Гномыч

- Она беременна! Ты это понимаешь?
Он кивает. За все время малый не произнес ни единого слова, и я уже сомневаюсь, доступна ли ему человеческая речь.
- Женюсь! – Рычу я и обрушиваю кулак на пластиковую столешницу, разукрашенную крошками и присохшим яичным желтком. – Отращу бороду и…и…стану любить сиськи. Да! Чего ты так на меня смотришь? Думаешь не смогу? Думаешь, меня тошнит от женщин? Я обожаю женщин! Они бреют ноги и у них…у них…много других достоинств. Например…
- Где ты так нажрался, Гномыч? – Прерывает поток бессвязных речей Верочка.
Она стоит, скрестив на груди руки, кутается в мохнатую шаль и сейчас так похожа на маму…
- Мамочка? – Бормочу я, наблюдая, как ползут на лоб ее брови.
- Кто тебя так?! За что?! Ты…нарвался да? Зачем ты ввязался в драку, придурок! Завтра же прослушивание!
Вот и все сочувствие. Сестренка не говорит: «Бедный мой братик! Да как они могли, сволочи! Ни за что, ни про что…». Ее заботит лишь прослушивание. Деньги – вот что нужно этой алчной стерве!

Я пьян. Я не могу себя контролировать и потом буду горько сожалеть. Но сейчас мне все равно. Встаю и сдергиваю с себя футболку, обнажая багровые кровоподтеки. Верочка охает. Мавр невозмутим как… Как мавр.
- Кто?! – Ору я. – Ты, о сестра моя, спрашиваешь кто?!
Даже не подозревал в себе такой тяги к театральным эффектам. Встаю в картинную позу, протягиваю к ней руку и громогласно провозглашаю:
- Прочти! Я есть послание живое тому, кто братом наречен моим!
Верочка выкатывает глаза и пятится.
- Спокойно! Гномик, спокойно! Я сейчас скорую вызову, ага? Тебе, наверное, немножко головку повредили, ага? Ты только не уходи…
- Стоять, сестра моя, готовая предать! Ты в пекло адское низвергнешь… Ладно.
Я спокойно сажусь на место и тихо бормочу:
- Привет Молотку от Слона и его стада.
- Что? – Плачущим голосом спрашивает сестра.
Похоже, она окончательно укрепилась в мысли, что я свихнулся. Встаю и протискиваюсь мимо нее.
- Если ты знаешь, где старший, скажи. В следующий раз они обещали мне в… Короче засунуть пианино… Туда…
- Пианино?!
- Ну, недоразумение вышло. Они считают, что я пианист. А когда я сказал, что они ошибаются... «Я – скрипач!» - говорю я. Так они сказали, что мне повезло. Легче будет… Ну, ты понимаешь.

Пять.
Неделю зализываю раны. Больше недели, но время для меня остановилось. Сестра смотрит на меня искоса, всем своим видом давая понять, что я здесь не желательная персона. Старший так и не объявился. Фигля звонит без остановки. Я отвечаю. Вежливо, как обычно, но она умоляет, потом требует…
- Ты должен меня понять!
- Я понимаю…
- Ты…обязан простить!
- Прощаю…
- Не издевайся надо мной!
- И в мыслях не было…
- Ты…ты ревнуешь, да? Но все так неожиданно случилось!
- Ты мне ничего не должна! Как и я тебе…
- Какое равнодушие! Как ты можешь быть таким бесчувственным?! Ты…ты…
- Я конченый человек, малышка. Я извращенец и развратник. Будь счастлива, подруга.
И все в таком духе. Каждый день. По несколько раз в день…

Я принял решение. Съезжаю. Сниму комнату, и буду искать работу. Именно в такой последовательности. Телесные раны затянулись, а раны душевные… Их попросту не может быть. Я – бессердечный, бездушный тип. В сети нашел объявление о сдаче комнаты.
«Взрослый мужчина…» - уже настораживает. «…сдаст комнату парню от 18 до 25 лет» - потрясающе! «…о цене договоримся при личной встрече…».

