Гранатовое дерево

 
Предисловие.
 
Италия, примерно…18 век.
 
Семья мелких торговцев Манати проживала в небольшом городе Салерно. Город, где в отдельно взятом районе все всех знают, приходятся родственниками или вместе и подолгу работают; вместе каждое воскресенье проводят в молебнах, что бывают в местной Церкви святой Марии - Магдалины. Преподобный падре Юстиниан крестил много детей, не обошло это и маленького Дарио Манати и его умерших на данный момент братьев – старшего – Амадео и младшего - Гаспара. Живой ум и подвижность мальчика немного нервировали падре, так как свою энергию юный итальянец направлял, по его мнению - «не в то русло». Вместо того, чтобы зубрить библию в воскресной школе, где падре преподавал закон божий, и участвовать в христианских постановках на Рождество, Дарио отдавал себя учёбе. Его интересовало естествознание. Ботаника и география, законы элементарной физики и химии занимали ум десятилетнего мальчика всецело. Даже отец удивлялся, откуда у ребёнка, сына простого торговца, столько тяги к знаниям.
 
Святого отца раздражало даже то, что любознательный Дарио пытался изучить черты своего лица в чаше со святой водой у входа в храм. Вытянутый рост, по сравнению со сверстниками уже позволял на носочках дотянуться до чаши так, чтобы видеть своё отражение. Мальчик смотрел на отражение в воде, трогал руками щёки, нос, губы. Он улыбался прямым тонким чертам лица, тому, как красиво длинноватые волосы обрамляли его овальное личико. Мальчик повёл вверх-вниз тонкими бровями и понял, что хмуриться ему не идёт. В карих, почти чёрных глазах светился хулиганский огонёк, а если поморщить прямой носик, то он станет смешным и похожем на гусеничку. Тонкая линия губ расплывалась в блаженной улыбке, глядя на то, как лицо может двигать мышцами и строить гримасы. От этого увлекательного занятия мальчика отвлёк возглас вездесущего падре Юстиниана.
 
— Это ещё что такое, Манати? А ну, марш домой, Дарио, пока я твоему отцу не пожаловался, что ты в священном месте самолюбованием занимаешься!
 
Испугавшись падре, мальчик со скоростью ветра побежал вон из храма. Разговор падре с отцом действительно состоялся, но немного позже. Отец не стал дома его ругать, лишь попросил, чтобы в следующий раз сын искал менее людное место, чтобы изучить черты своего лица.
 
Много знаний маленький исследователь брал из книг в общественной библиотеке. Мать тоже всячески этому содействовала, где-то находила редкие книги по траволечению и алхимии, учила многому на дому. Саму ее знали, как женщину, способную одними травами и настойками унять кровь, боль, излечить нарывы и раны. Правда, делала она это, не афишируя. Помогала только тем, кого по общине знала. Муж – Винченсо не раз предупреждал её, чтобы она была осторожна и не помогала всем подряд.
— Будет лучше, если ты вообще лечить будешь только нас, никому не помогая. От добра добра не ищут, Агата. Кто знает, кому в голову придёт проверить, как ты вылечила очередного беднягу. Ты же знаешь падре Клементина, который следит в приходе за чистотой веры и нравов.
— Не говори ерунды, дорогой, - возражала жена.  – Я не делаю ничего противозаконного. Это всего лишь травы, которые растут в соседнем лесу и на ближайших лугах!
— Так-то оно так, - вздыхал муж, - Но всё же, будь осторожна, не приводи в дом незнакомцев. Не хватало, чтобы церковники тебя обвинили в колдовстве и сдали инквизиции. Тогда все погибнем! Сына пожалей! Пацану одиннадцатый год пошёл, его надо на ноги ставить, в люди вывести. Вон как к знаниям тянется! Нам надо ему образование дать! А как это сделать без родителей? Обещай мне, Агата, что будешь внимательна и не допустишь чужих в дом. 
— А если помощь нужна будет?
— А ты что, одна на всём белом свете и помочь больше некому? Отрицай всё и гони прочь! Агата, обещай мне! – продолжал требовать Винченсо от жены.
— Обещаю! – сдалась, наконец женщина. Она искренне не понимала, почему желание помочь одним людям, другие люди могут трактовать как колдовство. Винченсо был прав, надо быть осторожнее.
 
         Буквально через неделю после этого разговора, в дом пришёл незнакомец. Холёный, в дорогой одежде, видно, что при деньгах. Мило улыбаясь, он попросил позвать Агату, женщину, способную врачевать раны травами. Он объяснил, что его друга покусала собака. Рана на руке уже загноилась, несмотря на все принятые меры. Но, так как он лежит дома с температурой и в бреду, его надо осмотреть. Более того, молодой человек предложил проводить её до дома друга. И, если Агата бросилась было на помощь, то Винченсо остановил её.
 
— Вы ошиблись адресом, сеньор! – прикрывая собой жену, сказал мужчина.
— Ни чуть! Мне рекомендовали вашу супругу как опытную травницу. Поверьте, я не обижу платой. Мой друг очень страдает, и я готов с неба звёзды достать, чтобы он поправился. Сегодня ночью он даже кричал. Его семья в отчаянии, я тоже. Помогите, прошу! – начал уже умолять молодой человек. Судя по его тону речи, осунувшейся осанке и умоляющему взгляду, вроде бы сомнений в том, что он говорил правду не было. Поверил бы, пожалуй, только ребёнок. Но не Винченсо, так как мужчина явно переигрывал.
— Я очень сожалею, но вам не смогут здесь помочь. Уходите, сеньор. Моя жена незнакомым людям не помогает и такими глупостями вообще не занимается, - жестко отрезал старший семьи Манати.
 
Это было роковой ошибкой, так как молодой человек вдруг изменился в лице и пошёл в наступление. Уже то, что он не развернулся и не ушёл наводило чету Манати на подозрения, что здесь что – то не так.
 
— А мне сказали обратное…
— Вас жестоко обманули, сеньор!
— Не думаю, - возразил гость. – У меня точные сведения. Человек, который получил от вас помощь сам рассказал мне о чудесном исцелении, и даже показал мне ваш дом. Чего вы боитесь? Если мой друг умрёт от заражения крови, то это останется на вашей совести!
— Вот и вызовите врача и пусть он сделает кровопускание, а в нашей церкви Святой Марии – Магдалины падре Клементин помолится за чудесное исцеление и здоровье вашего друга, - не сдавался Винченсо.
— Тогда я вынужден буду сообщить в компетентные органы о том, что в вашем доме скрывается ведьма! – жестко заявил незнакомец. Это был удар под дых, нечестный ход, который лишал чету Манати вообще какого бы то ни было выбора. Винченсо схватил метлу и пригрозил надоедливому посетителю, что с ним будет, если он немедленно не уйдёт. Его остановила жена.
— Постой, Винченсо! А если он и вправду, доложит? Нам неприятности не нужны!
— У него нет доказательств! – ответил её муж.
— Не извольте беспокоиться, доказательств найдётся немало. По моим сведениям, вы уже половину прихода вылечили своими припарками. Так что вам стоит помочь ещё одному человеку? 
 
         Винченсо не понравилось то, что сказал молодой человек. Поэтому строго посмотрел на него и спросил.
— Кто вы и что вам нужно?
— Я простой житель Салерно, живу неподалёку…
— Первый раз вас здесь вижу! – рыкнул Винченсо, снова не дав парню договорить.
— Совсем недавно я переехал сюда от родителей, - пояснил тот. - Намерен жить свободно, не стесняя их. Всё бы ничего, но мой друг на новоселье немного перебрал и полез целоваться к чужой собаке. Поверьте, он в состоянии вам заплатить. Да и я прибавлю, только помогите. Друг для меня многое значит, мы выросли вместе. Поэтому, я пойду на любые жертвы, чтобы помочь. Не отказывайте мне, сеньоры.
 
         Последняя фраза прозвучала скорее, как угроза. Что – то говорило о том, что он не простой житель Салерно и здесь он не просто так. Но, выбора не было. Если Агата не поможет, кто знает, что он может натворить, кому пожаловаться? Тогда, пиши: пропало! Однако Винченсо настаивал.
— Уходите!
— Вы можете пожалеть… - уже реально пригрозил визитёр.
— Нет! – вскрикнула Агата.   – Я пойду, Винченсо. Только бы он не выдал! – прошептала она ему на ухо. - Пошли за мной Дарио. Если что – то пойдёт не так, он прибежит, сообщит. А тебе лавку оставлять нельзя.
— Хорошо, но будь осторожна! – кивнул Винченсо, так же тихо отвечая жене.
 
Когда Агата вышла в сопровождении незнакомца, он подозвал сына и велел следовать за матерью, но держаться на расстоянии. А в случае опасности, бежать домой, сообщить. Главное не попасться охранникам и инквизиторам. Дарио был мальчиком достаточно смышлёным и понимал, что дело серьёзное, подвести нельзя. 
 
Отпуская из дома сына после жены, Винченсо с тоской посмотрел ему в след, словно видел мальчика в последний раз. Сердце было не на месте. Он всегда беспокоился о жене, когда она уходила к клиентам, но на этот раз всё было иначе. Раньше, люди, к которым Агата ходила лечить, он знал. А этот был ему незнаком и не понравился с первого взгляда.
 
Так и вышло. Дом, куда проводили Агату, был давно нежилым, ещё со времени пандемии чахотки. Это была ловушка. Там действительно находился раненый человек, но не настолько ему было плохо, чтобы оказать помощь. Как только она осмотрела рану и порекомендовала промывать её отваром ромашки, ее схватили сразу, как она закончила говорить и собралась уже уйти, стоя на пороге дома. Дарио всё видел из своего укрытия, чуть не закричал, когда понял, почему её ведут к подъехавшей черной карете, но прикрыл рот рукой и побежал домой. Он сообщил отцу, что мать арестовали, обвиняя в колдовстве. 
 
Все попытки вытащить жену не увенчались успехом. Винченсо пришлось продать лавку, чтобы заплатить кучу денег за работу адвоката. Пришлось отцу и сыну ютиться в тесной коморке недалеко от рынка. Оттуда Дарио иногда приносил ворованную еду, ибо порой не было на что жить. Винченсо имел некоторые сбережения, но их пока не трогал, так как они ещё могут пригодиться, чтобы вызволить жену. Он подрабатывал мелкими услугами разным одиноким людям, не боялся даже самой грязной работы, главное, чтобы платили. В результате после месяца тяжбы, арестовали и самого Винченсо по обвинению в пособничестве колдовству. Дарио остался один, правда, недолго. Надежда, что родители, или хотя бы один из них вернётся домой, таяла с каждым днём. Мальчик перебивался с хлеба на воду, попрошайничал или откровенно воровал, чтобы выжить и хоть как-то продержаться до прихода родителей. Нередки были случаи, когда он голодным ложился спать.
 
Его надежды о возвращении родителей рухнули в один солнечный день, когда на общей площади были казнены оба его родных человека. Дарио был в отчаянии. Как теперь жить? Куда бежать? Может в деревню какую? Отец говорил, что в деревнях немного сытнее. Там можно неплохо заработать. При этом, Винченсо часто говорил сыну, что любой кризис – временное явление. Всегда надо, решив все текущие проблемы - идти вперёд. Поэтому, Дарио надеялся пересидеть в деревне, пока его самого не прекратят искать, чтобы потом вернуться, найти того сеньора и отомстить. А дальше, как карта ляжет. И только он развернулся, чтобы убежать куда глаза глядят, его остановили, грубо схватив за руку.
 
Остановил его тот самый сеньор, что приходил к ним домой и увёл мать.
— А вот и щенок Манати! – радостно заявил он, хватая мальчика уже за плечо.  – Наконец – то попался! Уже месяц тебя ловим, а ты всё бегаешь! Так я и знал, что ты придёшь посмотреть на казнь своих никчёмных родителей.
— Отпусти! – прорычал Дарио сквозь зубы и попытался вырваться, но не получилось. 
 
Его схватили за подмышки двое незнакомых и сильных мужчин в тёмной одежде и не говоря ни слова увели с площади. После недолгих оформлений документов и сообщения, что дядя – брат матери, отказался его взять к себе, так как у самого семеро по лавкам, Дарио отправили в монастырь святого Патриция «на перевоспитание». Мол, родители колдуны, так надо из их мальчишки всю эту ересь выбить. А где, как не в монастыре воспитывать? С его аскетизмом, постной пищей, молитвами двадцать четыре часа в сутки, непосильным трудом и строгим присмотром? Идеальное место, чтобы избавиться от ненужного ребенка. Нет, можно было бы, конечно, не заморачиваться, бросить ребёнка на произвол судьбы, тогда он сам на улице, без дома и родителей погибнет где – нибудь в сточной канаве. 
 
У Винченсо всё-таки оказалось намного сбережений, они были поначалу арестованы в пользу святой инквизиции. У мальчика был дядя, который мог позаботиться о племяннике, но не захотел делать этого – для Дарио это было сродни предательству. Однако решили, что пацан ещё не совсем потерян, хотя от него родственники и отказались. А его наследство можно забрать в пользу церкви лишь с условием, что наследник отдаст его «добровольно». Закон есть закон, и, хотя инквизиторы и судьи крутят им как хотят, а, чтобы содержать ребенка – сироту при монастыре – нужны средства. Так вот, наследство Дарио было передано настоятелю монастыря святого Патриция, а сам подросток отдан в воспитанники старому и вредному монаху Пио, только и ждущему, когда ему дадут на воспитание какого – нибудь отпрыска. С настоятеля взято обещание постричь мальчика в монахи, как только ему исполнится достаточно лет, то есть, он станет совершеннолетним.
 
Откровенно говоря, при первой встрече в кабинете настоятеля монастыря, монах с первого взгляда не понравился Дарио. Да и сам Пио так смотрел на мальчика, словно нашёл наконец, козла отпущения. Дарио пригрозили, чтобы он не вздумал сбегать, если не хочет быть пойманным и казнённым, как его родители. Дарио, чтобы быстрее отстали, сделал вид, что согласился, сам же лелеял надежду сбежать из этого ада на земле.
 
Мальчика поместили жить в одной их многочисленных келий. Собственно, это была келья самого Пио. Так монаху будет проще постоянно приглядывать за мальчиком. Протесты юного Манати не были услышаны, вся братия, находившаяся рядом, только гулко и недоброжелательно посмеялась над нежеланием мальчика жить в одной коморке со старым ворчуном. Как оказалось, здесь никто его не любил из-за вздорного характера. Мальчика же ему отдали с трактовкой: вот тебе послушание в виде ребёнка, чтобы ты мог обуздать свою душу, привести её к смирению. Дарио даже тихо прыснул в кулак, услышав эту фразу настоятеля. Самому же Дарио настоятель строго сказал, что его задача вымаливать у Господа грехи родителей, ибо колдовство богом не приветствуется и стоит в ряду тяжелейших смертных грехов как чревоугодие, лень и уныние. Дарио лишь сказал, что не считает родителей в чём – либо виновными, а потому будет молиться за спасение их душ, а не прощение грехов. 
 
С того дня начались мучения ни в чём не повинного ребёнка. Утром был ранний подъём, буквально в четыре - пять часов утра, с рассветом. Потом утренняя общая молитва, скудный завтрак в трапезной и тяжёлый труд до обеда. После обеда ребёнку полагалось читать псалмы вслух для всей братии. Таким было его послушание. Потом молитвы, снова труд, ужин, снова молитвы и наконец, поздней ночью – сон. При малейших неудачах Пио охаживал Дарио то прутом, то концом своего длинного пояса. Спать Дарио не мог совсем, так как Пио тайком таскал вино из хранилища монастыря, напивался и всю оставшуюся ночь храпел, как кабан. Дарио быстро нашёл выход, сбегая спать в исповедальню при храме. Там было тихо, сухо, относительно тепло. Поэтому, взяв одеяло и подушку, мальчик убегал из ненавистной кельи. Когда через пару дней об этом узнал настоятель, отцу Пио был выговор, а Дарио, наконец, переселили в отдельную келью, недалеко от кельи Пио.
 
Трудовые повинности Дарио были не так многочисленны, как тяжелы. С утра он был поставлен с Пио мести монастырские дворы, убирать за козами, а после обеда мальчик уговорил настоятеля поставить его в помощь монаху, ухаживающему за садом. Всё же, тяга к растениям никуда не делась. По большей части здесь росли декоративные цветы, которые использовались в праздники для украшений храма и прилегающих территорий. Настоятель монастыря преподобный Ринальдо знал причину, по которой мальчик лишился родителей, поэтому, подпускать Дарио к саду было чревато. Но он рискнул, так как свободных вакансий, посильных десятилетнему мальчику в монастыре всё равно не было. 
 
Так прошли мучительных пять лет. Дарио вытянулся и окреп, внешне принял ситуацию своего «заточения», мечтая о побеге из этой монастырской тюрьмы. Брат Пио уже давно не занимался им. Даже не на каждую службу приходил из-за того, что просыпал. Пару раз Дарио пытался сбежать, но его через некоторое время находили и сразу возвращали в монастырские пенаты. Наказывали естественно. Нет, не били, но юноше приходилось выслушивать часовую нотацию от настоятеля, потом сидеть голодным, запертым в своей келье и учить довольно скучные церковные тексты, чтобы рассказать настоятелю. Плохо выучил – иди ещё учи. Тексты отец Ринальдо подбирал с моралью, чтобы отроку неповадно было больше сбегать. А Дарио всё равно сбегал. Он чётко дал понять настоятелю, что здесь ему не место, он хочет учиться, а не прозябать в монастыре. Потребовал доступ к основной библиотеке, чтобы читать. Тогда и желания сбегать не будет. Настоятель долго думал, но всё же, разрешил Дарио после второго побега посещать библиотеку. Даже послушание для него нашёл, чтобы приятное с полезным совмещал и время на глупости не оставалось. Но Дарио всё равно сбегал ещё пару раз, так как Пио доставал его своими методами воспитания, настоятель часто не разрешал заниматься подростку тем, чем он желает, постоянно читая нотации, а монастырская братия откровенно недолюбливала Дарио за своенравность, своеволие, неумение и нежелание подчиняться. Отсутствие овечьей покорности и наличие критического ума "послушника" раздражали многих в монастыре. Ну, как тут не сбежать?
 
Именно в этой библиотеке, где были талмуды не только религиозного содержания, но и некоторые научные трактаты, признанные церковью, подросший Дарио набирался ума. Дарио интересовало всё, что касалось естествознания. От анатомии до заразных болезней. Даже в этих трактатах часто упоминались травы и цветы, описывались их свойства и область применения. По сути, те знания, которые давала мать, будучи потомственной травницей, он подтверждал в научных книгах. Подтверждал, закреплял, изучал новое, запоминал. Он не собирался прозябать здесь в монастыре, хотя настоятель уже начал поговаривать о скором постриге. Ага, сейчас! Разбежался! Принять сан и похоронить мечту стать лекарем, как мама? Нет уж! Он видел, как мать лечила братьев. Не справилась только с чахоткой, хотя, оба протянули дольше обычного.
 
Однажды в монастырь наведался торговец с востока. Сам торговец и его сын – примерно одних лет с Дарио, были европейцами. Они активно и довольно успешно торговали с Тунисом, привозя с восточных базаров лучшие товары. На этот раз привезли дорогие ткани, масла, мелочи для быта и службы. Кое – что настоятель заказывал лично. В предыдущие приезды Дарио познакомился с сыном этого торговца Алонсо Абеле – Паоло. Дарио тогда поинтересовался несколькими побрякушками и Паоло любезно рассказал откуда они, из чего сделаны и для чего предназначены. За собственные средства и личного пользования Дарио, конечно взять их не мог, но за хорошее поведение выпросил у настоятеля красивую закладку для книг и ароматное масло для втираний. В следующий раз для Дарио привезли кисет с пахучими травами для улучшения сна. Именно Паоло тайком рассказал Дарио, что такие мешочки на востоке не редкость. Медицина там вообще, лучше развита. В травах колдовства никто не видит.
 
А ещё Паоло поведал, что собрал этот мешочек известный на весь Тунис и за его пределами лекарь – Сиразитдин ибн Далеран. И что живёт он в большом портовом городе – Габесе. Туда регулярно ходит корабль из города Сиракуз, что на западе Италии, с заходом на острова Сицилии и Мальту. Дарио выяснил, как добраться до Сиракуза. За умеренную плату Алонсо и Паоло согласились спрятать Дарио у себя в повозке и довести до Сиракуза. Они с отцом как раз туда собирались. Деньги Дарио нашёл у старого Пио, который постоянно где-то их находил или получал от жалостливых прихожан «на благо церкви». Дарио вообще, удивлялся, как старик ещё не пропил их.
 
В результате, когда закончилась вечерняя служба, Дарио незаметно пробрался к возу торговцев и спрятался у Паоло в повозке. Утром, едва позавтракав, торговцы покинули стены монастыря. Благодаря принятым мерам, хватились Дарио позже. Но этого времени хватило, чтобы караван ушёл достаточно далеко, увозя с собой монастырского беглеца.
 
Ехать пришлось долго, по ухабам, под палящим итальянским солнцем. Впрочем, Дарио любил солнце. В монастыре всегда было холодно и темно в большинстве помещений, а солнце дарило тепло и свет. По пути Дарио рассказал свою историю подробнее. Алонсо проникся горем юноши и решил помочь. В Сиракузе Алонсо Абеле и Паоло сели на корабль, идущий в Тунис. С собой в качестве помощника Алонсо взял и Дарио. Больше всего Дарио переживал не о том, как он справится с обязанностями (он быстро всему учился), а успеет ли корабль отплыть в Тунис, раньше, чем монахи найдут его.
 
Алонсо согласился довести Дарио до Туниса. Дать рекомендательное письмо к лекарю Далерану, на том и попрощаться. Взамен, Дарио отдал все денежные сбережения и дал обещание помочь Алонсо или его сыну Паоло, когда – нибудь в будущем, если возникнет потребность. Рекомендательное письмо лекарю нужно было для того, чтобы Дарио имел возможность поступить к нему в ученики. Кого попало лекарь к себе в ученики не брал, а иностранца с улицы, тем более. Поэтому, рекомендательное письмо от постоянного клиента было бы серьёзной помощью парню.
 
