Одной крови

«Мы с тобой одной крови,

Мы с тобой одной породы,

Нам не привыкать к боли,

Если имя ей — свобода»

Ветер рвал из рук зонт, бросал в лицо ледяные капли, и Анна порадовалась, что предусмотрительно воспользовалась водостойкой тушью: можно не бояться неопрятных темных подтёков под глазами. Вытащив из кармана смартфон, сверилась с маршрутом — всё верно. Город небольшой, не заплутаешь. «Лап-пе-ен-кату», — произнесла она по слогам название улицы. Значит, ещё поворот, и она у цели. Через пять минут она уже проходила в двери ресторана отеля, где и была назначена встреча.

Усевшись за столик, Анна отправила сообщение в ICQ: «На месте». Они не договаривались на конкретный час: трудно рассчитать время прохождения таможни, так что минут десять-пятнадцать, если не полчаса, у неё в запасе точно есть. Сказав подошедшему официанту, что сделает заказ позже и, попросив только кофе, Анна вытащила из сумочки зеркальце. Всё хорошо, тушь не размазалась, тени не поплыли, лицо только бледновато, но это ничего. Поправив волосы, она убрала зеркальце обратно и, вздохнув, взглянула в окно. Красный седан отъехал от парковки, на его место встал зелёный хетчбек. «Зелёный — цвет надежды», — подумалось отстранённо. Из машины вышел водитель, молодой белобрысый финн, по-деловому вытащил с заднего сидения переноску с младенцем.

Анна отвернулась. Сжала пальцы в кулаки. Надо успокоиться. Всё обдумано-передумано, всё взвешено, подводные камни учтены, решение принято. А всё равно страшно. Ещё немного, и пути назад не будет. Вранье. Его уже нет. Отступать некуда.

Как тогда, в двенадцать лет.

— Что, Анька, попалась? — Витька Дынников шёл не спеша, зная, что загнал её в ловушку. — Теперь ты мне за всё ответишь, сука!

— Сам ты сука! — вжимаясь спиной в железные прутья ограды, выпалила Аня. Сердце в груди билось часто и сильно, в животе сжалось всё в комок от страха и ожидания боли, но пощады просить она не собиралась. — Да ты даже не сука, хуже! Шакал Табаки, вот ты кто! — Витька на полсекунды остановился: конечно, Киплинга он не читал и не понял, с кем его сравнили. — А я… Я волчица! Ракша! Понял?! Убирайся отсюда, а то порву!

Почему она сравнила себя не с Багирой, а именно с Ракшей, Аня не знала. Вырвалось само. Её угроза вызвала смех у Витьки, он приближался небрежной ленивой походкой, чувствуя себя королём положения. И вдруг остановился, выражение самодовольной наглости пропало с лица, сменилось сперва на неуверенное, а потом на подобострастное. Так обычно он смотрел на воспитателей.

— Ладно, Анька, некогда мне тут с тобой… — фальшиво протянул он, развернулся и быстро пошёл прочь к корпусу.

Аня перевела дыхание, чувствуя, как тугой комок внутри расслабляется.

— Ракша, значит? — раздалось сзади.

Она, чуть не подпрыгнув, резко обернулась. За прутьями стоял незнакомый мужчина. Симпатичный, но старый — лет тридцати, как определила Аня.

— Она мне тоже нравилась в детстве. Готова была биться насмерть за то, что считала своим.

— А вы кто? — спросила Аня, понимая, почему Витька отступил — при взрослых он всегда притворялся паинькой.

— А я волк, — ответил мужчина и улыбнулся, угол рта пополз вверх, обнажая выступающий клык.

— Акела, что ли? — фыркнула она.

Ага, знаем мы таких сказочников, один вот тоже Таньку с территории выманивал, говорил, что дрессировщик, обещал львёнка показать. А сам… Аня передёрнула плечами, с ней такого не случится, она умная.

— Нет, — мужчина протянул руку через прутья: — Познакомимся? — Аня глянула исподлобья, не торопясь отвечать, и он добавил: — Не бойся. Мы с тобой одной крови. Я тебя не обижу.

— А кто боится-то? — она задрала подбородок. — Ты, дядя, шёл мимо, вот и иди!

— Да как раз к вам и шёл. К Ивану Степановичу. Как директора-то нового зовут, знаешь? — Аня кивнула. — К нему и иду. Проводишь?

Говорил и ладони не убирал. Взрослым верить нельзя, они всегда лгут — в этом Аня убеждалась не раз. Но, глядя в светлые жёлто-зелёные глаза, действительно будто волчьи, она почему-то поверила, что опасности нет, и протянула руку в ответ.

— Аня Гладкова.

— Очень приятно, Аня. А я… — он замялся на секунду, будто вспоминал собственное имя. — Сергей. Сергей Александрович Волков. Видишь, и по паспорту почти волк.

Аня хихикнула:

— Ага, серый волк. Так вам через пропускной надо, — сказала, когда рукопожатие разорвалось. — Это туда и за угол, а потом ещё полквартала, — она махнула рукой. — Вы с другой стороны пришли.

— Нормальные герои всегда идут в обход, знаешь? Неужто ту дыру в заборе наконец заделали?

— А вы откуда знаете? — Аня даже рот приоткрыла от удивления.

Лаз в заборе, конечно, регулярно заделывали, но с такой же регулярностью старшие парни вновь возвращали себе возможность бесконтрольных отлучек с территории.

— Так я здесь вырос. Каждый угол помню. В холле, поди, до сих пор кубки стоят с моим именем. Не обращала на них внимания? Я тоже в своё время не смотрел, что там было выставлено. Кому интересны чужие успехи, верно? Свои нужны. Ну пойдём, пока тебя не хватились.

И они двинулись вдоль ограды — она с одной стороны, обходя кусты, он с другой по тротуару.

— В чем же заключался конфликт интересов, что я наблюдал?

— Чё?

— Чего прикопался-то к тебе пацан тот?

Так вопрос стал понятнее, но Аня только махнула рукой:

— Да придурок он, Витька. Но сильный, гад.

— Ты сильнее, — ответил Сергей Александрович.

«Стебётся», — решила Аня, и хмыкнула:

— Ага, конечно.

— Я не шучу. Умная женщина всегда сильнее глупого мужчины. Ты ведь умнее этого Витьки?

— Ещё бы! — Аня встряхнула косичками. — Да он вообще двоечник, букварь-то осилил с трудом.

— Ну вот, — сказал Сергей Александрович так, будто это снимало все вопросы. — Просто ты ещё не поняла, как пользоваться своей силой.

— А как? — она невольно остановилась, ожидая, что сейчас узнает тайну, что сделает её самой сильной.

— Если ты действительно умная, то поймёшь сама, — он поднял брови, — но пока запомни одно: у каждого человека есть и сильная, и слабая сторона. Умный может направить свою силу в чужую слабость и этим победит.

Аня неуверенно кивнула. Понятно, что слабость у Витьки — это голова. Но как направить свою сильную сторону в его слабую? По башке, что ли, чем-то тяжёлым стукнуть? Когда никто не увидит, чтобы не наказали, и неожиданно, чтобы Витька не успел отбиться. И чтобы потом боялся лезть к ней, ходил и оглядывался. Но ведь все взрослые говорят, что девочкам так нельзя, что девочки должны быть слабыми… Кроме этого взрослого.

