Красная мантия

Чем ближе они подъезжали к Вечному городу, тем больше расцветал Михаэль, красавчик Микелино, как шутил над ним Сандро. Глаза, уникального цвета морской волны в солнечный день сияли нестерпимым светом, с губ не сходила очаровательная улыбка. Он смеялся и шутил, и торопил коней.

- Кто она? – не выдержал Сандро. - Мне казалось, я знаю всех римских красавиц, но все они пустые кокетки и ни одна не способна подвигнуть мужчину бросить все и примчаться за полмира! Или быть может нас тайно посетила какая-нибудь северная принцесса? Открой же мне ее имя! Или хотя бы намекни! Я умираю от любопытства!

Михаэль лишь заливался смущенным румянцем, но только любовь способна настолько преображать человека.

Избалованный и богатый наследник известного рода, Алессандро был эстетом, и красота юноши, похожего на ангела в соборе, произвела на него впечатление. Теперь же она была вовсе почти невыносима, ибо сквозь совершенные черты явственно проступал свет окрыленной чувствами души. В нем была притягательная и манящая тайна: кто он, откуда и куда направляется, он не говорил, и лишь по случайным обмолвкам и косвенным признакам, Алессандро установил, что происхождением молодой человек ему не уступает, а вот средств и поддержки почти не имеет, и едет мягко сказать издалека.

Больше же всего, с самого первого момента их случайной встречи на дороге, Сандро поразило то, что молодой человек похоже даже не подозревает о своей привлекательности! По настоянию быстро сблизившегося с ним римлянина, который был лишь на пару лет старше северянина, Михаэль приобрел несколько нарядов по последней местной моде. Лазурный бархат очень шел к его глазам, густо сливовый – оттенял волосы. Тонкий шелк превосходно подчеркивал все достоинства гибкого тела, пена кружев – гордую посадку головы и изысканную форму кистей… Однако складывалось впечатление, что делает он это не столько для себя, сколько для того, что бы произвести на кого-то впечатление.

- Да не волнуйся ты так! – смеялся Сандро. - Ты так хорош собой, что ни одна женщина не устоит!

Михаэль только улыбался.

- Ты остановишься у меня! – безапелляционно заявил римлянин, прикидывая: быть может, ему удастся уговорить его попозировать для статуи или картины. - И ни какие протесты не принимаются!

Протестов и не было почти.

- Ты не мог бы узнать об одном человеке… Отец Винченцо Делла Конти из конгрегации, занимающейся политическими делами церкви? – попросил Михаэль еще более смущенно, чем обычно.

Алессандро нахмурился: «политическими» делами занимаются все конгрегации церкви, если быть точным, но вопрос он понял. Сандро был молод, свободен и не желал влезать в политику, однако просьбу все же выполнил.

- Не знал, что у тебя такие связи в Ватикане! – заявил он через несколько дней. - Твой церковник вот-вот станет кардиналом. Одним из самых молодых! Будь осторожен, этот человек опаснее гремучей змеи и поднаторел в подковерных битвах, раз так быстро добрался до красной шапки!

«Я знаю, в каких еще битвах поднаторел будущий кардинал!», - усмехнулся про себя Михаэль, он был рад его успеху.

- Друг мой, - качал головой Сандро, когда на следующий день молодой человек засобирался. - Ты наивен, как деревенская простушка, интересующаяся у барина, зачем он задирает ей юбку! Ты что же надеешься запросто попасть на прием к такому человеку?

- О, нет! Я ни на что не надеюсь, - отвечал Михаэль, пряча взгляд, чтобы тот его не выдал.

Он был так взволнован, что даже не протестовал, когда Алессандро вызвался его сопровождать, тем более что он еще не очень хорошо знал язык. Предчувствие долгожданной встречи, то, что он наконец увидит Винченцо не во сне а наяву, - заставляло его трепетать всем существом.

Сандро наблюдал за приятелем со все возрастающей озабоченностью, пока они толкались по приемным. Он перебрал уже все возможные предположения, а правда оказалась гораздо проще. И удивительнее!

Им посчастливилось: с отцом Делла Конти они едва не столкнулись на какой-то галерее, почти нос к носу. Тот был не один, а в сопровождении двоих церковников, один из которых был перепоясан алым. Точнее, кто это Алессандро понял потому, как подался навстречу Михаэль, сияя, будто увидел Деву Марию и всех апостолов. И понял, что вот этот высокий импозантный священник и есть объект снедавшей юношу страсти. У Сандро отвисла челюсть.

Их нельзя было не заметить: при желании он мог бы дотронуться рукой до сутан. А дальше случилось следующее… точнее ничего не случилось! Темные глаза безразлично скользнули по молодым людям, хотя Алессандро и показалось, что в них на миг мелькнул огонек узнавания, а потом отец Делла Конти прошел мимо, даже не удостоив их коротким кивком.

Молодой человек повернулся к своему спутнику, и его ждало новое потрясение: на Михаэля было страшно смотреть – лицо его утратило все краски жизни, губы и веки дергались, глаза слепо смотрели перед собой.

- Микелино… Что с тобой? Господи, тебе нужно сесть… - Сандро поддержал его за плечи в полной растерянности.

Домой юношу пришлось чуть ли не на руках нести, а потом долго приводить в чувство, отпаивать вином, прежде чем тот смог что-то произнести.

- Он прошел… просто прошел мимо! – мучительно выдохнул Михаэль, глядя на друга умоляющими глазами, словно просил сказать, что все это неправда, что эта встреча  примерещилась. - Почему…

- Эээ… так ты к нему ехал? – не нашел ничего умнее спросить Сандро.

Михаэль безвольно поник в кресле. Его отчаяние было вызвано даже не тем, что он оказался в безвыходном положении, сбежав из дома в никуда, сквозь все возможные опасности. Волшебные месяцы их романа, их прощание, когда Винченцо, надавив, где необходимо, добился его освобождения, - были такими жарким и трепетным, что даже мысли о холодном приеме не возникло в его сознании. И сейчас он словно оказался в плену кошмара.

На него было так больно смотреть, что Сандро принялся его утешать уже не думая, что жестокая любовь его друга - мужчина.

- Не мог же он броситься тебе на шею на глазах у всех!

- Да! – Михаэль уцепился за эту мысль. - Конечно! Все эти дурацкие условности! Я просто забыл… Так обрадовался! Я… я пошлю письмо.

Надо ли говорить, что ответа он не дождался?

Молодой человек был несчастнее самого несчастья, на него было жалко смотреть. Сначала он, как видно еще на что-то надеялся, искал встречи, околачиваясь везде, где мог появиться священник, но по мере того, как время шло, все глубже и глубже погружался в бездну отчаяния. Сначала Алессандро пробовал ходить с ним, уговаривая вести себя разумнее, потом разозлился и плюнул на все это. Он уже знал: если Михаэль сидит с отсутствующим видом, глядя перед собой пустыми глазами, и ни на что не реагирует, значит, сегодня он не видел своего кумира, а если даже ужинать не стал и валяется на кровати, уткнувшись в подушки – значит еще хуже: видел, и тот его опять проигнорировал.

