Подвал

Прямо перед носом у Володи что-то вроде занавески: бесформенная, чёрно-белая, с названиями городов и их достопримечательностями: New York и Статуя Свободы, Rome и Колизей, London и Тауэр, рядом с изображением Эйфелевой башни виднеется надпись PAЯIS, будто этот город кричит: мол, уж он-то точно не имеет ни тени общего с тем, куда его попытались поместить. Володя в Серёже: обнимая его за плечи, двигается довольно ритмично, несмотря на то, что кровать, кажется, - вовсе не кровать, а матрас на скрипучем остове раскладушки - не раскладушки… Серёжа вскрикивает.

- Больно, что ли?

- Да, как-то туго…

Они закругляются довольно быстро, и Володя чувствует, что устал, как раб на галерах. Серёжа чиркает зажигалкой. 

- Ты не куришь? 

- Неа, - зевая, отвечает Володя, думая о том, что мужик, которого он только что поимел, - такой же Серёжа, как эта занавеска - парижский гобелен. 

Помещение наполняет запах курева. Лёжа на подобии кровати, Володя начинает соображать, как попал в этот подвал. Секса хотелось так, что готов был хоть с табуреткой. Вот и клюнул на первое объявление. Да и то, в общем, потому, что довольно близко от дома. С этим “Серёжей “ они вроде ровесники: 37 178 и т.д. 

“Не пухайся только”, - сказал тот, “хэкая”, и открыл дверь в подъезд, - Сюда проходи! - и повёл вниз, вдоль стены с ветвящимися под потолком проводами.

“Это служебное помещение, что ли?” - спросил Володя, стягивая свитер.

“Квартира…”

“В подвале?”

“Цокольный этаж…”

“И здесь можно жить?”

“Можно…”

В “комнате” вдоль стены ползла огромная двойная труба. Володя хотел было взяться за неё, снимая носки, но она, зараза, оказалась горячей. Рядом с “кроватью” - столик наподобие тумбочки. На нём кружка с засохшим пакетиком чая, телефон и презерватив. В узкой упаковке, из самых дешёвых, тех, что подростками покупали и надували. 

“Сколько такая стоит, если не секрет?”

“Двенашку…”

“Разве за такие деньги нельзя снять комнату?”

“Так это комната, а это отдельная квартира!”

“И туалет с ванной тут есть?”

“Есть…”

Серёжа тоже начал раздеваться. Живот у него побольше Володиного, косматая грудь, на голове волосы взъерошены, на лице густая щетина.

“Бороду, что ли, отращиваешь?” - Володя провёл по Серёжиной щеке.

“Да нет, побриться всё никак не могу”.

Они продолжили раздеваться. На кресло классического советского дизайна легли джинсы, брюки с ремнём, рубашки, часы. Вишенками на торте - трусы: у одного чёрные боксеры, у другого - какие-то клетчатые семейники. Обнимая Серёжу, Володя почувствовал лёгкий запах пота, но, по сравнению с необузданным желанием, это было такой мелочью, что её можно было совсем не заметить. 

- К тебе сюда, небось, часто приходят? - Володя приподнимается на “кровати”.

- Да какой там! - Серёжа тушит сигарету, тыча ей в кружку с чайным пакетиком. - Я же работаю без продыха. Вот, только изредка и заходят такие, как ты…

- Женатые, что ли? - усмехается Володя. 

- Почему женатые? Всякие. Я вон тоже был женат, но сейчас развёлся. - Серёжа надевает трусы.

- Откуда сам? - Володя тоже тянется к креслу за трусами. 

- C Арзамаса.

“А в Арзамас откуда приехал?” - хочет спросить Володя, но осекается. 

- Хм… У меня бабушка жила в Арзамасе. А работаешь где, если не секрет? 

- Заправщиком. 

Володя ступает на пол, чувствуя под подошвами песок. 

- Сейчас вроде большинство заправок с самообслуживанием? - бросает он вопрос в прокуренное пространство, - А график какой?

- Сутки.

- Через двое?

- Сутки через сутки.

- Как так?

- Ну, так, - пожимает плечами “Серёжа”, - Сегодня в восемь утра сменился, завтра в полседьмого подъём - и погнал. 

Володя ещё раз окидывает взглядом комнату. Шкаф цвета горького шоколада почти подпирает потолок. В углу - сложенная гладильная доска. Неужели он тут ещё и гладит? А вон там, в тёмном помещении без двери, за какой-то потрёпанной занавеской, - душевая кабина? Или, может, ванна? Раковина с бритвой и зубной щёткой?

- А что, в Арзамасе совсем плохо с работой? - отряхнув ноги, Володя натягивает носки.

- Да нет, просто я там не хочу работать. Здесь хочу… 

Возможно, когда-то они проходили по одной и той же арзамасской улице, стояли в очереди в одном магазине, садились в один автобус… Как так вышло, что один из них оказался в подвале? 

- И давно ты тут?

- Почти год уже… 

Серёжа надевает джинсы и становится во весь рост - босой, взъерошенный, пахнущий потом. Тело у него не юное, но ещё не дряхлое, хотя лет через десять он будет почти стариком. Володя застёгивает рубашку, чувствуя, что год назад она сходилась на животе куда лучше, что пора заканчивать все эти юношеские побегушки по злачным местам после работы и идти в зал, “как все нормальные мужики”. Иначе шансов кого-то найти будет всё меньше и меньше, а там, глядишь, и сам однажды окажешься в подвале. 

- Тебе сейчас в какую сторону? - Серёжа зашнуровывает красные кроссовки и надевает куртку с какими-то цифрами на спине. Так ок выглядит чуть моложе. Не хватает только шлема - и на мотоцикл. 

- К метро.

- Я с тобой до ухла дойду. В махаз надо, а то я с утра не ел ничего, - он почему-то усмехается. 

Володя вдруг снова замечает эти “хэканья”. Серёжа опять закуривает. Они идут молча, и Володя хочет побыстрее нырнуть в метро, чтобы прервать неловкую паузу. Наконец, он зачем-то спрашивает:

- В Арзамас-то ездишь хоть иногда?

Серёжа выбрасывает докуренную сигарету и, останавливаясь, наклоняется к Володе. 

- Из Артёмовска я… Сихарет не будет у тебя? А, ты ж не куришь, я забыл…