Надо обдумать всё хорошенько.

— А вы пролезете? — засомневалась Аня, когда они дошли до лаза. — Они вон опять накрутили, — она кивнула на толстую проволоку грубой паутиной закрывающую промежуток между погнутых прутьев.

— Когда надо, волки везде пролезут, — подмигнул Сергей Александрович и ловко перемахнул через верх, воспользовавшись накрученной проволокой как опорой для ноги. — Когда тебе что-то сильно надо, преград не существует.

— А что вам так сильно надо у нас?

— Отдать долги, Аня-Ракша, отдать долги.

— Вы должны Ивану Степановичу?

— Себе, — он рассмеялся, легонько дёрнул за кончик косички. — Самый важный долг перед собой.

Она не поняла о чём он — как можно взять в долг у самой себя? — но кивнула на всякий случай.

Так у их дома-интерната появился спонсор, а у Ани… Старший друг, наставник, пример для подражания или кумир, детская восторженная любовь, мечта? Всё не то, но всё близко. Идеал мужчины? Наверное. Да как ни назови, Сергей кардинально изменил и её маленький мирок, и её саму. Пусть и появлялся редко. Какие у него дела были с директором, Аня не знала, но раз в месяц-два Волков заезжал в интернат. И заглядывал к ним в группу. Постоянно на бегу, вечно торопясь, но находил несколько минут узнать, как у неё дела, и подбодрить парой фраз.

Это и было самое главное, что дал ей Сергей: ощущение, что кому-то до тебя есть дело не только по долгу службы, кто-то видит в тебе не просто обузу. То, что он никогда не приходил с пустыми руками, значило гораздо меньше, хотя, конечно, тоже согревало душу. Он приносил на всех конфет или печенья, а лично для неё какую-нибудь девчачью мелочёвку: резинку для волос, брелок с меховым шариком, блокнотик с рыжим котёнком на обложке. После того, как Сергей узнал, что Аня неплохо рисует, презенты приобрели направленность: краски, кисти, альбомы, наборы карандашей, учебники по рисованию.

Девчонки завидовали, обсуждали, приставали с вопросами, советовали подбивать клинья, давить на жалость, учили «женским хитростям». Аня не слушала никого — все были дурами. Она знала уже тогда: этот мужчина её. А она его.

Что было бы, если бы прячась от Витьки, она побежала не за котельную, а к третьему корпусу? Что было бы, не закричи она про Ракшу? Волков мог пройти мимо, даже не заметив её, но он услышал и остановился.

Сколько таких моментов накапливается за человеческую жизнь, сколько решающих, судьбоносных «но» влияют на неё.

Стала бы Анна тем, кто есть, если бы не та случайная встреча? Определённо — нет. Хотела бы она, чтобы знакомство с Волковым не состоялось?..

Официант аккуратно поставил чашку кофе на стол, вопросительно глянул, Анна мотнула головой — «потом», он понятливо без слов удалился. Звякнул колокольчик на двери, в ресторан вошёл посетитель: тяжёлые ботинки на толстой подошве, джинсы, распахнутая куртка цвета хаки, под ней грубой вязки чёрный свитер с высоким горлом. Стиль кэжуал во всей красе. Анна перевела взгляд выше. Влажные после улицы, спадающие мягкими волнами седые волосы до плеч, белоснежные усы и небольшая модно подстриженная борода контрастировали с насыщенным, странным для северных широт в начале весны, загаром и чернотой глаз. Первое впечатление — турист-южанин. Испанец, может быть, грек, которого за каким-то чёртом занесло в Финляндию в не сезон.

Анна отвела глаза — это не тот, кого она ждала.

— Hi, this pleace is cool! Do you come here often? May I join you? — остановившись у её столика, обратился мужчина.

— Sorry, but I`m waiting for my friend.

— Я рад, что ты всё ещё считаешь меня другом, Аня-Ракша, — прозвучало по-русски.

Анна медленно подняла взгляд. Горло сжало спазмом. Ничто не напоминало того мужчину, с кем она познакомилась в двенадцать лет, даже голос изменился, став более низким и хриплым. Но это был он — Волков. Никто, кроме него, не называл её так. Она искала и не находила прежние черты: лицо из-за бороды казалось шире, а губы наоборот — уже, разрез глаз стал другим — уголки опущены, на носу появилась горбинка, на лбу глубокие морщины. Но с лицом работал явно профессионал, признала Анна, мысленно совмещая две картинки — до и сейчас. Хирургу удалось, изменив детали, не испортить общий облик. Волков всё равно остался привлекательным. Но если раньше он был чем-то похож на актёра Батлера, то теперь напоминал скорее писателя Переса-Реверте. Если и чувствовалось в лице что-то хищное, то уже не волчье, а ястребиное.

Противные мурашки пробежали между лопаток — Анна никогда не любила птиц с их жуткими костяными клювами и мерзкими кожистыми лапами, а после того, как прочла в детстве рассказ Дафны Дюморье, ещё и подспудно боялась. Она никому об этом не рассказывала, не признавалась в смешной и глупой слабости, но в этот момент, когда изменившийся до неузнаваемости Волков смотрел на неё сверху вниз, ей стало страшно. В сердце острой иглой вонзилось ощущение неправильности и непоправимости происходящего.

Анна сжала корпус телефона вмиг заледеневшими пальцами, подавляя безрассудное желание сбежать. Поздно. Кивнула, показывая, что понимает, кто перед ней, и растянула губы в подобии улыбки, молясь, чтобы не выдать своих истинных чувств лицом или взглядом. Сергей не должен заметить её страх.

Давай, соберись, вспомни, что ты чувствовала, когда принимала решение. Прошла всего неделя, ты ведь не передумала? Нет! Анна прикрыла на секунду глаза.

«До тебя, до тебя мне откуда было знать,

Что любить не перестать, а дышать — не устать.

До тебя, до тебя мне бы только дошагать…»

Войдя в квартиру, Анна с порога услышала музыку и скривилась — уже? Опять? Ну да, ведь сегодня пятнадцатое марта. Она забыла о дате — потому что хотела забыть! А муж, конечно же, помнит, он хранит и пестует свою боль, словно величайшую драгоценность. И регулярно достаёт из сундука памяти, будто боится, что однажды её там не найдёт.

Дальнейший сценарий на вечер известен: песня — эта бессмысленная попсовая песня! — на репите по кругу весь вечер, муж в кресле с пустеющей бутылкой и с точно такими же пустеющими глазами. И бесполезны попытки отвлечь.

Прислонившись лбом к зеркалу в прихожей, Анна взглянула на своё отражение — разве этого она добивалась? Неудовлетворённость, горечь и ощущение обмана, что отравили ей всю жизнь — этого она хотела? Она помотала головой, не отрывая лоб от холодной поверхности. Глаза казались тёмными провалами в зеркальной глади. И это сегодня! Сегодня, когда она хотела сообщить новость, которая перевернёт всю их жизнь. Но как можно перевернуть айсберг? Слишком велика часть под водой, слишком толст слой льда. И всё же, где-то там, в глубине, она верила — ещё есть живое, не отравленное, чистое… Только нужны кардинальные меры. Хирургические. Если гангрена поражает часть тела, без операции не обойтись. Без ампутации мёртвой плоти. Время хоронить своих мертвецов. Даже если они притворяются живыми. Анна улыбнулась и отшатнулась от зеркала — улыбка показалась звериным оскалом. Не заходя к мужу — в такие моменты беспокоить его не стоит, это она уяснила давно, — она прошла в гостиную, как и была в шубе и сапогах. Рухнула в кресло, достала из сумочки телефон и решительно нажала большим пальцем на кнопку разблокировки. Пора. Больше она терпеть не будет.