На этот раз судьбы была благосклонна и на следующее же утро корабль под названием «Калипсо-Гранд» отчалил от берега Италии. Дарио стоял на борту судна и смотрел, как корабль отплывает. Он никогда не плавал на настоящем корабле, а потому было очень интересно. Дух захватывало, как эта громадина начинает сначала медленное движение медленно назад, а потом вперёд.
 
Неожиданно, среди толпы провожающих и зевак Дарио заметил небольшое движение. Он узнал в толпе знакомые до скрежета на зубах лица монашеской братии, отвечающие за охрану монастыря. Он долго вглядывался в толпу, видел, как монахи метались по пристани, махали руками, ругались. Успокаивало то, что ни одному из них в голову не пришло посмотреть на отплывающий корабль. Да и сам Дарио присел на палубу, чтобы не светиться. Выдохнул парнишка только тогда, когда земля Италии, теперь чуждой для него, скрылась за горизонтом.
 
Первой остановкой были острова Сицилии. Там пополнили провиант и пресную воду, забрали ещё одного торговца с помощниками, а потом двинулись на Мальту. Через несколько дней у Дарио развилась морская болезнь и он кормил содержимым своего желудка обитателей Средиземного моря. Капитан посмеивался над парнем по-доброму, говоря, что это только начало. Вот, если бы он остался на корабле, то вскоре ко всему привык и не обращал на качку никакого внимания. От приглашения стать юнгой юный Манати вежливо отказался.
 
До прихода на Мальту назревал шторм, поэтому в пути пришлось задержаться, встав в одной из живописнейших бухт Мальты на якорь. Стояли, пока погода не утихомирилась. За это время, Дарио с Паоло успели оббегать прибрежные леса, насобирать кое – каких трав и цветов, которые Дарио знал только по картинкам, а некоторые не знал вовсе. Однако, прекрасно был осведомлён об их свойствах. Кое – что знал и сам Паоло от отца и бабушки. Несколько подсказок для поиска трав дал капитан корабля. Из собранных на Мальте трав Дарио сделал себе желудочный сбор, чтобы его прекратило поласкать в море. Собрал, правда больше положенного, но кто же знает, сколько понадобится ему сырья, пока доплывёт до Туниса? В крайнем случае оставит немого для лекаря, показать, что собрал и рассказать: для чего. Это было бы неплохим подспорьем, чтобы лекарь взял его в ученики. На удивление, но желудочный сбор помог.
 
Наконец, через несколько недель пути, торговый кораблю Калипсо - Гранд прибыл в портовый город Туниса – Габес. Дарио оставалось найти лекаря. В этом снова помог Паоло. Он проводил Дарио до дома лекаря и оставил на месте, пожелав удачи. У юного Манати была договорённость с семейством Абеле, если Далеран не примет его в ученики, то он может вернуться на корабль и наняться юнгой, либо остаться в помощниках у Алонсо. Ясное дело, не зная языка, Дарио не сможет выжить в таком большом городе, как Габес, в чужой стране, с чужими порядками и законами жизни. И, хотя за время пути Алонсо учил его азам языка арабов Туниса, этого оказалось ничтожно мало для полноценного общения. Только на первое время хватит, объяснить элементарное. Дарио придётся постараться, чтобы лекарь, говорящий на тунисском диалекте арабского языка (также называемом «дарижа») и заинтересовался парнем как потенциальным учеником. Далеран немого знал итальянский, но это слабо утешало самого Дарио. Кроме этого Дарио был предупреждён о некоторых особенностях личности лекаря Далерана, с которыми юноше придётся смириться.
 
На всё – про всё у Дарио была неделя. Через неделю корабль отплывал с товаром и торговцами Абеле дальше и тогда решить проблему будет сложнее.
 
Глава 1.
         
Паоло спрятался за угол соседнего дома и пожав в воздухе кулачками в знак поддержки Дарио, мотнул головой на резную синюю дверь дома лекаря, мол, давай, стучись. Дарио сглотнул в горле ком: или пан или пропал! Назад пути нет! Он с тоской посмотрел на Паоло, выпрямил спину и уверенно постучался в дверь. Через минуту ожидания ему открыли. В дверях стоял невысокий мужчина лет пятидесяти, в потрёпанной чалме и одних шароварах. Тут же лаем дала знать хозяевам дома, что прибыл чужак, совсем молодая собака непонятной породы. Слуга шикнул на неё, после чего жестом пригласил войти. Дарио, вошёл, озираясь на собаку. Таких в Италии не видел, хотя собак в городе, где он жил было немало.
 
Парень на ломаном арабском попросил позвать хозяина – Сиразетдине ибн Далерана. Лекарь, услышав лай собаки, естественно вышел на крыльцо своего дома. Это был мужчина около шестидесяти лет, среднего роста, с небольшой с легкой проседью, аккуратно постриженной бородой. В его глазах чайного цвета читалась мудрость и опыт жизни. Выдающийся слегка нос с горбинкой придавал лицу какой – то знатности, родовитости в восточном понимании. В движениях пожилого араба чувствовалась уверенность, сила, и вместе с тем неспешность. Дарио сразу почувствовал, какая харизма у лекаря. С появлением хозяина дома воздух вокруг слегка наэлектризовался, но при этом не никакой агрессии Дарио в отношении себя не почувствовал. С таким как этот мужчина только договариваться.
Одет лекарь был в длинную светлую рубаху до пят – камис, на поясе широкий кожаный ремешок, поверх камиса - тонкий хлопковый халат горчичного цвета, на голове плетёная из тонких хлопковых нитей тюбетейка, которая на солнце немного светилась, а на ногах лёгкие сандалии.
 
— Кто там ещё, Анм̀ар? – спросил лекарь.
— Да вот, к вам просится, мой господин, - ответил слуга, указывая на гостя. Тот не торопясь подошёл к визитёру, попутно небрежно махнув рукой слуге, чтобы удалился.
— Приветствую тебя, сын иноземцев! Слушаю, тебя. 
— Мир вашему дому, почтеннейший Сиразетдине – ага, - поприветствовал Дарио, согласно тому, как научил его Алонсо. Даже поклон головы отвесил, как учили. 
— И тебе, юноша. С чем пожаловал?
— Я прибыл из далёкой Италии учиться лекарству. Вас рекомендовал мне купец Алонсо Абеле. Он рассказал мне о вас и дал мне вот это письмо. Да благословенны будут ваше и его имя в веках, - Дарио с поклоном протянул свиток с письмом потенциальному учителю. Тот взял свиток и тут же развернув его, спросил.
— Как поживает мой друг Алонсо? Здоров ли?
— Хвала небесам, он здоров. На словах передавал вам большой привет, но выразил сожаление, что не может пока навестить. Его товары ждут в других городах, он торопился. Пообещал, однако, на обратном пути заехать повидаться, а заодно выкупить немного ароматных мешочков для сна и ароматизации белья. Последнее пользуется огромным спросом в Италии.
— Что ж, спасибо за привет. Рад слышать, что у него всё хорошо, - лекарь жестом показал на один из топчанов и они оба присели, чтобы спокойно поговорить в тени небольшого деревца, названия которого Дарио пока не знал. 
 
         Лекарь пробежался глазами по тексту с арабской вязью и пристально посмотрел на парня.
— Он пишет, что ты владеешь начальными навыками и некоторыми знаниями в области траволечения. Это так?
— Да, господин, верно. Моя мать была врачевательницей, меня учила. Лечила травами боли, кровотечения, раны и нарывы. Её казнили за это. Кроме этого, прочел немало литературы о заразных болезнях. Знаю большинство трав и цветов, их свойства и для чего применяются. Умею делать сборы, - рекламировал себя Дарио.
— А что твой отец?
— Он был простым торговцем, держал лавку тысячи мелочей. Его тоже казнили. Он защищал маму, а в результате, лишился жизни сам!
— Варварская страна! – проворчал Сиразетдине, поморщив нос.
— Поэтому я здесь, господин. Я не хочу туда возвращаться. 
— Известно ли тебе, кафир, что я не беру в ученики кого попало?
— Известно, господин, - честно ответил Дарио. Его кольнуло слабое ощущение, что ещё немого: если он не убедит лекаря взять его, то пропадёт. Оставался последний козырь – завёрнутый в тряпицу желудочный сбор с Мальты. Тот словно почувствовал, что мальчик раскрыл не все карты и спросил.
— Ну, раз известно, как я должен понять, что ты действительно владеешь хоть какими – то знаниями и я не пожалею, что взял тебя?
— Я быстро учусь, хорошо и на долго запоминаю травы и рецепты. В одной из книг я читал состав желудочного сбора при рвотах, а также при проявлении морской болезни. Корабль, доставивший меня в Тунис, заходил на Мальту. Там я набрал несколько трав, способных остановить рвоту. Мне удалось сделать целебный отвар, после которого меня перестало укачивать. Вот, - Дарио протянул Сиразетдине кулёк с травами размером с маленькое яблоко. Тот принял его, развернул, осмотрел со знанием дела, понюхал и попробовал на вкус. Похоже, остался доволен.
— Что ж, рекомендациям Алонсо я верю. Однако, сколь не был бы ты старателен в учении, я не могу учить неверного.
— Если нужно, я приму ислам, выучу арабский, в том числе тунисский диалект и забуду о существовании Италии. Я ненавижу страну, отнявшую у меня самое дорогое на свете – родителей и двух братьев. Теперь же мне терять нечего, кроме собственной жизни, - твёрдо и на полном серьёзе произнёс юноша.
— Ясно. Ну, что ж, хорошо, я возьму тебя на испытательный срок. Посмотрю, как проявишь себя, - выдал наконец лекарь после недолгого раздумья. Он только на прошлой неделе отпустил работать самостоятельно обученного лекаря. Хотелось отдохнуть от наставничества, да и своих дел было полно. А тут подарок судьбы в виде иностранного мальчика, которого надо ещё языку и Корану обучить, прежде чем приступить к обучению как лекаря. Ведь ещё не известно, что могло такого случиться с пятнадцатилетним парнем, чтобы он возненавидел страну, где родился.
— Благодарю, достопочтенный Сиразетдине-ага. Я не подведу, обещаю. Мне идти некуда, так что постараться в моих интересах и силах. Я многое вынес, прежде чем попасть сюда и просто так не сдамся, - гордо заявил пятнадцатилетний итальянец, перемежая арабский с итальянским. Впрочем, лекарь прекрасно его понимал.
— Верно мыслишь, юноша. Что ж, Анмар проводит тебя в комнату моего бывшего ученика. Он недавно покинул меня, теперь работает сам. С сегодняшнего дня это будет твоя комната, а ты сам принадлежишь мне всецело. Через час намаз, потом обед, Анмар позовёт тебя. Тебе предстоит познакомиться с домом, домочадцами и позже я расскажу, чем ты будешь заниматься. Зови меня учитель или по имени, и на «ты». Сначала выучишь язык. Потом подумаем, когда тебе принять ислам, истинную веру, - заявил Далеран.
— Как прикажешь, учитель, - отозвался Дарио с улыбкой на лице. Сиразетдине сразу заметил, что парень заметно расслабился, услышав положительное решение.
— Действительно, быстро учишься, - отметил лекарь на фразу Дарио. - Как тебя звать, говоришь?
— От рождения имею имя Дарио Манати. Но с твоего позволения, учитель, я хотел бы забыть это имя как можно быстрее. Не мог бы ты дать мне имя, приличествующее моей будущей вере и жизни?
— От чего же? – Сиразетдине польщённо провел по своей бороде несколько раз, обдумывая просьбу. Ему было приятно, что юноша так легко и спокойно, а главное добровольно отказывается от прежней веры и жизни в обмен на ту, что даст ему он. Какое же имя можно дать этому черноглазому мальчику, прибывшему из далёкой Италии? Его одень как араба, никто и не поймёт, что он родился на другом континенте. Перебрав несколько имён, Сиразетдине выдал. — На церемонии принятия веры я попрошу муллу дать тебе имя Азединне, что значит - Гордость. Сама церемония шаха́ды – не сложная. Фамилию пока не дам, посмотрю, какие поступки тебя будут красить. Там видно будет. А пока оставайся Дарио, как тебя и назвали от рождения. Успеешь ещё забыть это имя. Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, учитель.
— Уже вполне взрослый, - отозвался Далеран. – Значит можно уже требовать, как со взрослого. И отвечать за проступки ты будешь уже как взрослый. Но это так, чтобы ты знал.
— Я учту, - коротко ответил Дарио, кивнув один раз.
 
         Лекарь позвал слугу и велел проводить юношу в комнату его бывшего ученика. Пока Дарио шёл за Анмаром, успел разглядеть то, на что не обратил внимания в первые минуты пребывания в этом доме.  Двор был довольно просторный. Постройки, окрашенные в белый цвет, стояли п-образно, образуя в центре пространство для отдыха. В центре стоял сам дом хозяина на первом этаже находились жилые комнаты, а на втором виднелась обустроенная терраса с резными решётками синего цвета. Того же, в который была выкрашена калитка, в которую Дарио зашёл внутрь. Крыша террасы была оплетена лозой и овита плющом. Видно, что за террасой, как и за всем, что здесь находится, очень хорошо ухаживали. 
 
Справа стояло одноэтажное здание с большими окнами в синих рамах. Окна были открыты и Дарио заметил там много разных приборов, которые обычно используют алхимики. Он сразу понадеялся, что и его к этому со временем приобщат. Слева находилось здание с кухней и купальней. Особо Дарио понравилось, как оформлен двор. По периметру росли разные диковинные раскидистые деревья. Наличие по крайней мере ещё одного дерева за домом хозяина с террасой, выдавала выдающаяся крона.  На том дереве Дарио заметил зеленоватые плоды округлой формы. Похоже, что есть ещё задний двор, но об этом пока беспокоиться не стоило, так как учитель со временем все покажет.
 
Также, посреди двора был небольшой цветник с фонтанчиком. По периметру двора под самыми деревьями стояли топчаны, покрытые коврами и разнообразными по форме и цвету подушками. Также, возле топчанов стояли невысокие столики, больше напоминающие табуретки искусной работы. Это указывало на то, что у учителя часто бывают гости или он принимает посетителей на дому. 
 
Слуга привёл Дарио в комнату, дверь в которую была между домом хозяина и «лабораторией». Она оказалась не так тесна, как он подумал, а оформлена с минимальными удобствами, но со вкусом, присущим восточным традициям. На противоположной от двери стене – окошко всё в той же синей раме, низкий столик на подобие такого же, как во дворе, да на низких ножках топчан с подушкой. На столике стояла масляная лампа, а в углу пустой сундук под личные вещи. Вот и всё убранство. 
 
Личных вещей у Дарио с собой было мало. Лишь то, что из одежды подарили ему Паоло и Алонсо, поэтому тюк с одеждой с лёгкостью вошёл в сундук. Сам сундук своим оформлением тоже немало поразил Дарио. Всего – то ящик для вещей, а смотрится, как большая шкатулка, оформленная мозаикой с необычным геометрическим рисунком.
 
Дарио прилёг на топчан, чтобы отдохнуть. За утро ему хватило впечатлений, поэтому побыть одному было просто необходимо. В голове крутились картинки и тревожащие сердце мысли. Совсем недавно он жил в монастыре под присмотром монахов, его готовили к постригу, он много читал, чтобы не сойти с ума от однообразия жизни. Вспомнил родителей, счастливый смех мамы, весёлый прищур отца. Вспомнил братьев, как они вместе играли, бегая по улице с разного рода самодельными игрушками. Как было хорошо, тепло и уютно в доме, где он родился и рос до того несчастного случая, когда потерял всё. На дядю он не обижался, к слову сказать и не думал о нём. Мама не поддерживала крепких связей со своей семьёй, так как вышла за папу без особого позволения родителей. От того и не общались. А вот отомстить за смерть родных Дарио теперь вряд ли удастся. Главное сейчас не это, а то, что он на пути к задуманному, к мечте. 
 
И вот сейчас он лежит на топчане в маленькой комнате и глазам своим не верит. Будущее пока туманно, неопределённо, хотя Дарио очень надеялся на то, что судьба и дальше будет к нему благосклонна. В христианского бога он больше действительно не верил, так как был на него в обиде, а ещё потому, что, если бы этот бог был, он защитил бы ни в чём не повинных родителей от казни, а братьев от смерти. Теперь, он готов был поверить в другого бога, единого и вездесущего Аллаха. Лишь бы выучиться на лекаря, как он и хотел. Для себя Дарио решил, что будет слушаться учителя во всём, только если это не будет противоречить его целям в жизни. 
 
Через полчаса пришёл слуга и позвал в купальню, так как с дороги нужно помыться, привести себя в порядок перед обедом и переодеться в местную одежду. Дарио удивился тому, что его так просто пригласили в купальню. В Италии купальни были редки и обычно общественными, так как церковь их не приветствовала, считая центром разврата. Однако же, гигиена, судя по книгам важная часть здоровья. По тому и развиваются разные заразные болезни, что люди пренебрегают простыми правилами гигиены. Матушка как-то рассказывала, что они с отцом тайком купали всех детей дома, чтобы никто не видел. Потому, удалось избежать смертей детей ещё во младенчестве. Так как дрова было не достать, топили сушняком, поэтому купания были раз в месяц. Остальное время мама просто заваривала ромашку и обтирала ребятишек влажной тряпицей, смоченной в её отваре. Дарио чётко усвоил, что чистота – залог здоровья. В монастыре купаться не давали. Даже мыться позволялось изредка, и то, только руки, лицо, подмышки и пах. Вот и вся гигиена. Эти пять лет Дарио едва смог уберечь себя от вшей и прочей надоедливой мелюзги, купаясь в реке недалёко от монастыря. Обычно он был под присмотром Пио, а в воду попадал во время редких прогулок, «случайно оступившись» или наперекор самому старому ворчуну и пропойце, чем вызывал у старика кучу недовольства и угроз быть наказанным. Теперь же, его приглашают в купальню с горячим источником внутри, не общественную, дают мыло, подобие мочалки из обычных верёвок и сменную одежду. Даже гребешок дали! Дарио был немного дезориентирован таким по истине «тёплым» приёмом. 
 
Анмар объяснил, как всем этим богатством пользоваться, предложил помочь, но парень отказался. Через полчаса плесканий, Дарио вышел из купальни как новая монетка. Свежий, приятно пахнущий мылом изготовленного вручную из местных трав и цветов. В новых шароварах, длинной рубахе до бёдер и лёгких новых сандалиях. Его встретил у дверей купальни всё тот же Анмар и проводил в дом к учителю на обед. Здесь Дарио увидел тех самых домочадцев: пятеро молодых парней от шестнадцати до девятнадцати лет. Женщин Дарио не заметил, но на всякий случай вежливо поздоровался со всеми, как учил его Алонсо.
— Ссаляму алейкум, - поприветствовал Дарио всех собравшихся за столом. 
— Ассляму алейкум, - ответили все хором.
— Дорогие дети мои, – обратился учитель к парням. – Это мой новый ученик. Примите его так же хорошо, как и приняли Аббаса. Ему предстоит долгий путь, помогите ему освоиться здесь. Он иностранец, прибыл из-за моря, но теперь он будет изучать арабский язык, Коран, чтобы перейти в нашу единственно правильную веру Аллаха и пророка его Мухаммеда…
 
— Иншалла-а-а… - протянули парни, подтверждая сказанное учителем. 
— Иншалла! – подтвердил лекарь, а Дарио только благодарно кивнул и улыбнулся.
 
После этого его пригласили за стол, отобедать. Сиразетдине познакомил Дарио с каждым из парней. Из беседы с учителем он понял, что парни – гарем учителя, а подробности того, почему вышло так, что достопочтенный ага имеет гарем мальчиков, учитель обещал поведать позже. 
 
Еда для Дарио была непривычной, но вкусной и немного островатой. В Италии восточные специи стоили очень дорого, и не каждый богач мог себе их позволить. А тут так запросто сдобренные специями блюда. Дарио не приходилось выбирать, а потому, он ел, нахваливая каждое блюдо, попутно спрашивая, что это и обязательно наблюдал, как правильно его есть, чтобы не быть осмеянным парнями или не дай бог учителем. Дарио старался во всю соответствовать данной ситуации, ведь первое впечатление важно. Хотя от казуса это его не уберегло. Не привыкший к острой пище он закашлялся и даже стал хватать ртом воздух. Учитель дружелюбно и смеясь похлопал его по спине, мол, привыкай. Парни тоже посмеялись, а Дарио посмеялся вместе с ними, давясь от слёз, хлынувших с непривычки от остроты пищи.
 
Из того, о чем говорили лекарь и его ребята, Дарио едва мог понять, но старался сильно не прислушиваться, так как скоро надеялся выучить язык и уже общаться на равных. А сегодня первый день и важно не показаться навязчивым или невоспитанным. В конце обеда учитель благословил каждого юношу и отправил по своим делам (у них были свои обязанности по уходу за домом), а сам позвал Дарио в отдельную комнату с низким рабочим столом для приватной беседы.
— Прежде чем начинать твоё обучение, я могу ответить на все интересующие тебя вопросы. Я видел, с каким интересом и непониманием ты смотрел на моих мальчиков. Тебе многое непонятно, потому, что не известно. Я хочу развеять все твои сомнения. Поэтому отвечу на все вопросы сейчас, чтобы со дня, когда я начну тебя обучать, отвечать только на вопросы, косаемые языка, Корана и твоего непосредственного обучения, - объяснил учитель, усаживаясь на топчан и приглашая Дарио присесть рядом. Сам при этом говорил на чистейшем итальянском. Это позволило Дарио немного расслабиться и внимательнее слушать будущего учителя, хотя мелькнула мысль – откуда лекарь знает итальянский. - Сначала ты мне расскажешь свою историю появления здесь. Я должен знать, кого учу. Так мне будет проще тебя понимать.
— Хорошо, я расскажу, как оказался в Тунисе и у тебя, хоть мне и не приятно это обсуждать. Я потерял не только родных, меня лишили нормального детства. Кто – то решил, что в праве разбить семью, разорить её и казнить ни в чём неповинных людей; возомнил себя рукой судьбы, сжалившись лишь надо мной и заперев в монастыре, где я света белого почти не видел.
— Я слушаю тебя внимательно, мальчик, - спокойно ответил лекарь, предвкушая интереснейшую историю.
 
