Планета со спутником

Бывает, идёшь вечером по улице с шикарным музоном в плеере, и хочется пуститься в пляс, но как-то стыдно. И вот ты заходишь в лифт, сохраняя угрюмомордие, дожидаешься, когда сомкнутся двери и… Пэу-пэу, бдыж-бдыж-бдыж, о-у-е!.. И ножкой в сторону, аха-аха, и цыганский бой плечами, и задотряс, и блядский глаз вправо, блядский глаз влево... На гитарном соляке Ромчик откидывается назад и, томно вытягивая губёшки, съезжает спиной вниз по стене, словно стриптизёрша по шесту… В общем, был Ромчик дерзок и необуздан до самого девятого этажа, только шапка слетела на пол – за поручень зацепилась.

Вовка сидел прям на коврике под дверью Роминой квартиры и мониторил лифт. При появлении хозяина поднялся во весь свой секвойный рост, криво улыбнулся и гаркнул: 

- Здрасте, дядь-Ром!

Трепетный и сторожкий Роман выдернул наушники, ахнул, инстинктивно мотанулся было обратно в лифт – уж больно Вовка вымахал, сходу и не узнаешь, но вовремя среагировал на «дядю». Замер возле стенки, вытягивая шею в сторону габаритного гостя.

- Владимир, ты? Напугал меня, - опасливо приблизился к юноше, прищуриваясь. – Какими судьбами?

Строго говоря, не был он Вовке ни дядей, ни даже тётей, и вообще в родстве с посетителем не состоял. Вова был племянником Ромкиного однокурсника, с которым тот водил дружбу в институте. В те далёкие времена, когда студента Романа Белочкина представили десятилетнему тогда Вовке, то не стали вдаваться в генетические подробности – дядя, мол, и живи с этим. И вот, «кровинушка» сам уже в институте учится, а тридцатилетний Ромчик так и зовётся «дядей». 

«Родственники» зашли в квартиру, и Роман сразу по-хозяйски засуетился. Достал тапки, взялся стаскивать с гостя шарф и куртку, но вдруг застеснялся и неловко сцепил руки. К Вовкиным он заезжал последний раз на выпускной парня, но трезвым не застал, поэтому, можно сказать, что не виделись они давно.    

- Это ж когда я тебя видел-то последний раз, - напрягал память хозяин, развешивая куртки на вешалки. – Ты давай, проходи на кухню…

Роме слегка взгрустнулось, глядя на этого подрощенного лосёнка. Вроде ещё вчера Вовка гонял собак по улицам в шортиках и со сбитыми коленками, заставлял всю родню строгать стрелы для своего лука и строил домик из диванных подушек. А сейчас перед ним стоял молодой мужчина со всеми положенными самцо-признаками: разворот плеч, широта челюстей и щетина на подбородке. Это сразу напомнило сентиментальному Белочкину, что сам он уже давно не студент, а пенсия уже опаляет его своим нафталиновым дыханием.        

Мужчины двинулись было из прихожей, но тут Ромчик заметил объёмную сумку у гостя в руках и призадумался. С таким баульчиком обычно с дома съёбываются, и, если Вольдемар не зашёл попрощаться, то всё указывало на запланированную оккупацию его жилища. Озадаченный хозяин попытался удержать Кот-Леопольд-фейс, но интервент заметил замешательство и картинно вздохнул. А вот с таких вздохов обычно начинаются рвущие  душу рассказы, и Вован не подкачал. 

- Дядь-Ром, меня из дома выгнали, - трагично пробасил он, ставя брови в домиковидную форму. 

Ромчик изобразил кислое сочувствие, быстро пытаясь сообразить, куда обычно сдают выгнанных и случайно подобранных детей. 

- А что случилось? 

Поняв, что этого Братца Медвежонка за ребёнка уже не сдашь, Роман начал вспоминать, где у него телефон Вовкиных родаков. Надо позвонить, попросить забрать дитятю, а то он ни на одном диване у него не поместится. Да и Эдик тут ночует иногда, не оценит гостеприимства. Меж тем, изгнанник   встал в устойчивую позу, явно готовясь к кульминации.   

- Я – гей, - возвестил он благую весть и горестно поджал губы, дескать, бей меня, Рома, если нет в тебе жалости и сострадания, нетолерантная твоя морда.    

Ромчик распахнул и без того большие глаза и стал похож на лемура лори. Это что ещё за новости? В образовавшейся МХАТовской паузе вестник склонился, чтобы не задеть крутолобой башкой массивную люстру-подвесу, и нацелил на слушателя плутовской взгляд из-под излома бровей. Тот неосознанно попятился. Он вообще был трусоват, а уж здоровенные парни, пялящиеся на хрупкого Романа с какой-то неясной хуйнёй на челе, пугали его до усёру. Вовка тем временем придвинулся поближе, проникновенно выдохнул: 

- Вы же меня понимаете? – и навис над зассавшим визави. 

Стоп! Умненький Ромчик шустро начал складывать и делить – баланс не сходился. Кажется, кое-кто тут лукавит! Он быстро оглядел амбала и не нашёл ни одного гомо-признака: ногти, волосы, одежда… Да из Вовки гей, как из Жириновского фигурист! Ясно дело, что парень перебрал все варианты, где бы перекантоваться после ссоры с родителями, и разыгрывает тут голубую карту, чтобы хоть Рома его не гнал. Прознал от кого-то про тайну Белочкина и давит на гей-солидарность. Ах ты ж маленький пиздунишка! 

- Да что ты? Правда? И с чего же ты решил, что ты – гей? 

Роман, почувствовав себя мудрой совой и хитрой лисой в одной морде, приободрился и выпятил цыплячью грудь. Ишь, мелочь всякая, ходит тут, прессует честных пидорасов! Вовка вжал голову в плечи, его взгляд двинулся по «дороге лжеца»: вверх и вправо, и гомобеженец начал сдавать себя с потрохами, невнятно гундя:

- Ну-у… Я этим занимаюсь, как его… 

- Чем этим-то? 

Глядя на бубнящего страдальца, Ромчик погордился своей проницательностью и решив, что в ногах правды - хер, пошёл на кухню, увлекая за собой фантазёра. 

- Ну-у… Этим… Гомосексуализмом! 

Ай, молодца! Ромчик покачал головой и включил чайник, махнув на угловой диванчик рядом с обеденным столом. 

- И как часто ты им занимаешься? – игра «подъеби натурала» увлекала.     

Вовка напряжённо засопел, чуя стратегический провал. Рухнув на диванчик, практически выкрикнул:

- Да постоянно занимаюсь! В туалет сходить некогда! 

Ромчик прыснул, насыпая заварку в чашку. Ну, артист! Может, ну его, пусть остаётся? Будет развлекать байками зимними вечерами…

- Ясно. Плов будешь?