- Я больше ему не нужен… Наверно, у него кто-то есть. Конечно, у него кто-то есть! - терзал себя Михаэль. - Больше года прошло… А с ним любой будет счастлив быть!

Сандро ужасался: за какие-то несколько недель от человека осталась бледная тень: он осунулся, похудел, вокруг глаз залегли черные тени, а у губ пролегла скорбная складка. Молодой человек уже не искал встреч, не пробовал подойти, просто стоял в сторонке, не сводя глаз с галереи, где должен был пройти Делла Конти, дверей из которых, он мог появиться. Он почти перестал разговаривать, и иногда за день у него не было во рту ничего, кроме бокала вина. Он бы спал у его порога, но тут уже Сандро не мог не вмешаться.

- Любовь это счастье, это радость! Как ты можешь любить человека, который причиняет тебе такую боль?!

- Ты ничего не знаешь о боли, - ответил Михаэль, и глаза его затуманились. - Если он захотел бы, я позволил бы ему что угодно, целуя его руки… И ноги. Если он позовет – я поползу к нему на коленях, если нет – буду ждать…

- Я не понимаю твоей любви!

Алессандро изумлялся – он и не подозревал, что можно так мучиться из-за кого-то:  мужчины ли, женщины не важно. Невинная хрупкость, чистота Михаэля побуждали защитить его, вызывали желание оберегать и лелеять его. Он уже не помнил о порочности самой сути такой связи, и был возмущен бессердечием священника. Ведь тот мог хотя бы поговорить с юношей.

Однажды он не выдержал: шел проливной дождь и был уже поздний вечер, однако вернувшись домой, Михаэля Сандро не застал. Ему не требовалось подсказок, где его искать: молодой человек как обычно стоял, глядя через улицу на окна своего обожаемого священника. Несколько дней назад, когда Сандро тщетно пытался увести юношу домой, оба заметили хмурый раздосадованный взгляд, который бросил на них проезжающий мимо Делла Конти. В нем был недвусмысленный приказ и предупреждение, - с тех пор Михаэль покорно держался еще дальше.

- Пойдем же! Микелино, нельзя так истязать себя! – уговаривал Алессандро юношу, закутывая его в свой плащ: у того был вид побитой и выставленной за дверь собаки.

Уже укладывая продрогшего, вымокшего до нитки Михаэля в постель, он продолжал увещевать его, сквозь стиснутые от ярости зубы:

- Ты убиваешь себя! Ни один человек не стоит таких мучений и тем более эта бесчестная сволочь в рясе!

В его мозгу уже сложилась вполне ясная картина: как и всякий просвещенный человек, он прекрасно знал о весьма распущенных нравах высокопоставленных священнослужителей и еще более скотских – младших чинов. Столичная штучка, без всяких угрызений совести соблазнил хорошенького мальчика из медвежьего угла в глухомани, развлекся с ним между делом и отбыл.

- Не смей! – вскинулся Михаэль. - Не смей говорить о нем дурно! Я должен быть счастлив, что такой человек позволил мне любить себя хоть немного! Он никогда не говорил мне о любви, он просто пожалел меня. Если я не интересую его больше, что ж… Как я могу его хоть в чем-то винить!

- Тогда забудь!

- Не могу! – губы юноши дрогнули, и он разрыдался.

Голова Михаэля лежала у него на плече, Алессандро ощущал запах дождя, исходивший от влажных локонов.

- Не понимаю, что твоему Винченцо надо! Ты готов ради него на все. И так красив, что ангелы зеленеют от зависти! Даже я не устоял бы перед тобой…

- Правда? – Михаэль поднял голову, заглядывая ему в лицо.

О нет, он не сомневался, что эти слова были шуткой, что бы его подбодрить, но в голосе, жесте, взгляде - скользнуло бессознательное кокетство. Сандро показалось, что юноша вот-вот поцелует его, и он поспешно встал, пробормотав дежурное пожелание спокойного сна.

А после раздумывал: что случилось бы, если бы он остался? Как эстет и тонкий ценитель красоты, Алессандро замечал ее всегда, в том числе и в мужчинах, но разделить постель как-то желания не возникало. Он предпочитал томные очи и пышную грудь очаровательной плутовки, стройным ногам и крепкой попке какого-нибудь прелестника. И все же, разве было бы порочно утешить Михаэля с его безжалостно разбитым сердцем? Он не испытывал отвращения думая о нем в таком ключе и говорил себе, что им движет лишь дружеское сострадание. Однако, по здравому рассуждению, Михаэлю не нужен никто, кроме его церковника, и они оба стыдились бы себя на утро, а их дружбе бы пришел конец. Либо честный флирт без обязательств, либо любовь, иначе проблем не избежать.

Он был прав, едва оставшись один, юноша уже не способен был думать ни о ком другом, кроме как о своем Винченцо… Увы, совсем не своем!

Встреча.

Прибывший в столицу для окончательного решения проблемных вопросов относительно расцветших – не иначе как с прямого попустительства – ересей, папский посланник оказался молодым, умопомрачительно красивым мужчиной с благородными осанкой и чертами породистого лица. Своим появлением Винченцо Делла-Конти свел с ума всех дам, которые мечтали исповедаться ему, но не решались навязываться. 

Увы, местные признанные фаворитки с бледно-синим цветом вытянутых лиц и блеклыми глазами, похоже, не впечатлили южного красавца, который в своей простой сутане, умудрялся выглядеть импозантнее и эффектнее, чем все разряженные придворные. 

И опаснее, чем все маршалы в груде доспехов вместе взятые. Король Генрих, могучий воин, в котором смешалась кровь германцев и викингов,   презиравший монахов любой религии, и занятый исключительно планированием новых войн и битв, насмешливо фыркал и кривился при его появлении. Но вскоре пренебрежение сменилось досадой, а потом и раздражением: монах был дьявольски хитер и умел настоять на своем, даже не повышая голос. В его худощавой фигуре, тем не менее, угадывалась сила, а в черных бархатных глазах – ум и воля. 

Генрих был не склонен уступать папским притязаниям и делиться властью, переговоры шли тяжело.

Но нелегко они давались и самому отцу Винченцо, хотя по другой причине. Эта миссия должна была стать новой вехой в возвышении честолюбивого священнослужителя, способствовать его карьере, и он был уверен в успехе. Тем не менее, безмерно тяготился самой обстановкой.

Он банально мерз, ненавидя это ощущение с глубокой юности. Поздняя, унылая северная осень откровенно угнетала! Ему, привыкшему даже не к роскоши, а к изысканности, города и храмы так называемой столицы казались убогими, а то, что здесь считалось утонченным - вызывало реакцию, варьировавшуюся от усмешки до брезгливости. Отец Винченцо призывал все свое терпение, чтобы не торопить события и людей, дабы не сбить ненароком уже имевшиеся результаты.

Однако неожиданное происшествие немного скрасило его досуг. Возвращаясь к себе с конфиденциальной встречи, - разумеется, в одиночестве, чтобы не афишировать ее, - Винченцо вдруг заметил в боковом почти не используемом коридоре (именно поэтому он его и выбрал согласно представленному осведомителем плану) нечто странное. 

