Аннотация
Хочу представить вам детектив, стилизованный под английский. Его действие происходит в викторианской Англии. Комиссару Скотланд-Ярда предстоит поймать нового Джека-потрошителя и найти свою любовь.


========== Глава 1 ==========

Впервые я увидел Майло дождливым лондонским утром на площади, в толпе зевак. Он выглядел как экзотическая орхидея, выросшая среди репейника. Даже потрепанное красное платье с жестким корсетом не делало его похожим на остальных молодых проституток, коих во множестве наблюдалось на Уайтчепел. В его движениях отсутствовала жеманность и манерность, а в черных, как смоль, глазах застыла печаль. С его длинных вьющихся волос на оголенные плечи струились холодные капли дождя, но он не обращал на них внимания. Он смотрел на мост не с любопытством, как другие, а с тоской и страхом.
 Если быть честным, тогда мне было не до мальчика-проститута. Мой помощник не просто так разбудил меня в столь ранний час, я был вынужден выбраться из теплой сухой кровати и выйти в мокрое и пронизанное ледяным ветром утро.
– Кто обнаружил труп? – спросил я у инспектора.
– Торговец рыбой, сэр, – ответил тот. – Он как раз пришел к реке, чтобы проверить улов, а там такое, – мужчина передернул плечами, то ли от промозглого ветра, то ли от воспоминаний об увиденном. 
Я раскрыл над головой зонт и спустился по металлическим ступеням кэба, тяжело опираясь на трость. Оказалось, что идти совсем недалеко. Мы пересекли площадь, где констебль пытался разогнать толпу, и спустились под мост к реке.
– Ничего не видно, – сказал я, пытаясь разглядеть труп среди гор мусора.
– Давайте отойдем чуть назад. Вы сами всё увидите, – посоветовал инспектор, отводя меня в сторону.
Мы снова поднялись к основанию моста, и я взглянул вниз. Труп лежал на берегу реки, в неестественной и какой-то странной позе.
– Он похож на личинку мухи. Не находите? – Джонсон снова поежился. – Странная фантазия у нашего Джека-Потрошителя.
– Почему вы его так назвали, Джонсон? – посмотрел я на помощника.
– Убитый был проституткой, – сообщил Джонсон, – работал, как и многие тут, на Уайтчепел. Его имя Баламара Пхак. Кличка – Гита. Его тело искромсали в клочья и туго завернули в тряпки. Замечу, сэр, тряпки были заранее нарезаны на длинные лоскуты.
– Откуда этот запах? – спросил я, принюхиваясь. Ветер донес до меня тяжелый запах горящего мусора.
– Недалеко от места, где найден труп, ночевала компания нищих. Видимо, это они разожгли костер, – объяснил помощник. – Огонь от дождя потух, но мусор еще дымится.
– Опросите их, – распорядился я, – возможно, кто-то видел нашего убийцу, – я поспешил обратно в кэб. – Да, Джонсон, отправьте труп медикам. Пусть осмотрят его. Может, на теле будут следы борьбы. И пришлите ко мне свидетелей. Этого рыботорговца и…  кто там опознал труп?
– Майло, – ответил помощник, помогая мне подняться в экипаж. – Я пришлю к вам их обоих, сэр.
Я снова бросил взгляд на толпу зевак, но красного платья среди них уже не было.
В работе комиссара есть множество плюсов. Нет необходимости рыться в мусоре, чтобы найти улики. Нет утомительных погонь и преследований. Нет долгих и скучных засад. Всю грязную работу я могу поручить своим помощникам – инспекторам, сержантам или констеблям. Хотя… сказать по правде, я иногда скучаю по былым временам. Если бы я не показал себя несколько лет назад в громком деле о терактах, связанных с членами «Ирландского республиканского братства», то так и остался бы простым инспектором Скотланд-Ярда.
– В контору, Джон! – крикнул я своему слуге и тот, хлестнув лошадь, повез меня по грязным и мокрым от дождя улицам Лондона.
День проходил лениво и скучно. Он был таким же унылым, как погода за окном. Этот нескончаемый серый дождь, низкое хмурое небо и завывание ветра приводили в отчаяние. Моя, и без того усталая и измученная, душа хотела чего-то светлого и яркого. Я недовольно посматривал на часы, но они упорно застряли на двух часах пополудни.
– Господин комиссар, – в кабинет вошел пожилой инспектор, – пришли результаты вскрытия. Изволите ознакомиться?
– Да, Смит, – кивнул я ему, – положите документы на стол. И распорядитесь, чтобы принесли чая. И покрепче!
Дело, которым я вынужден был сегодня заниматься, не сулило ничего хорошего. Каждый день, а вернее, каждую ночь в городе находили  трупы проституток. Но тут работал маньяк. После деяний так и не найденного Джека-Потрошителя появилась куча его последователей и подражателей. Каждое новое необычное убийство вызывало панику и смуту среди жителей города. Я мог бы поручить это дело любому инспектору, но был уверен, что в любом случае слухи дойдут до королевы и она призовет нас к ответу. Все в Скотланд-Ярде помнят как полетели головы с легкой руки Потрошителя.
В документах о вскрытии ничего интересного не оказалось. Куча медицинских терминов, объясняющих, как и под каким углом были нанесены раны. Несколько ссадин, которые жертва, возможно, получила ещё при жизни, но не факт, что их нанес убийца. Ещё, по трупному окоченению медиками было определено точное время смерти – около четырех часов утра.
– Джонсон, – я выглянул из кабинета и окликнул своего помощника, – в котором часу труп обнаружил торговец?
– В половине пятого утра, сэр, – ответил мне Джонсон. – Он сейчас дает показания Нейтону. Потом проводить его к вам?
– Обязательно, – кивнул я и вернулся на свое место.
Там меня уже ждал стакан крепкого янтарного чая. Я взялся за горячую ручку железного подстаканника и с удовольствием вдохнул терпкий, чуть горьковатый аромат. Сделав большой глоток, я сразу почувствовал прилив энергии. Дождь за окном прекратился, и сквозь низкие густые облака начали пробиваться скупые солнечные лучи.
– Господин комиссар, – в двери показалась лысеющая голова Джонсона, – тут пришел Майло Стрип, – сообщил он. – Прикажете, чтобы подождал?
– Кто такой? – поинтересовался я.
– Проститут, который опознал погибшего, – ответил Джонсон.
– Пусть заходит, – кивнул я, отставив стакан.
Я не сразу узнал в стройном юноше, одетом в старенький, но чистый камзол поверх серовато-белой рубашки, утреннего проститута в красном. Его длинные вьющиеся волосы были убраны в хвост и спрятаны под помятую шляпу.
– Головной убор сними, – прикрикнул на юношу Джонсон. Тот стащил с головы шляпу и сделал шаг в кабинет.

========== Глава 2 ==========

– Ты хорошо знал Гиту? – спросил я у стоящего напротив меня юноши.
– Нет, сэр, – коротко ответил он, не поднимая глаз.
– Но вы ведь работали вместе на улицах, – продолжил я расспрашивать, с интересом наблюдая за ним.
– Я работаю в борделе госпожи Магдалины, – ответил юноша и на секунду обжег меня взглядом черных глаз, – а Гита работал  на улице.
– Тогда как вы познакомились? – не унимался я и строго добавил: – Сядь на стул и отвечай!
Майло испуганно вздрогнул и, пройдя к стулу, сел на его край.
– Иногда бывает мало клиентов, – ответил мне юноша, теребя в руках шляпу, – тогда госпожа Магдалина велит нам идти искать желающих на улице.
– Ты общался с Гитой? Или, может, вы были дружны, и делились секретами? – продолжил я допрос.
– Смеетесь? – Майло посмотрел на меня и горько ухмыльнулся. – На улице могут увести клиента из-под носа. Могут наговорить про тебя гадостей. Могут просто облить помоями, чтобы не подошел ни один мужчина. Там нет дружбы и быть не может.
– Тогда, может, ты слышал что-то о клиентах Гиты от кого-то другого? – продолжил я, ловя себя на мысли, что хочу увидеть его улыбку.
– Он иногда общался  с Мартой, – кивнул мне Майло. – Она торгует табаком на рынке. Иногда она пускала Гиту днем спать в подвал, где живет сама. 
– Джонсон! – крикнул я в приоткрытую дверь. В ней тут же появилось лицо моего помощника. – Пусть приведут Марту, торговку табаком с рыночной площади. Да, и пусть этот рыбак, что нашел труп, ждет. Я скоро освобожусь.
Дверь за Джонсоном закрылась, и я снова обернулся к Майло. По его испуганному взгляду я сразу понял, что, пока я общался с помощником, он разглядывал меня. На секунду у меня мелькнула мысль, что он разглядел мою суть и признал во мне своего потенциального клиента, но увидев, как потемнели его смуглые щеки, я понял, что ему просто неловко.
– А почему Гита работал на улице, а не в борделе? – задал я вопрос Майло. – Или он был не очень хорош для этого?
– Гита сам  не хотел  работать в борделе, – покачал головой Майло. – Госпожа Магдалина отбирает у нас все, что мы зарабатываем. А на улице ты сам себе хозяин, и можно припрятать несколько пенни, а потом купить себе конфет. 
– Но на улице работать опасно, – возразил я юноше, – там тебя могут побить или обидеть.
– Думаете, стены борделя могут защитить от побоев? – грустно усмехнулся Майло, и в его глазах я снова увидел вселенскую печаль.
Мне не хотелось его отпускать. Майло можно было разглядывать бесконечно, как книжку с чудесными картинками. Смуглая кожа, полные губы, тонкий нос,  шоколадные вьющиеся волосы. Все это придавало лицу Майло какие-то утонченность и изящество, не свойственные простолюдину.
– Хорошо, Майло, – кивнул я, – можешь идти. Если ты мне понадобишься, я пришлю за тобой констебля.
– Пожалуйста, сэр, – Майло сжал руки на груди, – пришлите лучше просто посыльного. Госпожа Магдалина не любит полицейских.
Мой интерес к этому мальчику имел предысторию. Впервые прелести мужеложства я вкусил в закрытом мужском пансионе, где учился до своего совершеннолетия. Мальчики часто играли друг с другом, и делали это для того, чтобы сбросить сексуальное напряжение. Мужеложство каралось физическими наказаниями, но молодость требовала разрядки, и ночами в спальнях часто слышались прерывистое дыхание и сладкие стоны.
Кристофер был моим близким другом, и мы часто убегали на берег реки, где, спрятавшись в кустах, наслаждались друг другом. Только для нас это была не игра. Мы были страстно влюблены, и эта любовь делала нас еще ближе
После окончания пансиона жизнь развела нас на долгие десять лет. Наши дороги снова пересеклись в смутное время. Очередная война застала нас на самой линии фронта. Кристофер работал врачом в походном военном госпитале, а я командовал небольшим отрядом в звании младшего лейтенанта. Несмотря на трудности военного времени и невыносимый зной, наша любовь с Кристофером вспыхнула с новой силой. Но ей не суждено было быть долгой.
Кристофер погиб, прикрыв собой раненого солдата, которого оперировал, когда в палатку попал снаряд. И этим раненым солдатом был я…
Майло ушел, и мой интерес к делу сразу пропал. Я нехотя опросил торговца рыбой, нашедшего труп, но тот никого не видел в столь ранний час. После него в кабинет завели пухлую наглую девицу в старом залатанном сером пальто и красных ботиках на каблуке. Особа грязно ругалась и пыталась лягнуть полицейского, который ее волок.
– Чтоб у тебя яйца опухли! Чтоб тебе не дала самая уродливая  потаскуха! Чтоб твои дети были…
– Так! – прикрикнул я, встав со стула и хлопнув рукой по столу. – Не смей браниться в моем кабинете!  
– Ой… – девица, наконец, обратила на меня внимание и улыбнулась, показав мне ряд полусгнивших зубов, – господин хороший! Ну как не ругаться на этого сына борова и коровы? У меня сейчас ведь самая торговля! Народа на площади много, стало быть, выручка должна быть хорошая.
– Сядь, – рявкнул на нее я, – и назови мне свое имя!
– Марта я, – девица села на стул, нагло раздвинув ноги так, что я увидел грязно-серые панталоны, – Марта Барнз. Торгую табаком на рыночной площади. Ну, иногда приторговываю собой, если кто заинтересуется, – девица облизнула языком сухие губы и подмигнула мне.
– Расскажи, о чем с тобой болтал Гита? – не обращая внимания на ее заигрывания, спросил я.
– Бедный мальчик, – настроение Марты быстро сменилось, как и выражение лица. Оно сморщилось и стало похоже на старушечье. Женщина достала из кармана пальто грязный носовой платок и начала вытирать невидимые слезы со щек. – Он  так хотел  пожить красиво, – всхлипывала Марта. – У него было не так много клиентов. В основном все залетные. Но в последнее время, как он мне рассказывал, появился один постоянный. Гита его называл  принцем и говорил, что он обещал увезти его в свой замок.
– А ты его видела? – спросил я у Марты.
– Ха! – неожиданно громко рассмеялась торговка. – Как можно увидеть то, чего нет? Любая проститутка с Уайтчепел мечтает встретить принца. Только где ж столько принцев-то найти? А, господин хороший? 
– Так ты думаешь, что не было никакого принца? – покачал я головой. – А что говорят на площади? Кто убил несчастную Гиту?
– Да разное говорят, – равнодушно пожала плечами Марта. – Скорее всего, его снял какой-то больной ублюдок и нарезал, как колбасу. Мало, что ли, извращенцев? Это вы тут у себя живете и не боитесь ничего. Они ведь не ходят по вашим дорогим клубам. Не кушают по утрам тосты с маслом. Вам они не страшны. А вы выйдите ночью на Уайтчепел и пройдитесь по темным улочкам. Да у нас там через одного насильник, маньяк или убийца. И смерть Гиты не последняя. Помяните мое слово!

