Оттенки серого. 7. Кидман-Риз

Should I bring him down?
   Should I scream and shout?
   Should I speak of love,
   Let my feelings out?
   I never thought I'd come to this.
   What's it all about?
 
   J-C Superstar

   * * *

 
   Однажды я спросил Элиса, почему он не носит темные очки. А он ответил, что все равно никто не смотрит ему в глаза. Это была правда - даже я это делал крайне редко.
 
   Нам досталось странное и хорошее время, когда открывается то, что раньше скрывали условности и быт. И зависит это целиком от нас. Наш сегодняшний быт не был рутиной, он был тайной, когда жуткой, когда сладкой, когда просто невыразимо уютной. Тут даже нечего и говорить - нам очень повезло. Несказанно. Мне повезло, если точно. Я мог прожить обычную жизнь, не хуже и не лучше других - достойную жизнь моих родителей, которой можно гордиться. Но я проживу другую. Если удастся выжить.
 
   Надо сказать, мы практически не виделись первые дни после моего переезда. Я получил невиданную при моем жалком опыте работы должность - от стажера отдела кредитования - сразу до финансовой аналитики в Вебстер Банк, мечта, не имеющая право становиться реальностью так скоро. Начальник отдела принял меня очень тепло, задал несколько вопросов, дал небольшое задание - и перезвонил даже не в течение недели, а через два часа. В такую удачу трудно было поверить, как и в ряд других, впрочем. К счастью, у меня просто не было на это времени и сил. Я очень хотел показать, чего я стою, раз уж выпал такой волшебный шанс - и, похоже, у меня получалось.
   Как уже было сказано, работая на износ, я редко видел Хоси и еще реже - Элиса. Она испытывала на нас свои эксперименты в европейской кухне, по большинству неудачные, часто исчезала и постоянно болтала - в отличие от нас. Толку в этом было немного - ее речь бывала такой, будто она не прожила в Штатах всю свою жизнь, помесь японских слов, которых я не понимал, с английскими, но с таким чудовищным акцентом, что и их я разбирал через раз. Хорошо, когда поблизости оказывался Элис, у которого не было таких проблем, и он мог перевести меня кое-что из этой абракадабры. Хоси произносила его имя как "Арису", а мое, соответственно, "Рису", так что порой я даже не мог понять, о ком из нас речь - и позже пришел к выводу, что и для нее нет особой разницы. Она целовала нас обоих, говорила нам по-японски "я тебя люблю" по много раз на день, но от этого ни слова, ни поцелуи почему-то не теряли своей ценности. Она сразу же открыла внутреннюю дверь между нашими квартирами, хотя и пользовалась ею нечасто. В общем, я понятия не имел, зачем мы ей нужны, однако знал, что спрашивать бесполезно. Как и я бы не смог ответить, если бы спросили меня.
 