…Уже через час стало казаться, что всю квартиру заполнила Вовко-матрица. Пугливый хозяин то втыкался в гостя в коридоре, то врезался на кухне, то спотыкался об него в комнате. Подкидыш ненароком засунул нос во все шкафчики на кухне, зачем-то выглянул на балкон и перенюхал все Ромкины духи в ванной. То ли скрытые камеры искал, то ли следопыт по гороскопу. Каждый раз, когда они оказывались рядом, Вовка беззастенчиво рассматривал Белочкина, а тот, не понимая, какого ляда на него пялятся, приобретал помидорный оттенок на лике и сбегал под разными предлогами. Да уж, будь осторожен в своих желаниях… 

Роман был голубой, как смурфик. И осознав своё безысходное гейство в пубертате, жил с ним в обнимку, стараясь хоть как-нибудь устроить свою личную жизнь. А было это ой как сложно… Хоть и влюблённости были, и изредка даже секс, но проблема состояла в том, что стеснительный и вечно волнующийся Ромчик был магистром по запугиванию самого себя. Веры не было никому: на сайтах – одни маньяки, в клубах – озабоченные садисты, а все натуралы только и мечтают сделать шапку из белокурого гея Белочкина. Или прикаминный коврик. В такой повышенной тревожности мечталось о спокойном и надёжном партнёре, который укроет от всех невзгод и опасностей. И вот тебе, бабушка… 

Вовка оказался самым благодарным едоком Роминой стряпни: ел с аппетитом бродячего пса, нахваливал и просил добавки.  После хозяйского плова оживился и неожиданно самоотверженно нырнул в быт. Загнал под плинтуса многочисленные коммуникационные провода, через которые Ромчик уже второй год прыгал "в резиночку". Неуважительно цыкнув, присобачил трубу под раковиной хомутом, вместо нищебродской изоленты. В общем, у хозяйственного Ромчика несколько раз уже вставало, а когда этот Самоделкин прошёлся по коридору во влажной футболке, да с разводным ключом, пришлось бежать в туалет и там тихо, по-мышиному, сдрачивать в унитаз. Он даже вознамерился попросить Вовку не разыгрывать из себя гея, ибо и так согласен поселить его у себя навечно, но постеснялся лишний раз дискутировать на тему ёбле-ориентации. Тем более, на ночь глядя.

Выбор с койкой был очевидным – комнаты всего две. Постелив гостю в зале, поимитировал стюардессу, указующе махая двумя руками - где что лежит, и куда выпрыгивать в случае сейсмической опасности. Слушая гул воды в ванной и тихие шаги в соседней комнате, Рома засыпал, раздумывая, какая интересная жизнь его теперь ждёт… 

Интересная жизнь настигла Белочкина уже через пару часов. Закулившись в одеяльце с неравномерно пятнистым жирафом, он сладко спал, и не успел отследить, когда к нему в комнату пришёл посетитель. Исполинская фигура нависла над Ромчиком и страшным шёпотом изрекла: 

- Дядь-Ром, я чай на кровать опрокинул. Там мокро теперь. Можно я тут… 

И пока разбуженный наводил локаторы на лазутчика, тот шустро, по-армейски, нырнул под Ромино одеяло и даже всерьёз собрался погреть об хозяина свои холодные лягвы. Белочкин взвизгнул, метнулся к краю кровати и зачем-то потянулся рукой за тапком. 

- Владимир! В чём дело, я не понимаю?..

Кровать у Ромки была двуспальная, купленная в блаженной надежде на более плотное сближение с любовником Эдиком. И теперь какой-то увалень тянул на себя жирафье одеяло, явно намереваясь вить здесь гнездо. Ромчик докапывался до истины: 

- Вова! Чего тебе здесь надо? 

Вовка перестал вошкаться и тихо забурчал с сонными паузами между словами:     

- Чашка с чаем... из рук выскочила… на кровать, теперь диван… весь мокрый. Я здесь… тихонечко… 

Судя по ритмичному посапыванию, сокроватник отключился. Белочкин вздохнул и начал устраиваться на своей стороне кровати. Может, этому чаеману завтра детскую клеёнку подстелить, раз он такой неуклюжий? И спички надо спрятать! Он ещё какое-то время сам с собой повозмущался, поминая Вовкиных родителей всуе. Поди, в запой ушли на радостях, что избавились от этого бедоносца… 

Все любят спать зимой подольше. За окном темно, вне одеяла – холодно. Наверняка, есть закон, преследующий мудаков, мешающих спать добрым людям зимним утром. По ощущениям Ромчика, ближе к заре он подвергся нападению кенгуру. Похоже, за ночь у Вовки отросла ещё одна пара ног и рук, которые пинали, щипали, толкали и складывались на его легко бьющемся туловище. По-хорошему, нападение стоило пресечь, а агрессора – депортировать в гостиную. Но рука на бузотёра не поднималась, в отличие от Роминого хера, который стоял уже битый час, как пионер на линейке. Белочкин философски вздыхал, что, мол, дожил – лежит и терпит тычки от пришлого натурала в своей же собственной кровати! Наконец поняв, что этот раунд ему не выиграть, он смиренно покинул ринг постельного самбо. Правда, когда влезал в тапки, не удержался и заглянул-таки под одеяло. Так этот нескладёха ещё и спал без портков! Ромчик сглотнул вязкую слюну и дал стрекача из комнаты. Что ж, теперь, ему будет о чём вспоминать в доме престарелых пидарасов – Вовкин член воистину был достоин мумификации. 

Душевая дрочка его измотала. Роман выполз из ванной обессиленный, словно после марафона, и на слабых ногах пошаркал на кухню, варить себе кофе. Недосып и коечный теракт уморили, и он порадовался, что не работает в офисе каждый день. Страхование элитных тачек – мечта лентяев и социофобов, при условии, что у тебя хорошая клиентская база. Пару раз в неделю пересечься с клиентом в любом месте, взять с него бабки – и живи на свой процент. 

Ромчик смотрел на дымящуюся чашку, вкушал вредный, но такой вкусный круассан, и пытался думать о чём-то конструктивном и стратегическом, но мысли сворачивали к Вовкиному хую. Белочкин закрыл глаза и глупо заулыбался. Разве сможет он теперь забыть, как отчаянно стоял тот член, как тянул к Роме невидимые ручки, просил приласкать, молил о нежности. Из-под одеяла сладко пахло тёплым телом, немного мускусом и бельевой отдушкой… 

В дверь позвонили, и мечтатель открыл глаза. Он лежал щекой на столе, пуская слюну на цветастую клеёнку. Надо же, заснул. И не мудрено! Ни секунды покоя в собственном доме!

Даня был неприлично бодр и пиздлив. Ромчик совсем забыл про плановый утренний визит приятеля, зациклившись на гее-имитаторе в своей квартире. Словно карликовый терьер, Даник нервно возбуждался на любую мелочь. Увидев в прихожей ботинки сорок седьмого размера, пустил волну по лицу и, покосившись на закрытую дверь в спальню, поволок друга на кухню. 

- Ну, рассказывай! 

Он азартно сверкнул глазами и, усевшись на диванчик, удобно уложил подбородок на сложенные ладони, мол, жги. А сел спецом лицом к коридору, поглядывая на дверь спальни. Рома махнул рукой, чувствуя лёгкий приступ неуместного желания покрасоваться. Был огромный соблазн напустить туману и, утонув в недоговорках, представить всё словно в романтическо-авантюрном романе. Но совестливый Белочкин решил не опускаться до нагнетания искусственного ажиотажа. Он-то знает правду: всё это просто житейская ситуация, пусть и нелепая. 

- Помнишь Кольку с моего курса? Вот вчера ко мне пришёл его племянник. Что-то там у него с родителями, я не выяснял. Временно у меня кантуется. 

- Чем занимается?

- В будни учится, по выходным работает «мужем на час» - бытовая помощь с выездом на дом. Рукастый.  