         Дарио рассказал всё как было, ничего не утаивая: начиная с посещения незнакомца, помещения Дарио в монастырь, знакомство с отцом и сыном Абеле, их подкуп и помощь, заканчивая тем, как плыл на корабле и пришёл сюда при поддержке Паоло. Даже о своих планах отомстить тому незнакомцу рассказал, но выразил сожаление, что теперь он этого сделать не может, да и не хочет. Лекарь слушал молча, очень внимательно, кивал, даже посочувствовал и остался под впечатлением. 
— Видимо, сама рука Аллаха вела тебя сюда, - сделал вывод Сиразетдине. – Твой рассказ утверждает меня в мысли, что нет ничего случайного и приезд твой сюда был предопределён. Если бы не тот незнакомец, что приходил к вам просить якобы помощи, то возможно, ты не оказался бы здесь и твоя судьба была иной. Что ж, теперь я готов ответить на все твои вопросы.
— Кто эти парни, учитель?
— Я же сказал. Они – мой гарем. Да, я не сплю с женщинами и удивляюсь, почему Алонсо тебе об этом не рассказал.
— Он говорил мне о том, что у тебя есть какие – то особенности, с которыми я должен буду мириться, но не говорил, что это за особенность. Скажи учитель, а разве это не грех?
— Грех, но в данном случае на него следует смотреть несколько иначе. Эти парни – воспитанники школ, для мальчиков-рабов, которых богатые люди используют для постельных утех. Эти – выкуплены мной, потому, что вышли их товарного возраста и их готовили к продаже на каторгу. За свою жизнь они сменили не одного хозяина, побывали не в одной постели, их часто насиловали, не считая это зазорным, били и издевались только потому, что им больно и они не желают никого удовлетворять. Некоторых их них просто выкидывали на улицу за ненадобностью. У этих парней, несмотря на весёлый нрав, очень тяжёлые судьбы. Не спрашивай их о том, как они жили. Они тоже не будут спрашивать ничего у тебя. У каждого есть свои секреты и боль, которой они делиться не хотят. Это у меня здесь они оттаяли. В первый же день появления здесь каждый из них был напуган, болен и несчастен. Сейчас, когда я вылечил их тела, немного раскрыл их души и успокоил, они совсем другие. Впрочем, сплю я не со всеми, только с одним. Остальных я обучаю профессиям и продаю по специальному договору в надёжные руки. По договору их нельзя будет убить или перепродать. Только вернуть. Деньги за них я не возвращаю в качестве платы за аренду раба.
— Они – рабы? – поморщил Дарио нос. В Европе, какой бы она не была «варварской», как назвал её учитель, рабства не было. Во всяком случае Дарио ничего об этом слышал. Единственное значение слова «раб» Дарио воспринимал, как принадлежность к божьей собственности.
— Да, это так. А как ты хотел? Ни один родитель просто так не отдаст ребёнка в рабство. Только если в уплату за долгое и дорогое лечение, жизнь как известно дороже. Не свободен, но зато жив и здоров. Потому, на обучение попадают дети рабов или пленных. Так что они рабы. Ещё, новый хозяин в праве дать им вольную и отпустить. Но это происходит крайне редко, так как обученный раб весьма дорог и просто так терять свои средства не каждый захочет. 
— А сами парни как к этому относятся?
— К тому, что рабы или к тому, что я их продам?
— И то и другое.
— Нормально относятся. Они смирились со своей судьбой. У них не было другой жизни, кроме жизни в рабстве. А на свободе не факт, что они выживут. Да и бывших рабов свободный люд не чествует. Проще оставаться рабом и под защитой хозяина, чем на свободе и без защиты.
— Наверно, я никогда не пойму, почему один человек берёт в рабство другого… - тихо проговорил Дарио сам себе.
— Ты рассуждаешь, как европеец, Дарио. А чтобы такое понять нужно если не родиться на Востоке, то хотя бы долго прожить здесь. Ладно, не занимай свою голову сейчас, это пустое. 
— А Анмар? Он тоже…
— Раб? Да, он тоже раб. Я знаю его ещё со времени жизни в доме моих родителей. Отец приставил его ко мне, когда мы оба были детьми. Но Анмар всегда знал своё место, его учили многим навыкам, чтобы он мог мне помогать. Не помогает он мне только в лечении людей. А в остальном, дом на нём. Ребята, как ты видишь, тоже помогают, чтобы не скучали, - он махнул в сторону окна. У противоположной стены один из парней поливал цветы в причудливых вазонах. Рядом был и Анмар с ведром воды. Дарио с сочувствием посмотрел на рабов у стены, занятых поливом цветов. Учитель сразу прокомментировал его выражение лица. - Не смотри так, Дарио. Его здесь никто не обижает, и никогда не обижал. У него есть всё необходимое для жизни и труда. Предложи ему свободу, и он однозначно останется. И не потому, что предан, хотя и это его держит, а потому, что идти ему некуда, родных у него нет, да и стар он уже для свободной жизни. При этом, в жалости и сочувствии он не нуждается, скорее в понимании. 
— А женщин у тебя в доме нет? И жены нет? Я просто никого не заметил, - пояснил Дарио.
— Нет! И жена мне не нужна. Я был женат, но развёлся, так как её не устраивали мои предпочтения. Женщин в постель к себе я никогда не пускал, даже Фатиму. Они шумны, часто сварливы, ленивы и бесполезны. И даже к клиенткам я хожу на дом, сюда не приглашаю. Осматриваю их только в присутствии мужей. Так положено. А здесь из женщин была только моя мать, но её уже не стало, храни Аллах её душу, но и то, поругалась со мной и ушла.
— А почему она ругалась?
— Ей не понравились мои мальчики и чем кроме лекарства я занимаюсь.
— Понятно, - вздохнул тяжко парень и опустил голову.
— Что ещё тебя беспокоит?
— Как я буду оплачивать учебу? Ведь не бесплатно же ты будешь меня обучать.
— Верно. Скажи, что ты умеешь делать хорошо?
— Я знаю латынь. В монастыре научили, поэтому, могу делать переводы с арабского, когда его выучу на латынь и итальянский. Также, могу переписывать книги с рецептами или какие другие по содержанию. Трудиться тоже умею. В монастыре я ухаживал за садом, библиотекой и иногда за двором. 
— Ты не тратил время зря, - оценил учитель. – Хорошо, я подумаю, что поставить тебе как плату за обучение. А с завтрашнего дня начну обучать языку. Это с утра, днём посажу за поручения по переписыванию некоторых книг с рецептами. Днём я занимаюсь с мальчиками, даю образование. Потом, могут быть клиенты. Иногда я ухожу принимать на дом. Могу брать тебя с собой, чтобы учился понимать живую речь. Да и клиенты должны знать, что у меня новый ученик. С посторонними без моего ведома и разрешения не разговаривай, от меня не отходи. Наблюдай и слушай.
— Хорошо, - с готовностью кивнул Дарио. 
— Ты покажешь мне весь дом и его окрестности?
— Конечно, ты же не можешь и не должен закрываться только в пространстве моего дома. Позже сходим на рынок. Я покажу тебе, что где можно купить, а за одно научу торговаться.
— Торговаться? – искренне не понял Дарио.
— Совершенно верно. Это традиция любого восточного базара. Товар нужно заслужить, поэтому следует сторговаться о приемлемой цене. Если продавец не уступит, считай, покупателя потерял, а если покупатель не поторгуется, считай, переплатил и купил товар незаслуженно. 
— Интересная традиция, - улыбнулся Дарио.
— Конечно. Думаю, если ты хочешь освоиться в Тунисе и забыть прежнюю родину, то тебе кроме этого немало придётся узнать и многому научиться. 
— Я постараюсь.
 
         Потом лекарь показал весь свой дом, ещё раз познакомил с Анмаром, показал и рассказал, как живут парни на своей стороне. «Их сторона» - это территория гарема, занимаемая весь задний двор и постройку. Парни жили в отдельном доме, стоящем на заднем дворе дома лекаря. Дарио сделал вывод, что его учитель очень богат, раз может себе позволить такую большую территорию с большим домом и отдельным строением для гарема. Его собственная комната не шла ни в какое сравнение с убранством жилой площади мальчиков Далерана. Их дом находился позади дома лекаря и по сути создавал ещё один внутренний двор, куда вход был разрешён только самому хозяину и его особым гостям. Также лекарь показал Дарио гарем в качестве исключения, но предупредил, чтобы его мальчиков он не трогал. Дарио только фыркнул, так как и не думал никого трогать. Он в свои пятнадцать лет ещё был девственником, когда как парни уже всего повидали. А вот в своих предпочтениях Дарио пока не разобрался. Женщин он не знал в априори, а себя научился удовлетворять тайком ещё в монастыре. Как-то Паоло застал его за самоудовлетворением и немного помог. Не стал ни смеяться, ни отцу рассказывать. Просто помог. После этого Дарио задумался о том, а кто нравится ему: мужчины или женщины. Пока не определился.
         Посреди двора стояло высокое раскидистое гранатовое дерево. Именно его верхушку утром заметил Дарио. На нём уже зрели плоды. Учитель пояснил, что очень любит это дерево. Оно как символ его гарема: все ягодки вместе, все сочные, вкусные. Сорвёшь, словно запретный плод взял. А каков на вкус, пока не попробуешь – не узнаешь. Под ним хорошо отдыхать, но обычно он располагает под него парней и учит чему – нибудь. Вроде учатся и вместе с тем на воздухе, в прохладной тени время проводят. Много пользы от этого дерева.
 
         У парней была одна общая спальня с лежанками, одна общая комната для отдыха и совместного времяпрепровождения, а еще имелась комната – изолятор. Туда на некоторое время помещали вновь прибывших или тяжело болеющих, чтобы никто не мешал выздоравливать. Дарио нашёл это достаточно практичным решением. Во дворе были такие же лежанки, как и перед домом учителя, а в одном углу лежали незамысловатые музыкальные инструменты: потрёпанный саз, флейты, барабаны разных размеров и какой-то клавишный инструмент, напоминающий клавишами орган, а сам не больше того сундука, что в комнате Дарио.
 
         По всему периметру, не задевая лишь дерева, от одного высокого забора к противоположному были натянуты длинные жерди. Их переплетали более тонкие лианы, создавая своеобразный купол над двором между домом лекаря и гаремом. Часть этого купала закрывала и террасу на доме лекаря. Когда на улице солнце жжет нещадно, тень во дворе спасительна. Дарио уже успел понять, что здесь, в Тунисе, солнце на много жарче, чем в родной Италии, поэтому сгореть можно на раз. И, как бы Дарио его не любил, нужно укрываться. А здесь, во дворе гарема, просто идеальные условия, чтобы не сгореть. 
 
         В ходе экскурсии учитель рассказывал о некоторых местных обычаях и законах, которые ему придётся соблюдать, в том числе в «учительском» гареме. И, хотя у него не женский гарем, и он не султан, правила есть правила. Например, его мальчики нигде не показывается без хозяина. Парни, желая купить что – то на рынке, сначала ждут, когда их господин освободится и идут на рынок в его сопровождении. А когда в гарем приходит гость, парни развлекают его игрой на музыкальных инструментах, танцуют, то есть демонстрируют себя во всей красе, чтобы тот сделал выбор и кого – нибудь купил по договору. Если выбор не сделан, не страшно, гостя приглашают прийти ещё. Правда, такое бывает редко. Обычно, с гостем ведётся обстоятельная беседа до посещения гарема, и пока лекарь не удостоверится в прочности решения гостя, в гарем его не приглашает. 
Впрочем, можно и не приглашать гостя, а позвать мальчиков к нему в передний двор. Там, у фонтана они и устраивали «развлекательные номера». Это уж как гость пожелает. Обычно, после продажи какого – нибудь парня, хозяин позволял устроить небольшой «прощальный обед». Пока гость и хозяин общались, подписывали договор, Анмар с ребятами очень быстро накрывали столик у себя в гареме и «провожали» друга, желая ему хорошо прижиться в новом доме. Ученик обычно в таких посиделках не участвовал. 
Вскоре, после продажи одного – двух парней, лекарь вызывал «поставщика» или ходил на рынок сам, чтобы выкупить столько парней, сколько продал, чтобы вновь обучить и перепродать. Скупал он именно тех, кого долго не могли продать из-за «профнепригодности» для работы в постели. Ученик в данном случае ассистировал, если нужно было парня лечить. В случае, если парней приводил «поставщик», который лучше самого лекаря знал, где можно взять таких несчастных ребят, товарный вид которых потерян или испорчен, то дело обстояло немного иначе. Сиразетдине осматривал мальчиков на месте, сторговывался по минимуму, отбирал только тех, кого мог применить или знал, кому можно продать. Бывало, что Далеран забирал всех, предложенных мальчиков, так как понимал, не купит, пропадут. 
 
По секрету лекарь сообщил Дарио, что зачастую на таких парнишках он пробует новые мази и другие снадобья.  Помрёт – не жалко, другого раба можно купить. На вопрос ученика, сколько же умерло за его практику, учитель, закатив глаза к небу, делая вид, что считает, ответил:
— Один! И он был запущен и тяжёл настолько, что спасти его было нереально. Зато, когда его бывший хозяин был ранен, я отрезал ему ступню, хотя мог попытаться её спасти!
         Ошеломлённое лицо Дарио знатно повеселило Сиразетдине, и он дружески похлопал парня по плечу, давая понять, что всё нормально.
 
Далее вечер был занят игрой в нарды. Дарио сказал, что немного умеет играть только в шахматы. Ребята и эту игру ему показали. Естественно, он проиграл несколько раз. Хорошо, что играли на интерес, так как учитель был рядом и запретил азартные споры. Даже на желания нельзя было поиграть. Нарды же оказались куда интереснее и Дарио до самого намаза с упоением осваивал игру. После вечернего намаза был ужин, и учитель приказал всем идти спать. К себе в спальню он позвал лишь одного парня. Дарио полночи слушал тихие стоны из комнаты учителя. Он тайно надеялся, что, сея участь его не коснётся.
 
Утро было ранним, проснулся Дарио от того, что парни в гареме молились на утреннем намазе. А учитель и один из его мальчиков, тот с кем он провёл ночь, прямо во дворе дома у фонтана. Дарио это было странно. Он притих и наблюдал в окошечко двери, как молится учитель и его подопечный. После этого был завтрак, и учитель приступил к обучению нового ученика. Не сказать, что Дарио было легко. Арабский язык был непрост в освоении, а письменность тем более. Потом, Дарио занимался переводами. Наблюдал, как учитель ведёт приём, но самое интересное было, когда учитель показал некое подобие лаборатории. Вот тут-то Дарио и увидел ту тряпицу, в которую был завёрнут его сбор с Мальты. Учитель уже изучил его и сделал попытку вывести экстракт. Это было жутко интересно. Дарио изучил и формулы, которые учитель использовал, даже кое – что поправил, чем вызвал одобрение Сиразетдине. 
 
Абеле с сыном заехали на обратном пути, где-то через месяц. Алонсо был приятно удивлён, что Дарио пришёлся по душе достопочтенному Сиразетдине и был принят в ученики, сам Дарио тоже был рад видеть Алонсо и Паоло. И, лекарь – не лекарь, если не уговорит купца купить партию мешочков с пахучими травами, в том числе и для сна. Абеле провёл в доме лекаря весь день, остался доволен и уплыл вместе с сыном по делам торговли, с набитым мешочками с травами тюком.
 
Шло время. Через пару-тройку месяцев активного погружения в языковую среду, Дарио освоился настолько, что был готов к церемонии шаха́ды. Далеран сводил Дарио к мулле в местную мечеть. Парень был поражён тому, какой она была величественной снаружи и красивой внутри. Под присмотром учителя Дарио сказал мулле, что хочет принять ислам и трижды произнёс символ веры. Мулла его просьбе внял и благословил новообращённого, подарив новенький Коран. На этом церемония была завершена. Далеран, желая лично сделать подарок ученику, сводил парня на рынок, где тому было предложено купить себе ковёр для молитв. Естественно, Сиразетдине напомнил, что нужно обязательно сторговаться, снизив цену до приемлемой и рассказал, как. В случае чего, лекарь был готов помочь ученику справиться с этим первым заданием в качестве правоверного мусульманина. Дарио быстро учился, а потому с ходу сбил цену аж в три раза. Учитель не преминул его похвалить. На этом задание было окончено и Сиразетдине провёл Дарио, имеющего теперь имя Азединне, по рынку в качестве дополнительного знакомства с местной жизнью Габеса в частности и колоритом Туниса в целом.
 
         Придя домой, Дарио – Азединне ждал ещё один подарок. Его ребята кроили давно, в тайне от Дарио купили лёгкую, связанную из тоненьких хлопковых нитей белую феску (иначе её называют тюбетейкой) и вместе с ней платок – куфию, а к нему икаль (жгут из шерсти на голову, чтобы держался платок). Дарио очень было приятно, так как ему за два с лишним месяца ещё никто ничего не дарил. Это был очень дорогой подарок. После этого, устроили пир горой, чтобы отпраздновать новообращение и новое имя. Теперь Дарио следовало называть Азединне, и никак иначе. Фамилию пока решено было дать по имени учителя: ибн Сиразетдине (сын Сиразетдине).
 
         Годы ушли на то, чтобы освоить науку лекарства. Вот уже десять лет прошло, как Азединне приехал в Габес. Уже закончив учебу, он остался жить в доме учителя, на отрез отказавшись покидать его. Он много ассистировал, а иногда и заменял лекаря. Немало времени Азединне проводил в лаборатории, изобретая разного рода лекарства. Его навыки его в фармацевтике достигли такого уровня, что вся округа давно знала, что за снадобьями практически от любой болезни надо идти к ученику достопочтенного Сиразетдине ибн Далерана - Азединне. Благодаря этому, Далеран богател с каждым днём, гарем процветал, а клиентов становилось больше. 
 
         По мимо этого, мальчики гарема научили Азединне искусству любви. И опыт с Паоло не в счёт. То, что умели делать эти мальчики, убедило Азединне, что они намного опытнее молодого Абеле и могут дать гораздо больше опыта в постельных утехах. Вдруг, да пригодится этот опыт. Благодаря им, парень понял, чего ему так долго не хватало, какого удовольствия он был раньше лишён. Ведь монахи, а особенно настоятель монастыря, всё время твердили, что тело греховно и его надо истязать во спасение души. Нельзя позволять похоти тронуть девственную чистоту юного тела. Монахи даже грозили гиеной огненной Дарио, если он посмеет самоудовлетвориться. А это оказалось совсем не грех и приятно. Во всяком случае, здесь, в Тунисе. И с учётом того, что он теперь не Дарио Манати, а Азединне ибн Сиразетдине, то и греха нет. А уж как это приятно! Да, поначалу больновато, но приятно! Увлажняющая мазь каждый раз очень хорошо смягчала девственный проход. Дарио перепробовал всё, что можно: позиции (сверху и снизу), позы, поверхности. А главное с молчаливого позволения учителя несмотря на запрет ранее, ибо он как никто другой понимал, что молодому телу нужна разрядка. И даже греховность такого поведения с точки зрения ислама тоже не напрягала никого. «Такова сексуальная культура, ну и природа, конечно!» - как часто говорил учитель.
 
***
Последнее время, Далеран стал болеть, старел и таял на глазах. Начал слепнуть и руки понемногу преставали его слушать, кожа была сухой и шелушилась. Мази и втирания, настойки и микстуры только временно облегчали состояние старого лекаря. Поэтому он поспешил распродать всех своих мальчиков, даже того, с которым спал. Того, кстати, продали по договору с особыми условиями, довольно дорого и самым последним. Вскоре гарем опустел, в доме повисла какая – то тяжёлая тишина. В один прекрасный день учитель потребовал привести писца, чтобы составить завещание. Азедину он сказал, что желает оставить всё ему, так как больше оставлять и некому. Его лекарское дело нельзя бросать, люди привыкли иметь под боком лекаря. Они постоянно нуждаются в помощи врача. Просил не выбрасывать на улицу Анмара и старого пса – Виго. И, то ли учитель сам что – то выпил, понимая свою обречённость, то ли само так получилось, но в одно солнечное утро его не стало. Азедин нашёл учителя уже холодным в его постели. Похоронив учителя, Азединне принял его дело, взял его фамилию – Далеран и оплакав старика, к которому успел порядком привязаться, продолжил жить и работать дальше. 
 
Дни тянулись за днями, прошла ещё пара лет. Азедин долго тосковал по учителю, ставшем ему как отец. Азедин всего отдавал себя работе, занимаясь лечением как состоятельных людей, так и не очень. Много времени уходило на сбор сырья для втираний, микстур и прочих настоек. Травы, нужные для снадобий порой росли далеко в горах. За ними Азединне часто уходил по неделе, а то и больше. А дома всегда ждал старый Анмар и пёс Виго. Непрошенных гостей Азединне просил в дом без него не впускать.
Он рано вставал, мало ел, много работал, порой, плохо спал. Анмар уже ругался на него в открытую, зачем себя так изводить, старался заставить молодого хозяина поесть и вовремя лечь отдохнуть. Анмар даже начал недолюбливать посетителей, которые отнимали у хозяина время, а платили мало. Азедин старался не обращать внимание на брюзжание старого раба, но, чтобы меньше ворчал, иногда делал вид, что проголодался и просил поесть. Это действовало на Анмара успокаивающе.
 