Точнее это был некто, и только подойдя ближе, он понял кто именно. Заложник, сын какого-то еще более северного и вероятно еще более варварского властителя, который вынужден был пойти на невыгодное соглашение после последней войны. Довольно хорошенький мальчик лет семнадцати, с чистой кожей и отливающими в рыжину волосами. Михаэль, как его называли здесь…

Один? В такой час? И в таком плачевном виде! Принц Михаил дрожал, привалившись плечом к стене, одежда его была в беспорядке, а по щекам текли слезы. Он так очевидно нуждался в помощи, а ситуация была настолько… скажем так, сомнительной, - что стоит ли ему вмешиваться, Винченцо не раздумывал ни секунды. 

- Ваше Высочество, что с вами? Позвольте мне помочь вам! - монах приблизился и даже попытался поддержать его, но принц затравлено отшатнулся. 

Некоторое время он напряженно вглядывался в лицо Винченцо, но видимо то, что он там увидел, его успокоило. 

- Вы священник, да? – дрогнувшим голосом проговорил он с сильным акцентом. 

Каким, Винченцо определить не смог и сделал себе заметку на будущее.

- Да, - подтвердил Делла-Конти, с удивлением отмечая на рубашке принца пятна крови. - Вы ранены?

Юноша помотал головой, глядя перед собой потерянными глазами.

- Позвольте, я провожу вас?

Михаил неуверенно кивнул, все же разрешая дотронуться до себя и отвести в его покои. Там, усадив его в кресло, Винченцо выпрямился, раздумывая, что делать дальше. Он потянулся к колокольчику, но юный принц с ужасом вскрикнул:

- Нет! Не зовите никого! – он в панике смотрел на монаха. - Благодарю вас и не смею задерживать!

Винченцо покачал головой: он не мог оторвать взгляд от пятен на тонкой рубашке принца и по расположению и форме угадывал под материей поврежденные соски. Неужели?.. Здесь? На задворках цивилизации, в вечно холодных землях и среди людей с такой же холодной кровью, которые по грубости могли соперничать с медведями в их лесах? 

Монах налил вина и поднес юноше:

- Выпейте.

Михаил покорно сделал глоток.

- Я помогу вам лечь.

Но юноша с испугом отбросил его руки. У Винченцо не осталось сомнений, и он сказал как можно мягче:

- Ваше Высочество, то, что  с вами не все в порядке, ваша рубашка не скрывает!

Юноша вспыхнул и тут же стремительно побледнел, затравленно глядя на стоявшего перед ним священника. 

- Успокойтесь! – Винченцо почти естественным жестом погладил его по плечу. - Я сохраню вашу тайну! Доверьтесь мне, как доверились бы на исповеди!

Когда хотел, он мог быть очень убедительным, и внутренние стены подломились после этих слов, Михаил обмякнув, позволил раздеть себя. 

Винченцо едва не ахнул, хотя догадывался, что именно увидит. Какая жестокость! Смочив салфетку, он осторожно обтирал вздрагивающее тело юноши, сплошь покрытое синяками и ссадинами. Веревки, - опознал Винченцо следы на запястьях и плечах. Хлыст - местами кожа рассечена до крови. Ожоги – свеча? Соски юноши были не только проколоты, но даже надорваны и обожжены, и все еще кровоточили… 

От мягких прикосновений Михаил немного расслабился, но когда монах перешел ниже, снова попытался отстраниться.

- Ваше Высочество, - придержал Винченцо его руки, - я знаю, что делаю. Верьте мне!

В голосе священника было столько ласковой силы, что принц опять подчинился. Он позволил осмотреть свой половой орган, пострадавший от жестоких игр до состояния сплошного кровоподтека и истерзанный, растянутый и опухший анус. Юноша лежал с закрытыми глазами, отвернувшись, и лицо его пылало от стыда. Винченцо помог ему натянуть ночную рубашку и укрыл одеялом. 

Когда он уже собирался уйти, Михаил вдруг схватил его за запястье.

- Останьтесь, пожалуйста…

Священник не мог не видеть, что юноша находится на грани, и присел рядом.

Ведь долг предписывал ему утешать всех страждущих! - с насмешкой напомнил себе Винченцо. Принц был младше не более чем на десяток лет, но ему казалось, что на целую жизнь. 

Юноша все еще дрожал, а в глазах застыло затравленное отчаянное выражение. Винченцо не удержался и погладил мягкие золотистые кудри. Принц едва слышно вздохнул, а руки своего нежданного утешителя, так и не выпустил. 

- Скажите, вы ведь живете в Ватикане? – тихо спросил Михаил.

- Да.

- Правда, что там ЭТО, - юноша спрятал лицо, произнося последнее слово с непередаваемой гадливостью, - в порядке вещей?

- Да, - честно ответил Винченцо, вспомнив, каким образом он сам узнал о царящих у подножия папского престола нравах. 

Михаил почувствовал, что Винченцо слегка вздрогнул и посмотрел на него с любопытством.

- Почему вы терпите все это? – осторожно спросил священник. - Я знаю, что некоторые получают удовольствие от боли, унижения, но вижу, что вы не из их числа. Так почему? Вы любите этого человека? 

- Нет! – губы юноши исказила новая гримаса отвращения.

Принц молчал так долго, что Винченцо уверился, что он ничего не скажет больше.

- Разве вы забыли? – вдруг тихо произнес Михаил. - Я – заложник. Если я убегу, или умру, или об этом станет известно - начнется война. А моя родина итак…

Как удобно! Просто невероятно удобно, так что впору поверить в провидение Божие! Винченцо смотрел на юношу, ожидая продолжения, однако его не последовало. Их взгляды встретились, но в черных глазах священника отражалось только сочувствие.

- Вы очень мужественный человек, Ваше Высочество.

Михаил вдруг разрыдался, прижавшись лбом к руке посланника. 

- Кто делает это с вами? - Винченцо помедлил, но, решившись, обнял его, прижимая к груди. 

Михаил отстранился и бросил на него один, короткий взгляд. Король, убедился в очередной своей догадке Винченцо. И некому защитить пленника из маленькой слабой страны… Ситуация определенно более, чем любопытна и заслуживает пристального внимания! 

- Он… в первый же вечер… он, - юноша снова зашелся рыданиями, и Винченцо крепче прижал его к себе. 

- Не надо! Не думайте об этом, хотя бы сейчас, Ваше Высочество! – мягко увещевал он.

Принц неожиданно застенчиво улыбнулся:

- Мне кажется, что  вы могли бы называть меня и по имени…

Винченцо тоже улыбнулся – порыв юноши был очень трогательным. Ему удалось успокоить мальчика, и тот даже задремал, все еще прижимаясь к нему. 

Монах опустил его на постель и задержался так, рассматривая четкие, тонкие до изящности черты. Стройное юное тело, прильнувшее к нему, было прекрасно развито и сложено, и Винченцо вдруг ощутил мягкую волну желания. Раздосадованный слегка этим неожиданным влечением, он попытался убедить себя, что он просто давно ни с кем не был близок: ни физически, ни тем более духовно! 

Хотя с тех пор, как отец Бертран открывал ему радости плотской любви, никто еще не провоцировал  в нем такого сильного чувственного отклика…

Мужчина не позволил себе думать об этом дальше: он несомненно найдет как оптимально использовать тайные специфические пристрастия монарха, но было бы подлостью еще воспользоваться смятением и растерянностью юноши в подобном ключе, о котором он только что помыслил. 