========== Глава 3 ==========

Я не заметил, как хмурый день сменился таким же хмурым вечером, и вот уже на улице зажглись огни ночных фонарей.
– Я могу быть свободен, сэр? – ко мне в кабинет заглянул секретарь.
– Конечно, Нельсон, – кивнул ему я, глядя поверх очков.
– А вы, сэр? – спросил меня Нельсон, посмотрев на настенные часы, – уже поздно.
– Еще немного поработаю, – и я  снова уткнулся в бумаги, показывая, что разговор закончен.
Новое помещение Скотланд-Ярда еще пахло краской. За окном был слышен плеск неторопливых вод Темзы и крики зазывал, приглашающих посетителей в пабы и рестораны. Я любил это время суток. Голоса в коридорах стихали. Не было слышно возмущенных криков свидетелей, мелких преступников и мошенников.  Оставался только тихий шелест бумаг у меня в руках и потрескивание настольной лампы. 
Я любил свою работу и относился к ней трепетно, как к дорогой любовнице. Вторым сильным чувством, обуревавшим меня, был страх. Страх очередной одинокой и бессонной ночи. Я перестал спать со времен госпиталя, после того, как потерял ногу. Точную причину моей бессонницы врачи определить не смогли. Она была следствием психологической травмы, как заверили меня доктора. Но от болезней души лекарств пока не изобрели.
Время неуклонно приближалось к полуночи и, когда в моих глазах стало мутнеть, я понял, что пора ехать домой. Неторопливо надев пальто и шляпу, попрощавшись с дежурным констеблем, я раскрыл зонт и шагнул в сторону экипажа, который ждал меня в нескольких метрах от лестницы.
– Куда прикажете, господин Донован? – спросил слуга.
– Домой, Джон! – махнул я рукой, забираясь внутрь экипажа.
– Как скажете, – пожал плечами Джон и свистнул хлыстом в воздухе.
Я смотрел на проползающие мимо темные улочки Лондона, на мокрые камни мостовой, на тусклый свет фонарей и думал о мальчике, стоящем ночью на улице и ждущем своего принца. Удивительно, как люди, живущие в таких ужасных условиях, могут мечтать? Каким образом в их душе остается надежда на чудо? Чудес не бывает! Я это точно знаю! В жизни имеет место быть только череда удач и неудач. Лично я верю именно в это! 
Джон знал, что я никогда не тороплюсь домой и после работы люблю вот так сидеть в экипаже и, глядя по сторонам, размышлять. Поэтому, несмотря на то, что путь до особняка занимал от силы минут тридцать, за счет нескольких лишних кругов мы добирались до дома за час.
– Что нового, Таонго? – спросил я у слуги, пока он помогал мне снять пальто.
– Днем посыльный передал вам письмо, – ответил тот.
– Что в нем? – я снял шляпу и ловко забросил ее на рога вешалки.
– Завтра вас ждут на приеме в доме министра, – ответил мне Таонго.
– Напиши от моего имени, что непременно буду и отправь утром с посыльным, – кивнул я.
Таонго был для меня не просто слугой. После войны я долго путешествовал, и так случилось, что на одном из кораблей американской торговой компании я спас от смерти чернокожего юнгу, которого хотели вздернуть на рее за воровство. Пользуясь дедуктивным методом и хорошим слухом, я  нашел настоящего вора и тем самым спас мальчику жизнь. Я выкупил его у капитана, привез с собой в Лондон и дал ему вполне приличное образование. Так я получил преданного слугу и настоящего друга. 
– Я сделал вам чай из трав, – сказал Таонго, занося в мою комнату поднос с чашкой. – Аптекарь сказал, что это лучшее снадобье от бессонницы. 
– Ты же знаешь, что мне это не поможет, – я отодвинул от себя чашку с травяным настоем.
– Вы уже третью ночь не спите, – вздохнул Таонго, – плохо это все, господин, – продолжал он, качая головой, – пейте чай!
Я упал навзничь на мягкую постель и сладко потянулся.
– Съезди в «Тьму и Свет» и привези Амалию, – ответил я, еще дальше отодвигая от себя поднос. – Если она будет занята, то пусть пришлют Салли.
– Слушаюсь, господин, – снова вздохнул Таонго и вышел из комнаты.
Вот уже пятнадцать лет я могу уснуть лишь в двух случаях: приняв дозу опия или после любовных утех. «Тьма и Свет» был элитным заведением, где имелись проститутки на любой вкус. Даже на такой изысканный, как у меня. В этом доме никто не спрашивал тебя о твоем положении в обществе и имени. Непомерно высокие цены на предлагаемый «товар» заставляли хозяев дома терпимости закрывать глаза на многие вещи. Девочки и мальчики приезжали по первому требованию клиента, как правило, даже не догадываясь кого обслуживают.
Через полчаса дверь в мою спальню открылась, и на пороге появилась хрупкая фигурка в нежно-голубом платье.
– Ты хотел меня видеть, Лорри? – улыбнулась мне девушка.
– Амалия… – приветствовал ее я, не поднимаясь с кровати.
– Ты по мне соскучился? – игриво подмигнула она.
– Конечно, крошка, – я приподнялся с высоких подушек и похлопал рукой по перине, предлагая гостье сесть.
Она прошла по мягкому ковру, потом, изящно изогнувшись, расстегнула боты и, скинув их, прыгнула ко мне на кровать.
– Где мои персики? – капризно сморщила она курносый носик.
– Я все помню, дорогая, – я показал рукой на большой поднос с фруктами на столике.
– О! Коньяк! Я так люблю коньяк! – радостно захлопала в ладоши Амалия и, быстро чмокнув меня в щеку, потянулась к столу.
Через полчаса голос Амалии стал немного ниже, а через расстегнутый корсет я мог увидеть гладкую мужскую грудь.  Ее парик сполз набок, и на виске проглядывали короткие черные волосы.
– Скажи мне, детка, – продолжил я разговор, кладя в приоткрытый рот Амалии янтарную виноградинку, – о чем ты мечтаешь?
– Я? – Амалия села на край кровати и, свесив ноги, стала болтать ими, как ребенок. – Хочу купить шубку. Из белой лисицы. Я видела такую в одном дорогом магазине.
– Нет, – засмеялся я, – я не о вещах тебя спрашиваю. Ты бы хотела встретить принца?
– Какого принца? Настоящего? – удивленно вскинула тонкие брови Амалия.
– Нет, конечно, – засмеялся я, – это аллегория. Я говорю тебе о настоящей любви. Вот представь, – я подсел к ней ближе и обнял за плечи, – встречаешь ты мужчину своей мечты, он влюбляется в тебя и увозит из этого города в свое богатое поместье. А? Как тебе?
– Хм… – Амалия пожала плечами, – а потом об этом кто-то узнает и меня с этим принцем отправят на каторжные работы за непристойное поведение, – Амалия сделала глоток коньяка и, быстро оседлав мои бедра, прошептала мне на ухо. – Лучше я буду мечтать  о шубке.

========== Глава 4 ==========

Проснулся я ближе к обеду, в прекрасном расположении духа. Пришедший на мой звонок Таонго распахнул тяжелые гардины, и в глаза ударил яркий солнечный свет.
– Сара ругается на вас, сэр, – сказал он, застегивая на моей ноге ремни деревянного протеза, – вы проспали завтрак. Поэтому не советую заходить на кухню.
– Ты тоже сердишься на меня? – спросил я, скидывая ногу с протезом на пол.
– За что, господин? – удивился Таонго, помогая мне подняться с кровати.
– За то, что меня вчера посещала Амалия? – улыбнулся ему я.
– Я рад за вас, господин, – кивнул Таонго, – сегодня вы спали. Для меня большое счастье, когда вы спите. Да, и я отправил письмо министру, как вы просили.
– Спасибо, – кивнул я слуге и направился в ванную комнату.
Быстро умывшись, перекусив принесенными моим верным Таонго горячими тостами с маслом и запив их горячим шоколадом, я быстро оделся и, прихватив в коридоре трость, вышел на залитую солнцем улицу.
Как удивительно меняется город в солнечном свете. Вчера он был похож на кровожадное чудовище с блестящей чешуей крыш. А сегодня он больше напоминает доброго великана, с редкой порослью из кустов и деревьев вместо волос.
Я  неторопливо шагал по скверу, вдыхая влажный и теплый воздух, наслаждаясь пением птиц и любуясь радужными отблесками капель на листьях деревьев.
Перейдя улицу, я заглянул к пекарю и купил для Сары ее любимых пирожных. Сара прислуживала мне уже десять лет. Несмотря на ее суровый характер, она была прекрасной кухаркой и очень любила меня.
Я уже направлялся обратно в сквер, когда мое внимание привлекла яркая вывеска. Название гласило – «Сладкий рай». Вывеской служил гипсовый муляж огромной конфеты, раскрашенный глянцевой краской.
В магазинчике ко мне тут же подбежали два молодых продавца и начали наперебой предлагать всевозможные сладости.
– Возьмите мягкий фруктовый щербет, –  говорил один, – нашему хозяину его присылает из Турции сам султан Ибн Халли.
– Попробуйте вот эти тянучки, – вторил ему другой, – они сделаны из настоящего молока с добавлением лесных орехов.
– Или, может, вы хотите сосательной карамели? – снова вступил первый.
– Эй вы, прохвосты! – гаркнул на них тучный мужчина с длинными черными усами, переходящими в бакенбарды, – неужели вы не видите, какой гость к нам пожаловал? Это очень богатый господин, и ему неинтересны ваши дешевые щербеты и карамель. Он явно хочет купить даме трюфелей! – хозяин магазина выставил на прилавок плоскую цветастую коробочку, украшенную сверху красной лентой. – Настоящие трюфели, сделанные в Париже из нежнейшего шоколада!
– Пожалуй, их я и возьму, – улыбнулся я, – доставьте эту коробку по нужному мне адресу.
– О-о-о!!! – пропел толстяк. – Как говорят французы: «Шерше ля фам!»
– Не совсем, – усмехнулся я.
– Джошуа! Где ты, бездельник! – крикнул хозяин, и на его окрик из-под прилавка высунулась рыжая всклокоченная голова. – Ирландский чертенок! – толстяк отвесил своему работнику подзатыльник. – Отнеси коробку туда, куда скажет этот господин! И смотри, потом не сверни на ярмарку! А то я тебя выдеру!
Рыжий мальчишка лет двенадцати, с хитрой физиономией, усыпанной веснушками, подбежал ко мне и сразу протянул руку.
– Отнесешь это на Уайтчепел, дом сорок пять. Спросишь там Майло и передашь ему, – сказал я тихо.
Мальчик нахмурился и молча посмотрел на пенни, который я положил ему в руку. Я порылся в кармане и достал оттуда еще одну, более крупную монету. Рыжий чертенок улыбнулся, подмигнул мне и со всех ног рванул на улицу, зажав коробку с конфетами под мышкой.
Я сам не знаю, по какой причине совершил этот безрассудный поступок. Возможно, причиной ему было прекрасное настроение, посетившее меня этим солнечным днем. Или просто захотелось побаловать этого  странного мальчика с грустными черными глазами, которого я случайно встретил вчера.
– Свежие новости! Джек-потрошитель вернулся! Читайте журналистское расследование Дугласа Оуэна! Покупайте свежий номер «Таймс»! – охрипшим голосом кричал мальчик с тяжелой сумкой, набитой газетами.
– Эй! – окликнул его я и, сунув в руку монетку, взял свежий номер газеты.
Дома Сара недовольно объявила мне, что стол будет накрыт не раннее, чем через час, так как она вместо того, чтобы заниматься обедом, несколько раз подогревала для меня завтрак. Приняв от меня коробочку с пирожными, кухарка немного подобрела и пообещала приготовить обед пораньше.
Пока готовилась еда, я сел в свое любимое кресло в гостиной, плеснул в бокал немного настоящего ирландского скотча, набил  табаком трубку и с удовольствием втянул в себя горький дым.
Развернув газету, я увидел на первой же полосе заголовок, набранный большими жирными буквами. «Джек-потрошитель вернулся?» Дальше шел рисунок вчерашнего трупа, лежащего под мостом. Я сразу определил, что художник стоял достаточно далеко от места преступления. Картинка была размытой и нечеткой.
Я начал читать статью, в которой некий Дуглас Оуэн позволил себе нелестно пройтись по Скотланд-Ярду, назвав полицейских собаками, потерявшими нюх. При этом журналист снова возвращал читателей к делу трехлетней давности, когда полиция Лондона потерпела фиаско при поимке маньяка-потрошителя.
«Неужели полиция не видит, – писал Оуэн,  – что убийство под мостом неподалеку от Уайтчепел, не что иное, как повторение истории всем известного мясника. Только человек с больным воображением может сотворить такое с другим человеком. Но, похоже, Скотланд-Ярд не собирается искать этого изверга. Видимо, полиция считает, что это дело лучше замять и поставить на полку, рядом с нераскрытым делом Джека-потрошителя! Да и зачем искать убийцу, порезавшего в клочья молодого бездомного? Видимо, они не считают этого мальчика, сбившегося с пути, достойным человеком. Поэтому я возьму на себя смелость и начну свое расследование, в пику полиции!»
Я со злостью швырнул газету, случайно попав ею в Таонго, который в этот момент вошел в гостиную.
– Бумагомарака! – воскликнул я. – Да как он смеет так отзываться о полиции?!
– Вы чем-то расстроены, господин? – Таонго повесил на вешалки два моих костюма.
– Объясни мне, Таонго, – я громко выбил трубку в пепельницу, – почему люди помнят только плохое? За эти три года полиция раскрыла столько дел! Поймали Томаса Нил Крима, который травил проституток стрихнином. Джордж Чепмен накачивал любовниц мышьяком, и теперь он в Тауэре, его ждет электрический стул. Мэри-Энн Коттон… Да сколько мы поймали маньяков, убийц, воров, мошенников! Одна банда «Сорока слоних» чего стоит! Нет! Все тыкают носом именно в нераскрытые дела! Да еще и угрожают своим расследованием! Каждый должен заниматься своим делом! Пекарь должен печь хлеб, плотник – делать мебель, доктор – лечить больных, полицейский – ловить преступников! А бумагомарака должен просто писать о погоде и о результатах скачек! 
– Господин, – Таонго улыбнулся, глядя на меня, раскрасневшегося от своей речи, – Таонго ничего не понимает в газетной болтовне. Таонго занимается своим делом и ему нужно знать, какой костюм вам сегодня готовить на вечер у министра. Черный или серый?

========== Глава 5 ==========

Ровно к шести у парадного подъезда моего дома стоял автомобиль, присланный за мной министром внутренних дел Гарольдом Расселом. Водитель, в кожаных перчатках и шлеме, открыл передо мной дверь и жестом пригласил в салон:
– Прошу вас, господин комиссар, – сказал он вежливо, закрывая за мной дверь. Я уселся поудобнее, у окна, и приготовился к поездке.
Если быть честным, я не любитель новшеств. Все эти пишущие машинки, моторизованные экипажи, двигатели внутреннего сгорания, шариковые ручки и радио вызывали у меня неприязнь, а синематограф – откровенный ужас. Несмотря на то, что министр лично подарил Скотланд-Ярду Кодак, при расследованиях мы пользовались услугами рисовальщиков, а фотоаппаратом делали снимки для истории, когда к нам приезжали важные гости. При допросах записи показаний велись с помощью стенографии, которой прекрасно владели секретари. Автомобили в Скотланд-Ярде тоже имелись, но толку от них было немного. Они часто ломались, да и особой скорости не развивали. Поговаривали, правда, что один из наших ученых умов обосновал возможность однозначного опознания человека по отпечаткам его пальцев. Это бы очень помогло при расследованиях, но я в это чудо не очень верил.
Я, с трудом превозмогая тошноту от жуткой тряски и запаха бензина, ехал в сторону поместья министра. Мне казалось, что я передвигаюсь в адском сером дыму, а сам автомобиль везет дюжина пьяных лошадей. К счастью, дорога была недолгой, и через час я уже стоял на лестнице, ведущей в шикарный особняк.
– Господин министр ждет вас, – улыбнулся слуга, отворивший мне дверь.
– Проводите меня сначала в уборную, – сказал я, вытирая лицо платком, – я весь в копоти и пыли. 
Плеснув себе на лицо несколько пригоршней воды, я вытерся мягким полотенцем, взял с полки небольшую гребенку и причесал бородку. Проведя рукой по своим волосам, я улыбнулся своему отражению. А ведь я еще очень интересный мужчина! Мои волосы густы, несмотря на седые виски. Бородка-испанка придает мне респектабельный аристократический вид. Правда, все портят морщины на лбу и синяки от вечной бессонницы, но ещё они придают моему внешнему виду задумчивости и мудрости.
Я отошел от зеркала чуть дальше, поправил на шее шелковый галстук-бабочку, отряхнул снятой перчаткой пылинку с плеча фрака и снова улыбнулся. Да! Я прекрасно выгляжу для своих лет! 
Выходя из уборной, я несколько раз нажал на грушу флакона с духами, и на меня брызнули ароматные капельки – смесь пряного зеленого чая, цедры лимона и табака.
– Мой дорогой Лоуренс! – на лестнице стоял министр с разведенными для объятий  руками. – Очень рад, что ты нашел время прийти.
– Как я мог ослушаться, Гарольд? – ответил я, идя навстречу другу. – Ведь Скотланд-Ярд, и я в том числе, подчиняется непосредственно тебе.
Надо отдать должное, министр внутренних дел Гарольд Рассел был человеком честным, принципиальным и смелым, за что и заслужил себе прозвище «лев юстиции». К тому же министр был очень приятным человеком и моим хорошим другом. 
– Как доехал, Лоуренс? – спросил меня Гарольд с улыбкой.
– Гарольд, ты же знаешь, как я не люблю все эти порождения индустриализации! – я обнял его и похлопал по крепкой спине.
– Ты ужасно отстал от жизни, Лоуренс! – засмеялся министр. – За автомобилями большое будущее.
– Ты еще скажи, что синематограф братьев Люмьер скоро заговорит, – засмеялся в ответ я.
– Лоуренс! – из большого зала ко мне навстречу вышла жена министра, тучная, но очень интересная дама средних лет. На ней было кремовое платье с множеством кружевных рюшей, на шее блестело жемчужное ожерелье, а уши оттягивали огромные серьги с лунным камнем.
– Генриетта! Дорогая! – я склонился перед женщиной в поклоне. – Ты, как всегда, прелестна!
– Спасибо, Лоуренс, ты все такой же дамский угодник, – женщина шутливо погрозила мне веером. – Давненько ты не заезжал к нам на чашечку чая, – с укором посмотрела на меня Генриетта.
– Твой муж каждый раз мучает меня поездкой на автомобиле, – я поцеловал ей руку. – Вели ему присылать за мной кэб, тогда я буду бывать у вас чаще!
Мы прошли в большой зал, наполненный людьми, и расположились у большого окна. Я не любил все эти светские приемы и рауты. За редким исключением, публика тут была мне неприятна. Слишком много безвкусного лоска и чванливости! Кто-то пришел сюда похвастаться богатством, кто-то положением, а кто-то молодой женой. От блеска бриллиантов и фальшивых улыбок у меня заболели глаза и, кивнув нескольким своим знакомым, я присоединился к беседе, которую вела чета Расселов и подошедший к нам лорд-мэр Спенсер О’Браен.
– Кстати! – всплеснула руками Генриетта. – В газете писали об ужасном преступлении на Уайтчепел. Муж старается не давать мне читать такое, но я не удержалась. Убийцу нашли?
– Ищем, дорогая Генриетта, – улыбнулся ей я.
– Уж постарайтесь, Лоуренс, – отозвался лорд-мэр, – очень не хочется повторения той истории с потрошителем.
– Пока рано говорить о серийности преступления, – ответил ему я.
– Ужасная смерть! Бедный мальчик! Как это жестоко! – снова запричитала жена министра, но в этот момент слуга объявил о появлении сестры милосердия Флоренс Н., и Генриетта, кивнув нам в знак извинения, отошла.
– «Бедный мальчик» был проституткой, – нахмурился министр, когда его жена отошла на приличное расстояние.
– Куда катится Британия? – покачал головой лорд-мэр. – Сколько развелось содомитов! 
– Вы же не предлагаете перерезать их всех? – нервно улыбнулся министр.
– Конечно, нет, Гарольд, – совершенно серьезно ответил мэр. – Но я думаю, что статья за непристойное поведение слишком гуманна! Вернее было бы принять статью за мужеложство, как ранее, и со смертной казнью!
– Доказать половой акт между мужчинами непросто, – покачал я головой, – поэтому статьи за мужеложство и нет. Но, поверьте, для многих из осужденных два года каторжных работ равносильно смертному приговору. 
– Кстати о содомии, – к нам подошел министр просвещения с бокалом шампанского в руке, – вы слышали новую сплетню об Уайльде?
– Об этом ирландском зубоскале? – ухмыльнулся Рассел.
– Именно о нем, – кивнул министр просвещения. – Говорят, он вернулся в свое поместье, к жене и детям, со своим новым любовником! Альфредом Дугласом, кажется.
– Я считаю, что гению можно простить многое, – ответил я министру. – Его роман «Портрет Дориана Грея» шедеврален. Не находите?
– Неужели ты считаешь, что гению можно простить все? – спросил меня Гарольд.
– А что такого удивительного в гомосексуализме? – спросил я. – Почему нас так удивляют проституты на улице Лондона? Вспомните Древнюю Грецию с ее ассамблеями, где знатные господа развлекались с молодыми мальчиками. А такой вид проституции, как бача-бази у мусульман? Мальчики для игры. Так, кажется, переводится. Гомосексуализму тысячи лет. Он так же стар, как и проституция. 
– Кстати об истории, – оживился лорд-мэр и кивнул молодому блондину, стоящему неподалеку от нас. Юноша тут же подошел к нам и вежливо поклонился. – Позвольте представить вам моего сына Чарльза. Год назад он окончил Оксфорд, а потом путешествовал. Чарльз – будущий историк словесности. Готовится продолжать свое обучение. В Лондон вернулся по моей просьбе. Помните прелестную дочку кузена нашей уважаемой королевы? Через месяц состоится помолвка моего сына Чарльза и прекрасной Мэри Джеймс Стюарт.
– От души поздравляю вас, лорд-мэр. И вас, Чарльз, – я пожал им руки.
– А когда вы, мой дорогой Лоуренс объявите о помолвке? – Генриетта, снова вернувшись к нашей компании, легонько шлепнула закрытым веером по моей руке. – Такой прекрасный и образованный джентльмен, и без дамы сердца!
– Увы, дорогая Генриетта, вы уже давно и окончательно замужем, – поцеловал я холеную ручку дамы.
– Наглый подхалим! – засмеялась Генриетта и кокетливо поправила искусно завитые локоны.

