Самая яркая ночь в году

 
– Спасибо за покупку, приходите к нам ещё. С наступающим Новым годом! – с дежурной лучезарной улыбкой на измученном лице попрощался продавец в красном меховом колпаке с помпоном, протянув мне фирменный пакет магазина. 
Глядя на толпы народа вокруг, я пожалел этого парня, тараторящего заученные слова сотни раз в день. В последние часы перед праздником ажиотаж был сумасшедший, казалось, что добрая половина жителей Москвы тянула до тридцать первого декабря, чтобы ринуться в торговые центры за едой и подарками. Я, конечно, оказался именно в их числе из-за тонны рабочих вопросов, которые волочить за собой в будущий год не следовало, зато сегодняшний день сулил мне только приятное. Настолько приятное, что от мыслей о скорой встрече с Димкой я чувствовал будоражащую дрожь во всём теле. 
Мессенджер в телефоне радостно квакнул, и я впился взглядом в фото с сонной мордашкой любимого. Тот полулежал на нижней полке в вагоне поезда, каждый уголок и обитателей которого я успел досконально изучить за два дня благодаря десяткам Димкиных фотографий. Он от безысходности делился всем, что происходило вокруг. Вот, например, его пожилая соседка с клубком ниток и крючком для вязания, к фото прикреплена длиннющая история её жизни, которую она часа четыре пересказывала всем скучающим в дороге, это какие-то мальчишки балдеют от раздобытой на станции большой коробки лапши быстрого приготовления, вот в вагон «заселился» девчачий танцевальный ансамбль, едущий с конкурсного выступления, а это проводник поезда гоняет расшалившуюся малышню с веником в руках. 
«Ещё немного, и я буду с тобой», – написал он под последним фото, и я мечтательно зажмурился в предвкушении нашей встречи.
«Жду тебя, Солнышко!»
Мы не виделись больше двух месяцев, за которые я соскучился по нему до безумия. Мне пришлось уехать первым, новое рабочее место в крупном архитектурном проектном бюро было отличным шансом укорениться в столице. Жаль только, собственные жилищные вопросы я полностью утрясти не смог. Снял, конечно, неплохую квартирку недалеко от метро, с разрешения хозяйки сделал в ней косметический ремонт, но и заглядываться на новостройки мне никто не запрещал. Если Димке понравится жить здесь, то я заработаю сколько угодно, лишь бы у нас появился свой собственный угол. А пока... пока мне просто хотелось понаблюдать, как мой скромник адаптируется в мегаполисе и постарается дать волю своим кулинарным фантазиям, ведь руки у него золотые, это факт, и я всегда гордился этим до чёртиков. 
Выпив чашку кофе на фудкорте, я перевёл дух, осталось заглянуть в пару-тройку бутиков с одеждой. Последние годы я шёл у него на поводу и по праздникам частенько покупал Димке разные кухонные примочки, на которые он засматривался в магазинах, как бы намекая мне на жизненную их необходимость. Нет, конечно, всем этим он активно пользовался, у нас не пылился ни один венчик и ни одна мало-мальски целая формочка для кексов, но сегодня я хотел подарить ему простое, мягкое и уютное, то, что он мог тут же надеть на себя, расслабиться после долгой дороги и рядом со мной снова почувствовать себя дома. 
Витрины пестрели вывесками об акциях и скидках, полки и вешалки пустели на глазах. Послонявшись меж рядов дешёвых тряпок, я подумал, что найти достойный подарок будет трудно, но вскоре набрёл на небольшой стильный бутик, привлёкший меня относительной безлюдностью. 
Я частенько выбирал одежду на ощупь, прислушиваясь к ощущениям, которые возникали на кончиках пальцев, и всё чаще замечал, что они меня не обманывали. Кожа чувствовала хорошие вещи, с благодарностью хотела к ним прикасаться. Вот и сейчас, облапав едва ли не весь товар на вешалках, я с улыбкой потянулся к красному свитеру крупной вязки с орнаментом из снежинок и довольных медвежьих мордочек. То, что надо, приятный, пушистый и тёплый, он, к тому же, и выглядел мило. Правда на первый взгляд он казался больше моего Димки, хотя размер на бирке был подходящий. Задумавшись, я обвёл взглядом зал, надеясь увидеть кого-нибудь похожей комплекции, и автоматически крутанулся направо, где кто-то, кажется, ломал голову над аналогичным выбором. 
Высокий темноволосый парень глянул на меня в ответ выразительными чернильными глазами, и почему-то в мыслях я сразу сравнил его с угольком. В руках он так же, как я, держал свитер, только синий, со скандинавскими узорами и чёрно-белыми силуэтами бегущих хаски. Странно, что мы обернулись друг к другу синхронно, в каком-то едином порыве, и обоих захлестнуло удивление. Интересно, он выбирал для себя или в подарок? Нет, для синего свитера сам он был худоват, хотя и плечист, поэтому с небольшими поправками я мог бы попросить его примерить красный...
– Привет, хороший выбор, – максимально дружелюбно попытался завязать разговор я. – Не поможешь с моим? С размером всё в порядке, вроде бы, но выглядит странно. Можешь на себя набросить?
Он приподнял чёрные прямые брови, слегка прикусил губу, будто над чем-то раздумывал.
– А Вы мне так же поможете? Я впервые такой подарок выбираю... 
Его голос оказался на удивление низким и приятным, но, кажется, он слегка смутился то ли от ситуации, то ли от собственных слов. 
В примерочной, куда мы втиснулись вдвоём, особо не закрываясь от других посетителей, он стянул свою чёрно-графитовую парку и остался в тёмно-бордовой клетчатой рубашке с коротким рукавом. Такой странно контрастный. Весь подобранный, высокий и тоненький, как кипарис. Димка всё-таки был пониже и помассивнее, – хорошенько поработал над мышцами рук и груди, ставшим рельефным прессом и крепкими бёдрами. 
Вот чёрт... от своего нетерпения я становился пошловатым. Осталось подождать всего пару часов, а я улетал в мечты о нём прямо посреди магазина.
– Вы посмотрели? – Надев красный свитер, парень несколько раз крутанулся на месте, поднял и опустил руки, чуть оттянул ткань от живота, показывая небольшой запас под одеждой. 
– Отлично, спасибо! Моя очередь! – С трудом отбросив мучившие меня фантазии, я улыбнулся и надел то, что выбрал в подарок уголёк. 
Хоть этот свитер был не таким очаровательным, как Димкин, вкус у парнишки оказался хорошим, а внимательный, даже придирчивый взгляд на обряженного меня выдавал его искреннюю заинтересованность подарком. Для кого он предназначался? Для отца, брата, приятеля? Всё-таки мужчины редко дарят друг другу одежду, это что-то вроде проявления заботы, может, даже симпатии. Погодите. Неужто он тоже... 
Ответ пришёл внезапно, громко и неприятно, как и визгливый голос девицы, с подругами нарисовавшейся в начале отдела примерочных. 
– Ничё се! Дубровин, ты уже нового мужика подцепить успел? Быстрый ты, однако! 
Уголёк, которому, видимо, это и было адресовано, напрягся, аж лицо заострилось, и венка на шее вспухла. 
– Точно! Гляньте какой, – хохотнула ещё одна, подбираясь ближе, и уже наглым образом пялясь на нас обоих. – Так ты того красавчика реально бросил? Постарше и побогаче нашёл? А говорят ещё, что девушки искусства ветреные... 
– Девушки искусства бывают ещё теми сучками, – с каменным лицом отчеканил парнишка, и я почти присвистнул от этих внезапных разборок на моих глазах. 
Хорошо, что вокруг было немноголюдно, но пара любопытных рожиц из соседних кабинок всё-таки выглянула. Может, кто-то из других посетителей подумал, что это дружеские шутки и подстёбывания, но для этих ребят всё было серьёзно. 
Я быстро отдал парню его свитер и забрал свой. Он выскользнул из примерочных мрачнее тучи, даже до конца не застегнулся, и ушёл к кассе. Сам же я одевался нарочито медленно, сканируя взглядом хихикающих девиц с охапками пакетов всех цветов и мастей. Тоже мне, расфуфыренные кошечки с одинаково загримированными лицами и будто в париках с кукольной фабрики, так что одну от другой не отличишь. Хорошо я таких когда-то изучил. Весь шик снаружи, внутри – тупая посредственность. И о каком искусстве тут речь шла? Такие разве что губы себе рисовать научились. 
– Чего смотришь, дядь? Нравимся? – мурлыкнула первая и подмигнула, шагая в свою кабинку. – Может, ну его? Мы симпатичнее...
– Невоспитанные малолетки, – раздражённо отмахнулся я, уходя подальше. 
Мне-то что до них? Надеюсь, жизнь таких исправит.
***
В машине я со смешанными чувствами долго смотрел на экран телефона. Звонок от Златы обычно не предвещал ничего хорошего. Мы были коллегами, за два месяца умудрились хорошо сработаться, но недавно в нашем общении засквозила некоторая натянутость. Связана она была с моим категорическим отказом от её ухаживаний. Злате было уже чуть за тридцать, как и мне, на шее у неё сидели двое детишек от первого мужа, с которым она рассталась больше года назад, и теперь, испытав тяготы воспитания сорванцов-сыновей в одиночестве, наверное, посчитала меня подходящей кандидатурой для повторного брака. Плохо, что я никому не мог рассказать правду о своей личной жизни, она могла избавить меня от этих томных взглядов украдкой, а Злате помочь перечеркнуть ложные надежды на мой счёт. Конечно, рассказать коллегам о том, что встречаюсь с парнем, да ещё и намного младше меня, я не мог, зато они приняли тот факт, что девушка у меня всё-таки была, но училась во Франции и редко приезжала домой. Худшим моментом в этом деле оказалась, разве что, демонстрация фотографий сестры, пару лет назад побывавшей в Париже и Ницце. 