Я умею читать между строк и не нужно быть гением, чтобы понять, куда ведет эта заманчивая перспективка. Эдакий шифр. Читай между строк, малыш и будь хорошим мальчиком. Я брежу! Все гораздо проще и не стоит искать подвоха в простом объявлении. Мир не населен такими жуткими негодниками, как ты, Гномик. Существует другое измерение и пора тебе возвращаться в него. Оттуда ты родом, а зазеркалье пусть остается в распоряжении других…

Шесть.
Всегда завидовал людям, способным заявить:
- Я знаю, чего хочу, и иду к своей цели вопреки чужому мнению. Я горжусь тем, кем являюсь и верю, что мой путь верен на все сто!
Я не знаю, чего хочу и чувствую себя отвратительно! Я родился со стойким ощущением своей незначительности. Может быть, эта причина и привела меня к музыке…

Мы общаемся, произносим избитые фразы и счастливы.
- Привет мам. У меня все хорошо.
«Душа болит, и никто меня не понимает! Я влюбился в парня, а он не хочет меня замечать!».
- Очень хорошо сынок. У нас тоже все по старому.
«У отца жестокий ревматизм, а у меня бессонница. Ты не говоришь мне правды, сынок и это меня сильно огорчает…».

Я сижу на потертом ковре в своей комнате… Не моей. Теперь нет. Я – чужой в осиротевшей квартире. Теперь здесь правят Верочкины мужья. Держу в руке потертую фотографию. На ней мы с Фиглей сидим на парапете набережной, держимся за руки, болтаем ногами и смеемся яркому летнему солнцу. Она – хрупкая малышка в розовой маечке и нелепом широченном комбинезоне, ядовито-желтом.
- Ты похожа на клоуна! – Заявил я, когда увидел ее.
- Я – сияю! – Парировала она.
Моя подружка сияла в тот славный, жаркий день. Мы были счастливы.

Сестра бесшумно проходит в комнату и приседает за моей спиной.
- Она тебя бросила? – Кивает на фотографию Верочка.
Вздрагиваю от неожиданности и, не оборачиваясь, мотаю головой.
- Она выходит замуж. Ну…по крайней мере я на это очень надеюсь.
- Ты не нормальный! – Заявляет Верочка, встает и проходит в комнату.
Некоторое время стоит неподвижно, глядя в окно. Я не вижу ее лица, но точно знаю, что сейчас в ее душе происходит борьба. Сестра отчаянно сопротивляется гневу.
- Ты всегда был мягкотелым, Гномыч. Ты не умеешь постоять за себя и свое счастье.
Резко оборачивается, обдав меня удушливой волной ПРАВИЛЬНОСТИ. Она всегда права! Она знает, чего хочет!

С трудом отрываю глаза от фотографии. Перевожу взгляд на сестру. Не хочу смотреть на изможденное, потрепанное жизнью и бесконечной чередой быстротечных романов лицо. Когда-то оно было привлекательным, молодым…
- Я – гей. – Выдаю неожиданно для самого себя.
Вот так просто. Сoming out, кажется так называется то, что сейчас произошло.
- Что-о! – Внезапно севшим голосом спрашивает Верочка.
Встаю. Вырастаю, распрямляясь, раскручиваясь ввысь к посеревшему от табачного дыма потолку. Никогда не чувствовал себя более свободным.
- Ты слышала. – Отвечаю спокойно.
Даже слишком.
- Эй! Объяснись, Гномыч! Ты шутишь?!
Отрицательно мотаю головой.
- Нет. Не шучу.
Фотография ярким пятном остается на полу. Верочка быстро идет ко мне, наступает на нее, втаптывая в несвежий ковер. Мне все равно. Это символ прошлого и его следовало уничтожить.