========== Глава 6 ==========

Прекрасный ужин, светские беседы – все это хорошо в меру. Через несколько часов я понял, что устал так, словно весь день работал в участке. С трудом дождавшись окончания приема, я уселся в приехавший за мной экипаж и с облегчением вздохнул.
Домой я вернулся уже глубоко заполночь. Попросив у Таонго приготовить мне ванну, я снял с себя одежду и с удовольствием погрузил уставшее тело в теплую воду, пахнущую ароматическими маслами.
В такие минуты уединения я, как правило, вспоминал Кристофера. Его крепкое тело, сильные и нежные руки, горячие поцелуи, пропитанные любовью и страстью. Но в этот раз Кристофер не торопился на встречу со мной. В моей голове  все еще звучала музыка и голоса гостей, и это сильно мешало. Тогда я попытался вспомнить недавнее свидание с Амалией.
Вот она подходит ко мне и, скинув с себя женское платье, садится ко мне на кровать.
– Сними парик, мой мальчик, – приказываю я, – ты знаешь, что мне это не нравится.
– Как скажешь, Лорри, – улыбается мне Амалия и снимает свой рыжий парик. – А это твое настоящее имя?
– Для тебя я Лорри, – отвечаю я и провожу рукой по нежной белой коже. Я задумываюсь и моя рука, стирающая с лица юноши краску, на секунду замирает. – Майло.
– Как прикажешь, – юноша лучезарно улыбается мне и целует в губы. – Так? – спрашивает он, оторвавшись.
– Ты сам прекрасно знаешь, что мне нужно, – я кидаю его на подушки и провожу рукой по узким плечам. Потом скольжу по груди и пробегаюсь пальцами по животу.
– Посмотри на меня, Лорри, – тихо шепчет он мне на ухо, – я тебе нравлюсь? 
Я чувствую, как моя плоть начинает наливаться. Вода с тихим плеском принимает в себя мою руку и, продолжая грезить, я начинаю медленно водить ею по своему члену. Я вижу изящный изгиб сильного молодого тела, румянец на гладко выбритых щеках. Его руки закинуты за голову, а игривый язычок облизывает губы с остатками помады. 
– Не надо! Прошу! – шепчет юноша.
Я удивленно поднимаю на него глаза, и в этот момент понимаю, что это не Амалия. Смуглое тело подо мной скованно страхом. Полные губы чуть приоткрыты, словно в немом крике. Огромные черные глаза смотрят с испугом и мольбой.
– Майло! – вскрикиваю я, и мой голос эхом разносится по ванной комнате.
Так и не закончив начатое, я позвал Таонго, который помог мне вытереться и одеться. Попросив его налить мне теплого молока, я удалился к себе в кабинет и, достав из стола небольшой альбом для скетчей, заточил перочинным ножом графитовый карандаш.
Рисование было моей страстью. Этот процесс меня успокаивал и позволял мозгу мыслить здраво. Я мог рисовать пейзаж, и в то же время раздумывать о расследовании убийства.
«Начнем с самого начала, – думал я, делая первые неуверенные штрихи. – Никто из тех, кто работал в ту ночь на улице, не видел, с кем ушел или уехал убитый. Предположим, что его забрали насильно. Тогда хоть кто-то должен был услышать или увидеть возню. Так что можно предположить, что Гита ушел со знакомым человеком. С «принцем»? Возможно…, – карандаш уверенно бегал по шероховатой бумаге, издавая тихое шуршание. – Само убийство произошло не под мостом и не на той улице. Следов крови, кроме как на тряпках, нигде не обнаружено. Вряд ли убийца нес труп с места преступления на руках. Это грязное и тяжелое занятие. Намного проще привезти труп в повозке и скинуть с моста. Это объясняет и тот факт, что спящие бездомные ничего не слышали. Дальше… – я слишком сильно нажал на грифель, и карандаш сломался. Пришлось снова точить его ножом. – Зачем он завернул труп в тряпки? По словам экспертов, ткань была аккуратно нарезана полосами. Значит, убийца заранее продумал этот ход. Но зачем? Зачем оставлять труп на виду, если проще было бы затолкать его в мешок с камнями и скинуть в воду? Предположим, убийца нарочно оставил труп, чтобы его нашли. Тогда в чем цель представления? Почему – молодой проститут с улицы? Почему труп спеленут? Отвергнутый любовник? Хотя… Проституты не отказывают любому клиенту. Ревность? Допустим, «принц» влюбился в проститута, а тот не захотел бросать работу. Глупо. Торговка сказала, что Гита мечтал об этом «принце», и хотел с ним уехать. Тоже как-то не вяжется. Тогда остается маньяк, который втирается в доверие к проститутам и убивает?» – последняя мысль меня совсем не порадовала. Из нее следовало, что это убийство не последнее.
– Господин! – в комнату вошел Таонго. – Опять всю ночь не спали? – слуга раздвинул тяжелые шторы, и в комнату проникло хмурое и дождливое утро.
– Я думал, Таонго, – я отодвинул от себя альбом, отложил карандаш и сладко потянулся.
– А это кто такой? – Таонго кивнул на мой альбом.
С рисунка на меня смотрел Майло и грустно улыбался.
– Свидетель, – равнодушно пожал я плечами. – Просто лицо интересное.
– Ну-ну, – покачал головой Таонго и, взяв портрет со стола, стал его разглядывать. – На итальянца похож, – сделал он вывод, – красивый…
– Брось, Таонго, – рассмеялся я, – ты ничего не понимаешь в мальчиках. И в проститутах тоже.
– Так он проститут? – Таонго брезгливо откинул альбом, будто держал в руках лягушку. – Вообще-то он не очень на проститута похож. Но вам виднее.
Я не торопился в участок. Если бы случилось что-то серьезное, за мной уже прислали бы полицейского. Я с полчаса провел в ванной комнате, приводя в порядок бороду, потом так же неспешно расчесал волосы и намазал их бриолином. Потом почистил порошком зубы и в довершение утреннего моциона обрызгался дорогим парфюмом.
– Что слышно на улицах? – спросил я у Таонго за завтраком.
– Поговаривают, что вернулся потрошитель, – вздохнул Таонго. – Вчера в овощной лавке одна кухарка говорила, что скоро будет следующий труп.
– Это не Джек, – покачал я головой. – Он был или мясником или практикующим хирургом, о чем свидетельствовали раны на телах жертв. Этого же юношу просто изрезали ножом. И, кстати, потрошитель уродовал больше всего гениталии и забирал часть органов. А тут труп просто искромсан.
– Господи! – Таонго закатил вверх глаза. – Как вы при таких разговорах еще есть можете?
– Это всего лишь мысли, – ответил я, откусывая кусочек горячего тоста. – И я стараюсь не видеть картинки.
– Сегодня снова не ждать вас на ужин? – спросил меня Таонго, помогая надеть пальто и протягивая мне трость.
– Как всегда, – кивнул я.
– Да… – Таонго протянул руку к дверной ручке и остановился. – Забыл вам сообщить. Там на улице вас ждет куча репортеров.  Некоторые полночи устанавливали камеры. Так что будьте осторожны! И удачного дня!
– Спасибо, Таонго, – поблагодарил я, и смело шагнул за дверь.
Меня тут же ослепили вспышки нескольких фотокамер.
– Газета «Честерфильд и Ко». Господин комиссар, как вы можете прокомментировать происшествие в  Уайтчепел? – выкрикнул мне в лицо молодой человек в кожаной фуражке.
– «Кэпитал ворд», – представился другой мужчина. – Следует ли ждать новых убийств?
– «Таймс». Будут ли материалы дела предоставлены прессе? – задал мне вопрос полный молодой блондин в длинном черном пальто.
– Без комментариев, – махнул я рукой репортерам и уже собрался шагнуть в сторону экипажа, но остановился и внимательно посмотрел на блондина. – Как ваше имя?
– Дуглас  Оуэн, – смело вышел вперед молодой человек.
– Так вот… – нахмурился я, – я заявляю, господин Оуэн, что вам никогда не заполучить материалы дела. А если вы и впредь будете подрывать своими статьями авторитет полиции, я буду вынужден призвать вас к ответу. За клевету!
– Вы мне угрожаете, сэр? – нахмурился блондин.
– Советую, – недобро усмехнулся я и шагнул с лестницы на тротуар.

========== Глава 7 ==========

Я был взбешен наглостью журналиста. Это надо же додуматься! Просить у комиссара полиции материалы дела! Да еще после статьи, в которой Скотланд-Ярд был просто обесчещен!
– Грязный писака! – выкрикнул я, стукнув тростью об пол экипажа.
– Куда? – услышал я голос своего кучера Джона.
– Все в порядке, Джон! – ответил я громко. – Трогай!  Едем в участок!
А что, если этот журналист подкупит кого-нибудь из полиции? Эта мысль мне не понравилась, но успокаивало то, что ни сержанты, ни, тем более, констебли, не были в курсе всех подробностей. Основные материалы лежали в моем личном сейфе, а в своих помощниках я был уверен, как в себе.
Участок был полон народа. Шныряли констебли, таща за собой скованных наручниками воров и мошенников. Писари аккуратно спускались и поднимались по лестнице, как муравьи, перетаскивая кипы бумаг. В большом зале, где работали инспекторы разных мастей, было шумно. Визжали громкоголосые торговки, ограбленные нищими. Гулко басили пьяницы, еще не пришедшие в себя после вечерней попойки. Возле одного из сержантов сидел седовласый мужчина в длинном сером плаще. Таких вот любителей раздеваться прилюдно стало слишком много. У седого господина под плащом явно не наблюдалось больше никакой одежды. Интересно, скольких дамочек в парке он успел напугать, прежде чем его поймали и привели сюда?
Я проследовал в свой кабинет и, попросив принести мне чай, разложил перед собой бумаги. Это были показания вчерашней торговки, которые после беседы со мной взял у нее Джонсон, и пояснения торговца рыбой о том, как он нашел труп. Ничего нового. А это показания Майло… На них мой взгляд задержался. «Майло Стрип. Семнадцать лет. Работник борделя на Уайтчепел. Даю свои показания в трезвом уме и твердой памяти. Клянусь говорить правду и только правду…»
Я представил, как Майло отвечает на вопросы Джонсона. Он теребит в руках и без того помятую шляпу, краснеет и опускает взгляд. Откуда такая стыдливость в проститутке из борделя? 
– Черт! Дался мне этот мальчишка! – разозлился я на себя.
– Сэр, к вам судья Ричардсон, – сунул голову в дверь моего кабинета Нельсон.
– Конечно, приглашай! – ответил я и убрал показания Майло обратно в папку. – Судья! – я поднялся навстречу Ричардсону. 
– Доброе утро, комиссар! – пожал мне руку судья. – Как здоровье?
– Спасибо, не жалуюсь, – улыбнулся я, предлагая ему присесть. – А как вы поживаете?
– Подагра замучила, – вздохнул Ричардсон, с трудом разгибая ногу в колене. – А все наши дожди и туманы. Врачи советуют ехать на море, прожарить болезнь на солнце. Но вы же сами знаете…
– Да, господин Ричардсон, – кивнул ему я, – работа, как ревнивая жена. Дальше участка никуда не отпускает.
– Вот я по поводу работы и пришел к вам, милейший комиссар! – судья чуть расслабил узел галстука на шее.
– Может, чай? – предложил я.
– Не откажусь, – кивнул Ричардсон и, когда я дал распоряжение секретарю, перешел к делу. – Народ на улице ропщет. Поговаривают о новом Джеке-потрошителе. Слухи дошли уже до самой королевы. Она, как женщина мудрая, пока слухам не верит, но если будут повторения убийств, боюсь, она призовет вас к ответу.
– Скотланд-Ярд делает все возможное, – кивнул я судье. – Я лично занимаюсь расследованием и собираю материалы. Но увы… Все улики смыты лондонским дождем, а тень преступника скрыл вечный туман. Признаюсь, я в недоумении. Вы говорите, что люди на улицах ропщут, но те, кто располагает хоть какими-либо сведениями, не торопятся поделиться ими с полицией.
– Согласен, – судья с удовольствием сделал несколько больших глотков чая. При каждом движении кресло, на котором он сидел, натужно скрипело, с трудом удерживая на себе его тучное тело. – Но вы уж расстарайтесь! Вы мне очень приятны, как человек, и мне бы очень не хотелось видеть в этом кабинете другого комиссара.
Судья ушел, и я снова остался в одиночестве, стараясь сконцентрироваться на деле.
«Главным подозреваемым в убийстве так и остается «принц», – рассуждал я. – Но постоянного и богатого клиента Гиты никто не видел. Это странно. Их свидания проходили на улице. Или, скорее всего, они начинались на улице, и кто-то должен был его видеть.
Убийца был знаком Гите, поэтому он, не сопротивляясь, пошёл за ним. И опять: никто и ничего не видел. Бред какой-то! Вокруг стояла толпа проституток, торговцев, спекулянтов, и никто ничего не видел? Ходили же наряды полиции! Нужно дать распоряжение Джонсону, чтобы опросили констеблей, дежуривших в ночь убийства!»
– Сэр, – в дверь заглянул мой секретарь, – к вам тут пришел журналист. – Нельсон посмотрел на бумажку, которую держал в руке. – Журналист «Таймс» Дуглас  Оуэн.
– Гоните его в шею, Нельсон! – взорвался я и подскочил со стула.
– Извольте выслушать меня, господин комиссар! – полная фигура Оуэна протиснулась в дверь кабинета, отстранив в сторону секретаря. – Поверьте, я могу быть полезен!
– Чем вы можете быть мне полезны? – кричал я. От возмущения наглостью этого толстого блондина мои глаза налились кровью. – Хотя… – я глубоко вздохнул, чтобы унять гнев, – вы можете сделать кое-что. У вас есть с собой газета?
– Разумеется, сэр, – охотно кивнул мне Оуэн.
– Тогда скрутите ее трубочкой и убейте вон ту муху, – я показал ему на большое окно моего кабинета. – Она мне уже вторую неделю не дает покоя!
– Зря вы так, господин комиссар, – покачал головой Оуэн. – Я могу предложить вам взаимовыгодное сотрудничество.
– Мне от вас ничего не нужно, жалкий вы журналистишка! – снова взорвался я.
– А если я вам скажу, что у меня есть кое-какие сведения, касающиеся убийства в Уайтчепел? – Оуэн нисколько не смутился и преспокойно устроился в кресле, где недавно сидел судья Ричардсон.
– Откуда они у вас? – я немного успокоился и тоже уселся за свой стол.
– Журналисты – как рыбаки, – ответил Оуэн, закинув ногу на ногу, – сначала прикармливаем рыбу, а потом, когда проголодаемся, ее ловим.
– Я не силен в ваших аллегориях и гиперболах, – начал снова злиться я.
– У меня есть осведомители, – довольно улыбнулся мне Оуэн, – так же, как и у вас, сэр, – он почтительно склонил голову. – Именно с их помощью я и добыл сведения, так необходимые вам сейчас.
– Что вы хотите взамен? – спросил я, нахмурив брови.
– Ничего, – равнодушно пожал плечами Оуэн. – Пока ничего, – добавил он. – Я буду всеми силами способствовать вашему расследованию. Но потом вам придется дать мне доступ ко всей информации по этому делу.
– Не понимаю, – пожал я плечами.
– А что тут непонятного? – снова улыбнулся Оуэн. – После того, как дело будет раскрыто и преступник пойман, я буду первым журналистом, который осветит это в прессе. Со своей стороны, обещаю быть предельно честным и тактичным по отношению к Скотланд-Ярду.
Я задумался. А собственно, что я теряю? Информация рано или поздно все равно просочится в  прессу, и писаки, как всегда, исказят ее, добавив своих сказок в сюжет. А тут все честно: я включаю Оуэна в число доверенных лиц по делу, а он потом получит свой кусочек славы от общего пирога.
– Я согласен, – ответил я журналисту.
– Тогда скрепим наш союз рукопожатием? – Оуэн поднялся и протянул мне руку. Я демонстративно постарался не услышать его и не заметить этого жеста. – Ну, что же, – не расстроился журналист, – тогда просто буду надеяться на вашу порядочность.
– Довольно болтовни, – не выдержал я. – Какого рода информацией вы обладаете?
– У меня есть свидетель, который видел постоянного клиента и возможного убийцу Гиты, – сказал Оуэн и бросил на меня победный взгляд.

