Здравствуй, Ежик. Прощай, Ежик

Здравствуй, Ежик. То, что произошло с тобой, может случиться с каждым. Ведь никто и никогда тебе не объяснял, что такое дружба и любовь. Ты живешь ощущениями, тем и только тем, что тебе подсказывает природа. А еще предрассудками, которыми нас награждает социум. Один из них – набедренная повязка. Дело в том, что когда-то люди ее не носили. А потом придумали и стали носить. И ничего, поверь мне, ничего не изменилось: небеса не упали на землю, а стремление тел друг к другу не стало дальше на шаг, просто, чуть больше тайны, или, наоборот, чуть больше бесстыдства – плоть вздыбилась, а набедренная повязка не дает ей свободу, но так подчеркивает несвободу, что на это невозможно смотреть равнодушно. И возникает Его Величество Желание. В твоем понимании – похоть. В моем – любовь. Потому что я давно понял – говорить о литературе ли, пить ли вместе вино, заниматься спортом или ласкать друг друга – это все – любовь, все – жизнь. Слово похоть придумали злые люди, очень злые люди. Даже если за секс заплачено, не нужно прятать глаза после оргазма. Ты же занимался сексом с живым человеком, а не с резиновым муляжом. Умение смотреть после оргазма прямо в глаза – признак культуры и интеллигентности. А умение поддерживать отношения, когда голос плоти утихает – признак высокой культуры. Я на такое неспособен.

Чтобы закончить тему с набедренными повязками, скажу, когда-то и писать в трусы считалось нехорошо, а потом придумали памперсы, и это так удобно – писать где и когда хочется. Хотя я лично предпочитаю писать в лесу под деревом. Памперс, как и трусы – такая же несвобода, только удобная. Увы, динамика нашего века такова, что мы погрязаем во множестве удобных несвобод, и это порой становится смыслом жизни. Свобода – вот то единственное, чем мы не умеем распоряжаться. Свобода выбора, свобода страсти, свобода любви… Свобода от клише и стереотипов. Свобода от самого себя.

Здравствуй, Ежик. Я сегодня еще много раз скажу «здравствуй», потому что именно из них состоит то «прощай», которое отныне нас связывает. Я не знаю, как воспринимаешь окружающих ты, но я начинаю с рук. Руки – великие болтуны. Именно в них сосредоточена огромная потенциальная энергия любви: запас прикосновений, поглаживаний, похлопываний, щелчков и дружеских подзатыльников. Прикоснись ко мне, и я пойму, как ты ко мне относишься. Дай прикоснуться к тебе, есть одно такое место за ухом, о котором знаю только я. И великая иллюзия неслучайности нашей встречи овладеет мной. Я не мог встретить тебя случайно, чтобы просто протестировать на преданность, просто восхититься материалом, из которого ты сделан, просто приласкать твою юную вздыбившуюся плоть и сразу потерять тебя в этом мире, сходящем с ума от одиночества. Пусть останется у тебя там мой поцелуй, останется надолго, и да наступит день, когда ты, покрытый поцелуями, или покрывающий, что одно и тоже, ибо притяжение делает тела едиными и нераздельными, пусть, хотя бы на миг, поймешь - да, это была любовь. Пусть тебя пронзит боль понимания, истома осознания и легкая горечь потери. Просто запомни этот день, очень важный для тебя день, потому что с этого дня ты сможешь считать себя взрослым. И с этого дня ты сможешь дарить миру Любовь.

Здравствуй, Ежик. Ты появился, чтобы снова всколыхнуть мою душу и написать тебе эти слова любви. Тебе, и не только тебе. А всем, кто хотя бы на миг обрел друг друга. И пусть ты не почувствовал меня, не принял моих прикосновений, моих слов, моих мыслей – я счастлив. Я счастлив, потому что счастлив, потому что больше не хочу быть несчастливым. Когда ты был рядом, я был счастливей, чем обычно. Сейчас я счастлив, потому что ты был рядом. Я счастлив, потому что вокруг меня ходят счастливые и влюбленные люди. Других я не замечаю.

Прощай, Ежик. И знай - ты можешь вернуться в любое время, потому что, между здравствуй и прощай у нас всегда найдется мгновение, чтобы посмотреть друг другу в глаза.