И все-таки Винченцо не удержался от поцелуя, - губы золотоволосого юного принца оказались нежными и сладкими на вкус, и это ощущение полностью захватило мужчину, заставив продлить поцелуй куда дольше, чем собирался. Винченцо почувствовал, как губы дрогнули приоткрываясь и поспешно отстранился, но юноша лежал неподвижно, больше не шевелясь. Священник отвел шелковистую прядь с ушка и шепнул со внезапной, удивившей его самого нежностью:

- Спите спокойно, Михаил.

Он осторожно встал, высвобождаясь так, чтобы не потревожить его, и бесшумно вышел...

***

Пирушка шла полным ходом. Сандро сидел пьяный и злой: как ни пытался он отвлечься в компании таких же молодых кутил, своих давних приятелей, но мысли его упорно возвращались к Михаэлю. Наверняка тот сейчас в лучшем случае забился один в какой-нибудь уголок и грезит о своем Винченцо! А еще вернее – опять бродит у него под окнами. Дождется, пока его ограбят или убьют на темной улочке обычные бандиты!

Вот тогда отцу Делла-Конти точно никуда не деться, с мрачной иронией подумал Сандро. Похоже, для Михаэля единственный способ хоть как-то приблизиться к объекту своей страсти, это заставить отпевать свой хладный труп!

Алессандро опомнился, одернув себя: дошутится еще! Видно и у него начали сдавать нервы. Разозлившись еще больше, он поднялся и не слушая никаких возражений, поплелся домой. К его крайнему раздражению за ним вдобавок, увязалась вся компания. Первым делом, пока нетрезвые приятели располагались сообразно своему состоянию, Сандро поинтересовался у слуги где его гость. Осторожный ответ, что синьор Микеле еще не изволил возвратиться, окончательно выбил молодого человека из колеи, лишив остатков самообладания.

- Найдите его и приведите домой! Хоть силой, хоть связанного! Волоком тащите!

В ожидании взбешенный Алессандро метался по комнатам и осушал один кубок за другим. Он твердо решил, что попросту больше не выпустит Михаэля никуда! Ради его же блага, он позаботится о потерявшем рассудок юноше, не позволив ему и дальше издеваться над собой и оберегая от возможных опасностей.

Увы, в ту ночь всяческим благим намерениям пришлось подождать. Вино оказалось коварным, и Сандро на утро сам не мог сказать как и в какой момент уснул. Лениво потягиваясь в постели, куда его, судя по всему, все-таки перенесли слуги, он не сразу уяснил, что возвращения юноши так и не дождался. Разговор предстоял серьезный и строгий, Алессандро, одеваясь, тщательно продумывал все аргументы.

Конечно, Михаэль обидится и рассердится сначала, - не сомневался Сандро. - Но это пройдет. Время лечит любые сердечные раны, а он будет ласков, внимателен и заботлив, чтобы Микелино наконец понял в чем разница между желаниями плоти и настоящей любовью…

?!

Любовь? Алессандро от потрясения запутался в собственном воротнике. Он в самом деле произнес это слово, пусть и мысленно?!

Ах, разумеется, он любит Михаэля! Как друга! Микеле ангел во плоти: прекрасный, нежный, искренний и невинный в своей чистоте… Его нужно беречь и лелеять! Сандро пообещал себе, что никому больше не позволит его обидеть, сделает все, что бы исцелить его страдающее сердечко.

Однако пожеланиям его не суждено было сбыться: запинающийся слуга с опаской сообщил господину, изъявившему желание поговорить с синьором Микеле, что синьора нет. И не было. Вчера ночью они его так и не нашли.

- Как не нашли?! – взъярился Сандро. Слуги уже прекрасно выучили все места, где мог находиться Михаэль.

Первой мыслью его стало, что Винченцо Делла-Конти все-таки смилостивился и пригрел юношу, но самым странным образом злость только усилилась. Алессандро бросался на стены, едва ли не рыча от бешенства: они там ублажают друг друга, а он вынужден сходить с ума от беспокойства! Хоть бы послали кого сообщить!

Не выдержав напряжения, Сандро решительно направился к священнику с требованием немедленно его принять. Он требовал, стучал по дверям, тряс перед лицом молоденького каноника шпагой, угрожал взять небольшое палаццо штурмом.

- Синьор, поймите же, что это невозможно! – устало твердил монах. - Отец Делла-Конти в Савиньо!

- Лжешь, долгополый!

- Синьор Орсино, отец Делла-Конти находится в Савиньо по делам Святого Престола и вернется не раньше, чем послезавтра! Я не прячу его под сутаной! И если хотите, можете обыскать дом – при всем желании я не смогу препятствовать силе ваших людей…

Алессандро пришлось поверить и отступить. Но где тогда может быть Михаэль? Кроме Сандро и священника он никого не знает в Риме… Сердце сжималось от тягостного предчувствия. Он медленно шел, осматривая улицу, где вчера мог проходить юноша и почти сразу наткнулся на то, что и ожидал: пятна крови на стене.

Кровь была свежей, она засохла, но пятна еще не успели выцвести и вылинять, - что бы здесь не случилось, это случилось прошлым вечером или ночью. Сандро похолодел оттого, что его злые мысли могли стать явью.

Однако крови было немного и не на мостовой. Это давало надежду. Если бы Михаэль действительно стал жертвой грабителей и был убит, они бы нашли тело или хотя бы крови было гораздо больше, а не несколько капель. Если эти пятна действительно имеют отношение к исчезновению Михаэля, то остается надежда, что он еще жив, в худшем случае – ранен.

Сандро вернулся домой, поставив всех на уши. Беззаботная жизнь вдруг обернулась кошмаром: сутки безрезультатных поисков, две бессонные ночи в страхе. Каждый звук отзывается дрожью в ожидании, что это идут сообщить о том, что тело золотоволосого юноши выловили в Тибре и несут сюда. Сандро пил не пьянея, кляня себя за то, что попросту не запер Михаэля сразу же, как только это безумие началось.

А теперь все, что смогли ему сообщить, - это о короткой стычке на ночной улочке с участием не бандитского отребья, а людей, часть из которых даже носила ливреи…

У Сандро потемнело в глазах, когда он понял, что это может означать.

- Мне все равно в Савиньо он, у Его Святейшества или у Господа бога!!! – Алессандро тряс несчастного монашка, будучи в шаге оттого, чтобы вышибить из него дух.

Если бы его не остановили, так бы и случилось. Однако ярость, немного поутихшая, пока он шел за секретарем, вновь вспыхнула ярым пламенем при виде высокой невозмутимой фигуры у стола.

- Вы так настойчиво добивались со мной встречи, что похоже иного способа от вас избавиться просто нет! – недовольно поморщился отец Винченцо вместо приветствия. - Что вам угодно?

- Мне угодно, - прошипел Сандро с искаженным злобой лицом, - чтобы вы умерли! Но к сожалению, это невозможно: потому что тогда умрет другой человек… Тот, которого я люблю!! Слышите?! Люблю! А вы на это не способны! Вы уже однажды использовали его и бросили!