========== Глава 8 ==========

Кэб трясся по булыжной мостовой, скрипя несмазанными колесами. Возничий грязно ругался на лошадь, огревая ее бока кнутом.
– Кляча старая! Давай, живее шевелись! Сучий потрох! Опять уснула на ходу! Давай, адское отродье! На скотобойню захотела?
Я морщился от запаха, исходящего от давно не мытого экипажа и от ругани возничего.
– А почему ваш свидетель сам не явился в полицию и не рассказал все? – спросил я у Оуэна. Тот преспокойно сидел в дешевом нанятом кэбе, видимо, привыкший к вони и ругани.
– Она прачка, – ответил он, доставая из кармана мятный леденец и протягивая его мне, – и еще она приторговывает по ночам спиртным. Ей не нужны проблемы с полицией.
– Вы ее уже допрашивали? Что она знает? – я неуверенно развернул дешевую конфету и, сунув ее в рот, прикрыл нос платком.
– Нет, господин комиссар, – покачал головой журналист, – о ней мне сообщили только сегодня утром. И я решил допросить ее в вашем присутствии.
Мы въехали в Уайтчепел. Это стало понятно по страшной грязи на улице, вони, и куче оборванных детей. Нищета этого района просто ужасала. Помои и ночные горшки выливались прямо на каменные мостовые. Кругом шныряли нищие и попрошайки. Стены домов были такими же обшарпанными, как и люди, населявшие их.
– Приехали, – сообщил мне Оуэн, стуча тростью по потолку кэба.
Возница, снова обругав лошадь, остановил экипаж, и мы вышли на грязную улицу. От окна к окну тянулись веревки, на которых висели старые, потрёпанные временем, ветхие тряпки. Из окон нижнего этажа одного из домов валил пар и слышались громкие голоса.
– Эй, мальчик! – крикнул Оуэн, подзывая рукой чумазого ребенка лет семи. – Хочешь заработать? – тот тут же протянул ему грязную руку с обгрызенными ногтями. – Сходи в прачечную и позови нам Магдалину. Знаешь ее? – Оуэн положил в маленькую ладошку мелкую монету. Мальчик кивнул и, громко топая по мостовой тяжелыми деревянными ботинками, скрылся в клубах пара.
Через минуту из прачечной вышла дородная дама с рябым лицом и всклокоченными волосами. Она вытерла красные опухшие руки о мятый передник и, подслеповато щурясь, крикнула нам:
– Вы, что ли, меня спрашивали?
– Мы, – крикнул ей Оуэн и помахал рукой. – Подойди к нам. Дело есть.
– Если вы по поводу спиртного, то приходите вечером ко мне домой, – нахмурилась она, подойдя ближе. – Хотя… – она бросила на меня взгляд, – зачем столь благородному джентльмену мое пойло? 
– Мы не за этим пришли, – покачал я головой. – Разговор пойдет о Баламара Пхак.
– Не знаю такого, – закрутила головой женщина.
– Тебя про Гиту спрашивают, – рассерженно стукнул о мостовую Оуэн, – и не вздумай врать благородному господину, что не ведаешь, кто это!
– Ах, Гита! – воскликнула женщина, и ее глаза алчно заблестели. – Ну, ежели джентльмен хочет спрашивать про Гиту, то он должен знать, что я женщина небогатая. Целыми днями стираю обноски всей улице, чтобы хоть как-то прокормить калеку-мужа, героя войны, между прочим,  и троих детей.
– Не ври нам, Магдалина! – снова прикрикнул Оуэн. – Я навел справки! Твой муж три года назад пьяный упал в Темзу и утонул, а детей у тебя отродясь не было.
– Погодите, Оуэн, – остановил я журналиста. – Вам этого хватит? – я протянул женщине фунт. Ее глаза снова заблестели и, не отрывая взгляда от моей руки, она произнесла:
– Если добрые господа еще меня и покормят, то я расскажу им все, что знаю.
– Вот жадная свинья! – не удержался Оуэн, но я его дернул за рукав пальто.
– Не горячитесь, – сказал я, – и мы с вами, конечно, накормим эту милую женщину.
Обходя зловонные лужи и валяющихся в грязи пьяниц и нищих, мы прошли в конец улицы, и зашли в небольшой паб под пафосным названием «Шервуд». Заказав женщине колбаски, фасоль и кружку эля, мы уселись за большой деревянный стол. Не решаясь положить руки на жирную и липкую поверхность, я оперся о свою трость и начал допрос.
– Итак, Магдалина! Вы говорите, что знали Гиту. Какие у вас с ним были отношения?
– Мы были подругами, – ответила прачка, жадно набивая рот фасолью. – Гита часто заходил ко мне по ночам, чтобы немного передохнуть после очередного клиента. Иногда покупал у меня выпивку, и мы с ней болтали, пока он ее пил.
– А он вам в последнее время ничего не рассказывал? О богатом поклоннике, например, – продолжил я, с брезгливостью глядя, как она жует колбаски своими гнилыми зубами.
– Как же не говорил? – ухмыльнулась прачка, вытерев рукой жирный рот. – Он мне все уши прожужжал про него. Говорил, что он богат и красив. Еще говорил, что он в него влюблен и хочет увезти в свое поместье. Но я ему не верила! Гита был девицей с фантазией. Это все от спиртного у него. Пил, как извозчик, вот и нес чушь. Но однажды он пришел ко мне, и приволок дорогой ром. Я спросила у него, не грабанул ли он магазин. Он засмеялся и говорит: «А хочешь увидеть моего сладкого принца?» Я ему говорю: «Конечно, хочу!», – женщина сделала большой глоток дешевого эля из глиняной кружки.
– И что? Вы его видели? – поторопил ее я.
– Видела, – кивнула мне Магдалина. – Не так, как вас, сэр, но достаточно близко.
– И как он выглядел? – от нетерпения я забарабанил пальцами по рукояти трости.
– Хорошо выглядел, – прачка громко рыгнула и вытерла руки о свою кофту, – высокий такой. Куртка дорогая черная. Шарф на шее, как носят молодые денди. В руках трость.
– А лицо? – не удержался Оуэн. – Ты видела его лицо?
– Видела, – женщина немного помрачнела, – вот только… мои глаза уже плохо служат. Это все от химии, которой мы стираем белье. Я и ваши лица вижу не очень ясно. А молодой джентльмен был в нескольких метрах, и это было ночью на улице. Так что, лица его я не разглядела.
– Совсем? – Оуэн расстроенно хлопнул себя по колену.
– Да, сэр, – кивнула женщина.
– А если мы вам его покажем? Вы сможете его опознать? – с надеждой спросил я.
– Если вы оденете простой манекен, для меня он и будет тем джентльменом, – прачка поднялась со скамьи. – Бедняжка Гита рассказывал, что его поместье находится где-то за городом. На севере. Если вам это важно. И еще говорил, что они занимаются этим в его собственном автомобиле. 
– А где же в это время водитель? – спросил ее Оуэн.
– А водителя у него нет, – женщина направилась в сторону выхода. – Он сам и водит тот автомобиль.
Мы ехали по погружающемуся в сумрак городу и молча смотрели на вспыхивающие тут и там огни фонарей.
– Моя информация оказалась практически бесполезной, – прервал молчание Оуэн, когда я пересаживался в свой экипаж, – и если вы решите не делиться со мной сведениями, то я вас пойму.
– Отчего же? – обернулся к нему я. – Беседа вышла достаточно познавательной. Теперь  мы знаем, что богатый поклонник действительно существовал, что его имение располагается на севере, за чертой города. И наконец, что у него есть автомобиль, и он сам им управляет. И еще, Оуэн, если я дал вам слово поделиться информацией, то я его сдержу. Завтра с утра жду вас в своем кабинете. А сейчас, позволите вас куда-нибудь отвезти?
– Благодарю, – Оуэн поклонился, – прогуляюсь пешком. До завтра, господин комиссар.
– До завтра, Оуэн, – кивнул я из экипажа, и скомандовал кучеру, – в клуб, Джон! 
– Слушаюсь, сэр! – слуга вскинул руку к своему картузу, свистнул в воздухе кнутом, и экипаж тронулся.

========== Глава 9 ==========

В клубе, который располагался в нескольких кварталах от Скотланд-Ярда, царила размеренность и спокойствие сытой обеспеченной жизни. В густых клубах табачного дыма джентльмены вели светские и деловые беседы, потягивая дорогой джин и ром. Несколько человек, сняв с себя пиджаки, играли в покер за двумя круглыми столами, покрытыми зеленым сукном. Я кивнул нескольким знакомым, принял у прислуги фужер и подсел к группе джентльменов, ведущих спор.
– Вы недальновидны, господин О’Нил, – говорил молодой, но очень перспективный банкир, Робсон. – Почему вы не желаете внедрять на своей фабрике прогрессивные методы автоматизации? Только представьте, на сколько вырастет производительность, если вы поставите машины!
– Зато и денег придется вложить довольно много, – заступился за друга фабрикант Ольсен.
– Это неважно, – Робсон макнул кончик сигары в бокал с коньяком. – Машина окупит себя всего за каких-то несколько месяцев и прибыли возрастут. Или вы боитесь стачек? – банкир самодовольно ухмыльнулся.
– Стачки – дело очень неприятное, господин Робсон, – отозвался рыжебородый О’Нил, пыхтя своей трубкой. – Но я не поэтому не хочу менять своих рабочих на машины. Моя фабрика «Братья О’Нил и Ко», перешедшая мне от отца, всегда славилась дорогой обувью ручной работы. У нас есть несколько машин, которые помогают в раскрое кожи, но основной пошив – филигранный, ручной. В каждую пару вкладывается душа!
– О какой душе может идти речь, когда мы говорим о прибыли? – воскликнул Робсон. – Сейчас любой мало-мальски смыслящий в современной технологии ремесленник обставит вас, если сможет купить технику!
– Мои клиенты никогда не променяют ботинки и сапоги О’Нилов на дешевую обувь, сшитую бездушной машиной, – возразил О’Нил.
– А что думаете вы, господин Донован? – обратился ко мне Ольсен.
– Моя позиция вам известна, господа, – кивнул я. – я не любитель всех этих новомодных штучек. Поэтому позволю себе поддержать господина О’Нила.
– Как же вы отстали от жизни, господа! – всплеснул руками Робсон.
– Мне это уже говорили, и не так давно, – усмехнулся я. – Но давайте представим, что лет эдак через сто человек придумает машину, способную… ну, например, рисовать. Как вы думаете, чьи картины будут пользоваться большим спросом: художника, который писал их по старинке, красками на холсте, или бездушного автомата?
– Изображения, выполненные машиной, будут пользоваться большим спросом и окупят стоимость самого механизма, – ответил Робсон.
– Разумеется, – согласился я, – машинные картины будут покупать малоимущие. Или люди, подверженные веяниям моды. Но настоящий ценитель живописи никогда даже не глянет на машинную мазню! Конечно, сравнивать пошив обуви и искусство не совсем правильно, но мы ведь сейчас говорим просто о приятии или неприятии технического прогресса?
– Господа! – Робсон плеснул себе в бокал еще коньяка. – Еще каких-то девять лет и мы шагнем в двадцатый век! Только такие, как я, въедут в него на  паровых поездах, автомобилях на бензиновом топливе, влетят на аэропланах. А вы будете все так же трястись в кэбе, скрипя колесами. И вечно пьяный кучер будет управлять двумя  облезлыми лошадьми!
– Вы преувеличиваете, господин Робсон, – покачал головой Ольсен, – вы…
На секунду меня отвлекли возгласы за карточным столом, и я потерял нить беседы. После второго бокала коньяка я вдруг почувствовал, что ужасно устал и, раскланявшись, вышел в холл.
Дома меня уже ждала теплая ванна и легкий ужин. Я быстро ополоснулся, съел кусок холодного мяса с овощами и, поднявшись в свою комнату, облачился в пижаму.
– Господин, – в дверях показался Таонго с подносом в руке, – выпейте чай! Я добавил в него немного имбиря, лимон и мелиссу.
– Таонго! – засмеялся я, качая головой. – Ты совершенно не умеешь врать! Это ведь тот же чай, что дал тебе аптекарь!
– Да, – согласился Таонго, даже не моргнув, – но вам нужно поспать! У вас уже появились круги под глазами.
– Они придают моему виду задумчивость, – попробовал отшутиться я, но Таонго не собирался отступать. Он помог мне снять протез и лечь на кровать.
– А теперь чай, – сказал он сердито, практически впихивая мне в руки чашку. Я скривился и сделал несколько глотков. 
Чай оказался на удивление приятным. Помимо того, что перечислил Таонго, там чувствовался вкус меда и каких-то трав. Я был уверен, что такое слабое лекарство, как травы, мне не помогут, поэтому выпил чай до конца.
– А теперь иди спать, – приказал я слуге и, надев на нос очки, раскрыл книгу.
Повесть какого-то новомодного автора Максимилиана Уорена с пафосным названием «Я есть любовь», оказалась на редкость скучной и мрачной. Я пролистнул несколько страниц с долгим описанием, и начал читать диалоги.
Через два часа строчки книги стали сливаться, свет настольной лампы стал призрачно-белым, и я погрузился в сон.
Надо мной трепыхалось серое полотнище палатки. Я лежал на жестком столе, и все мое тело пронизывала страшная боль.
– Потерпи, Лоуренс, – надо мной склонился Кристофер. Я сразу узнал эти жгучие черные глаза. Остальное лицо было наглухо закрыто белой медицинской маской, – рана серьезная, но я сделаю все, что смогу.
– Кристофер… – прохрипел я, но мои слова растворились в громком звуке взрыва.
– Надо начинать, Элиза, – сказал Кристофер молодой сестре милосердия. – Главное, постарайся не вздрагивать от взрывов, когда помогаешь мне оперировать.
– Хорошо, – кивнула девушка, и вытерла мне лоб марлей.
– Все будет хорошо, – сказал Кристофер, и в его глазах мелькнула улыбка. Он взял мою руку, и я почувствовал тепло, идущее от его ладони.
– Приготовьте морфий для наркоза, Элиза! – сказал Кристофер, и тут я услышал этот звук…
Потом он мне мерещился и наяву, и в кошмарах. Из-за него я потерял покой и перестал спать по ночам. Этот звенящий шепот несущегося на тебя снаряда. Этот вой адской машины, летящей в твою сторону. С каждой секундой звук нарастал, и вот он уже занял все пространство. Он впитался в каждую клетку твоего тела, медленно наливая мозг страхом.
– Элиза! Назад! – услышал я голос Кристофера, и мое операционное ложе оттолкнуло в сторону. 
Взрывом меня откинуло в дальний угол палатки, обдав фонтаном из земли и человеческой плоти. Я закричал и… проснулся на полу своей спальни.
На пороге комнаты стоял заспанный и испуганный Таонго. Чтобы не напугать его еще больше, я попытался скрыть свое состояние и причину падения.
– Хотел прибить надоедливую муху, – улыбнулся я через силу, – но, видимо, книга оказалась не очень интересной, и она улетела. А я вот упал.