Да. Вот этот настрой и надо держать. Нельзя поддаваться слабости.

— Прекрасно выглядишь.

— Что? — оторопело переспросила Анна.

Наверное, за всю её жизнь это был первый комплимент от Сергея. Обычно он не разменивался на политесы. Даже здороваться и прощаться считал лишней тратой времени. Он задумчиво смотрел на неё, склонив голову, будто прислушивался к чему-то, слышимому только ему, словно решал — стоит ли оставаться. Анна сделала приглашающий жест: только не хватало, чтобы он ушёл.

— Что же такого случилось, — наконец сев напротив, начал Сергей, — о чём ты не могла написать?

Могла. Но нужна была встреча. Анна всматривалась в тёмно-карие, почти чёрные глаза, стараясь углядеть за цветными линзами хоть что-то знакомое, убедиться, что изменилась только внешность, а сам Сергей остался прежним.

— Я беременна.

— Он знает?

«И всё? А чего ты ждала, поздравлений? — Анна прикусила щёку изнутри. — Его волнуешь не ты».

— Нет. Пока нет.

— Ты испугалась? — Сергей накрыл её ледяные пальцы своей тёплой ладонью, слегка сжал. — Напрасно. Вы оба успешные, ответственные. Здоровые. Деньги есть. Женаты уже год. Самое время.

Анна дёрнула плечом на покровительственность тона: все эти банальные доводы она знала, более того — собиралась сама озвучить.

— И тебе уже тридцать…

— Двадцать девять, — сухо поправила она.

— Не важно. Вы будете хорошими родителями. А наш договор…

— Я хочу гарантий, — не дав договорить и вытащив руку из-под ладони Сергея, Анна сцепила пальцы в замок под подбородком. — Я хочу знать, что ты не возникнешь в нашей жизни и не разрушишь её. Я хочу знать, — она повысила голос, — что ты не отберёшь у меня ребёнка. О, не надо, — она коротко и жёстко усмехнулась, заметив попытку возразить. — Ты ни перед чем не остановишься, если что-то решишь. Ты способен и не на это.

Сергей молча потёр переносицу, и у Анны от знакомости жеста на секунду защемило сердце. Но тут же она напомнила себе, каким возвращается муж после поездок на кладбище, как сидит потом в одиночестве с бутылкой виски и смотрит пустыми больными глазами в пространство. И как плохо в такие дни ей самой. Как плохо ей не только в такие дни. Вся её жизнь стала ложью по вине Волкова.

— Он дважды в год ездит на могилу. Как считает — к тебе! А ты… — горло перехватило, и она не договорила.

Да и как выразить словами? Те боль, стыд, вину, злость, жалость и беспомощность, что каждый день рвут тебя на части. Когда моменты радости кажутся украденными, а привязанность обманом. И нет выхода, кроме как продолжать притворяться, изображать благополучие, довольствуясь эрзацем любви, жалкими отголосками, цепляться за такого же искалеченного, зная, что вы оба безуспешно пытаетесь из обломков сложить что-то целое. Товарищи по несчастью — вот они кто с мужем, а не счастливая пара, как стараются показать сами перед собой. Жертвы кораблекрушения, оказавшиеся на одном островке, вынужденные держаться вместе, потому что поодиночке не выжить.

Нет, она могла бы выжить. Тогда, сразу. Уйти, забыть, выжечь всё дотла. Могла бы, ей хватило бы сил. Если бы не этот договор, если бы не её обещание Волкову. А потом она увязла… Но сейчас есть ребёнок, есть ради кого бороться.

— Ты же знаешь, что делают волки, когда попадают в капкан? — Анна вздрогнула от созвучности вопроса мыслям. Сергей широко улыбнулся, показывая белые идеально ровные зубы. — И отгрызенная лапа — я, не он. Я сделал то, что должно. Чтобы ему не пришлось быть постоянно в бегах, чтобы он мог спокойно жить и заниматься тем, что любит.

— Ты не дал ему выбора.

«Решил всё сам. И за него, и за меня!» — осталось невысказанным. Анна опустила голову, про её чувства он вообще не думал, это так, побочный эффект, не имеющий значения. Но она не пешка в его игре. А если и была, то дошла до последней линии. И шагнёт дальше. Что скажет муж, когда узнает, что ему лгали? Что человек, которого он оплакивал столько времени, был жив?!

Анна сглотнула неприятный колючий комок. Вовремя появился официант, отвлекая внимание Сергея.

— Сделай и на меня заказ, а я пока припудрю носик.

Изо всех сил стараясь сохранять бесстрастное лицо, она встала из-за столика и отправилась в туалет.

Зачем только она приняла предложение Сергея три года назад? А как она могла не согласиться? Да предложи он ей сейчас бросить всё и отправиться с ним… Не предложит. И даже, если она попросит взять с собой — откажет. Рассмеётся в лицо.

Как тогда, в её четырнадцать.

Почему она решила, что он ответит согласием? Потому что считала себя умной, взрослой, понимающей всё на свете, а уж в отношениях полов тем более. Она красива, это объективно, глаза большие и грудь — уже полноценный второй размер. Сергей неженатый, привлекательный мужчина. Не такой уж и старый, ему тридцать. Много, конечно, но вон у Джейн Эйр с мистером Рочестером вообще двадцать лет разницы было, и ничего, не помешало. Любви все возрасты покорны. И, конечно, любовь взаимна — иначе бы Сергей не приходил, правильно? Ну и чего ждать?

В библиотеке тишина, пылинки в длинных солнечных лучах, запах книг и полироли для дерева. Дальний уголок у окна со столиком и колченогим креслом надёжно загорожен от входа стеллажами книг. Есть минут пятнадцать, пока библиотекарша не поймёт, что в бухгалтерию её вовсе не звали, и не приползёт обратно, шаркая подошвами на весь коридор.

Но этого времени хватит, Аня всё продумала. Сейчас, конечно, ничего, кроме разговора невозможно, но потом… Кровь побежала быстрее по венам, сердце забилось в предвкушении неизвестного, но наверняка волшебного и прекрасного. Как у Анжелики с Пейраком. Нет, даже лучше. Аня приняла соблазнительную позу, старательно отработанную перед зеркалом: одно плечо выдвинула вперёд, позволяя бретельке топика сползти, выпятила грудь, втянула живот и чуть склонила голову, чтобы волосы прикрыли скулу, а взгляд через ресницы получился загадочным и манящим.

— У тебя вид, как у быка перед матадором, того и гляди боднёшь, — не оценил её стараний Сергей, проводя пальцами по переплётам книг. — И что же такого произошло, что никто не должен слышать? Поругалась с подружкой? — Аня скривила губы: ни одну из девчонок, с кем ей выпало жить вместе в стенах интерната, она не воспринимала подругой. Глупые радости, глупые горести, мелкие дрязги, сборище дур. Она не такая, она умнее их всех. Сергей понимающе усмехнулся: — Ну да, мимо. Из-за двойки ты бы тоже не стала переживать.