Ещё, пришлось оставить в помощниках приходящего счетовода. Тот помогал с подсчётом прибыли и отчислением налогов. Азединне категорически отказывался этим заниматься, так как понимал, что цифры – не его стихия, а счетовод проверенный и с ним всегда можно быть спокойным за доходы и налоги в казну Халифата. Несмотря на то, что имя учителя было своеобразным брендом и Азедин дорого брал за услуги и вытаскивал людей буквально с того света, брался и за лечение бедных, подыскивая потенциальных учеников или замену старому Анмару. И, хотя большого дохода это не давало, всё же, Азединне был спокоен, что помогает людям, как велел Аллах. Правда, чтобы возместить убытки при лечении бедноты, Азединне шёл на маленькую хитрость: пропишет богатому клиенту какой – нибудь витаминный или иммуномодулирующий напиток и сам же его изготовит. Заставит пить, пока общее состояние не улучшится. А улучшалось состояние обычно от приёма более серьёзных снадобий. Так богатые платили два раза: за себя и за бедняка. Благодаря этому, Азединне долго удавалось жить безбедно, спокойно содержать одного раба с собакой и даже счетовода с его жалованием и налогами.
 
Так и текла бы жизнь молодого лекаря, пока не один случай.
 
Глава 2.
 
Занемог Анмар. Слёг, хотя надежда на поправку была, Азедин сделал всё возможное, чтобы помочь старому рабу встать на ноги.  
— Хочешь – не хочешь Анмар, а помощника я тебе куплю. Надо на рынок мне сходить. Учитель как-то показывал, где рынок невольников.  Но я никогда бы не подумал, что придётся туда сходить. Ты уже в том возрасте, когда пора руками водить, указывая пальцем, что – кому делать, а ты всё сам да сам.
— Я поправлюсь! – заявил Анмар через силу.
— Конечно поправишься! У тебя выбора нет, мой дорогой Анмар, – легко согласился Азединне. - Вот куплю тебе помощника и будешь им командовать, учить, как надобно меня обслуживать. А сейчас лежи.
— Я немного полежу…и встану… - пытался оправдать свою слабость старый раб.
— А как же иначе?  - с улыбкой ответил молодой хозяин. – Отдыхай, я скоро.
 
         Азединне вышел из дома, прихватив кошель с деньгами. Следовало поторопиться, так как микстуру, которую сейчас он дал Анмару нужно будет снова дать через два часа. Поэтому, стоило не терять времени даром. 
 
         Придя на рынок, он столкнулся с тем, что сегодня люд не жаждал особо покупать невольников, потенциальных покупателей было мало. Не на каждого предлагаемого раба начинался торг. В основном скупали женщин и подростков обоего пола. Этот рынок он обошёл по большой дуге. Ему надо было туда, где торговали подростками и юношами из школ рабов для утех. Он быстро обнаружил эту часть рынка по «специфическому товару». Стоило подумать, кого взять в помощь Анмару, так как совсем маленький был слаб, а раб в зрелом возрасте не всегда силён. Торговля уже подходила к концу. Последним вывели на помост парня, который даже не желал смотреть вперёд. Было видно, что он морально подавлен, и ему уже всё равно, что с ним будет. Однако после назначения первоначальной цены, никто не пожелал начать торг, так же, как и на предыдущем рынке. Народ, к слову сказать начал расходиться, а кто-то выкрикнул: 
— Давай другого! Или моложе уже нет? 
— Да, что с этим стариком делать? Не на тот рынок вы его привели! – вторил ещё кто-то из толпы. Да, парень был довольно взрослый для этого рынка. Было видно, что и сам продавец уже волком смотрит на парня, видимо, планируя избавиться от него позже. Это был тот вариант, который был нужен Азединне. Само тело пылало силой, но почему покупателям это было не по нраву, Азединне не понимал. Впрочем, такому парню быстро найдут применение на каторжных работах. Как и учитель, он решил выкупить парня, чтобы не пропал.
— Я возьму! 
— Триста начальная! – уцепился за покупателя продавец, но Азединне понимал, что это слишком дорого даже для такого парня как этот.
— Да за такого только я в половину дать могу, имей совесть! Сто пятьдесят! – стал наигранно возмущаться Азединне. Это сработало, купец начал торг.
— Двести пятьдесят!
— Сколько? За это потрёпанное создание? Да я больше ста семидесяти не дам!
— Сто девяносто, и он ваш! – отозвался продавец.
— Идёт!  - выкрикнул Азединне. Никто не предлагал больше, так как никто и не собирался его покупать. Поэтому, Азединне отсчитал положенные сто девяносто динаров и забрал парня с помоста.  
 
Азединне вёл парня за верёвочку, которая крепилась к ошейнику. Молодой лекарь люто ненавидел этот атрибут рабской принадлежности. Он даже Анмара заставил такой же ошейник снять, чтобы не мозолил глаза. А этого парня нужно сначала домой привести, накормить, одеть, помыть, обогреть, а уж потом спрашивать о чем-либо и ошейник снимать.
 
         Надо сказать, парень таки дошёл до дома нового хозяина так и не подняв глаз. Когда вошли во двор, молодой раб стушевался, не знал, куда идти. Азединне молча отцепил верёвку от ошейника и сказал.
— Не бойся. Здесь тебя никто не обидит. Как твоё имя?
— Калеб, господин, - тихо отозвался тот, всё ещё пряча глаза. 
— Ясно. А меня зовут Азединне, - ответил молодой лекарь и попросил, даря парню доброжелательную улыбку. – Посмотри на меня.
 
         Калеб несмело поднял глаза на нового хозяина и увидев, что тот спокойно смотрит и улыбается, тоже сделал попытку улыбнуться.
— Ну, вот, так-то лучше, - оценил Азединне. – Пойдём, я покажу тебе комнату, где ты будешь жить. Отдохни, пока я подыщу для тебя сменную одежду и чего – нибудь поесть.
— Вы очень добры, господин.
— Возможно, - уклончиво ответил Азединне.  – Чуть позже я приготовлю купальню. Помоешься и переоденешься. Тебя учили следить за собой?
— Да, господин.
— Вот и славно. Иди за мной.
 
         Азедин проводил раба в свою бывшую комнату. Сам он сейчас на правах хозяина жил в главном доме, а эта комната пустовала, как и весь гарем. Парень несмело опустился на топчан. Азединне оставил его и ушёл. Через полчаса ему принесли новую чистую одежду, вручили полотенце, мочалку (мыло всегда было на месте) и отправили в купальню. Со времён гарема, никто не делал различий между господином и рабом в купальне. Ребята всегда допускались туда после учителя и его ученика. Мылись все жители дома лекаря, даже Анмар. Поэтому, нового парня проводили в эту же купальню. Азединне показал, что, где и как, после чего оставил парня в покое. Он помылся на удивление быстро и вышел совершенно другим человеком. Всё ещё скромным и неуверенным, но уже немного успокоившимся и переставшим прятать глаза в землю.
 
         Азединне пригласил его на кухню, где они с аппетитом оба поели, а после этого, хозяин дома познакомил нового жильца с Анмаром. Калеб немного стеснялся, глядя на старого раба, лежащего у себя в коморке за кухней. Он не понимал, как так, рабу дали дожить до столь преклонных лет. Не убивают, а наоборот, заботятся о нём, лечат.
 
         Азединне пока ничего не спрашивал у Калеба, давая привыкнуть к обстановке, к дому, к нему самому и Анмару. Молодой лекарь наблюдал, как высокий, худощавый, но жилистый парень с мелкой порослью на лице уплетает лепёшки с разными начинками, с каким удовольствием он чуть пухловатыми губами облизывает пальцы от сочной начинки, как его глаза темно - чайного цвета прикрываются от удовольствия, когда в рот попадает очередной кусок вкусной еды. И как при этом ходят по лбу его тонкие брови. Даже волнистые тёмные волосы Калеба подрагивали от того, как он ел. Парень был не лишён хороших манер, ел в целом аккуратно, даже красиво. Азединне получал немало приятных ощущений от созерцания этого процесса. Он тоже ел, а сам улыбался, глядя на проголодавшегося парня.
 
         После сытного обеда, Азединне отправил его отдохнуть, а сам принялся за работу. Пару раз его вызывали к пациентам. К одному он ещё и сам сходил, так как нужно было сделать перевязку. В это время Калеб оставался в доме один, но, чтобы не скучать, сидел и болтал с Анмаром. Тому уже становилось лучше, дыхание нормализовалось, температуры не было. Анмар рассказал, чем он занимается и что будет делать Калеб. Сам Калеб разузнал у старого раба всё о хозяине. Ну, как всё? Всё, что нужно знать о хозяине рабу для постельных утех. Однако Анмар его успокоил, сказав, что Калеб был куплен ему в помощь. А постели хозяин не заговаривал. О планах же хозяина на постель с Калебом первого нужно спрашивать. Это немного успокоило парня, так как он уже достаточно побывал в постелях хозяев, а сменил он их достаточно.
 
         Вечером уставший и голодный пришёл Азединне. Он попросил Калеба принести ему только кускус, пахлаву и зелёный чай. Потом он заперся у себя в спальне и не выходил до утра. 
 
         Утром ещё одно приключение: прибежал мальчик, зовя на помощь. Судя по его чумазой мордашке, потрёпанной и грязной одежде, он был из бедного квартала. Его прислали позвать лекаря, который практически никому не отказывал. Едва успев забросить в рот кусок только что отваренной Калебом для салата курицы, Азединне выбежал из дома. Как он и предполагал, позвали его в бедный квартал. Там обычно жили местные работяги, которые добывали свой тяжёлый хлеб в порту. Кто – то работал грузчиком, кто – то возил господ по улицам на маленьких бричках за небольшую плату, а кто-то просто воровал и попрошайничал. В квартале, естественно было не ахти как чисто, пахло смрадно не пойми чем, но Азединне уверенно шёл за мальчиком, показывающим ему дорогу. 
 
В доме одного такого бедняка страдал от диких болей в животе старший сын. Не единственный, конечно, но помощник отцу – однозначно. А потому, родителям стоило попытаться спасти его. Азединне осмотрел, опросил его и диагностировал кишечную инфекцию. С собой у него были некоторые лекарства, - одно из которых – настойку эхинацеи, он мгновенно влил в парня, оставив ещё на вечер. Обещал завтра прийти, проведать и ещё принести лекарства. Денег он, естественно не взял. Да и что взять с бедняка?
 
         На следующий день лекарь проверил больного, принеся ещё настойки. Кроме неё положил рядом с постелью больного порошок для приёма внутрь и траву валерианы для приёма внутрь в виде отвара. Через несколько дней больной стал вставать, пытался что – то делать, но Азединне сильно ругал его, требуя, чтобы тот соблюдал постельный режим и покой. Ещё через неделю парень уже был практически здоров и как видно по глазам, ждал визита лекаря с нетерпением. Азединне осмотрел его, констатировав выздоровление и уже собрался уходить, когда к нему подошёл отец выздоровевшего парня и сказал.
— Господин, как могу я вас отблагодарить? Вы спасли моего сына.
— Оставь это, старик, обойдусь простым «спасибо», - ответил спокойно. – Считай, что я выполняю заветы Аллаха.
— Может и так, - возразил пожилой мужчина. – Да только как я родственникам и соседям в глаза смотреть буду? Не поймут ведь: как так, человек сына вылечил, а я ничем не заплатил.
— И что ты предлагаешь? – спросил Азединне, понимая, что старый араб прав и просто так уйти он не даст.
— Возьмите Вали́ себе в услужение. Зная, какой вы хороший человек, я спокойно отдам вам его, он очень трудолюбивый! Больше мне заплатить нечем.
— Ещё чего? Мне не нужен слуга, у меня уже есть, - пытался отвязаться Азедин. Идея старого араба ему не понравилась. – Да и сам ты помощника потеряешь. Разве не так?
— Господин, прошу, - взмолился старик. – Меня со свету сживут. Возьмите его в рабство, раз в платное услужение не хотите. Мы всё равно от вашего дома не отойдём, пока вы его не возьмёте. Он много умеет и будет полезен. – Азединне опомниться не успел, как отец и сын оказались у него в ногах, умоляя взять плату рабством.
— Что за дикие нравы? – ворчал Азединне. Ему вспомнился давний разговор с учителем о рабстве. – Ладно, прекратите уже выть! Возьму я его, - сдался лекарь. Он быстро смекнул, что цветы и деревья его дома давно нуждаются в уходе, вот этот парень и пусть ими занимается, раз всё умеет.  – Скорпионы пещерные с вами, собирайся, Вали. Жду тебя на улице, возьми с собой только самое дорогое или необходимое.
 
         Через полчаса Азединне был дома с новым постояльцем. Он познакомил парня с Калебом, поселил его в одну комнату с ним, отправил мыться и переодеваться. На этот раз помог Калеб – тахту принёс в комнату, одежду, выданную Анмаром предоставил новичку, дал полотенце и мочалку, показал, как пользоваться купальней. В общем, всё как обычно было заведено в этом доме.
 
         Вали и Калеб быстро подружились. Чтобы не давать Вали скучать, Азединне придумал ему работу. Они с Калебом делили обязанности по хозяйству. Калебу всё – таки было назначено ухаживать за всеми растениями в доме, как более сильному физически и более старшему по возрасту, а Вали занялся уборкой в комнатах и следил за порядком в купальне. Кухня оставалась территорией Анмара, и то с некоторым послаблением. Он допускал туда только Калеба, хотя старался что – то делать самостоятельно сразу, как стало лучше и он мог вставать.
 
         Со дня появления Вали в доме стало заметно шумнее. Азединне старался на это не отвлекаться, так как работы было полно. Он часто слышал звонкий заливистый смех парней, занимающихся своей работой. Это нисколько не раздражало его, даже напротив, он успокаивался, ловя мысль: я дома. Время имеет свойство течь, как река, меняя привычный уклад жизни или сохраняя его ненадолго, чтобы снова дать ход движению вперёд. Прошло несколько месяцев после появления в доме лекаря двух новых рабов. Он уговаривал сам себя, что большего ему и не надо. Парни во всю старались, помогая Анмару по хозяйству, следили за домом и совсем не докучали вниманием хозяину. Как Азединне и обещал, их никто не обижал, а что рабу для счастья надо? Да ещё и ошейник у Калеба сняли, заменив на особый браслет. Дома его было носить не обязательно, но, если нужно было выйти на рынок за продуктами, Калеб надевал его.  Сопровождать Калеба на рынок первое время согласился Анмар.
 
Когда дела были переделаны, ребята вольно – невольно перешли на территорию гарема, чтобы и там привести всё в порядок. Калеб, наконец обрезал у гранатового дерева сухие ветви, убрал опавшую листву, вместе с Вали они навели порядок во всех комнатах гарема, словно кого-то ждали. Азединне, хоть и не давал такого распоряжения, но и не запрещал ребятам прибираться. Лишь молча смотрел и с грустью в глазах вспоминал тех мальчиков, которых он вынужден был продать, перед тем, как умер учитель. Парни не спрашивали его особо ни о чём, просто делали свою работу. 
 
Ещё месяц эта чистота и порядок стояли нетронутыми, пока в дом к лекарю не пришёл обеспокоенный Баязид – ага – «поставщик» учителя. Он давно не появлялся, так как знал, что в этом доме больше никто не купит его «лежалый товар».
 
Анмар сам открыл ему дверь, очень удивился, но хозяина позвал. Раз поставщик пришёл, что – то случилось. На тихий лай старого пса из дома вышел Азединне, чтобы поприветствовать гостя. Краем глаза он видел, что парни прижались к стене дома и с интересом смотрели на визитёра. Анмар, очевидно уже рассказал им, кто этот гость.  Как и раньше бывало, Азединне пригласил Баязида – агу в дом, в свободную комнату, где были только ковры, низкий стол и куча подушек. Присев за стол, Баязид-ага что – то интересное рассказывал хозяину. Анмар послал Калеба принести гостю разные угощения, а сам из кухни вместе с Вали наблюдал. Даже Калеб не смог узнать, о чём беседует хозяин с гостем.
— Потом узнаем! – успокаивал Анмар парней. Тем было жутко интересно, зачем мог прийти «поставщик» мальчиков для утех.  – А если и не узнаем, какое наше дело? Это дело хозяина. Мы можем только приказам повиноваться.
 
         Баязид-ага ушёл, а домочадцы Азединне так и не узнали, что «поставщику» было надо. Только Калеб осмелился спросить.
 
— Мой господин, а кто этот достопочтенный ага, что был здесь? Он пришёл какой – то обеспокоенный, а теперь и вы, о чем – то тяжело задумались.
— Не бери в голову, Калеб, – ответил, тяжело вздыхая Азединне. В вопросе молодого раба он не услышал ничего предосудительного.  – Это поставщик мальчиков для постельных утех. Он пришёл с предложением, от которого трудно отказаться. С одной стороны, своих дел полно, а с другой, придётся договариваться с совестью, если откажу в просьбе. 
 
         Калеб невольно вздрогнул, услышав про мальчиков для утех. Значит Анмар сказал правду, это торговец живым товаром для особых клиентов.
— Могу я узнать, что он предложил? Расскажите мне, может мы вместе придумаем, что делать. Я достаточно пожил той жизнью, к которой готовят этих невинных детей. Что – нибудь обязательно придумаем.
— Он просит возобновить с ним торговлю. Мой учитель держал такой гарем. Он выкупал негодных уже ни к чему парней, обучал какой – нибудь важной профессии и продавал по особому договору. Теперь у Баязида - аги ситуация аховая. 
— Это как?
— У него стали хуже брать этих парней. Он уверен, что делает хорошо, выкупая их у хозяев и не давая продавать на тяжёлые виды работ, где они с непривычки просто гибнут. Я не знаю, почему он это делает, но выкуп и пристройство этих никому не нужных парней он поставил целью своей жизни. Я никогда этим не занимался и даже не хочу браться. Но Баязид – ага очень просит. У него в доме живёт уже человек двадцать ребят, судьбы которых покалечены навсегда. Он сказал, что отберёт таких, которым можно ещё помочь и привезёт посмотреть. Не факт, что он убедит меня их купить. Может я вылечу их и верну. Не знаю я, что делать, Калеб!
— Мой господин, пусть привезёт, посмотрите их. Может кто вам понравится?
— Калеб, это дети! Им от силы шестнадцать – семнадцать лет. 
— Для утех в постели, это взрослые, мой господин! Потому и не ценятся. Богачам нужны совсем юные, лет одиннадцати – четырнадцати. А эти обречены попасть либо к «любителю» такого возрастного товара, либо на каторжные работы, – со знанием дела заявил парень. - Если бы вы тогда меня не купили, я попал бы на каторгу. Купец, который меня продавал, утром так мне и сказал: не купят сегодня, завтра же пойдёшь в «отходы».
— Калеб, не дави на жалость. Ну, возьму я несколько человек, ну вылечу. Дальше что?
— Обучите и продавайте. Вы же как-то говорили, что образованный раб – очень дорог. Потраченные средства можно окупить с лихвой на продаже. Я могу помочь с организацией, да и Вали, если что рядом. 
— А когда я по –твоему буду этим заниматься? Свободного времени у меня почти нет. Кроме этого, Калеб, где столько средств взять на выкуп и содержание? Ты же понимаешь, что выкупить не проблема, если захотеть. Их надо будет не только лечить, но и кормить, поить, одевать, обучать! Когда и кто этим будет заниматься?!
— Мы можем помочь, - в комнату вбежал Вали. Похоже, он был рядом и всё слышал, маленький негодник. Видимо, оба парня оттаяли за время жизни в его доме, как это бывало при учителе, вот и набрались смелости. А вообще-то для раба это было немыслимое поведение. – Вы же много делаете разных сборов. Я могу их продавать на рынке или разносить клиентам на дом. 
— А я, если научите, могу эти травы собирать, сушить и помогать в составлении сборов. Только не отказывайте Баязиду – аге, мой господин!
— У вас своих дел нету, что ли? – рыкнул Азединне. Он уже порядком устал от этого разговора и желал тишины. Его рабы осмелели последнее время, ничего не боятся, пользуясь тем, что он их физически никак не наказывает и даже не ругает за оплошности.
— Есть, но думаю, мы будем всё успевать! – твёрдо произнёс Вали.  – Мы уже весь дом на сто рядов убрали, отмыли и вычистили. Надоело одно и то же! Снова чистить чистое? Хозяин, примите поставщика, просим вас!
— Так, тихо! Совсем обнаглели! – Азединне подскочил на месте, а парни от неожиданности прижались друг к другу. Думали, что их сейчас взашей выгонят или того хуже, побьют. Это несмотря на то, что за всё время их пребывания в доме лекаря они получали тычки только от Анмара, и то, если сильно набедокурят. – Хватит квохтать как те курицы! Я вас услышал! Марш по своим делам, болтуны, пока не всыпал! Мне надо подумать!
 
         Обоих парней с места как ветром сдуло. Азединне остался совершенно один в этой неожиданной и гнетущей тишине. Придётся поднимать все связи учителя. Ведь у него были клиенты, которые выкупали не по одному парню, а двоих – троих. А это уже плюс к продажам. С другой стороны, столько мороки! Азединне задумался и о том, чтобы немного сбавить темпы работы и уделить время себе любимому. За последние пару лет он совсем перестал заниматься своим собственным здоровьем, не говоря о полноценном сексе. У него под боком опытный в этом смысле мальчик, а он до сих пор не использовал его по прямому назначению - не затащил в постель. Калеб, правда, брался для совершенно других нужд, но это не отменяет и более широкого использования. 
 
         Азединне рассуждал дальше. Оповестить клиентов будет несложно. Их адреса у него остались, в лаборатории лежат среди книг. Отправить парней с записками тоже дело нехитрое, пусть решение принесут. Можно и самому их обойти. Если клиент заинтересуется в новых мальчиках или ещё лучше, закажет обученного на конкретный вид работы, то тогда есть смысл начинать. А если нет? Что тогда? С другой стороны, если Баязид – ага обратился за помощью, скорее всего он уже в отчаянии и помочь вылечить и пристроить купленных парней и мальчиков не к кому. Опять-таки, почему Азединне должны волновать какие – то там никому не нужные мальчики? У него и своих дел полно, без этого геморроя. И как теперь с совестью договариваться? Отказать поставщику можно: ну, не принимаю и всё! Например, денег жалко на это тратить. А потом корить себя, почему не помог, когда была возможность? В данном же случае, смерти этих ни в чём не повинных ребят с тяжёлыми судьбами, будут висеть над его головой как дамоклов меч! 
 