========== Глава 10 ==========

Утро я встретил в гостиной, сидя в кресле, с книгой в руках. Погода за окном радовала ярким солнцем, как будто извиняясь за вчерашнее ненастье. Но настроения мне это не прибавило. Голова страшно болела, а в глазах мутнело, словно я смотрел через запотевшее стекло.
Отказавшись от завтрака, я наскоро привел себя в порядок, оделся и вышел на залитую солнцем улицу. Чтобы развеяться, я решил до Скотланд-Ярда прогуляться пешком. Зайдя по пути в небольшое французское кафе под названием «Бистро», я выпил горячего шоколада и съел теплый круассан, расположившись за столом на открытой террасе.
– Что у нас хорошего, Джонсон? – спросил я у своего помощника, проходя в кабинет.
– Ограбление ювелирного, – вскочил с места Джонсон. – Воров уже поймали. Допрашиваем.
– Из министерства телеграмма, – подошел ко мне секретарь. – В полдень ждут вас на важное совещание.
– Что там еще написано? – я потер виски и болезненно поморщился.
– Ожидается выступление американского специалиста. Что-то по поводу психических расстройств, – вкратце передал информацию секретарь.
– Спасибо, – кивнул я и пошел по направлению к своему кабинету. – Да, и принесите мне что-нибудь от мигрени, голубчик.
– Опять не спал, – услышал я за своей спиной шепот Джонсона.
– По моим подсчетам, это уже вторая ночь, – так же шепотом ответил ему Нельсон.
Я сделал вид, что не услышал их, и закрыл за собой дверь. Собрание в министерстве было совсем некстати. Я планировал сегодня заглянуть в одно интересное место и там немного расслабиться, но совещание могло затянуться надолго.
Ровно в полдень экипаж подвез меня к зданию, в котором располагалось министерство внутренних дел, и я, поднявшись по высокой лестнице, оказался в огромном, ярко освещенном холле.
– Господин комиссар, – встретил меня молодой сержант, – позвольте проводить вас в зал.
– Спасибо, – покачал я головой, отдавая гардеробщику пальто и шляпу, – я знаю дорогу.
В зале уже собралось много народа. Тут были почти все высшие военные чины, несколько помощников судей и сами судьи. Я уселся на самый дальний ряд, возле окна, дабы не смущать своим усталым видом окружающих, и погрузился в свои мысли.
Лекция американца, возможно, была интересной и познавательной, но из нее я понял только, что все психические отклонения полагается считать болезнями мозга. И лечить их возможно только с помощью воздействия на определенную его часть. Я плохо разбирался в медицине и все эти незнакомые термины лишь усугубили мое унылое состояние.
– Бред! – неожиданно шепотом воскликнул сидящий рядом со мной молодой человек.
– Вы чем-то не довольны? – обернулся к нему я.
– Они предлагают вскрывать голову и тыкать электродами в мозг! – прошептал он возмущенно. – Бред! Мы слишком мало знаем о мозге, чтобы вмешивается в его функционирование! Это то же самое, что идти по минному полю и тыкать палкой во все, что попадается нам на пути!
– А что вы считаете причиной психических расстройств? – улыбнулся ему я.
– Каждое отклонение от нормы – это реакция на какой-то раздражитель, – охотно пояснил мне молодой человек. – И этот раздражитель – испытанный нами когда-либо стресс. Мы можем его даже не помнить. И чем сильнее стресс, тем сильнее раздражитель и, соответственно, сильнее психическое расстройство.
– Хм… – я задумался.
А ведь он прав. Именно стресс послужил причиной моих проблем со сном. 
– Вот, судите сами, – продолжил свой монолог юноша. – Человек ненавидит собак. Да, это, конечно, несерьезное отклонение от нормы, но все же отклонение. Объяснить он своего поведения не может. А причина всему – испуг, который он пережил в детстве, когда на него залаяла собака. А теперь представьте более серьезный случай. Например, человек стал причиной смерти другого человека. Возможно, сначала он будет вести себя нормально, но стоит усугубить ситуацию, и раздражитель начнет свое действие. И вот мы уже имеем маньяка, который убивает, потому что ему это понравилось. Или наоборот. Мы имеем параноика, который боится, что из-за него погибнет еще кто-то.
– Но ведь не все, видевшие смерть, становятся маньяками или параноиками, – возразил я.
– Да, – согласился юноша, – такие люди сильны духом и держат свою боль внутри себя.
К моей радости, лекция закончилась быстро, и уже в три часа дня я стоял на улице, вдыхая весенние ароматы. Мимо меня прошел тот самый молодой человек и остановился на тротуаре, пытаясь подозвать кэб.
– Простите, – сказал ему я, – мы с вами так и не познакомились. Лоуренс Донован, комиссар Скотланд-Ярда.
– Мне очень приятно, – молодой человек приподнял шляпу, – Томас Кук. Окончил университет по направлению психиатрия. Сейчас работаю в «Бедламе», что в Саутворке. Штатным психиатром. Пишу книгу по маниакальным синдромам. Хочу стать судебным экспертом в этой области.
– Вы фанат своего дела, – кивнул ему я, – похвально.
– Господин Донован, – молодой человек замялся, – я понимаю, что это большая наглость с моей стороны, но не могли бы вы мне помочь?
– Чем же? – я удивленно поднял брови.
– Мне бы хотелось взглянуть на уже закрытые дела серийных убийц, – признался Томас. – Это очень поможет в написании работы.
– Почему бы и нет, – кивнул ему я. – Приходите в Скотланд-Ярд, и я дам распоряжение, чтобы вам открыли архив.
– Не сочтите меня нахалом, – продолжил Томас, – к сожалению, зачастую душевно больных людей мы путаем с людьми, сознательно идущими на преступление. Больных людей нужно лечить, а не сажать на электрический стул. А для того, чтобы отличить человека с маниакальным расстройством от убийцы, нужно знание психиатрии. Вот об этом я и пишу книгу.
– То есть, убийца убийце рознь? – спросил я.
– Конечно, – согласился со мной Томас. – Если позволите, по манере исполнения убийства можно очень многое сказать о убийце.
– Очень интересно, – улыбнулся я и открыл дверь своего экипажа, – Но увы, нам придется закончить нашу интереснейшую беседу. Дела. Вот моя визитка. Обращайтесь. Буду ждать новой встречи, господин Кук.
– Взаимно, – поклонился мне психиатр, и я двинулся в обратный путь.
Возле кабинета меня уже ждал Дуглас Оуэн.
– Извините меня, господин комиссар, – он протянул мне руку для приветствия. – С трудом вырвался из редакции. Пришлось срочно писать репортаж о ночном ограблении ювелира.
– И вы меня простите, Оуэн, что заставил вас ждать, – я пожал протянутую мне руку и пригласил журналиста в свой кабинет. – Итак… – я положил перед ним материалы дела, – вот ваши вожделенные бумаги, а пока вы их изучаете, позвольте предложить вам чашечку чая с бисквитом. Я и сам с удовольствием его выпью, ибо собрания в министерстве – вещь скучная и утомительная. Кстати, я встретил там очень интересного человека.
– И кто же он? – Оуэн уселся за стол возле окна и, открыв папку, начал листать материалы.
– Представьте себе, психиатр! – я сел напротив него. – И он считает, что у каждого поступка есть причина, кроющаяся в прошлом. И нужен лишь толчок, чтобы началось психическое расстройство.
– О-о-о! – засмеялся Оуэн. – В таком случае мы все – потенциальные маньяки.
– Да, и еще он считает, что людей, совершивших преступления в состоянии этой психологической истерии, нужно лечить, а не казнить, – добавил я, принимая из рук моего секретаря чашку.
– Это утопия! – Оуэн тоже взял чай и протянул руку к тарелке с бисквитами. – Убийцу нужно казнить. Вне зависимости от психического состояния преступника –убийство есть убийство!

========== Глава 11 ==========

Я ехал в экипаже по ночному городу и думал над разговором, который произошел у меня в кабинете с Оуэном.
– Скажите, вот тут, в медицинском отчете, написано, что на теле жертвы есть синяки и ссадины, – обратил внимание Дуглас, задумчиво листая материалы дела.
– Верно, – кивнул ему я, – эксперты предполагают, что они были нанесены, когда Гита был еще жив. Скорее всего, это результат сопротивления убийце.
– Хм… – Оуэн почесал нос кончиком карандаша, который держал в руке. – А мне они больше напоминают следы от падения. Вот, посмотрите на фотографию, – он протянул мне снимок. – Вот, на плече и на ноге. Синяки такие, словно человек упал с высоты. И еще… Перелом ключицы. И все с той же стороны. Потом еще сломанная лучевая кость. И опять справа. 
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился я.
– А то, что когда его скинули с моста, он был еще жив, – Дуглас постучал  карандашом по бумагам. – Вы, когда опрашивали свидетелей и дежуривших на улице полицейских, какое время просили вспомнить?
– С половины четвертого, – ответил я. – это примерное время смерти Гиты, и до пяти утра, когда его нашел торговец рыбой.
– Так… – Оуэн задумался. – Гита пропал с улицы примерно в полночь. До двух ночи на мосту еще достаточно оживленно. Так что этот период времени можно исключить. Следовательно… – Оуэн победно поднял вверх карандаш, – Гиту могли сбросить с моста с двух до половины четвертого. Парень был еще жив. Отсюда синяки и переломы.
«А ведь и правда!», – думал я, глядя на темные улицы. – «С чего я взял, что он был уже мертв? Да и нищие под мостом говорили, что улеглись спать после двух».
– Нужно еще раз опросить постовых, – говорил Оуэн, закрывая папку. – И спрашивать нужно про машину! Ведь наш «принц» ездил именно на ней.
«А этот Оуэн далеко не глуп», – я на минуту прикрыл уставшие глаза. – «Иногда полезно дать просмотреть материалы незамыленным глазам. Кстати, о глазах…»
– Джон, голубчик! – стукнул я тростью по потолку экипажа. – Поворачивай к «Туманному Альбиону»! – крикнул я своему кучеру.
– Слушаюсь, сэр, – донеслось снаружи, и экипаж начал разворачиваться.
Клуб «Туманный Альбион» был лучшим опиумным салоном в Лондоне. Именно сюда съезжались любители опия с хорошим достатком. Товар тут был дорогой, но это оправдывалось его качеством. Именно опий часто заменял мне жаркий секс с проституткой. Сон от него был тяжелым, но более глубоким. Но главное, сновидения, которые посылал мне с опием друг-Морфей, никак не были связаны с войной и смертью Кристофера.
Дом, где располагался клуб, был чуть дальше здания Скотланд-Ярда. Это был старый и мрачный двухэтажный особняк, с тяжелой и массивной лепниной, и высокими окнами, занавешенными плотными шторами.
– Господин Донован, – улыбнулся мне лакей, открывший двери, – давно вас не было видно.
– Было много дел, Роберт, – я отдал прислуге шляпу и пальто, – но сегодня мне надо расслабиться.
– Ваша комната будет готова через пять минут, – Роберт открыл передо мной дверь в большой зал. – А пока можете присесть и отдохнуть.
За стойкой небольшого бара я встретил двух своих знакомцев, с которыми часто пересекался в этом месте. Перекинувшись с ними парой слов, я заказал у слуги «Зеленую фею». Он поставил передо мной бокал, положил на него ложку с дырками, на нее поместил кусочек сахара и, вылив через него абсент, поджег сахар. Карамельные капли с шипением падали в напиток, отчего абсент становился мутным.
– Ваша «Зеленая фея», сэр, – кивнул мне слуга и подвинул стаканчик ко мне.
Мне нравилось бывать в этом месте. Это был не тот клуб, где ты волей-неволей должен был общаться и вести беседы. Тут людям было наплевать на тебя. Так же, как и я, они приходили сюда за спокойствием и негой, которые давал им дым опия.
– Ваша комната готова, сэр, – подошел ко мне слуга как раз в тот момент, когда последние капли горького напитка растворились на языке.
Я отправился вслед за ним. Мы пересекли зал, и он, распахнув тяжелую гардину, пригласил меня в кабинет, которым мог пользоваться только я, как постоянный член клуба. Возле низкой кушетки, больше напоминавшей греческий диван с кривыми ножками, на столике уже стоял мой личный набор для опия. Он был сделан из слоновой кости, с удивительной золотой ювелирной инкрустацией. Я оставлял его в клубе, и он хранился в надежном сейфе.
– Приятного времяпровождения, сэр, – кивнул мне слуга. Тяжелая гардина опустилась за ним, а затем послышался приглушенный звук захлопнувшейся двери.
Вдохнув первую порцию дурмана, я почувствовал облегчение. Мне показалось, что все напряжение этой недели уплывает с клубами дыма, а меня уносит куда-то вверх. С каждым вдохом мое тело все больше расслаблялось, и в какой-то момент я перестал его ощущать.
Передо мной была комната. На стенах висели лампы в форме золотых змеек, из которых струился нежный изумрудный свет. Я лежал на огромной кровати с балдахином, и пил из бокала кроваво-красное вино. Мне было божественно хорошо от всей этой атмосферы, а терпкое вино вызывало в моих чреслах возбуждение.
Массивная дверь тихо скрипнула, и в мою комнату вошел черноволосый юноша в ярко-красном платье. Он прошел босыми ногами по мягкому ковру и сел на край моей кровати.
– Майло? – удивился я.
– А ты ждал увидеть кого-то другого? – улыбнулся мне юноша, и его рука скользнула по подушке к моему плечу.
– Нет, Майло, – я чуть отстранился, – только не ты.
– Почему? – продолжал улыбаться юноша. – Разве ты не хочешь меня, Лорри?
– Не называй меня так! – почему-то разозлился я. – Это имя не для тебя.
– Тогда я буду называть тебя – мой господин… – взгляд Майло стал глубоким и томным. – Делай со мной все, что хочешь, мой господин! Бери меня всего…
Тонкие пальцы медленно заскользили по тугому корсету, расслабляя и развязывая хитрые узелки. Ткань мягко упала, обнажив смуглые плечи,  острые ключицы и худую грудь с яркими темными сосками. Я не выдержал, и резким движением притянул юношу к себе.
Его волосы пахли шоколадом, а губы были такими же кроваво-красными и терпкими, как вино. Я пил Майло большими жадными глотками, чувствуя под собой крепкое молодое тело. Мои руки ласкали нежную бархатистую кожу, а губы ловили поцелуями каждый его вздох. 
Он был прекрасен! Его страсть и чувственность сводили меня с ума. Его гибкое тело билось под моим натиском, и он сладко стонал, чуть прикусывая губы.
– Мой! Только мой! – шептал ему я. Ответом мне был стон и расслабленное:
– Да-а-а…