Даня кивал на каждом чётном слове и продолжал кивать, даже когда докладчик замолчал, не желая смиряться с тем, что это всё. Воспитанный на порно, он ожидал развязки. Ромчику было даже неудобно разочаровывать приятеля, и он подумывал посмешить его Вовкиными бредовыми признаниями, но вдруг из Роминой из спальни…

Оба свидетеля Мойдодыр-шоу притихли, оглядывая босоногого Вовку в пёстром хозяйском халатике. Одёжа была явно мала, и распахивалась на широкой, покрытой редкими тёмными волосками груди. Владимир агрессивно зевал, тёр пальцами глаза и хмурил широкие брови. Наконец, он узрел Даника и, не меняя насупленного выражения лица, буркнул «здрасть». 

- Это на каком комбикорме у вас телёночек?.. – уважительно уточнил друг, когда явление скрылось в ванной, и начало там чем-то громыхать. 

Роман по-бабьи махнул рукой, изо всех сил скрывая гордость за «своего» Вовку. Хотел уже было «пожаловаться», что и не укормишь такого кабана, но Даня сразу вгрызся в суть:

- Ебались?

- Ты чего несёшь?! – и зашипел что-то угрожающее, но друг наступал:

- Слышь, он из спальни в твоём халате вышел. Ты тут Крупскую из себя не строй. А как же наш Эдик? – гадёныш сделал ударение на слове «наш». Вообще-то, он Эдика терпеть не мог, сучье вымя! 

- Что ты НТВэшничаешь тут?! Да Вовка просто разлил что-то на диване и попросился на одну ночь! – и строго цокнул языком. - Придумывает тут ещё… 

Даня вдруг озарился какой-то своей идеей, вскочил и потрусил в гостиную, почему-то пригибаясь. Ромчик последовал за ним, продолжая невнятно возмущаться как сова из Винни Пуха, но его нагло игнорировали. Друг кинулся к дивану и взялся простукивать матрас. Затем согнул пополам и закивал сам себе.

- Ясно… Так, где у тебя плоскогубцы? Давай, давай, ты мне потом спасибо скажешь!

Заведомо неблагодарный Роман был готов схлестнуться в неравном махаче с интриганом, но услышал выходящего из ванной Вовку и побежал его отвлекать. Причём, сам не понял зачем - на автомате. Гонимый неясным страхом раскрытия каких-то Даниных гнусностей, он громко требовал выбрать чай или кофе, гремел тарелками и даже начал нестройно напевать «Я встретил вас, и всё былое…».     

Присоединившийся к трапезе Даник вёл себя, как пьяная овца. Говорил кабарешно-вульгарным голосом, косо подмигивал Белочкину, а когда Вовка наклонился над мусорным ведром, совершенно беспардонно взялся массировать взглядом его поясничный отдел. А Ромчика же при виде Вовки начинало разрывать от эндорфинов, как креветку от икры. Он старался дозировать взгляды, не обращаться напрямую в застольной болтовне, но ему казалось, что вся Москва в пределах МКАД уже знает, что Белочкин запал на молоденького гостя, как Татьяна на Онегина. Откуда в юном, двадцатилетнем Вовке было столько манкого, мужского? Вальяжная поза, неспешный ритм речи, низкий чистый голос, прямой обволакивающий взгляд. И всё это своё, врождённое, органичное, совсем не нарочитое. Мордашка простовата, рубленые черты, но когда Рома смотрит в его тёмно-медовые глаза, кажется самым красивым… «натуралом на свете», - с каким-то мазохизмом напоминал себе Роман. 

Когда Вовка хмуро спросил у Ромчика, где у него дрель, Даня спешно засобирался домой. Прощаясь в прихожей, друг нежно назвал Романа «мамой для мамонтёнка» и удалился с просветленным еблом. Видимо, терапевтический эффект от присутствия самца Вовки накрыл и его. 

Ромчик до вечера порхал по дому и наводил уют как домовитая диснеевская Белоснежка под кокаином. Он даже пересадил цветы, давно ютившиеся во временных горшках, в красивые глиняные, изгваздавшись в земле по самые яйца. Вовка жёстко отымел соседей дрелью в узкую восточную стену, загнав в неё здоровый гвоздь под выцветшую картину с корабликом. Белочкин воровато заглядывал в комнату, любуясь вибрирующими бицепсами, чувствуя себя стареющей домохозяйкой, пасущейся рядом с душевой на пожарной станции. К вечеру накормленный «племянник» занялся домашним заданием перед завтрашними институтскими парами, а счастливый хозяин завалился с ноутбуком, следя за новыми жертвами совестливого, но ебанутого маньяка Декстера. За окном давно стемнело, мужчины, зевая, выпили чаю с московской булкой, и начали укладываться. 

Ромчик лежал с выключенным светом, отмечая, что бессознательно устроился на одной половине кровати, будто ждал кого. Днём ему пришла смс-ка от Эдика с предложением встретиться, но он отказался без объяснений. Любовничек, похоже, так удивился, что затих. Положа руку на сердце, Рома давно уже чувствовал себя запасным аэродромом. Эдик держался от него на расстоянии, приезжая, если совсем не было других дел. При этом ожидая, что ему будут всегда держать дверь открытой, а постель - тёплой. Каждый знает: как себя ни уговаривай, такой дисбаланс интереса обижает. Ромчик давно подумывал устроить сдержанный интеллигентный бунт, но всё малодушно оттягивал. 

Из соседней комнаты послышался грохот, вскрик и отчётливое интимное предложение чьей-то матери. Тут же вспомнилось коварное рыло Дани с плоскогубцами, и стало примерно понятно, что произошло. Сердце непростительно сладко ёкнуло, а член встрепенулся. Вовка ещё погремел, прошлёпал босыми ногами по полу, и ожидаемо появился в дверной щели. 

- Одеяло возьми, - строго сказал хозяин в подушку, чтобы задушить ликующую улыбку.  

Они лежали в темноте, каждый под своим одеялом, и Ромчик трусливо психовал. Вовке явно не спалось: он крутился, вздыхал, сбегал в комнату за оставленным мобильником, долго возился с зарядкой. Было в этом тихом бдении что-то невозможно школьно-волнительное, от чего было стыдно и радостно одновременно. Рома ни в жизнь бы не решился разводить блядство, соблазнять, провоцировать, предлагать себя – это было вообще не в его натуре. Он мог только лежать мышкой, водить глазами по тёмной стене, прислушиваясь к парню своих грёз за спиной. Эдик сейчас казался совсем далёким и блёклым, а Вовка манил, и безумно волновал, и напоминал о каких-то дерзких юношеских мечтаниях, о романтических ожиданиях, когда жизнь казалась дорогой в рассвет… Растравившись думами о несбыточном, Роман ожидаемо начал жалеть себя, гея-невезучку, шляпу и растяпу, да так и уснул. 

Всю сублимированную энергию Ромчик выплеснул утром, войдя в режим Арины Родионовны. Он кормил Вовку как грудничка перед контрольным взвешиванием, гладил ему рубашку, совал в сумку бутерброды, чудо-молочко и носовой платок. Удержав себя от строгого «после уроков сразу домой!», он вышел в коридор, следя, чтобы Вовка оделся как следует и не выскочил на улицу без шарфа. Студент послушно утеплился и встал возле двери, будто ожидая чего-то. Возбуждённый Белочкин тут же подумал о прощальном утреннем поцелуе и засмущался сам себя. Придумает тоже! Пауза затягивалась. Вовка огладил своими чайными глазами порозовевшего хозяина и, усмехнувшись чему-то, ушёл в пургу. Паникёр тут же заволновался: чему это Вовка усмехнулся? Неужели понял Ромин порыв? Почувствовал? Увидел, как тот таращится на его губы, как дёрнул к нему руки? Как стыдно-то! Ну когда же уже наконец Ромчик станет взрослым и мудрым, уверенным в себе мужчиной? Так и доживёт до седых мудей, психуя от любого прямого взгляда?.. 