   Полностью погруженный в работу, я все же замечал некоторые особенности нашей теперешней жизни на новом месте. В ней появилось волшебство - знакомое и незнакомое одновременно; создавалось впечатление, будто кто-то наткал невесомых, невидимых глазу нитей - их можно было задеть, проходя, они скользили вокруг и сквозь, лишь отдаленно напоминая то детское ощущение от иглы Хоси, что осталось в памяти. Сейчас они давали тянущее, приятное чувство - оно неохотно отпускало из дому и за его пределами оборачивалось легчайшим сожалением, зовущим поскорее вернуться назад. В общежитии я не осознавал ничего подобного - пока не расстался с Элисом, как мне казалось, навсегда. Только потом я стал припоминать, как часто мне хотелось вернуться в комнату безо всякой причины - иногда я даже уходил с самой крутой и долгожданной вечеринки, оставлял девушку-"верную штуку", и когда, в зависимости от настроения, Элис открывал мне дверь и обнимал, или же просто лежал на своей кровати, подперев щеку ладонью - тогда отпускало, словно лишний щелчок кнопки, регулирующей подачу морфина.
   Да, мы жили, будто нанизанные на одну нить. Хоси сплела нас вместе, мы сошлись, как звезды в ее гороскопе - а может, в моем. Иногда ночью я слышал стук ее швейной машинки за стеной, но когда заглядывал - там было пусто и темно, и звук возобновлялся, стоило мне вернуться в кровать. В силу усталости я не страдал бессонницей, к тому же стук собственного сердца и простое осознание того, что Элис теперь совсем близко, действовали не хуже колыбельной. Сейчас мне трудно было представить, как я мог уйти тогда - просто повернуться и выйти в дверь, чтобы больше не возвратиться - после всего, что случилось с нами. Однажды в университете, уже в период моей одержимости Вайолет Гордон, я напился так, что едва мог стоять на ногах... я просто вышел на пять минут в магазин и встретил ее там, и предупредить Элиса даже в голову не пришло. Явился под утро, грохнувшись перед этим в клумбу на территории кампуса, а потом в какую-то лужу - помню, Элис выбирал всякий мусор у меня из волос, в то время как я нес ахинею о любви к Ви. Он был удивительно терпеливым и ласковым, даже таскал меня блевать к раковине и умываться, а я рыдал и целовал его руки, продолжая бредить, пока не заснул с ним в обнимку не помню на чьей кровати. После этого Элис не разговаривал со мной несколько дней, и даже Вайолет ненадолго отступила на второй план - он умел молчать комфортно, а умел и так, что хотелось ползать перед ним на коленях, только чтобы вымолить хоть слово. В конце концов, я так и сделал - загородил входную дверь, мешая пройти, и он все-таки сказал слово - это слово было "дурак", но каким же счастливым я себя почувствовал. Я вспомнил это чувство, только когда переехал сюда, и с тех пор его отголосок никогда меня не покидал.
   Через несколько дней после поселения я все же решил зайти к Элису - мы пару раз сидели у Хоси, но его квартиру я еще не видел. Дверь была открыта, и почему-то я не постучал даже для приличия. Интерьер оказался минималистический, в японском стиле и очень в духе прежнего Тарантула - футон, торшер, ширма, а также то, что меня удивило - компьютер, телевизор и книжный шкаф во всю стену. Вот это было совсем не в его духе. Элис, насколько я помнил, книг не читал и фильмов не смотрел, потому что читать было тяжело, а смотреть - бессмысленно. С компьютером он вообще был на "вы" с реверансами. Сейчас в шкафу было много книг, а в тумбе под телевизором - стопки дисков, я взял один - "Некоторые любят погорячее", с обложки томно подмигивала Мэрилин Монро. Рядом валялись "11 друзей Оушена" и "Защита от дурака".
   - Ты пришел.
   Я обернулся. Элис вышел из ванной, обернутый полотенцем - готов поклясться, что не слышал ни звука и свет там не горел.
   - Привет, - только и нашел я что ответить, и аккуратно опустился на футон, почувствовав дрожь в коленях. Прямо как в первый день в колледже... - У тебя классно.
   - Да? Это Хоси - выбрала по своему вкусу. Хочешь, она и тебе поможет.
   На данный момент в моей квартире был тот же спартанский минимализм, но по другой причине. Квартира сдавалась без мебели, она и так казалась слишком роскошной для своей цены и этого района. Там были красивые светлые обои, деревянные панели, окно на полстены, а кроме этого матрац и стенной шкаф. На первое время более чем достаточно.
   - Нет, я знаю, что мне нравится. Я старомодный, неоригинальный и помешан на IKEA.
   - Что это?
   - Это такая мебельная фирма, - объяснил я. - Не дорогая, но мне и это пока не по карману. Может, позже - мне обещали повысить зарплату где-то через полгода.
   Элис подошел ближе, рассматривая меня сверху вниз - точно как я его когда-то рассматривал. Только ему сейчас подвоха ждать нечего.
   - Ты постригся, - сказал он тихо и провел ладонью по моему затылку, не спеша и едва касаясь. У меня волоски на загривке дыбом встали - давно он меня не трогал. - Мне тоже нужно. Пойдешь со мной?
   - Конечно, - ответил я сиплым голосом и кашлянул. - Давай завтра.
   - Давай.
   Вопросы о книгах и дисках просто из головы вылетели, как ненужный хлам. Я неловко поднялся на ноги, а он наоборот сел, положив руки на колени, будто собирался просидеть так до самого завтра. Глаза красновато мерцали в мягком свете торшера.
   - Риз, я так рад, что ты нашелся.
   "А я рад, что ты рад", - подумал я, но не сказал - это была бы не совсем правда. Я чувствовал себя счастливым и по ряду других причин.
   Однако завтра он не зашел, его дверь была заперта. Не видел я его и на следующий день, а потом началась новая рабочая неделя - каждая сложнее предыдущей, так что размышлять было особо некогда.
 