Я не знаю, чего хочу. Мне нравилась Фигля, и я порой даже думал, что влюблен. Искренне полагал, что все эти мимолетные встречи со случайными парнями – развлечение. Смазка для моей неуемной, творческой натуры. После таких свиданий не проходило чувство неправильности, лжи, липкого притворства. Я был манекеном и вся эта глянцевая атмосфера клубов, мишуры и дыма лишь на время давала возможность забыться. Наступала полночь, и приходилось возвращаться в мир людей. Натягивать душную, толстую шкуру и жить по их правилам. Не признаваться даже себе в очевидном – глупо. Как минимум глупо…

Подхватив полупустой рюкзак и футляр со скрипкой, слетаю вниз по крутой лестнице, подгоняемый невнятными окриками Верочки.
- Вернись! – Кричит она. – Объяснись…ответь…так нельзя…
- Зя-а-а! Еще как зя! – Бормочу я и несусь на встречу свободе.
Взрослый мужчина сдаст комнату парню. Я – тот самый парень и мне надоело носить маску.

Семь.
Сижу на скамье в сквере и набираю номер, указанный в объявлении. Сердце бешено колотится и хочется зашвырнуть мобильник в кусты. Беру себя в руки. И с чего такой мандраж?
- Алло?
Баритон слегка тянет гласные, но довольно приятный.
- А… Я по объявлению. На счет комнаты. Вы…
- Да, да, конечно! Мне удобно в любое время. Можно прямо сейчас.
Я не сказал, что сижу напротив его дома уже пол часа. И что нервничаю, словно школьник на первом свидании. Рисую в голове образ высокого, немолодого мужчины, с благородной проседью и обязательно в длинном шелковом халате. В крепких пальцах сигара, а на журнальном столике коньяк в пузатом бокале. И персидский кот белый, словно облачко… Черт! Какой-то Аль Капоне.

Медленно бреду на встречу с судьбой. Сейчас все решится. Розовощекие вездесущие бабули провожают меня заинтересованными взглядами. Кивают, перешептываются. Жрицы провожают ягненка на заклание. Нужно избавляться от глупого пафоса и завязывать с фантазиями. Вот та самая дверь, за которой…

Плюгавый, лысеющий мужиченка не многим выше меня. Облаченный в потертые джинсы и клетчатую рубаху с закатанными рукавами. Потирает покрытые редкими седеющими волосками руки и улыбается, обнажая желтоватые от никотина зубы.
- Привет… - Выдаю я, и разворачиваюсь на сто восемьдесят.
Домой! И пусть сестра съест меня без соли.
- М…молодой человек! – Растеряно бормочет мужичек. – А как же…комната как же?
- Не беспокойтесь. – Машу рукой не оборачиваясь, стремясь скрыться как можно скорее.
- Но…хотя бы…цену хотя бы… Дешево же! Молодой человек! Вы хоть посмотрите!

Не вежливо вот так уходить. Выпью кофе, скрашу одиночество хозяину квартиры и…
- Не желаете осмотреть мою коллекцию картин? Я вижу, вас заинтересовал портрет юноши…
- Кто…когда…
Я вижу его! Повзрослевшего, возмужавшего, но все с теми же кудрями и сонным взглядом карих, выразительных глаз. Его тело несовершенно. Длинные ноги, крепкие, жилистые руки… Те самые, смело прикасавшиеся ко мне в ночи и подчинившие мое скованное тело.