Белочкин уселся на кухонный диван и глотнул остывшего чаю. Как бы ему хотелось быть собой довольным, перестать стесняться и волноваться по любому поводу. А ведь со стороны его неуверенность наверняка очевидна. Вон и Эдик его не ценит, держит на скамейке запасных. И плевать, что Ромчик честный и добрый, верный и заботливый. Эти качества только на словах ценятся, а в жизни все западают на упаковку и навыки демонстрирования себя, пусть и ненастоящего. Форма куда важнее содержания, декларации важнее поступков, игры в соблазнение интереснее самих отношений… Хорошо, что он плохо переносит алкоголь, а то бы спился от хандры и рефлексии. 

Рома повздыхал, прибрался на кухне и, проверив по карте в интернете адрес клиента, поехал на Новый Арбат, перебирая в голове рецепты разных вкусностей. Если нигде не задержится, то успеет пожарить курочку, а на гарнир – гречку с грибами. 

…Никогда! Даже в самых диких фантазиях Ромчик не мог даже предположить, что однажды здоровенный молодчик-натурал будет гоняться за ним по его же квартире с требовательным басовитым «Ну, да-а-ай!». 

Когда Белочкин впорхнул в дом, он осознал две вещи: первое - Вовка уже вернулся из института, второе - негодник каким-то образом добрался до заветной папки с хоум видео на ноутбуке. По квартире разносился Ромин стон и скулёж и тихое бормотание снимавшего это Эдика. Всё туловище превратилось в полый ледяной шар, а в висках болезненно застучало. Такого стыда и ужаса Белочкин не мог припомнить… да вообще никогда! Стоя в тёмной прихожей, в полуобмороке он покадрово вспоминал ролик. Эдик тогда брал его сзади, наведя объектив на «Бермудский круг», в котором то исчезал, то появлялся его член. Блестящий от смазки ствол неспешно скользил под аккомпанемент Роминых стенаний и воя. Он тогда выпил и идея посверкать очком перед камерой ему показалась очень прогрессивной. Словно в борьбе за «Нику», Белочкин раздвигал ладонями ягодицы для более удачного ракурса, растягивал влажную дырку и гнусаво агитировал Эдика засадить себе «вот так». 

Преисполненный ахуем, Ромчик заметался по прихожей и, споткнувшись о Вовкину обувку, завалился в шубы на вешалке сбоку. Уткнувшись красным лицом в искусственную лису, затих, молясь, чтобы порноаудитория в комнате не услышала его возни. Но, увы.

Вовку вышвырнуло из комнаты будто взрывом. Румяный, как с мороза, с вытащенной из брюк расхристанной рубашкой, с блестящей от пота грудью, он замер, вперив в скрюченного актёра безумный зрак. Тот же, отплёвываясь от лисы, уставился на расстёгнутую ширинку, мелькнувшую за полами рубашки. От такого открытия Рома позабыл даже про свой стыд. Это, что же? Он что… дрочил на его раскляченный зад?.. 

- Дядь-Ро-о-ма-а… - хриплый стон, исходящий, казалось из глубин Вовкиного прекрасного тела, заставил резонировать всего Ромку целиком со всеми шубами. 

Племянничек двинулся к окаменевшему «дяде», облизываясь и буравя его глазами. От него фонило похотью, и несло какими-то, наверняка, феромонами, а по взгляду было очевидно, что сейчас его отогнать от Ромчика можно только огнём, как Шерхана. 

…И Рома побежал. 

За счёт общей корпулентности и сползающих с бёдер брюк, Вовка сильно проигрывал Белочкину в манёвренности. Хозяин хорошо ориентировался на жилплощади, и лихо лавировал между мебелями. Преследователя заносило на поворотах, он бился обо все косяки, один раз растянулся на полу, собрав в гармошку коврик в коридоре. Всё время стихийных салок Ромка не терял надежды на конструктивный диалог. Он выкрикивал призывы к переговорам, сигая через кресло и опрокидывая перед преследователем стул. 

- Владимир! Да что же это такое, в самом деле-то, ну?! Фикус не трожь! Да что на тебя нашло?!.

    Оппонент ещё в начале догонялок озвучил свои требования и строго придерживался своих позиций.

- Ну, дядь-Ро-о-ом!.. Ну, да-а-ай!..     

Не сбавляя скорости, Ромчик поражался происходящему абсурду. Вовку явно заклинило. Сложно было предсказать, что он сделает, когда догонит свою добычу. 

- Ну, да-ай! – требовательно выл Вовка, пытаясь загнать Белочкина в угол у телевизора. 

Словно Том и Джерри, мужчины закружили вокруг стола в гостиной. Заходя на четвёртый круг, Рома поскользнулся на паркете и замешкался. И на него налетел озабоченный медведь. Вовка тут же взялся тискать его своими лапищами и прижимать с такой силой, будто намеревался заправить Рому себе в штаны. От Вовкиного рыка и шумного дыхания у помятой жертвы звенело в ушах, а от жарких ладоней тряслись коленки. Сопротивляться не было никаких сил, всё тело зудело от желания прикосновений одного-единственного, такого красивого и возбуждённого. Вовка что-то бормотал и вскрикивал, зарываясь Белочкину в волосы носом. Тёрся расстёгнутой ширинкой о Ромкино бедро, явно набирая обороты, словно здоровенная псина, трахающая чью-то ногу. Нескладно дёргал Ромин свитер, пытаясь скорее разорвать, чем снять, чувствительно щиплясь и оставляя на шее мокрые поцелуи, словно подросток. По напряжению тела и стонам, стало понятно, что у парня всё случится прямо сейчас. На очередном глубоком вдохе он задержал дыхание, и влажное тепло растеклось по джинсам притихшего Белочкина. Вовка несколько раз дёрнулся, ловя остатки катарсиса, и начал сползать на колени, держась за Ромчика, как за столб. Оба молчали. 

Возможно,  Рома пришёл домой всего пару минут назад - а сейчас казалось, что вчера. Возможно, он видит Вовку в последний раз. Ведь когда тот осознает, что произошло, он оттолкнёт Рому и попытается забыть о нём навсегда. Возможно, что это будет к лучшему, хотя сердце сжималось от мысли, что Вовка может исчезнуть из его жизни. Белочкин опустил глаза на сидящего на полу красавчика. Разморённый, такой юный и уже такой мужественный…                

- Ты ужинал? 

Вовка заметался взглядом по его лицу, стыдливо запахнул рубашку и помотал головой.

- Вас ждал. 

Ромчик кивнул и аккуратно высвободил ногу из захвата. 

- Иди мой руки и садись за стол.

Комментарий к Глава I

Друззя. Слово "закулившись" в моей слабой голове происходит от слова куль, кулёк. Прошу понять, простить 

И слово "теракт" пишется с одним "р". Я тоже удивлена, но надо с этим смириться. 

