Волнительные перемены

Вдруг мне захотелось слепить ангела со скорбным лицом. Для разрисовки у меня были кисти тончайшей работы и яркие краски, которые стоили немалых денег. Этим я и занялся, забыв обо всем на свете. Только лишь проголодавшись, понял, что наступил глубокий вечер. А, укладываясь спать, старался не думать, как проведу завтрашний день.
- Доброе утро, Наиль Мансурович! – кивнул мне в знак приветствия завуч.
- Доброе! – сказал я, опешив от неожиданности. Он при встрече обычно глядел сверху вниз и бросал что-то типа «ссти», что, видимо, означало «Здрасти», и демонстративно не подавал руку.
Куда подевалась его спесь? Или это его новый ход конём? То ли слова директора, то ли вызов в полицию повлиял на такую разительную перемену. Но ликовать пока было рано. Многое зависело от решения Инны выдавать меня или нет.
Каждый учитель должен слепо верить в значимость своего предмета, иначе работать не имеет смысла. Я почему-то тоже в это всегда верил и любил учить детей. Но вне класса мне были ненавистны все эти внутренние дрязги и пересуды. Я отмалчивался и в зимнее время, вместо того чтобы выбегать на улицу, запирался во время перемены в учительском туалете. Сидел там и отдыхал. Тускло горела лампочка, при ней нельзя было даже что-нибудь почитать. Я думал о том, что мои ученики почти все свободно читали на родном языке. Это было здорово, видеть плоды своих трудов.
С директрисой я не виделся, все шло по-прежнему, без каких-либо изменений. Завуч все сидел теперь в своем кабинете и редко появлялся в учительской. Инна больше не звонила. Да я бы и не стал с ней разговаривать. Я не держал зла на нее, но должно было пройти время, прежде чем я снова мог бы с ней заговорить.
И, тем не менее, она прислала мне сообщение по электронной почте. Я колебался вначале, не удалить ли его, но оно так и было обозначено: «Не удаляй!» и вот какого содержания:
«Дорогой Друг! Ты самый душевный и приятный человек в моей жизни. Я очень прошу, не держи на меня зла. Поставь себя на мое место, как бы ты поступил? Смог бы предать близкого друга? Вот и я не смогла. Но зато я сделала кое-что, о чем ты еще не знаешь. Я забрала две твои статуэтки. Они мне приглянулись. Женечка моя работает в области прикладного искусства и, увидев их, очень удивилась, ведь сделаны они с большим профессионализмом. Ты ее очень заинтересовал. Она очень хочет с тобой встретиться и обсудить одно дельце, от которого я думаю, ты не откажешься. Еще раз извини меня! Твоя близкая подруга – Инесс!»
Хм, Инесс! Ни разу и в голову не приходило так ее называть. А оно вон оказывается, как красиво звучит. Что это за сумасбродный и в то же время детский поступок украсть мои статуэтки? Может, она и хотела как лучше, я ее понимаю. Но все же…

Стараясь ни о чем не думать, я решил прогуляться по обновленной Казани. Ноги привели меня на территорию казанского кремля, к мечети Кул Шариф. И как всегда поразился масштабности и величию этого монументального здания. Я все же, несмотря на свои пристрастия, остаюсь этническим мусульманином. Во дворе как всегда было много туристов, а я все смотрел на входную дверь, колеблясь, стоит ли заходить в мечеть. Что-то меня останавливало.
- Вы просто не представляете как красиво внутри! – восхищенно произнес мужчина средних лет, подходя ко мне вплотную.
Я лишь слабо улыбнулся в ответ.
- Вам не трудно будет сфотографировать меня? – спросил он, протягивая мне внушительного вида фотоаппарат. – Вы только наведите и щелкните, больше ничего не надо.
- Тогда отойдите немного, я хочу захватить вот эту брусчатку. Так, так, левее. Теперь голову чуть выше. Вот, замечательно!
Я щелкнул затвором. Мужчинка был фотогеничен. Поджарый, красиво сложенный, мне он сразу понравился.
- Вы профессионал? – спросил он, забирая свой аппарат.