Итак, телефон звонил уже в третий раз, и на попытку новогоднего поздравления коллеги это похоже уже не было. 
– Сергей Владимирович! Беда! – тревожным голосом воскликнула она, как только я ответил на звонок. – Миша Вам звонить побоялся, сказал, Вы его прибьёте, но без Вас никак! Вы теперь ведущий архитектор в нашей рабочей группе! Нас, тем более, сейчас всего трое в городе осталось!
После нашей небольшой размолвки она снова начала выкать в мой адрес, и сейчас это раздражало, как никогда раньше. 
– Злат, случилось-то что? – я сжал телефон до хруста. – Говори уже!
– Миша, помните, вчера сказал нам, что может хоть до самой ночи остаться и проект подшлифовать перед сдачей, а наши интерны помочь вызвались. В общем, не знаю, что они там все вместе творили в офисе, но, – Злата запнулась, запахло жареным, – всё испорчено. 
На несколько секунд мы замолчали. Я чувствовал растерянность вперемешку со злостью, и не сразу нашёл, что ответить, поэтому женщина усугубила мою зарождающуюся истерику:
– Лев Борисович пока ничего не знает, но четвёртого числа мы должны ему сдать всё до точки, как и планировали! Иначе с нас три шкуры спустят, а потом уволят! Я не могу потерять работу, Сергей Владимирович, у меня дети! Мне их кормить и одевать надо!
– Так. Ты где сейчас? – как можно более спокойно спросил я. – Уже в дороге?
– Скоро буду в офисе!
– Я на связи, ждите.
Закончив разговор, я ударил кулаками по рулю и схватился за голову. До приезда Димки оставалось всего полтора часа. То время, за которое я планировал просто добраться до вокзала и дождаться его там, но между нами встала какая-то нелепая чушь, масштабы которой я даже оценить пока не мог! Какого хрена! Грёбаная работа! Чёртов разгильдяй Миша! Как чувствовал, что его нельзя оставлять за старшего даже на один день! И ведь правда так хочется прибить засранца! 
Продышавшись, я попытался успокоиться. Нет... Работу я свою по-настоящему любил и кропотливо относился к каждому, даже не особенно большому проекту, да и плохо было оказаться на грани увольнения в то время, когда потянул Димку за собой, и всё только начинало налаживаться на новом месте. 
«Спокойствие, только спокойствие...» – нашёптывал я себе под нос, как мантру, но вопреки этому вырулил со стоянки резко и неаккуратно, заметив промелькнувшую тень в зеркале заднего вида за долю секунды до глуховатого удара о бампер. 
Я похолодел. Только сбитых людей сегодня не хватало! 
– Ах, это ты, приятель, – немного удивился я, увидев сидевшего на асфальте парнишку, он потирал правую голень и морщился. – Прости, вот я дурак невнимательный! Сильно болит? Встать можешь? Садись в машину, довезу до травмпункта! – скомандовал я, помогая ему подняться.
Офис был в десяти минутах от больницы, хоть с этим повезло. 
Уголёк без возражений неловко залез на пассажирское сидение, подволакивая правую ногу.
– Я... извиниться хотел за то, что Вы видели, – смущённо опустив глаза со стрелками чёрных, влажных от падающего снега ресниц, вдруг проговорил он, прижимая к груди холщовую сумку, из которой выглядывал пакетик с недавней покупкой. – Подбежал не вовремя, не думал, что так резко вырулите. 
– Да что уж там... у всех свои жизненные неурядицы. Не бери в голову. – Пытался мягко успокоить его я. – Это ты прости, что сшиб тебя. Не нарочно... Меня вдруг работой нагрузили, вот я и распсиховался. 
Мы выехали на дорогу, и он огляделся по сторонам как-то потерянно, с печальным блеском в космических чёрных глазах. Из-за своей бледной мордашки, копны смоляных волнистых волос и резковатого профиля он выглядел привлекательно и очень эффектно, как драматический герой какого-нибудь популярного фильма. Судя по словам явно из зависти дразнивших его девчонок, он недавно расстался со своим парнем. Хотя, для кого тогда свитер, если так? 
– Меня Сергей зовут, а тебя? 
– Саша, – немного сипло ответил уголёк.
– Слушай, Саш, поедем в сторону моего офиса, я тебя высажу рядом с больницей неподалёку, оставлю свой номер, позвонишь, если помочь надо будет, а то я себя виноватым теперь чувствую. 
Он коротко кивнул и долго сидел молча, кажется, иногда поглядывая на меня исподтишка. Разговор не клеился, да и болтать нам было некогда, – весь эфир занимала снова дозвонившаяся до меня Злата. На фоне её ставшего стальным от усталости и злости голоса слышались беспомощные покрикивания Миши, как будто она периодически лупила его чем-то тяжёлым, а ещё различалось невнятное щебетание её сынишек, – пришлось взять их с собой. Как же нам всем будет весело!
Уже недалеко от больницы Саша вдруг насупился, снова крепко прижал сумку к груди и выпалил:
– Разрешите мне поехать с Вами дальше?  
По правде говоря, я устал удивляться странностям сегодняшнего дня и просто вздохнул с каменным выражением лица. 
– Зачем оно тебе? Это работа, с которой ты мне точно не поможешь. Да и дел у тебя нет своих, что ли? Праздник вот-вот нагрянет, ты молоденький, у тебя ещё нет такого бремени, можешь себе позволить отдых и развлечения, но сначала иди лучше врачу покажись.
– Вы должны мне навстречу пойти из-за того, что сделали, – упрямо вздёрнув подбородок, выдал парень. – Будьте ответственным! 
Чего он, блин, добивался? Ещё один запавший на мой светлый образ? 
– Слушай, да как хочешь, – почти сорвался я, – но развлекать тебя я точно не смогу! Если хочешь идти со мной, то придётся просто сидеть тихо и никому не мешать, понял? Образумишься и решишь уйти – пожалуйста. 
Он усиленно закивал. Добился своего, паразит. Если б мои нервы не сдавали позиции, я бы нашёл, как его убедить, но времени на всё банально не хватало. 
Бесполезный охранник на пропускном посту будто тоже был рад моему приходу: насилие Златы над уже протрезвевшим Мишей обретало вселенские масштабы, и успокоить обозлившуюся женщину мог только обдуманный план действий от главного в команде, то есть меня. Разогнав обоих по разным углам, а Сашу отправив на мягкий диванчик в зоне отдыха, я изучил «место преступления». Макеты были местами целы, архитектурно-строительный паспорт – угроблен частично, чертежи – угроблены нахрен. Трое ребят из нашей группы, – дизайнер, конструктор и ещё один молодой архитектор, – утром разъехались по соседним городам с чистой совестью, ведь почти всё было готово к подаче отчёта по проекту директору четвёртого января для согласования с инженерно-строительной фирмой. Какого чёрта именно четвёртого января? Да просто потому, что Льву Борисовичу было удобней перетереть вопросы со второй фирмой неформально. А так повелось, что хотелки босса для подчинённого – закон. 
– Уже решил, как будешь грехи замаливать? – уточнил я у прижухшего, пышущего перегаром Миши, но тот лишь сглотнул и опустил глаза. – Так и знал, что ты с младшими тут фигню какую-нибудь выкинешь. Так брату своему и передай – хороших рекомендаций он от меня не получит. Теперь врубай все компьютеры, паразит, и окна открой, чтобы проветрить, а то детям здесь находиться не безопасно. Злата, ты набери по порядку Машу, Игоря и Кирилла, уточни, где у них последние сохранения документов лежат, попроси четвёртого числа подъехать пораньше для всех подписей. Я в машину за флешкой схожу, у меня на ней главные чертежи.
Флешка у меня, по правде, всегда лежала в кармане, но организм потребовал сигарет, да и с Димкой надо было объясниться. Его поезд прибывал через десять минут. Грустно...
«Малыш, тут жесть полнейшая на работе», – достав телефон, честно сообщил я, – «запороли большой проект, над которым мы три недели всей командой бились. Подождёшь меня, Солнышко? Раздам задания и отвезу тебя домой обязательно!»
Помолчав с минуту, он решил уточнить:
«А потом вернёшься на работу? Надолго?»
«До девяти», – прикинул я, – «и час на дорогу. Придётся распустить всех по домам на праздник, но доделывать завтра».
«Серёж... Может, не стоит на меня отвлекаться, если это так важно?»
Оттенок этого вопроса мне не понравился. Димка был не из обидчивых, но в эту секунду я ощутил укол в сердце. 
«Я погуляю сам», – вдруг шустро набрал он. – «Вечером и встретимся!»
«Дим, но ты города не знаешь!»
«Я взрослый, разберусь! :)»
  
Пожалуй, впервые за последние несколько месяцев я чувствовал себя разбитым. Нет, я был просто тотально расстроен, разгромлен и упал духом! Мой телефон вздрагивал вместе с держащими его руками, от моих яростных нажатий на несчастном сенсорном экране расходились целые букеты радужных кругов, но отстать от гаджета я никак не мог, выискивая нужную мне информацию. Расписания поездов бесили своей масштабностью, а вагоны – забитостью. Пальцы уже покалывало от холода: последние двадцать минут я шлялся между станцией метро и железнодорожным вокзалом. 
Утром подморозило, а сейчас резко началась оттепель, и снегопад только усиливался, наметая на мою макушку небольшой сугроб противного мокрого снега. Да мы, кажется, отличная пара – что я идиот, что погода идиотская. Умный человек не сорвался бы с места за считанные часы до праздника, чтобы совершить спонтанный побег в Петербург. 
Что ж, ещё недавно думалось мне, в этом году всё впервые получится так, как я этого хотел и ждал, но сам же накосячил, как и полагается мне, непроходимому кретину. Видимо, так звёзды сошлись в момент моего рождения, чтобы родился на голову отбитый дурак. 