         От этих рассуждений, самокопания, разговоров с совестью, у Азединне окончательно пропал сон, заболела голова и он встал, чтобы пройтись. Он слонялся по пустому двору, заложив руки за спину и пытался сосредоточиться на счёте шагов. Не вышло, голова только сильнее разболелась и даже немного начала кружиться. Он присел на ближайшую тахту и задумался вновь. Никакие благостные мысли в эту чугунную голову не лезли. Просто отказывались, поэтому он пошёл в лабораторию, чтобы выпить снотворное, которое недавно готовил для одного буйного пациента. Азединне не предполагал, что лекарство может понадобиться ему самому.
 
         Выпив средство, он ушёл спать. Как провалился в сон, Азединне не понял. Утро наступило неожиданно. А ведь проспал он с раннего вечера до самого утра. Проснувшись, Азединне узнал, что пока он спал, пришел один знакомый учителя с сыном. Их просили подождать, когда хозяин проснётся, устроили во дворе на тахтах. Оказалось, они уже добрых четыре часа ждут возможности поговорить с достопочтенным лекарем Азединне ибн Далераном. Азединне отругал Калеба, почему сразу не разбудил, но тот с виноватой моськой сказал, что не посмел будить хозяина, так как тот сильно устал.
— От чего я устал, бестолочь?! – шипел Азединне.  – Это хороший друг моего учителя! Как ты мог не пустить его, а меня не разбудить? Куда Анмар смотрел?
— Так он их во двор впустил. Чаю со сладостями и фрукты предложил, а будить я отказался.
— Умник нашёлся! И где вас таких набирают на мою голову? С какого рынка? – наиграно ворчал спросонья Азединне, собираясь встретить гостей. Калеб видя, что хозяин ворчит несерьёзно, растянул лыбу на всё лицо и помог ему переодеться в чистое, после чего Азединне вышел к гостям. 
 
— Ра̀ис – ага! Рад тебя видеть, достопочтенный, - сказал Азединне, выходя из дома. Гости сразу поднялись со своих мест.
— Мир твоему дому, Азедин, - поприветствовал пожилой мужчина. Оба, и гость, и хозяин сблизились, простирая друг к другу объятия, чтобы поприветствовать, как подобает. 
— Ха́се, - поприветствовал Азединне сына Раиса – аги. Тот кивнул и улыбнулся. – Подрос смотрю. Совсем пацаном приезжал.
         На слова хозяина дома парень только ненадолго поднял свою вихрастую голову и слегка улыбнулся, подарив Азединне лишь мимолётный взгляд своих зеленоватых глаз.
— Мы к тебе по делу, Азедин, - сказал Раис – ага.
— Идёмте в дом, там и поговорим.
 
         В сопровождении хозяина дома гости прошли в дом, чтобы удобно устроиться вокруг низкого столика и побеседовать. Азединне позвал Калеба и велел подать турецкий кофе, а чуть позже завтрак. Тот бросился выполнять поручение.
— Мы приехали в такую даль, Азедин, чтобы просить тебя о помощи, - начал Раис – ага, сразу переходя к делу и намерено называя лекаря сокращённым именем, как сына.
— О чем речь, уважаемый?
— У нас в селении какая – то зараза пошла. Местный лекарь, конечно, делает всё возможное, но это не уберегло от смерти уже четверти населения, в том числе и несколько моих младших детей, и одну из жён. Прошу, Азедин, как ученика моего давнего друга, спрячь сына у себя. Нам бы только это поветрие переждать. Других детей я развёз по родственникам в разные города, вот только Хасе и остался. Но, как ты понимаешь, всех не могу в одно место, чтобы не так накладно было содержать. О деньгах не беспокойся. Сколько есть, я всё оставлю тебе. 
— На какой срок? – поинтересовался Азединне, прекрасно понимая, что другу учителя он отказать не может от слова «совсем». Хотя, по большому счёту, данный мальчик был ему не особо нужен.
— Пока люди не прекратят умирать от этой болезни. Думаю, на год-полтора. Если эпидемия затянется, я сообщу и доплачу денег. Если эпидемия спадёт раньше, я за ним приеду. Да и сам он довольно способный, я дал ему неплохое образование. Петь и танцевать умеет, письменностью овладел, может мастерить из кожи обувь и браслеты на продажу. В общем, без дела сидеть не будет, - подытожил старик.
— Ясно, - отозвался Азединне. Он посмотрел на Хасе. Парень сидел скромнее будущей невесты, опустив глаза в пол. Создавалось впечатление, что он вообще не имеет воли и повинуется решению отца безоговорочно. Поэтому Азединне решил уточнить. – А как сам Хасе к этому относится, что придётся немало времени провести среди чужих людей?
— Я обсуждал эту тему со всеми моими сыновьями. Хасе говорил мне, что хочет остаться, чтобы поддержать меня и моих жён. Проблема в том, что он первенец и я не желаю его терять. Поэтому, настоял на том, чтобы Хасе пожил здесь, в городе. Как любящий сын он подчинится.
— А этот любящий сын говорить –то умеет? – спросил Азединне. – А то за время беседы и слова не сказал.
— Он ждёт, когда спросят, - пояснил Раис.
— Понятно. И всё же, я желал бы услышать от него, чем он намерен заниматься, как оплачивать своё пребывание здесь? Не думаю, что твоих средств, Баязид – ага хватит с лихвой, чтобы содержать всех детей в разных местах. Говорю сразу: бездельничать не дам. У меня три помощника и все с утра до позднего вечера заняты делом. Ответь сам, Хасе, - попросил Азединне, обращаясь к парню. Тот поёрзал на месте и несмело поднял глаза на лекаря.
— Отец уже сказал, что я умею делать. Я научился из кожи и ткани мастерить удобную обувь и браслеты. Также, умею играть на барабане и флейте. Танцевать меня учила сестра. Не сказать, что танцую лучше неё, но танец живота умею танцевать хорошо. 
—  Что ж, раз у тебя есть разносторонние навыки и образование, я возьму тебя. Свободных комнат у меня нет, поэтому поселю на территории бывшего гарема моего учителя. Обязательно сообщи мне, что нужно для изготовления обуви и браслетов, а также по возможности упражняйся с музыкальными инструментами. Выручка от продажи и пойдёт на твоё содержание, - сообщил Азединне. Он почему-то в тайне надеялся, что парень будет жить своей жизнью, не особо контактируя с ним. Но это были всего лишь мысли и некое желание, которое не имело под собой твёрдой основы.
 
         Отец юноши остался доволен тем, что пристроил сына и пообщавшись с Азединне ещё немного, покинул его дом. Хасе остался в доме, его сразу проводили в гарем, и предложили устроиться. После того, как гарем был занят первым постояльцем, Азединне обессиленно упал на лежанку у себя в комнате и уставился в потолок. Его обуяло чувство, что это конец спокойной жизни. Пожалуй, если быть оптимистом и думать, что таково проведение самого Аллаха, это начало чего – то необычного или давно забытого. Невольно вспомнились слова настоятеля из монастыря: всё течёт, всё изменяется. Это он говорил о предстоящем постриге, мол, не всю ведь жизнь в послушниках ходить, пора сан принимать. Данная ситуация не имела ничего общего с той, однако, смысл этой фразы был вполне употребим сейчас. 
 
         Хасе сходил с Калебом в город, чтобы купить материалы для изготовления браслетов. Ещё он попросил купить глину и деревянные заготовки. Некоторые инструменты у него были с собой, потому, он планировал изготавливать из них бусины для украшений и колодки для обуви, а кожу пустить на сами сандалии и шнурки для браслетов. Также, предложил из кожи и дерева делать сувениры, чтобы продавать в порту иностранным купцам. Азединне хоть и оценил стремление Хасе заработать как можно большим количеством предметов, но просил относиться ко всему без фанатизма. 
Последнее у самого Азединне вызывало много негативных эмоций, так как на рынке он часто видел религиозных фанатиков, которые призывали карать всех неверных, кто приезжает в Тунис, не понимая, что эти самые неверные помогают развивать экономику страны. Довольно значительная часть доходов Тунис имеет именно благодаря торговле с другими странами и континентами. Особо тяжело Азединне в душе переживал, когда те же фанатики кричали, что неверные, ставшие мусульманами, вообще люди низшего сорта и им следовало бы если не убить себя, то жить только в прислуге и умереть в поганой яме. От того, Азединне и не любил, когда возложенные на них обязанности, люди выполняют как в последний раз. 
 
На следующий день Хасе начал работу. Калеб и Вали иногда, в свободные минуты бегали к нему, посмотреть, чем он занят, что делает. Уже по заготовкам они поняли, что получится что – то красивое. Азединне в этом не участвовал. В этот день он пришёл домой от нескольких пациентов очень уставший. Единственное, что снимало усталость, это большая ванна в купальне. Долго не думая, молодой лекарь решил немного расслабиться, а уж потом идти делать снадобья. Водные процедуры позволяли не только смыть пыль города, пот и расслабить тело. Вода приводила мысли и чувства Азединне в порядок, позволяла снять негативные переживания, которые он мог испытывать, но скрывал, когда занимался лечением пациентов. 
 
Азединне помылся с мылом у крана с тёплой водой, а затем опустился в большую ванну, которая больше напоминала маленький бассейн. Раскинув руки в разные стороны, он немного запрокинул голову и закрыл глаза, чтобы немного насладиться теплом воды. Неожиданно он услышал тихую поступь босых ног. Приоткрыв глаза, он увидел полуголую фигуру парня, держащего в руках соломенную корзиночку с ароматическими маслами. По фигуре в темноте коридорчика он опознал Калеба. Тот был в одних шароварах, закрученных до самого верха. У Азединне давно никого не было, а потому, он был не против того, чтобы парень, имеющий в этом опыт, пришёл к нему сам. Для раба это непозволительное поведение, ведь хозяин его не звал. Однако привычку удовлетворять хозяина у него не отнять. К тому же, Калеб сам недавно спрашивал, почему хозяин не зовёт его к себе? Азединне отшутился, что ещё не время, вот когда ему потребуется расслабиться, он может и позовёт. Позвать Калеба, Азединне то ли забыл, то ли не собирался. Однако Калеб долго не думая, пришёл сам. На всякий случай, Азединне спросил.
 
— Чего тебе, милый мой?
— Мой господин, вы недавно говорили, что позовёте меня, если надо будет расслабиться. Вы уже долго в купальне, а всё не зовёте. Я и масла ароматные сегодня на рынке купил, когда с Хасе ходили. Пожалуйста, позвольте сделать вам хотя бы массаж. Я только разотру ими тело и увидите, как будет хорошо.
— Только массаж, говоришь? – уточнил Азединне. Он прикусил губу, обдумывая план своих действий. Подумал и решил, что почему бы и нет, а что будет после массажа, посмотрит позже. – Я позволю тебе сделать массаж, Калеб. Но, так как я тебя не звал, вынужден буду наказать по всей строгости.
— Я готов! – улыбнулся парень, предвкушая что-то приятное.
 
         И откуда этот парень, который является почти ровесником самого Азединне умеет делать такой сногсшибательный массаж? Азединне млел под чуткими руками Калеба. Искусство тантрического, как и сексуального массажа известно было с древних времён, но то, что ему обучают в школах для рабов, Азединне не знал. Калеб впервые видел хозяина абсолютно нагим. А для равенства сторон очень быстро избавился от шароваров. Незаметно, этот кудесник массажа добрался до слегка возбуждённого члена Азединне. 
— Можно? – спросил Калеб у хозяина и пояснил. – Это часть массажа.
— Ну, если часть массажа, то приступай, - разрешил тот.
 
         Калеб взял в рот нехилое достоинство хозяина, постарался заглотить его почти весь. Азединне слегка выгнулся и тихо застонал. Парень явно знал своё дело. Он неторопливо прохаживался вверх - вниз, оглаживая языком ствол и венчик. Когда Азединне был близок к развязке, Калеб почувствовал это и вовремя прекратил. 
— Что ещё пожелает мой господин?  - тихо промурлыкал Калеб.
— Наказать тебя за столь наглое поведение, маленький негодник! – отозвался хозяин.
— Как пожелает мой господин! - сказал Калеб и встав на колени, согнулся так, что голова оказалась на полу.
— Не так, мой мальчик. Ты ничего не путаешь, нет?! – тихо ответил Азединне. Он встал и подошел сзади, поднимая парня в более удобную для этого случая позу. Тот сразу покорно встал в колено – локтевую позу, ожидая действий хозяина.  Набрав в руку немного масла, Азедин ввёл в проход один палец, потом сразу второй. Так как оба пальца вошли без труда. Чувствовалось, что дело здесь вовсе не в масле. – О, я погляжу, ты уже разработал себя! Это для меня? Или ты уже спал с Вали, а я об этом не знаю?
— Я же сразу сказал, что готов! Специально для вас, господин! А с Вали? Как я мог, готовясь предстать перед вами?
— Замечательно. Значит, я могу «наказать» тебя без долгих прелюдий, - сделал Азедин простой вывод.
— Всё для вас… - томно выдохнул покорный раб.
 
         Азединне для проформы ввёл ещё пару пальцев и когда вдоволь насладился массажем простаты Калеба и его тихими стонами, не предупреждая, ввёл свой член в лоно раба. Не очень резко и быстро, но этого хватило, чтобы Калеб охнул. Он подался немного вперёд, поэтому, Азединне вернул его на место и увесистый шлепок по бедру прибавил. Калеб только больше напрягся.
— Получил? Это тебе за то, что не дождался моего зова. Совсем обнаглел! Получи вот ещё. Расслабься и получай «удовольствие»!
 
         Азединне начал таранить раба так, словно дорвался. Впрочем, так и было: он дорвался. Секса не было много времени, Азединне уже давно изголодался по молодому гибкому телу. Сам молодой хозяин удивлялся, как он столько времени терпел? Так как Калеб и не думал подрачивать себе, Азединне в определённый момент приостановился, и сам начал стимулировать семяизвержение у Калеба. Так, перемежая одно с другим, Азединне довёл обоих до сильнейшего оргазма. Первым кончил сам Азединне. Секунд пять, и кончил Калеб.
— Вот, хороший мальчик. Надеюсь, урок ты усвоил и в следующий раз будешь либо дожидаться моего зова, либо спрашивать разрешения. А то совсем от рук отбился! – наигранно строго вещал Азединне. Калеб уже знал манеру общения хозяина, а потому не боялся его «наказаний». Таким «воспитательным мерам» он даже был бы рад.
— Да, мой господин!
— А теперь помой меня с мылом, потом помоешься сам и приведёшь здесь всё в порядок!
— Будет исполнено, мой господин, - вежливо ответил Калеб, задорно улыбаясь. Он был сейчас на седьмом небе от счастья, если такие небеса есть. Поэтому, он был готов сделать для любимого хозяина всё, что он пожелает! Помыть хозяина было удовольствием, которое он давно уже не испытывал. А уборка? Бывало и чернее работу делать приходилось. А тут всего-то, отмыть с плиточного пола расплескавшиеся капли спермы. Ничего сложного! 
 
         Азединне ушёл к себе и стоило ему лечь, как он провалился в благостный сон. Проснувшись посреди ночи, он понял, что так «сексуально голодать», как голодал он – нельзя. Если он и дальше будет держать шабат, то ни к чему хорошему это не приведёт. Следовало подумать о поиске партнёра на ночь. Ну как на ночь? Не на одну, конечно. Раз начало гарема положено и там уже есть один постоялец, почему бы не воспользоваться этим? Быть может, он продолжит дело учителя и имея своих мальчиков, будет заботиться о тех, кого надо просто вылечить, отогреть, обучить и устроить в хорошие руки. Так он и Баязиду не откажет и сам без ночных ласк не останется. Решено, стоит на рынке поискать, присмотреться. Совсем детей Азединне не хотел, полагая, что это преступление, попросту, педофилия. А ему греха мужеложства хватит. Нет, ребёнка он не сможет никогда изнасиловать. Пусть ему уже будет лет двенадцать – четырнадцать и он раб, но это физиологически, да и психологически тоже, ещё совсем ребёнок. А вот парни постарше, уже совершеннолетние, но молодые и красивые, вполне подойдут ему. 
 
         Азединне на минуту задумался: а что если он попробует жениться? Сможет он с женщиной спать, общаться, строить отношения, терпеть вздорный характер, слёзы, истерики? Нет, в ряд ли. Это получается, что придётся делить с ней личное пространство, из которого она не только не захочет уйти, но и будет занимать по праву. Точно, нет! Ведь учитель как-то говорил, что женился. Но пришлось развестись, так как его единственная жена не принимала его, каким есть. Стоило тогда Азединне наступать на те же грабли? Нет же? Тогда выход один – найти себе парня и жить с ним не зная печали. На улицу с такой просьбой не выйдешь, в традиционном обществе не приветствуется, хоть и имеет место быть с молчаливого согласия самого общества. Поэтому, вариант решения один – купить и пользоваться. А как, его личное дело. 
 
         Также, в качестве партнёров в постели, он рассматривал Калеба, Вали и Хасе. Первый был опытен, понравился, но чего – то не хватало. Второй ещё девственник и возможно натурал. Ну, ничего, всегда можно показать лучшую сторону однополого секса и приобщить. Тем более раба. А вот третий был для Азединне тёмной лошадкой. Следовало для начала его узнать ближе, изучить нрав, особенности и привычки. Всегда можно списать работу в постели как плату за проживание. Он ведь не раб, чтобы принуждать его.
 
Глава 3. 
 
Примерно через неделю, после того, как в доме у Азединне побывал поставщик, он снова приехал.  Баязид - ага привёз всех своих мальчиков, которых не смог устроить. Это была просьба самого Азединне так как он планировал отобрать самых нуждающихся в его помощи ребят. Торговец выставил всех привезённых парней, абсолютно обнажённых, так как одежда им особо не полагалась, в переднем дворе в одну линию. Азединне прошёлся вдоль строя туда обратно и спросил поставщика.
— Это всё, что у тебя есть, достопочтенный?
— Да, уважаемый Азединне, сын Далерана, - ответил тот.
— И где ты этих несчастных только нашёл?  - задал лекарь чисто риторический вопрос. – Уже визуально вижу, что, если возьму, не смогу продать нескольких человек из-за истощённости. Я даже их обучить не смогу, потому что они слабы. Раз мы с тобой договорились о том, чтобы я отобрал себе несколько человек, то возьму их с хорошей скидкой в счёт лечения остальных.
— Остальные-то здесь до выздоровления останутся? – уточнил поставщик.
— У меня нет столько места, Баязид – ага. Я бы и рад, но куда я своих – то дену? –  отозвался лекарь и добавил. - Единственное, чем могу помочь, оставить ненадолго двоих, наиболее сильно нуждающихся в постоянном присмотре. Там видно будет. К остальным буду ходить к тебе домой. Как ты понимаешь, мне режим работы отладить надо в связи с пополнением, позже доберу.
— Да благословит тебя Аллах за столь мудрое решение! - сказал Баязид, вознеся руки к небу.
— Не благодари, Баязид – ага, рано. Сначала давай осмотрим твоих ребят.
— Приступай, раз так. Я буду говорить, кого как зовут и кратко о судьбе и в чём проблема.
 
         Азединне подал знак Калебу и тот поднёс чашу с мыльной водой. Лекарь осматривал каждого парня с головы до пят. В это время, Баязид говорил всё, что знает о данном юноше. Эта информация была нужна, чтобы Азединне смог выбрать себе подходящих для лечения в изоляторе и оставления для личного пользования. И, конечно, подойти к решению следовало с холодной головой. Лекарь обязательно осматривал голову на предмет паразитов, заглядывал каждому в глаза, не текут ли, просил открыть рот, чтобы осмотреть состояние зубов, как индикаторов здоровья, прощупывал руки – ноги на предмет повреждений. Обязательно разворачивал парня спиной к себе, чтобы осмотреть позвоночник, как индикатор работы внутренних органов и целостность заднего прохода. Не обошли его внимание и достоинства юных рабов. После осмотра каждого раба, Азединне обязательно омывал руки в мыльной воде и тщательно вытирал полотенцем, ещё вчера смоченным в отваре ромашки и высушенным. Юноши переносили осмотр стойко, хотя каждый краснел от стыда во время осмотра детородных органов, заточённых в кольца. Да, на каждом парне были кольца, не дающие пропускать семя. Азедин терпеть не мог этот атрибут. С Калеба он такое снял ещё в первый день, а на Анмаре и не было. Учитывая, сколько невзгод за свою недолгую жизнь испытали эти мальчики, Азединне удивляло, как скромно они прятали глаза, когда он дотрагивался до них ниже пояса. Их ушки краснели вместе с щёчками, выдавая смущение.
 
