Игры херувима

Я устаю надеяться и верить.
Мне всё труднее улыбаться и любить.
И понял наконец-то – ломиться
глупо в двери, отлично зная,
что не в силах их открыть.
Осточертело лицемерие будней,
порою просто хочется в петлю.
За то, что руку подаю Иуде,
вру женщинам, которых не люблю.
Устал носить я маску жизнелюба,
противно быть шутом в своей судьбе.
Пить надоело. Это крайне глупо-
пытаться истину найти в вине.
Но я терплю и раздуваю ярко костёр,
в котором корчится душа.
И жду звонка, как лучшего подарка, но я устал,
я бешено устал…

*автор неизвестен.



пролог



Я часто спрашиваю себя почему вдруг решил написать эту исповедь?
Причина – боль. Боль, которая въелась в меня много лет назад и до сих пор не отпускает. Так устроен человек, что физическую боль он может терпеть, через боли, мучения, страхи.
Но как пережить моральную боль? Боль потери, когда ты знаешь, что человек рядом, но уже не с тобой. Он дышит тем же воздухом, что и ты, он проходит где-то совсем рядом с тобой, но он никогда уже не будет с тобой… Мне нужно было куда-то деть эти сумасшедшие эмоции, что бы тихо не сойти с ума, думая о тебе каждую секунду.
Это было колдовство, что-то нереальное, это была стихия, которая была выше меня. Мои друзья говорили мне, что такого не бывает. Я раньше и сам так думал, но ошибался. Оказывается бывает…Я не сумел сберечь, то, что имел и до сих пор жалею о тебе. За это время я часто задавал себе вопрос – наши отношения – это случайность или судьба? Наверное, судьба. Она так часто разводила нас, сколько раз я прогонял тебя и снова возвращал, сколько раз ты изменял и предавал меня, но каждый раз возвращался ко мне. Но каждая наша ссора оставляла в моём сердце трещинку, которую я каждый раз склеивал своими слезами и муками. Но и слёзы когда-то кончаются…. На этот раз судьба-злодейка нас развела окончательно.


Говорят, что ты счастлив, что нашёл того, кого искал всю жизнь. Нашёл в нём то, что не нашёл во мне – полную покорность. Хотя вряд ли. Ты всегда говорил, что фильм «Шоколад» про тебя. Я смотрел этот фильм и никак не мог понять, на кого из главных героев ты похож. Ты это тот – свободный, северный ветер, который подгонял героиню Жюльет Бинош менять места обитания. Вряд ли ты пристанешь к одному берегу, ведь тебе важно чувство новизны.
Умом я понял, что всё закончено, поэтому плотно закрываю дверь, которую так долго не смог открыть…. Не совпало, как в этих случаях говорят.
Глава 1

Кирилл лежал на кровати со своим новым любовником, но почему-то думал об Игоре и, углубившись в воспоминания о прожитых годах с Игорем, понимал, что чувства прошли.
Он знал, что первое, что надо сделать – расстаться с ним, эта связь его утомила. Он когда-то любил Игоря, но сейчас хотел свободы. Хорошо, что познакомился с Сергеем. Он неприхотливый и тупо смотрит в рот, исполняя все его капризы и команды, а главное предоставляет свободу действий. Надо жить цивилизованно. Наскоро попрощавшись с Сергеем, он хоть вопросов не задаёт, вышел на улицу. На улице дождь. Он направлялся к Игорю, с которым они жили пять лет. Отношения зашли в тупик, он понимал, что не создан для семейной жизни. В последнее время его раздражало в Игоре всё, особенно его бешеная любовь к нему и постоянная ревность. Он был слишком правильным для него, и постоянно требовал верности, а это не для него. В кругу его друзей, он ещё сильнее чувствовал свою несостоятельность. Он никак не мог определиться, чем бы он хотел заниматься в жизни. Уже не мальчик, поменял кучу работы, но нигде больше трёх месяцев не задерживался.
И именно с этими мыслями он направлялся к Игорю, заранее предвидя осуждение в его глазах, после того, как он поведает ему о том, что он снова безработный.
Глава 2

Кирилл открыл дверь своим ключом. На столе бутылка коньяка, отличная закуска, Игорь и Элла. Сейчас начнется, подумал он, хорошо зная, что Игорь будет читать очередную мораль. Сев за стол, Кирилл вдруг ощутил себя совершенно одиноким, лишним человеком. Мимо ушей пролетали обрывки их разговора, а у него появилось дикое желание бежать. Бежать, но куда? От самого себя не убежишь.
Дождавшись пока Элла покинула этот дом, а ждать пришлось долго, она была любительницей погулять, Кирилл признался Игорю в том, что он в очередной раз безработный. Игорь всегда принимал участие в судьбе Кирилла и старался ему помочь.
Игорь на какое-то мгновение вспомнил их первую встречу... На одной вечеринке их познакомил общий знакомый, который встречался с Кириллом несколько месяцев. Молодой, ему только что исполнилось двадцать, красивый, темноволосый, загорелый, он сразу же привлёк внимание Игоря. Они разговорились, Кирилл, к тому же, оказался умным, интересным и внимательным собеседником. Его уже тянуло к нему, ему хотелось, чтобы Кирилл ушёл с ним, но, увы, встреча была коротка, вежливо попрощавшись, Кирилл попросил у него визитку. Прошло несколько месяцев, он и думать забыл о Кирилле, когда раздался телефонный звонок.
Сначала романтическое свидание с ужином в ресторане, потом незабываемая ночь... А потом пошло, поехало. Он боялся признаться себе, что влюбился без памяти, без рассудка. Кинулся в омут с головой, но признался себе в том, что люблю после первой крупной ссоры, когда Кирилл ушел, громко хлопнув дверью. Сделав всё возможное, чтобы вернуть его, впоследствии, после каждой ссоры, он позволял ему возвращать его, ему было так удобно, хотя это сильно унижало Игоря. Он догадывался об его изменах, выдержал его побег на Мальту, прощал его, потому что любил его больше всего в жизни и боялся потерять. На протяжении этих лет всегда сомневался в искренности чувств Кирилла, который к тому же был человеком непредсказуемым, со своей странной логикой. Они были абсолютно разные, во всём разные, но именно с ним я был счастлив, любой пустяк делал меня счастливым. В совместной жизни нужно иметь терпение, не нужно задавать вопросы, где ты был, кого видел, но Игорь делал эти глупости каждый день. Чего, чего, а терпения ему всегда не хватало.
Кирилл был необычайно красив своим одновременно томным, чувственным, но и мужественным лицом. У него было шикарное тело. Когда он в костюме, то выглядит изящным, грациозным, порой хрупким. Когда снимает костюм, оставаясь обнаженным, тогда в нем появляется сила и уверенная власть. Игорь любил всего его: зеленые глаза, белоснежные зубы, всё его тело, даже уши. Ему порой казалось, что это счастье, это наслаждение, этот подарок судьбы никогда не закончится.
Глава 3