 «Извини, дружище, я сегодня со своими посижу, потом к Кате домой, с её батей выпить точно не помешает, а то он во мне всё ещё врага народа видит», – с грядкой рыдающих смайликов пожаловался Стас с экрана телефона. – «А ты чего компанию-то ищешь так внезапно? Случилось что? Сашка где? Мама?»
Я только заскрипел зубами от безысходной злости и молча закрыл нашу переписку. Объяснять всё вот так, сообщениями, не хотелось. 
Нашлось-таки одно сидячее место в последнем вагоне, дорогущее, на самой грани предполагаемых мной максимальных трат на билет, но я выдохнул с облегчением и собрался было щёлкнуть на кнопочку, чтоб заполнить пустую форму для покупки. Сделать это я не успел: какая-то зараза с размаху влетела в меня сзади, видимо, неловко проскользнула ботинками по скрытому лужицей льду, воткнулась мне прямо между лопаток, сбила с ног и окончательно рухнула поблизости, разбросав вокруг себя чемодан и пару дорожных сумок. 
Я заматерился было во всю глотку, отряхивая с джинсов снег вперемешку с грязью, но врезавшийся в меня беспомощный парнишка на асфальте напомнил мне перевернувшуюся на спину черепашку, только вместо панциря у него за плечами висел (теперь лежал) большущий рюкзак. 
– Осторожней быть надо! Погода ещё та хреновина! – буркнул я, но подал бедолаге руку. – Живой там? Нефиг лежать, тут каждый день тысячи ног топчутся. Хватайся!
– Живой... С-спасибо. – Он поднялся и потеряно посмотрел по сторонам, чёрная кожаная шапка с меховыми ушами слетела с его головы и теперь унылым мокрым комком лежала в луже. 
– Стой! Я лучше сам! – Не хватало ещё, чтоб он наклонился и снова завалился на землю под весом нехилой ноши за спиной. – Вот, держи, она правда вымокла... 
– Ничего, тут... тут теплее, чем у нас, капюшон накину. – Он улыбнулся довольно робко, потеребил светлую чёлку и сдвинул капюшон толстого пуховика на лицо, теперь из-под него только глаза блестели, бледноватые такие, серые или голубые. 
Что-то надолго мы зависли в этой неловкости. Парень собрал сумки, но продолжал мяться неподалёку, потерянным взглядом изучая площадь и нагромождённые на ней здания трёх вокзалов, впрочем, разговор он больше не продолжал. Ах... Видимо, впервые приехал в столицу, впитывает атмосферу всеобщей суеты. 
Я вспомнил про телефон в своей руке, только когда он призывно завибрировал внезапным сообщением от Лёхи: «Тебе реально встречать НГ не с кем? Я думал ты по приколу мне утром писал, а Стас щас то же говорит. Мы это... с Настькой у меня дома будем, с предками и братишкой, конечно. Ты приходи, никто не против!»
Да что же я и чужой семейный праздник должен испортить? Свой вот перечеркнул, так ещё и друзей напрячь решил. Нет уж, Питер, так Питер! Пошляюсь один, мозги проветрю, подумаю о своём поведении, может, конечно, надерусь, как в старые добрые, и найду себя весёлого в канаве, потом просплюсь в каком-нибудь хостеле и вернусь домой спокойным. Наверное, сколько бы рискованно это не звучало, мне нужно было так иногда делать, хоть напряг пройдёт. 
– Ох ты ж мать твою ж! – Я возорал так громко, что с ближайшего карниза слетела стая прижухших там нахохленных голубей. 
Какая-то сволочь увела последний билет прямо у меня из-под носа! Прямо за пять минут, на которые я отвлёкся. Это, конечно, было настоящим чудом, что я хоть что-то выцепил в последний день в году, но потеря была более, чем обидной. 
Я с немым вопросом покосился на всё ещё мнущегося неподалёку парня, который, кажется, держал в руках карту метро. И кто его послал по мою душу? Сам бог или чёрт, а? Куковать мне теперь здесь безо всякого морального очищения. 
– Тебя встретить, что ли, некому? Куда ехать со всем этим добром собираешься? – отбросив прелюдии, грубовато спросил я, нависая над ним. – Ты мне должен теперь, между прочем, я из-за тебя последний билет упустил!
Светлые глаза на мгновение расширились, он оторвался от карты и теперь пристально смотрел на меня. Просканировал напряжённо и недоверчиво, затем осторожно, без лишних движений, спустил рюкзак с плеч на землю и встал в боевую стойку. Да уж, давно я так не удивлялся. Вся фигура этого парня излучала спокойную решительность, с которой уверенный в своих силах боец был готов навалять такому эмоционально-зависимому задире, как я. Он, пожалуй, был пониже меня ростом на полголовы или больше, комплекцию под пуховиком было не рассмотреть, но всё равно казалось, что тело у него очень даже спортивное, угадывалась чуть ли не профессиональная бойцовская выправка. В общем, смотрелся парень внушительно, а после невозмутимо отчеканенного ответа я и вовсе его зауважал. 
– Я у тебя ничего не брал, чтобы отдавать какие-то долги, так что слиняй, пока я добрый. 
– Ты меня не понял, я просто...
Просто дар речи потерял от восторга. 
– Мне проблемы не нужны, тебе, надеюсь, тоже. 
– Слушай, парень, – я примирительно замахал заиндевевшими ладонями у него перед носом, – единственное, что ты мне должен – это чутка своего времени. Делать совсем нехрен, пойми, а! Расслабься уже, не надо мне морду бить, у меня в жизни и так есть привилегированная для этого личность. Ну...
Он медленно опустил руки, выпрямился, посмотрел снисходительнее. 
– Чего хочешь-то? 
– А тебе ехать далеко?
Он вроде бы приподнял под капюшоном бровь, но всё-таки достал из кармана помятую карту метро с календариком сзади и многозначительно ткнул куда-то в середину Люблинской линии. И он так долго мозговал из-за пары-тройки станций в подземке? Тоже мне, гений. Как только досюда доехал целый и невредимый? 
– Планы вдруг поменялись. Меня должны были встретить, но в последний момент сорвалось... На станции этой теперь договорились, но только около десяти вечера. 
«А я весь такой непритязательный и брутальный. Сказал, что сам доеду и часов этак семь где-то перекантуюсь, притом, что даже в метро спуститься боюсь, а ещё вещей с собой набрал и тащу их, как гужевой ослик», – мысленно покривлялся я, изображая нового знакомого, хотя объяснять тот больше ничего не стремился. 
– Смотрю, ты основательно с собой всего взял. С переездом, что ли? Там на станции девчонку свою ловить будешь в десять?  
– Нет. Брата... старшего, – со странной заминкой отозвался он. – А ты? 
«А мне без разницы, куда и с кем теперь идти», – грустно пронеслось у меня в голове, но ответил я с живенькой ухмылкой:
– А я твой бесплатный гид на этот вечер! Олег Гроссман собственной персоной. – Моя дружелюбно протянутая ладонь несколько долгих секунд безответно висела в воздухе, однако этот парень отчего-то заставлял меня проявлять странную настойчивость. – Имей в виду! Возражения и попытки меня отлупить не принимаются. 
– Дмитрий, – слегка приподняв уголок рта и прищурившись, представился он и всё-таки пожал мою руку. – Веди себя хорошо, мои попытки отлупить тебя всецело будут зависеть от твоего поведения, Олег. 
***
Большую часть багажа под моим чутким контролем сдали в камеру хранения на сутки, он оставил при себе только сумку с ремнём через плечо, куда переложил самые нужные вещи. Учитывая, что жить он вроде как намеревался неподалёку, забрать всё на следующий день не представляло трудностей, зато теперь руки и спина были свободны. Дима без своей поклажи даже чуть распрямился, будто выше стал на несколько сантиметров. Что ж о нём брат не подумал? Или подумал, но этот приятель сделал по-своему? Он отчего-то казался мне хоть и спокойным, но очень своенравным по характеру, поэтому, если бы действительно не захотел со мной связываться, я бы его никак не заставил. Поглядывая на него искоса, я гадал, стоит ли спрашивать, откуда он приехал или ещё что-нибудь личное.
– Что скажешь, поступим, как типичные туристы, и пойдём в первый же день бороздить просторы самых типичных достопримечательностей столицы? Кстати, если ты надеялся сегодня же красиво встретить новый год на Красной Площади, то пойми, что это из разряда фантастики. Можно, конечно, умудриться билеты на ледовый каток ухватить, но это больше развлечение для парочек... 
– Понял, – он задумчиво и слегка нервозно глазел на толпу около касс метро и прижимал сумку к груди обеими руками. 
Ясно, всё же этот Дмитрий, наверное, не привык к такому количеству людей, здесь, вблизи вокзалов, да ещё и накануне большого праздника суета была просто адская. Тем более он, похоже, боялся, что кто-нибудь в этой давке запросто залезет к нему в карман. Кстати, говоря о карманах... Я пошарил по своим и нашёл ту самую бесхозную карточку, которую давно хотел сдать в кассу метро из ненадобности, поэтому таскал её с собой. Кто бы мог подумать, что она сегодня обретёт хозяина.
– Вот тебе, – я не сдержал улыбку, когда парень недоверчиво взял карту за самый краешек и вопросительно уставился на меня пронзительными светло-голубыми глазами. – Можешь себе забрать, пошли, покажу, как пополнить счёт в автомате. 
Ему всё было в новинку, длиннющие эскалаторы и переходы, где разодетых в блёстки музыкантов сегодня выступало раза в три больше, чем обычно, а толпа в честь благодушного праздничного настроения не скупилась на разноцветные шуршащие купюры. Он очарованно замирал на станциях, разглядывая высокие своды и потолки с барельефами, статуями и фресками, но шарахался от гремящих вагонов и толчков в бок пробегающих мимо пассажиров, слушал мои наставления внимательно и без возражений. 