Она наморщила нос: какая двойка? Он сам прекрасно знает, что в дневнике одни пятёрки.

— Понравился какой-то мальчик, и ты не знаешь, как ему об этом сказать?

— Да, — кивнула Аня решительно. — Но я знаю, как сказать, — она сделала шаг на сближение: — Я тебя люблю и хочу с тобой секса!

— Честно, откровенно и по существу. Молодец. Мальчик наверняка оценит. Но с сексом спешить не стоит, это, знаешь, такая штука…

— Плевать мне на всех мальчиков! — прервала она его, не собираясь выслушивать воспитательную чушь про половое созревание, и так в школе задолбали. — Я тебя люблю! И хочу тоже тебя!

На мгновение в глазах Сергея мелькнула растерянность, но тут же пропала, сменилась раздражающим сочувственно-снисходительным пониманием, с каким взрослые обычно выслушивают проблемы маленьких детей, по их мнению, не стоящих и ломанного гроша.

— Мне очень льстит, что ты выбрала именно меня, но тебе не кажется, что разница в возрасте великовата? Тебе всего тринадцать…

— Четырнадцать! Я старше Джульетты! У меня паспорт есть!

И Волков сделал то, за что она ненавидела его очень долго, а помнить будет всю жизнь — он рассмеялся. Но зато из его глаз исчезло это дурацкое «воспитательское» выражение, и он вновь стал собой.

— О маленькая девочка со взглядом волчицы, я тоже когда-то был самоубийцей, — напел он негромко и щёлкнул по носу, не больно, но обидно. — И скажу тебе честно, не стоит прыгать раньше времени в пропасть.

— Я не маленькая!

Пользуясь близостью, Аня положила руки ему на плечи и, приподнявшись на цыпочках, потянулась поцеловать, собираясь доказать делом.

— Нет, — он ухватил за подбородок, заставляя смотреть не на губы, а в глаза, и повторил: — Нет.

Аня уже открыла рот спросить, отчаянно выкрикнуть: «почему?!» — и заставить сперва отвечать, а потом передумать. Но не произнесла ни слова, глядя в серо-зелёные глаза с яркими жёлтыми росчерками вокруг зрачка. Словно солнечное затмение, отражённое в морской воде. И в чёрной глубине зрачка таилось что-то жуткое и мёртвое, пугающее и отталкивающее. Попадёшь и не выберешься, сгинешь, как в безвоздушной пустоте космоса. На секунду показалось, что Сергей ударит. Аня отшатнулась. Руки упали плетьми вдоль тела.

— Ты больше не придёшь ко мне? — спросила она после показавшегося ужасно долгим молчания, хотя вряд ли прошла минута.

— Вообще-то я прихожу к Ксении Александровне и Ивану Степановичу, — убийственно безразлично ответил Сергей, словно она мгновенно стала ему чужой. — Ну и заодно навещаю одну маленькую девочку, — добавил он, смягчив тон. — Я когда-нибудь обманывал тебя? — Аня замотала головой, не решаясь вновь на него взглянуть. Буквы на книжных корешках расплывались пятнами. — Тогда поверь мне, — Сергей положил тяжёлую ладонь ей на плечо, — Я не тот, кто тебе нужен в качестве… эм, бойфренда.

— А то я сама не решу, кто мне нужен, — огрызнулась она и дёрнула плечом, сбрасывая руку.

Страх поблёк, обиду сменила злость: она тут перед ним, а он… Да и пошёл он! Старпёр!

— Серёженька, вы здесь?

Надтреснутый старушечий голос резанул слух как железо по стеклу.

— Серёженька, — прошипела Аня, передразнивая. — Давай, вали к своей Ксении, геронтофил хренов. А в меня и так все парни влюблены!

Сергей беззвучно рассмеялся, обнял её за плечи и прошептал речитативом на ухо:

— Точи, точи зубища, клычища точи! Гляди — идёт добыча, хватай и тащи, кому жевать сено, травку щипать, а наше волчье дело — тащить и хватать! — и пока она оторопело решала, что сделать — то ли врезать локтем, то ли послать матом, заржать или разрыдаться, Сергей невесомо мазнул губами по её волосам: — Учись, Аня-Ракша, учись выбирать цель себе по зубам, — и громко откликнулся Ксении Александровне: — Да, я здесь, иду!

«Ну и не надо! Обойдусь! А он ещё пожалеет!» — схватив с полки первую попавшуюся книгу, Аня с прямой спиной и задранным подбородком проследовала мимо Волкова и библиотекарши на выход, небрежно бросив:

— Потом в формуляр запишу.

И только за дверью сорвалась на бег, помчалась в туалет, где и дала волю слезам.

Это был первый раз, когда она плакала из-за Волкова.

Анна опёрлась ладонями в стойку раковин и посмотрела на себя в зеркало: под глазами тени от недосыпа, у губ залегла морщинка. Завтра же отправится в спа-салон и проведёт там весь день. Она поправила прядь волос, похлопала подушечками пальцев по щекам, пригоняя кровь, чтобы не выглядеть бледной. Подкрасила губы. Пора возвращаться за столик. Но сперва… Она вытащила телефон, нашла нужный номер и нажала вызов.

К возвращению на столе появились корзинка с хлебом, столовые приборы, бокалы и графин с водой. Волков смотрел на экран смартфона перед собой и не поднял головы, когда она подошла. Анне понадобился один взгляд, чтобы понять, во что он играет. Защитники Тёмного Леса — «Guardians of the Dark Forest» на базах android и ios, идея и замысел мужа, но их общее детище. Проект, в который она тоже вложила душу и силы, приносил стабильную прибыль и оказался вполне конкурентоспособен даже на мировом рынке. А создали они его на деньги Сергея. Муж думал, что лишь часть стартового капитала была от Волкова, но Анна знала, что весь.

— Не можешь пройти? Возьми комплект «лень». И святыней там ловить нечего. Ставь всех героев мрака. А после поищи ключ под половиком, только сперва убери с него цветочный горшок, — посоветовала она, усаживаясь за стол. — Это была моя идея: когда после нескольких сложных заданий, прячешь на самом очевидном месте, там никто не ищет.

Сергей заблокировал экран и отложил смартфон.

— Второй сезон игры получился лучше, чем первый, — ответил он нейтрально. — Его действительно непросто пройти. И характеры прописаны ярче.

— Дэни… Дэну в первом было трудно, знаешь ли, выдавать оригинальные идеи, он скорбел, — Анна сказала и тут же пожалела, так мелочно прозвучало это «скорбел». Да и зачем? Напоминать об этом Волкову, что бросить щепотку соли в Мёртвое море. — А первый ты прошёл всеми героями? — перевела она тему.

— Нет, — Сергей помолчал. — За Волка я не играл.

— Не ожидала, что… — Анна повела плечом и тоже замолчала. — Знаешь, ты и игрушки у меня как-то не монтируются вместе, — наконец нашла подходящие слова. — Ты изменился, — она повела ладонью, — не только внешне.

— Не меняется только мёртвое, — улыбнулся Сергей одними губами. — У меня даже есть страница в инстаграме.

«А помнишь, как я заставила тебя создать аську?» — чуть не сорвалось с языка. Спас опять официант, ну что за чудо-парень, надо оставить ему щедрых чаевых, решила Анна и благодарно кивнула, когда он поставил перед ней тарелку с каким-то разноцветным овощным салатом.