Вопреки приличиям землян, после такого гомовандализма, за ужином Вовка глаз не прятал, и жёг рассеянного Ромчика пристальными взглядами. Казалось, стыд и раскаяние были вырваны из его платы со всеми проводами, и Белочкину приходилось смущаться за двоих. Он раз десять мыл руки, вскакивал из-за стола то за солью, то за хлебом и горько сожалел, что принципиально не ставил на кухню телевизор. Тишина пугала больше погони и домогательств – ведь кто-то должен был озвучить официальную версию произошедшего, выразить отношение, определить тенденции. Вовка молча водил глазами за хозяином, будто принуждая к чему-то, провоцировал, и тот, не выдержав, умчал из кухни прочь, «вспомнив» про соленья на балконе. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он для проформы погромыхивал банками и старался быстро придумать какое-то решение, кроме самосожжения. Замять и держать дистанцию? Развести типа научную полемику, найдя какое-нибудь псевдопсихологическое объяснение Вовкиному возбуждению? Рома уселся на промёрзшие коробки. Обманывать тут удастся только себя. Вовка же был словно животное – естественное, бесхитростное, до жестокости прямолинейное. Ему захотелось – он взял. Никаких внутренних конфликтов, никаких фобий и неврозов. Им бы с Ромчиком дополнить друг друга: поделить поровну уверенность одного и деликатность другого…

Плюс два, пусть и на застеклённом балконе, не располагали к раздумьям. Ступни покалывало в тапочках, задница заледенела. На нетвёрдых ногах Ромчик потащился на кухню, прикрываясь банкой с маринованными помидорами. 

Во втором часу ночи Белочкина осенило – жизнь есть борьба! Весь вечер он последовательно боялся: что Вовка уйдёт, что Вовка останется навсегда, что Вовка ляжет с ним спать, что Вовка никогда больше не ляжет с ним спать, и "повторить припев после третьего куплета". Обсуждать ничего так и не стали, разбежались по своим делам, попрятались по комнатам. Высунувшись из ванной после душа, Ромчик молился, чтобы сегодня он смог поспать один и привести нервы в порядок, заранее кляня Данины проказы с порчей дивана. Но хозяйственный Вовка милосердно починил своё лежбище, видимо, уловив предынфарктное состояние соседа.  

Первый час Рома укачивал свою нервную систему, расслаблялся в тишине и одиночестве, раскидывая свои тонкие конечности по всему матрасу. Успокоившись, расхрабрился и стал смущённо смаковать горячие воспоминания, накрутив себя до свинцовых яиц. Необходимость в тёплом увальне под боком росла с каждой минутой, и теперь он уже злился на рукодельного гостя по новой причине: какого ляда починил диван? Не для того ломали, между прочим! Необъяснимо захотелось устроить скандал или написать какую-нибудь саркастично-оскорбительную смс-ку Эдику. Вот, кстати, Эдик, да! Тот ещё гандон! Затаился, паскуда, ждёт, когда Ромчик ему сам напишет. Всё блюдёт свою невъебенную независимость. Сейчас видно кристально ясно: любовник стал ему неинтересен, и даже противен. Сука неприятная, вот кто он есть! Что ни говори, а недотрах отрезвляет. А с Вовкой он завтра разберётся. А то ишь!.. Боевитый Белочкин пизданул подушку и, закулившись в одеяло, решительно отошёл ко сну. 

К сожалению, революция была безбожно просрана. Когда измученный ночными бдениями Че Роман открыл глаза, на улице уже было светло, а в квартире - пусто. Значит, не стал будить студент, собрался сам. «Не пожрамши!» - схватился за сердце Белочкин и посеменил на кухню с ревизией. Так и есть! Творожки не тронуты, хлеб в запаянном пакете, даже яичницу не удосужился пожарить. Одного кофе налакался и вперёд, к гастриту! 

- Да пошло оно всё, - прошептал Ромчик и поплёлся одеваться.

В этот день все забытые вещи получили свою порцию внимания: пальто и костюм были сданы в химчистку, ботинки – в ремонт обуви. Белочкин на шару проскочил к зубному насчёт давно недолеченного кариеса, разузнал про бассейн рядом с метро и купил абонемент. Затарился мылами и бомбочками из любимого Лаш и, созвонившись между делами с Даней, направился перекусить. В общем, «смельчак» делал всё, чтобы как можно дольше не появляться дома. Правда, в кафе выяснилось, что ещё днём Вовка прислал смс, где сообщал, что идёт на вечеринку к друзьям и будет поздно. Впадая в мелодраму, Ромчик пафосно сказал себе, что они с Вовкой разводятся, не успев повенчаться. Сейчас тот подцепит симпатичную девушку, увлечётся и будет смотреть на неё своими чайными глазами, трогать сильными руками и целовать горячими губами… Нытик Белочкин тихо оплакивал свою так рано закончившуюся личную жизнь под непрерывающуюся трескотню Дани. 

«Убийцы» зажигательно кричали в наушники про ревность, но бредущему по темнеющей улице Ромчику больше не плясалось. Хотелось воткнуться в сугроб головой, чтобы отморозить мозги и умереть счастливым овощем. На часах - начало пятого. У Вовки, должно быть, всё только начинается. Белочкин повздыхал по-стариковски, нагнетая высокую тоску, но стал подмерзать и ускорил шаг. 

Он бродил по квартире, словно последний щенок из помёта, которого никак не заберут добрые руки – играть не с кем, холодно и одиноко. Хоть садись на хвост и вой на луну. Бросив в набранную ванну бежевую бомбочку с многообещающим названием «Яйцо Дракона», Ромчик погрузился в пену, но воодушевления не почувствовал. Понравившийся некогда запах сейчас казался резким, любовно выбранный кафель – уродским, а полотенца – излишне полосатыми. Разочарованный спа-процедурой, он завалился на кровать, запихнул в рот сразу две кокосовые конфетки, включил ноутбук и с вялым злорадством стал следить за очередной расчленёнкой маньяка-полицейского. Кровавая река выходила из берегов, Ромчик терял нить сюжета, зевал и в какой-то момент задремал… 

Он проснулся в позе страуса, уткнувшись лбом в подушку. Экран давно погас, и в комнате было совсем темно. Потянув затёкшие члены, Рома щёлкнул по клавише и посмотрел на циферблат в нижнем углу экрана: почти десять. Для студенческих посиделок – время несерьёзное, но Ромчик спросонья начал накручивать себя, придумывая зловещие приключения Вовки в Тридевятом царстве. Вот, сейчас зальёт глаза, попрётся куда-нибудь, упадёт в сугроб и замёрзнет. Или нет: подерётся с кем-нибудь и попадёт в полицию. Или вот как будет: похиляет за добавкой в ночной магазин и попадёт под трамвай! Эти электрические болиды гоняют по рельсам как черти!.. Белочкин схватил мобильник и, подслеповато щурясь, набрал своего загулявшего подопечного. В окно, как издеваясь, дразнилась луна, и сирена «Скорой» зловеще замяукала где-то во дворе. Ромчик лёг в позу трупа, считая звонки. Надо было ему на симку поставить «родительский бдун» или как там эта фишка для школьников называется, чтоб по GPS отслеживать бестолочей?..

- Алё?