Сандро до боли стискивал кулаки, его глаза горели жгучей ненавистью.

- О ком это вы? – несколько удивленно поинтересовался Винченцо.

- А! – молодой человек впал в еще большее бешенство. - Конечно, зачем вам помнить всех мальчишек, которых вы поимели и развратили!

- Прекратите истерику, - внушительно произнес Винченцо. - И не злоупотребляйте моим терпением. Итак, начнем сначала: зачем вы ко мне пришли?

Он спокойно ждал, наблюдая, как Алессандро пытается смирить свою гордость и гнев.

- За помощью, - выдавил тот, когда ему это все же удалось. - Вы же не могли не видеть Михаэля!

- Да, не заметить его было трудно, - признал Винченцо, поджав губы.

- И он настолько надоел вам, что вы решили от него избавиться?! – миг затишья оказался недолгим. - Вы убили его? Где ваши люди закопали его тело?! Или просто убрали с глаз, и Михаэль сейчас гниет в какой-нибудь монастырской дыре?!

- Синьор, если вы желаете продолжить беседу, то я советую вам взять себя в руки и сменить тон, - ледяной голос обрушился, как ведро холодной воды, и Сандро обнаружил, что его трясет. - Объяснитесь внятно, наконец. А если не в состоянии, то вам стоит удалиться!

Только мысль, что в руках этого человека жизнь Михаэля, удержала Алессандро от броска к горлу.

- Верните его мне! Пожалуйста! – напряжение последних дней и вспышка гнева его измотали, сил осталось только на отчаянную мольбу. - Я клянусь, я увезу его! Вы больше не увидите и не услышите о нем!

В темных глазах священника вдруг промелькнул странный интерес.

- Вы так привязаны к нему? – в голосе прорезались бархатные вкрадчивые нотки. - Удивительное свойство – любовь…

Каким-то образом Винченцо оказался прямо перед растерянным молодым человеком.

- Да… Михаэль мой друг… О нем больше некому позаботиться…

- Друг? - мужчина насмешливо приподнял брови, а потом Сандро вдруг очутился прижатым к стене, почти распятым неожиданно сильным телом, лишенный возможности вытащить оружие или хотя бы просто оттолкнуть.

Одна рука вошла в волосы, совсем не нежно впиваясь в них и оттягивая затылок, вторая еще менее нежно опустилась к паху, проворно проникнув под одежду. Жаркий вкрадчивый голос лился в ухо:

- Его глаза – согретое солнцем море… сверкающая ясная глубина… его волосы нежнее самого дорогого шелка… белая прохладная кожа под пальцами и прерывистое дыхание у самых губ… слаще земляники с медом… полуоткрытых в призыве… гибкое тело так близко, и стройные сильные ноги переплетают твои… вы едины, и сладкие сокращения бедер, прижимающихся к тебе, отзываются в каждой клеточке плоти… Пик наслаждения, и дрожь тугих ягодиц под ладонями - в унисон…

У Сандро сквозь стиснутые зубы вырвался всхлип. Он не мог определенно сказать от чего: от низкого шепота, щекочущего ушную раковину, издевательски медленных и точных движений пальцев внизу в средоточии его мужественности, или от необычайно ярких картин, вспыхивающих перед глазами, - но он чувствовал, что вот-вот прольет семя…

- Друг? – все так же насмешливо повторил Винченцо. - Мне кажется, это называется по-иному!

Сандро ошеломленно смотрел на невозмутимого прелата у окна. Если бы не тянущая, ноющая в паху боль неутоленного желания, он бы решил, что ему все померещилось!

- Это неправда! – голос у него дрожал. - Меня… Не привлекают мужчины…

- Вот как?

И снова Алессандро не уловил момент преображения надменного священнослужителя в жаждущего соития самца. Жесткие губы впились в его, мало напоминая поцелуй. Они пили его, подчиняли, терзали до соленого привкуса крови. Властные руки даже не высвобождали, - выдергивали его из одежды. Сандро рванулся, но в глубине охваченного вожделением рассудка пробилась внятная холодная мысль: возможно ли, что в падре проснулась ревность собственника? Михаэль не нужен ему, но увидев, что юноша дорог кому-то иному, он уязвлен. Что ж, Алессандро готов сыграть в любую игру, лишь бы Михаэль вернулся к нему живым и невредимым! Если для этого придется потешить самолюбие и гордыню будущего кардинала таким способом, он не будет сопротивляться…

Вместо того, чтобы выдернуть кинжал, пока такая возможность еще была, он вцепился руками в плечи мужчины, вскрикнув от внезапной боли, когда зубы любовника прихватили сосок. Винченцо взял его тут же, у стены, коротко и резко, обойдясь без ласк и прелюдий, и боль от проникновения вдруг оказалась тем самым спусковым рычагом, после которого он превратился из двадцатилетнего гордого патриция в стонущее до хриплого воя от страсти и истекающее соками существо.

Сандро не помнил, как оказался в спальне и когда поздний вечер перешел в раннее утро. Эта ночь пронеслась одним сумасшедшим невообразимым наваждением, в котором не было место нежности или любовным играм, только власть и подчинение, вожделение на грани боли и боль, переплавляющаяся в безумное наслаждение. Он метался и бился, полосуя ногтями плечи и спину мужчины, чья сокровенная плоть врывалась в его пылающее тело. Он извивался под тяжестью, прижимавшей его к простыням, и кричал, подаваясь навстречу…

Измученный Сандро свернулся на разоренной постели, чувствуя себя так, как будто на него долго, по одному камешку рушился кафедральный собор. Все тело ныло, он едва мог свести ноги. Сил не осталось даже на то, чтобы натянуть на себя многократно запятнанную спермой простыню, хотя дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и он свободно мог видеть опять невозмутимого и холодного Винченцо, доброжелательно обращавшегося к своему секретарю.

«Интересно, - лениво подумал молодой человек, - а с этим мальчишкой он тоже спит?»

Из-под полуопущенных ресниц Алессандро наблюдал за приближающимся уже полностью одетым священником. Тот молча бросил на постель только прочтенное письмо.

- Что это? – Сандро едва различал в неверном свете утра вычурные строчки.

- Кардинал Джироламо Делла-Ровере просит меня о конфиденциальной беседе.

- И? – молодой человек умудрился сесть. Под оценивающим пронзительным взглядом, который, тем не менее, не имел ничего общего с вожделением, было крайне неуютно.

- Не знал, что эта мразь склонна к романтике, - задумчиво проговорил Винченцо, обращаясь скорее к себе, и Сандро только тогда заметил, что он пропускает сквозь пальцы золотистый локон, прилагавшийся к письму.

- Я…

Молодой человек вскочил в ярости: во-первых, его просто поимели! И лукавая искра в темных глазах будущего кардинала говорила, что он-то прекрасно отдавал отчет в своих действиях вчера и осуществлял их не без умысла. А во-вторых, теперь он знал имя человека, приказавшего похитить Михаэля.

- Алессандро, - негромко окликнул его Делла-Конти. - Остановитесь, иначе я окончательно приду к выводу, что нижней частью своего тела вы владеете куда лучше, чем верхней!