Сколько ей было тогда? Последнее лето в интернате. Мать откинулась с зоны, и осенью была уже не школа, а колледж. Значит, пятнадцать лет.

Волков не имел никаких контактов в сети, и Аня убедила его создать учетную запись в ICQ.

— А вдруг что? И вообще. Ну как это так? А если ты занят по телефону? А как я тебе покажу прикольную картинку или фотку?

На самом деле она боялась, что они перестанут видеться, если она больше не будет в интернате, и ей нужна была ещё одна нить между ними, доказательство связи. Но скажи она прямо, и это прозвучало бы как признание в любви. А повторных ошибок Аня старалась не допускать.

Сергей усмехнулся:

— Действительно, и как я жил раньше?

— А мои рисунки? На них ты тоже не хочешь смотреть?

Аня пустила в ход тяжёлую артиллерию и надула губы — но не демонстративно, а чуть-чуть, в самый раз, чтобы выглядело так, будто она наоборот пытается скрыть обиду, но не получается. Это выражение она долго тренировала, добиваясь естественности. И влаги в глаза добавить, представив себя смертельно больной. По смягчившемуся взгляду Сергея поняла — получилось. Работает. Её сила нашла чужую слабость.

— И только я буду знать, только для меня, честное слово. Я никому не скажу. Ну, да? Да? Да? Да! — она запрыгала вокруг него, когда он наконец кивнул, а глаза искрились смехом, тёплые жёлтые лучики сверкали в серо-зелёном, согревая. — А у тебя получится самому сделать? Ты же древний, как динозавр…

— Не зарывайся, — лёгкий подзатыльник взлохматил ей волосы на макушке. — Не такой уж я древний.

Тогда ему не было сорока. Сейчас почти пятьдесят. Теперь он играет в квесты, и у него аккаунт в Instagram. Ну ещё бы. Почти пятьдесят — она повторила мысленно, чтобы лучше почувствовать возраст. Еще немного и старик. Седой старик. Нет, не получается убедить себя. Даже несмотря на седые волосы, усы с бородой и морщины. Какого черта Волков из тех мужчин, кого годы не портят? Почему его всё равно… хочется.

Анна налила себе воды из графина, сосредотачиваясь на простом движении. Представила лицо мужа, красивое, правильное, изученное до малейших деталей, но… До сих пор, единственный, чьё лицо она могла бы нарисовать с закрытыми глазами, был Сергей. Прежний. Раз-раз, штрихи карандаша ложатся легко на бумагу, раз-раз, овал, линии бровей, излом губ… жёсткий, упрямый, манящий…

«Всё в прошлом, дура! — напомнила она себе со злостью. — Ты здесь не за этим!»

— Я не знал, будешь ли ты пить спиртное, — пояснил Сергей, видимо, заметив её раздражение, но истолковав неверно. — Поэтому попросил просто воду. Хочешь вина?

— Нет. Всё правильно, — кивнула она, взяла бокал и сделала глоток. — А из еды? Что-то ещё?

— Стейки. Сойдёт?

— Да. Я всё равно не голодна.

— Я не могу дать никаких гарантий, кроме моего слова, — решив, что с едой они разобрались, Сергей вернулся к прерванной теме. — Когда-то тебе его хватало.

— Тогда я была одна. Тебе этого не понять.

— Никто не знает, те, кто узнал — молчат, скоро волчица будет кормить волчат, — напел он.

И Анна сжала правой ладонью предательски задрожавшие пальцы левой. Эту песню она помнила от слова до слова. В своё время заслушала почти так же, как муж тот трек Джанго. У каждого свои способы нырять в омуты памяти, растравлять свою боль.

«Через сугробы тихо крадётся волк,

Тот, что из стаи чудом остался цел.

Смотрят за волком чьи-то глаза в прицел.

Жить будем столько — сколько отмерил Бог.

Только откуда вдруг эта пуля в бок?

Весь истекая кровью уходит волк»

В носу защипало. Он ведь действительно спасался, уносил ноги, путая следы. Только разве от понимания легче?

— Всё останется, как прежде. Тебе незачем бояться.

Всё-таки заметил её страх? Конечно, она боится. Только не за себя.

— Ты действительно считаешь, что я потратила четыре часа на дорогу до Лаппеенранты только потому, что хотела услышать это от тебя лично? — спросила резко, пряча за злостью неуместно вылезшее сочувствие: он не заслуживает сочувствия!

— Я потратил десять, — Сергей отпил воды, поставил бокал на стол. — Ещё чем-то мериться будем, или ты скажешь, что хочешь?

О, она бы сказала и ещё больше спросила…

Где ты был, когда получил мою просьбу о встрече? С кем ты был? Как проходит твоя жизнь, ведь я, в отличие от тебя, не могу следить за ней в Instagram, где я для тебя, только для тебя, будь ты проклят, веду этот долбанный отчёт фотографиями! Вот, смотри, мы на Невском, а вот мы в офисе, а вот, смотри, смотри, как Дэни задумался и не видит, что я его фоткаю, какое у него выражение лица, видишь, мечтательно-грустное, может, он тебя вспоминает, а? Что скажешь, нравится? Да, у меня красивый муж, под тем постом сотни лайков, может, один и ты поставил? Это же ты под ником SW007? Хренов SteppenWolf Бонд?! Что я хочу? Нормальной жизни! Без постоянного незримого присутствия в ней тебя! Я устала жить втроём с призраком! Хочу не оглядываться на улице на каждый шорох, хочу не бояться, что ты появишься и всё испортишь, отнимешь у меня всё по мановению руки! А, может, я просто хотела тебя увидеть, убедиться, что ты жив? Ты же мне не чужой. Ты столько раз повторял, что мы одной крови… Одной чёртовой крови! Так какого же хера ты бросил меня?! Подставил и бросил! Ненавижу!

Но какой смысл говорить, если словами ничего не изменишь? Надо держать эмоции в себе.

— Деньги, конечно, — сказала Анна ровным голосом, тщательно контролируя дыхание.

— Я мало тебе дал? — Сергей приподнял бровь.

Не мало. И будь всё по-другому, она не стала бы говорить про деньги. Но эта причина проста, понятна. Естественна. Анна усмехнулась.

— Знаешь, а я бы ведь сделала, как ты просил, и без денег.

— Знаю, — просто ответил Сергей и повторил: — Знаю.

Конечно, он знал! Как и всегда знал, когда причинял боль, но это его никогда не останавливало. Даже с самыми близкими людьми.

И в то же время, Анна не знала человека добрее. Он ведь помогал не только ей. Причём никогда не афишировал помощь.

Что Волков заботился о библиотекарше Ксении Александровне, Аня узнала только потому, что сама стала расспрашивать. Ей не давало покоя, почему после её глупого признания в библиотеке, Сергей поставил эту старую бабку вперёд директора, говоря к кому приходит.

— Серёженька был другом моего сына. Когда Ромушка погиб, Серёжа меня взял под крыло, — рассказывала Ксения Александровна, кутаясь в шаль, а Аня внимала. Ей всё, связанное с Сергеем было интересно, любая мелочь. — Просто золотой мальчик. У меня ведь, Анечка, пять лет назад рак нашли. Серёжа меня в Москву перевёз ради операции… Врачи, сиделки, реабилитация — он со всем мне помогал, поддерживал. Это очень важно, когда есть рядом тот, кто не даёт руки опустить. А потом я так и осталась здесь, в Петербург мне возвращаться не к кому. К вам вот тоже Серёжа устроил, я сама его просила работу мне подыскать. Даже и не надеялась, что по специальности получится, думала, хоть консьержкой где. А он нашёл. Золотой мальчик, просто золотой. Стимул мне дал. Тебе сейчас сложно понять, но главное в жизни человека — это понимание собственной нужности. Без дела, без цели и жить незачем.