   ...Это было очень знакомо, течение и дыхание, легкое, как ажур паутины, и такое же цепкое до жути. Я открыл глаза и от неожиданности дернулся, сильно стукнувшись о что-то головой.
   - Ой, - сказал Элис - спокойно и лишь немного удивленно.
   Он сидел рядом, прижав пальцы к скуле - светлая кожа под ними на глазах опухала и наливалась пурпуром.
   - Прости, - пробормотал я. - Отвык просыпаться рядом с тобой. Болит?
   - Давно ты меня не бил.
   Придя в себя, я по-быстрому сгонял в холодильник за банкой с пивом и приложил к синяку. Элис послушно откинул голову, прикрыв глаза - похоже, это его особо не расстроило.
   - Я нечаянно.
   - Сейчас да. Что, сильно жутко?
   Тут сказать было нечего, но видали и хуже. Как-то в детстве мне заехали в глаз качелей - та еще была красота.
   - Дать зеркало?
   Неожиданно его лицо потемнело, неуловимо - я заметил, просто не понял, в чем причина.
   - Не надо. Риз, ты скучал по мне?
   Отвести глаза, когда на тебя вот так в упор смотрят, невозможно, да и почему бы не сказать правду? И какой смысл врать детектору лжи? И какой смысл врать вообще?
   - Очень. Честно, я и не знал, насколько скучал, пока не...
   - Не вернулся?
   Я кивнул. Элис улыбнулся - теперь он часто улыбался, и потихоньку я уже начал работать над собой и привыкать. Потом открыл банку с пивом и протянул мне.
   - Вместо кофе. А потом пойдем.
   - Куда?
   - Мне надо постричься, ты забыл?
 