Я очнулся от воспоминаний, налил нам обоим коньяка, взял Кирилла за руку и сказал, что всё образуется. Я чувствовал, что Кирилл нуждался в моей поддержке. Он сидел напротив и казался маленьким, беззащитным ребенком, которого обидели. Я чувствовал, что должен что-то сделать, но что не знал. Разговор не клеился, наверное лучше лечь спать. Утро вечера мудренее.
Уже лежа в кровати, я пытался успокоить его, но Кирилл только пробурчал:
– Ты ничего не понимаешь- и отвернулся. Oн пролежал так, часа два, не двигаясь, даже не меняя позу. Я подумал, что он заснул, но нет, он страдал. Сначала я не хотел его трогать, конечно, я жалел его, но крепился, не желая подпитывать его капризы. Я прижался к нему и запустил руку в его волосы, пальцы просто тонули в них. – Ну ладно, – сказал я, – перестань. Ведь всё это ерунда. – Кирилл долго сдерживался, и сейчас от моей скупой ласки в нём сломался сдерживающий механизм, как-будто прорвало плотину. И он уткнулся лицом ко мне в колени, живот, обхватив рукой, заплакал. Даже не заплакал, зарыдал. Я не мог себе представить, что у меня на коленях лежал, красивый, большой, сильный мужик и рыдал. Из-за ерунды. Такое случилось со мной впервые в жизни. Я даже почувствовал себя отцом, мне показалось, что я испускаю особенную нежность, отцовскую, отогревающую теплоту, я гладил его и целовал его шею, волосы.
– Ну, что ты, любимый. Успокойся, это всё ерунда, я люблю тебя, ты ведь знаешь, и это главное, важно, что мы вместе, мы сможем что-то сделать – Я не успел закончить фразу, как он закричал на меня. Я всегда боялся, когда дети сначала смеются и сразу же принимаются плакать, мгновенно, без перехода.
– Ты не понимаешь, – кричал он, захлебываясь слезами, – вы все меня не понимаете, – он отвернулся от меня, – ты же бульдозер, который давит всех на своём пути, ты никому на даёшь дышать.
Тебе не надоело задавать одни и те же вопросы : Что делал? Кого видел? Где был? Игорь, прошу тебя не дави, я устал. Ты живёшь со мной словно ведёшь очередной судебный процесс. Оставь меня, оставь хоть на время, дай мне свободно дыхнуть, ты надоел мне с твоей идиотской любовью.
– А тебе не надоело бездельничать столько времени, вертеться часами перед зеркалом, как обезьяна, и смотреть сутками телевизор? Ты понимаешь, что я вкалываю на работе, чтобы заработать для нас деньги, чтобы ты ни в чём не нуждался. Ты нашёл себе лучшего? Я тебя не держу, только запомни, я себя не на помойке нашёл.
– Никого я себе не нашёл, опять твои бурные фантазии?
– Любящее сердце не обманешь.
– Оставь свою лирику, физик, иди лучше ко мне.
– Можешь запомнить, я с твоей свободой, никогда не смирюсь. Не нравится- я тебя не держу.
Я резко встал с кровати, накинул халат, и пошёл на кухню.- Успокойся,- говорил я себе. Курил сигарету за сигаретой, и пытался найти ответ на давно мучивший меня вопрос: почему в наших отношениях что-то оборвалось? А я это чувствовал. Казалось Кирилл рядом со мной, но он уходил от меня, он уже не принадлежал мне. Я не находил этому объяснение, и от этого впадал в жуткую депрессию, становясь невыносимым для себя, и тем более для окружающих. А тут ещё так не кстати начавшийся ремонт. То, что я испытывал к Кириллу, нельзя было назвать привычным и понятным словом любовь. Я болел им. Душой я понимал, что Кирилл тоже любит меня, но не моей бешеной, а какой-то своей, непонятной для меня, любовью.