— Я вас очень понимаю! — откликалась Аня и просила ещё подробностей.

И самой Ане Сергей всегда помогал. Даже без просьб, как само собой разумеющееся, будто не делал ничего особенного. Да если посмотреть со стороны — она ему по гроб жизни обязана. Он договорился, чтобы мать взяли на хорошую работу, несмотря на судимость, он оплачивал художественные курсы, подарил ноутбук с нужными программами, убедил поступать в институт, с его протекции Анну ещё на втором курсе взяли в дизайнерскую фирму сперва практикантом, а потом приняли в штат. И всё — просто так, не требуя ничего взамен. Отказываясь от того, что она ему предлагала. А что могла предложить молодая девчонка — только себя.

— Я знаю, каково это — лезть наверх, ломая когти, без помощи и поддержки. И не хочу, чтобы ты совершала те же ошибки, что и я. У тебя есть талант и упорство. Считай, что я просто делаю инвестиции в будущее, — отшучивался он на благодарности.

По крайней мере, она думала, что отшучивался. Думала, что им движут доброта и благородство. Но, может быть, он уже тогда планировал получить дивиденды?

Нет, это паранойя. Анна провела пальцами по лбу, взглянула украдкой на Сергея, он задумчиво смотрел в сторону барной стойки, разглядывал разномастные бутылки или рыжего парня-бармена?

У Дэни волосы более красивого оттенка, насыщенно-медные, почти красные.

Волков был не только добрым, он был отвратительно честным. Своеобразно-честным. До жестокости.

Про появившегося у Сергея племянника Аня узнала от Ксении Александровны, с которой продолжала поддерживать контакт и после интерната — ведь это была ещё одна ниточка, связывающая с Волковым. «Я так счастлива за Серёженьку, что он нашёл сына брата, жаль брат умер, но все же родная кровь — это родная кровь!» — в старческом голосе звучала неподдельная радость. Но Аня её не разделяла: интуитивно почувствовала, что от этого новоявленного родства не жди ничего хорошего.

— Племянник? — переспросил Волков, когда она позвонила ему, узнать новость из первых уст. — Ах да, племянник, — и рассмеялся. — Это сказка для Ксении, она человек старой формации, когда за мужеложство давали тюремный срок. Зачем травмировать ей психику? Но ты же девочка прогрессивная, верно? Надеюсь, лишена гомофобных предрассудков?

— Ты гей? — упавшим голосом уточнила Аня.

— Мимо, — за неуместное веселье в голосе Волкова хотелось ударить или хотя бы разбить телефон. — Ещё попытка?

— Би?

— Бинго! Когда-нибудь я вас познакомлю, он тебе понравится.

Это вряд ли. Это очень вряд ли.

Первое чувство, когда она увидела Дэна, было ненависть. Жгучая, ослепляющая ненависть к человеку, который без труда получил того, о ком она безнадёжно мечтала. Но в тот раз они так и не познакомилась. Знакомство состоялось позже.

А на том новогоднем корпоративе, где они оказались все вместе, Аня лишь смотрела, поедала взглядом, ревнуя и ненавидя. Волков блистал и очаровывал всех женщин, а его «племянник» — почему все сожрали эту наглую ложь про родство, как никто не видит, что они любовники?! — выглядел блёклой тенью, несмотря на яркость волос. И с каждой минутой бледнел всё сильнее. Особенно жалкий вид у него стал, после того, как Волков уединился с сучкой-главредшей издательства, на которое и ишачила Аня. Чем они занимались за закрытыми дверями, догадаться было не трудно по одинаково сытым выражениям лиц на выходе и мятому платью главредши: перепихнулись по-быстрому, мрази, закрепляя сотрудничество.

— За что ты так с ним? — спросила она у Волкова, когда Дэн, явно наговоривший ему чего-то гневно-обвиняющего, рванул ракетой в сторону выхода. Спросить: «За что ты так со мной?» — она не имела права. Но трахаться буквально на глазах у своего любовника?

— Что? — Сергей холодно посмотрел на неё, явно демонстрируя, что не стоит лезть.

Но Аня не собиралась молчать:

— Он ведь любит тебя, это видно.

— Любовь — это такая игра, в которой выигравшему достаётся смерть, — цинично ухмыльнувшись, процитировал он Атоса. — А секс к любви далеко не всегда имеет отношение. Он этого не понимает, но поймёт.

Наверное, именно тогда её отношение к Дэну сделало крохотный шаг от ненависти к жалости.

— Так это воспитательная мера, что ли? Учитель нашёлся, блядь! А начальницу мою ты выбрал для демонстрации, чтобы и мне урок преподать? Или просто всем показал: смотрите, я баб ебу, я не пидор!

— Я всегда знал, что ты умная девочка. Будешь шампанское?

 — Ты не можешь, да, когда тебя любят? Тебе обязательно надо убить все чувства к себе, макнуть в дерьмо, показать, какое дерьмо ты сам?!

— Не кричи, на нас смотрят, — светски улыбнувшись куда-то в сторону, Сергей ухватил Аню выше локтя, сжав пальцы. Потом остались синяки. Четыре темных пятна.

— Отпусти. Знать тебя больше не хочу!

И Волков исчез из её жизни. Пропал, словно и не было. Она думала, что переболела, переломалась, как наркоманка, что научилась жить без оглядки на него, жить для себя. Но… он позвонил через два года, как ни в чём не бывало, словно и не было перерыва в их общении.

И попросил приехать в Петербург:

— Дэн делает игру, ему нужен художник — главный дизайнер, и я хочу, чтобы им стала ты.

В тот же вечер Анна порвала с тогдашним любовником, весьма перспективным, кстати, в плане карьеры, уволилась и купила билеты.

— Вы поладите с Дэном, — сказал Волков, встретив её в аэропорту. — Но про то, что мы с тобой давно знакомы, говорить не стоит.

— И не собиралась!

— Умница, — Волков обнял за плечи, притянул, ткнулся носом в висок. — Мне тебя не хватало.

— И мне…

Аня сбилась с шага, прижалась, пряча лицо у него на плече, шерстяное пальто пахло осенью, табаком, парфюмом и самим Сергеем. Она вдыхала и не могла надышаться. Люди обходили их стороной, а они стояли посередине зала прилёта, обнявшись. «Пусть спит, с кем хочет, пусть живёт, как хочет, мы всё равно…»

— Мы одной крови, — шепнул Волков продолжение её мыслей. — Всегда так будет.

И она не выдержала, разрыдалась прямо у него на груди, заливая дорогой кашемир слезами.

Сергей никогда не напоминал ей о том проявлении слабости. И сама она предпочла забыть. На следующий день она отправилась на собеседование с Дэном, как обычный соискатель с улицы, но не сомневаясь в успехе: на те деньги, что он предлагал на начальном этапе, не согласился бы ни один специалист её уровня.