Вовка звучал так, словно дрых в берлоге. Голос хриплый, тёплый, сонный. А резко затаившийся Белочкин послушал мерное сопение и очень по-взрослому так - взял и повесил трубку. Дорогой Иа, в общем… Ошалело пялясь в потолок, Ромчик нащупал рукой подушку и бухнул её себе на голову, заглушая стон. Конечно, ничего страшного не случилось – подумаешь, позвонил, но накипело, блядь. Только сейчас он ощутил, как устал, как напряжён. Последние дни – словно неудачная партия в тетрис: ни одна блядская фигура не ложится в нужный ряд. Да в гробу он видел эту романтику! Но вдруг…

…В комнате кто-то был. Ромчик услышал голос сквозь подушку и даже, казалось, почувствовал вибрацию от шагов. Сердце пробило лопатки, матрас, и брякнулось на пол под кровать. От испуга встали дыбом даже брови. Скованный ужасом, он не мог оторвать от лица подушку, словно последний заслон между ним и жуткой реальностью. Его плеча что-то коснулось.  И тут тело, решив, что ты, мозг, как хочешь, а я – съёбываюсь, сдёрнуло Романа с кровати. Он ударился о комод и, кажется, подвернул ногу, когда вскакивал, но не почувствовал боли. На фоне окна темнел гигантский силуэт, из-за плеча исполина светила своей глупой мордой луна, словно она не сомневалась, что однажды олух Белочкин кончит каким-то подобным пиздецом. «Если бы Вовка был здесь!..», - промелькнуло в голове, и комнату озарил свет от оранжевого плафона на торшере.

- Дядь-Ром, вы чего?.. 

Оголённый торс Вовки светил сосками, словно грузовик фарами. Оседая на пол на трясущихся ногах, Ромчик жалобно-тонко запищал. Вовка сайгакнул через кровать и поймал доходягу, прижимая к себе. 

- Испугались, да? Я не подумал. Простите мудака.

Дышавший через раз Ромчик наконец пришёл в себя и затих, пригревшись рядом с полуголым Вовкой, словно бездомный кот возле печки. Судя по сонному лицу и домашним штанам, студент счастливо дрых на злоебучем диване, когда психованный куратор по-мудацки молчал ему в трубку. Но все эти размышления отходили на второй план по мере того, как Ромчик вслушивался в ритм чужого сердца. От Вовки фонило, как от Фукусимы. Его тёплая кожа примагнитила к себе всего Белочкина, словно железную стружку. Теперь его без антигейского растворителя от Вовки не отдерёшь…  

- Чего так рано пришёл? – прогундел Ромчик гуляке в ключицу. 

- К вам захотел сильно. Примчался, а вы уже спите.  

Без пафоса, без кокетства, словно имеет право на такую невыносимую интимность, убийственную откровенность. Будто можно бесстрашно ломиться напрямки, от сердца к сердцу, обнажая, откидывая все условности. И тут осоловевший от объятий, поглаживаний и провокационных признаний Ромчик почувствовал, как его мягко тянут в сторону кровати. Рефлекторно он упёрся ладонью в Вовкин бицепс и сдвинул брови. Ну разбойник! Сначала напугал до кондрашки, потом облапал, а сам вон чего удумал.  

- Владимир, прекрати свои эти! – неясно пригрозил Роман и попытался выпутаться из дьявольских силков.

Тут же мобилизовавшийся Вовка сжал руки покрепче и глубоко задышал, глядя на вырывающегося Ромчика как Ди Каприо на ускользающий Оскар. Крепкие широкие ладони ухватили Белочкина за аккуратные булки, а беспардонный язык ввинтился ему куда-то в левое ухо. Эти вовко-обращения каждый раз как гром средь ясного неба. Кидается, понимаешь, на безобидного Белочкина ни с того ни с сего! Ромчик наклонил голову вперёд и упёрся несуществующими рогами в широкую грудь, но тут Вовка ослабил хватку.  

- Не нравлюсь? 

В его голосе послышалась не то обида, не то угроза. Ромчик вывернулся и отскочил к двери. Соблазнитель всё ещё глубоко дышал, сверля глазами беглеца, а тот, осмелев на открытом пространстве, упёр руки в боки.

- Вова! Ты ведь даже не гей! Ну как ты себе это представляешь? 

Гадёныш облизнулся и бесстыже помял здоровый бугор между ногами.

- После того видео я только это себе и представляю, дядь-Ром. Как вижу вас, так сразу думаю, как бы я…

- Так, стоп! Я не могу даже думать об этом! – возмущённо пиздел Белочкин, будто не думал о том же самом с момента появления «племянника» у себя дома. – Владимир, ты пойми – мы же почти…

Вовка сорвался с места, ушёл немного вниз и, подкосив вещавшего, взвалил его себе на плечо. Ромчик по инерции доскрипел «родня-а», уткнувшись носом в голую спину, и запыхтел, пытаясь поймать равновесие вниз головой. 

- Вы, дядь-Ром, не обижайтесь, - решительно подытожил Вовка. – Но у меня всё серьёзно. 

И в подтверждение всей радикальной серьёзности свалил пленника на кровать. 

Поверженный понимал всю глубину своего лицемерия, отдавая себе отчёт в том, что сам сейчас чуть не кончил, просто потеревшись о Вовкино плечо. Проводив смирившимся взглядом свои стянутые штаны, он прикрыл ладошками торчащий член, ибо дома трусов не носил. Убедившись в членоотзыве, провокатор азартно улыбнулся и быстро избавился от своих брюк. Стыдливо разглядывая голого, возбуждённого Вовку, Ромчик инстинктивно потянулся к торшеру, чтобы выключить, но тот перехватил его руку. Это было на грани понимания – они в одной кровати, собираются заниматься сексом! Как могло дойти до такого? 

- Я хочу всё, - категорично озвучил Вовка свои желания и навис над жертвой. 

Он пытливо разглядывал бледное тело Ромчика, водя по нему пальцами, словно слепой по рельефу Брайля. Не сознавая, толкался бёдрами, тёрся об него членом, пачкая смазкой. Жадный, бесстыжий, настырный. Опустив глаза, он вдруг сел на пятки и бестрепетно цапнул Ромкин член, прижимая его к животу.   

- Гладкие, - зачарованно произнёс юннат и погладил по эпилированной мошонке.     

Рома закрыл горящее лицо ладонью. Есть вообще предел непосредственности у этого Маугли? Палец прошёлся по налитому стволу снизу вверх и помассировал уздечку.

- Я вот здесь люблю, - довольно заулыбался Вовка, наблюдая, как объект его изучения выгнулся на кровати. 

Блядский зверёныш возбуждал до судорог. Сам не понимая того, он всё делал правильно и обалденно приятно - в меру агрессивно, в меру нежно. Он не красовался сам и не оценивал Ромчика. Осторожный и пугливый Белочкин никогда не имел дела с такими инстинктами, не видел подобного незамутнённого желания соития с другой особью. Вовка лёг сверху, умащиваясь для долгой и комфортной оккупации, придерживая себя на локтях, и без спросу засосал нежный Ромин рот. Тот затрепетал, захлопал ресницами и поплыл окончательно. Все навыки и ухищрения в такой близкой и личной ласке, как поцелуй, бледнеют на фоне понимания с КЕМ ты целуешься. Ромчик целовал своего самого сексуального и желанного парня, повелителя дрели и отвёртки, безоглядного остолопа и не замечал ни кусачих зубов, ни колючей щетины. Вовку шароёбило по всей кровати. Он валял стройного Белочкина по покрывалу, как сырник в муке. Через несколько минут Ромчик был покрыт красными пятнами, словно от медицинских банок. Казалось, от Вовки исходила мощнейшая, какая-то первобытная энергия, передаваясь через его касания, стоны, взгляды. Рома отчётливо понял, каково это – входить в транс, терять рассудок, переходить в изменённое сознание. Ему было страшно и восхитительно одновременно. Он обвил своего дикаря руками и ногами, резко перевернул, сев сверху. Температура в комнате подскочила на несколько градусов. Роман откровенно показывал себя любовнику, полируя свой член, глядя прямо в глаза, постанывая, покачиваясь, оглаживая чужой стояк ложбинкой ягодиц. Он никогда так не занимался сексом – как под чарами, словно проваливаясь в параллельный фантастический мир. Он не помнил, что указал Вовке на тумбочку со смазкой – похоже, тот просто прочитал его мысли. И без капли стеснения улёгся на спину, развел ноги и под горящим взглядом посвящённого вставил в себя смазанные пальцы. 