– Возьми себя в руки,- говорил я себе. Легко сказать, трудно сделать. Возвратившись в кровать, ощутив рядом красивое, родное тело, я уснул неглубоким, беспокойным сном. Рассвет... Надо вставать. Я посмотрел на Кирилла. Я любил смотреть на него спящего. Длинные ресницы, нежная кожа, разметавшиеся волосы, как же сильно я любил его. Он даже во сне был прекрасен, как ангел, правда падший. "Херувим", называл я его. Он оставался для меня закрытым, как не пытался я найти ключ от его сердца. Увы... Броня, которая закрывала его сердце, была крепка. Я понимал, что никогда не стану для Кирилла единственным. Есть люди, которым свобода не нужна, а есть категория людей, которые насытиться свободой не могут, сколько им её не дай. Я не мог понять, зачем ему нужна свобода, ведь если ты свободен – ты не нужен никому. Я был противен себе за то, что понимая всё это, не могу отказаться от него. Много раз, слыша от Кирилла рассказы о его трудном детстве, я старался заменить ему семью, но со временем понял, что все мои попытки тщетны. Будучи с ним, я с самого начала почти физически осязал в его душе нечто большое, тёмное и колючее, свернувшееся в клубок и затаившее где-то в глубине. Это была его Боль, за все обиды полученные им в детстве. Он оберегал её от всех, позволяя ей жить внутри себя, питая её своими соками. Он не подпускал меня к ней, не позволял прикоснуться к ней и попытаться приручить её, растопить её, как теплые, нежные руки Герды растопили оледеневшее сердце Кая. Я не смог, не сумел помочь ему избавиться от того, что отравляло всю его жизнь, что заставляло его поступать так, как он поступил со многими до меня и, вероятно, поступит со многими после. Это было моё поражение, ибо я не смог спасти ДОБРО, которое медленно умирало в его душе, уже не в силах молить о помощи…
Кирилл был одиночкой по жизни, коллекционером своих страстей и партнёров, ему нужно было количество и новые острые ощущения. В свои двадцать пять он считал, что взял от жизни всё, поэтому и относился к ней наплевательски. Он был актёром, хоть и бездарным, даже правильнее сказать, он был игроком на чувствах своих жертв. Он, как игрок, жаждал азарта. Даже в его внешности было что-то порочное. Мстительный, злопамятный, он обожал интриги. Очень многие из его бывших партнеров не простили его и открыто не любили. Экстремал, а главное, что ему нужно – новая аудитория, при которой он мог показать свое очарование, обаяние, тактичность, ум, поведение. Это было той энергией, которая питала его. Единственным критерием для него была новизна, не важно был партнёр красив или умён. Оставаясь без этой энергии, он впадал в депрессию и начинал поиски очередной жертвы. Кирилл был очень непостоянен, как в поступках, так и в мыслях. Он и дня не мог прожить без лжи, даже пустячной, в мелочах, а теперь капли этой лжи проливались на жизни всех людей, которые так или иначе были с ним связаны. Возможно он и не хотел никому причинить вреда, но не лгать он уже просто не мог. Его Эго не принимало правды, поэтому он и придумал себе собственную реальность, которая была далека от настоящей, а это не преступление. Вряд ли это можно назвать грехом. Ему нужно было восхищение толпы, острота чувств, потом, попользовавшись человеком, влюбив в себя, он выбрасывал его, как использованный презерватив.

