Миротворец

Отвратное смешенье.
Я соль испить до дна
Из уст твоих хочу.
Пускай меня убьет
Безумное влеченье –
Я даже в смертный миг
От боли не вскричу.
Я буду жить тобой,
Покуда бьется сердце.
И сладость этих мук
Ни с кем не разделю.
Однажды в мой чертог
Тебе открылась дверца.
С тех пор лишь одного
Тебя люблю, люблю…


М И Р О Т В О Р Е Ц


В 1943 году экономическое положение Италии стало катастрофическим, что послужило причиной ее стремления к выходу из войны. 24 июля произошел государственный переворот, в результате чего Бенито Муссолини был отстранен от власти и арестован. После заключения договора о мире со странами антигитлеровской коалиции нацисты оккупировали большую часть Центральной, а также Северной территории Италии. В начале осени немецкие войска разоружили ее армию. Пользуясь непрочным положением страны, переставшей быть союзницей Германии, они вторгались в дома мирных граждан. Последним приходилось проявлять вынужденное гостеприимство. 23 сентября дуче вновь возглавил государство, но уже в качестве марионетки, направляемой интересами немецких союзников.
В начале своей карьеры Бальдазар Кассини, являющийся сеньором МВСН, был полон веры в силу и мощь Италии, в способность Муссолини завоевать весь мир. Но теперь иллюзии рассеялись, идеалы померкли. Унизительная зависимость от Германии, отсутствие самостоятельности и вынужденное союзничество приводили сеньора Кассини в глубокую депрессию. Вместе со всей страной, он был вынужден признать ошибку в расчетах дуче. Обрести прежнюю свободу и независимость казалось невозможным. Некогда начинавший рядовым фашистской милиции, ныне дослужившийся до чина сеньора, он перестал получать удовлетворение от карьерного роста и сожалел о том, что не выбрал в свое время мирную профессию.
Его семья проживала в провинции Болонья и насчитывала десять человек. Она состояла из самого Бальдазара, его супруги и восьмерых детей в возрасте от двух до девятнадцати лет. Беренис была тихой молчаливой женщиной, скромной и трудолюбивой. Она, будучи супругой вполне состоятельного человека, могла бы позволить себе куда более привольную жизнь. Однако предпочла посвятить себя дому и детям. Мать пятерых сыновей – девятнадцатилетнего Самуэля, семнадцатилетнего Джанни, восьмилетнего Гаспара и двухгодичных братьев-близнецов Леона и Паскуаля, а также трех дочерей – одиннадцатилетней Агнесс, шестилетней Кларисс и четырехлетней Ракель, она ощущала себя вполне счастливой и находила удовлетворение в семейной кругу и повседневных заботах. Бальдазар любил свою семью, и всячески старался оградить ее от влияний военного времени.
После создания республиканской Национальной гвардии на базе фашистской милиции, Бальдазар получил указания, для выполнения которых ему было необходимо объединить усилия со специально прибывшим с тремя помощниками сеньором Феличе Бернарде. Это был резкий человек, нетерпимый и беспощадный. Он впадал в бешенство безо всякого повода и успокаивался лишь тогда, когда находил выход своей агрессии. Будучи наделен особыми полномочиями, Феличе не считался ни с кем, проявлял бесцеремонность даже по отношению к соратникам и не позволял никому подвергать сомнению целесообразность своих решений, лишь в отношении руководства проявляя необходимую сдержанность. Последний вместе со своими сопровождающими поселился в доме сеньора Кассини, и тот был вынужден предоставить в распоряжение гостей весь первый этаж, за исключением гостиной и столовой, а также одну из комнат, находящихся на втором этаже.
Бальдазар Кассини ничем не выдавал своего разочарования режимом Муссолини, оказавшись заложником собственного выбора, сделанного почти что двадцать лет назад, когда он добровольно примкнул к сквадре чернорубашечников. Он продолжал двигаться избранным путем, уже без фанатизма, скорее – с чувством безысходной обреченности.