Хозяин с любопытством смотрит на меня, а я, открыв рот, пожираю остановившимся взглядом сюрреалистичный портрет Мартина.
- Я вижу, что обрел в вашем лице истинного ценителя. Меня Вадим зовут.
Не глядя, пожимаю протянутую руку, слегка подрагивающую от волнения, но теперь больше по инерции. Хозяин оседлал свого конька и рвется в бой.
- Марк.
- Очень приятно.
И я чувствую по голосу, что он не врет. Приятно и даже очень.
- Мужская обнаженная натура издревле считалась чем-то неприемлемым, даже, извините, отвратительным.
- Неужели!
Ласкаю взглядом мускулистые плечи, покрытые жгутами вен руки. Узнаю эти узкие ступни. Когда мы возвращались с реки, он всегда снимал сандалии и шлепал по широкой, разогретой солнцем дороге, загребая сероватый песок, поднимая облачка пыли. К концу пути его ноги одевались в гольфы из грязи…
- Да! Представьте, молодой человек, что изображение мужских хм…гениталий считалось возбуждающим греховные мысли! К женской груди, так сказать, подобных претензий, почему-то не предъявлялось.
Вот гениталий на этом портрете как раз не видно, но это не мешает греховным мыслям в избытке роиться в голове. И вот они уже запускают древний механизм. Лицо пылает, а радушный хозяин продолжает нахваливать работу неизвестного мне мастера.
- Да, молодой человек. В наши дни обнажение мужчины часто ассоциируется со свободой, возвышением над серой толпой. Но чаще…хм…носит гомосексуальный подтекст.
Последние слова произнесены так вкрадчиво, осторожно, что мне становится смешно. Я широко улыбаюсь и поворачиваюсь, наконец, лицом к собеседнику.
- Да что вы говорите?
Слишком много в моих словах сарказма, но устоять трудно, когда жертва сама напрашивается. Дрожит и потеет. Его поколение привыкло бояться. Это мы раскрепощенные и молодые живем полной жизнью и целуемся на перекрестках. Ладно. Не целуемся. И даже за руки не держимся. Но…

Портрет принял решение за меня. Мартин вновь ворвался в мою жизнь, как и в тот день совершенно неожиданно. Он снова управляет мной. Манипулятор. Уверенный в себе стервец с бешеной энергетикой и потрясающими кудрями! Хозяин радушен и суетлив. Подливает кофе в мгновенно опустевающую микроскопическую чашечку. Кофе крепкий, горький, густой, но я не замечаю вкуса. Лишь сердце с каждым глотком колотится все быстрее.
- Коньячку? За знакомство.
Неопределенного цвета глазки Вадима блестящие, в красноватых прожилках обшаривают мою фигуру, все чаще застревая где-то в районе живота. Я ни качек, ни двухметровый красавец, но его, судя по плотоядной ухмылке, все устраивает. Молодой симпатяга, а что еще нужно для счастья. С возрастом человек становиться неприхотлив. Особенно мужчина с нестандартными вкусами.

Вадим жестом фокусника водружает на стол заранее приготовленную бутылку. Из навесного шкафчика извлекает два бокала. Не пузатых, как рисовало мое воображение. Это обычные, дешевенькие винные фужеры, но я готов пить даже из кофейной чашки. Мне нужно расслабиться. Подготовиться к тому, что меня ждет. Ласково смотрю на Вадима и легонько касаюсь его руки, когда беру наполненный бокал. Он вздрагивает и отводит взгляд. Как трогательно!
- За знакомство! – Провозглашает радушный хозяин.
- Салют… - Бормочу я и вливаю в глотку дешевый коньяк.

Восемь.
Бутылка опустела, и Вадима потянуло на душевный разговор. Я ничего не имею против. Люблю поболтать с приятным собеседником. Стемнело, и хозяин предложил свет не включать.
- У меня где-то были свечи…
Бормотал он, роясь в многочисленных кухонных шкафчиках. Распахивал дверцы, выдвигал ящики, гремел и шуршал. Наконец извлек желтую, кривоватую свечу и на лице его отразилось смущение.
- Вот. – Продемонстрировал согнутый парафиновый обрубок Вадим. – Все что есть. Не очень…м-м…романтично.
Покраснел до корней оставшихся волос и подпалил обгоревший фитилек от газовой горелки.
- Ничего. – Успокоил его я. – Вполне соответствует.
Чему именно этот ничтожный кусочек парафина соответствует, я не уточнял. Чтобы не обижать услужливого Вадима. Но в глубине души мысль оформилась и щекотала извилины, крутилась на языке.