Глава 4

Допивая вторую чашку кофе, я стал копаться в себе. Вроде бы состоялся и как человек, и как адвокат. В свои сорок два года, выглядя на тридцать, я был одним из известных и успешных адвокатов в городе. Мне в начале карьеры было очень трудно. Получив прекрасное образование, устроился работать в госструктуру, которая с развалом страны превратилась в жалкую лавчонку. Я понимал, что в этих условиях на что-то надо было решаться – одним из первых открыл частную практику, чем вызвал косые взгляды своих товарищей. Многое в это время пришлось пережить и переосмыслить, перенеся насмешки и зависть. Но я победил в этой борьбе. Шикарная трёхкомнатная квартира в самом центре, отличная бмвушка последней модели, приличный заработок. Я пользовался уважением среди друзей и клиентов, чего ещё желать. К моим услугам, мягко сказать не дешёвым, прибегали богатые и знаменитые, зная, что не проиграют. Я был трудоголиком, исполнял свой долг добросовестно, чем и привлекал клиентов. Я понимал, что профессиональные вопросы решаю эффективнее, чем личные. Когда дело касалось сердца, мой ум – обычно такой острый и решительный – как-будто затуманивался. Я с детства боялся одиночества, ощущал его физически, окружая себя многочисленными знакомыми, друзьями, чтобы не оставаться одному. Мне повезло в жизни, она сводила меня с людьми особенными, неординарными, видимо я сам подсознательно отсеивал их из общей массы знакомых. Так или иначе мне везло. Наверное мне повезло и с Кириллом.
Впрочем я понимал, что Кирилл одарённый человек, но это совсем не означало, что он человек успешный. Между талантом потенциальным и реализованным – большая дистанция, и беда в том, что Кирилл этого не понимал. И в этом была для меня самая большая трагедия. Я видел как затухает "божья искра" Кирилла, так и не разгоревшись, и тление никогда уже не приведет к огню. Сколько я знал историй про растраченный, разбросанный по длине жизни талант, так и нереализованный. Но тем не менее, только с тем человеком, который мирно посапывал в соседней комнате, мне было "сухо и комфортно". Моей размеренной, распланированной жизни всегда не хватало огня. С Кириллом же этого огня было в избытке.
Пора будить Херувима, – сказал я себе. Кирилл любил только себя, и любил баловать себя во всём. Как мне действовало на нервы его безделье, нежелание что-то изменить в своей судьбе. Он целыми днями мог валяться на диване, смотря разную чушь по телевизору и жаловаться, что ему не везёт в этой жизни.
На мой поцелуй он невнятно пробормотал, чтобы я оставил ему деньги, повернулся на другой бок и засопел.
На работе всё валилось из рук, Кирилл не выходил из моей головы. Между приёмом клиентов я пытался дозвониться ему. Мобильник молчал. Я приходил в ярость, когда Кирилл не поднимал телефон. Написав очередное любовное смс, я едва не выбросил мобильник в окно. Я ждал не понятно чего.
Проходит два часа, открывается дверь, входит Херувим и улыбается. Закрываю дверь кабинета и кидаюсь к нему. Вот это счастье, снова прикоснуться к любимому! Страстные объятия, поцелуи!
По этому случаю приглашаю на обед в наш любимый китайский ресторан. Сделав заказ, я попробовал начать разговор:
– Кирилл, скажи, что ты решил с работой?
– Я до сих пор не знаю, чем мне хочется заниматься.
– Но это же не может продолжаться вечно. Ведь тебе не пятнадцать лет, или ты думаешь, что ты всегда будешь молодой и красивый? Ведь надо же подумать и о будущем.
– Ты хочешь испортить мне обед?- он посмотрел на меня так, что я услышал звук хруста своих костей на его зубах. Я понял, что продолжать разговор бесполезно. Блаженство, мы снова вместе, я чувствую, что он рядом, что мы снова вместе, хотя и не долго. Но дурные мысли не покидали меня, что-то настораживало меня в его поведении.
-Кир, как ты думаешь, может поедем отдохнём на море?
-Игорь, тебе лишь бы отдыхать, я тебе совсем не нужен, мне же надо определиться с работой.- он, как капризный ребёнок, надул губы.
Обед проходит быстро, работа прежде всего. Работа – деньги, деньги – независимость. Но на работе покоя не прибавилось, какая-то навязчивая мысль не покидала меня. Где Кирилл и что он делает? Бешено бьётся сердце, любящее сердце трудно обмануть. Я страшно ревновал его и сейчас, когда я подумал, что Кирилл может оказаться не один, я могу застать его с другим, сердце остановилось. И первая, неловкая мысль ”могу застать" мгновенно сменилась твердым убеждением – "застану". Мне стало тошно, я проклял всё, стоило мне на секунду представить, что он может быть с другим, и моментально мутился рассудок, я переставал воспринимать реальность. Как-будто меня оглушили, выкололи глаза, я даже для себя переставал существовать.
Я знал, что это чистый мазохизм, но ничего не мог с собой сделать. Измены прощать очень трудно. Мысль о ней все равно свербит и свербит в голове. Я предпочитаю знать – знать, чтобы понять, что человеком двигало. Узнавать об измене спустя долгое время – самое больное для меня. Сразу чувствуешь, что все это долгое время тебе врали, чувствуешь безграничную ненависть. Обидно узнавать об измене от кого-то постороннего. Обидно когда видишь все, а тебе продолжают врать.
Страшно быть с любимым в постели, чувствовать желание и при этом невозможно переступить какой-то барьер. Все время думаешь, как он был с кем-то другим. Страшно, когда любимый не понимает этого. Больно, безумно больно переживать это раз за разом, и ничего не можешь с этим сделать.
Эта любовь для меня была, чем-то сладким, чем-то неизведанным, это было похоже на наркотик, я был в состоянии дурмана. В редкие минуты отрезвления, я понимал, что приобретя Кирилла, я потерял, похоронил себя, он меня просто подавил. Но я ничего не мог сделать с собой, как- будто меня околдовали.
Кирилл тем временем, проводив Игоря, сел в уютном летнем кафе, заказал кофе. После приятного обеда, который расположил его на лирический лад, захотелось каких-то романтических приключений. Зазвонил мобильник. Звонок был от Сергея. Они сейчас переживают бурный роман, хотя для длительных отношений он ещё не готов. Взять трубку или нет? Кирилл сомневался, но поднял. Сергей долго мялся, спрашивал какие-то глупости, решившись, он пригласил Кирилла в гости.

Надо подумать. Хороший шанс начать новую жизнь с Сергеем, тем более он собирается в Португалию к своей сестре – подумал он.
Допивая кофе, он вспомнил, как хорош Сергей в постели, решил, поеду. Махнул рукой, остановил такси. Уже, возвращаясь от Сергея, с которым был отличный секс, он поймал себя на мысли, что не разу не вспомнил об Игоре. На часах полночь. – Ладно, что-нибудь придумаю.