Бальдазар сразу же пропитался неприязнью к своим гостям, особенно, к Феличе. Однако, будучи обязанным оказать ему всяческое содействие, ощущал себя связанным по рукам и ногам. Его карьера, вся его предыдущая жизнь, стали для него ловушкой, из которой не было выхода.
Появление в доме чужих людей вызывало у жены дискомфорт и беспокойство. Тревожась о безопасности детей, Беренис не покидала их ни на секунду, сведя к минимуму передвижение по дому. На первый этаж они спускались лишь для того, чтобы посетить столовую. На втором этаже в левом крыле находились спальни. Правое крыло занимали кабинет, библиотека и комната для музыкальных занятий. Почти в самом конце узкого длинного коридора расположился Феличе. Чаще всего он появлялся лишь поздно вечером и в течение дня этаж был полностью свободен. Все дети в семье Бальдазара Кассини занимались музыкой. По традиции – мальчики скрипкой, девочки – фортепиано. Исключение составлял лишь Самуэль, тяготевший к политике и оказавшийся напрочь глухим к искусству, да его двухлетние братья, которым еще было рано чему-то обучаться. Сеньор Кассини обожал классические произведения и стремился привить эту любовь своим сыновьям и дочерям. Более всех его радовал своими успехами Джанни, полюбивший скрипку, словно саму жизнь. Он подолгу занимался, уже после окончания уроков самостоятельно продолжая совершенствоваться в игре, почти забывая о существовании окружающего мира. Поначалу отец всецело одобрял его увлеченность, но затем стал немного беспокоиться отсутствием у Джанни других интересов. Он не принимал участия в играх с братьями и сестрами, предпочитал уединение и единственное, чего желал – остаться один на один со своим инструментом. Это был задумчивый немногословный юноша, довольно высокий ростом, стройный, смуглый, с курчавыми темными волосами и живыми блестящими глазами, отражающими всю глубину его пока еще незрелой души. Он был чем-то похож на мать – такой же тихий и молчаливый, немного замкнутый, и на удивление не имеющий ничего общего со старшим братом – грубоватым и лишенным утонченности молодым человеком весьма посредственной внешности. Джанни был красив и талантлив. И как все талантливые люди одержим своей любовью. Любовью, привитой отцом и бесповоротно укоренившейся в его неискушенном сердце. Уроки фортепиано Беренис проводила сама. Для обучения игры на скрипке Бальдазар Кассини приглашал преподавателя – пожилого старика, посвятившего музыке более сорока лет, чуткого и мудрого, обладающего проникновенным взглядом и сразу же разглядевшего дарование своего самого благодарного ученика. После появления в доме посторонних он прекратил посещение дома сеньора Кассини, и Джанни продолжил занятия самостоятельно.
Было около двух часов дня. Семья находилась в столовой, когда раздались шаги и в дверях возник сеньор Феличе Бернарде. Он позвал хозяина и тот, прервав трапезу, вышел из помещения. О чем-то поговорив, Феличе на несколько мгновений задержался на пороге. В этот момент Джанни почувствовал на своем затылке что-то вроде прикосновения. Он обернулся и увидал тяжелый мрачный взгляд сеньора, устремленный на него. Джанни посмотрел ему в глаза, и у него возникло непонятное ощущение, будто все на несколько секунд перестало быть реальным, куда-то отодвинулось и стало растворяться. Стряхнув эти ощущения, юноша повернулся к столу, но аппетит у него пропал. Бальдазар Кассини уловил этот взгляд Феличе, и его глаза гневно сверкнули.
– Я могу быть еще чем-то Вам полезен?
– Нет, пока. Благодарю Вас, сеньор Кассини.
Феличе удалился, а отец семейства погрузился в тяжелое раздумье. Когда же закончится эта война? Когда он вновь сможет стать хозяином своего дома? Тяжелые наступили времена. Как бы там ни было, за любого из своих детей он перегрызет горло кому угодно, и плевать, что это будет за человек.