Мы не гнались за местами или событиями, доехали до центра, чтобы просто прогуляться по шумным ярким улицам, где каждый миллиметр пространства дышал приятно будоражащей атмосферой праздника. Между столбами протягивались нити мерцающих гирлянд, они же обвивали деревья и взбирались по стенам домов, карнизам и вывескам, сплетаясь с гроздьями резных снежинок и звёзд, над головой возносились целые коридоры из огней, блестящих шаров, покрытых акрилом и лаком, еловых веток и мишуры, то здесь, то там сновали ряженные, пели песни, кто-то продавал глинтвейн и полосатые леденцы-трости, кто-то водрузил целую вереницу ярмарочных палаток и маленьких пёстрых лавочек. 
Не успел я испугаться, что Дима отстал и потерялся где-то в толпе, как тот уже обнаружился прилипшим к одному из прилавков с совершенно по-детски восхищённым выражением лица. И всё-таки забавный и странный парень, по глазам видно – чистая душа.
Перед ним десятками рядов сияющего великолепия выстроилась целая армия снежных шаров до того разных, что можно было разглядывать их хоть два часа. Чудо на любой вкус: вот тебе и большущая сфера с замком и лесом внутри на металлической подставке, вот целая подборка экземпляров поменьше с разной живностью, начиная с пушистых собачек, заканчивая белыми медведями и пингвинами в колпаках и полосатых шарфах, вот снеговики и какая-то ребятня на лыжах, вот уличные скрипачи, вот мчащийся по холмам паровоз, вот румяный Санта на горе подарков, а в шаре рядом – наша версия доброго старика с севера вместе с внучкой и толпой зайчишек вокруг, вот, вот, вот и вот... У меня закружилась голова от этой пестроты. 
Дима тем временем умудрился сделать выбор.
– У моей семьи есть похожий домик в деревне, он зимой примерно так и выглядит, – парень слегка улыбнулся, потряхивая шар в своих ладонях. 
Снежинки беспокойно вспорхнули и медленно поплыли вниз, опускаясь на маленький деревянный домишко, утопающий в еловых лапах. Щелчок кнопки под подставкой включил в его окошках тёплый желтоватый свет, и в это мгновение мне снова стало грустно. 
У этого путешественника, похоже, большая счастливая семья, а я остался один с матерью, которая два часа назад уехала в аэропорт. Специальное приглашение на ужин с обсуждением дел от швейцарского коллеги проигнорировать было нельзя. Никак нельзя. Впрочем, она думала, что я весь вечер и всю ночь проведу с Сашкой, и правильно, я ведь и сам убедительно наврал ей об этом. 
– Спасибо, и Вам счастливого Нового года! 
Парень рядом с довольным видом сфотографировал свою покупку и, наверное, отправил фото кому-то в сети. 
– Извини, что надолго здесь застряли. – Он убрал телефон в карман, а шар – в сумку. – Тебе самому-то весело? Что-то мина совсем кислая.
– Кислая или нет, но, если б не ты, сам бы я досюда в этом году не дошёл.
– Почему это? Слишком много дел? – Мы свернули в более тихий переулок, впрочем, разукрашенный не менее ярко. – Ты чем вообще занимаешься обычно? Студент?
Кажется, после покупки его настроение улучшилось, и он немного разговорился.
– Учусь в медицинском. Первый год. Последнюю неделю сдавал зачёты, как проклятый, спал по два часа в сутки, вчера только оклемался, – с тихой, чуть злобной усталостью в голосе отозвался я. 
Да уж, учёба была далеко не сахарной, и это я пока ни одного экзамена не сдавал, зато чуть долгов по предметам себе не заработал, потому что мозги мои кипели не только из-за химии и анатомии, но и отношений с Дубровиным. Моя рука привычным жестом нырнула в карман за телефоном. Интересно, чем он сейчас занят? Дома с родителями? Может, побежал поздравить Яну? Или тоже гуляет по городу? В переписке было тихо уже четвёртый день, закончилось его раздражённым: «Поговорим в январе!» А я не мог ждать так долго, всю ночь после этого пытался ему дозвониться, но он, наверное, поставил на беззвучный. Эх, мой вредный ранимый Сашка... 
Если бы я знал, что эта ссора была одной из многих и не такой уж страшной, то перестал бы изводить себя тяжёлыми мыслями о том, что он может меня бросить, если уже это не сделал. 
– А ты покорять столицу приехал? Тоже в универ здесь собрался? – опомнился я, когда молчание между нами затянулось. – Только почему зимой? Перевёлся откуда-то или заранее готовишься к летнему зачислению? 
Дима тихо то ли хохотнул, то ли фыркнул.
– Я здесь хорошую работу нашёл. Да и другие есть обстоятельства... 
– Хорошую работу в нашем-то возрасте? – я даже рассмеялся от его заявления. – Без образования тут в лучшем случае можно официантом, как я, подрабатывать. Хотя, мне в сентябре пришлось это дело бросить. Даже жалко... Теперь скучаю. И ребята там были классные, и посетители один другого занятнее, зарплатой меня не обделяли, да и чаевых за свою красивую мордашку я получал достаточно. 
Парень снова саркастически фыркнул, и мне показалось, что я упустил что-то важное.
– Мои зачёты и экзамены уже давно позади, так что могу гордо плыть вперёд и удивлять жителей столицы своим кондитерским искусством.
– Погоди-ка! – я даже остановился, поражённо выпучив на него глаза. – А лет тебе сколько? 
– Видимо, больше, чем ты думаешь, – он открыто засмеялся, сбрасывая капюшон. 
В его лице не было ничего запредельного, оно бы не зацепило меня, как, скажем, Сашкино, но парнем он был по-простому симпатичным, с красиво выточенными скулами, разлётистыми густыми бровями и светлыми глазами с яркой озорной искринкой. Короткая чёлка вздыбленным хохолком взлетала над высоким лбом и смешно лохматилась. Из-за этой простоты, восхищения и потерянности, с которыми Дима смотрел по сторонам, он показался мне таким же вчерашним школьником, как и я сам, но, выходит, ему точно было за двадцать.
– Эй, мальчики! – хор звонких девчачьих голосов заглушил уже далёкий, но такой умиротворяющий ярмарочный гул. 
Они налетели на нас, как стайка воробьёв на вкусные хлебные крошки. Аж трое, но все такие милые и румяные от мороза, что даже горем убитый я сдержанно усмехнулся, не говоря о счастливце Диме, который тут же оказался взятым ими в кольцо. Высокая привлекательная блондинка с длинной косой на плече поправила на голове расшитый пайетками кокошник, грациозно ударила о землю искрящимся блёстками посохом, покружилась и напоследок театрально мотнула подолом светло-голубой шубки. Видимо, это была демонстрация образа. 
Две её подружки в просторных белых накидках с серебряной мишурой и сверкающим «дождиком» в один голос осчастливили нас внезапным заявлением:
– Нам нужен Дед Мороз! 
– Мы его не видели, – с искренним недоумением ответил я, но через мгновение шесть не таких уж слабых рук поставили меня с Димой рядом, и озарение с катастрофической скоростью обрушилось на мою голову. 
– Левый выше! – заметила Снегурочка.
– Правый выглядит добрее! – возразила ей одна из Снежинок, выгибая тёмную бровь.
– На левого шуба будет как раз, а второй костюм у нас поменьше, если пояс не завязывать, то на правого налезет, я думаю, – практично разрулила ситуацию третья. – Если их местами поменять, то шуба правому будет длинновата, а на левого платье ангела не налезет. 
– Платье ангела?! – ошарашенно заорал левый, то есть я. Конечно, это хорошо, что оно на меня не налезет, но Диме-то на кой чёрт оно сдалось? 
Многозначительно метнув в него взглядом, я тут же впал в ступор. Тот лучезарно улыбался во все тридцать два, не думая никому возражать. Не сам ли недавно смотрел на незнакомый город и людей вокруг с подозрением? А вдруг они сумасшедшие какие? 
– Мы волонтёры благотворительного фонда для многодетных семей. – Блондинка деловито расстегнула верхнюю пуговицу шубы, вытянула бейджик на длинном шнурке и сунула его мне под нос. – Обходим с поздравлениями семьи в этом районе. Вообще в команде нас пятеро, но парень, который играл Деда Мороза, только что обжёгся петардой и уехал со своей девушкой в больницу. Итого у нас два костюма без аниматоров и два хорошеньких мальчика прямо перед нами. – Она скорчила милую рожицу, игриво помахивая кисточкой косички. – И ждут нас сейчас тоже две семьи, вот ведь совпадение! Меня, кстати, Алёной зовут. А вас? 
«Да что вы там такое делали, что вас пришлось петардами отгонять?!» – хотел было раздражённо прорычать я, но мой миролюбивый спутник легонько толкнул меня плечом, будто догадываясь о ходе моих мыслей, и я молча сделал недовольную мину. 
– Очень приятно, я – Дима, а это Олег. Конечно, мы поможем! Далеко идти? Костюмы, смотрю, у вас с собой, – он кивнул на большущие пакеты в руках Снежинок, – вам тяжело, наверное. Давайте их сюда, мы и наденем сразу. Кстати, а вас двоих, девчонки, как звать? 
От его уверенного спокойного тона и мягкого голоса те «поплыли» со скоростью горящей свечки на торте, назвались Надей и Валей, вручили ему аж четыре пакета, которые тот разворошил на ближайшей скамейке. 
– Нет, ну ты серьёзно? Почему мы должны это делать? – глянув через плечо на беззаботно болтавших в сторонке девчонок, тихо возмутился я, но получил в руки огромный моток из шубы, шапки и бороды в придачу и прикусил язык. 
– А что? Ты и так ворчишь, как настоящий старик. Надевай амуницию, дед Олег, и посох свой у Алёны забери. 