   Когда мы пришли в салон, фингал под глазом Элиса входил в период расцвета. Он сел в кресло спиной к зеркалу и сказал:
   - Стригите так, как он скажет.
   Он - в смысле я. На мгновение я затормозил, но решил, что это не то место, где стоит устраивать долгие разговоры. Потому просто ответил:
   - Уберите волосы с лица и довольно.
   После этого пурпурное художество стало еще выразительнее, но Элис на себя даже не взглянул. Выйдя на улицу, он втолкнул меня в следующий магазин.
   - Пойдем теперь выбирать одежду.
   - Почему бы тебе не попросить Хоси? Она модельер и лучше разбирается.
   - Она ходила со мной раньше, - пожал он плечами. - Выбирала то, что нравится ей. А ты выберешь то, что нравится тебе.
   Я снова решил, что спорить себе дороже, и мы купили ему пару шмоток. На самом деле единственная мысль, которая меня беспокоила - стоимость всего этого барахла. Элис расплачивался кредиткой нашего Вебстер Банка, да такой, какую не каждому дают. Я все раздумывал, стоит ли задать вопрос, когда он спросил первым:
   - Тебе нравится?
   - Что?
   - Это, - он покачал фирменным пакетом.
   - Мне все равно, Элис.
   Он остановился как вкопанный - прямо посередине пешеходного перехода, так что пришлось оттащить его на тротуар. Барьер ресниц дрогнул, посверкивая кровавыми бликами, - странно, но я даже испугался не сразу, за себя, за окружающих. Точно надо заново рефлексы оттачивать.
   - Тебе безразлично?..
   Я глубоко вдохнул. Обожаю, когда на нас обращают внимание.
   - Мне не безразлично, а все равно. Мое отношение к тебе не может измениться в лучшую или худшую сторону в зависимости от того, какая у тебя прическа, одежда или кредитка. Я понятно объясняю?
   Не думал, что он так туго соображает. Но наконец его лицо разгладилось, и он взял меня за руку.
   - Тогда позволь мне сделать тебе подарок.
   Это был мебельный магазин, мы бросили пакеты у входа, и Элис потащил меня вглубь, к спальным гарнитурам.
   - Ты что, хочешь подарить мне кровать?
   - Совершенно верно. Потому что у тебя ее нет.
   Она была очень даже ничего, в моем вкусе, большая и стильная, с деревянным изголовьем. Элис влез на нее, шелестя полиэтиленом, и я послушно заполз следом.
   - Удобно?
   Я закрыл глаза и поворочался.
   - Да. Супер.
   - Тогда она твоя.
   Элис достал из кармана конфетку рафаэлло и осторожно развернул.
   - Последняя, - объявил он, откусив половину. - Орех достается тебе.
   - У меня уже есть кровать, - попытался запротестовать я, но он сунул половинку мне в рот, и я сдался. Не ел их с тех пор, как мы расстались. - О господи. Как я жил без них... Как без тебя жил?
   - Тихо, - прошептал Элис. Он уже съел свою и теперь склонился надо мной. - Не шевелись.
   - Что ты делаешь?.. - спросил я, почему-то тоже шепотом. На миг я ощутил те тонкие нити, плотную и теплую сеть, узы, которые не одолеть, не оставив на них частей своего тела.
   - Не даю кокосовой стружке упасть тебе за шиворот. - Он прикоснулся губами к моей щеке, и я закрыл глаза. - Раз... два... - губы сняли крошечный белый лепесток с подбородка, а потом язык скользнул за воротник, и у меня перехватило дух. - Вот и все.
   - С каких пор ты смотришь фильмы?.. - спросил я хрипло.
   - С недавних.
 
   - Ну как, вам нравится?
   Рядом с нами выросла жизнерадостная непрошибаемая консультантша.
   - Похоже на то.
   Да, думаю, со стороны было очень похоже на то.
   Когда мы вышли, оформив покупку, Элис какое-то время молчал, словно обдумывая вопрос.
   - Риз, - сказал он наконец. - Ты не чувствуешь себя оскорбленным?
   Я чуть не поперхнулся спрайтом.
   - Каким?.. Не знал, что это слово до сих пор в ходу.
   - Я плохо понимаю этот ритуал. Иногда люди рады подаркам, иногда делают в ответ что-то, что не сделали бы просто так. А иногда обижаются и чувствуют себя оскорбленными. И даже возвращают.
   - Надо сказать, я чувствую себя великолепно, - признался я. Вопрос денег поднимать не хотелось - по крайней мере, не прямо сейчас, хоть он меня слегка и напрягал. - А ты?
   - Тоже. Это очень приятно... А еще я слышал, что подарки имеют какое-то значение, там, кольцо - помолвка, и все такое. Интересно, что значит, когда один парень дарит другому кровать?
   Я не выдержал и рассмеялся.
   - Это означает, что один парень не хочет, чтобы другой спал на полу.
   - Логично, - Элис усмехнулся мне в ответ и покрепче взял за руку. - Ты ведь поступил бы так же?
 