На следующий день, во время обеда, сеньор Бернарде снова появился в доме. Он зашел в столовую, чтобы поздороваться, и его взгляд ощутимой тяжестью вновь упал на затылок Джанни. Юноша, повинуясь странному ощущению, повернул голову и посмотрел в глаза Феличе. Трудно описать, что он ощутил в этот момент. Это нельзя было назвать страхом или неприязнью. Нельзя также было назвать и симпатией. Наиболее точное слово – тяготение. Словно безмолвный язык, на котором он получил важное сообщение внятного содержания. Он понял, что его для чего-то выбрали. И ощущения подсказывали, что это только их тайна.
Бальдазар Кассини резко поднялся из-за стола и шагнул навстречу своему ненавистному гостю. Он перекрыл собой силуэт Джанни и вопросительно воззрился на Феличе.
– У Вас замечательная семья, – произнес тот, – сочту за честь лично познакомиться с каждым из ее членов.
При этом его губы тронула ироническая улыбка.
– Простите. Боюсь, эту честь мы не сможем принять. Моей жене и детям ни к чему война и политика. А ведь Ваши интересы сводятся именно к этому, насколько я понимаю.
– Некоторые из Ваших детей уже достаточно повзрослели, чтобы принять участие в судьбе страны. Вспомните о соединении под командованием генерала Нино Соццани. В его состав вошли юноши примерно такого же возраста.
– К сожалению, у моих сыновей нет склонности к политическим вопросам. Их больше занимает музыка.
– Музыка, конечно же, прекрасна по-своему. Но у такого отца, как Вы, должны быть достойные преемники для более важных дел.
Сеньор Бернарде учтиво кивнул и покинул помещение, причем цель его прихода осталась неясна.
– Мне интересна тема политики и войны, только я нахожусь на стороне народного сопротивлении, – высказался Самуэль.
– Тише, – испуганно пресек его сеньор Кассини, – не забывай, что в доме чужие уши. Ты еще не дорос до этой темы, раз проявляешь такую неосмотрительность.
– Я не боюсь высказывать свое мнение.
– Хочешь навлечь на нас неприятности? Подумай о своих братьях и сестрах, о матери, в конце концов.
Самуэль замолчал. После окончания трапезы все поднялись наверх, и Бальдазар Кассини решил поговорить с женой о своих опасениях.
– Мне не нравится, как он смотрит на Джанни.
– У вас с ним общие цели, он не посмеет.
– Этот человек не остановится ни перед чем. Не следует больше допускать, чтобы наш сын попадался ему на глаза.
В последующие дни Джанни не позволяли спускаться в столовую. Он принимал пищу, не покидая второго этажа. Это заключение могло бы показаться тягостным, но юноша не скучал. Он проводил время за занятиями, которые происходили за плотно закрытой дверью. Это немного успокоило его отца. Ему хотелось, чтобы о существовании Джанни забыли. Но не таков был Феличе Бернарде.
– Сегодня Вы собрались не в полном составе?
– Мой сын болеет.
– Что же с ним случилось?
– Лихорадка.
– Может быть, стоит послать за доктором?
– Благодарю, в этом нет необходимости.
Феличе, раздраженный, перешел в гостиную и расположился на диване. Он не поверил Бальдазару. «Все равно, не спрячешь», – мрачно подумал он. Лучше бы сеньор Кассини был одним из повстанцев или просто представителем мирного населения, это бы развязало ему руки. Никогда он не привык отказывать себе в чем бы то ни было, а в данной ситуации… Вольности, допущенные по отношению к члену семьи этого человека, могли обернуться скандалом. Начальство его за это не похвалит. Феличе вернулся к своим обязанностям, не прекращая думать о неуместно возникшем настойчивом интересе и о возможности воплотить его в жизнь. Он дорожил своей карьерой, которую смог построить благодаря своей фанатичной непримиримости с противниками фашистского режима. В действительности, им двигали не столько политические убеждения, сколько приобретаемая таким образом возможность ощущать власть над людьми. Безнаказанность по отношению к провозглашенным противникам кружила Феличе голову. Он без малейшего содрогания расправлялся с ними, прослыв ярым активистом фашистской идеологии и снискав полное доверие внутри выстроенной Муссолини системы. Семьи Феличе не имел, впрочем, тому была своя причина. Никогда никого не любивший, он привык силой брать все, что ему было нужно. И его это вполне устраивало.