- Дай, я… - прохрипел Вовка и резко насадился ртом, почти подавившись Роминым членом. 

От тугого и горячего захвата того затрясло, как вулкан перед извержением. Ромчик стиснул зубы, пережал основание уже дрожащего члена и толкнул экспериментатора ступнёй в плечо. 

- Загоняй, я тебя выдою! – выдал он совершенно немыслимое предложение, воспаряя от своей экстремальной крутости.  

Вовка завалился на выгибающегося экстремала, втискиваясь в сжимающуюся перед оргазмом дырку, заскользил внутри, ошалело, словно после контузии, глядя на Ромчика, глухо шепча: 

- Хорошо?.. Тебе хорошо?.. Я щас сдохну!.. 

Рома завыл на одной ноте, откинув голову назад, вскинул бёдра, упираясь согнутыми ногами в матрас. Распухшая головка внутри дразнила простату, напряжённый член подтекал смазкой. Вовка работал бёдрами как машина, не теряя запала и твёрдости. Он завороженно положил ладонь на гладкие, словно замшевые яйца своего благодетеля, и нежно сжал их. Ромка будто схлопнулся в маленький атом на долю секунды, и затем его разорвало. Он расширялся с невероятной скоростью, как грёбанная Вселенная после Большого взрыва. Высвободившаяся энергия искрила и бушевала, грозя испепелить всё вокруг. Далёкий пульсар в заднице выплёскивал в него своё излучение, и массивное космическое тело обрушилось на едва собравшиеся воедино Ромины электроны. Гравитация мгновенно сковала их, унося обоих в открытый космос. 

- Щас повторим… - пробубнил Вовка и вырубился на уже спящем "живчике". 

В гостиной надрывался вокально-инструментальный ансамбль с двусмысленным названием «Мой химический Роман», будильник пытался докричаться до хозяина. Тугоухий студент даже не пошевелился, и проснувшемуся Ромчику пришлось вяло лягать соню за своей спиной, чтобы тот не продрых институт. Вовка упирался лбом меж его лопаток, дыхание грело позвоночник до самого Белочкина хвоста. Он аккуратно потянулся и скромно зевнул. В молочной дымке стали всплывать события минувшей ночи. Рома перестал бить копытом, открыл глаза и посмотрел в темноту за окном. Дура-луна уже давно свалила с небосвода, но на душе всё равно было неспокойно. Вчерашний азарт испарился, и он поспешил пожалеть, что позволил этому безмозглому бандиту всё так усложнить. В голове не было ни единой идеи, как теперь себя вести, на какие взаимоотношения настраиваться. Он, как старший, наверное должен что-то решить, взять на себя ответственность? За спиной всхрапнули. Ромчик тихо поднялся и быстро вымелся из комнаты. Осатанело начищая зубы, он решил, что одному ему такую ношу не потянуть. Раз пьяный Даня вечно кличет его своим лепшим другом, то так тому и быть! За базар надо отвечать. 

Ромка метался по кухне, как на быстрой перемотке – надо было успеть ускользнуть до Вовкиного подъёма, но при этом накормить завтраком. Он пожарил в масле белый хлеб, нарезал сыр и на всякий случай сварил яйцо. Вскипятил чайник, расставил на столе посуду и приборы. Вытащил из шкафа в гостиной джинсы со свитером, запрыгнул в тёплые дутики и пуховик и, нахлобучив капюшон, заглянул в спальню. 

- Вова! Вставай, опоздаешь!

Убедившись, что тот зашевелился под одеялом, Ромчик рванул из квартиры. Соседский пятнистый дог оглядел его в лифте с удивлением, и пса можно было понять: бежать из собственной квартиры в промозглое тёмное утро, когда в доме есть унитаз – ну не дурак?.. 

В феврале, рано по утрам, Даня был плохим лучшим другом. Он страдальчески вздыхал, поджимал губы и ёжился, показывая, как ему было тепло и хорошо, а теперь плохо и холодно. 

- Ой, не ной! У меня вон, после вчерашней ёбли-мортале с Вовкой, вообще всё отваливается… - закинул удочку провокатор, направляясь на кухню. 

Даник толкнул его в спину и выкрикнул, залетая в ванную:

- Ставь чайник! Я хочу знать всё!

- … и теперь, судя по всему, я буду жить у тебя… - финишировал Ромчик и отхлебнул чаю.

Друг зачаровано смотрел на вещавшего, уложившись щеками на сложенные галочкой ладони. В глазах сияла вера в чудо, губы растягивались в счастливой улыбке. 

- Я знал! – вскрикнул он победно. – Я знал, что этим закончится! 

- Да ты меня со всеми подряд женишь! Раз в жизни и палка стреляет. 

- Нет, нет! – Даник в запале цапнул третью подряд конфету с пророческим названием «Коровка». – Я видел, как вы друг на друга смотрели, Ромэо. 

- А как на него не смотреть? - растравливал себе душу Ромчик. – Да только что толку?

- Так, а что там у него с родителями?

Роман закатил глаза.

- Оказалось, банальные "Отцы и дети". Папахен требует, чтобы тот переводился в какой-то системный ВУЗ и шагал дальше по родительской линии "вежливых людей". Пригрозил финансовыми санкциями. Да что, ты ни разу в жизни из дома не уходил? Потом и не вспомнишь, из-за чего...  

Даня закивал, а Ромчик сложил голову на скрещенные на столе руки и тяжко вздохнул. Друг достал из холодильника какого-то лёгкого пижонского пива, разлил в два высоких бокала и, слово за слово, завязал темпераментную перепалку с оживающим жалобщиком. Они жестикулировали как итальянцы, восклицая и бросая друг в друга убеждённо-полыхающие взгляды, не забывая чокаться между выпадами. На очередной импотентский аргумент "а что толку?" Даник возмущённо шлёпнул ладонью по колену.   

- А какой-такой «толк» ты ищешь, Ром? Парень великолепен, как грёбанный Биг Бен, сам пришёл в твой дом, в постель к тебе лёг тоже сам. Я надеюсь... Ты же его ничем не поил?.. 

- Даниил!

- Просто уточняю! Ну, тогда я не понимаю, чего ты выискиваешь, на что бы пожаловаться.

- Я выискиваю?! Да я просто мыслю рационально! Сам подумай, чем это может закончиться?

- А-а, серьёзно? Мы сейчас будем с тобой заниматься гаданием, чем что может закончиться? Так я тебе сразу скажу: угадаем мы в одном случае из десяти. И то – наполовину. Ты готов опираться на такие «прогнозы» при принятии решений?

- Отлично! Ну давай вообще не включать мозги и жить одним днём! Это же обычно так шикарно работает!

- Есть большая разница, Рома, между разумным анализом и потаканием своим фобиям! Парень не дал тебе ни одного повода себя опасаться. Но все его плюсы ты уже перевернул в потенциальные угрозы для себя лично! Его молодость, красота, неопытность – с каких это пор такие вещи стали залогом несчастных отношений? То есть, когда он станет старым облезлым пидором, его душевные качества резко возрастут, и только тогда он подойдёт тебе для партнёрства?..