Я не находил себе места, ведь всё было так хорошо сегодня. Мы обедали, шутили. Где он и почему выключен телефон? Наконец-то открылась дверь, вошел Херувим, от которого за версту несло перегаром. Не произнеся ни слова, он прошёл в спальню.
– Где ты был?
– В Караганде.
– Ты считаешь, что я не в праве спросить, где был человек, с которым я живу?
– А у меня есть право свободы?
– Кирилл, ты думай, что ты говоришь, на хрена она тебе эта свобода?
– Отстань. Ты доиграешься, что скоро я тебе предоставлю право задавать свои дурацкие вопросы голым стенам, ты устарел по понятиям, а как ты знаешь, старьё сдают в утиль.- Он отвернулся и захрапел.
Пять лет я не мог понять, чего ему надо от меня, я не мог понять и не могу сейчас понять, чего мне надо от него. Я любил его. В какой-то сильно заумной книжке я вычитал определение любви: Любовь- это когда на вопрос: ”Зачем он тебе нужен?”, – ты не можешь дать искренний ответ.
Я не мог и не могу до сих пор дать этот искренний ответ. Он нужен был мне просто так. Он нужен мне, потому что я хочу всё время быть с ним рядом, видеть его, прикасаться к нему, даже ругаться с ним. Когда я понял, что всё первое невозможно, я начал делать последнее. Наши ссоры доходили до безумия. С моей, естественно, стороны. Начиная с полного молчания по нескольку дней, заканчивая банальным пьяным мордобоем и гоном.
-Это всё борьба самолюбий, борьба единств и борьба противоположностей- сказал он мне как-то. – Я устал от этого. Мы постоянно бьём друг друга и пытаемся что-то доказать друг другу.
А я люблю его. Это звучит так банально в наше время. Это гадкое слово "любовь” уже боятся произносить. Чёрт его знает, что под ним скрывается. Те, кого мы любим, какие они странные: любимые и ненавидимые, благословенные и проклятые, привычные и такие непостижимые… В ответ на моё "люблю” я всё чаще слышу тишину.
Я сидел в кабинете. Мне предстояла командировка в Будапешт. Отказаться от неё я не мог, клиент платил большие деньги, дело было почти на 100 процентов выигрышным, но в свете последних событий с Кириллом, я боялся оставлять его одного. Я предлагал ему поехать вместе, но он наотрез отказался. Доделав срочные дела, которые были связаны с командировкой, лег рядом. Сон был где-то далеко, в голову лезли дурацкие мысли.
Пусть каждый человек греховен по природе своей, как минимум по причине того, что может мыслить, представлять и желать. Я не имею в виду религиозную греховность, я далек от религии, я о простой бытовой греховности. В принципе, обыкновенная порядочность, как мы её все понимаем, это и есть те десять заповедей, данных Моисею БОГОМ на горе Синай: "Не укради", "Почитай отца своего".
"Не прелюбодействуй... Я не об этом. Я о том, что человек греховен, если не в поступках, то в своих мыслях. Каждый, хотя бы раз пожелал зла ближнему, изменил супругу или думал об этом, пожелал чужую жену или чужое добро, кого-то даже убил. Если говорить о сексе, почти всем хочется чего-то необычного. Каждому в определенный момент хочется новых, порой и извращенных ощущений. Но в том-то и дело, что человечество существует давно, и всё давно попробовало, и выработало защитный механизм, единственный, который уравнивает цинизм логики и здравого смысла. Это – мораль. Это дистанция между моралью-желанием и реализацией желания. Нельзя отменить желание, невозможно запретить фантазию, да и незачем. Это нормально – фантазировать о запретном, желать запретного. ЗАПРЕТНОЕ НЕНОРМАЛЬНО ДЕЛАТЬ.
Я остро чувствовал измены Кирилла, хотя он всегда всё отрицал, обвиняя мою бурную фантазию. Так и сейчас я был уверен в измене Херувима, с моей очень остро развитой интуицией, я знал об этом на все 100 процентов.
– Чего ему в этой жизни не хватает, ведь я даю всё ему? Почему я такой слабый и наивный, я ведь умом понимаю, что с нашей разницей в возрасте Кирилл не будет жить со мной вечно. Расставание неизбежно, но страх перед этим был невыносим для меня,- засыпая, думал я. Поднявшись рано утром, наскоро собравшись, чтобы ни встретиться с Херувимом, я ушел на работу. Я очень хотел позвонить ему, но заставил себя забыть о телефоне. Эта была изощренная пытка времен инквизиции, я не просто бросался, а летел на каждый звонок, чем вызвал огромное удивление не только моих клиентов, но и моей секретарши.
Ира была не только супер классной секретаршей, помощницей, но и моим доверенным лицом в моих сердечных делах. Очень радовало то, что мы прекрасно совмещали дружбу и бизнес. В оправдании себя, избавляя себя от пытки, я набрал телефонный номер, Кирилл поднял трубку, я быстро её положил. Он, несмотря на свой юный возраст, был хорошим психологом. Он знал, что звонил я. Звонок от него раздался через два часа. Он знал, как доставить мне боль, как заставить меня мучатся, в этом равного специалиста ему не было.
– Ты, свинья, тебе наплевать на меня, на мои проблемы, – кричал Кирилл. – Я себя не навязываю, хочу только сказать, у меня вечером деловая встреча по поводу работы, приду поздно. Я вчера тебя предупредил. – Закончил он и кинул трубку. И правду говорят, что иной раз словом можно убить. – Да, лучшая защита – это нападение – подумал я.
Я умышленно сидел допоздна на работе, отпустив Иру, я тупо смотрел в окно, пил коньяк, домой не хотелось. Позвонив Кириллу на мобилку, выслушав в очередной раз раздраженное – Я занят.- Я вышел на улицу, оставил машину на стоянке и решил пойти домой пешком.