         В результате этого осмотра, Азединне сделал вывод.
— В общей сложности, парни здоровы. Истощённых просто откорми и обучи письменности. Так можно продать быстрее. 
— Кто – то заинтересовал?
— Конечно. Вот этот, - Азединне показал на высокого, ладно сложенного паренька с длинными до плеч тёмно – каштановыми волосами. 
—Рави́ль! – оценил Баязид-ага.  – Очень толковый мальчонка, уже двадцать. Умеет развлечь в постели, да и поговорить с ним есть о чём. 
— Не пойму, почему ты сразу не рассказал об этом: откуда у него на лице ссадины?
— Упал… - соврал поставщик. Явную ложь Азединне всегда чувствовал и зря Баязид скрывает правду от лекаря, который прекрасно может отличить следы, полученные при падении от удара кулаком или тупым предметом.
— А если честно? Почему костяшки сбиты?
— Подрался с мальчиками. Не желал выполнять поручений старшего.
— И за это надо бить? Точнее насиловать? У него проход саднит, Баязид – ага. Он хоть и сдержался, но ему было больно при осмотре. Если ты думаешь, что тебе удастся на нём заработать, то больше двадцати динаров не дам. Сам подумай: побитый и изнасилованный…Что у тебя в гареме вообще творится?
         Поставщик тут же запричитал.
— Прости, Азединне – ага. Не углядел! Пока я по городам разъезжаю, хороших хозяев им ищу, они остаются под присмотром евнуха. Чтобы не скучали, каждый чем-то должен заниматься. Задания раздаёт старший гарема – мой собственный мальчик. Я просил его не обижать парней, но, когда меня не было дома, он ослушался. Приезжаю, а Равиль побит…Накинь, а!
— Ноги бы выдрать твоему собственному мальчику за такое самоуправство, - ворчал Азединне, делая вид, что поверил. – Хорошо, пятьдесят и ни динаром больше. Или я не беру на лечение Ямана и Акиля. Больно они у тебя самые слабые. Жуть просто! Сколько им, по четырнадцать? Их я долечу и верну.
— Согласен, - отозвался Баязид – ага. На том и сошлись. 
— Чуть позже наберёшь мне мальчиков по –младше, которых брать не хотят.
— Амэн!
 
         Баязид оставил в доме Азединне Равиля, Ямана и Акиля, остальных забрал. Две недели понадобилось на то, чтобы мальчики, взятые у Баязида на лечение, выздоровели. Отдавать он их отказался, прикипел, поэтому выкупил у поставщика ещё семерых и нанял учителей для обучения грамоте, счетоводству, домоведению и языкам. 
Пришлось для этого увеличить добычу растений, корней, цветов, чтобы делать сборы для настоек и чая. Калеб, как и обещал с энтузиазмом принялся помогать. С утра до полудня он старался собрать как можно больше требуемых ингредиентов, сушил вместе с Анмаром на кухне. Вали в это время следил за мальчиками, занимал их, если были свободны от учебы, разбирал конфликты, если случались. Одним словом, помогал с организацией, как и договорились ранее. Потом травами занимался Азединне. Хасе было предложено делать и продавать браслеты прямо на рынке, здесь же шить обувь на заказ и в отдельном лотке продавать травяные сборы и мази, во всю выкрикивая, от кого они. Со временем дело пошло, «производство» снадобий было отлажено. Теперь сборы и мази можно было приобрести не только с рук самого лекаря, но и на рынке у его помощника. 
 
Азединне всё это время был погружён в работу. Уже месяца три-четыре он жил в таком режиме. И, хотя продажи росли, чего уж говорить, он очень уставал. Напряжение росло в геометрической прогрессии. Как говорил когда-то учитель: нужна была разрядка. В виду нерегулярности интимной жизни, Азединне не успевал насладиться за одну ночь. Уж и Калеб старался и Вали приобщили, даже Хасе научился доставлять удовольствие господину, а всё равно не то. 
 
Однажды, чтобы развеяться, Азединне пришёл на рынок, дабы проверить, как работает Хасе. Парень справлялся, это было видно на расстоянии. Увидев хозяина, он расцвёл.
— Доброго дня, господин Азединне.
— И тебе, Хасе. Как торговля?
— Хорошо. Уже половину лотка за утро продал, браслеты тоже скупают понемногу и две пары обуви за хорошую цену отдал. 
— Молодец. Значит, наличные есть?
— А как же?
— Давай! Я заодно тебе помогу с торговлей.
 
         Азединне забрал всю наличность у Хасе и уже хотел заняться рекламой своих сборов, созывать покупателей, как к нему подошел пожилой человек, невольно поспособствовавший торговле.
— Ты лекарь? – спросил он.
— Да, - ответил Азединне внутренне готовясь к тому, что позовут кого – то посмотреть, полечить.
— Ибн Далеран?
— Да.
— Я тебя узнал, ты вылечил моего сына год назад. Да будут благославенны твои дни на земле. 
— А, я вспомнил тебя!   - улыбнулся Азединне. – Ади – ага, кажется. Ты в порту работаешь, грузы принимаешь.
— Верно. 
— Как твой сын?
— Он здоров, спасибо. А что ты здесь делаешь?
— Торгую своими сборами и мазями для поддержания здоровья: мужского, женского, общего. Не хочешь купить?
— Так за тем и подошёл. Это просто счастье, что я тебя встретил. Жена просила пригласить тебя в гости, как только будешь свободен.
— Ну, если обещаешь купить сборов на всю семью, постараюсь выбраться. Мои сборы и мази просто чудодейственные, сам же знаешь.
 
         Азединне говорил специально достаточно громко и чётко, чтобы проходящие мимо люди услышали и заинтересовались. И, хотя, каждый покупатель обычно идёт по своим делам и даже не планирует брать никаких лекарств, он, услышав разговор, заинтересуется и глядишь, возьмёт что – нибудь. Это сработало и уже через пять минут Азединне продавал остатки мешочков и баночек, а теперь принимал заказы целой толпы покупателей. 
 
Хасе, наблюдая за тем, как общается хозяин с каждым покупателем, как описывает содержание и свойство каждого мешочка, принимает заказы, если вдруг нужного не обнаружилось, и просто поражался. Лекарь каждого выслушивал, быстро соображал, какое лекарство прописать, что – то рекомендовал по мимо этого и обязательно советовал то, что изготавливал сам. Будь то сбор трав, порошок, настойка, мазь или ещё что – нибудь.  И где хозяин был раньше?
 
         Лекарь отбился от заказчиков только после того, как пообещал, что завтра все заказы будут доставлены, некоторые будут на следующей неделе, а сам на днях обязательно почтит своим присутствием не только рынок, но и к кое-кому в гости зайдёт на кофе. После этого, Азединне, наконец забрал весь доход и пошёл домой. Хасе остался дальше торговать обувью и браслетами, которые тоже привлекли немного больше внимания, чем обычно. Азединне даже задумался, что ему действительно стоит иногда бывать на рынке, чтобы иметь больше заказов. 
 
Денег он выручил достаточно, чтобы купить по крайней мере ещё одного раба и оставить на пропитание имеющихся. Не собираясь особо кого – то выбирать и покупать именно сейчас, Азединне прошёл на невольничий рынок, ноги сами несли его. Торговля шла спокойно, без лишнего шума, хотя народу было достаточно. Пройдя к помосту, где были невольники из специальных школ, Азединне приметил парня, чем – то напоминающего ему Калеба. Так же высок, строен, волнистую голову покрывала только тонкая маленькая феска непонятного цвета. Из одежды лишь прозрачные шаровары. Парень был здесь явно не по возрасту, уже лет шестнадцать – семнадцать, кожа светлого тона кофе с молоком, попка аппетитная, прямые тёмно-русые коротко постриженные волосы, выгоревшие на солнце и серого оттенка глаза.  Таких обычно привозил ему Баязид  - ага. Понятное дело, что всех мальчиков такого возраста он скупить не мог. 
 
Продавец рекламировал школу, откуда был юноша, а также причину продажи старым хозяином (не может заботиться об этом медовом сокровище). И просил всего ничего – триста пятьдесят динар! «Действительно, «сокровище» – подумал Азединне» 
Продавец же уверял: да, староват, но мастер в утехах, берите – не – пожалеете! Азединне прекрасно помнил, за сколько он купил Калеба. Но, того покупать не хотели, а этому устроили настоящий торг. Кто – то так же, как и Азединне за Калеба, сначала сбил цену вдвое. Но потом началась настоящая «борьба» за мальчика. Торг начался со ста шестидесяти динар. 
— Сто семьдесят! – выкрикнул Азединне.
— Сто девяносто! – ответил почтенный господин с длинной седоватой бородой в зелёном чурбане и таком же зелёном, расписанном золотом халате. Азединне по глазам понял, что дядька этот сейчас вцепится в парня и не отпустит, пока не купит за любые деньги.
— Сто девяносто пять, - ответил Азединне, поднимая цену осторожно. Он понимал, что у его не так много, чтобы выкупить парня. В противном случае, придётся выбирать другого и покупать его.
— Двести двадцать! – спокойно назвал новую цену «зелёный» господин, сразу подняв цену аж на двадцать пять динар. Азединне мгновение молчал, обдумывал: это уже дороговато. Вполне стоило присмотреться и за те же деньги купить двоих, а у Баязида – аги и того больше. 
 
         Юноша, за которого шел торг стоял на помосте весь белый. Спасло Азединне от потери большого количества средств то, что мальчик упал в обморок прямо на помосте. Мужчина в зелёном сразу прекратил торг и махнул рукой, мол, забирай. В толпе сразу загудели, кому нужен этот тщедушный мальчик и как он вообще попал на этот специфический рынок в таком состоянии? Кто-то даже посмеялся, что такого слабого, ещё в детстве надо было прикончить, чтобы не мучился. Азединне подошёл к продавцу, который пытался привести парня в чувства. К счастью, у Азединне всегда была с собой нюхательная соль. Он поднёс пузырёк с солью к носу юноши и тот нехотя очнулся. 
— Шакалы тебя побери, Саха́. – рычал продавец и потряс парня за плечо. – Как я теперь должен тебя продавать? Никто ведь не возьмёт!
— Почему никто? – спросил тихо Азединне. – Давай, я тебе начальную цену заплачу и заберу этого дохляка себе. Может и сгодится на что? 
 
         Продавец, выслушав предложение Азединне, стал озираться на толпу, видимо, в поисках «зелёного» господина, но лекарь знал, как убедить торговца живым товаром, не желающего терять своего.
— Решайся, ага. После того, как этот мальчик упал в обморок у всех на глазах, его сегодня уже точно никто не купит. А за большие деньги тем более. Я тебе предлагаю приемлемую цену.   И мне не очень дорого и тебе не много терять. 
— Хорошо! Сто семьдесят! – продавец всё-таки сделал попытку не упустить своего. – Ведь с этой цены ты начал торг?
— Идёт! – улыбнулся Азединне и прямо на руках забрал парня с помоста. Уложив юного раба в тени ближайшего дома, он расплатился с торговцем и вскоре увёл парня домой. 
 
         По прибытию, Азединне сразу устроил парня в гареме, обеспечил покой и питание. Наказал Вали следить за тем, чтобы парень почаще пил воду. Калебу было дано задание чуть позже накормить бедолагу и менять влажные тряпочки у него на лбу. Азединне сказал им, что мальчик просто истощён, видимо его давненько не кормили, мало давали воды, держали на солнце. Если это мальчик для постельных утех, то для чего его так мучить? Следовало подробнее об этом спросить парня, когда он будет в состоянии.  Всё это время и до следующего утра парень молчал, тихо лежал, иногда проваливаясь в сон. Небольшое количество еды частыми порциями, чистая вода, порция свежего козьего молока, позволили ему почувствовать себя значительно лучше уже на следующий день. От хозяина ребята узнали, что зовут его Саха. 
 
         Саха оказался очень спокойным, скромным, довольно неглупым парнем. Он рассказал Азединне, что в школу для мальчиков попал совсем ребёнком. В одиннадцать лет его продали, он жил у Рашида – аги – местного торговца тканями. Тот и по назначению использовал и в помощь себе подрядил. Одно плохо, не баловал едой и бывало, что бил. Так как у Рашида были две жёны и дети, ему приходилось приспосабливаться к каждому. А когда дети узнали, что хозяин с ним спит, что стали относиться хуже прежнего. Обижали сильно, вплоть до избиения до потери сознания за незначительную провинность. Это продолжалось пять лет. Наконец, Рашиду это надоело, и он сначала запретил трогать Саху, чтобы прошли побои, а после продал. 
 
         Азединне посочувствовал парню, пожалел. Несколько месяцев ушло на то, чтобы Саха пришёл в норму: немного отъелся, чуть вытянулся, преобразился. У него появились силы, и чтобы занять его, Азединне приспособил его помогать Калебу в сборе материала для снадобий, а позже к продаже этих снадобий на рынке вместе с Хасе. В постель же к хозяину Саха попал очень интересным способом. 
 
Работать постоянно невозможно. И смысла нет и желания. Надо хоть когда-то и отдыхать. Такая возможность представилась в Ид аль-Фитр, то есть месяц Рамадан. Весь девятый месяц по лунному календарю Азединне не работал с пациентами, оставив перед этим все инструкции, наставления и сами лекарства. Он посвятил себя чтению сур Корана, молился в уединении, очень мало ел, подавал милостыни. Хотя по-хорошему, следовало бы провести хадж в Мекку. Но, имея беспокойное хозяйство, Азединне не решился его оставить.
         
Азединне придавал празднику большое значение и очень любил его. Как и чем бы он не был грешен, всё отмаливал в Рамадан. Все традиции и обычаи этого праздника он впитал в себя ещё при учителе, а главное, принял сердцем. Последний день месяца он начал с ритуального омовения рано утром, затем ушёл в мечеть. Его мальчики, Вали и Хасе, к этому были приобщены, поэтому омылись вместе с хозяином и сходили на общую молитву с чтением особого текста. В это время, на кухне закипела работа по организации застолья. Отдельно Калеб под руководством старого Анмара готовил блюда для кормления страждущих. 
 
         Всем ребятам, в том числе тем, кого просто лечил в «малом» гареме, Азединне приготовил небольшие подарки. Самих парней он заранее попросил подготовить к застолью танцы и исполнение на музыкальных инструментах, чтобы было веселее. После посещения мечети, приготовленная еда и деньги были розданы Азединне и его ребятами бедным и нуждающимся. Ещё надо было навестить старого друга – Фир̀аса. Фирас был одним из тех, кто помог когда-то Азединне начать дело с продажей снадобий на рынке. Он и сам был торговцем, много путешествовал по Тунису и за его пределами, когда – то знал учителя Сиразетдине, лечился у него. Собственно, в доме учителя они и познакомились, а с тех пор знали друг друга, часто общались.
 
         Оставалось дождаться первой звезды на небе, чтобы разговеться. Пост в этот день держали все. Само же застолье организовали прямо во дворе гарема, под гранатовым деревом. Пока Азединне ждал, когда расставят на импровизированном столе все блюда, наблюдал за обстановкой. Он с грустью и благодарностью вспоминал времена старого гарема, а вскинув голову, вместо плодов увидел, как ему показалось, всех мальчиков, что жили здесь при учителе. Довольное лицо учителя тоже привиделось. Азединне улыбнулся в ответ и отвёл взгляд, слегка тряхнув головой: галлюцинаций ему ещё не хватало!
 
         Вознеся краткую молитву Аллаху за столь щедрый стол, Азединне разрешил начать угощаться кушаньями. И чего только не было на столе! Амар аль-Дин (Абрикосовый нектар), джеллаб (сироп из патоки винограда, розовой воды и сахара), финики, бирияни (в данном случае блюдо из риса и специй с добавлением рыбы и овощей), мансаф (блюдо из ягненка, приготовленного в соусе с булгуром), бараньи колбаски под острым соусом, махши (фаршированные рисом овощи: перец и баклажаны), и, конечно, много разных фруктов и сладостей. Остаётся секретом, когда Анмар с ребятами успел всё это наготовить?
 
После трапезы, которая проходила довольно шумно, каждый получил по подарку: кто феску, кто сандалии, кто новую рубаху или штаны, а Хасе получил несколько новых инструментов для своей работы. Никто из ребят не был лишен внимания. Азединне тоже не остался без подношения. Хасе, Калеб и Вали, жутко стесняясь признаваться в том, что этот подарок они кроили в тайне, даже Анмар не знал. Азединне был приятно удивлён тому, что подарком служил арабский нож с прямым, слегка вытянутым лезвием, купленный как видно недорого, но отполированный до блеска и облачённый в ножны дивной красоты. Даже старую рукоять ножа обернули кожей и выбили орнамент. Азединне с благодарностью принял подарок и пообещал обязательно носить его при себе. Парни были счастливы, что смогли угодить. А остальные ребята просто поддержали их одобрительными возгласами и хлопками.
 
Как только церемония дарения подарков закончилась, Азединне дал команду начинать танцы. Хасе, Равиль и Калеб взялись за инструменты: барабан, флейту и саз. Саха вышел в центр двора, одетый в одни тонкие полупрозрачные шаровары, на поясе был повязан платок из тончайшей красной материи, отороченный звонкими монетками, и на огромном ковре начал танцевать. Музыка зазвучала ритмично и Саха начал двигаться в такт ей. Раскинутые в стороны руки колыхались словно на волнах. Тонкие пальчики подрагивали и меняли положение в зависимости от позы. Живот и бёдра парня как будто слились в одном ритме с музыкой и двигались словно отдельно от всего остального тела. Ноги подобно кошачьим лапкам ступали мягко и плавно, но вместе с тем твёрдо, побрякивая бубенчиками на щиколотках. Саха заигрывал взглядом то с Азединне, то с Равилем. Кокетливо отставленный мизинчик у самого лба манил: ну посмотри же на меня! Естественно, Азединне заметил, что Саха заигрывает в танце не только с ним, но и соперника в лице Равиля придумал. Что за чертёнок, выдумщик, игрун?! И когда он успел выучить этот восхитительный танец? Впрочем, со своей загруженностью, Азединне вполне мог это упустить.
 
Так как пустилась ночь, Анмар зажёг масляные фонари по периметру двора гарема. В полумраке и под трепетным светом маленьких фонарей фигуры парней отливали бронзой, придавая гарему сказочности и таинственности. Танцующий Саха был похож на маленького демона, хотя и считалось, что в этот светлый праздник руки дьявола связаны, а потому, следовало вершить лишь добрые дела. Саха же во время танца, олицетворял собой что – то греховное, сладостно запретное и желанное.
 
Азединне наблюдал плавные движения юного танцовщика под музыку: грациозные переходы, лёгкие приседания, резкие развороты, игривые покачивания бёдрами, плечами и головой. Он не заметил, как стал постепенно возбуждаться, его фантазия взыграла, представляя, как этот чертёнок в обличие ангела «танцует», лёжа на его постели. Азединне на мгновение прикрыл глаза, чтобы унять наваждение. Но стоило ему снова открыть их, как всё вернулось, будоража кровь с новой силой. Едва выдержав выступление, Азединне одобрительно зааплодировал, остальные его поддержали. Возбуждённое нутро пришлось незаметно прикрыть подушкой. После окончания сольного танца, танцевать захотелось всем, и парни выбежали на ковёр, чтобы потанцевать кто как умеет. Благо музыканты не растерялись и заиграли другую мелодию.
— Ты станцуешь этот танец только для меня, милый?  - спросил Азединне у Сахи, когда после танца он присел рядом, чтобы напиться абрикосового нектара.
— Как пожелает господин… - отозвался парень, видимо понимая, для чего его только что попросили о приватном танце и будет ли это танец. Он был достаточно умён, чтобы сразу без слов всё понять. При этом, он старался господину в глаза не смотреть, сделал вид, что проголодался и схватив лозу винограда, начал её уплетать.
— О, твой господин пожелает!   - тихо сказал Азединне, чтобы его слышал только Саха. – Ещё как пожелает! Когда всех отпущу спать, придёшь с полотенцем и розовым маслом ко мне в комнату. Постарайся сейчас сильно не уставать, так как силы тебе понадобятся.
— Да, господин, - отозвался Саха и побежал танцевать со всеми ребятами, словно и не придал значения словам хозяина.
 
         Наплясавшись и набив желудки до невозможного, парни гарема привели всё в порядок до завтрашнего дня. Ведь завтра они могут целый день ничего не делать, снова есть до отвала, танцевать, петь.  Поздно вечером в спальню Азединне пришёл Саха. Для него это было в первый раз, поэтому он стеснялся господина, не решался пройти в комнату дальше двери. Азединне уже лежал на постели и жестом пригласил парня прилечь рядом. Тот нехотя прошёл и положив полотенце и масло на кровать, прилёг рядом с господином. Было видно, что парень не очень этого хочет, но выбора у него как всегда нет. Азединне заметил его смятение.      
— Чего ты боишься, малыш?
— Да так… - промямлил Саха, пряча глаза.
— Разве я хоть раз обидел тебя словом или делом?
— Нет, господин… - снова прошептал Саха.
— Тогда что тебя беспокоит, милый? 
— Я…боюсь…старый хозяин…он… - парню было трудно говорить.
— Был груб с тобой? – закончил за него Азединне.
— Угу, - промычал Саха.   – Бывало до крови и очень больно. Теперь я боюсь.
— Саха, начнём с того, что я не твой старый хозяин. Я надеялся, что ты забудешь его и время с ним, как страшный сон. Согласен, чтобы забыть пять лет ада, нужно немного больше времени, чем ты уже находишься у меня. Скажи, сейчас всё хорошо? Тебе нравится у меня жить?  - Азединне не торопил и успокаивал парня как девственницу. 
— Нравится.
— Кто – то из парней тебя обижал?
— Нет, такого не было.
— Вот и славно. Меньше всего, кого тебе надо бояться, это я. Поверь, я не бываю груб в постели, мои мальчики всегда довольны, а я доволен ими. Продавать я тебя тоже не собираюсь, если что – то пойдёт не так. Так чего ты боишься на самом деле? – ласково спросил Азединне парня, поглаживая его бедро ладонью.
— Уже ничего… - улыбнулся парень, переворачиваясь на бок, чтобы глазами сравняться с хозяином. 
— Какой хороший и понятливый мальчик, - удовлетворённо усмехнулся Азединне. Он пальцем приподнял подбородок юноши и взглянул в его глаза. В них читалась покорность вперемешку со страхом и любопытством. Последнее, впрочем, можно было использовать на полую катушку.
 
         Первый поцелуй был лёгким, Азединне проверял реакцию Сахи. Тот слегка напрягся, но позже предпочел расслабиться. Когда Азединне почувствовал, что парень выдохнул и слегка обмяк, пошёл в наступление. Ненавистное кольцо было снято заранее. Танец, что станцевал Саха в эту ночь в постели хозяина, был таким же страстным, как и тот танец, который он танцевал во дворе гарема. Азединне хоть и был главным, но смог доставить удовольствие обоим. За долгое время Азединне был удовлетворён полностью. Продавец не врал, когда говорил, что парень искусен в постели, а какими средствами и ценой, упоминать не будем.
 