- Да, приходилось этим заниматься, - произнес я.
- Извините, вы не курите? – спросил он, дотронувшись до моего рукава.
- Нет, - ответил я. – Мне Медведев не велел.
- Ха-ха, - открыто рассмеялся он.
«Вот увязался, что ему нужно? Будет сейчас грузить всякой ерундой. Даже спокойно прогуляться не дадут».
Он закурил. И пошел со мной рядом.
- Вы, хотели меня угостить этой отравой? – спросил я, покосившись на него.
- Просто спросил. Вы куда сейчас?
- Вниз, - ответил я безразлично.
Мы шли молча. Странный мужичок шел рядом, чему-то улыбаясь.
- Вы радуетесь солнцу? – спросил я. – Оно и правда редко греет нас.
- Нет, я просто в восторге от посещения мечети.
Я не стал ничего отвечать. Ловушки были мне абсолютно ни к чему. Я решил приберечь силы, чтобы немного восстановиться от пережитых недавно волнений.
- Вы молчун, и это мне в вас нравится, - проговорил он вполголоса.
Мы спустились к Казанке (речка в Казани) и присели в небольшом сквере.
- Вы не против, если я скажу вам, кто вы и чем занимаетесь? – предложил он.
Я лишь кивнул в знак согласия. И, правда, мне было очень интересно узнать немного о себе.
- Вы человек интеллектуального труда. Пережили немало за последнее время. Любите спокойствие. Живете один.
Все было верно. Но под эту схему можно было подогнать любого, кто не расставался с очками и был вежлив с окружающими. Мне же сложно было понять, что за человек передо мной. Я всего лишь мог апеллировать к своему внутреннему чутью, чтобы предположить, что его больше всего привлекает в жизни.
- А вы человек с очень непростой судьбой. Сложный и противоречивый. У вас очень ярко выражено чувство вины. А вот чем вы занимаетесь, я затрудняюсь ответить.
- Да, вроде все точно. Я работаю хирургом в одной поликлинике. Веду пассивный прием, - вздохнул он. – А очень хотел бы оперировать.
Не было желания лезть в душу к незнакомому человеку, потому я просто кивнул, слегка улыбнувшись его откровению.
Он начал говорить что-то о новых фильмах, а мне было сложно отвечать ему, потому что я никак не готов к встрече с кем-то.
- Извините меня, - сказал я, глядя ему в глаза. - Сегодня был довольно странный день. Я начал колебаться с самого утра. Мне пришло в голову, что меня используют.
- Такое иногда бывает. Наша жизнь вся состоит из интриг.
И я поведал ему обо всех сомнениях и волнениях. Мне абсолютно было все равно, что он обо мне подумает. Каким-то внутренним шестым чувством я улавливал его принадлежность к нашему брату.
- Надо же, как интересно! – воскликнул он. – Живешь такой тусклой жизнью, принимаешь больных целыми днями, ругаешься с регистратурой, споришь с руководством, приходишь домой, включаешь телик и под него засыпаешь. А у людей, оказывается, кипит жизнь. Вот как у вас, например. Надо же! Я вам завидую.
- Ха-ха, - рассмеялся я. – Чему это? Тому, что я вот сейчас убежал из дому, чтобы совсем не свихнуться?
- Все равно, вы живете интересной жизнью. Вы видите новых людей, много читаете, наверное.
- Да, и живу один. Меня это устраивает. Только не спрашивайте почему.
Между делом мы познакомились. Его звали Наргиз, он работал хирургом в Чечне, там получил ранение и был отправлен обратно в Казань. На работе его многие не любили за шершавый характер. И уволить не могли. Потому, что он прошел войну.
Но я так и не выяснил, кого он предпочитает в сексе. Необходимо было знать наверняка, чтобы суметь правильно себя вести. На тот момент мы были всего лишь собеседниками. Мне было приятно с ним. От него исходило тепло, и в какой-то момент захотелось прижаться к нему, но я побоялся это сделать. Мы обменялись телефонами и крепко пожали друг другу руки.