Дэн сперва бесил Анну до зубовного скрежета: ничего не представляющий из себя сучёнок с непонятно откуда взявшимися амбициями, привыкший получать всё на блюдечке с голубой каёмочкой! Чем он лучше её, что нашёл в нем Сергей?! Раз дело не в наличии члена, так в чём ещё? Она не понимала. Но делала всё, чтобы наладить не только служебные, а и дружеские отношения.

Ей это удалось. Она стала не просто правой рукой, а доверенным лицом. Вторым человеком в стремительно развивающейся фирме «Вершина» — претенциозное название каждый раз заставляло её кривиться, — набирала штат, беседовала с каждым программером и дизайнером для проработки мельчайших деталей, искала авторов для создания сценария, рисовала тысячи набросков к персонажам в поисках нужных образов… И всё это они делали вдвоём с Дэном.

И постепенно она увидела, что ценил в нём Сергей, чего не было у них двоих — человечности. Дэн никогда не пошёл бы по головам для достижения своей цели. Не предал, возможно, даже ради собственного выживания.

Впрочем, ему и не приходилось стоять перед таким выбором.

А ей пришлось. Анна машинально потёрла плечо, возвращаясь из воспоминаний.

— Мы собираемся запускать третий сезон. Через год-полтора. Нужно меняться, если хочешь остаться живым и на плаву, — вернула она Сергею холодную, не затрагивающую глаза улыбку. — А для этого нужны спонсоры. Дэни, кстати, думает, что сейчас я встречаюсь с одним из них. Пусть хоть это будет правдой.

— И сколько же ты хочешь?

— Ещё столько же.

Волков присвистнул, а после рассмеялся.

— Губа не дура. Мой ответ — нет.

Анна перевела взгляд за окно. Перед зелёным автомобилем припарковался белый, заляпанный грязью минивен, в окнах выцветшие шторки от солнца с диснеевскими героями. Припарковался, но никто из него не вышел. Кого-то ждут.

— Тогда я расскажу Дэну, что ты жив. Что ты обманывал его все эти три года.

Когда подо льдом Невы нашли пустую машину Волкова, Дэн верил, что тот жив, что смог выбраться. Верил, что его смогут найти. И ждал известий, ни на секунду не выпуская телефон из рук. Аня знала, что не найдут. Знала, что Волков сделает всё, чтобы не нашли. И постоянно была рядом с Дэном, утешала и поддерживала.

Через месяц начальник службы безопасности Волкова, его друг и тёзка Сергей Таранов сказал им, что найден труп, предположительно Волкова. Она не поверила его словам, поехала вместе с Дэном в морг на опознание, вроде бы для поддержки, но на самом деле, чтобы самой убедиться. Борясь с тошнотой, смотрела на жуткое синюшное раздутое тело с месивом вместо лица.

— Это не он, — уверенно заявил Дэн.

И она подхватила эхом:

— Не он.

Просто потому, что это невозможно. Дэн надеялся, она знала.

— Скоро выяснят, — сказал Таранов, стоящий за их спинами. — Я предоставил им образец ДНК Серого. У меня был. Я у всех своих беру на всякий случай, — Аня обернулась на него, он ответил неприязненным взглядом тёмных глаз. Он в курсе, поняла Аня. И ему тоже не нравится обманывать Дэна. Но он всё-таки это делает. — Как и отпечатки пальцев, хотя тут они не помогут, ясен пень, пальцы у этого жмурика уже… — Дэн издал горлом странный звук и Таранов заткнулся.

Анализ ДНК подтвердил: тело, пробывшее в воде более трёх недель, принадлежало Волкову Сергею Александровичу. Дэн был раздавлен, Таранов деловит и собран. Плохой из него актёр получился. Сама Аня не пролила ни слезинки. Со стороны это выглядело вполне естественно: никто не знал, что её связывало с Волковым. Возможно, и Таранов не был в курсе их отношений, не подозревал про заключённый между ними договор. Спрашивать она не рискнула. Раз Сергей не сказал ничего про Таранова, значит, они каждый сам по себе, их роли разные.

За неделю до аварии Волков сидел у неё на кухне, в маленькой съёмной квартирке на Кирочной, курил, пил кофе и говорил. Устало и буднично, словно учитель, объясняющий в сотый раз материал нерадивым ученикам. А Аня никак не могла понять, что вот именно сейчас она видит его возможно в последний раз. Это не укладывалось в голове. Она начинала спорить, искать какие-то доводы, пыталась убеждать, и тогда Сергей повторял снова:

— Меня ищут. И будут искать. Всегда. Я разворошил такое осиное гнездо, куда лезть не следовало. Кинул на такие бабки, что даже верни я их, не простят. Поэтому я не просто залягу на дно, я умру. Срока давности нет и не будет. Меня будут искать, пока жив. Там слишком большие люди, слишком большие деньги, слишком грязные…

— Кто?

— Тебе имена ничего не скажут, — пожал плечами Сергей. Но все-таки их назвал. — Если к тебе придёт кто-то от них, знай, что ни единому слову верить нельзя. Но они не должны. Никто не знает про тебя, никто не свяжет тебя со мной.

— А к Дэну? Или вы оба?

— Нет. Я один. К Дэну наверняка придут. Но сильно трясти не будут. Официально мы с ним порвали все отношения уже пару лет как. Правильный дядюшка отказался публично от своего гея-племянника и выпнул его коленом под зад на вольные хлеба, — Аня кивнула, про это до неё доходили слухи ещё в Москве. — На него ничего не записано из моих активов и денег по факту у него нет, не считая хаты и того, что он вложил в «Вершину». Нет, его не тронут, смысла нет. И он не будет в курсе.

— Как? Он будет думать, что ты?..

— Да. Это в первую очередь для его же безопасности. Но ты должна мне помочь.

— Ты можешь мне полностью доверять, — ответила она, поняв наконец, что не в силах изменить его решение, и стиснула зубы, стараясь не сорваться в слезы. Если Сергей готов поступить так с самым близким для него человеком, другого выхода действительно нет.

— Я знаю. Поэтому и прошу тебя позаботиться о Дэне. Ему нужен будет надёжный человек рядом. И я хочу, чтобы это была ты.

— Я и так рядом, мы по десять часов в день работаем бок о бок.

— Нет, этого недостаточно. Я хочу, чтобы ты стала его женой, — сказал Сергей спокойно, будто просил передать соль. — Он ведь тебе нравится?

Да, ей нравился Дэн как человек и как мужчина. Глядя на него, Аня иногда ловила себя на мысли — а каков он в постели? Как у них с Сергеем распределяются роли, кто снизу, кто сверху, меняются ли? Думать об этом было одновременно стыдно и неприятно, но и возбуждающе. Удовольствие, смешанное с болью — словно сдирать корочку с подзажившей болячки. Ведь она давно смирилась с тем, что с Сергеем их отношения не перейдут в другую плоскость, привыкла воспринимать его кем-то вроде старшего брата, с кем секс невозможен по определению. Притерпелась к своей неудобной, ненужной любви. Но ежедневная близость Дэна на работе, постоянное общение с ним вновь будили, давно уже, казалось, подавленные эротические фантазии. И немало раз Аня мастурбировала, представляя себя третьей в постели Сергея и Дэна: как они оба ласкают её и овладевают по очереди. Но если она и хотела, чтобы её трахнул Дэн, то только потому, что Сергей бы смотрел. Всё же главную роль в её мечтах играл он.