Сандро словно плетью хлестнули. Прыжком он оказался перед священником и замер, напоровшись на снисходительную улыбку.

- Если вы дадите себе труд подумать немного, то и без моей скромной помощи сообразите, какие последствия повлечет нападение на дом одного из самых влиятельных кардиналов.

Не говоря уж о том, что Михаэля тогда просто убьют, - пристыжено закончил про себя Сандро.

- Вы встретитесь с ним? – голос внезапно сел.

- Было бы невежливо не выслушать Его преосвященство, - пожал плечами Винченцо. - Но не думаю, что он меня удивит.

- Это ваш враг, - обреченно произнес Сандро, и это был не вопрос. - Михаэля похитили из-за вас!  

Винченцо едва удержался, чтобы не кивнуть согласно: его назначение было не по душе некоторым крупным фигурам. Шла большая игра, в которой как водится, не брезговали ни чем. Похоже, что появление Михаэля в Риме не многоходовая комбинация против него, и лишившегося рассудка от любви юношу просто решили по случаю разыграть, как разменную карту. Или нет?

- Спасите его! – Алессандро внезапно приник к нему всем телом. - Умоляю вас, спасите его! Вы и так причинили ему достаточно вреда! Пусть он безразличен вам, пусть в вашем сердце нет любви, но хоть капля благородства должна там остаться! Неужели вам его не жаль?

Делла-Конти молчал.

- Я встречусь с кардиналом  тогда, когда это будет нужно мне, - наконец ответил он, бесстрастно наблюдая, как Сандро мечется по спальне, натыкаясь на мебель, и сыплет ругательствами. - А пока дам время убедиться…

- В чем?! – Сандро немедленно развернулся.

- В том, что у меня новый любовник и кто он такой, - хищно улыбнулся отец Винченцо.

***

Чем больше коронованный садист терзал его тело, тем чаще Михаил вспоминал сочувствующий взгляд черных глаз, заботливые руки, касающиеся его, и – трепетный поцелуй, ласковый шепот… Он не совсем спал тогда и слышал все. Он был в смятении, как относиться к происшедшему, но время шло, и папский посланник ни чем не напоминал, что их что-то связывает. Почему? 

Чуть раньше, до того как он сам стал игрушкой в безжалостных руках, юноша, уже имевший опыт в связях с прекрасным полом, с презрением отнесся бы к  пристрастиям монаха-итальянца. Сейчас – ему было с чем сравнивать: он сам дал в руки случайному человеку власть над собой, он чувствовал бедром неоспоримое доказательство вожделения, испытываемого тем, когда они лежали в одной постели. Что он мог бы противопоставить, захоти посланник осуществить свое намерение? 

Только безнадежные мольбы о снисхождении. Он честно и верно назвал причину, замыкавшую уста, надежнее любых угроз и нестерпимого стыда, с которым он почти уже свыкся. 

Обратиться к королю, который не любит делиться тем, что считает своим? Возможно, от папского шпиона тот бы защитил свою игрушку, но от мысли о неизбежном наказании для неосторожной игрушки, Михаила бросало в дрожь. В последний раз он неделю не мог встать с постели, вынужденный одновременно измысливать жалкие оправдания для окружающих, и обмирая от ужаса, хотя тогда, Генрих был просто в скверном расположении духа.

Принц вообще часто «болел», слывя изнеженным капризным созданием.

Так что, заяви падре Винченцо ультиматум, Михаил бы не смог противиться ни одной его прихоти. Уж если это понимал сам юноша, то не мог не понимать и монах. Однако время шло, а новое надругательство так и не имело места. И даже король еще похоже не знал, что его маленькая тайна раскрыта.

Михаил измучился сомнениями и страхом, вспоминая тот злополучный вечер. Осторожное касание губ не вызвало отвращения, наоборот… И не было ни боли, ни омерзения. Так значит, вожделение не всегда несет в себе унижение и оскорбление? Либо же он сам, не менее порочен?

О нет, пороку было не место рядом с этим человеком! Отец Винченцо был из тех, кто потрясает воображение. Он обладал какой-то магнетической силой, заставлявшей ловить каждый его жест. И Михаил изыскивал любые возможности, чтобы издали понаблюдать за ним, стремясь понять, что же произошло между ними… Почему? Почему такой, без сомнения высокий и глубоко духовный человек, тоже подвержен тайному греху и даже находит в нем удовольствие? И какое…

Несколько раз поймав на себе внимательный взгляд бархатных черных глаз, Михаил совсем потерял покой, его мысли и чувства пришли в полное расстройство, и когда король вдруг отбыл на границы, - юноша решился. Он постучал в дверь твердой рукой, определив для себя, что если он способен вытерпеть страсть короля, то вытерпит и все остальное.

- Ваше Высочество? – признаться, Винченцо был невероятно удивлен, когда к нему проводили юного принца, в то время как он сам уже готовился ко сну.

Он замечал направленные на него пристальные взгляды испуганных распахнутых глаз потрясающего оттенка, но не придавал им большого значения.

- Вы позволите войти? – голос юноши дрогнул и замер.

- Конечно! – Винченцо сделал приглашающий жест и отпустил всех слуг, только потом поинтересовавшись мягко. - У вас что-то случилось? Вам плохо?

Михаил испытующе взглянул на него, но тревога не выглядела наигранной, и решимость его окрепла еще больше. Он вздохнул и произнес прямо:

- Я помню ваш поцелуй… И ощутил еще кое-что, - помимо воли взгляд его метнулся к паху стоявшего перед ним монаха. 

Винченцо молчал, заинтересованно ожидая продолжения.

- Я доверился вам, - настаивал принц. - Прошу вас, будьте откровенны и вы!

После минутной заминки, Винченцо поднял голову с обезоруживающей улыбкой:

- Вы были так прекрасны и уязвимы во сне… Я не смог удержаться!

- Вы все еще хотите меня? – напряженно проговорил Михаил. - Тогда сделайте это, пожалуйста!

- Что?! – непонимающе выдохнул Винченцо: такого не ожидал даже он!

- Возьмите меня… так, как хочется вам… - с отчаянной решимостью Михаил потянулся к нему и вдруг неловко прижался к губам.

- Вы не в себе! – Винченцо решительно, но мягко отстранил его, заставляя сесть в кресло к огню. - Простите, но я не верю, что вы пылаете ко мне страстью!

Лицо юноши исказилось страданием, а мужчина уже подносил ему вина, опустившись на колено. Михаил осушил кубок одним махом. Забрав его, Винченцо ласково отвел со лба золотые кудри.

- Почему вы пришли ко мне?

- Я хочу понять…

Он не договорил, но священнику не требовалось продолжения. Он думал: реальным узам, которые сковали не только тело, но и волю юного принца, он может противопоставить лишь не всегда удачный опыт в постели и любви… Но может быть это именно то, что нужно? 

К тому же, почему бы не совместить приятное с полезным! Мальчик весь, целиком, был невероятно хорош собой! Ходячее искушение – волосы как золото самой высшей пробы, глаза цвета морской волны, розовые манящие губы, белая чистая кожа, тонкие резные черты… Северное сияние! Но теплое и нежное…Неодолимое сочетание.