Было спутанное и непонятное состояние, когда я возвращался домой. Чувство новизны переплеталось с чем-то неизведанным. И я понял вдруг, что – хочу! Вот это да! Столько лет без отношений и на тебе! Гнать эти мысли я не стал, просто лишь решил прислушиваться к себе дальше, что скажет мое уснувшее десять лет назад либидо.
И когда он в воскресенье утром позвонил и пригласил к себе в гости, я готов был бежать к нему, но за окном снова закапал дождь, потому я просто продиктовал адрес и сказал, чтобы он приезжал сам. Интересно, что в тот момент я нисколько не боялся приглашать не совсем знакомого человека к себе домой. Но по-другому уже не мог. Мне нужен был человек. С его запахом и теплом.
- У тебя отопление хоть дали? – был его первый вопрос.
- Да, вчера вечером. Ты замерз?
- Очень. Надеюсь, ты меня согреешь! – ответил он, прижимаясь ко мне. Но тут его качнуло в сторону, и он ухватился за дверь. - Извини, голова что-то закружилась.
- Мы это поправим, - подмигнул я. - Проходи на кухню. Горячий шоколад будешь?
- Не знаю, давно не пил. Ого, как у тебя красиво! – воскликнул он, усаживаясь в кожаное кресло.
- Да, люблю комфорт.
- Неужели ты все один делаешь? Значит, женщина тут не хозяйничает?
- Неа. Не тянет к ним.
- Понятно. Да меня сейчас тоже не особо. На работе раньше интересовались, женат я или нет. А теперь только одно и слышу за спиной: «Кому нужен этот контуженый!».
Мне стало неловко спрашивать, что с ним на самом деле произошло. Захочет, подумал я, расскажет сам.
- Я после того разговора с тобой очень много думал. И вот что надумал. Тебя, кажется, подозревают, что ты любишь мальчиков. Ты ведь школьный учитель. Тебя могут просто подставить, если согласишься даже хотя бы с кем-нибудь встретиться. Придет вместо обычного мужика мальчишка и скажет, мол, что тот с кем ты хотел встретиться прийти не смог, и он тебя хочет отвезти к нему.
Оккупай-педофиляй - это нацистская группировка. В ней в основном русской национальности. Они так ратуют за свое чистое происхождение, что не принимают в свои ряды людей других национальностей. Или просто мне так кажется. В нашей республике все также происходят надругательства над мальчиками, но почему-то эта банда их не ловит. Потому что не там ищут. Это же сплошь провокация, на сайтах знакомств пишут вначале от имени восемнадцатилетнего парня, потом только выясняется, что этот парень несовершеннолетний. И начинает все больше и больше требовать встречи. Даже не будучи педофилом хочется собственными глазами увидеть это «чудо». И многие попадаются на их крючок. Страшно то, что они ломают жизнь порядочным людям. Эти ребята такие жестокие, они могут сделать все что угодно. Для начала им необходимо подавить свою жертву страхом. Потом ничего не стоит сделать интервью, так как им надо.
- А как бы ты поступил на их месте? – осторожно спросил я.
- Я? Если честно изломал бы их, как только смог. Я слетаю с катушек, когда вижу, что передо мной враг. Извини, что признаюсь тебе в этом, но ты сам спросил, - сказал он, крепко сжав кружку.
Да, это полезное предупреждение.
- Я хребет и тебе переломаю в два счета. Не по настоящему, а морально так, если нужно.
- Ну-ка, попробуй! – показал я ему язык.
- То, что ты учитель ничего не значит. Ты всего лишь эгоистичный чувак, который комфортно устроил свою жизнь. Без людей и особых лишних хлопот. Посмотри на эту квартиру! Это же нора, куда ты всего натаскал, чтобы не было одиноко. Ты свое одиночество создавал годами.
Вдруг этот человек стал совсем другим. Куда подевалось его дружелюбие?
- Чего это ты на меня перекинулся? - опешил я.
- Не удивлюсь, если окажется, что ты в плохих отношениях с коллективом.
- Так и есть, но что из этого? Я стараюсь общаться с ними, но они, кажется, считают меня пустым местом, - ответил я, подумав, а не выставить ли этого гнуса за дверь.