Соответствует неказистому хозяину. Соответствует моей не слишком ровной, не очень то удачной жизни. Соответствует образу всего того, что ждет меня впереди.
- Да… - Вздохнул Вадим, водрузив согбенную свечу в коротенький стеклянный подсвечник.
Такие продаются по три рубля пучок в магазинчиках «дешевого всего». Разогретый парафин капал с согнутого конца свечи на журнальный столик и вскоре образовал небольшую застывшую лужицу.
- Вы музыкант, Марк? А живопись? Любите? – Спросил Вадим, сидящий напротив меня в кресле с неестественно прямой спиной.
В полумраке я осторожно разглядывал его и не находил ни единой черты, за которую могло бы зацепиться сознание. Невзрачный, бледный тип. Такого можно видеть каждый день и не запомнить. Чуть крупноватый нос, бесцветный глаза, тонкие губы…
- Живопись? Не то чтобы… Просто вот этот портрет напомнил мне одного человека, которого я когда-то знал.
- Как интересно! – Оживился Вадим.
Подался вперед, сцепил руки на коленях.
- Расскажите? Простите! Я немного бесцеремонен. Это выпивка, видите ли…
Ненавижу интеллигентские расшаркивания. Я конечно тоже не парень с улицы, но это уже слишком.
- Расскажу. Обязательно, но не сейчас. – Тоже слегка наклоняюсь вперед и заговорщически шепчу. – Где у тебя здесь душ?

Вадим моргает. Нервно проводит ладонью по гладко причесанной плеши и неопределенно кивает головой.
- Там…по коридору…я провожу!
- Пожалуйста. Если не трудно.
Мы оба знаем, чего хотим. Он не предел моих мечтаний, но нужно же когда-то начинать устраивать свою судьбу. Вадим – надежен, как железный савок, а что еще нужно молодому, бездомному парню? У него глаза побитой собаки и он будет благодарен любому знаку внимания. Мне хочется его утешить. Положить к себе в постель. Погладить по макушке и позволить немножечко поиграть моим… В душ.

- Замок не работает. – Суетится Вадим. – Но…мы же оба, так сказать…мужчины.
Нервный смешок.
- Все нормально. – Успокаиваю его я, и снимаю футболку.

Вадим не двигается и неосознанно касается пальцем пульсирующей жилки на виске.
- Все нормально? – Спрашиваю я, расстегивая джинсы.
- Да, да… - Растеряно бормочет хозяин. – Полотенце…в шкафчике…и…
Наклоняюсь, чтобы стащить штаны. Перед лицом застывает взбугрившаяся ширинка Вадима. Не поднимаясь, протягиваю руку и касаюсь плотного бугорка.
- Тесновато, не так ли?
Вадим издает полузадушенный стон и пятится.
- Я…подожду. Да? Приводи себя в порядок…и…
Мелькают бледные пятки и дверь захлопывается. Вот так. Наверное, я слишком спешу. Или не очень привлекаю этого сморчка.

Выхожу в коридор, разгоряченный с махровом полотенцем на бедрах. Шлепаю в гостиную, подгоняемый сладким тенором Андреа Бочелли. Вадим решил усладить мой слух классической музыкой. Видимо предположил, что музыкант должен балдеть от оперных арий. Я не против подобной музыки. Всеяден. Заглядываю в освещенную все той же наполовину истлевшей свечой гостиную и встречаюсь взглядом с притихшим в кресле Вадимом. Он переоделся в халат. Не шелковый, как мне представлялось, а в махровый, темно синий в серую клетку. Из-под распахнутых пол торчат белесые безволосые голени…

Блуждая по сети, я частенько исключительно ради любопытства читал истории об ангелоподобных юношах, о трепете длинных ресниц, о нежной, почти лесбийской любви. Наверное, где-то существует этот сладостный мир, но видимо, мне туда путь заказан. Я не романтик и жизнь преподносила мне приземленных партнеров. Все быстро, воровато и носом к стенке. И не жди, что на утро он принесет завтрак в постель. Вероятнее всего сожрет все скудные запасы старенького холодильника и оставит в раковине грязную кружку с остатками кофе. Все. Вот такая мужская любовь.