   Разумеется - если бы у меня были лишние две штуки в загашнике. Финансовый вопрос все-таки встал, внезапно, и когда я меньше всего ожидал. В мой почтовый ящик пришел счет на оплату квартиры, я вскрыл его не глядя - и оказалось, что он не мой, а одного из жильцов этажом выше. Взглянув на цифру, я подумал, что глаза обманывают меня - сумма была почти вдвое больше, хотя наверху в этом крыле были три такие же квартиры, как наши. Мне и раньше приходило в голову, что цена слишком мала, но не было ни времени ни желания разбираться. Сейчас я пошел к управляющей - и мне снова открыл ее муж.
   - Я по поводу квартиры.
   - Собираетесь выезжать? - спросил он тут же.
   - Почему это?
   - Да за полгода до вас оттуда трое съехали. Последний продержался месяц - а потом просто исчез.
   - Как исчез? - переспросил я, чувствуя, как по спине ползет гадкий, неприятный холодок.
   - Да вот так, просто слинял и все. Заплатил за год вперед - и растворился. А потом уже вы появились. Вот я и подумал...
   Я не помнил, как спустился на свой этаж, не помнил, что хотел прояснить разницу цен - это казалось теперь совсем не важным. Элис сидел под дверью, ожидая меня. Без единого слова я впустил его и закрыл за нами дверь.
   - Что ты сделал с тем человеком?..
   - С каким? - спросил он невинно, и мне захотелось поставить ему еще один фингал вместо сошедшего. Он сел на кровать, вытянув ноги, и в бордовой тьме глаз чудилась едва не насмешка.
   - С прежним жильцом. Он не хотел съезжать, верно? И ты ПОГОВОРИЛ с ним более внятно, чем с другими?
   Элис молчал, он уже не улыбался, да и мне не до того было. Он молчал очень долго. Потом сказал:
   - Думаешь, я его убил?
   - Ты мне скажи.
   - Я говорил тебе, что никого не убиваю сейчас. Помнишь?
   На этот раз замолк я - не знал, что сказать. Разговор, который прежде казался логичным, вдруг словно сменил полярность, и мысль застряла в тупике. Верить и хотеть верить - вещи разные, но...
   Медленно я подошел и сел рядом.
   - Прости меня.
   - Ты не виноват. Когда-то я мог убить за койку у окна, - откликнулся он, не глядя на меня.
   - Элис.
   - Никто не просил тебя возвращаться. Никто не заставлял тебя быть со мной, приглядывать за мной. И не держит тебя здесь никто. Ты можешь сказать слово - и больше меня не увидишь.
   - Я не хочу говорить это слово.
   Он взглянул исподлобья.
   - На самом деле я действительно собирался убедить его съехать, как других. И случайно выяснил, что его давно ищет полиция. Ну, и сказал, что полицейский спрашивал о нем.
   - Не знал, что ты на такое способен.
   - Полицейский и правда спрашивал, - ответил Элис невозмутимо. - Что-то про парковку, так что это была почти правда. Риз, я ведь пообещал.
   - Я... не обижайся, но я не знаю, чего стоит твое обещание.
   - Тогда подумай, что я потеряю, если нарушу его?
   Через пару секунд я положил руку ему на плечо. Еще через пару секунд он накрыл ее своей, все так же не глядя.
   - Мне очень сильно тебя не хватало. Я не стал бы рисковать и не стану. И если хочешь спросить про деньги, то не беспокойся - я их заработал.
   Когда-то я поинтересовался, почему Элис выбрал именно эту специальность, на что он ответил, что с цифрами у него всегда было куда лучше, чем с буквами. И что в нашем мире деньги имеют значение. Вряд ли можно с этим долго спорить...
 