- Только из-за того, что ты сам не проявляешь к ним интерес. Тебе ведь неважно, что с ними происходит вне рабочего времени. Люди чувствуют, когда их не любят.
- Я просто не поддерживаю с ними связь вне школы и это правильно. Что мне с ними делать? У каждого своя жизнь.
- И на корпоративы ты не остаешься?
- Нет, - ответил я, чувствуя, что сейчас заплачу. Стало до того обидно, что меня незаслуженно в чем-то обвиняют.
- И тебе все не по душе. Музыка тебе нужна только камерная. И тебе плевать, что другим нравится. Ты не остаешься только потому, что тебе там может быть неудобно. То, что ты гей - вещь второстепенная. Тебя недолюбливают не за это.
- А за что тогда?
- За твою мнимую скромность. Сделай ты хоть сотню пластических операций, чтобы стать неотразимым, больше тебя любить не станут. Уважают за внутреннюю жизненную позицию. Это социум. И в нем нельзя быть одиноким, находясь среди людей.
- Зачем ты мне это говоришь? Думаешь, я об этом не знаю?
- Знаешь, но ты так себя поставил, что напрямую тебе это никто не говорит. Ты одет не как все. Говоришь не как все. Люди интуитивно чувствуют преграду и не тратят силы на ее преодоление.
- А для чего ты это делаешь?
- Чувствую, что необходимо это сделать. Иначе я потеряю такого интересного и необычного человека как ты. А мне бы этого совсем не хотелось.
- Хм, значит, в эту минуту ты делаешь это для себя. Ну и кто после этого больший эгоист?
- Конечно же ты. Я хотел тебя пригласить к себе домой, но ты отказался, сославшись на то, что на улице дождь, и единственный выходной ты не хотел бы тратить попусту.
- Ну, понимаешь, бывали случаи, когда я даже приезжал в другой город на встречи. И уезжал ни с чем. Я не хочу больше этих волнений. И потом мне хотелось встретить человека, который не станет зацикливаться на сексе. Мне он ни к чему.
- И опять неправда! Он тебе нужен. Он всем нужен.
- Ты хочешь со мной секса? Так вот скажу сразу, что ничего у тебя не получится. Если разве что не изнасилуешь меня прямо здесь, - выпалил я, испугавшись собственных слов. Я не знал, на что способен Наргиз. Чечня, возможно, пошатнула его психику.
Наргиз тихонько поднялся и направился в мою сторону, глядя на меня большими бездонными дырками. Я смотрел в них и куда-то проваливался. В этой черной пустоте ничего не было. Или то был ответ на свой вопрос, что сейчас произойдет. Он ловко обхватил меня сзади большими руками.
- Не бойся меня, глупыш! – прошептал он на ухо, спешно расстегивая мои брюки.
Я дрожал от страха. Он в один миг мог бы свернуть мне шею, как это бывает в фильмах. Зачем я впустил этого страшного человека к себе домой? Что делать? Точно, нажать тревожную кнопку. Но для начала нужно отвлечь его.
- Давай ляжем, - предложил я. Так, не расцепляя объятий, мы оказались на диване. Хотелось высвободиться из его рук, но я не мог.
- Ты меня задавишь, отпусти, - сказал я, улыбнувшись.
Он ослабил хватку, но, повернув к себе лицом, впился губами. Такого жадного поцелуя я еще не испытывал. Ого, даже что-то почувствовал. Немного так.
- Ты чудо! – произнес он, задыхаясь от возбуждения. Руки его оказались у меня ниже пояса, он ловко залез рукой внутрь и стал стаскивать остатки одежды.
- Не надо, не трогай, пожалуйста! – взмолился я.
Он, кажется, меня не слышал. В ту же секунду я почувствовал, что я у него во рту. Или МОЙ у него во рту. О, вот это да! Сколько лет я не испытывал таких чувств. Я забылся на мгновение, а, очнувшись, понял вдруг, что не смогу дать Наргизу довершить начатое.
- Спасибо, - прохрипел я. – Иди сюда, я поцелую тебя.