Сеньор Бернарде был родом из бедной семьи. У него было несколько братьев, и родители с трудом могли их содержать. Не раз Феличе приходилось быть свидетелем того, как его отец испытывал унижения, пытаясь обеспечить семью. С тех пор Феличе ненавидел людей. С детства буду честолюбивым, он научился быть холодным и расчетливым, загораясь лишь единым чувством – ненавистью и агрессией. Он словно мстил за свое необеспеченное прошлое, за пережитые в детстве лишения и за презрение, которое встречал в окружающих людях, способных уважать только силу и власть. Именно сила и власть стали его самой вожделенной целью. И он шел к этой цели, откинув жалость, сомнения, откинув все человеческое, что было в его душе. Шел успешно. И не собирался ничего менять
Через пару дней, вопреки обыкновению, сеньор Бернарде поднялся в свою комнату намного раньше обычного. Его внимание привлек проникающий сквозь стены приглушенный звук игры на скрипке. Звучание было красивым и чистым, даже несмотря на все препятствия. Феличе, заинтересовавшись, вышел из комнаты и направился к источнику звука. Коридор был пустым – семья ужинала. Поравнявшись с комнатой для занятий музыкой, он тихо приоткрыл двери. Джанни стоял спиной к двери и самозабвенно предавался занятиям. В его руках смычок наполнялся волшебством, извлекая из инструмента само совершенство безупречного звучания. Он больше не нуждался в уроках. Успев перенять от своего преподавателя все его познания, Джанни стал сам себе учителем, познавая все новые тонкости столь любимого им изящного мастерства.
Феличе оперся о дверной косяк и наблюдал за ним молча. Он не стал мешать юноше и ничем не выдал своего присутствия. Он любовался игрой и исполнителем одновременно. И желание его росло. Через несколько минут его плеча коснулась тяжелая рука, и прозвучал отрезвляющий резкий вопрос:
– Что Вы здесь делаете?
Сеньор Кассини был готов кинуться в драку.
– Наслаждаюсь игрой. Ваш сын прекрасно владеет инструментом.
Джанни обернулся. Только сейчас он заметил, что был не один. Почему-то он испытал смущение, увидав сеньора Бернарде, и одновременно испугался разгневанного вида своего отца.
– Иди к себе в комнату, – приказал отец.
Юноша послушно положил инструмент и молча вышел. Проходя через двери, он едва не коснулся рукавом все еще стоявшего на месте Феличе, и дыхание его на какой-то миг замерло. Не оборачиваясь, Джанни последовал по коридору к себе и его сопровождали два напряженных взгляда. Встревоженный и разгневанный взгляд сеньора Кассини и жгучий, пронзающий насквозь, взгляд сеньора Бернарде. Он затворил за собою дверь и услышал, как отец что-то яростно говорил Феличе, на что тот отвечал спокойно и твердо, с нотками металла в голосе. Слов было не разобрать, но интуитивно юноша догадывался, о чем шла речь. Он был достаточно взрослым, чтобы понять, что все это значит. Юноша присел на краешек кровати и задумался. Он испытывал смешанные чувства – ничего конкретного, просто что-то незнакомое. Его тревожил возникший конфликт, предметом которого он являлся. В то же время, внимание сеньора Бернарде напрягало и волновало. Впервые Джанни что-то волновало, кроме его скрипки. Конечно, и пугало тоже. Не зная, что со всем этим делать, юноша прилег на постель и принялся мысленно прокручивать последнюю сюиту. Он вспоминал те места, которые ему хотелось исполнять лучше. Повторяя в воображении отрезок произведения вновь и вновь, Джанни почти что забыл о произошедшем. От этого занятия его отвлекли братья. В комнате находились еще две кровати – для Самуэля и для Гаспара. Вернувшись с ужина, они создали шум, и вынудили Джанни вернуться к действительности. Поднявшись, юноша вышел и направился к кабинету отца. Он хотел попросить разрешения еще немного позаниматься. Остановившись перед дверью, Джанни собирался постучать, когда услышал обрывок разговора.