========== Глава 12 ==========

Я проснулся в своем доме, на кушетке в гостиной, заботливо накрытый пледом. Так частенько случалось, когда я вечером посещал курильню. Как я добрался до своего экипажа, я помнил с трудом. В голове все еще шумел опиумный дым, но я чувствовал себя достаточно бодрым.
– Пробудились? – недовольно проворчал Таонго, заходя в гостиную.
– И тебе доброе утро, – улыбнулся ему я. – Отчего ты такой хмурый?
– Я-то может и хмурый, а мой господин точно дурной, – нахмурился Таонго, помогая мне подняться.
Мой преданный слуга очень не любил, когда я бывал в курильне. Он свято верил в целительные силы трав, и, хоть я ему неоднократно объяснял, что опий тоже добывают из растений, он мне не верил и постоянно сердился.
– Ты должен за меня радоваться! – весело попенял ему я. – Я ведь проспал с семи часов вечера и до… А сколько сейчас?
– Уже десять утра, господин, – буркнул Таонго, препровождая меня в ванную комнату.
– Вот видишь! Так чем ты недоволен? – я брызнул на него пригоршню воды из тазика, но он лихо увернулся.
– Майло – это тот итальянский проститут? – он внимательно посмотрел на меня.
– Кхм… – закашлялся я от неожиданного вопроса, – а с чего ты его вспомнил?
– Так вы, как из курильни вернулись, весь вечер с подушкой обнимались и называли ее Майло, – поморщился Таонго.
«Черт! – подумал я, плеская себе в лицо воду. – Нужно быть аккуратней. И вообще… Это уже походит на одержимость мальчишкой! В субботу обязательно позову Амалию. Она  знает, как отвлечь меня от навязчивых идей».
День прошел на редкость спокойно и без каких-либо интересных моментов. Я прибыл в Скотланд-Ярд ближе к обеду, недолго покопался в бумагах, выслушал несколько отчетов о закрытых делах и дал добро на их передачу судьям.
– Господин комиссар, – секретарь Нельсон приоткрыл дверь, – к вам пришел господин Кук из психиатрической больницы. Говорит, вы его приглашали.
– Зови! – я почему-то очень обрадовался этому визиту. Молодой человек запомнился по нашей первой встрече, и мне понравились его сдержанность и рассудительность.
– Добрый день, господин Донован, – улыбнулся Томас. – Вы позволили мне прийти, и обещали показать закрытые дела с серийными убийствами.
– Я помню, господин Кук, – улыбнулся ему я и пожал протянутую руку. – Сейчас попрошу секретаря проводить вас в архив и предоставить все интересующие вас дела.
– Благодарю, – психиатр кивнул и присел на стул напротив меня. – А дело Джека-потрошителя там будет?
– Дался вам всем этот потрошитель, – недовольно буркнул я.
– Простите, – юноша заерзал на стуле. – Я ни в коем разе не хочу глумиться над неудачами полиции. Я хотел взглянуть на собранные улики чисто из научного интереса.
– Простите, дорогой господин Кук, – я кивнул ему головой. – Будет вам потрошитель. Просто за последнее время меня столько раз ткнули в него носом, как котенка в лужу, что моя реакция на упоминания о Джеке-потрошители стала несколько агрессивной.
– Я вас понимаю, – улыбнулся юноша. – И прошу вас, сэр, называйте меня просто Томас.
Приятно побеседовав с Томасом несколько минут, я отправил его в архив, а сам снова погрузился в чтение бумаг.
– Господин комиссар! – ко мне в кабинет ворвался Джонсон. – Был  автомобиль!
– Какой автомобиль? – не сразу понял его я.
– Автомобиль, который ехал в сторону моста, с северной стороны, примерно в три часа ночи, – объяснил мне Джонсон. – Мы весь день опрашивали патрульных, обходивших этот район в ту ночь, и двое вспомнили про машину. 
– Отлично! – я радостно хлопнул по столу. – Будьте добры, Джонсон, – я быстро написал на бумаге несколько слов, – пусть эту записку доставят в редакцию «Таймс», господину Дугласу Оуэну. 
Оуэн приехал в Скотланд-Ярд уже через пару часов.
– И все-таки я оказался вам полезен! – победно замахал он шляпой с порога моего кабинета.
– Я тоже рад вас видеть, Оуэн, – улыбнулся я и добавил, – как ни странно это звучит.
– Давайте еще раз сведем все воедино, – глаза Оуэна азартно блестели. – Около двенадцати Баламара Пхак, он же Гита, встречается со своим «принцем» в каком-то переулке, и тот увозит его в неизвестном направлении.
– Верно, – я предложил ему сесть и налил в чашку горячего чая.
– В три часа тот же автомобиль привозит его на мост, и «принц» сбрасывает еще живого Гиту вниз, – продолжает Оуэн, прихлебывая чай. – В половине четвертого изрезанный ножом парень умирает, а в пять его труп находит торговец рыбой. У преступника было три часа на то, чтобы довезти Гиту до места преступления, изрезать, завернуть в полотна и привезти обратно. Хм… – Оуэн задумался.
– Что вас смущает? – поинтересовался я.
– Для чего такие сложности? – Оуэн растеряно посмотрел на меня. – Посудите сами. Вот если бы вы были человеком, планирующим убийство. Вы бы стали так заморачиваться? Да просто зарезали его где-нибудь в подворотне и уехали. Так?
– Мне трудно ставить себя на место преступника, – покачал я головой. – Но… – меня внезапно осенила идея, – есть один человек, который сможет нам многое объяснить. Нельсон! – позвал я секретаря. – Будьте так добры, позовите мистера Кука, того молодого джентльмена, что сейчас изучает дела в нашем архиве.
Томас внимательно выслушал рассказ Оуэна о преступлении, а я, раскрыв папку, показал ему рисунки с места преступления и фотографии трупа.
– Что вы обо всем этом думаете, Томас? –  спросил я психиатра.
– Будет очередное убийство, – совершенно серьезно заявил Кук.
– С чего вы это взяли? – напрягся я.
– Он еще не все сказал, что хотел, – объяснил Томас. – Он не до конца раскрыл свой замысел, и прекрасно знает, что его не поняли.
– Вы считаете, что у него есть замысел? – спросил его Оуэн.
– Конечно, – кивнул Томас. – Есть преступники, которые убивают ради удовольствия. Они никому и ничего не хотят доказывать. Им просто нравится убивать и мучить жертву. Наш же преступник – не просто убийца. Он осознанно идет на этот поступок и тщательно его готовит. Смотрите: ткань аккуратно нарезана полосами. А теперь обратите внимание на раны. Они ровные и практически параллельные. Глубина ран тоже одинакова. Это значит, что убийца не торопился. Он не колол жертву в исступлении или в ярости, как это бывает в случае спонтанного преступления. Он методично резал ее. 
– И жертва не сопротивлялась? – спросил Оуэн.
– А это вопрос к медикам, – улыбнулся Томас. – Возможно, в крови жертвы есть наркотические вещества.
– И все же… – я передернул плечами, представляя, как преступник режет свою жертву, словно колбасу. – Вы считаете этого убийцу умалишенным?
– Господин Донован, – покачал головой Томас, – любой человек, способный убить, уже ненормален. Я не говорю о войне или об убийстве по неосторожности. Хотя, состояние аффекта тоже считаю временным помешательством. А что говорить о человеке, который планирует убийство, продумывает спектакль, словно режиссер, и потом исполняет в нем главную роль? Повторюсь: это не последнее убийство. 

========== Глава 13 ==========

Кук не ошибся. Это случилось ранним утром воскресенья. Меня разбудил заспанный Таонго, сказав:
– Господин! Там пришел ваш помощник. Просит вас. Я предупреждал, что вы уснули только пару часов назад, но он сказал, что это срочно.
Я с трудом открыл глаза и со стоном перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Она все еще пахла терпким парфюмом, который так любила Амалия. Ночью этот горячий парень вымотал меня настолько, что я отключился прямо на его груди в процессе соития. И как же мне было жаль расставаться с этим сладким сном, который он оставил на память о себе.
– Прогнать его, господин? – неуверенно спросил Таонго.
– Нет, – я снова повернулся на спину и сел среди подушек. – Скажи, что я будут готов через двадцать минут. И возвращайся. Поможешь мне одеться.
Ровно через двадцать минут я вышел на улицу. Еще спящий город был погружен в густой туман, поднимающийся от темных вод Темзы.
– Что там, Бутман? – спросил я инспектора.
– В доках нашли еще один труп, сэр, – кивнул он, помогая мне взобраться по ступенькам экипажа. – Я сегодня ночью дежурил в дивизионе. Прибежал констебль и сказал, что в доках найден изуродованный труп. Может, я вас и зря разбудил, сэр, просто при словах «изуродованный труп»… – начал извиняться инспектор, но я его прервал взмахом руки.
– Полно, Бутман. Ты сделал все верно. Что еще сказал констебль?
– Он докладывал очень сбивчиво, сэр, и был напуган, – ответил инспектор. – Из всего сказанного я понял, что труп сожгли. Но я не уверен. Его нашел смотритель, делавший обход доков. Он сейчас все еще там. Я велел его не отпускать, пока не приедете вы.
Констебль, охраняющий ворота, ведущие в доки, вытянулся при виде меня в струнку и вскинул руку к шлему.
– Любезный, – я постучал вознице, чтобы тот притормозил, и подозвал рукой служивого. – В доки можно попасть только через эти ворота?
– Нет, сэр, – покачал головой констебль, – есть еще двое ворот. Они грузовые. Через них тянут оборудование и строительный материал, но… – констебль замешкался, видимо, думая, говорить мне или нет, – территория доков огромная и в заборах куча дыр. Если таковую обнаруживают, то ее заколачивают. Но разве за всем углядишь?
– Ты дежурил ночью? – задал я ему еще один вопрос.
– На этих воротах я, Кевин и Стью. Они пошли сейчас выпить чаю и согреться, – охотно ответил солдат. – Но через наши ворота точно никто не проходил. Мы об этом уже докладывали сержанту.
Мы проехали по доку с полмили, и очутились перед складом со стройматериалами. Строение было закрыто и опечатано. Кругом валялись старые полусгнившие реи, ржавые железки и огромные бревна, обитые медью. На одном из них сидел седой полный охранник и держал в трясущихся руках дымящуюся кружку. Одна штанина его брюк была разорвана, и через дыру проглядывала забинтованная белым бинтом нога.
– Это вы нашли труп? – я обвел глазами окрестности, но не увидел мертвого тела.
– Я, сэр, – кивнул мне старик, – я уже все рассказал полиции.
– С тобой говорит сам комиссар, – прикрикнул на него Бутман. Старик испуганно подскочил на ноги и втянул голову в плечи.
– Садитесь, – я похлопал охранника по плечу и, постелив на бревно поданную Бутманом газету, присел рядом. – Расскажите теперь мне, как было дело. Главное, успокойтесь, и попытайтесь вспомнить детали.
– Ну, стало быть, – начал старик, – сегодня была моя смена дежурить. Это не мой участок. Тут всегда дежурит Стоук, но ему стало плохо. Кровь пошла носом, ну, я его и вызвался подменить. Только сначала я прошел по своей части, а уж потом пошел по этой.
– В какое время это случилось? – спросил я.
– Ну, значит, приступил я к обходу своего участка в двенадцать. Значит, тут я был в половине третьего, – старик зачем-то загибал пальцы на руке. – Так вот… Я начал вон с того конца. Вообще это самый спокойный участок. Тут только пустые склады и разная рухлядь.  Воровать нечего. Поэтому его и обходят один раз за ночь.
– А в какое время его обходят обычно? – прервал я охранника.
– Так с начала смены. С двенадцати и до двух, – ответил он.
– Ага… – я почесал кончик носа, – значит, преступник мог знать, что в три часа его никто не потревожит.
– Да, – согласился со мной охранник. – Значится, начал я обход вон с той стороны. Издали смотрю, горит что-то. В общем-то, горит по всему доку часто – рабочие покрывают горячей смолой из бочек деревянные остова кораблей. Я сначала не придал этому значения, а потом думаю: «Кто может в этой части жечь смолу?» 
– Вы догадливый, – подбодрил я старика.
– Есть такое, – слабо улыбнулся охранник и продолжил рассказ более уверенно. – Значит, я на огонь и пошел. Смотрю, а ведь не бочка горит. Горит что-то прямо на земле, – старик тяжело вздохнул и отхлебнул из кружки, – даже вспоминать страшно.
– Ну, вы уж расстарайтесь для меня, – снова подбодрил я старика.
– Подхожу я, значит, ближе, а там он… – старик сделал страшные глаза.
– Труп? – спросил я.
– Я когда его нашел, он еще не был трупом, – руки старика снова задрожали. – Он был живым и извивался, весь залитый горящей смолой. Я хотел ему помочь, попытался сбить огонь, но не рассчитал и вот ногу обжог, – старик показал мне забинтованную ногу. – Тогда я решил потушить водой. Нашел старое ведро, побежал к реке. А когда обратно вернулся, то он уже не шевелился.
– А вы не видели никого больше? – я передернул плечами, представляя эту жуткую картину.
– Нет, сэр, – старик вдохнул, – я так растерялся, что и не смотрел по сторонам.
– Вы молодец, – я снова хлопнул старика по плечу. – Вы не бросили умирающего, и пытались ему помочь. Бутман! – окликнул я инспектора, который в стороне говорил с констеблем. – Я так и не видел труп. Ведите меня к нему.
Мы отошли на несколько метров от бревна, где я опрашивал старика-охранника, и оказались на небольшой пустой площадке. Там и лежало нечто, силуэтом отдаленно напоминающее человека. Труп был крепко скован застывшей, но еще дымившейся смолой.
– Господи, – выдохнул я, глядя на него, –только воображение дьявола могло придумать столь изощренную и страшную смерть.
– На куклу запеленутую похоже, – повел плечами от холода один из констеблей.
– Хм… – я отошел подальше и присмотрелся. – И правда, похоже. Бутман, – обратился я к помощнику, – пусть рисовальщики все зарисуют с разных ракурсов и с разного расстояния, и надо еще сделать несколько фотоснимков. Распорядитесь, чтобы констебли проверили весь забор по периметру. Пусть ищут дыры в нем. Все, которые найдут, надо тщательно осмотреть, может, зацепилось что, и проверить наличие следов автомобиля неподалеку. После того, как тут все будет закончено, везите труп в морг. Пусть медики  его изучат. Возможно, удастся установить личность жертвы. И опрашивайте всех, кто мог видеть преступника. Примерно с двух до трех ночи. Я в участок. Буду ждать результатов и заключения медиков. 