         Утром просыпаться не хотелось, но пришлось. Баязид – ага прислал записку в которой просил срочно подойти на рынок невольников до полудня. Там продавали двух парней - рабов для утех, которых уже завтра хотят продать на тяжёлые работы. Он их забронировал для лекаря, и, если до полудня он не придёт, их продадут. Спросить надо Шамиля – агу – продавца и сказать, что для Азединне ибн Далерана оставлен товар. Сам он выкупить их не может по причине срочного отбытия в другой город по делам и к родственникам. Праздник всё-таки! Но почему при этом торговля не прекращалась, Азединне не понял. Баязид – ага также не преминул напомнить, что в священный месяц просто необходимо совершать добрые дела. 
 
         Пришлось лекарю срочно собираться и идти на рынок. Он без труда нашёл рынок невольников. В праздник народу было очень мало, толкотни тем более, бойкого торга тоже. В стороне от ряда мальчиков десяти – одиннадцати лет сидело двое парней лет семнадцати на вид. Оба жались друг к другу, тихо переговаривались, ожидая участи. Азединне сразу понял, кто ему нужен и подошёл к продавцу. Тот вспомнил о заказе достопочтенного Баязида – аги и показал парней. Те несмело подошли на пару шагов, чтобы потенциальный хозяин смог их рассмотреть получше.  
— Почему не можешь продать? – спросил Азединне.
— Взрослые. Уже полтора месяца пытаюсь продать, а всё не берут. У них не много было хозяев. Мальчики хорошие, спокойные, вышколенные, воспитаны в строгости и повиновении, знают, как себя вести, на инструментах играют, могут досуг с шахматами и нардами поддержать. Один даже рисует неплохо. Бери, ибн Далеран, не пожалеешь. Отдам недорого, своё бы вернуть за их содержание.
— И сколько просишь?
— Триста пятьдесят за обоих.
— Может скинешь? Давай за триста?
— Помилуй, господин! Мне проще за такие деньги их на каторгу отдать.
— Не говори ерунды, Шамиль - ага. На каторгу ты их только за двадцать – тридцать динаров отдашь. А я тебе триста двадцать предлагаю.
— А, ну если за триста сорок, я согласен!
— Я не ослышался, за триста тридцать пять?
— Нет, не ослышался. Триста тридцать пять и оба твои! – удовлетворенно улыбнулся Шамиль. – С тобой приятно иметь дело!
— С тобой тоже, Шамиль – ага.
 
         Азединне отсчитал положенную сумму и забрал парней. На этот раз обошлось без верёвок. Парни и так знали, что им лучше не сбегать. Беглых рабов убивают на месте, где находят. Все трое благополучно добрались до дома лекаря. Ребята гарема, в том числе «малого», с интересом встретили новичков. Азединне планировал для начала их немного адаптировать, обучить и перепродать в хорошие руки. А пока им надо освоиться. Калеб сразу предложил отправить их в купальню и накормить. Откровенно говоря, те были в шоке от приёма. 
 
         ***
На второй день праздника Азединне, после того, как пришёл с двумя парнями с рынка, навестил друга Фираса. Он оставил купленных парней на попечение своего гарема и уехал на другой конец города. С собой он увёз кучу подарков для друга и членов его семьи. Фирас был очень рад видеть Азединне, они проболтали весь оставшийся день на пролёт. А домой лекарь вернулся только поздно вечером. Фирас пообещал, что обязательно нанесёт ответный визит, и не один.
 
         ***
         Вновь прибывших юношей звали Ю́суф и Сели́м. Юсуф - парень с прямыми, но густыми тёмными волосами, постриженными не очень коротко. Сам не так высок, как Калеб, но по силе и телосложению очень близок. Его серо-зелёные глаза и светлая кожа выдавали иностранное происхождение, скорее всего европейское. Позже он рассказал, что от прежних хозяев он добра не знал, хотя в школе, где его обучали, он был любимцем. И чем старше он становился, тем новые хозяева всё хуже относились. Про наказания за любую, даже незначительную провинность и говорить нечего. Его очень строго наказывали, морили голодом и не давали порой элементарно – спать. Когда он надоел, его продали. Потом были полтора месяца скитаний по рынкам, где его никто не желал брать, пока не пришёл мужчина, представившийся Баязидом–агой и не забронировал его для другого человека. Так Юсуф и попал к Далерану.
         
Селим имел судьбу не легче, чем у Юсуфа. Парень воспитывался в другой школе, в другом городе. Вихрастая кучерявая голова, цепкие карие глаза и ямочка на подбородке выделяли его внешность среди прочих. Примерно одного роста с Юсуфом, но более жилистый, Селим производил впечатление тонкой и чувствительной натуры. Его способности были отмечены довольно быстро и поощрялись хозяином школы. Однако по наступлении срока продажи, его выставили на рынок, как всех. Новым хозяевам было всё равно, какие способности имеет мальчик, им нужны были постельные утехи. А так как он не всегда соответствовал их ожиданиям, быстро от него избавлялись. Рисовал Селим урывками, просил знающих людей учить его, тем самым нарабатывал навыки. Так, переезжая из города в город в течение семи лет, Селим попал в Габес. Тут его выкупил Шамиль-ага и пытался полтора месяца продать. Так же, как и Юсуфа, ему готовили каторжные работы, пока в одно прекрасное утро не пришёл некий Баязид – ага и не попросил забронировать двух парней для одного достопочтенного господина.
 
Азединне присматривался к ним около месяца, с них были сняты ошейники и кольца. А пока, у него было с кем проводить ночи, поэтому парней он не трогал. Лишь по истечение месяца они показали, на что способны в постели. Он часто их использовал вдвоём, иногда по одному. Юсуф очень часто разбавлял скуку работы, играя на сазе. Азединне занимался своими снадобьями и слушал, как Юсуф тихо играет во дворе на сазе или сидя под гранатовым деревом. Не один раз Юсуф по переменке с Калебом делали массаж и втирания ароматных масел своему господину в купальне.
         Селим был действительно очень способным юношей, можно сказать, одарённым. Его тяга к рисованию охватила в прямом смысле весь дом. Кроме того, что сам, он подрядил в помощники некоторых ребят и они несколько месяцев скрупулёзно разрисовывали синей краской стены гарема и переднего двора. Так как ничего живого рисовать было нельзя, обошлись очень красивыми геометрическими орнаментами. Чтобы хоть как-то помочь заработать на своё содержание, Селим был отправлен Азединне как нанятый рабочий, расписывать мечети и дома простых людей. Платили очень хорошо, поэтому недостатка в средствах не было.
 
По истечение больше чем полугода Азединне так и не смог продать ни Юсуфа, ни Селима, так как парни оказались настоящими сокровищами его гарема. Итого, в собственном гареме у него находилось пять человек, включая свободного Хасе. В малом гареме находилось по полгода - год от десяти до двенадцати человек. Эти полгода-год ребята учились, получая профессию домоправителя или секретаря. Обученных он дорого продавал в надёжные руки по особому договору, как было при учителе. На этом Азединне решил остановиться, так как забот хватало, едва со всем хозяйством справлялся. Если бы не случай…
 
 
Глава 4.
 
Празднества закончились, заменив собой обычные будни. С той лишь разницей, что теперь Азединне имел регулярную личную жизнь, развивающееся дело, обеспечивающее постоянную прибыль. Счетовод Камиль ибн Фарух или попросту Камиль – ага, был весьма доволен доходами, отчисляя соответствующий процент налогов в казну. Приходя раз в неделю, чтобы поработать, Камиль –ага обговаривал все планы на прибыль и расходы с Азединне, помогал спланировать траты так, чтобы не терять в будущем. Он также отмечал, что дела ведутся очень правильно, он все расходы видит, доход явно выше. Это несмотря на то, что немало средств уходит на лечение, кормление и обеспечение гарема всем необходимым. Выручают продажи «малого» гарема, он постоянно обновляется. И, хотя им тесновато с более старшими парнями, те стараются юное поколение не стеснять и не обижать. Кроме того, старшие постоянно заняты и часто находятся вне стен гарема (занимают в основном передний двор), а потому никто никому и не мешает. 
 
Прошёл целый год, дела у Азединне шли довольно хорошо. Однажды, он работал дома, возился в лаборатории, изготавливая лекарства на заказ и под конкретных пациентов, с которыми работал. Хасе и Саха были на рынке, Калеб возился на кухне, перемежая с уходом за растениями, Вали был занят в младшем гареме, Юсуф наигрывал мелодии на сазе для господина, а Равиль и Сели́м наводили порядок во дворе и в доме. В общем, всё, как всегда. 
 
Собрав нужные лекарства и инструменты, Азединне дал задание Юсуфу подметать передний двор и вышел из дома. С собой он никого не брал, так как ученика у него не было, а в охране он не нуждался. Сделав шаг от калитки, он чуть не наступил на лежащего на земле мальчика. Первым делом осмотревшись вокруг в поисках хоть кого – то, кто быть может его потерял, но не обнаружив таких, подошёл к ребёнку. Мальчик был без сознания, едва дышал, был в одной набедренной повязке. При поверхностном осмотре Азединне обнаружил на теле мальчика, которому на вид было лет десять – двенадцать (точнее определить было невозможно), ссадины и кровоподтёки по всему телу. Кожа, и без того светлая, была бледной, почти синюшного оттенка, тело истощённым. Руки – ноги к счастью целы, иначе помощь была нужна на много серьёзнее. В черных как смоль волосах запутались колтуны, а на лице следы избиений. Стоило лекарю тронуть мальчика, как он тихо застонал. Азединне решил не медлить и позже разобраться с тем, кто он и чей. Сейчас главное помочь, и не важно, подкинули его или он сам пришёл.
 
Вернувшись в дом, Азединне позвал первого попавшегося ему на глаза парня. Им оказался Юсуф, который наводил порядок во дворе. Он помог занести мальчика в гарем и уложить в отдельной комнате, служившей для лечения больных. Азединне пришлось задержаться, чтобы оказать первую помощь ребёнку. Его раны были промыты и обработаны, чтобы в кровь не попала инфекция. Азединне с ужасом обнаружил, что на спине мальчику лежать явно тяжело, больно. Его зад кровоточил, что выдавало изнасилование. Азединне и здесь пришлось обработать, тихо ругая насильников – педофилов, которые надругались над ребёнком. 
— Как можно? – ворчал Азединне, обрабатывая рану, чтобы остановить кровь и не допустить заражения. Его собственное сердце обливалось кровью, глядя на раны, синяки и кровоподтёки мальчика. – Он же совсем дитя! Ему ещё в игрушки играть лет пять, а из него «дырку» сделали! Что за изверги?
 
Мальчик очнулся окончательно, тихо стонал от боли, не хотел иной раз, чтобы трогали. Просил не выгонять, когда поправится. Азединне только успокаивал его, прося потерпеть и не беспокоиться ни о чём. Закончив с процедурами, лекарь, наконец ушёл по делам. Его ждали пациенты, принимал у себя он крайне редко. Вали он наказал покормить мальчика небольшим количеством еды, воду давать столько, сколько захочет и не давать часто подниматься, пусть лежит. Вали, привыкший присматривать за такими, как этот малец, заверил хозяина, что всё сделает.
 
Азединне проходил почти до вечера. Даже был на рынке: принёс заказы, и чтобы забрать новые. У Хасе и Сахи как всегда торговля шла бойко, поэтому и заказов они собрали достаточно. Кроме этого, Азединне была нужна одна очень хорошая ранозаживляющая мазь - она обезболивала и снимала воспаление. На данный момент дома такой не было, нужно было делать, а это время. Быстрее взять на рынке с лотка, если ещё не продали. К счастью, такая мазь оказалась на месте в единственном экземпляре, её Азединне и забрал.
 
Вернувшись домой и помыв руки, Азединне первым делом осмотрел мальчика. Только сейчас он обнаружил, что у ребёнка выразительные глаза цвета ультрамарин, небесно - синие. Это что вообще за цвет глаз такой?! А как мальчик смотрел? Хотя сам взгляд мог выражать что угодно: страх, неуверенность, облегчение или спокойствие. До самого мозга костей прошибало! Азединне взял себя в руки и подошёл ближе. Присев к постели больного мальчика, он спросил.
— Ну, как себя чувствует мой маленький пациент?
— Спасибо, лучше, - ответил мальчик тихо.
— Вижу, - ответил лекарь. – С кожи синюшность ушла, губки порозовели. Ты ел? 
— Да, немного.
— А много и не надо пока. Это хорошо, что ел. Как себя чувствуешь?
— Всё болит, но я кажется жив.
— Конечно, жив. Как тебя зовут?
— Реми.
— Как ты появился у меня под дверью?
— Я не знал, что это ваша дверь, господин. Я просто брёл, куда глаза глядят. Потом упал и больше ничего не помню. Очнулся уже здесь.
— А чей ты? Ты потерялся?
— Можно и так сказать, но я ни чей. Я сам по себе.
— Как так сам по себе? Бездомный что ли?
— Да, - мальчик отвернулся и едва сдерживался, чтобы не заплакать.
— Ладно, позже подробнее поговорим. Не буду тебя сильно беспокоить. Сейчас мне надо тебя обработать, чтобы раны быстрее начинали заживать. Возможно будет не очень приятно и больно, но тебе придётся потерпеть. Я постараюсь побыстрее.
         Обработать поверхностные раны труда не составило, но, когда дошло до обработки саднящего прохода, мальчик взвыл. Он старался сильно не кричать, кусая кулачок, терпел, пытался немного отстраниться, так как было очень больно. Лекарь и так не прикасался больше положенного. Но это всё-таки ребёнок и ему реально очень больно. Азединне предполагал, что мальчик не сразу расскажет о том, что с ним произошло на самом деле. Так и вышло.
 
         В течение двух недель Реми поправился, хорошо ел, вставал и пытался прохаживаться по двору гарема. Ребята ему помогали, но часто пытались дознаться, как он попал сюда. Он только расстраивался и начинал плакать. Было больно смотреть на его слёзы, поэтому, ему посочувствовали и позже оставляли в покое. Азединне наблюдал его состояние каждый день. И, если физически мальчик восстанавливался, то психологически он был близок к депрессии, что могло навредить выздоровлению и последующей социализации. Обучать его чему-либо, тоже пока не брались. Но, чтобы без дела не сидел постоянно занимали чем – нибудь интересным.
 
         Азединне пытался сначала в городе, потом в порту выяснить, не терялся ли у кого мальчонка лет десяти - двенадцати. Следовало выяснить чей он, и, если найдётся хозяин или нерадивые родители, Азединне планировал его выкупить. Циничность в отношении к своей профессии он не мог применить к ребёнку. Потому для себя он не брал детей, боялся привыкнуть, чтобы потом потерять. Это больно: вложить в ребёнка силы, средства и потерять. 
Так было с братьями. Мама тогда сделала всё возможное, чтобы вылечить их. Не удалось, они всё равно умерли, хотя на это ушло очень много как денежных средств, так и лекарств. Те времена оставили в сердце Азединне глубокую рану на душе, которая кровоточила до сих пор. Видя на невольничьем рынке детей, Азединне передёргивало, так как невольно ему мерещились его братья. Не брал он детей ещё и потому, что справедливо считал насилование детей – грехом похлеще всех остальных. Никогда он не поймёт, что взрослому мужику надо в лоне ребёнка.
 
         Сам Реми тоже не спешил рассказывать, что да как. Азединне очень переживал за него, опасаясь того, что мальчик закроется от мира и впадёт в депрессию. Поэтому, не найдя того, кто искал бы пропавшего ребёнка, и чтобы нагрузить его, Азединне занял Реми учёбой в настоящей школе. Он оформил его как своего приёмного сына и собрал всё, что нужно для учёбы. Реми было наказано исправно учиться и не позорить поведением или плохой успеваемостью достопочтенного лекаря. Азединне ибн Далерана знала вся округа. Это накладывало на мальчика определённые обязательства. Поэтому, как только Реми был готов, он поступил в местную школу. Тем более, что Азединне пообещал мальчику, сделать его своим учеником, если успехи в школе будут радовать. Школа была платная, поэтому посоветовавшись со счетоводом, Азединне немного урезал траты на гарем. 
 
***
          Только по истечение целого года, когда Реми подрос, окреп и успокоился, он смог в приватной беседе рассказать Азединне, что произошло с ним. 
         Реми имел с рождение имя Роландо Полетти и нищенски жил в одном из городов Италии, пока родители не продали его торговцам живым товаром. Так можно было быть уверенными, что хоть кто-то из десяти голодных ртов не будет знать нужды в еде и иметь шанс выжить. И, цвет глаз, который впечатлил Азединне, в Италии никого не удивлял.
 
         Его забрали на большое судно, плывшее по Средиземному морю вдоль берегов Африки и Италии, дали имя Реми. В разных крупных городах корабль останавливался, забирая новых рабов, меняя один товар на другой, пополняя провизию и запасаясь пресной водой. Габес был для Реми уже восьмой стоянкой. Мальчик успел за это долгое путешествие не только привыкнуть к качке, необычной еде, которую давали лишь раз в день, вытерпеть издевательства надсмотрщиков, но и выучить несколько основных фраз для общения на арабском языке, на котором говорила вся команда, купцы и надсмотрщики. Путешествие было долгим, так что времени было достаточно.
 
         В порту Габеса группу рабов сняли с корабля, чтобы продать на местном рынке. Реми было решено отдать в школу для мальчиков – рабов знаменитого Ш̀ахир – аги. Воспользовавшись тем, что надсмотрщик, который повёл мальчика в школу, чтобы продать, отвлёкся, Реми сбежал. Хорошо, хоть он не был привязан. Ошейник и верёвки, связывающее путы он снял только после того, как ему удалось удрать и спрятаться так, чтобы его не нашли. Его искали, он это видел. Знакомые лица надсмотрщиков он видел часто, они рыскали по всем ближайшим улицам, рынку, опрашивали местных жителей. Реми знал, что у них на стоянку только неделя. После этого, они уедут, так как их товары ждут в других городах к определённому сроку. Задерживаться из-за одного потерянного раба они не будут. Поэтому, Реми прятался по подворотням, воровал еду, воду находил у общих источников, порой, попрошайничал.
 
         Заметив цвет глаз мальчика, местные жители называли его неверным, сыном шакала и обычно гнали прочь. Когда попрошайничество ничего не давало, да и опасно было часто показываться - найти могли, Реми начал воровать. Сначала по -тихому, несмело. А потом, голод стал таким сильным, что приходилось воровать уже в открытую. Раз не давали милостыней, он делал вид, что обиделся и всё равно брал без спроса, а потом бежал быстрее ветра, чтобы не догнали.
 
По ночам приходилось скрываться на окраинах города. Он надеялся, что надсмотрщики до отплытия сюда не сунутся. Правда, была другая опасность - такие же как он: бездомные, бедные, голодные и очень злые, и агрессивные. Порой наткнувшись на группку местных попрошаек, которым не понравился цвет его глаз, Реми был вынужден драться, иначе прохода не давали. Потом, лежал где – нибудь в тени дома, унимал кровь из носа, зализывал раны в прямом смысле этого слова.
 
         Неделя прошла и корабль уплыл без него. Реми решил убедиться в своей безопасности лично, чтобы быть уверенным в том, что его больше искать не будут. Поэтому он незаметно пробрался в порт и смотрел, как отчаливает корабль, доставивший его сюда. Даже видел, как возбуждённо общались купец и его охранники, потерявшие из вида беглого мальчишку. В виду того, что Реми не очень дорого им обошёлся, купец был вынужден отнять жалование за месяц у надсмотрщика, упустившего маленького раба, и плыть дальше. Мало ли он ещё таких мальчишек себе найдёт?
         
Как только корабль отчалил, на душе у маленького беглеца стало немного спокойнее. Теперь так отчаянно скрываться не надо. Но зато, в этой чужой стране ему придётся как-то выживать. Вернуться он не может, идти ему некуда, а жить хочется. Реми пытался устроиться на местном рынке, помогать мелким торговцам подносить товар. Однако, двое его обманули, не дав и половины обещанных денег, а третий вообще ничего не дал. Правда, все трое и потеряли немало. Реми воровал у них товар, забирая себе в качестве платы. Однако продавцы сочли это воровством, их помощники догоняли или подкарауливали Реми и сильно избивали. Он снова отлёживался в тихом месте и снова шёл воровать.
 
          Но в ночь, перед тем, как ему абсолютно случайно появиться у дома лекаря, Реми сильно досталось. Мало того, что он уже несколько дней ничего толком не ел, так ещё ослаб физически. Поэтому, когда его окружили в районе порта, он не смог вырваться и убежать. Четверо взрослых парней, лиц которых он не видел в темноте, схватили его и бросили на один из больших тюков с товаром, что стоял среди прочих здесь же. Один держал ему рот, двое других руки и ноги, а четвёртый, содрав единственные штаны, грубо изнасиловал. Сначала он, потом остальные по очереди. Их не смущало, что у ребёнка, которого они насилуют, уже идёт кровь и он стал кричать громче, а вырываться у него сил почти не было.
 
         Из их переговоров он понял, что эти четверо помощники того купца, который не заплатил Реми за работу. Они давно его выслеживали, выжидали момента, когда можно будет наброситься и побить иностранное отродье; неверного, открывшего рот по поводу платы за свой труд. Естественно, ни о каких мерах предосторожности и осторожности вообще не могло идти и речи. Молодые мужчины изнасиловали кричащего и упирающегося ребёнка с жестокостью, не соотносящейся с виной мальчика, до потери сознания. А потом ушли, оставив истекать кровью и умирать.
 
Когда Реми пришёл в себя, то было почти утро, никого рядом не было. Едва найдя силы встать, он кое – как оторвал кусок обёрточной ткани от тюка, стоящего рядом. Его штаны были разодраны в клочья. Он на силу сумел хоть как-то обернуть тряпицу вокруг пояса и завязать. Кровь из прохода ещё сочилась, однако, надо было быстрее отсюда уходить, пока его не обнаружили. Тогда точно отдадут в какую – нибудь школу для рабов.
 