- Ты же, наверное, хочешь чтобы…
- Потом. У нас еще много времени, правда? – зачем-то задал я вопрос. Он лишь довольно улыбнулся.
- Извини, я, кажется, разорвал майку. Я обязательно подарю тебе новую.
- Не стоит, я повешу ее в прихожей в знак нашего союза и страсти.
Кажется, я перешагивал немного. Необходимо было не торопиться с такими предложениями.
- Ты даже не снял ботинки? - Я был обнажен, а он лежал в одежде и обутый.
- Извини, кажется, я потерял контроль над собой. Это как наваждение. Можно я закурю?
- Не знаю, конечно, - замялся я. Мне не хотелось терпеть вонючий дым в своей квартире.
- Я выйду в коридор, - ответил он, увидев мою недовольную гримасу.
Оставшись один, я пытался понять, что сейчас произошло. И понравилось ли мне это? Но как же так, вот этот странный человек только что ворвался в мою жизнь. Да, если бы он только коснулся своими грубыми словами моих поделок, тогда бы я прекратил все отношения. И он, будучи психологом, кажется, это понимал.
Хлопнула входная дверь, и в коридоре кто-то завозился.
- Наргиз, это ты? – спросил я.
- Да, разуваюсь, как ты велел! – шутливо ответил он.
- Ну, как мы тут? – спросил он, входя в комнату.
- Ты прям, как врач спрашиваешь, - усмехнулся я.
Он приблизился ко мне, пытаясь поцеловать, но от него так сильно пахло табачным дымом, что я отвернулся.
- Курю, грешен! Вот возьму и брошу. Хочешь? – спросил он.
- Хочу! – ответил я, глядя ему в глаза. В этих бездонных точках не было ответа ни на один мой вопрос. Как работал его мозг, не понимаю. Какие механизмы в нем выполняли работу, а какие замыкали?
- Пойдем на кухню, перекусим, - предложил я. – У меня кое-что припасено на случай, если вдруг, придет важный гость.
В холодильнике у меня хранилась банка красной икры и большая форель. Я внушал себе, что их не люблю. Потому они и не напрягали меня особо. Завернуты они были в некрасивую бумагу и не вызывали к себе интерес.
- Я хотел тоже кое-что купить, но побоялся, ты спиртное не пьешь, - сказал он, уплетая деликатесы. – Мы же возле мечети встретились. Это ведь судьба, как думаешь? Может, Аллах так решил.
- Да, скорее всего. Но ты оказался настойчивым. Никак не ожидал, что вот так, сразу.
Я принюхался. Откуда-то пахло. К запаху рыбы примешивался еще какой-то тошнотворный сладковатый запах.
- Наргиз – это вымышленное имя или настоящее?
- Паспорт в следующий раз принесу, - ответил он твердо, но с иронией. – Не вру, честное пионерское!
- А ты им был, пионером то?
- Недолго. Когда я доучился, вся эта система рухнула. Мне же всего тридцать семь. Я сразу после института в Чечню поехал работать.
Я удержался, чтобы не воскликнуть, от удивления. Наргиз был весь седой.
- Понятно, - совладал с собой я.
- Наиль, а зачем тебе столько статуэток? Деньги на них тратишь только. Купил себе одну, ну две, ну, ладно три на худой конец.
- То есть? – не понял я.
- Вот и я о том же. Зачем столько барахла держать дома?
- Они изготовлены моими собственными руками.
- Не может быть! – воскликнул он. - Это же обжиг!
- Ну и что? У меня есть, кто помогает их обжигать.
- И разрисовываешь тоже ты? Обалдеть! Вот это да! Ты учился этому делу?
- Для начала немного со специалистами в фарфоровом заводе. Если бы ты знал, какие это мастера.
- Представляю. По телевизору показывают иногда. Молодец! Здорово! – все не мог он успокоиться.
Мне стало лестно от этой похвалы. Предложение Инны было еще приятнее. Но я не мог просто так отказаться от милых моему сердцу вещей. Необходимо было созреть для этого. И простить Инессу. А это пока никак не получалось. Я все время возвращался в тот вечер, когда поведал ей все о своей жизни.