Идя по городу, я не замечал людей, опустив голову, я смотрел на красивые опавшие листья. Им осталось жить не долго, их раздавят машины, затопчут люди и превратят в прах, я почему-то сравнил себя с листьями.
Раневская верно сказала, что старость – это когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога. Старость страшна тем, что её нет в помыслах, она в расшатанных зубах, увядшей роже и в полнейшем одиночестве.
Опять эти мысли об одиночестве, как мне хотелось быть нужным кому-то сейчас. Я вспоминал пять лет совместной жизни с Херувимом, сколько вместе пережито, сколько хорошего и плохого было в ней, но, наверное, лимит нашего общения подходил к концу. Если один любит, а другой позволяет любить, ждать продолжения нечего. Зазвонил мобильный, сердце радостно забилось. Наконец-то это он! Увы... Звонок был от человека, с которым у меня давно был довольно продолжительный роман, с которым мне когда-то было хорошо. В нём гармонично сочеталась его внешность и острота ума. Я не был влюблён в него. Но мне с ним было очень спокойно и надёжно. Но его отъезд за границу на работу, поставил точку в наших отношениях. После его возвращения из-за границы, мы пытались восстановить отношения, но вскоре оба поняли, что поздно. Наше время ушло. Время и расстояние сделали своё дело, но мы остались друзьями. Витя был владельцем крупного банка. В начале наших отношений очень помог мне. Я брал кредиты в его банке, при тех темпах инфляции, я очень быстро нажил капитал. Он попросил меня встретиться, и я, к своему удивлению, быстро согласился. Мне сейчас было необходимо присутствие человека рядом.
Прошло несколько минут, возле меня остановился "Лексус". Витя крепко обнял и поцеловал меня. Он удивленно посмотрел на меня, видимо моя грусть была не только в сердце, но и на моём лице. Он спросил – Что случилось? – Я промолчал.
– Я понял, это все из-за него, Игорь, ты взрослый человек, неужели, ты не понимаешь, что он доведёт тебя до ручки. Он просто использует тебя, брось его, он тебе не пара. Неужели ты сам не понимаешь, что ты живёшь другими мерками, чем он.
Ты только с виду модный, стильный, продвинутый, но это только красивая упаковка. Тебе надо было родиться где-то в восемнадцатом веке. Ты всё ещё веришь в чувства, в любовь, порядочность, ты можешь переживать его измены и прощать его. Очнись, оглянись вокруг, мы живём в двадцать первом веке. Где ты видишь эту порядочность? Всё продаётся и покупается, всё решают деньги. Пусть это и цинично. Ведь он у тебя коллекционер, я не удивлюсь, узнав о том, что он ведёт список любовников, который едва вмещается в общей тетради. Он же у тебя, как переходящее красное знамя времен социализма, эстафетная палочка. Все смеются над тобой, ты скоро своими рогами все бельевые веревки в городе сорвёшь. Ведь он и мне предлагал себя. Полюби самого себя, ведь он для тебя как якорь, ты стараешься купить его любовь, а он никогда не изменится. Ты же никогда не отмоешься от этой грязи, измен, лжи. Я не узнаю тебя, ты всегда был личностью, посмотри во что он тебя превратил…
– Как же ты прав, Витя. – подумал я. Витя предложил поехать к нему. Был коньяк для начала, пылкие поцелуи, яркий секс. Секс – это лишь действие, любовь- это состояние.
Через час, вызвав такси, я бежал через ступеньку по лестнице, пьяно соображая, что соврать. Врать не пришлось, открыв квартиру, я оставался в темноте. Кирилла не было, я принялся звонить ему на мобильный. Тщетно. Мобильный оператор отвечал, что "ваш абонент не может принять ваш звонок", сто раз обматерив виртуального оператора, я налил себе коньяка и стал заливать свое горе.
Утром, ощупав больно сжатые виски, долго стоял под душем, пытаясь смыть с себя вчерашний грех. Мне было настолько мерзко, что я уже несколько раз тёр себя мочалкой.
Была бы такая мочалка, которой можно было бы оттереть всю грязь с моей души. На работе меня ждал клиент, из-за которого я улетал в Будапешт. Всё прошло гладко, мы согласовали все вопросы, через неделю я улетаю. Когда напряжение от встречи спало, я вдруг осознал, что остался один, Херувим ко мне не вернётся. 

Как я прожил неделю, не знаю. Сейчас мне даже себе не объяснить, как я переживал, терзался... Я усмехаюсь: пустые, трухлявые слова, "переживал", "терзался", за ними ничего не стоит. Как они могут выразить физическую боль, рвущую на куски? Боже, мне никогда не было так больно, Херувим, никогда прежде, никогда потом. Я желал ему, хоть на минуту почувствовать эту боль. Я стал звонить ему каждый час, он не поднимал трубку, я забросал его смсками, униженно умоляя, ответить мне. Причем тут достоинство, когда я терял его. Теперь я знал, что он просто избавился от меня.
Когда человек любит, он теряет покой, волю, свободу. Я готов был потерять всё это ради Херувима, который не хотел терять независимость ради меня. Неделю я ходил на работу, перенёс командировку, чем вызвал бурное негодование клиента, приходил с работы, напивался, спал в обнимку с мобильным телефоном и ждал звонка, как лучшего подарка. Потом позвонил Кирилл: – Не жди меня, я больше не вернусь к тебе, я не люблю тебя.
– Постой, не клади трубку, давай хоть расстанемся по-человечески.
– Для чего? Чтобы твоё окружение считало, что мы цивилизованные люди?

– Неужели, те пять лет, которые мы прожили вместе ничего не значат для тебя?
– А что они значат? Они значат только то, что я выбросил свои лучшие годы на помойку!!!
– Ты хочешь унизить меня? А разве ничего хорошего у нас не было? А твои бесконечные измены, которые я прощал ? Я ведь отдал тебе всё.
– Хватит меня воспитывать! Найди себе новый объект для воспитания, я ухожу от тебя и в моей жизни для тебя нет места. Всё! Не пытайся меня вернуть и чем скорее ты меня забудешь, тем лучше будет для меня. Я не просто ушёл от тебя, я ушёл к другому человеку, которого люблю. Запомни это раз и навсегда. Мой Сергей лучше тебя во всём. Прощай.
Эти короткие гудки я буду долго помнить… Не знаю, что испытывают люди, идущие на эшафот, но я был в ту минуту живым трупом. Впервые в жизни ощутил пустоту вокруг себя. Я бы всё отдал, чтобы вернуть его. Говорят время лечит, вылечит ли оно меня, и когда? Я думаю, если бы он знал какие мучения я буду переживать, он бы меня не оставил, пусть даже из-за жалости.
Через несколько дней за вещами пришел Андрей, брат Кирилла. Андрей был младше Кирилла на пять лет, они были совершенно разные. В наших отношениях с Кириллом он всегда держал мою сторону, пытаясь хоть как-то образумить брата. Прощаясь со мной, Андрей сказал, ему очень жаль, что я встретил в своей жизни Кирилла.
Не помню, как я ездил в Будапешт, как выиграл это дело, мне было все равно, я, как сомнамбула, жил в нереальном времени.
Уберегала меня от разных глупостей, вера в то, что Херувим вернётся. Самым страшным наказанием для меня, было его равнодушие, но не попробовав вкуса горечи, невозможно почувствовать вкуса сладкого.
Глава 8