Нужный нам дом оказался в конце улицы, но путь к нему показался мне вечностью. Всю дорогу Снегурочка вдалбливала мне в голову простейший текст, который я запомнил с первой попытки, но выдавить его из себя мог едва ли. Было как-то стыдно. Я более-менее привык петь песни на публике, но все эти театральные штучки были для меня делом новым и неловким, да и настроение меня последние дни подводило. 
– Мы уже прилично отстали от графика, так что у нас есть максимум двадцать минут. Подарки отдаём в конце, каждому ребёнку отдельно. Их четверо. Имена на коробках. Всё понял? – продолжала поучать она уже около подъезда, пока мы ждали окончательного перевоплощения Димы в ангела.
Он снял пуховик и утрамбовал его в пакет вместе со своей сумкой и моим рюкзаком. Как я и ожидал, под массивной зимней одеждой обнаружилось поджарое тренированное тело, которое подразнило засмотревшихся на него девчонок всего несколько секунд и скрылось под лёгким белым балахоном с серебристой каймой на вороте и небольшими мягкими крыльями на спине. На светло-русую растрёпанную голову он водрузил золотой нимб на ободке-пружинке и обернулся к нам с очаровательной улыбкой. 
– Мила-а-ашка, – в один голос с придыханием протянули Снежинки.
– Надеюсь, никто не против коллективного селфи? – доставая телефон, уточнил Ангел. – Я такое всё-таки в первый раз творю!
Вышло фото забавным: сзади в центре Снегурочка картинно сграбастала меня в объятья, на что я осуждающе хмурил приклеенные седые брови и грозил ей посохом, Валя с Надей вклинились по бокам от нас и склонились к своему ангелочку, якобы целуя его в щёки с двух сторон. Увидев результат, Дима окончательно развеселился и, кажется, снова отправил фотографию кому-то в сети.
– Вот, теперь пойдёмте дарить детям волшебство! – хлопнув меня по мешку с подарками, задорно скомандовал он. – Кстати, а у нашего коллектива есть какое-нибудь название? 
– «Кудесники по вызову», – из последних сил сопротивляясь празднику, пробурчал я и шагнул в темноту обшарпанного подъезда. 
Ощущения от мероприятия меня охватили двойственные, одним словом их не описать. Не секрет, что братьев и сестёр у меня никогда не было, поэтому четверо виснущих на мне детишек первые минуты казались неуправляемым стихийным бедствием, шустрым, бойким, визжащим от восторга, носившимся то вокруг тощей, жиденько украшенной ёлки, то вокруг нас всех. Вбитые, казалось бы, Алёной мне в память слова, вмиг вылетели из моей седой головы, и несколько мгновений я только и мог, что сопеть и охать, пытаясь собрать силу воли по крупицам перед ликом малолетнего противника. Правда, если б кто-то из моих товарищей сказал что-то вроде: «Не обращайте внимания, это просто наш умственно отсталый дед!» – я бы даже был благодарен этому человеку за объективность. Пожалуй, так Снегурочка и подумала, поэтому переключила внимание детишек на себя, организуя хоровод, а Снежинки и Ангел поддержали её с готовностью. Неужто и Дима чувствовал себя здесь легко и комфортно? 
Всей малышне навскидку было от трёх до семи лет и обитала она в старой, не особо отремонтированной и просто обставленной квартире, какой-то тусклой и серенькой. Сейчас здесь, правда, приятно пахло мандаринами и домашними пирогами, кое-где яркими пятнами искрилась пушистая мишура, а шкаф в большой комнате украшала увесистая бумажная гирлянда, явно склеенная самими детьми вместе с их мамой, худощавой улыбчивой женщиной в очках. Она наблюдала за весёлой вознёй вокруг ёлки и тихонько подсказывала своим чадам строчки из стишков, которые те важно декламировали, по очереди сидя у меня на коленях. Видя, как мои товарищи мигом влились в игру, я тоже старался делать сосредоточенный вид, чуть хмуриться, одобрительно трепать очередного детёныша по голове и не смеяться от заученных списков желаний, которые они выдавали просто махом и без стеснения, но, несмотря на поток фантазии, принесённым нами подаркам они оказались искренне рады...
  
Мы бросились в омут работы с головой, почти потеряв связь с реальностью. Злата обзванивала коллег, искала нужные документы, проверяла их и отправляла на печать, наказанный Миша пока чинил макеты, я занялся несколькими чертежами, которые начальник всегда запрашивал рисованными от руки. Большая часть готового материала оказалась нам доступной, кое-что наш конструктор выслал с небольшими поправками по электронной почте, потому что дорабатывал прямо в поездке с утра. 
Иногда я отвлекался на тихое пиликанье своего телефона, где обнаруживал очередную фотографию от моего отважного «путешественника». От них мне становилось спокойней, ведь так я понимал, где он находится. Димка отправлял то яркие пейзажи нарядных вечерних улиц, то свою румяную мордашку на фоне ёлочек в гирляндах, то вереницу ярмарочных лавок с едой и причудливыми сувенирами. 
«Как тебе?» – демонстрируя стеклянный шар с домиком внутри, спросил он. – «Правда на наш похож?»
«Замечательный, Дим. Похож, Юльке тоже покажи :)»
«У тебя полка для него найдётся?»
«Конечно, Солнышко)»
Последняя фотография, правда, вызвала слишком много вопросов, хотя и заставила меня улыбнуться. 
«Ты чем это там, проказник, занимаешься?»
«У нас важная миссия – спасаем Новый год!))»
«Спасайте, только осторожно!»
Я не мог не волноваться за него, хотя и понимал, что он давно вырос и знал, как о себе позаботиться, но иногда я снова вспоминал того одинокого, замкнутого мальчишку из прошлого, того грустного ребёнка, с которым хотелось поделиться теплом и вниманием, беречь его, присматривать за ним, дарить радость и любовь.
За эти годы Димка, действительно, стал настоящим членом нашей семьи, и я просто не мог относиться к нему только как к своему парню, сожителю, любовнику. Он был для меня всем. Он будто до сих пор оставался моим названым сынишкой или младшим братом, но вместе с этим был моим возлюбленным, моей родственной душой, моим пристанищем от бед и бесконечным счастьем.
Задумавшись, я мельком поглядел на паренька в углу кабинета. Насколько же он был расстроен, если в праздничный день захотел куковать здесь с нами, незнакомыми людьми, особо не обращающими на него внимания? Коллеги, конечно, поинтересовались, кто он такой, но размытое обозначение «родственник» их устроило. Всё-таки польза от него была огромная: Саша чудесным образом успокоил и занял делом детишек Златы, которые и сами потянулись к нему, как к магниту, перестали капризничать и отвлекать мать от работы, хотя временами гордо показывали ей, что нарисовали или соорудили в технике оригами из кипы ненужных бумажек, ещё вчера бывших частью нашей работы. Видимо, уголёк был очень хорош в этом. Когда активность малышей пошла на убыль, он и вовсе начал умиротворяюще читать им какой-то рассказ с экрана телефона, и те задремали на диване в обнимку.
– Может быть, вам кофе сделать? – поинтересовался Саша, обращаясь ко всем сразу. 
– Было бы неплохо, – с усталой улыбкой согласилась Злата, – спасибо, дорогой. Вон там за дверью у нас «кухня», чайник – на столике, чашки и остальное – в шкафу, не стесняйся. 
Время перевалило за семь вечера, но многое мы уже восстановили на отлично, поэтому передышка перед последним рывком не помешала бы каждому. 
– Давайте прервёмся, ребята. – Я отложил инструменты, Злата тяжко вздохнула и пошла на диван к детям, Миша зажмурился и откинулся на спинку кресла.  
Уголёк насыпал кофе маленькой серебряной ложечкой, строго дозируя порции, и заливал их кипятком ровно по нижнюю линию кругового орнамента на чашках, размешивал бесшумно и аккуратно, так, чтобы не потерялось ни капли. Какой педантичный. 
– Мне три ложки сахара! – Нарочно громко объявил я и фыркнул от смеха, когда он вздрогнул. – Надень куртку, пойдём со мной. 
В конце коридора был небольшой незастеклённый балкончик, открывать который обычно не разрешалось, но сегодня мы оказались в офисе единственными неудачниками, поэтому нарушить этот запрет казалось уже делом безобидным. 
Он поставил наши чашки на подоконник, а сам опёрся руками о витиеватые железные перила, заворожённо уставился вдаль, на яркие огни празднично разодетого города. Я прикурил сигарету.
– Красиво?
– Красиво, – тихо согласился он, провожая взглядом ребятню, жгущую под окнами бенгальские огни. 
– Почему ты не там? 
– Не там? – переспросил он, проследив за абстрактным движением моей руки. 
– Да, там! Не гуляешь по красивым улицам, не ужинаешь дома в кругу семьи, не веселишься в гостях у друзей или... не организуешь романтический вечер со своим... парнем.
Уголёк метнул в меня возмущённый взгляд, намекая, что я полез не в своё дело. Да я и не полез бы, но по себе знал, как тяжело решать некоторые проблемы, когда ты немного... другой. 
– Я соврал родителям, что мы с ним сегодня будем вместе. Так раньше и планировали, но потом он рассердил меня, – глухим голосом признался он.
– Твои родители знают о вас? – То, что я был удивлён, это мягко сказано. 
– Да, уже давно... Отец до сих пор относится скептически, но, если узнает, что это может отразиться на учёбе, придёт в ярость. 
– Боится, что в твоём окружении кто-то узнает, – я передал ему одну из чашек, о которых мы рисковали забыть, – и это отразится на отношении к тебе и будущей карьере? 