- А трахать любишь? – вдруг оглушил меня Наргиз.
- С чего это ты вдруг?
- Ну, вообще, как, универсал ты или пассив?
- Я не хочу сейчас обсуждать это, давай сменим тему.
Мы прошли в комнату, я включил какой-то канал о животных. Наргиз обнял меня, и тут на меня снова накатил этот запах.
- Не могу понять, откуда воняет! – воскликнул я, вставая с кресла.
- Это от меня, наверное, извини! Я не знал, что сегодня что-то произойдет. Ну, то есть мне придется снимать обувь.
Мне показалось лишним напоминать ему о гигиене.
- Не хочу, чтобы это было для тебя шоком, поэтому сразу признаюсь, а продолжать ли тебе общаться со мной – это твой выбор. Смотри, - сказал он, приподняв штанину на правой ноге, щелкнул чем-то и отстегнул ногу.
- Спасибо за откровение, - ответил я.
- А, у тебя запоздалая реакция на стресс. Это хорошо! И у меня та же реакция.
- Вроде ничего страшного. Протез как протез, только кажется довольно непростой конструкции. Как у робота.
- Да, Минобороны мне помогла приобрести эту штуку из Японии. В нем можно прыгать, бегать, он не натирает колено. Но и его тоже нужно будет скоро менять. И мыть его иногда.
- Ты давно с ним?
- Уже пять лет. Один я из группы врачей выжил, когда нас подорвали. Ладно, не буду тебя нагружать, поскакал я принимать душ. Мне только одно нужно, поставь, пожалуйста, табурет в саму ванну. Если нужно будет потереть спинку, я тебя позову, идет?
И как воробышек он поскакал в ванную. Я поплелся за ним, и, поставив, как он просил табурет, разделся сам. Потому что просто не представлял, как останусь один на один со своими мыслями.
- Помощь может и не требуется, но сейчас вас никто не спрашивает, - сказал я, регулируя воду.
- Думаю, я сделал правильный выбор, - ответил он, смачно меня поцеловав.

Я проснулся свежим и отдохнувшим. Рядом лежал человек, которому я позволил делать с собой все, чего не позволял никому вот уже много лет. И не знал как себя вести. Встать ли самому или дождаться, когда он проснется.
- Доброе утро! – прошептал я, поцеловав его в загорелое плечо. Крупное, с характерным мужским запахом.
- Ммм, как вставать не хочется, давай еще поваляемся, - сказал он.
- С удовольствием бы, но мне жутко хочется есть. Закажем пиццу или роллы?
- Не знаю, смотри сам. Что по карману.
Я лишь усмехнулся. Давно не приходилось на кого-то тратиться. Я забыл уже, как это делается. Запахнувшись в халат, я взглянул на лежащего друга и ужаснулся. Под простыней не хватало части тела. Я отвернулся.
Во мне что-то происходило. И я не мог понять что. Мне навязали отношения, которых я избегал. И оставили в душе неизгладимый след. След? Ха, да я весь был в этих «следах». Я тут же решил ополоснуться. Глядя на себя в большое зеркало, произнес своему отражению:
- Как же ты могло меня подвести? Я ведь тебя берёг, одевал во всё чистое. Неужели тебе столь важен низменный секс, нежели любовь к искусству, музыке и литературе?
Оно предательски молчало.
Нет, стыдно не было как в пубертатном периоде жизни, когда давал клятву не прибегать больше к вновь изведанному наслаждению. Понял лишь одно, если даже у нас что-то не заладится с Наргизом, то я не остановлюсь уже и стану искать себе другого партнера.
На кухне что-то скворчало. Неужели яичница, мама родная! Так и есть. Наргиз надел на себя брюки и что-то выделывал у плиты.
- Сейчас перекусим, - подмигнул он, поцеловав меня в губы.
- Никогда не смей жарить яйца в моем доме, - прошептал я, опускаясь на стул.
Но он не услышал. Я заметил за ним это. И он видимо скрывал, что плохо слышит. Мне стало дурно от этого запаха. Я открыл окно.