Прошло три месяца, выпал первый снег, я впервые за все это время сел за руль, впервые за это время увидел и осознал, что я живу. Увидел людей, улицы, деревья. Я пробудился от кошмарного сна. Почему Бог наказал меня одиночеством? Все эти месяцы я старался как можно реже бывать дома, где всё напоминало Херувима.
Самым страшным временем были ночи, я прочно присел на снотворное. Я ждал, что вдруг Херувим откроет мою дверь своим ключом и ляжет рядом без объяснений и оправданий. Мои друзья сочувствовали мне, старались вытащить меня в люди, даже пытались знакомить меня с новыми знакомыми, мне никто не был нужен. Чувствуя себя самым несчастным человеком в мире, я не мог перенести то, что кто-то был счастлив. Мне казалось, что время остановилось, единственным моим занятием в это время было хождение к своим друзьям с коньяком и постоянное нытьё о том, как мне плохо. Борясь с бессонницей, я пробовал гулять по ночному городу, по тускло освещённым улицам и плакать. Что я оплакивал? Любовь, которая оказалась иллюзией? Была ли это жалость к себе, горечь отверженности, обида за несправедливость? По прошествии времени я думаю, что это были слёзы не от обиды, а от бессилия, потому что я не мог ничего изменить в этой ситуации. И вроде бы живу: друзья, кавалеры… И не то… Потому, что без тебя мне одиноко..
Ненавижу тебя! Но дышу твои запахом, и только поэтому до сих пор существую. Как-то вечером, сидя в гордом одиночестве, в обществе бутылки коньяка, раздался звонок в дверь. Я открыл дверь, на пороге стоял Витя.
– Что пьёшь в одиночку? Посмотри на кого ты стал похож?
– Не кричи на меня, без тебя тошно. Мне всё надоело, надоели бессмысленные встречи с мужиками. Когда человек не любит, он не понимает меня, а чистый секс меня не интересует. Ни одному мужику не верю, я ложусь с ними в постель и осознаю, что настоящей любви нет, только убогая имитация. Не могу его забыть, Витя, что мне делать и работать не могу. Я не хочу ничего. Кроме его тепла. Чтобы можно было не говорить ничего, просто быть рядом, слышать в тишине биение любимого сердца. Отдышаться, набраться сил, вновь во что-то поверить. Я устал быть один. Вокруг одна ложь, никто не говорит правды. Мы стараемся никого не поранить правдой, раня только себя осколками нашего вранья. И всё это делается для того, чтобы всем было комфортно и приятно думать, что мы кому-то нужны. И все утешают друг друга и признаются в любви из чувства человечности. А потом гордо несут себя, преисполненные чувства помощи нуждающимся. В итоге остаёшься один, засыпая в обнимку со своими страданиями и слезами, как с плюшевым мишкой. Слушай, а ты, зачем ходишь, звонишь мне, а? Зачем спрашиваешь, как я себя чувствую? Сильно ли я переживаю? Зачем тебе это всё надо? Нет, реально, зачем? Слушаешь моё нытьё, мои отстойные диалоги по поводу того, какие все вокруг педерасты и какой я из себя высокодуховный? Может ты больной? У тебя что, чувство вселенской жалости? Не угадал? Может ты новоявленная мать Тереза?
Может ты меня хочешь трахнуть? Нашёл себя такого героя-любовника? Принца, вылезшего из телевизора. Ты реально думаешь, что я такой из себя прикольный и успешный? Да, я же конченный мудак с позами провинциального актёришки. Я шут гороховый. Я бегу сам от себя, мне самому с собой скучно. Тошно и мерзко. Даже в редкие моменты веселья жду не дождусь, когда же наконец-то вернётся ко мне моя единственная любовь-ДЕПРЕССИЯ, в лице Кирилла. Я уже разучился понимать, когда мне весело, а когда плохо. Не жизнь без него, а мука какая-то. Ты хочешь стать таким же уродом, как я? Не хочешь? Ну тогда иди, вставай и иди.
– Ну, что провинциальный актёришка, закончил свой монолог? Ты уже всех достал со своей ненормальной любовью, пора тебе в дурку собираться. В твоём возрасте любовь бывает либо от безделья, либо от глупости. Вообще-то ещё Фрейд сказал, что любовь – не более чем наркотический психоз параноидального типа на сексуальной почве. Возьми себя в руки. Твои эмоции меня пугают, успокойся, я буду с тобой рядом. Иди на работу, ты ведь неделю уже там не появлялся. Заканчивай ремонт, посмотри, что в квартире творится.
–Иди ты, Фрейд сраный, знаешь куда?
Он взял бутылку со стола и вылил содержимое в раковину. Я закрыл за ним дверь и вдруг до меня дошло, что я совсем не сплю. Я очень устал, устал до такой степени, что начинаю ощущать апатию ко всему. Я успокаивал себя тем, что всё образуется, что это просто какой-то отвратительный период. Что мне лишь необходимо уехать куда-то отдыхать и потом всё снова будет хорошо. Уйдёт усталость, раздражённость, неприятие окружающих и прочие признаки душевного нездоровья. Но я понимал, что от себя не убежать.
Мне казалось, что я смотрю какое-то хреновое кино. С ужасным сценарием, с плохой игрой актёров и абсолютно лишенным смысла. Единственное моё желание-это сдать диск обратно в прокат и рассказать своим друзьям, чтобы они никогда его не смотрели. Остаётся только одна проблема: главный герой всей этой киносаги – я. Это противно, омерзительно, жутко до дрожи в коленях. Всё – допился по чёртиков, пора браться за ум.
Я сожалел о том, что было и прошло, хотя сожалеть – глупо. Из чувства сожаления нельзя создать ничего полезного. К прошлому надо относиться с благодарностью потому, что оно дало мне определенный опыт, из которого надо извлекать уроки и делать выводы. Даже если опыт был очень горький и тяжелый. Кто-то из великих сказал, что любовь подобна кори: чем позже приходит, тем опаснее. Смешно, но очень верно.