- Ты всё переворачиваешь! Даже если он останется у меня после вчерашнего и не возненавидит за то, что ввёл его в базовую содомию, где гарантия, что он не бросит меня через пару недель?  

- Так. Ты весеннюю куртку купил? 

- Что? Да…

- А где гарантия, что ты доживёшь до весны?

- А-а, я понял, это аллегория… 

- Аналогия, умник. Может, ты вообще через неделю решишь умотать в Сибирь, причинять добро жёлтополосатым тиграм? Ты можешь - нет, не можешь... Ты БУДЕШЬ меняться каждый день, Роман Белочкин. Твои мысли, твои интересы, шаг за шагом, по чуть-чуть, но неумолимо будут меняться. Возможно, через полгода ты выберешь другого партнёра, а может – вы будете до последнего вздоха гонять с Вовкой по парку на стариковских ходунках. Ты не знаешь! Вот в чём фишка, друг, – ты не знаешь… Так что, стремись к тому, что тебе нравится, и не давай страхам и неврозам управлять своей жизнью. 

- Ну ты загнул!

- Сам взволнован, слушай. Мне в политику надо идти! 

- Да ну тебя. Популист ты, Данька. А чего ты тогда требуешь от своей сестры, чтобы она бросила своего хахаля?

- Так он относится к ней, как мудак. Не в будущем, а сейчас! У вас с ней ситуации прямо противоположные: она любит его за то, что, как ей кажется, он сделает в будущем, и игнорирует текущее. А ты пропускаешь мимо сознания хорошее к себе отношение и реагируешь на его какие-то тобой же придуманные потенциальные косяки! Чуешь разницу? 

Ромчик поставил пустой бокал на стол и интеллигентно рыгнул в ладошку. Вот! Вот, та самая важная мысль, которая всё расставляла на свои места. Вот он чистый рационализм, ясность ума: оценивать только то, что есть, а не то, что может быть. Равно как и не держаться за дурного и равнодушного человека в ожидании его преображений.  

- Даня. Ты - мой самый лучший друг. 

- Ты вечно, как нажрёшься, это говоришь. Я доем последнюю конфетку?..     

***  

Эдик стоял на площадке, почему-то прижав ухо к Роминой входной двери в квартиру. Увидев хозяина, поспешно выпрямился и, поправив очки на тонкой переносице, откашлялся. 

- Добрый вечер, Роман.

…Трепетный и застенчивый Белочкин никогда и не мечтал, что за его жопу и сердце будут сражаться два шикарных мужика. Ну, хорошо, хорошо: один - ништяк себе, а второй – так себе. Когда Вовка повёл возмущённого Эдика к двери под волосатые ручки, Ромчик чуть было не рванул искать лимон, чтобы избавиться от блаженной улыбки на счастливых щах. А начиналось всё грустнее некуда…

Рома без особого желания пригласил Эдика войти, понимая, что расстаться надо по-человечески - всё-таки, встречались почти три года. Тот строил из себя изнасилованного Папу Римского, язвил, качая головой, демонстрируя своё тотальное разочарование любовником. В обвинительных речах по поводу Роминых «надуманности претензий» почему-то употреблял местоимение «вы».

- Я вообще не понимаю, чего вам ещё надо? И так живёте – не тужите. Я что, плохо с вами обращаюсь? Разве…

- К кому ты обращаешься? Кто это «мы»? 

Возможно, Эдик бы рассказал поподробнее про «нас», но в дверях загремел ключ. Вовка ввалился в дом, припорошенный снегом, румяный, улыбающийся. Возрадовавшийся Ромчик не мог наглядеться, надышаться своим кареглазым солнышком, смущённо отряхивая снег с куртки, тихо журил за руки без перчаток. Ему в ответ интимно шептали, что не холодно совсем, что соскучился и удрал с информатики, и Ромка чуть не скулил от разрывающего его счастья, позабыв про Эдика на кухне…

- Ах, во-от оно что, - раздался мерзкий голосишко, и Вовка напрягся словно доберман, вглядываясь в чужака на своей территории.

Не носить Белочкину голубой каски, в миротворцы его не возьмут. Он было кинулся объяснять сразу обоим друг про друга, но его быстро задвинули в комнату и спокойно кивнули Эдику на выход, проговорив, не повышая голоса:

- Не приходи больше. 

Ромка прикрыл рот ладонью, ошарашенно мотая головой: Вовка был как всегда прямолинеен и без лишних политесов требовал то, что считал нужным. Варвар! Дай бог здоровья и долгих лет жизни его родителям! Эдик сдвинул брови, надул щёки и в своих круглых очках стал похож на Энгри Бёрдс.

- С какой это стати? Вообще-то, я – его…

- Парень, да. Я узнал по голосу. Но больше вы с ним не вместе. Ничего личного, но тебе придётся уйти. 

Ромчик съехал спиной по стене и, усевшись на пол, уткнулся в ладони лицом. Его нервная система на такие перепады была не рассчитана. Страх, восторг, азарт, стыд – от эмоций искрило в глазах.  

- Роман?!.  

Вот зануда этот Эдик! Ну что – Роман? Что непонятного-то?.. 

- Не лезь к нему с разговорами. Я всё тебе сказал. Прощай, - судя по шуршанию одежды, Вовка приблизился к Эдику и потянул за руку к двери. 

Его спокойная уверенность и вальяжность действовали сильнее угроз. Эдик пыхтел, но послушно оделся и даже удержался от язвительных плевков в адрес мистических «нас». 

Рома сидел на полу в тёмной комнате, рядом с косяком. Свет из коридора выхватывал узор на покрывале, на душе было спокойно и тихо. Вовка прошёл в комнату и сел рядом. Сейчас был тот самый берег, на котором договариваются перед посадкой в лодку.   

- Ну что за самоуправство? – беззлобно спросил Ромчик, нащупывая ладонь своего рыцаря. 

- У планеты может быть только один спутник, - неожиданно облажался по астрономии студент.

- Чего это один-то? – тут же завспоминал школьную программу зануда-отличник. - Вообще-то, есть планеты с несколькими… 

- В нашей галактике - никаких лунных гаремов, - категорично изрёк Вовка. – Нехер тут всяким... излучать свои гомо-лучи. 

- Гамма-лучи, Вовка! – заржал Ромчик, смело пересаживаясь на колени неучу и обнимая за шею сильно-сильно. 

- Ром, а ты знаешь, что в детстве я считал тебя Королевичем Елисеем? 

Тот подвис, вспоминая круглолицего блондина из советского мультика. 

- Э-э…

- Ты мне казался таким прекрасным и нежным. Я часто играл, представляя, как спасаю тебя от Кощея Бессмертного. Ты разве не помнишь, как я тебя донимал? Когда вы с Колькой ходили в поход, я даже собирался с вами, чтобы жить с тобой в одной палатке и защищать от волков. 

Вовка прижимал к себе "королевича" как добытую в бою награду, излучая восторг от обладания желанным трофеем. А тот держался из последних сил, чтобы не разрыдаться и не рассопливиться на глазах у своего прекрасного волкодава. 

- Плов будешь? – шмыгнул он носом и не двинулся с места. 

В конце концов, куда ему спешить? Ведь спутник никогда не сходит с орбиты своей планеты.