   - Ты понимаешь, почем я беспокоюсь? - Наконец он повернулся, все еще удерживая мою руку на плече. - Элис, я просто хочу, чтобы никто нам не помешал, и чтобы мы никому не помешали. Вряд ли кто-то будет рад жить рядом с Тедом Банди...
   - Слышал, он был довольно милый.
   Я отпихнул его со смешком, и Элис улыбнулся тоже.
   - Что еще?
   - Элис... а ты... можешь показать мне, как это делаешь?..
   Улыбка сползла мгновенно, словно ее там и быть не могло. И я испугался - действительно, не зная чего, просто испугался.
   - Могу, конечно. Но не хочу.
   - Это больно?
   - Ну... Они всегда так кричат.
   Меня прошибла почти болезненная дрожь, но здесь, рядом с ним настолько близко, что можно ощутить тепло тела, трудно было бояться слишком долго.
   - Даже если не убиваешь?..
   - В разной степени, но... - Он снова вернулся к созерцанию паркета. - Как это объяснить. Представь пятно света среди монотонных бессмысленных страданий - участок, где они слабее, и этот участок - я, мое желание. И исполнить его - единственный способ облегчить боль. Смысл жизни. Я не хочу показывать тебе, потому что люди после этого не остаются теми же - даже если выживают. Что-то в них навсегда меняется... ломается... не знаю. Это как... - Он долго не мог подобрать слово, пока я наконец не сказал:
   - Изнасилование.
   Столько слов - пытки, казни, адовы круги... почему я выбрал именно это? Элис не ответил. Вряд ли такое сравнение было ему полностью понятно.
   - И ты так можешь с каждым?
   - Кроме Хоси.
   - Ты пытался?!
   Неожиданно я фыркнул - бог знает почему это показалось таким смешным.
   - Хотел, чтобы она отцепилась.
   - Поверь, я понимаю тебя как никто. И она нам не по зубам.
   Будто в ответ приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и оттуда потянуло подгоревшей пиццей.
   - А вот и ужин.
 
   Первый День Благодарения мы решили провести с моими родителями - вернее, это они так решили. Хоси был в восторге, Элис - не особенно, но если в колледже я мог без угрызений оставлять его дома и идти на вечеринку, то сейчас об этом не было и речи. Меня колотил вполне понятный мандраж - не то чтобы я ему не доверял, но семья есть семья, и даже приблизительный сценарий событий вырисовывался слабовато. Тем более что приехала моя бабушка Зива. Она пережила холокост, концлагерь Плашув, трех мужей и четырех детей, потеряла глаз и плоховато видела вторым, что тем не менее не мешало ей зрить в самый корень. Короче говоря, побаивался я. Однако все мои тревоги сошли к минимуму, как только Хоси запорхала по дому, похожая в своем наряде на бабочку-лимонницу. Она обаяла всех просто с порога, будто рассыпая направо и налево волшебную пыльцу. Папа с мамой два года прожили в Киото еще до моего рождения, я об этом знал, но не думал, что они помнят язык. В общем, они зачирикали хором, перемежая фразы смехом, и то, что я разбирал только "да", "нет" и "Рису" (или "Арису"), меня не беспокоило вообще. Они расспрашивали Хоси о ее родителях, в это время выяснилось, что у приемного отца Элиса была роскошная коллекция ружей, что очень заинтересовало бабушку - пока правый глаз еще видел, она была заядлой охотницей и стреляла не хуже Энн Оукли. Я впервые слышал о коллекции ружей - да, собственно, что я о нем вообще знал? Все было на уровне слухов и домыслов. Я внезапно это понял, когда папа спросил его о родителях.
   - У меня было четверо приемных семей, - сказал Элис. - Они почти все умерли. Когда люди поняли, что я приношу несчастья, меня перестали усыновлять.
   Все ненадолго замолкли, пока бабушка Зива наконец не сказала:
   - Ну, наш Оскар совсем не выглядит несчастным.
   Хоси засмеялась, мама тоже. Я не видел их лиц, глядя на Элиса - и то, что увидел, было настоящей маленькой наградой. Этого никто бы не заметил, только мы с Хоси, и я был рад, что не упустил.
   Ближе к ночи мама проводила Хоси в комнату для гостей, а нас с Элисом определила в мою бывшую.
   - Поместитесь? - спросила она с сомнением, и я только рукой махнул. На общажной односпалке помещались, большое дело. Элис все время как-то пугающе молчал - чтобы слушать стук сердца, ему достаточно было находиться рядом, положить на меня руку, максимум - голову, но сейчас он придвигался все ближе и теснее, пока практически не заполз сверху, и я спросил:
   - Тебя что-то беспокоит?
   Он тяжело вздохнул.
   - Мне понравилась твоя семья.
   - Это хорошо. Теперь они и твоя семья тоже.
   Элис не ответил и объятий не разжал. Странно, но к утру даже ничего не затекло.
   Перед отъездом, когда он прощался с бабушкой, мама шепнула мне на ухо:
   - Ты у меня такой правильный. Я заглядывала утром к Хоси и, честно говоря, удивилась, не застав тебя там.
   А я подумал, что она удивилась бы гораздо больше, заглянув в нашу комнату. И еще подумал, что бабушка Зива бы совсем не удивилась.
   В общем, мы пообещали обязательно навестить их снова. Это было за пару месяцев до того, как Хоси исчезла.
 