Был страшный снегопад, как всегда начались проблемы с городским транспортом, сплошные пробки и столпотворение народа на остановках. Завтра дурацкий праздник Святого Валентина. Хотя я к нему был равнодушен, но чувствовать себя одиноким в этот день было очень обидно. Возвращаясь с работы, сев в машину, я включил диск с нашей любимой с Херувимом песней – дуэт Хьюстон и Иглесиаса, под которую мы часто занимались любовью. И опять поток воспоминаний. Странно, но я часто бывал в тех местах, где мы раньше бывали с Херувимом, но никогда не видел его. Я часто подъезжал к его дому и часами сидел в машине, надеясь увидеть его лишь издалека и врать самому себе, что без меня ему так плохо. Только счастлив он, наверняка.
Он прекратил всякие отношения с нашими общими знакомыми, оставив в друзьях только Эллу. Он вычеркнул меня из своей жизни. Надо учиться жить в одиночестве, интересно, есть ли какое- нибудь учебное пособие по такой жизни ?
Вдруг из окна машины я увидел голосующего парня. Молодой, высокий, красивый – это не для меня, подумал я и вдруг резко затормозил. Он подбежал, попросил подвести на соседнюю со мной улицу, сел рядом, как-то стало необычайно тепло и спокойно, пахло свежестью и молодостью. Он первый начал беседу с обсуждения погоды, сказал, что знает меня визуально и наслышан обо мне, рассказал, что работает в рекламном агентстве на одном из крупных телеканалов. Подъезжая к его дому, он неожиданно спросил, можем ли мы продолжить наше знакомство, и пригласил меня зайти в ближайшее кафе.
– Это, что, свидание?- спросил я.
– Да –- ответил он. – Мне сегодня очень плохо, я расстался с человеком, которого любил, а он меня предал, но больше всего мне просто очень хочется продолжить наше с вами знакомство.
– Родственные души, – и, я впервые за долгое время улыбнулся. –Скажи, а откуда ты меня знаешь?
– Пусть это будет моей маленькой тайной. – улыбаясь, сказал он, пряча взгляд, боясь выдать свою симпатию ко мне.
Вспоминая впоследствии нашу первую встречу, я не мог и представить, какова будет цена этой маленькой тайны.
Сидя в уютной пиццерии, я вдруг вспомнил, что мы даже не познакомились. Когда я услышал его имя, я пережил шок. – " Кирилл " – наверное, это и определило последующие наши отношения.

Мы подъехали к его дому и, выходя из машины, он наклонился ко мне и неожиданно произнёс:
– Я очень хочу поцеловать тебя.
– Я тоже, но не сейчас – Я был потрясён этим признанием, но не был готов к новым отношениям, хотя сердце согревало сознание того, что я ещё кому-то был нужен.
Он позвонил мне на следующий день.
– Привет, это Кирилл, какие у тебя планы?
– На когда?
– Как на когда? На сегодня.
– Странно.-сказал я- Но у меня нет планов на сегодня. У меня первый выходной за две недели. Как ты об этом узнал?
– Я почувствовал, – сказал Кирилл и после паузы добавил- Мне кажется, что я умею чувствовать, так что, встретимся вечером, отпразднуем праздник вместе?
У нас начался конфетно-букетный период. Мы встречались несколько раз в неделю, ходили в кино, в кафе, вели себя, как примерные пионеры. Ничего серьезного не было. Я не хотел начинать наши отношения с постели. Мне льстило общество молодого, красивого мужчины, я старался показать всем, что жизнь у меня удалась. Мне очень хотелось, чтобы об этом узнал Херувим, хотя я думаю, что он уже забыл как меня зовут. А я, как наивный, маленький мальчик ждал своего Херувима, у которого остались ключи от моей квартиры. Наверное, то, что он сотни раз говорил мне, что никогда не вернётся, и столько же раз возвращался, мешало осознать, что в этот раз он не вернётся ко мне никогда.
Мы встречались с Кириллом по вечерам и скоро эти встречи с Кириллом переросли в потребность, затмив мою работу, общение с друзьями.
Херувим, знаешь, я пытался разобраться, почему жизнь развалилась без тебя, я говорил, что мне не хватает тебя, как рук, как глаз. Но без рук и глаз можно жить, хоть и калекой, но можно, а здесь нельзя, и я понял, мне не хватает тебя – как самого себя. Ощущения подтвердились. Я заметил, что, занимаясь любовью с другими, я представлял только тебя рядом. Ты был естественным в моей жизни и я не мог перенести отторжения.
Понимаешь, я только со временем понял, что жизнь трагедийна. В самой её сути заложена печаль. Так как человек движется от лучшего к худшему, от молодости к старости, от обретения к потерям, от рождения к смерти.
Просто осознаешь не сразу, а когда осознаёшь, не очень соглашаешься. Вот и у меня из всего, что я когда-то имел, остался только ты. Я знаю, что, наверное, сошел с ума из-за своей неразделённой любви. Лишь ты удерживал меня в реальном мире. Ты не представляешь, как нетерпеливо я ждал тебя. В тебе единственном заключался остаток моей никчемной жизни.
Хотя я представлял, если бы ты вернулся опять, что нас ожидает в будущем: твои измены, потом, наверное, мои, просто так, из желания отомстить, споры, ругань и выяснение отношений, отчуждение и всё, больше ничего, а затем окончательный разрыв или в лучшем случае взаимная ненависть, а скорее безразличие. Я не хотел этого и очень боялся. Может быть, думаю я, когда ты пройдешь через других мужчин, ты поймешь, что для тебя существую только я, и никого больше.
Но это, наверное, не больше, чем моё больное воображение. Спасибо тебе, Херувим, ты научил меня любить, только с тобой я был счастлив, ты изменил меня, перевернул весь мой мир. И если бы не ты, я бы никогда не узнал, что могу любить так сильно, и не узнал бы великого чувства ЛЮБВИ. Я надеюсь, что и ты меня будешь помнить всегда. Но вернуть тебя я мог лишь только в мечтах. И это была моя самая заветная мечта.