Щеки вспыхнули от стыда, будто Волков мог прочесть её мысли. Но как он может вот так цинично предлагать занять своё место, даже не поинтересовавшись мнением Дэна?

— Ты охуел?! — Скопившиеся было в глазах слезы моментально высохли. — Я тебе не проститутка! А он не щенок, которого можно пристроить в добрые руки!

— Я не пытаюсь тебя купить, — тон Сергея изменился, стал деловым и жёстким. — Но у меня есть один счётец… Про который никто не знает. Он станет неплохим приданым. Настолько неплохим, что самые дорогие бляди Питера и Москвы выстроились бы в очередь, чтобы пойти с Дэном под венец. Но, — он повысил голос, не давая ей возразить. — Но я не предлагаю тебе деньги. Я прошу помощь. Потому что только тебе я верю. И всего лишь хочу сделать подарок на свадьбу двух дорогих для меня людей. Скромный подарок с шестью нулями. И не в рублях.

— Но так же нельзя, — Аня смотрела в любимое, дорогое ей лицо и не понимала, как он может так бесстрастно рассуждать о подобных вещах. — Он ведь тебя любит, и я… — она осеклась, прикусила губу. — И я не смогу заменить тебя.

— Дэн не гей, если ты волнуешься об этом. Его возбуждают женщины.

— Блядь! Да как ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь. Но включи свои мозги, детка. Мне не дадут жизни. Я всё равно скоро умру. По-настоящему или нет — вот только в чём вопрос. Дэн будет страдать, я знаю, но ты поможешь ему. И он сможет быть счастлив с тобой. А ты с ним.

— Ты так в этом уверен?

— Да, — ответил Сергей без тени сомнений.

Но всё-таки он ошибся.

За три года, что прошли с его мнимых похорон, было много и плохого, и хорошего. Но были ли они с Дэном хоть день счастливы? Нет. Над ними всё время висела тень Волкова. И если сперва это даже придавало какую-то остроту сексу: будто фантазии частично воплотились в жизнь, то потом стало давить и отравлять близость. Анна верила, что ребёнок сможет прогнать эту тень. Но сперва нужно сделать так, чтобы ему самому не угрожал тот, кто её отбрасывает. А вариант, что в один прекрасный день Волков возникнет на горизонте, Анна не могла сбросить со счета. Как и вероятность того, что Дэн простит всё и уйдёт от неё к Сергею. Оставив её ни с чем. Забрав и ребёнка. Что Дэн будет не из тех отцов, кому плевать на собственных детей, Анна не сомневалась. А Волков сделает всё, чтобы заслужить его прощение, отсудить ребёнка он сможет без всяких моральных терзаний.

Она блефовала, угрожая Волкову разоблачением. И тот это понял. Ухмыльнулся криво, привычной однобокой улыбкой, разве что теперь клык не выпирал.

— Мне надо было научить тебя играть в покер в своё время.

— Тебе не надо было ко мне приближаться в своё время, — вернула она ему подачу. — Лучше, если бы ты оказался педофилом, ей-богу.

— Или сдох бы тогда по-настоящему.

Анна вздрогнула, отвела глаза.

Когда она согласилась на предложение Волкова, поставила одно условие — возможность экстренной связи через ту самую аську. На крайний случай. Мысль, что она может связаться с ним, согревала все три года. Теперь этот маленький источник тепла в душе исчез. Анна подавила вздох, взглянула в окно. На улице уже начинало смеркаться. В Питер приедет к ночи. А ещё таможня… Как же она устала. Но надо довести всё до конца, отыграть роль полностью.

— Ты прав. Мне достаточно твоего слова. Я знаю, что ты меня не обманешь. Мне просто очень хотелось тебя увидеть, убедиться, что ты…

Анна протянула руку, коснулась расслабленно лежащей на столе кисти, пальцы наткнулись на массивный перстень с буквой «V» в вензеле. Victoria? Виктория — хорошее имя. Виктория Денисовна Вершинина. Анна почему-то не сомневалась, что у неё будет девочка. Или «V» означает что-то другое? Veto или Vale: запрещаю или прощай? Запрещать поздно, а прощаться… Она бездумно обвела печатку, нажала подушечкой на выпуклый узор. Что-то тревожно отозвалось на уровне подсознания, какое-то смутное чувство… Может быть, то, что некоторые называют совестью?

— Убедиться, что ты есть. Что остался прежним. Услышать от тебя лично. Спасибо, что согласился на встречу. Ты не представляешь, как это важно для меня.

 — Да? — Волков отнял ладонь, сделал жест, будто хотел заправить прядь за ухо, но почему-то передумал, и пальцы лишь мазнули по воздуху рядом с виском. Тоже что-то почувствовал? Ведь больше они не увидятся. Ни-ког-да. — Думаю, что представляю, — сказал он. — Думаю, что да.

— Прощай, — Анна поднялась из-за стола. — Знаешь, я всё же благодарна тебе. За всё.

— Знаю.

Анна ушла по проходу, не оглядываясь.

Она вышла на улицу, втянула сырой мартовский воздух, взглянула в беспросветное наливающееся темнотой небо. Ну вот и всё.

В припаркованном на стоянке перед отелем минивене отъехала на несколько сантиметров пассажирская дверь.

— Да. Это точно он, — не поворачивая головы, произнесла негромко Анна, поравнявшись.

За её спиной щёлкнул замок дверцы, раздались быстрые шаги нескольких пар (трое, четверо людей?) ног по асфальту, звякнул жалобно колокольчик на двери. Можно было им ничего не говорить, переиграть назад она уже бы не смогла при всем желании.

А можно вернуться и посмотреть, как изменится лицо Волкова, это чужое, купленное им лицо, когда он узнает, что на его след навела именно она. Та, которой он доверял больше, чем кому-либо. Поймёт ли он, почему она так поступила? Наверняка поймёт. Они действительно похожи. Может быть, он и согласился на личную встречу, потому что устал бегать, устал жить чужой жизнью?

Но дальнейшее её не касалось. Она просто обезопасила свою семью. Защитила своё. И в следующий раз она поедет вместе с мужем на кладбище, теперь не придётся ему врать. Наоборот, он узнает, что ему врали. Это и была её плата, её тридцать сребреников — условие, чтобы информация о смерти Волкова дошла до Дэна. Вряд ли он будет переживать второй раз сильнее, чем первый. Он поймёт, что Волков его использовал, играл им, что не любил. Пока Дэн страдал, тот жил по подложным документам, развлекался, получал удовольствие…

Они будут вместе ненавидеть Волкова. Посмертно. Как тот и заслуживает.

Анна подключила к телефону наушники, сунула в уши. Быстро пробежалась пальцами по плейлисту, выбирая что-то соответствующее моменту. На похоронах ведь всегда играет музыка.

«Волки уходят в небеса,

Горят холодные глаза.

Приказа верить в чудеса —

Не поступало».

Да. Вполне подойдёт для прощания.

Волки отгрызают лапы, попав в капкан. И Сергей верно сказал: лапа — это он. А она… она вырвалась. И сможет жить. Пусть увечной, но свободной.

Анна подняла воротник и ускорила шаг. Они будут счастливы втроём: она, муж и ребёнок. И никаких больше призраков в их жизни. Всё в прошлом.

Но всё-таки хорошо, что тушь водостойкая.