         Собрав последние силы, Реми поплёлся из порта, куда подальше, лишь бы людей рядом не было. Желая добраться до своего тайного места, где он часто прятался не только от жары, но и от людей, Реми плёлся по мало людным в этот час улицам. Истощение от голода и потеря большого количества крови давала о себе знать и постепенно, Реми начал терять сознание. Остановится, прижмётся к стенке, подождёт, когда в голове немного прояснится и топает дальше. Со временем, сознание затуманилось настолько, что он и забыл, куда надо идти. Он просто плёлся, стараясь не сталкиваться с препятствиями в виде углов домов, редких деревьев, проходящих мимо людей с безразличными и пустыми взглядами. Никому в голову не пришло помочь ребёнку двенадцати лет. Как только местные видели его цвет кожи и глаз, отворачивались с ругательствами на устах и обходили по широкой дуге.
 
         Как он добрался до дома с синей калиткой, Реми уже не понимал. Он просто шёл. Неожиданно, последние силы покинули его, и мальчик свалился в обморок. Сколько он так пролежал, Реми сказать не мог. Таким и застал его у дверей своего дома достопочтенный лекарь, известный на всю округу под именем Азединне ибн Далеран.
 
         Теперь просьбу Реми не прогонять его, Азединне понимал. Мальчику надоело скитаться по городу, голодать, быть побитым, страдать от жажды и боли. Пожалуй, это естественное желание любого ребёнка – иметь дом, и чтобы заботились, чувствовать безопасность.  Слушая рассказ Реми, Азединне ужасу давался, до чего люди могут быть без меры жестоки, даже к невинным детям. Сердце щемило от боли за то, как насильники не постеснялись возраста мальчика и вчетвером отделали ребёнка. Что ж, Аллах им судья, искать их бессмысленно.
 
Чтобы было легче говорить, Реми иногда переходил на итальянский. Азединне понимал его, но отвечал только на арабском. Обида на страну, лишившею его нормальной жизни была до сих пор велика и говорить на родном языке Азединне отказывался. Реми от старого Анмара узнал, что хозяин родом из той же страны, что и он. Однако мальчик искренне не понимал, почему Азединне не желает вспоминать родной язык. Понимает, но не говорит, словно он стал чуждым. Понял только тогда, когда Азединне сам вкратце рассказал свою историю.
 
Сейчас главное для Азединне вырастить Реми достойным человеком. О продаже не могло идти и речи, Реми в школе оформлен как сын. Однако ничего не мешает беречь этот цветок до поры до времени, не давая волю собственным чувствам и желаниям. Ребёнок всё – таки! А то, что этот голубоглазый мальчик запал в душу и занял много места в сердце Азединне, было видно издалека. Лекарь не давал обижать своего любимца, за проказы сам с него спрашивал, не ругал по пустякам. В будущем Азединне всё же хотел бы приобщить Реми к своей профессии, давно пора брать учеников.
 
Шло время, Реми учился, постегал азы наук и жизни, доставляя Азединне немало радости своими успехами. Частым гостем в доме лекаря бал торговец Фирас – ага, его друг. Он имел честь видеть, как взрослеет приёмыш Азединне, иногда оказывал мальчику знаки внимания, смотрел ласково. Впрочем, Азединне свой драгоценный камень показывал не часто, старался вообще, отправить Реми куда – нибудь с поручениями, пока в гостях Фирас. Друг слыл довольно любвеобильным мужчиной. У него было уже четыре жены и столько детей, что Азединне уже и запутался, кто чей.
 
Азединне также знал, что Фирас не прочь использовать в постели мальчиков, иначе, он не посещал бы школы для рабов, чтобы провести пару часов с выбранным мальчиком, заплатив лишь за аренду «товара». Вопросы морали с ним поднимать в данном случае было бесполезно. Сам уже отец, а спит с чужими детьми. Азединне пытался его от этого отговорить, но Фирас был непреклонен. Нравится и всё тут, мол с женщинами нет тех острых ощущений, которые есть с мальчиками. А мальчики – из стран неверных, так чего беспокоиться? Именно по этой причине Азединне пытался минимизировать встречи Фираса и Реми. И чем старше становился его неогранённый алмаз, тем более жадно, с долей желания и похоти смотрел Фирас в сторону Реми.
 
Чтобы Фирас поменьше заглядывал на его любимца, Азединне в каждый визит показывал другу мальчиков «малого» гарема. Тот вечно придирался к тому, что было не по нраву: не так мальчик посмотрел, не красивое тело у одного или неказистое лицо у другого (хотя на самом деле это было надумано. Все мальчики Азединне в «малом» гареме были довольно миловидные). Одним словом, не нравились. А вот Реми…вполне мог бы скрасить одинокие вечера. Жёны – то вместе с детьми у него в разных домах живут, чтобы ссор не было. А сам он живёт в отдельном доме, где только прислуга. Но того, кто украсил бы этот холостяцкий дом, пока нет! Азединне прекрасно понимал все намёки друга, но прямым текстом дал понять, что Реми он не отдаст ни за какие богатства мира. Самому Реми чаще всего было запрещено показываться, если в гостях был Фирас и отправить с поручением его никуда не удалось.
 
***
Баязид - ага исправно поставлял «ненужных» мальчиков взамен уже проданных Азединне. Мальчики, обученные в его доме, продавались довольно дорого и ценились знающими людьми. Благодаря этому, удавалось спокойно оплачивать учебу Реми, содержать оба гарема и дом. Ежегодная побелка и покраска стен дома, проходившая под чутким руководством Селима, тоже требовала определённых средств. Торговля же снадобьями и лечение пациентов позволяли платить налоги и не отказывать себе в элементарном.
 
Однажды, Баязид – ага привёз, буквально принёс на руках мальчика лет двенадцати без сознания. Его родителей – европейских учёных, убили бандиты, а мальчика отдали на рынок рабов. Там его не только долго не брали, но как представителя неверных много били и издевались. В результате, один из парней Баязида – аги нашёл мальчика едва живым на свалке, когда шёл мимо. Поставщик, долго не думая, привёз мальчика Азедину и просто оставил с просьбой о помощи. Этого мальчика Баязид знал (и его историю тоже), так как вращался в среде работорговцев, и этот мальчик ему как-то уже попадался. Но, то, что он так быстро найдёт его полуживое тело, не предполагал. Надо ли говорить, что Азединне не мог отказать и принял мальчика. Его поместили в отдельную комнату и Азединне принялся его лечить. Реми на этот момент уже было почти пятнадцать, и он уже мог помогать хозяину в таком деле. Не зря же он столько времени учился в школе, а дома Азединне буквально вбивал в него науку врачевания. Строго, но терпеливо!
 
У белокурого ангела, которым представился раненый мальчик без сознания, Азединне меньшее из бед констатировал – истощение. Сразу вспомнился день, когда он встретил у своего дома едва живого Реми. На этом мальчике и того хуже: весь в синяках и ссадинах, рука в крови, возможно переломаны пальчики. С последним придётся повозиться. Это какие же звероподобные сущности так истязали несчастного ребёнка? А главное, за что? Зачем так жестоко?
 
Задумываться времени не было и Азединне принялся за дело. Все раны были промыты, обработаны и перевязаны. Самое сложное – пальцы на руке доставили немало проблем лекарю. Чтобы мальчик не кричал и дал себя лечить, его поили настойкой опиума. Давали немного, чтобы не привык. Зато дозы хватало, чтобы спокойно заняться делом. Пальцы на руке были собраны по кусочкам, перетянуты. Азединне несколько дней и ночей подряд не спал, выхаживая мальца. По такому стечению обстоятельств, основную массу клиентов Азединне пока забросил. Иногда Реми звал его поспать, чтобы отдохнул, но он не шёл. Наконец, когда у мальчика прошла лихорадка, ему стало немного лучше, Азедин ушёл спать, оставив Реми приглядывать за маленьким пациентом. В случае чего, просил позвать. К счастью, мальчик лежал тихо, постанывая лишь во сне от боли.
 
Его постоянно поили, давали немного есть каши, запивая бульоном. Порошки и микстуры не в счёт: их всыпали и влили достаточно. Он едва мог глотать, но всё же ел, так как Азединне уговаривал его жить. Впрочем, если физически мальчик шёл на поправку, то психологически он был разбит и потерял всякую тягу к жизни. Всё, что Азединне и Реми смогли узнать о нём по мимо того, что рассказал Баязид – ага, его звали Луи. Язык он знал, потому, что вырос здесь, в Тунисе. Но больше ничего мальчик рассказать не смог.
 
***
 
В очередной визит Фираса, Азединне принимал гостя на тахтах прямо в переднем дворе. Погода способствовала, было не жарко, дул ветерок, птицы начали смолкать, предчувствуя непогоду. К столу был подан турецкий кофе, орехи и сладости, фрукты.
 
Как назло, Реми был рядом и не отходил от Азединне. Тому и отправить – то юношу было некуда. Поэтому, на равных правах он сидел рядом с господином и уплетал фруктовую пастилу, свёрнутую в небольшой плотный рулон. Запивал всё это лишь водой. Разговор господ он не особо слушал, так как гонял свои мысли относительно учёбы. Скоро предстоял экзамен по письменности и Корану. Надо было готовиться, а он из-за присутствия гостя прохлаждается.
 
— Красивый у тебя мальчик, Азедин, - снова завёл свою старую песню Фирас.  – Одни глаза чего стоят! Настоящая жемчужина! Не надумал продавать?
— Не надумал. Фирас, он мой ученик и свободный. Я же тебе говорил.
— Да не верю я в это! Где ты таких красивых мальчиков свободными видел? А мне скучно дома. Поверь, я и ценой не обижу, а его самого любить, холить и лелеять буду.
 
         На эти слова друга своего учителя, Реми встрепенулся. Он впервые слышал разговор на эту тему, хотя Азединне и сказал, что разговор уже имел место. Он поднял голову и присел поближе к Азединне, словно ища защиты. Азединне не сдавался.
— Фирас, у меня недавно было пополнение. Пойдём, я тебе их покажу. Выбери уже себе кого – нибудь, а от моего мальчика отстань. Я и сам его не обижаю, холю и лелею. Не для того я оплачиваю его учебу в школе и дома учу, чтобы тебе продать! Сказал же тебе, он мой ученик.
— Ты можешь мне сколько угодно говорить о том, что только учишь его, но я же вижу, как ты порой на него смотришь. Ни за что не поверю, что он ещё не побывал в твоей спальне.
— Фирас! Это не твой дело, честное слово! И давай, прекратим разговор на эту тему. Пошли в гарем, я пополнение покажу. Или ты передумал искать себе подстилку? – Реми кожей почувствовал, что хозяин уже начинает терять терпение и поэтому, схватился и обнял его за руку. Это успокоило лекаря лучше слов.
— Ну вот, а говоришь, только ученик! – прокомментировал Фирас жест Реми. – Ладно, так и быть! Покажи мне своё пополнение.
 
         Азединне отцепился от Реми и зашипел на него, отправив на кухню, проведать старого Анмара, а сам повел гостя в гарем. Новое пополнение не вдохновило Фираса. Впрочем, что и требовалось ожидать! Однако приметив открытую дверь в лазаретную комнату, он спросил.
— А там кто?
— Это европейский мальчик – Луи. Его искалечили прежние хозяева и выбросили. Вот, подобрали и лечу теперь. Не думаю, что он будет тебе интересен. Ты от здоровых-то нос воротишь, а тут и вовсе.
— Покажи мне его, - загорелся Фирас.
— Ещё чего? Он отдыхает, ему покой нужен.
— Азе, как друга прошу! Покажи мальчика. Я недолго и беспокоить не буду.
 
         Такое фамильярное обращение могли позволить себе только два человека: покойный учитель, который пользовался этим крайне редко, ну и, конечно, Фирас. Такое обращение означало ни что иное, как демонстрацию отношения к ближайшему окружению, называние Азединне закадычным другом, почти братом. Братом в прямом смысле он назвать Азединне не мог, так как тот имел иностранное происхождение. Увы, таковы нравы. Однако Азединне сдался.
— Хорошо, но с условием, что трогать ты его не будешь, как и спрашивать о чём-либо!
— Согласен! – легко подтвердил Фирас, принимая условия. Азединне же не трудно показать мальчика, а Фирасу выполнить эти условия.
 
         Фирас не был робкого десятка. Он многое в жизни повидал, немало и пережил. Но, чтобы настолько покалеченного ребенка, ещё не видел. В обществе бытует мнение, что арабы очень любят детей. Еще бы! В арабских государствах, в том числе и Тунисе, даже там, где голодают и ведутся военные действия, многодетность – обычное явление. «Дети – райские бабочки… Дети и богатство – мирские украшения…» - звучит народная восточная мудрость. Даже в Коране, священном писании мусульман, которыми является большинство арабов, дети приравниваются к счастью и тому, что наполняет жизнь радостью, смыслом, и особенными красками. И все это прекрасно, как сама восточная поэзия, только вот в реальной жизни отношение к цветам жизни весьма двоякое. Ребенок свободный чуть лучше ребёнка – невольника. В основном, к детям относятся терпимо, так как они нуждаются в воспитании, заботе, уходе, реже родители беспокоятся о развитии. На деле, зачастую родители бьют дочерей, но не сыновей. Невольников же быть без дела нет смысла, долго не протянут, тогда, заплаченные за них деньги пропадут.
Но чтобы так избить мальчика - невольника, пусть и европейца? Даже видавший виды Фирас был в шоке. С этого дня он заинтересовался Луи, давал деньги на лечение, пообещал регулярно его навещать. Он планировал его позже забрать, но Азединне осадил его, предупредив, что мальчик не игрушка и теперь имеет проблемы со здоровьем. А потому, чтобы взять покалеченного душой и телом ребенка в дом, надо иметь холодную голову. Тот обещал успокоиться и подумать, так как мальчик ему нужен был не для красоты. 
 
***
Ещё одной постоянной заморочкой Азединне была школа в «малом» гареме. Приходящие учителя редко жаловались на то, что дети ленятся. Они все были достаточно мотивированы. Но, как обычно бывает в любой школе, находятся ребята, то ли не желающие учиться, то ли недостаточно мотивированные, то ли вообще, не имеющие умственной способности к обучению. Такие правда, попадались редко, но всё же имели место быть.
 
Учитель иностранного языка, уважаемый Нур̀ан – ага, пришёл к Азединне в лабораторию, когда все его собственные ребята были заняты, Реми в школе, а у «малого» гарема были занятия.
— Прошу прощения, господин Азединне, - обратился учитель.
— Что случилось, Нуран – ага?
— Я хотел бы просить вас о помощи. Все возможные методы я использовал, но такого нежелания знать иностранный язык ещё не встречал. Дети не желают его учить. Поэтому я задумался о том, а действительно ли нужны вам мои услуги?
— Так, не горячись, Нуран - ага! – спокойно осадил учителя лекарь. – Что значит не хотят?
— Говорят, что не даётся!
— Что, всем сразу?
— Похоже на то!
— Быть такого не может!
— Я бы не пришёл!
— Понимаю, но поверить не могу. И давно они капризничают так?
— Уже третье занятие. Боюсь, при таком положении дел, я не смогу обеспечить им качество обучения. Это же язык! На нём каждый день говорить надо, а они элементарные слова повторять не желают.
— Сейчас разберёмся! – заявил Азединне. Он привёл в порядок рабочее место, выключил горелку, отложил бумаги. 
 
         Придя в гарем, он застал полный хаос на занятии. Мальчики веселились, толкались, били друг друга подушками. Но, завидев хозяина, быстро успокоились, расселись на свои места и сделали весьма серьёзные мордашки, мол, всё хорошо, ничего и не было. Азединне, заложив руки за спину, строго посмотрел на каждого мальчика, призывая к ответу. Большинство не желали смотреть хозяину в глаза, пряча их. Минуту он молчал сам, испытывая терпение мальчиков. Учитель стоял поодаль и спокойно наблюдал, как эти чертята притихли и сидят, уподобившись ангелочкам. 
— Итак, я желал бы знать, что здесь происходит? – спросил наконец, Азединне. Ответом ему было не только молчание, но и то, что даже не виноватые ни в чём спрятали глаза от взора господина. Значит, поняли, о чём речь. Терпение Азединне было небезграничное, поэтому он повторил вопрос, но громче и жёстче.  – Последний раз спрашиваю вас, дети мои: что здесь происходит? Если вы не поняли вопрос, уточню. По какой причине вы не только не учитесь как положено, но и вообще отказываетесь учиться? 
 
         В ответ снова было молчание.
— Ну, хорошо, раз вы молчите, значит виноваты и вам сказать нечего в своё оправдание. Скажи, уважаемый Нуран – ага, кто первым затеял всю эту историю с отказом от учебы?
 
         Все дружно, в том числе и учитель, посмотрели на парня лет пятнадцати – Ра́джи. От этого он даже голову в плечи втянул, со страхом поглядывая на хозяина. Азединне без слов всё сразу стало ясно.
— Ага, понятно. Значит, саботажник здесь Радж! – прокомментировал Азединне молчаливое признание парней. – А ну, подойди ко мне, негодник!
 
         Парень нехотя поднялся и подошёл. 
— Повернись ко всем и ответь, с какой целью ты саботируешь занятия языком?
— Я…это…мне не даётся… - промямлил тот.
— И что? Ты не так давно у нас. Возможно, нужно подтянуться. Ты помощи у учителя просил?
— Нет, - промычал тот, мотая опущенной головой. 
— Правильно ли я понимаю, что ты решил, раз тебе не даётся, помощи ты просить не хочешь, то считаешь возможным нарушать дисциплину? 
— Нет! То есть… - Раджи не знал, что отвечать.
— Всё ясно! Ты что, хочешь, чтобы я отправил тебя обратно Баязиду –аге?
— Нет!
— Или ты может, хочешь, чтобы я, немедля, отправил тебя на каторжные работы?
— Нет, хозяин! – завыл ученик.  – Я больше не буду! Простите! Я не знал, что можно попросить о помощи.
 
         Парень кинулся в ноги хозяина, вымаливая прощение. Азединне долго не думая, снял с себя широкий кожаный пояс и со всей силы, что была ударил по спине парня раз семь. Этого было достаточно, чтобы на голой спине появились разовые полосы. Азединне снова нацепил пояс и отпихнув ревущего Раджи ногой рыкнул.
— Иди на место! Еще одна подобная выходка и я буду отдавать на тяжкие работы каждого, кто это устроит, а тебя в первую очередь. Теперь послушайте у меня все, - он обратился к мальчикам, которые впервые видели, что их хозяин в гневе. – Я даю вам, невольникам, образование, чтобы поднять вашу цену. Купив вас, ни один хозяин просто так не захочет обижать или перепродавать без видимой нужды. А вы, неблагодарные, посмели поддержать этот саботаж! Вместо того, чтобы поставить парня на место или предложить помощь, вы поддержали его. Я вас предупредил: ещё одна жалоба любого учителя на ваше недостойное поведение, и я всех вас продам куда следует, а взамен наберу тех, кто хочет жить лучше и достойнее. Всем ясно?!
— Ясно, - прогудели хором мальчики.
— На этом всё! Занимайтесь, Нуран – ага! Они будут прилежны. И в следующий раз не ждите трёх уроков. Говорите сразу!
— Благодарю, господин. Сообщу непременно, - учитель наклонил голову в знак благодарности.
 
         На этом конфликт был исчерпан. Уходя, Азединне заметил, что Луи, лёжа на своей постели из комнаты, смотрит на него испуганными глазами. Азединне срочно успокоился и подошёл к мальчику.
— Ты чего, Луи? Чего испугался?
— Вас…
— Ну, что ты, милый! Не надо. Это я так, для проформы, чтобы не расслаблялись. Веришь, нет: я впервые поднял на парня из гарема руку. Никогда никого не бил. Мне и самому особо в жизни ни от кого не влетало, даже в Италии, где я родился.
— А сюда как попали?
— Учиться приехал! Долгая история, как – нибудь расскажу. 
— Хорошо. А я понимаю, чему учитель ребят учит, - сообщил Луи, меняя тему.
— Вот как? Откуда?
— Мои родители несколько языков знали и меня учили.
— Это замечательно. Вот выздоровеешь, выучу тебя, может свободу дам и в ученики возьму. Тобой вообще – то Фирас – ага интересуется. 
— А он кто?
— Мой хороший друг. И как человек – замечательный. Он торговец. Если ты будешь владеть несколькими языками, да ещё письменностью и знать счетоводство, то цены тебе не будет! Он тебя никому не продаст и не отдаст. Это, конечно, если у меня тебя выпросит. А я пока не планирую. Пока у меня в планах твоё выздоровление. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, мне лучше. Только я ничего не хочу. Зачем и кому я такой калека буду нужен?
— Тому, кому будешь приносить пользу.
— Я хочу на родину. 
— К сожалению, пока это невозможно. Туда ты попадёшь, только если тебе дадут вольную. А здесь ты сокровище, от которого просто так никто не откажется, даже я. 
— Но там бабушки и дедушка остались. Они даже не знают, что родителей… - Луи тихо заплакал, прикрывая глаза здоровой рукой, но Азединне погладил его по голове, чтобы успокоить.
— Тшшш, не плачь. Я не могу пока тебе ничего обещать, только выздоровление. Сейчас тебе надо набираться сил и учиться. Поверь, если судьба забросила тебя сюда и лишила родителей, значит, что это для чего-то нужно.
— Я домой хочу, - всхлипывал Луи.
— Я тоже, но там меня никто не ждёт. А у тебя есть перспективы получше моей. Если тебя захочет выкупить Фирас, я включу в договор пункт - свозить тебя на родину, повидаться с родными. Он же торгует, много где бывает. Может, согласится. Но, повторяю: обещать пока ничего не буду, выздоравливай. 
 
         Азединне чмокнул мальчика в лобик, проверяя температуру и вышел вон, оставив его дальше слушать урок под гранатовым деревом. Да, похоже, придётся сделать Фирасу предложение, от которого он не сможет отказаться.