– Я совру, если скажу, что этого боится только он. Я тоже боюсь и считаю, что люди не должны судить о других по навязанным стереотипам, приплетать к твоему труду, умениям и достижениям факты личной жизни. Но кого вообще интересует моё мнение? – Он сделал глоток ароматного, уже едва тёплого кофе. – Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь навредил нам из-за того, что мы вместе. Мы уже переживали такое, и это неприятно, больно и унизительно, но, если это повторится, я не отступлюсь. – Он стиснул чашку до дрожи в пальцах и усмехнулся. – Вам, наверное, сложно понять это, хотя Вы и взрослый образованный мужчина. Кстати, Олег бы сейчас меня к Вам приревновал. Правда это было бы справедливо: я сам поступил неразумно, запрыгнул в машину к незнакомому человеку и уехал в неизвестном направлении. А вдруг Вам тоже нельзя доверять?
Посмотрев в большие чёрные глаза, слегка прищуренные из-за грустной улыбки, я содрогнулся. У этого парнишки был свой мир, своя история, свои проблемы и ожидания. И какие же все мы разные, и каждому больно по-своему, но всем знакомы острые грани чувства, старого, как мир.
– Зря ты так, уголёк, думаешь...
Саша приподнял бровь, негласное прозвище его явно озадачило. 
– Кхм, зря ты так, Александр, – неловко кашлянув, спохватился я. – Понимаю и не осуждаю, но, знаешь, если отношения с твоим парнем натолкнули тебя на такие правильные мысли, то вам не стоит отпускать друг друга из-за ревности или мнения других. 
Хотел помочь как взрослый, но вдруг понял, что точно так же опасаюсь осуждения людей, с которыми связан. Хорошо хоть с Юлькиной поддержкой пару лет назад умудрился объясниться со своей семьёй, год после этого ловил презрение от брата и недопонимание от отца, но как-то всё постепенно улеглось, и напряжённость пошла на убыль. 
– А я его и не отпустил, – вдруг засмеялся Саша. – Не дождётся. Это так, для профилактики.
Да он, выходит, тот ещё чертёнок, у которого ситуация под контролем. Тем не менее, хотелось надеяться, что у парней всё наладится, и поддержка друг друга уничтожит все тревоги и страхи. 
Мне, кстати, того же!
– Пойдём назад. Ещё немного потрудимся, и распущу всех по домам, – забирая чашки, позвал я. – Тебя могу подбросить, куда скажешь. Надеюсь, хотя бы последние минуты этого суетного дня мы проведём с теми, кого любим. 
  
– Ты там живой? – на улице укутанный в пуховик прямо поверх балахона Дима потормошил меня за плечо, и я вздрогнул, чуть не выронив пачку сигарет. – Прокуришь костюм – девчонки будут недовольны. 
– Этот костюм пережил даже взрыв петарды, – проворчал я, демонстрируя рваную варежку, которая лежала в кармане шубы, и, судя по дыре на ней, мой предшественник явно не симулировал травму. – Тем более, мы на оба «вызова» сходили, значит, свободны! 
И правда, миссия была выполнена. До следующего дома мы добрались часам к семи вечера, и в этот раз всё прошло более гладко: ребята вошли первыми, растормошили заскучавшую было детвору, а потом явился я собственной персоной, даже свои слова вспомнил и красиво ударил о ковёр в гостиной своим магическим посохом, после чего всё закружилось и завертелось с утроенной силой. Стихи, песни, подарки, умилительные курносые и конопатые рожицы, сшитые вручную праздничные наряды, блеск игрушек, запах хвои и теплота чужого, пускай и небогатого дома, – мысли обо всём этом печальной полуулыбкой теперь отражались на моём лице. 
Интересно, каким бы я стал, будь в моей жизни младшие братья или сёстры? Наверное, я бы меньше дичился, когда речь заходила о чужих чувствах, и реагировал на них чуть проще, чем сейчас, без этой чёртовой эмоциональной мясорубки, в которой я вечно оказывался по своей же вине. Дети учат взрослых терпению, мягкости и строгости одновременно, мне как раз не хватало всего этого, но сегодня я заметил в себе далёкий, едва ощутимый проблеск среди серого марева туч моих мыслей. Будто в недостроенную стену установили ещё один маленький кирпичик под названием «доброта». Много же лет займёт это «строительство», но, надеюсь, результат будет стоить потраченного времени.
Ангелок хмыкнул и с минуту наблюдал за тем, как я раз за разом затягивался тлеющей сигаретой в моих замёрзших пальцах, потом отошёл на шаг назад и прицелился объективом своего смартфона.
– Картинно смотришься. Так и хочется выложить в сеть с подписью: «Тот, у кого сегодня самая тяжёлая ночь в году».
– Нет, эта ночь не самая тяжёлая, – пожал плечами я и швырнул окурок в мусорку. – В этом году были и похуже. Вспоминать о таком сейчас не хочется. Слушай... Вопрос назрел. Ты с кем-нибудь встречаешься? 
Не развивая больше эту тему вслух, я просто кивнул в сторону болтавших по телефону девчонок. Те, видимо, просили кого-то забрать их вместе со всем реквизитом. 
Последние полчаса одна из Снежинок уже неприкрыто вешалась на Димку, но тот будто не понимал этого, то ли тупил, то ли специально оставался на волне добродушной вежливости, даже не пытаясь флиртовать с ней. Может, и правда, уже был в отношениях, поэтому и не распускал руки направо-налево? С другой стороны, город был для него новым. Что если он сбежал сюда от старой жизни и, не исключено, от старых чувств? 
В ответ он неоднозначно усмехнулся, уже как-то даже привычно, и промолчал. 
Мы проводили девчонок до станции метро, рядом с которой их встретила подруга на минивэне, загрузили в авто вещи и хотели было распрощаться, но наши дамы ожидаемо мило захлопали ресничками и объявили, что хотят ещё немного погулять с нами. Против мы не были, более того, я почему-то расценил загадочное молчание Димы как последние колебания перед попыткой приударить за кем-нибудь из них.  
Кстати, без маскарадных костюмов они выглядели куда вкуснее: у Алёны под шубкой скрывалась короткая чёрная юбчонка из кожи и кружева, которая рискованно оголяла её стройные бёдра, у Снежинки Вали внезапно обнаружилась грудь третьего размера (навскидку), а её напарница Надя и вовсе выдавалась во всех нужных местах, так, что глаз было не отвести. 
Несмотря на немаленькую компанию, в сумятице спешащих, кто в гости, кто домой, прохожих, после нескольких часов относительного облегчения я чувствовал, что снова проваливался в тоску, поэтому предложил всем выпить. И правда, к чему эти переживания? Я ведь понимал, что в любом случае закончу этот вечер именно так, пьяным и не с теми людьми, с какими хотел бы. 
Мы засели в небольшом баре неподалёку от станции, где мой спутник договорился о встрече. Ближе к полуночи здесь намечалась какая-то локальная шоу-программа, но вокруг уже было тесновато и шумно. От чужих разговоров, смеха и бряцанья наших бокалов и рюмок рос градус и моего настроения. Девчонки наперебой рассказывали нам забавные истории своих волонтёрских приключений, да и про разные казусы из их студенческого быта на юрфаке. Здесь и мне было, о чём поболтать, ведь медицинские универы славятся всевозможными байками, которые частенько передаются от одного курса другому. 
Алёна явно мной заинтересовалась: рассказывая что-нибудь, она смотрела именно на меня, заглядывала в глаза и улыбалась, чуть заметно прикусывала нижнюю губу, играла с волнистой прядью волос у лица. Временами девушки рвались танцевать, тащили нас за собой, а мы и поддавались, растворяясь в мелькании прожекторов и весёлой подвыпившей толпе. Сами были такими же. Тогда её руки ложились на мои плечи повседневным лёгким движением, будто мы знали друг друга уже давно и часто танцевали вот так вместе. Она то прижималась к моей груди, то отдалялась, оставляя приятный шлейф своих духов. Я улавливал всё. Взмах длинных расплетённых волос, блеск влажных улыбающихся губ, изгиб тонкой изящной спины, спадавшие с узеньких плеч бретели воздушной цветастой кофточки. Симпатичная, весёлая, открытая... 
Вот оно что. 
Дотянув до конца песни, я выбежал на улицу покурить и примостился в тихом укромном уголке сбоку от входа. Осознание обезоружило меня ослепительной вспышкой, мысли заскакали хороводом, как мы сегодня вокруг ёлки. Телефон не показывал ни пропущенных звонков, ни новых сообщений. Сашка... Эх, Сашка... Да как я мог...
– Смотри не обожгись только, а то всю сигарету сейчас проморгаешь.
Дима со вздохом прижался к стене рядом, потирая виски.
– Будешь? – я протянул ему пачку, хотя догадывался, что он не курит.
– Давно понял, что не моё. – Парень отрицательно мотнул головой и усмехнулся, но через мгновение вдруг посерьёзнел. – Олег... Знаешь, мы только сегодня встретились, и я поначалу ждал от тебя какой-то подставы, но теперь понимаю, что ты со мной связался и правда от безысходности. На звание друга я не рассчитываю, для этого как-то рано, но, может, расскажешь внезапному «попутчику», что у тебя случилось? 
Его вопрос не удивил меня. Хоть я и пытался временами выжать из себя показные улыбки, истинное настроение до конца не скроешь. Вытянув новую сигарету, я чиркнул зажигалкой, набрал полные лёгкие дыма и выдохнул мучительно, аж в глазах зарябило, и сердце в груди трепыхнулось.
– Дим, я с парнем встречаюсь. 
– Интересно. И? 
Редко мне выдавалось видеть такое невозмутимое лицо, особенно после подобного признания, но у моего собеседника всего лишь брови чуть дёрнулись.   
– И... я его обидел. До меня только сейчас в красках всё дошло. 
Я сел на корточки и обхватил голову руками, будто прятался от своих же слов, увесистыми камушками сыпавшихся мне на макушку. Дима присел рядом и подтолкнул меня плечом, мол, рассказывай, хватит разыгрывать мысленную драму. 