Винченцо привлек юношу к себе за плечи, шепча в ухо:

- Готовы ли вы, доверится мне полностью, безоглядно и безоговорочно?

Михаила начала бить нервная дрожь, он едва смог выдавить:

- Да…

Ладонь Винченцо легла ему на затылок, пальцы медленно вошли в волосы:

- Я не причиню вам зла…

Когда он резко поднялся, Михаил едва не упал, проводив потерянным взглядом уходящего священнослужителя. Молодой человек осел в кресле, покорно ожидая продолжения. Он слышал, как монах распорядился о чем-то, и вскоре Винченцо вернулся, сам внося поднос с вином и легкими закусками.

- Это еще пригодится сегодня.

Винченцо снова вышел, на этот раз в спальню и гардеробную, прежде чем вести туда Михаила. Возвращаясь, он на миг задержался на пороге: поникшая золотоволосая голова, опущенные плечи, безвольно упавшие руки, бледность, - юноша походил на мученика, готовящегося к очередной пытке и тщетно старающегося собрать в себе остатки мужества и выдержки. Душераздирающее зрелище…

Это не правильно! 

Винченцо приблизился бесшумно и опустился на колени перед креслом, приподнимая одну ногу принца, чтобы было удобнее снять туфли. Юноша вздрогнул и выпрямился, открывая глаза. 

- Вы боитесь… Меня… Того, что я могу сделать… - пока одна рука священника скользила по ноге Михаила к колену, вторая ласково коснулась щеки. - Но только потому, что вы не знаете, что значит настоящая страсть плоти.

- Вы – знаете. Я – верю вам! – твердо ответил юный принц после того, как до его губ дотронулись подушечки смуглых прохладных пальцев: почти так же, как делал он сам, вспоминая случайный поцелуй.

- Я горд вашим доверием, - черные глаза завораживающе смотрели в зеленые, а руки уже распускали пояс.

Михаил не противился, наоборот, помогая разоблачить себя полностью. После того, как была снята рубашка, Винченцо с тихим стоном отвернулся на мгновение, как будто ему было больно видеть многочисленные отметины, оставленные на теле юноши любовником-садистом. Щеки принца окрасил румянец стыда.

Винченцо поднял его и почти на руках, - ноги не слушались юношу, - отнес на постель, где аккуратно снял с него последние детали одежды. Ненадолго он отстранился, любуясь обнаженным телом.

- Вы прекрасны, Ваше Высочество! – совершенно искренне признал отец Винченцо. - Вы достойны только любви и обожания!

Прислушиваясь к ладоням, путешествующим по его коже, вдруг ставшей такой чувствительной, Михаил улыбнулся словам мужчины, согласившегося стать его наставником в эротической науке.

- И вожделения, - неожиданно добавил он.

- Желания! – поправил его Винченцо. - Обладать, и – дарить наслаждение…

Он потянулся к заранее приготовленной стопке и извлек из нее платок.

- Зачем это? – в тоне юноши вдруг проснулась паника, когда монах стал завязывать ему глаза.

- Шшш… Вы обещали довериться мне! – проговорил на ушко священник, - Успокойтесь… Я никогда не смог бы причинить вам боль!

 Уложив молодого принца на простыни, Винченцо окончательно успокоил его поцелуем: таким же как и тот, первый, который не могли забыть оба, - почти воздушным… Лишь легкое касание губ, пробующих другие на вкус, язык обводит контур и – намекает на нечто большее, обещанием тайны…

Михаил замирает, а следующее, что он чувствует – прикосновение шелка. Его запястья крепко обхватывают широкие полосы материи, - толи шарф, толи кушак. Прежде, чем он успевает опомниться, его руки уже разведены и привязаны к столбикам кровати. Не туго: ровно настолько, чтобы лишить его возможности сопротивляться. Следом приходит очередь ног: видимо шелк уже закончился, но прежде, чем затянуть на щиколотках шнур, их оборачивают свернутыми платками. 

Ощущения – необыкновенные: он почти свободен, - почти может свести колени, и руки даже не скажешь, что связаны; повязки не только не давят, но тонкая гладкая ткань ласкает поврежденную предшественником монаха кожу… И при этом Михаил абсолютно беспомощен. 

Он лежит тихо, слегка прикусив губу, и слушает: пальцы любовника не исследуют его тело – о, нет! Они, оказывается, прекрасно знают все уязвимые места! Даже те, о которых он не знал сам… Мягкие, упругие губы отмечают мочку, слегка прикусывая ее зубами, и спускаются по шее ниже, залечивая поцелуями рубцы, царапины и ожоги. А ладонь тем временем ласкает внутреннюю сторону бедер, промежность и низ живота… 

Михаил дышит совсем часто, прикосновения мужчины обжигают его, заставляя содрогаться всем телом. Страха больше нет, есть только восторг – он и не знал, что может быть так хорошо. По полуоткрытым губам то и дело пробегает язычок. Пальцы Винченцо наконец сжимают поднявшийся член юноши, и ответом становится жалобный стон. Михаил беспомощно кусает губы и это выглядит так соблазнительно, что поцелуй следует немедленно: уже совсем другой – твердые губы действуют требовательно, язык проникает вглубь: Михаил не может не отвечать… И не хочет. Он опять подчиняется чужой воле, но насколько же это приятно! Он готов умолять о продолжении, но Винченцо и не собирается останавливаться: он отстраняется только для того, что бы быстро раздеться самому. 

Ласки становятся все настойчивее, и Михаил уже близок к безумию. Он бесстыдно извивается в шелковых путах… Он готов просить о милости, но не знает о какой, и в это время рот любовника добирается до низа и медленно вбирает в себя не только головку, но и весь напряженный член юноши. Михаил выгибается с криком, потрясенный необычными ощущениями:

- Свя-той… о-тец!!!

С тихим смешком мужчина выпускает захваченный в сладкий плен орган на свободу, что бы снова подняться, зализывая ранки на соске.

Всхлип…

А Винченцо продолжает изощренную пытку, чередуя руки и губы, растягивая игру как можно дольше, держа свою жертву на самой грани чувственного экстаза. Он поднимается над юношей, и быстро мазнув смоченным в масле пальцем между своих ягодиц, опускается на него, принимая в себя подрагивающий член. Монах уже давно возбужден сам, и входящая в его жаждущее отверстие упругая плоть отзывается сладострастным трепетом в каждой клеточке: как же давно у него никого не было! Но в отличие от любовника, он еще владеет собой, и двигается плавно и очень медленно, лаская его яички и поглаживая живот. Михаил мечется под ним с хриплыми стонами, голова юноши мотается из стороны в сторону, а пальцы судорожно комкают простыни. Его сотрясают конвульсии, и горячее семя начинает безостановочно выплескиваться внутрь оседлавшего его «всадника». Винченцо успевает наклониться и вобрать в себя не только это, но и крик восторга. Отзвуком становится его собственный негромкий стон, когда его семя орошает живот юноши…

***

Алессандро добрался до дома только к вечеру и в таком состоянии, что можно было уверенностью утверждать: не только у шпионов не возникнет никаких сомнений относительно одержимости Делла-Конти своим любовником, но о них скоро пойдут легенды! Мало того, что Сандро едва выполз из спальни, так еще и покраснел, как монашка при виде ландскнехтов, когда прощаясь, приложился поцелуем к тонким аристократическим пальцам вместо пастырского перстня.