   Она постоянно пропадала и раньше, но сейчас оставила лаконичную записку: "Скоро вернусь". Тонкие нити не ослабели, разве что утихли звуки в соседней комнате, и впервые она заперла дверь. Я не чувствовал никакой тревоги, Элис тоже, и нам оставалось только ждать.
   Еще через неделю пришло странное сообщение: "Вивьен или Миучча?"
   Я выбрал "Вивьен".
 
   Моя карьера потихоньку шла в гору, и вообще все складывалось как нельзя успешно. В какой-то момент, после того как кровать заняла в квартире почетное место, там стали появляться и другие вещи. Я по-прежнему слишком уставал, чтобы морочиться по этому поводу - к тому же это была приятная магия. Приходить вечером после трудного дня и ощущать запах чего-то нового, касаться этого пальцами и знать, что теперь оно - твоя часть. Первым был треугольный столик из IKEA, потом этажерка оттуда же, стол, изящная статуэтка под Дега на этажерку... потом триптих - три части яблока, одна за другой с разницей в неделю или две. Еще одна балеринка. Настольная лампа. Кресло. Моя квартира даже пустая казалась мне уютной, но сейчас она росла вместе с нами, с нашими отношениями, и каждый предмет был на своем месте. Я даже не благодарил Элиса за это все, да он и не нуждался в моей благодарности. Для него это был кайф, мало с чем сравнимый. И даже когда у меня появился телевизор, мы больше времени все равно проводили у него - когда просто сидели, когда смотрели фильмы, и хотя Элис задавал много вопросов, мне это было только в радость. Он вникал, и иногда у него даже неплохо получалось. А иногда - совсем никак. Помню, как-то я сказал:
   - Элис, я хочу, чтобы ты учился понимать, а не говорить то, что мне надо услышать. И главное - чтобы ты хотел это делать.
   - Я и хочу, - ответил он, - иначе не делал бы.
   - И почему хочешь?
   - Потому что ты хочешь.
   Ну что ж, сойдет для начала.
   Я старался делать все, чтобы между Элисом, который мог убить за койку у окна, и моим Элисом пропасть только росла с каждым днем, с каждым мгновением, что мы проводили вместе. Потому о приемных семьях не расспрашивал. Смел надеяться, что сейчас ему неприятно об этом вспоминать.
 
   Через какое-то время пришла другое странное смс: " Манола или Стелла?"
   Я выбрал "Манола". Со стеллами-эстеллами у меня были не самые лучшие ассоциации.
   - Она чокнутая, но мне ее не хватает, - сказал Элис, когда я показал ему смс. - Давай сделаем пиццу?
   У моей мамы был обалденный рецепт, Хоси бы нами возгордилась. Элис впервые в жизни натирал сыр, и не останови я его вовремя, пицца точно вошла бы в книгу рекордов.