– Мы учились в одной школе, в последнем классе у нас вдруг всё и завертелось, хотя парой мы стали только в конце учебного года... Лето было замечательным, вместе тряслись над экзаменами, ходили подавать документы в вузы, гуляли почти каждый день, ездили в соседние города на каникулах, ночевали друг у друга, ну... и всё такое... – хрипло говорил я, поражаясь собственной откровенности. – Он музыкант, учится теперь в консерватории. Не представляешь, как я горжусь им, восхищаюсь. Он невероятный... талантливый, смелый, сильный, красивый, заботливый, но хрупкий внутри, как хрустальная статуэтка. Из-за этого с ним бывает нелегко, любит он маскироваться. То ледяным взглядом осадит, то пропишет мне куда-нибудь от раздражения, то вообще в себя уйдёт. А я не такой тонкий! Бывает, что не понимаю, о чём он молчит, чего ждёт от меня, с прямотой у нас всё сложно, он замкнутый, а я безбашенный.
Дима выглядел немного озадаченным, но только кивал, не желая перебивать меня.
– По будням у обоих занятия, загрузка приличная. Я первое время терпел до выходных, чтобы с ним увидеться, но потом срываться начал. Приезжал за ним после пар, а то и с последней сбегал, чтобы успеть, если он уходил раньше. Он вроде как рад был сначала, но видимо я переступил черту. Без причины зависал на их открытых занятиях, уводил его от друзей из группы, когда они собирались где-то развлечься, а если не мог оказаться рядом, звонил по сто раз в день и контролировал. Мне казалось, всё свободное время он должен посвящать мне, но, видимо, это не так. 
Я опомнился только, когда пальцы начали шаркать об асфальт, а бычок от сигареты был стёрт под корень. 
– Знаешь, Дим, что самое плохое? Я начал злиться на него, не понимая, где неправ. Он почувствовал это и предложил вдвоём провести все новогодние каникулы, а я и тут напортачил. Приревновал его даже к новому учителю, с которым он иногда репетировал допоздна. Подумал, что у них, наверное, много общего, и препод видит в нём не только огромный потенциал, но и... его всего, такого, каким я люблю его. А мой Сашка, вроде как, не против ухаживаний такой же талантливой персоны...
– Ты, ревнивец, устроил скандал, да? – Соглашаться вслух было слишком стыдно, но Дима и без того уже понял, что так всё и случилось. – Слушай, я не какой-то супер психолог, но, знаешь, всем нужно немного свободы, чтобы реализоваться. Ты не можешь быть единственным человеком в его жизни, как и он – в твоей. В паре стоит не только поддерживать друг друга и доверять, но и стремиться к разумной независимости. Разве не интересней всегда раскрывать в партнёре что-то новое? Знакомиться с тем, что он добился, благодаря времени, которое он провёл с самим собой или интересными ему людьми?  
И почему я не так по-житейски мудр, как этот внезапно свалившийся на меня парень? Без спроса вмешиваться в чужие дела – это, видимо, мой конёк, поэтому я только теперь понимал, что Сашке нужны его собственные друзья, общение с такими же одарёнными ребятами, как он сам, занятия с учителем, который помогал ему совершенствоваться в музыке, часы осознания самого себя в полном молчании или с инструментом в руках. Да и мне стоило копнуть глубже, взяться за ум, подумать о себе будущем, взрослом, таком, у которого есть своё место и роль в мире. 
– Даже стыдно теперь, – я с досадой хлопнул себя ладонью по лбу и наконец-то распрямился. – Устраиваю ему сцены ревности при всех, а сам сегодня напиваюсь в обществе троих красивых девчонок.
– Но-но, про меня совсем забыл, – засмеялся Димка, тоже поднимаясь на ноги и потирая колени. – Правда смешно вышло: я тебя поддержал, потому что думал, ты к Алёне подкатить решил...
– Стоп! А я думал, что это ты с ними мутить собрался. Разве нет?
Секунд десять недоверчиво-удивлённых гляделок в полном молчании закончились ядерным взрывом смеха. Вот, называется, пытались помочь друг другу в личной жизни. 
– Да какого хрена! – ржал я. – Не знаю, как у тебя, а со мной и моими друзьями такого ещё не случалось! Чуть больше года назад я б не поверил, что мы где-то с девчонками зависнем и по укромным местам их после этого не растащим. 
Видимо, накаркал, потому что в следующую секунду двери бара распахнулись, и на улицу высыпало человек шесть, трое из которых были нашими ненадолго оставленными спутницами, а вот парней, по-хозяйски облапавших их, мы не знали. Зато, исходя из своего же позорного опыта, я понимал, что происходит. Думая, что мы ушли, ребята на свою голову решили распустить ручонки и грязно намекали на продолжение банкета в более интимной обстановке. Судя по тому, как девушки встревоженно озирались вокруг, они были против, но их мнение, видимо, кавалеров не тревожило.
– Разрулим? – Я повернулся к приятелю с плутоватой ухмылкой, предчувствуя что-то весёлое. 
– У меня есть в этом опыт. – Согласно кивнул он. 
***
Сидеть на ступеньках магазинчика было прохладно, но мы решили остановиться именно здесь, в довольно тихом переулке, вход в который был очерчен красивой каменной аркой между невысокими двухсотлетними домами. Ажурную вывеску магазина и, пожалуй, уютного кафе по совместительству, оплетали пушистые кедровые ветки, наряженные золотыми бантами и красными шарами на ниточках. С ближайшего сугроба за нами наблюдал одетый в зелёную шаль большущий снеговик и улыбался нарисованным чёрной краской ртом. 
Мне хотелось перевести дыхание и ещё раз осмотреть расцарапанные костяшки пальцев, а Диме – похвастаться:
– Судя по адресу и названию, это он и есть, только уже закрылся! Я буду работать здесь кондитером, начну сразу же после праздников. Люди, конечно, к тому времени уже пресытятся разными вкусностями, так что на популярность с первых же дней я не рассчитываю, но буду стараться. 
– А ты готовь что-нибудь посложнее. Что можешь-то? 
Парень сложил руки на груди и изогнул левую бровь, будто принял вызов.
– Двенадцать видов тортов, семнадцать видов пирожных, а творожно-фруктовые десерты, печенье и конфеты ручной работы даже сосчитать сложно. Я как-то пытался, не смог. Ещё булочки и пироги печь умею на все случаи жизни, бабушка научила.
Слушая его, я удивлялся всё больше. Считанные минуты назад он с лёгкостью разбрасывал навязчивых парней у бара, которые казались раза в два крупнее его самого, а сейчас мечтал о том, как бы испечь очередной тортик позаковыристее. 
– И как ты не растолстел с такими-то увлечениями? Или у тебя дома жизнь напополам из кухни и спортзала состояла? 
– Нет. – Он смотрел перед собой с загадочным мягким блеском в глазах, словно вспоминал что-то приятное. – В моём городе есть место, где до сих пор живут те, кто больше всех достоин любви, подарков и сладостей. Мне нравилось делиться, потому что я когда-то был среди них и не получал такого внимания, но хотел его.
О чём он таком говорил? 
– Дим, – помолчав с минуту, позвал я, задумчиво вертя в руках телефон, время на часах которого нещадно перевалило за десять часов вечера. – Надо было девчонок ещё тогда по домам отправить, когда с поздравлениями закончили. Мне понравилось говорить с тобой, и я бы не отказался узнать о тебе больше, как о новом друге. 
– Так в чём проблема? – он широко улыбнулся и вскочил со ступеньки, вглядываясь в проём под аркой, где замаячил тёмный мужской силуэт. – Ты знаешь, где меня найти, Олег. И парня своего приводи обязательно. Ну, а теперь я удивлю тебя в ответ!
Метнув в меня последний задорный взгляд, он бросился навстречу шагающему к нам мужчине, с лёту заскочил к нему на руки, обхватил его шею и, всем своим радостным существом вжимаясь в чужое тело, поцеловал его долго и нежно. Да, первые секунды я тугодумно сопоставлял их якобы братские узы с таким поведением, но понял, что очарованно засмотрелся, настолько искренним казался их восторг от долгожданной встречи...
Снегопад сдавал позиции и рассыпался на отдельные медленно танцующие в воздухе снежинки, которые мирно пересекали подсвеченное иллюминацией ночное небо. Я словно оказался в том самом стеклянном шаре, где было спокойно и празднично, а сердце тихо радовалось чему-то сокровенному. За полчаса до полуночи я подходил к его дому, так и не зная, какими словами просить прощение, но чувствовал облегчение от того, что осознал свои ошибки. 
На самом деле я боялся помешать семейному празднику Дубровиных и, в конце концов, решил просто позвонить Сашке в надежде, что он ответит и всё же меня выслушает. Сделать мне это хотелось, глядя на приглушенный свет и цветные точки мерцающей гирлянды в его окошке, так казалось, что мы совсем близко друг к другу. 
Уже подходя к его дому, я вдруг напрягся ещё сильнее: поникший силуэт на скамейке рядом с подъездом всколыхнул нешуточную тревогу внутри. Неужели он? Я, конечно, мечтал увидеть его сегодня, но не в таком состоянии. Что-то случилось? 
– Саш! – В десятке шагов от скамейки я уже был уверен, что это он, ведь я узнал и его отросшие тёмными завитушками волосы, и свободно обёрнутый вокруг шеи бордовый шарф, и широкие сейчас опущенные плечи под чёрной курткой.
Он забрался на скамейку с ногами, обнимая колени, и устроил на них голову чуть бочком, отвернувшись лицом от дороги. Показалось даже, что он дремал прямо на улице, потому что, услышав мой голос, Сашка резко вздрогнул всем телом, вскинул голову и теперь рассматривал меня затянутыми поволокой глазами. 
– Ты что тут забыл, сокровище? Снова с родителями поссорился? Вот так в праздники? Почему не позвонил мне раньше? Саш, – я примостился рядом, тормоша его за плечи. – Ну, Саш...
Его тонкие пальцы, уши и нос покраснели; глаза, наконец, оценив моё появление осмысленным взглядом, закрылись, и парень ткнулся лбом в колени, прячась за завитками волос. 