Тем лучше! В их связи не было ничего удивительного: Алессандро молод, хорош собой, да и Винченцо в состоянии увлечь и женщину, и мужчину. И даже политически их близость вполне оправдана: Делла-Конти играет за сильную партию, а если назначение его главой коллегии не сорвется, - станет одной из первых скрипок. Род Орсино так же богат и влиятелен, иметь их во врагах – себе дороже. Возможно, Винченцо и необходимо блюсти чистоту репутации хотя бы внешне, а отец и дядья Сандро не слишком одобряют однополые увлечения, но и у них, как и у курии, не должно возникнуть вопросов, а просчитав выгоду – оно и вовсе будет расценено как достижение.

На фоне всех этих соображений, что значит влюбленный мальчишка из бог весть какой дали, неизвестно кто и без гроша в кармане? Не более чем досадное недоразумение!

Умом Сандро понимал, что чем меньше значения станут придавать Михаэлю, тем безопаснее для него, но сердце заходилось от тревоги. Он весь извелся, мучая себя картинами, в каких условиях сейчас может находиться юноша, возможно, он ранен, возможно, серьезно, и что с ним могут делать. Слухи, которые давно ходили о Делла-Ровере отнюдь не обнадеживали!

Спокойствие Винченцо, в то время как он сам не находил себе места, выглядело просто оскорбительным. Алессандро не доверял ему ни на йоту, и по большому счету до сих пор не знал, как относится к тому, что тот сотворил с ним в постели, но именно от этого человека в первую очередь зависело спасение его друга.

- Вы вовремя. Я как раз собираюсь нанести визит Его Преосвященству Делла-Ровере, - деловито сообщил священник, когда Сандро проводили к нему в кабинет на следующий день. - Не следует заставлять кардинала ждать слишком долго, иначе он может прислать уже не волосы…

У Сандро закружилась голова, и он сел, не дожидаясь разрешения. Мужчина кивнул, подтверждая, что это не дурная шутка.

- Дождитесь меня здесь.

Алессандро смог лишь кивнуть в ответ, не сомневаясь, что несколько часов ожидания обернутся для него худшим адом, чем предшествующие дни.

- Надеюсь, что ждать вам придется не зря. Я невосприимчив к некоторым ядам, но толченое стекло в бокале тоже довольно неприятная вещь, - Винченцо вдруг усмехнулся с толикой грусти, и Сандро невольно вздрогнул.

О таком развитии событий он не думал. Он без колебаний обменял бы жизнь Делла-Конти на жизнь друга, но что тогда стало бы с Михаэлем, когда тот узнал бы? И что если юноши уже нет в живых…

Перед тем как уйти, Винченцо вдруг привлек молодого человека к себе, целуя и слегка покусывая приоткрывшийся от удивления рот, перебирая его уложенные волосы, прижимая к себе так, что можно было услышать стук сердца… Против воли, ягодицы и низ живота Сандро конвульсивно сжались, он не понял каким образом спустившиеся ниже губы уже целуют обнаженную кожу груди, и снова – не оттолкнул, наоборот наклоняясь к любовнику, зарываясь лицом и пальцами в его волосы, шею, жаждая прикосновения к смуглой коже под пахнущей воском сутаной.

- Хорошо, - признал Винченцо, отстраняясь так же внезапно.

Алессандро проводил удаляющуюся фигуру взглядом, полным бессильной ненависти. Господь, а еще вернее, Дьявол, за что вы послали на его пути этого человека, в присутствии которого он превращается в похотливую девку, готовую раздвинуть ноги по одному жесту! Он сунул руку под одежду и в несколько резких движений закончил прерванное, вытеревшись платком.

***

Отец Винченцо так же размышлял по дороге о своем внезапном любовнике. Алессандро Орсино слишком горяч, чтобы притворяться долго, и не настолько наивен, чтобы ввязываться в интриги, рискуя жизнью того, кто ему дорог… А Михаэль ему действительно дорог! В который раз в Винченцо поднялось безмерное раздражение: если Орсино так любит мальчика, почему не увез раньше? Почему позволял болтаться по улицам? И еще смеет упрекать его!

А зная Джироламо Делла-Ровере, скорее всего даже развлечения короля Генриха, которые едва не довели Михаила до самого настоящего помешательства, покажутся невинной шуткой по сравнению с этими днями.

Винченцо позволил себе всего один досадливый вздох, и на плиты патио роскошного кардинальского палаццо ступил немного надменный, немного насмешливый, с уверенно невозмутимым взглядом человека, знающего намного больше, чем он говорит, и немного больше, чем все предполагают, - монсиньор Делла-Конти.

Кардинал любезно поднялся ему навстречу. Это был грузный, среднего роста и уже далеко не молодой мужчина, с неприятным взглядом маленьких глазок, редкими сальными прядями и обильно унизанными перстнями грубыми пальцами.

Короткий поклон, - и судя по тому, как дрогнули мясистые ноздри, Винченцо понял, что его расчет оказался верным: трудно было не ощутить несвойственный ему аромат дорогих изысканных духов, смешанный с едва уловимым запахом молодого разгоряченного мужчины. Да, я только что был с любовником, - Делла-Конти едва подавил улыбку, удобно устраиваясь в кресле.

Оба собеседника не торопились называть свои цели, сыпать угрозами и предупреждениями, хотя даже обозначение «враги» мало к ним подходило, будучи слишком слабым. Вежливая беседа неторопливо текла от общих новостей, последних слухов, политики к интересующему обоих вопросу – неотвратимому назначению отца Винченцо главой конгрегации по внешним связям, должным последовать за его рукоположением в сан. Собственно оба знали, что бумаги уже подписаны и дело лишь в хиротонии, должной состояться вскорости. Но было бы странным, если бы Делла-Ровере не попытался переиграть противника даже в последний момент и любым способом.

Отец Винченцо выслушал его самым внимательным образом, после чего так же вежливо, как и до того, сообщил:

- Доводы Вашего Преосвященства безусловно заслуживают внимания, но боюсь, я не могу себе позволить с ними согласится.

- Мне искренне жаль, что мы с вами не смогли достичь согласия, - кардинал Джироламо с притворным сожалением покачал головой. - Вы слишком упрямы, отец Винченцо. В таком случае, вам не следует соглашаться на этот пост!

Дальнейшее развитие событий было предсказуемым, и Делла-Ровере действительно не удалось удивить своего противника. Несколько скучающее выражение лица молодого мужчины не изменилось, даже когда в залу введи предмет торга, на который ему предлагалось обменять свой высокий пост.

При виде возлюбленного, глаза Михаэля засияли безумной надеждой и счастьем: он здесь, он пришел за ним, и конечно же теперь все будет хорошо!! Он рванулся из рук своих охранников, но ноги подкосились, и  юноша дрожа, рухнул на колени.

То, что он услышал затем – разом выбило только что обретенную почву из-под ног, лишило его последних сил, и он так и остался стоять, не сводя потерянного, потрясенного взгляда со священника.