- Хочешь освежиться? – улыбнулся Наргиз. – Садись за стол, все готово.
- Нет, спасибо. Блин, я, кажется, забыл сделать заказ, - ответил я, хватаясь за телефон.
Я смотрел, как уплетает яичницу мой новоиспеченный друг, и пытался понять, что же он все-таки делает в моем доме так долго.
- Сейчас доем и уеду, не переживай, - ответил он, не глядя на меня. И сказал он это с такой болью, что мне стало стыдно за себя.
- Прости меня! Ты прав, я слишком привык жить один. У меня давно никто не ночевал. Ты же видел, какая у меня узкая кровать.
Он молча доел и встал, чтобы налить себе кофе. Я смотрел, как он хозяйничает в моей кухне, и что-то во мне сжималось.
- Кажется, я болен. Я ненавижу тебя в данную минуту, представляешь?
- Знаю. Но мне все равно, - пожал он плечами. – Главное я получил то, что хотел.
Говорить что-то было лишне, я только густо покраснел.
- Почему ты не спрашиваешь, чего я хотел?
Не было ни малейшего желания играть в ту вчерашнюю игру, потому я промолчал. Не знаю, что в башке у этого маньяка. Хотелось остаться в своей квартире одному. Не для того, чтобы о чем-то размышлять, а чтобы находиться наедине с самим собой.
- Захочешь поговорить, я за стенкой, рядом, - подмигнул он, поднимаясь, и вышел из кухни.
Кажется, он не собирался никуда уходить. Я на цыпочках прокрался взглянуть, чем он там занят и увидел, что он достал свой ноутбук и принялся на нем что-то печатать.
- Я не уйду отсюда, пока ты не спросишь, чего же я хотел, - не отрываясь, громко сказал он.
Чувствительный, гад! Откуда только свалился на мою голову.
Прибыла пицца.
- Может, перекусим вместе? – предложил я, присев на корточки перед ним и обхватив его живую ногу. Хотелось заглянуть ему в глаза.
Я сидел в тот момент как верный пес, перед хозяином.
- С удовольствием! – приподнял он меня и поцеловал.
Пицца была восхитительна. Как я был благодарен тем, кто ее готовит. Дай Аллах им счастья и чтобы не знали бед!
- Тебе нравится у меня? - спросил я осторожно.
- Конечно. Хочу переехать к тебе. Наверное, так и сделаю. А то мне скучно одному жить. Как ты на это смотришь?
Мне снова нечего было сказать. То ли он издевался надо мной, то ли хотел добить до конца. Еще чуть-чуть и я бы взорвался. Я встал и вышел из-за стола.
- Стоять! – крикнул он. - А посуду кто будет мыть?
- В литературе описывались подобные случаи, - произнес я. – Шекспировскую Катарину я хорошо помню. Ты меня также хочешь изломать?
- Не понимаю о чем ты. Я книжки давно не читаю, и тебе не советую.
- Ждешь, когда лопнет мое терпение? Не дождешься. У меня иммунитет как у школьного учителя к таким выходкам. Так что, вы просчитались, - рассмеялся я.
Боже мой, столько жил один и на тебе, повстречал садиста. Надо же, как мне не везет в людях!
- Да не думал, что ты такой сильный человек, - сдался он. - Если бы ты только знал, какую необычную ночь я провел в твоем доме. Мне ни с кем так не было еще хорошо как с тобой. А может ты и есть то, что называют половинкой? Были и до тебя разные парни, но таких необычных как ты еще никогда. Вся моя жизнь у твоих ног.
- Браво! – воскликнул я. – Вы очень талантливы! Только не понимаю, какую жизнь ты мне предлагаешь, ведь я не знаю ничего кроме твоего имени.
- Не торопись, придет время все узнаешь, - поморщился он.