– Ну, что это за прятки? – улыбнулся я и достал из рюкзака вязаные перчатки, которые самовольно натянул ему на руки. – Зима, конечно, тёплая, но не спать же из-за этого на улице! Как играть потом будешь с обмороженными пальцами? Что скажешь в своё оправдание, м? 
Он вытянул из нагрудного кармашка свой телефон, чиркнул что-то и снова поник, глухо сопя в колени.
«Я всё ещё не хочу говорить с тобой до января, – прилетело мне в ответ. – Осталось двадцать пять минут!» 
Его упрямство казалось мне милым, как и изучающий взгляд, искоса брошенный из-под чёрного локона. Ему, определённо, было, что рассказать мне, но он непреклонно делал вид, что выдерживает паузу, как и грозился. 
На улице стало совсем пусто, в спальных райончиках, вроде этого, к полуночи люди торопились достать холодное шампанское, разлить его по бокалам, сесть плотным кругом и ждать по телевизору боя курантов. И хорошо, что вокруг ни души. Я крепко обнял Дубровина за плечи, пытаясь хоть немного согреть его, поцеловал в кудрявый висок и улыбнулся от «недовольного» фырканья в ответ, ведь, едва почувствовав моё тепло, он и сам прижался плотнее. 
– Саш, обещаю, что в наступающем году буду вести себя разумнее, – вздохнув, сказал я, поглаживая его руку. – Прости, что до меня это так долго доходило. Я просто не мог смириться с тем, что у каждого из нас появилось в жизни что-то новое, не связанное друг с другом, но мы уже не школьники и не дети, нечего цепляться за старые привычки. Я доверяю тебе и не буду без спроса влезать в твои учебные дела и отвлекать. Только если сам попросишь, мало ли. А ещё, если... – я запнулся, – если кто-то тебя там обидит! Вот тогда я за себя точно не ручаюсь, имей в виду! Так отметелю засранцев!
Начал отлично, а закончил тем же, чем всегда. Надо научиться прикусывать свой длинный язык в нужный момент и ещё безжалостно отвешивать себе самому подзатыльники, хороший отрезвляющий навык без посторонней помощи.
Сашка сверкнул на меня глазами, опасно прищурился и нахмурил чёрные брови, но я уже подскочил со скамейки и сграбастал его за руку.
– Теперь, сокровище моё, у нас будет такой праздник, как мы и хотели! Молчание – знак согласия! 
Дубровин упрямо надулся, а я, смеясь, с радостью потащил его прочь, через снег и ласковый морозец, покусывающий нас за щёки, и честно рассказывал ему всё, что, не без чужой помощи, переосмыслил в этот вечер. Будь моя воля, донёс бы его до самого дома на руках, не жалея ни их, ни своей спины, и не обращая внимания на недоумение редких прохожих, но точно огрёб бы от самого Сашки. 
В полночь на крупном проспекте нас застали праздничные салюты, и мы замерли, чтобы полюбоваться раскрасившим небо чудом. Десятки далёких разноцветных залпов бесконечными батареями взмывали над ночным городом, рассыпались сияющими искрами, шарами и звёздами, озаряли обращённые к ним лица, отражались в восхищённо распахнутых глазах, и от этой удивительной красоты в душе становилось теплее.
Сашка, не отрываясь от праздничного зрелища, тесно прижался ко мне плечом и крепче сжал мою ладонь своими пальцами. Напряжение между нами развеивалось, как облака разноцветного дыма после салюта. Наконец-то в новогоднюю ночь я был с дорогим мне человеком, руку которого не хотел отпускать ещё много-много лет.
– Уже минуты четыре как январь! – хитро напомнил я, плотнее укутывая шарфом шею своего парня. – Может, теперь мой сердитый котёнок промурлычет что-нибудь в ответ?
Дубровин вздохнул с наигранным раздражением, усмехнулся, сощурил свои прекрасные чёрные глаза и вместе с поцелуем прошептал простое и искреннее:
– Ну как же я без тебя в новом году, дурачок.
  
Голодный Димка в махровом бежевом халате уплетал приготовленный мной ещё утром салат за обе щеки. Как знал, что вечером приключится какой-нибудь казус, и времени на готовку не будет, поэтому пресловутый «Оливье» с бутербродами в придачу спасал ситуацию. Мандарины, конфеты и шампанское тоже пришли ему на помощь, но до них Димка пока не добрался.
За время моего отсутствия он похудел. Так часто бывало, когда я уезжал в командировки, и он почти переставал готовить, аргументируя это фразой «не для кого». Торты и пирожные в такие дни, конечно, были исключением. Ими он делился с ребятишками из своего приюта, поднимая настроение и им, и самому себе.
Первые минуты, как я встретил его на улице, он даже слазить с меня не хотел, ластился, целовал, смеялся. В нём было столько энергии, что я нарадоваться не мог его сияющим глазам, улыбке до ушей и раскрасневшемуся лицу. Дома его пыл поумерился, сказывалась усталость физическая и эмоциональная, поэтому, любопытно полазив по квартире, он принял душ и, разморенный, угнездился в мягком кресле-мешке около распушившейся за ночь метровой ёлочки, которую я наспех украсил лампочками и горстью красно-золотых шаров. Для нашего не особо разнообразного ужина хватило поверхности низенького журнального столика, поэтому я сидел прямо на полу.
– Прости, закупился основательно, а готовить было некогда, – повинился я, подсовывая ему очищенную мандаринку. – А ты и так два дня в поезде на сухом пайке сидел, правда ведь? 
Димка смешно фыркнул, отломил ровно половину рыжего цитруса и положил её передо мной:
– Успеется. Я же не только на праздники приехал. 
– Понимаю, Дим. 
– Сильно соскучился? – Он лукаво прищурился, зная ответ, соскользнул с кресла на пол и, крадучись, как грациозный леопард, направился ко мне. 
– Судя по фотографиям, ты и так сегодня весь день баловался, – видя его игривую мордашку, засмеялся я и обнял залезшего ко мне на колени Димку за талию. – И нагулялся, и новых друзей за один вечер нашёл... Тебе уж точно скучать было некогда.
– А кто сказал, что я на сегодня уже прекратил баловаться? – Игнорируя лёгкую обиду в моём голосе, он соблазнительно улыбнулся, чуть повёл плечом, обнажая его в вырезе халата, обвил мою шею крепкими нежными руками и сладко поёрзал на моих коленях. 
Обычно он не вёл себя так кокетливо, поэтому меня это даже слегка смутило, но вместо дерзкого искушения Димка всего лишь легонько куснул меня за подбородок и чмокнул в нос, а потом счастливо засмеялся, снова повисая на моём плече, и я расслабился, всей кожей впитывая уютное тепло его тела. 
– Я соскучился, мой хороший. Очень сильно.
– Я тоже, Серёжа. – Он стиснул меня напоследок, ласково боднул в щёку и вскочил на ноги. – У меня же кое-что для тебя есть! 
Димка притащил свою сумку и вытянул из неё подарки – красиво упакованную в крафтовую бумагу большущую плитку тёмного шоколада его личного приготовления и бутылку хорошего вина в нарядной коробке. Кажется, он уже отлично знал мои вкусы и помнил всё, что мне когда-либо понравилось. Что ж, перед тем, как нам выпить и съесть эту красоту, я принарядил и Димку, тут же довольно завернувшегося в мягкий, всё-таки чуть большеватый ему свитер. 
За окном гремели салюты, а мы сидели на полу у кровати в окружении зажжённых им свечей и разноцветных отблесков ёлочной гирлянды, пили вино и рассказывали друг другу о том, как прошёл этот странный, но теперь счастливый день. Он вертел в руках стеклянный шар, улыбался и вспоминал ярмарку, уличных музыкантов и разодетые городские ёлки, нового знакомого Олега и девчонок, которым они взялись помогать, а ещё волнующую, но такую приятную дрожь в теле при виде места, где он собрался работать после праздников. 
– Как думаешь, всё получится? – глядя на кружащие в стеклянном шаре снежинки, тихо прошептал он и устало склонил светлую голову на моё плечо. – У меня? У тебя? Здесь, в другом городе, совсем далеко от дома.
– Мы будем очень стараться, Солнышко, тогда получится. Помнишь ведь, что «дом» – это не только место? Люди, воспоминания, записанные в сердце чувства. И хорошие, и плохие, но твои личные. 
– Помню. Ты рядом со мной, да и ничего из прошлого я никогда не забуду, но всё-таки... Неизвестность так пугает. 
– Может, пусть лучше интригует?
– Может, но не меня, – усмехнулся он. – Хотя... интриги тоже хороши.
– Хороши, но только не любовные.
– Именно любовные!
– Смотри мне! Теперь буду следить за тобой в три раза внимательнее, чем обычно! – лохматя Димкину блондинистую макушку и целуя его нежные губы, тоже засмеялся я. 
– А я – за тобой! А то рассказываешь мне истории о всяких парнях, которых запросто до больницы подвозишь! 
– В медвежонке проснулась ревность? 
– Медвежонок сейчас нападёт!
Наше шутливое сражение закончилось в постели, где, до утра обнимая тёплого, утомлённого Димку, я видел самые чудесные сны в самую яркую ночь в году. 
И пускай я пока не знал, что, скажем, завтра на ледовом катке мы столкнёмся с парочкой наших новых знакомых, уже помирившихся и счастливых, четвёртого января шеф без единого нарекания примет наш проект, и мы все получим премию за работу в праздничные дни, или же через несколько месяцев Димка выиграет конкурс и попадёт в список лучших молодых кондитеров столицы, а следующей зимой мы решимся купить свою квартиру в новостройке. Интригующая неизвестность шептала о том, что этой ночью каждый из нас мог загадывать сокровенное и ждать своего чуда. В этом и была её прелесть. 
Наступающий год таинственно открывал перед нами свои двери в новую жизнь.