– Нужно написать письмо твоей сестре. Может быть, она его приютит на время. Так будет безопаснее. И, чем скорее, тем лучше.
– Я больше не оставлю Джанни ни на минуту. Завтра же отправлю письмо, – ответила Беренис.
– Пока придет ответ, у меня наготове всегда есть это, – раздался негромкий скрип ящика стола и стук металла о дерево.
– Тебе следует тщательнее его прятать.
– Он должен быть всегда под рукой.
Юноша сделал шаг назад. Значит, его собираются отправить отсюда к тетке. Но почта работает ненадежно, да и ответ из Бергамо скоро не придет. Похоже, все серьезно. Только бы не стать причиной проблем для своих близких. Джанни любил сестер и братьев, беспокоился за мать. В условиях войны могло случиться что угодно.
Мать стала следовать за ним неотступно. Даже во время занятий, длящихся часами, она не покидала правое крыло этажа, время от времени заглядывая к сыну. Около недели юноша почти ничего не слышал о сеньоре Бернарде. Несколько раз они встречались в коридоре, но каждый раз Джанни был не один и лишь короткие пересекающиеся взгляды составляли их безмолвный диалог. Юноша сожалел, что все так сложилось. Конфликт, возникший между его отцом и Феличе, вызывал в нем досаду. Понимая, что его хотят защитить, втайне Джанни желал совсем другого. Ему хотелось, чтобы никто не обращал внимания на интерес, проявляемый к нему сеньором. Если бы можно было оказаться наедине, и… Что и, четко сформулировать юноша не мог.
В четверг утром в комнату к Беренис вбежал взволнованный Гаспар.
– Ракель упала с лестницы, – выпалил он, – споткнулась о ступеньку.
– Что с ней?!
– Кажется, повредила ногу.
Беренис вылетела из комнаты следом за Гаспаром, и Джанни впервые за много дней остался один. Ему надоела постоянная опека и ограниченность движения. Нарушив запрет, он спустился на первый этаж. Все близкие столпились вокруг Ракель. Та плакала навзрыд и никак не хотела успокоиться. Джанни никто не заметил. Он вышел на крыльцо и с удовольствием вдохнул свежий осенний воздух. До его слуха донеслись голоса мужчин:
– Не стоит этого делать, Феличе.
– Я думаю как раз наоборот.
– Зачем он тебе? Ты представляешь, какой разразится скандал? Еще не хватало конфликта между членами Национальной гвардии. Коммунистам только того и надо. Ты хочешь спровоцировать военные действия? Как потом все это объяснить дуче?
– Я пользуюсь достаточной долей доверия. Скажу, что сеньор Кассини тайно готовил восстание. Если будет нужно, возьму под стражу всю его семейку. Кроме Джанни, разумеется. Он мне нужен на свободе.
– Ты совершенно сумасшедший. Нельзя идти на такой риск. Подумай, ради чего!
– Нет никакого смысла в твоих попытках меня отговорить. Я уничтожу Бальдазара Кассини, мне это удастся без труда. Посмотришь, его сын окажется в моих руках, и он ничего не сможет с этим сделать.
– Образумься. Не следует этого затевать. Лучше откажись от своих замыслов.
– Что ты меня все время отговариваешь, словно мамочка. Я подожду еще пару дней и начну действовать. Если они будут его по-прежнему скрывать, ты меня не сможешь остановить.