========== Глава 14 ==========

Результаты расследования я ждал почти до пяти вечера. Почувствовав небольшое головокружение, я вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Быстро перекусив в ближайшем от Скотланд-Ярда ресторанчике, я снова вернулся в кабинет.
– Сэр, – в дверь заглянул Бутман с каким-то свертком в руках, – разрешите доложить результаты проделанной работы?
– Проходите, – кивнул я, в нетерпении потирая руки.
– Вот что мы предварительно выяснили, сэр, – Бутман уселся на стул напротив меня и положил сверток на стол. – Было найдено три дыры в заборе. В одной из них, на сломанных перекладинах, обнаружены волокна сукна, будто кто-то протаскивал через дыру что-то широкое. Также при опросе смотрителей был найден свидетель, который видел автомобиль с закрытым верхом, проезжающий вдоль доков примерно в два часа ночи. Он не смог разглядеть водителя, но когда машина проезжала мимо фонаря, то он увидел один силуэт. Дальше… мне стало интересно, как жертва была залита смолой, ведь смолу сначала растапливают в бочке. И мы нашли эту бочку. Ее закатили за гору мусора. Далее... Из бочек смолу достают специальными черпаками. У преступника его явно не было, поэтому он просто опрокинул бочку на жертву. Эта бочка была заполнена смолой не доверху, поэтому убийце было не слишком сложно ее перевернуть. Но бочка горячая, и он должен был обжечь об нее руки. И тут я увидел на одной стороне бочки пуговицу. Она немного расплавилась и прилипла к ней. Отсюда я сделал вывод, что преступник снял с себя какой-то элемент одежды, куртку или пальто, чтобы взяться через него за бочку и не обжечь руки. 
– Вы молодец, Бутман, – похвалил я инспектора.
– Но и это не последняя находка, сэр, – Бутман развернул бумагу и положил передо мной гипсовый слепок. – Вокруг трупа было много потеков смолы. В основном на ней следы сторожа, который пытался помочь несчастному, но один чужой и почти целый след я нашел около той самой горы мусора. Видимо, преступник наступил в смолу, когда прятал бочку.
– Очень интересно, – я крутил кусок гипса в руке. – Судя по отпечатку, нога не очень большого размера. Я оставлю улику у себя, Бутман, – тот кивнул мне, и я спросил, – а что там медики?
– Пока молчат, – пожал плечами Бутман. – Труп сначала нужно как-то извлечь из смолы.   Джонсон попросил медиков внимательно посмотреть, нет ли на трупе следа от укола, через который ввели наркотические вещества.
– Да, я помню, что просил об этом, – кивнул я. – Как только получите отчет медиков, сразу несите его мне. Да, и еще, – остановил я инспектора у дверей, – пошлите полицейских в редакцию «Таймс» и попросите ко мне журналиста Дугласа Оуэна. И еще, из «Бедлама» привезите психиатра Томаса Кука. Они мне оба нужны.
Кук и Оуэн вошли в мой кабинет практически одновременно.
– Я слышал о новом убийстве! – глаза Оуэна азартно блестели. – Покажете материал?
– Я бы тоже с удовольствием на них взглянул, – в азарте Кук потирал руки.
Я подробно рассказал им про убийство и приготовился выслушать их выводы. Оуэн крутил в руке слепок следа, а Кук попросил дать ему еще раз взглянуть на рисунки с первого места преступления. Оба задумчиво молчали. Я не стал их торопить, понимая, что им нужно разложить данную информацию по полочкам.
– Сэр, – в этот момент в мой кабинет вошел Джонсон и протянул мне небольшую папку, – вот заключение медиков. Только осторожно с фотографиями, они еще не полностью  просохли.
Когда Джонсон вышел, я нетерпеливо открыл папку и достал из нее несколько снимков. Увидев их, Оуэн с ужасом отвернулся. А вот Кука фотографии заинтересовали.
- «Из куска смолы извлечено мужское тело. Возраст - приблизительно семнадцать лет. Передняя часть трупа сильно повреждена огнем, но по остаткам кожи на спине и форме черепной коробки можно сделать вывод, что потерпевший был чернокожим. Одежды на трупе не было. Сохранились части ткани, в которую он был обернут перед сожжением. Экспертизой установлено, что ткань такая же, как была на предыдущей жертве. Полотно так же, как и в прошлый раз, было аккуратно нарезано длинными полосами. Исходя из анализа структуры ткани, можно предположить, что это старая гардина или покрывало. На запястьях, пальцах и ушах жертвы имеются следы от расплавленного металла, видимо, браслеты и серьги. На груди жертвы – резаные раны. Порезы практически параллельны и их глубина идентична. По результатам сравнения ран жертвы номер два с предыдущей, можно сказать, что они нанесены одним и тем же острым предметом. На шее жертвы со стороны спины найдено небольшое отверстие – предположительно, след от инъекции».
– Однако, – покачал головой Оуэн, – у нас снова труп проститутки.
– Почему вы так решили? – поинтересовался я.
– Чернокожий мальчик в браслетах и серьгах, – скривил рот Оуэн. – Это сразу наводит на мысль о проститутке. Как и сказал наш уважаемый Томас в прошлый раз, маньяк продолжает свой ритуал.
– Согласен, что сама жертва, порезы и тряпье, в которое завернут труп… Все это наводит на мысль о серии убийств, – согласился с ним я. – Но это убийство отличается от предыдущего. Что он хочет сказать всем этим? Как вы думаете, Томас? – обратился я к психиатру.
Тот с минуту молча продолжал разглядывать фотографии трупов и рисунки с места преступлений, потом положил бумаги на стол и поднял на нас глаза.
– Давайте на минуту отринем здравый смысл и включим абстрактное мышление,  предложил он. – Что вы тут видите, Дуглас?
– Хм… – Оуэн недолго разглядывал снимки, потом откинулся на спинку стула и сказал, – я вижу два изуродованных трупа.
– И вам они ничего не напоминают? – улыбнулся Томас.
– Абсолютно ничего, – покачал головой Оуэн.
– А вам, комиссар? – обратился ко мне Томас. – Есть какие-то ассоциации или образы?
– Когда я увидел первый труп, то… – я задумался, вспоминая, – мне показалось, что он похож на личинку мухи. А второй, как правильно заметил один из констеблей, похож на запеленутую куклу.
– Вы очень близки к ответу, господин Донован, – кивнул мне Томас. – Видимо, вы творческая личность и обладаете недюжинной фантазией. Давайте я вам немного помогу. Что есть личинка мухи?
– Опарыш! – подсказал мне Оуэн.
– Погодите, Дуглас! – остановил его я. – Думаю, что Томас имеет в виду не название личинки, а… ее природу. Гусеница! Да!
– Точно, – кивнул Томас.
– А второй труп – это… – меня обдало жаром, – это куколка!
– Верно, – снова кивнул Томас, – это вторая стадия развития насекомого.
– Но ведь… – мое сердце начало бешено биться, – есть и третья…
– Бабочка! – догадался Оуэн.
– Ну, если наша догадка верна, то будет еще одно убийство, – вздохнул Томас.
– Нам нужно его предотвратить, – я хлопнул по столу рукой, – а для этого нам необходимо понять, откуда у преступника такая тяга к бабочкам.
– А тут я могу вам немного подсказать. – Томас отложил в сторону фотографии и придвинул стул ближе к нам. – Он убивает проституток. Возможно, он видит в них бабочек. Но проститутки – бабочки ночные. А как называются ночные бабочки?
– Мотыльки, – ответил я. – Он считает их мотыльками!

========== Глава 15 ==========

Два дня полиция города обходила бордели и допрашивала уличных проституток, но о пропаже чернокожего юноши, промышлявшего проституцией, никто так и не заявил. Вечером вторника я снова позвал к себе моих друзей, и мы в сотый раз стали перечитывать материалы обоих дел.
То, что это была рука одного и того же убийцы, мы не сомневались, но сам мотив и режиссура преступления нам все еще были непонятны.
– Может, мальчик и не был проституткой? – Оуэн крутил в руке расплавленную пуговицу.
– Если учесть, что преступник придерживается определенного сценария, – неуверенно ответил ему Томас, – то мальчик – именно проститутка. Возможно, люди, связанные с ним, просто не хотят иметь дело с полицией и молчат?
– А что у нас с отпечатком ботинка? – спросил у меня Оуэн.
– Я сегодня зайду в клуб и посоветуюсь по этому поводу со знающим человеком, – кивнул ему я.
– Дайте-ка… – Томас протянул руку к Оуэну и забрал пуговицу. – У вас есть увеличитель, комиссар? 
Я вынул из своего стола старую лупу и протянул ее психиатру. Тот подвинулся ближе к настольной лампе, покрутил пуговицу под лупой и, наконец, сказал:
– «ПС».
– Что значит «ПС»? – не понял его я.
– «Паркер и Симпсон», – ответил мне Оуэн. – Мой друг просто помешан на автомобилях, и всегда в курсе всех модных тенденций и новинок. Фирма «Паркер и Симпсон» шьет специальные непродуваемые куртки и шлемы для водителей авто. Эта пуговица именно от такой куртки.
– Джонсон! – крикнул я помощнику. – Срочно бегите в контору фирмы «Паркер и Симпсон». Расспросите, много ли курток они продают, и кто их покупал, – и протянул ему пуговицу.
Джонсон вернулся примерно через час, и доложил нам, что за минувший год было продано около восьмисот курток, но данная пуговица не с куртки, а со шлема. В куртках используются только железные крючки и ремешки. А сами шлемы покупают не только автолюбители, но еще и авиапланеристы, да и просто модники. Поэтому количество проданных шлемов – около тысячи штук. Из всего услышанного мы сделали вывод, что, скорее всего, шлем был расстегнут, и пуговица приплавилась к бочке, пока убийца ее двигал.
– Надо расходиться, господа, – я поднялся со своего стула. – Сегодня день снова прошел впустую. Сейчас заеду в клуб и попробую что-нибудь выяснить о слепке. Я перевел его рисунок на бумагу. Если у меня появятся какие-нибудь новости, не премину их вам завтра сообщить. И, Дуглас, попробуйте еще сами поискать по своим каналам, может, кто вспомнит о пропавшем молодом человеке.
Вечерний Лондон встретил меня сильным ветром и противным моросящим дождем. Я сделал несколько шагов по ступеням вниз и, раскрыв зонт, собрался идти в сторону своего экипажа.
– Сэр, – услышал я тихий голос за спиной.
Я обернулся. Возле меня стоял Майло. Его сильно поношенный сюртук был насквозь мокрым, а в руках он мял старую шляпу.
– Вы меня помните, сэр? – он слабо улыбнулся и вытер мокрую от дождя щеку.
– Кажется… Майло? – я слегка наморщил лоб, делая вид, что вспоминаю имя.
– Да, – кивнул мне юноша, – я был у вас в участке, когда убили Гиту.
– Ты что-то вспомнил еще? – спросил я с деланым равнодушием.
– Нет, господин комиссар, – Майло тряхнул мокрыми волосами. – У меня есть для вас кое-что по второму убийству.
Сильный порыв ветра рванул полы его мокрой одежки, а усилившийся дождь залил его лицо холодными струями. Мое сердце зашлось от жалости к этому несчастному, замерзшему и промокшему мальчику. Я больше не мог делать вид, что мне до него совсем нет дела и, подойдя к нему ближе, прикрыл  его голову своим зонтом. 
– Давай продолжим наш разговор за сытным ужином, – предложил ему я. – Пойдем к моему экипажу, а по дороге выберем ресторан.
Майло странно отреагировал на мое предложение. Он как-то сжался, опустил голову вниз и пошел к моему экипажу, словно на гильотину. Я не понял причины такого поведения, поэтому подумал, что он просто боится ездить в карете.
Взгромоздившись вслед за Майло в экипаж, я уселся напротив и взглянул в его черные бездонные глаза. В них была тоска и разочарование. Юноша сразу отвел взгляд и глубоко вздохнул.
– Что случилось, Майло? – спросил я.
– Пять пенни, сэр, – тихо ответил он мне, – и вы можете делать, что хотите и где хотите. А кормить меня вовсе не обязательно.
– Возьми эти пять пенни, – я вынул из кармана мелочь и протянул их юноше, – и за них я хочу тебя покормить.
– Простите, – Майло отодвинул мою руку и снова отвернулся к окну, – я не так вас понял. Просто редко можно встретить хорошего человека.
– Ты ошибаешься, Майло, – улыбнулся я, убирая мелочь в карман, – хороших людей много. Просто тебе в жизни попадается разная мразь.
– Но вы другой, – Майло слабо улыбнулся, – вы ко мне очень добры. Недавно мне принесли коробку шоколадных конфет. Я в жизни не ел ничего более вкусного. Это ведь вы их прислали? Но почему?
– Человек иногда поступает импульсивно. Знаешь что это? – юноша покачал головой, и я продолжил свою мысль. – Вот выходишь на улицу, а там солнце светит, поют птицы. У тебя прекрасное настроение. И вдруг ты видишь магазинчик со сладостями. И ты вспоминаешь про мальчика, который очень любит конфеты.
– Я прав, – в глазах Майло мелькнула улыбка, – вы очень добрый. Если человек хороший, то и эти самые импульсы у него добрые.
Мне вдруг стало стыдно. Этот мальчик, обделенный в жизни всем: теплом, светом и любовью, сделал из меня этакого доброго дядюшку. А ведь это было совсем не так. Я все еще страстно желал его и готов был выложить намного больше, чем пять пенни, за ночь с ним.
Я выбрал небольшой трактир, в котором собирались студенты и простая праздная молодежь. Они пили эль и до утра обсуждали свои идеи или спорили о политике, искусстве и спорте. Этот люд не обратит внимания на странную парочку, и даст нам спокойно поговорить.
Я никогда не ел в таких заведениях. Гурман, предпочитающий изысканную французскую кухню или острую индийскую, не станет даже пробовать цыпленка, жареного на вертеле. Именно его я и заказал для Майло, добавив к нему немного тушеных овощей и эль.
Майло рвал руками чуть подгоревшую птичку и заглатывал большими кусками, будто не ел несколько дней. Наконец, громко икнув, он вытер рот и руки тряпичной салфеткой и, сделав глоток эля, посмотрел на меня.
– Простите, сэр, – сказал он, краснея, – я веду себя, как дикарь. Вы ведь тоже хотите кушать? – с этими словами он оторвал единственную уцелевшую ногу цыпленка и протянул ее мне. – Вот, поешьте. Он очень вкусный.
Я взял угощение двумя пальцами и подозрительно понюхал. Ножка пахла достаточно приятно. Чувствовались нотки чеснока и сладкого перца. Я откусил небольшой кусочек и, пожевав немного, проглотил мягкое сочное мясо.
– А неплохо, – улыбнулся я Майло.
– Сэр, а можно попросить, чтобы остатки цыпленка мне завернули с собой? –  попросил Майло. – Я хотел угостить Сенти и Пиккуло.
Я взглянул на почти полностью обглоданный остов и подозвал официанта. Попросив его завернуть нам с собой целого цыпленка и положить туда еще печеной картошки и овощей, я заказал себе чашечку кофе и посмотрел на Майло.
– Ты хотел мне что-то рассказать, – начал я беседу.
– Да, сэр, – кивнул мне Майло, – я знаю убитого. Это Ови Каон. Он работал вместе со мной у госпожи Магдалины. Она называла его своей черной жемчужиной и никогда не пускала работать на улицу.
– А как же этот Ови оказался ночью на улице? – нахмурился я.
– В ту ночь он, наконец, решился сбежать со своим возлюбленным, – вздохнул Майло и снова пригубил эль.