Словами: «Где ты был?» и «Как долго я тебя искал!» я был сыт по горло. Я умело вернулся в свою раковину и снова стал глух к окружающему миру. Это очень чутко почувствовал Наргиз и отправился домой. Как же он долго возился с протезом, чтобы надеть на него башмак. Я силился дольше удерживать взгляд на этом предмете, но меня обдало такой изнурительной болью, что я зажмурился. О том, что мне страшно он, кажется, заметил, но ничего больше не сказал. Иссякли его силы, чтобы справиться со мной. Он уходил, добившись расположения к себе. Но я оставался все тем же Наилем, со своими странностями и противоречиями.
А потом пришел вечер, неожиданно позвонил Наргиз, пожелал мне спокойной ночи. И благодарил за доставленную ему радость. Я также благодарил его. Было за что. Мне не хотелось терять его из виду, в чем я ему признался. Он же в свою очередь порекомендовал мне быть очень осторожным на работе и не подаваться провокациям со стороны завуча и директора школы. Мы условились встретиться с ним на следующий день. И снова у меня дома. И был продолжительный секс, где не было победителей и побежденных. Я ласково прильнул к его спящему телу и лежал так до самого утра. Наргиз умел крепко спать по ночам. Мне поначалу показалось это странным, пока он не признался, что принимает сильные транквилизаторы.
Прошло две недели, и я согласился на его переезд ко мне домой. Свою квартиру он срочно сдал каким-то родственникам. Было немного страшно. Он больше не имел места для отступления. Он будил меня поцелуем в ямочку на подбородке. С появлением человека в моем доме во мне тоже что-то изменилось. Мы были настолько счастливы, что все время спорили, кто же больше счастлив я или он. О любви я не произносил ни слова, он в свою очередь тоже не касался этой темы.
И все равно, мое отношение к новому человеку было двоякое. Как хотелось мне расшевелить его самого, чтобы он и сам вышел из ступора. Но мне не хватало внутренних сил, чтобы бороться с ним. Он был намного сильнее меня. Я вставал утром, завтрак уже был готов. Поначалу это было приятно, но Наргиз и не пытался узнать, что я предпочитаю на завтрак. Я объяснял ему, что не ем почти ничего по утрам, кроме кофе и тостов с джемом. Он же привык довольно плотно питаться. И все время заставлял меня поступать также.
Все эти вмешательства глубоко ранили мое устоявшееся одиночество. С ним бесполезно было спорить, он впадал в ярость и мог сильно накричать. Я его выставил однажды за дверь за эти хамские выходки. Он видимо понял, что перегнул палку и стал умолять меня простить его. Что касается секса, то он буквально вымаливал первое время его. И я снова проникся удовольствием к этому занятию. На второй план ушли просмотры видео и фантазии, которые так услаждали меня долгие годы.
Я стал, благодарен судьбе, что живу не один и главное с верующим человеком. Для меня это было важно, чтобы не противостоять с близким человеком в вопросах религии. Он уверовал именно после того, как его чуть не разорвало. Он рассказывал о том, как видел ангелов, которые просканировали его организм и восстановили кровоток. И переговорив между собой, пришли к выводу, что измолоченную костную ткань в условиях земной жизни нет никакой возможности срастить. Единственное, что они сказали, как он помнил, что на помощь вызвали спасателей и, чтобы он не чувствовал боли, усыпляют его до приезда врачей. И он в тот же момент крепко уснул и очнулся в реанимационном отделении. Врачи были удивлены его стойкости и тому, что заживление происходило молниеносно. В это неверующему человеку трудно поверить. О том, что это могут быть инопланетные существа, он также предполагал. Но с тех пор стал каждый день возносить молитву Богу и благодарить Его после каждого приема пищи. Это было как раз то, что мне нужно.
Он работал в поликлинике по сменному графику, и часто мы возвращались домой вместе. Что бы ни случилось, какие бы трудности не возникали на работе, он никогда не подавал виду. И всегда приветствовал меня с радостной улыбкой. Точно также поступал теперь и я. И таким образом мы привыкли друг к другу.
Я же не раскрывался перед ним, не рассказывал как жил прежде до него. Тяжело было вдаваться в воспоминания, мне было что скрывать, даже от самого себя, потому старался не ворошить прошлое и попросил своего друга дать мне время, пока я сам не созрею для того, чтобы все рассказать.