На маковом поле

Было так жарко, что мы открыли в машине окна. Пакистанское солнце палило на смерть, и как изысканный парфюмер, оно сотворяло из гор и хвои деревьев невероятный аромат. С примесями нашего пота, нашего азарта и страха - мы вдыхали эссенцию свободы. Извилистой пыльной лентой стелилась под колеса дорога, окруженная горами и скалами поросшими вереском. У водителя, точнее у моего любовника, под арафаткой шея истекала потом. И позабыв о правилах приличия, я смотрел на мужчину на водительском кресле и облизывался. Его глаза были скрыты за солнцезащитными очками, но я знал - он мельком поглядывал на меня. И будет прохладный вечер, и мы будем вдвоем. Но сейчас была только дорога.В Пакистане мы нелегалы. Среди дотемна зажаренных бушменов и их тихих жен в паранжах - мы свежие экзотические цветы привыкшие к влаге субтропиков. Наш джип выглядит слишком богато в сравнении с их машинками, часто без крыш. Этакие четыре колеса и с жестким сиденьем. Мы чужаки, нам не доверяют, мы не опасны и у нас нет оружия, и потому мы лакомый кусочек для грабителей. Среди них, между их человечностью и жестокой религиозностью - мы букашки, которых они могут втоптать в горячий песок даже из-за крестика на шее, и уж точно как пить дать - из-за ориентации. Мы слышали много историй о том, что здесь делают с теми, кого называют богомерзкими. Забивают камнями или перерезают глотку. Расстреливают, скопируют, кастрируют, но нас это нисколечки не пугало. Все-таки мы были связанны с народом тонкой ниточкой, что звалась Опиум. Именно ради него мы здесь, ради его сладкого молока и упоительного дыма. Мы держали путь на легендарное и столь же местическое маковое поле, в котором хотели утонуть. Как говорили, там мак рос дико, и никто за ним не следил и не охранял. Согласитесь: сладкая приманка для таких помешанных туристов как мы.
Наша страсть к зелью была оправданием перед местными за все наши грехи.

+++
- Это так глупо, - усмехнулся водитель, прирывая песнь ветра и гор.
- Что? - спросил я.
- Ну, то, что мы хотим сделать. У нас есть шанс передумать.
- Хочешь свернуть? - спросил я, - Я тебя за шкирку не тащу, могу и пешком дойти.
- Не заводись, - понизил голос водитель. - Мы можем вдоволь накуриться и доживать свои месяцы где-нибудь в спокойном месте, где не стреляют.
- Я не хочу умирать медленно.
Вспомнив о недуге, я достал из рюкзака ретроградные препараты, но потом вышвырнул их в окно. Теперь не зачем отттягивать приход смерти, раз я сам иду к ней навстречу.
- Ты сумасшедший Райд, может быть поэтому я тебя и люблю.
- Я тоже тебя люблю.

+++
Мне казалось, что чем ближе мы были к маковому полю, тем громче плескался бензин в багажнике. Будто бы в нетерпении праздника пытался выбраться и сделать свое дело. Но, запертый в жестяных канистрах, он своим плесканием лишь не давал мне передумать, хотя, едва здерживая слезы, я хотел пойти на попятную. Но что бы меня ждало? Смерть не понятно где под капельницей, утопая в собственном дерьме и мокроте из зараженных легких? Мне просто хотелось мирно уснуть в объятиях водителя. Навсегда.

+++
Оно было невероятным. Размером с футбольное поле, окруженное скалами, в тени которых раскрывало свои серо-феолетовые лепестки. Мы прибыли на маковое поле вечером, разделись, и как дети танцевали среди тяжелых бутонов, пока не слились в поцелуе. В неистовых па мы гнали прочь страх. Было нелегко осознавать, что мы обнимались в последний раз. Но мысли о мучительной смерти толкали нас дальше.
Они толкнули нас к передозу, при котором не чувствуешь не боли ни ужаса перед грядущим. Они толкнули нас к тому, чтобы мы оросили маковое поле бензином. Лежа в цветах как на ладони Аллаха, мы поклялись в вечной любви. Водитель зажег спичку. Перед тем как сгореть дотла, я понял, что все дороги в моей жизни вели именно сюда, на маковое поле. Я обнял любовника и прошептал:
- Я люблю тебя.
Спичка упала, и наркотический дым вознес нас к звездному небу.