========== Глава 16 ==========

Меня очень заинтересовал рассказ Майло, и особенно этот самый тайный возлюбленный.
– О-о-о… – Майло закатил глаза, – это очень красивый и богатый джентльмен. Не знаю, какими ветром его занесло в наш бордель, но госпожа Магдалина тут же предложила ему Ови. Она всегда предлагала его богатым клиентам. Ови был очень симпатичным и у него была черная кожа. Мы с ним дружили, и наши матрасы лежали всегда рядом, когда мы ложились спать. Он говорил, что этот господин не трогает его, а только смотрит. А недавно он сказал, что его принц предложил ему сбежать и жить в его имении.
– Принц? А когда появился этот «принц»? – заинтересовался  я.
– Примерно неделю назад, – охотно продолжил Майло, – как раз после смерти Гиты.
– Ты говоришь, что он красивый, – продолжил я расспрашивать, – это тебе Ови сказал?
– Нет, сэр, – Майло покачал головой, –  я видел его. Вообще госпожа Магдалина никогда не показывает нам чужих клиентов, и мы сидим по комнатам и ждем, когда нам их приведут, но мне стало так любопытно! И вот однажды я услышал, что в сторону комнаты Ови кто-то идет. Я приоткрыл дверь и увидел этого господина.
– А ты сможешь его описать? – от волнения я залпом выпил принесенный мне кофе.
– Наверное, – пожал плечами Майло, – я не очень понимаю, как это рассказать, но могу его узнать, если увижу.
– Давай договоримся так, – я подозвал рукой официанта и расплатился с ним, забрав приготовленную с собой еду. – Завтра ты придешь ко мне в участок и все снова расскажешь инспектору. Потом я отведу тебя к рисовальщику, и он попробует с твоих слов нарисовать этого «принца».
– Хорошо, – охотно кивнул Майло и встал из-за стола.
Он наотрез отказывался, чтобы я его подвез, но я настоял. И это был не очередной хороший поступок доброго человека, как решил Майло. От одной мысли, что юноша по пути домой может снять клиента на улице, чтобы заработать, меня бросало в дрожь. Я довез Майло почти до самого борделя и, убедившись, что он вошел внутрь, дал команду Джону направляться в клуб.
Туда я добрался к полуночи и сразу нашел нужного мне человека. Рыжебородый фабрикант господин О'нил сидел за игральным столом, и мне пришлось ждать конца партии. Когда Онил освободил место следующему игроку, я подсел к нему и, закурив трубку, плеснул себе в бокал немного бренди.
– А я ведь к вам по делу, господин О'нил, – сказал я, поздоровавшись.
– Интересно, – улыбнулся мне фабрикант, – обожаю всякие там детективы. Так что вы хотите узнать?
– Вот, взгляните, – я передал ему листок, на который перевел рисунок со слепка. – Что вы можете сказать про эту обувь?
– Это ботинки нашего производства, – О'нил внимательно рассматривал мой рисунок. – Достаточно дорогие, впрочем, как и вся наша обувь, но выпуск этой модели мы прекратили еще в прошлом году. А пик их продаж пришелся на лето восемьдесят девятого. Тогда они были модны в высших кругах.
– Получается, что кто-то до сих пор их носит? – удивился я.
– Не думаю, господин Донован, – покачал головой О'нил. – Люди, покупающие дорогую обувь, следят за модой, и не будут надевать ботинки прошлой коллекции.
– Тогда… их должны были выкинуть? – спросил я.
– Ботинки за пятьдесят фунтов? – засмеялся О'нил. – Скорее всего, их хранят, как память, в коробке в шкафу. 
И снова я зашел в тупик. Зачем преступнику надевать такую обувь, и как можно найти человека, купившего ее пару лет назад? 
Очередную бессонную ночь я провел дома, в своем кабинете, рисуя на сероватом куске бумаги карандашом и раздумывая. Но мои размышления так и не увенчались успехом. Единственной зацепкой в этом деле были показания Майло, которые он должен был сегодня дать, но помогут ли они найти преступника до того, как он успеет совершить очередное убийство?
Я прождал Майло весь день. Сначала у меня не возникало никаких сомнений, что он придет, но когда часы показали шесть вечера, а Майло так и не появился, я занервничал.
Заехав в редакцию за Оуэном, а потом в больницу за Куком, я попросил их проехать со мной, и по дороге передал им разговор с Майло.
– Вы допустили большую ошибку, комиссар, – покачал головой Оуэн. – Мальчишка – свидетель, а преступник мог об этом узнать. Вам нужно было сразу поместить этого Майло под охрану и не спускать с него глаз.
– Хм… Дуглас прав, – кивнул Кук. – Возможно, мы потеряли важного свидетеля.
После этих слов я всю дорогу нервничал. А вдруг и правда, преступник как-то узнал, что Майло его видел и, возможно, мальчика уже нет в живых?
Экипаж остановился на мостовой, напротив борделя и я, шагнув из него, сразу наступил в огромную зловонную лужу. Выругавшись, я вынул их кармана платок и попытался очистить вонючие мокрые пятна со своей штанины.
– Кого желают такие знатные господа? – у дверей борделя нас встретила полная дама с сильно накрашенным лицом, в ужасном рыжем парике. 
– Нам нужен один ваш юноша, – ответил ей я.
– Один на троих? – хмыкнула дама. – Могу предложить вам мальчиков на любой вкус. Есть смуглые, белокожие, блондины, брюнеты, рыжие. Возраст от четырнадцати до девятнадцати.
– Мы ищем Майло, – ответил за всех Оуэн.
– Я не знаю, где этот шельмец, – тут же изменилась в лице госпожа Магдалина. – Сбежал, наверное.
– А теперь отвечайте мне! – прикрикнул на нее я. – Почему вы не сказали полиции о пропаже Ови Каона?
– А вы, собственно, кто такой? – нахмурилась дама, уперев руки в боки.
– С вами говорит комиссар полиции Скотланд-Ярда! – прикрикнул на нее Кук.
– Я просто не знала, что Ови пропал, – побледнела дама. – Только когда к нему пришел клиент, выяснилось, что его нет в комнате.
– А где Майло? – снова задал вопрос я.
– Не знаю, – снова залопотала женщина. – Вчера вечером он не вернулся ночевать. Думаю, он тоже сбежал, как и Ови.
– Врешь! – закричал на нее я. – Я лично видел, как Майло около одиннадцати заходил вот в эту дверь!
– Значит, он сбежал позже, – упрямо нахмурила брови Магдалена. – У меня двадцать мальчиков, и я не могу за всеми уследить! А теперь, раз вы не хотите больше ничего, я попрошу вас уйти. Если вам нужны будут мои показания, то вызывайте меня в Скотланд-Ярд!
Поняв, что мы ничего не добьемся от госпожи Магдалины, я уже собирался залезть в кэб, когда почувствовал, что меня кто-то дергает за рукав пальто.
– Сэр, – рядом со мной стоял мальчик лет четырнадцати, в стареньком женском платье, подпоясанном рваной лентой, и с диким раскрасом на лице, – вы, кажется, разыскиваете Майло?
– Да, – кивнул ему я.
– Если у вас найдется несколько пенни для меня, – продолжил мальчик, – то я вам про него скажу.

========== Глава 17 ==========

За несколько пенни мы узнали, что Майло имел неосторожность поделиться со своим друзьям Сенти и Пиккуло не только вкусной едой, но и тем, что он рассказал полиции об Ови. А Сорту, очень нехороший мальчик, который ненавидел Майло, подслушал их разговор и передал его госпоже Магдалине. Та очень разозлилась на Майло. Она приказала старшим избить его палками и выгнать на улицу.
– Когда это случилось? – занервничал я.
– Часа три назад, сэр, – ответил мальчик, перебирая в руках деньги и пытаясь их сосчитать.
– Куда мог пойти Майло, где он мог спрятаться? – спросил его Оуэн. В отличие от меня он рассуждал холодным разумом.
– У него никого нет, – равнодушно пожал плечами мальчик. – Он, наверное, уже валяется мертвым в сточной канаве. 
Последнее высказывание юного пессимиста отозвалось болью в моем сердце. Я поймал себя на мысли, что думаю о Майло не как о ценном свидетеле. Я боялся и переживал именно за него самого.
– Едем, – скомандовал я своим друзьям и первым полез в экипаж.
К ночи ветер усилился и начался сильный ливень, но мы не бросали поиски. Мы метались по улицам Уайтчепел почти до утра, заглядывая в самые неприглядные закоулки, расспрашивая торговцев и проституток о Майло, но его никто не видел. 
Я, как заведенный, выходил из экипажа на улицу, не чувствуя холода и ветра. Мои ботинки промокли насквозь, и в них хлюпала вода. Зонт, раскрытый над головой, вырывало из рук, но я упорно продолжал поиски.
– Достаточно, комиссар, – наконец, не выдержал Оуэн. – По-моему, все напрасно.
– Вот там останови! – крикнул я Джону. – Это последний уголок, обещаю, – сказал я Дугласу.
– Я больше не выйду на улицу, – покачал головой тот.
– Что ж, комиссар, – кивнул мне Кук, – если вы обещаете, что это последний поход, то я с вами.
Мы молча шли по узкой грязной улочке, освещенной желтым огнем фонарей, и заглядывали во все подворотни.
– Простите, что лезу не в свое дело, комиссар, – сказал Томас, поравнявшись со мной. – Возможно, я плохой психиатр, но мне кажется, что Майло для вас значит намного больше, чем просто свидетель.
– С чего вы это взяли? – я постарался придать лицу равнодушие.
– Вы слишком рьяно его ищите, и при этом в ваших глазах я вижу страдание и страх, будто вы боитесь потерять близкого человека, – объяснил мне Кук. – Я вполне лояльно отношусь к любым формам любви, и даже недолго изучал вопросы сексуальной ориентации. И знаете, какой я сделал вывод для себя?
– Интересно, какой же? – спросил я.
– Мы не выбираем, кого любить, – ответил мне Кук. – И никто не виноват, что любит вопреки общим убеждениям.
Если честно, я был измучен и физически, и морально, поэтому не стал спорить с Томасом. Я лишь похлопал его по плечу и ответил:
– Вы хороший психиатр, Томас!
Мы вернулись к экипажу, и всю обратную дорогу я молча смотрел в окно. Мои друзья тоже не проронили ни слова, понимая мое состояние. Я был опустошен и обессилен, но моя душа продолжала гореть от нестерпимой боли потери. И вот когда я уже смирился с мыслью, что никогда не увижу Майло, в ярком свете фонаря, в одном из закоулков недалеко от Скотланд-Ярда, вдруг увидел лежащую на земле фигуру в красном.
– Стой! – закричал я Джону, стуча в крышу экипажа палкой.
Экипаж еще не остановился, а я уже распахнул дверь. От падения на мостовую меня спасли руки друзей, которые успели меня перехватить. 
Это был Майло. Он лежал лицом вниз на холодных камнях. Старое красное платье было изодрано, и на спине виднелись длинные кровоподтеки. Я  осторожно перевернул его и увидел тонкую струйку крови, вытекающую из-под волос.
– Он дышит? – спросил Оуэн, присаживаясь рядом со мной и Куком на корточки.
– Да, – кивнул ему Томас, – есть пульс. Но у него сильное переохлаждение. Нужно немедленно его согреть, и не мешало бы показать врачу.
– Друзья мои, – сказал я, – помогите перенести его в экипаж. Отвезем Майло ко мне домой, и я приглашу своего доктора, чтобы он его осмотрел. Когда он очнется, попробуем его еще раз допросить. 
– Я думаю, это разумная мысль, – согласился Оуэн. – В доме комиссара полиции важному свидетелю ничего не будет угрожать.
Уже через полчаса Кук и Оуэн внесли Майло в мой дом и откланялись, пообещав навестить завтра. Я поблагодарил друзей за помощь и попросил Таонго поехать за доктором Дерриком.
– Извинись перед ним за столь ранний визит и попроси приехать незамедлительно! – напутствовал я слугу.
В ожидании врача мы со служанкой Алисой сняли с Майло рваное платье и уложили его в кровать в гостевой комнате.
– Сожги эту дрянь, Алиса, – я брезгливо кинул красные лохмотья на пол.
– А что мальчик наденет? – удивленно спросила она.
– Посмотрите в моих вещах что-нибудь, – предложил я, разглядывая ссадины на смуглой коже Майло.
Доктор Деррик приехал через сорок минут. По его лицу было видно, что его оторвали ото сна, но на мои извинения он только махнул рукой.
– Снова фантомные боли? – спросил он, пытаясь усадить меня в кресло.
– О нет, дорогой доктор, – покачал я головой. – Мне нужно, чтобы вы осмотрели моего гостя.
Деррик вошел в гостевую и, бросив взгляд на лежащего на кровати Майло, остановил меня на пороге движением руки.
– Мне не нужны помощники, – сказал он и закрыл передо мной дверь.
Двадцать минут, пока шел осмотр, я не находил себе места. Я выкурил трубку, потом плеснул себе в стакан скотч, уселся в кресло, попытался читать статью об уходящем в небытие английском боксе во вчерашнем «Таймс», отбросил газету на пол и снова взялся за бутылку скотча.
– Мне все это не нравится, господин, – сказал мне стоящий в стороне Таонго.
– Что именно? – спросил я раздраженно.
– Этот мальчик… – Таонго брезгливо скривил рот. – Это та самая итальянская проститутка, которую вы совершенно случайно нарисовали неделю назад.
– И что? – я попытался сделать равнодушный вид. – Он очень важный свидетель в деле о серийном убийце.
– И только? – Таонго покачал головой. – Я знаю вас уже много лет, господин. И меня трудно обмануть.
– Еще один психиатр на мою голову, – я залпом выпил скотч. – А позволь напомнить, Таонго, кем ты был, когда я тебя нашел?
– Юнгой, господин, – кивнул мне слуга.
– А как ты попал на корабль? Помнишь? – не унимался я.
– Я воровал, залезая в богатые дома через окна, – вздохнул слуга.
– Тебя сильно потрепала жизнь, дорогой мой друг, – похлопал я его по плечу, – но тебе выпал шанс стать достойным человеком. Почему ты не даешь такого шанса Майло?
В этот момент со второго этажа спустился доктор Деррик, и я тут же переключил свое внимание на него.
– Что с мальчиком? – спросил я.
– Он сильно истощен, – ответил врач, – его выжали, словно губку. Состояние молодого человека усугублено сильным переохлаждением и побоями. Рана на голове не страшная. Кости черепа не повреждены. Я обработал ссадины и сделал укол, чтобы он поспал. 
– Какое нужно лечение? – спросил я у врача.
– Здоровый сон, хорошее питание и покой, – улыбнулся мне Деррик, надевая шляпу. – Организм молодой, и я думаю, он быстро восстановится. Завтра вечером зайду, чтобы узнать о самочувствии пациента.
Страницы:
1 2
Вам понравилось? 65

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

9 комментариев

+
3
Irisha_71 Офлайн 2 марта 2020 08:19
Старая Англия, мрачные улицы, маньяк, комиссар, раследующий преступления... Старый добрый детектив)) Всё, что нужно, чтобы проникнуться атмосферой Викторианской эпохи) Спасибо, Макс! Ты не перестаёшь удивлять своими работами.☺️
+
4
Максимилиан Уваров Офлайн 2 марта 2020 21:44
Цитата: Irisha_71
Старая Англия, мрачные улицы, маньяк, комиссар, раследующий преступления... Старый добрый детектив)) Всё, что нужно, чтобы проникнуться атмосферой Викторианской эпохи) Спасибо, Макс! Ты не перестаёшь удивлять своими работами.☺️

Спасибо за поддержку, Ириш😍
+
0
Thomas. Офлайн 7 марта 2020 23:49
Хороший автор, всегда приятно читать, но это мы прочесть не смогли: масса фактических неточностей, которые делают сочинённое фальшивым, образы не строятся.
Всё-таки следует писать о том, что самому хорошо известно.
--------------------
Пациенты привлекают наше внимание как умеют, но они так выбирают и путь исцеления
+
2
Максимилиан Уваров Офлайн 8 марта 2020 00:42
Н
Цитата: Thomas.
Хороший автор, всегда приятно читать, но это мы прочесть не смогли: масса фактических неточностей, которые делают сочинённое фальшивым, образы не строятся.
Всё-таки следует писать о том, что самому хорошо известно.

Большое спасибо! Учту.
+
4
Cyking Офлайн 10 марта 2020 10:59
Спасибо автору! Очень трогательное произведение и интересное по сюжету; погружающее нас во времена Шерлока Холмса, но многократно усиленное эмоциональными переживаниями. Лично для меня, с каждым прочитанным произведением, автор открывается с новой стороны. Чего только стоят «Двуликий Янус», «Окно». В общем, Максимилиан; снимаю шляпу! Так держать!
+
3
Максимилиан Уваров Офлайн 10 марта 2020 22:22
Цитата: Cyking
Спасибо автору! Очень трогательное произведение и интересное по сюжету; погружающее нас во времена Шерлока Холмса, но многократно усиленное эмоциональными переживаниями. Лично для меня, с каждым прочитанным произведением, автор открывается с новой стороны. Чего только стоят «Двуликий Янус», «Окно». В общем, Максимилиан; снимаю шляпу! Так держать!

Большое спасибо за отзыв😊 я честно пытался писать Англию, такой какой вижу. И очень рад, что вам понравилось. И мне приятно, что вы читали мои другие работы
+
1
Вася Линкина Офлайн 14 марта 2020 21:15
Макс, *душу белку*... ну ты понял))))
+
1
Максимилиан Уваров Офлайн 15 марта 2020 10:32
Я
Цитата: Вася Линкина
Макс, *душу белку*... ну ты понял))))

😃
+
1
reni-usagi Офлайн 20 января 2023 01:39
Автор, вы путаете Англию с Америкой. В Англии не было высшей мерой наказания электрический стул, там преступников вешали.
А так в целом не плохо, если не воспринимать слишком объективно.
Наверх