Вадим поднялся мне на встречу, а я быстро сбросил с бедер полотенце. Оттягивать неизбежное не в моих правилах. Бросаю взгляд на портрет Мартина, и по коже побегает волна дрожи.
- Ты скажешь, кто ЕГО нарисовал? – Спрашиваю я, пока Вадим решает, начать здесь или все-таки уединиться в спальне.
- Да…о да…разумеется…
Слова нетвердые, спотыкающиеся. Поворачиваюсь к нему и понимаю, что придется брать инициативу в свои руки. Подхожу ближе и беру узловатую ладонь обеими руками. Подношу к лицу и прижимаюсь губами к теплой коже. Он дрожит. Я – беспощаден и настойчив.
- Марк!
Свободной рукой он гладит меня по волосам, словно домашнюю зверушку. Благодарит за ласку и внимание.

Скольжу губами вверх по жилистой руке, немного сдвигая рукав халата. Седые волоски щекочут губы. Хочу попробовать медленно. Хочу этого старого, замшелого гомика. Хочу, чтобы он запомнил меня. Хочу…

- Марк… - Свистящий шепот в полумраке и рука, жадно ласкающая мой обнаженный зад. – Мой страстный, нежный юноша…мой ангел…
Не люблю болтовни в процессе. Человек в порыве страсти не контролирует свой мозг и порой выдает такую чушь!
Развязываю пояс, при этом удерживая его взгляд. Не отпускаю не на мгновение. Он цепенеет. Халат распахивается, и я прижимаюсь торсом к его дрябловатому телу. Волосатая грудь, мягкий живот, но под ним твердо и упруго. Двигаю бедрами, вклиниваюсь, плотнее прижимаюсь, ощущая горячее, зовущее…
- Марк!
Руки сцепляются на моей шее, заставляют приблизиться. Поцелуй долгий и какой-то сосущий. Иного слова не могу подобрать. Складывается впечатление, что мой партнер немного перепутал направление и теперь старается сделать с моим языком то, что мечтал бы сделать с…

Аккуратно отстраняю Вадима и стараюсь не показывать истинных чувств. Целую его в шею, и медленно ползу вниз.
- Постой! – Бормочет он, и я чувствую, как подгибаются его колени. – Не здесь! Пожалуйста… Давай в спальне…

Ложусь на спину, неотрывно глядя в раскрасневшееся лицо Вадима, но ни как не могу поймать его взгляд. Он тяжело дышит и шарит глазами по обнаженному телу. Ожившая статуя, наверное, думает он. Юноша с картины…

Ожидал ли ты, мой милый, усталый, временный, что тебе на голову свалится такой кусочек? Молодость стирает все недостатки. И невысокий рост, и не слишком развитую мускулатуру. Возможно лет через…До фига! Я буду походить на этого сопящего, ерзающего человечка. Буду умолять, и захлебываться газированной слюной. Я дарю тебе эту ночь, мой славный дружок совершенно безвозмездно! Лови и не отпускай…

Он суетлив и жаден. Он терзает и рвет. Я стараюсь сдерживать его страсть. Пытаюсь, но вскоре сдаюсь. Подхватываю заданный темп и уношусь в сладостном водовороте. Нельзя недооценивать старших. Нужно учиться и благодарить за оказанную честь.
- Боже! Еще!
Не болтун, но и меня пробрало. Лепечу всякую ерунду и поглаживаю Вадима по розовой, гладкой плеши.

Не красиво? Фи, какая гадость! Это жизнь и я в ней существую. Вадим вклинился в нее, в меня и пока угодно будет судьбе, мы не расстанемся. Он мне должен. Должен рассказать о НЕМ. Я узнаю правду и найду своего несовершенного ангела, даже если ради этого мне придется каждую ночь проводить в постели с… Опытным партнером. Взрослым мужчиной, которого я знаю пару часов, и который уже успел слиться со мной воедино.

Он не отворачивается к стене. Лежит, обняв крепко. Даже чересчур. Дышит в ухо и нашептывает глупости. Он никогда не был так счастлив! Я ведь не покину его? Я буду рядом, и все у нас будет хорошо! Не так ли? Он не богат, но ради своего мальчика готов пойти на любые затраты.
- Хочешь, пойдем завтра в ресторан? Любой, на твой вкус.
- Я не хожу в рестораны. – Сонно бормочу я, поглаживая его руку.
- А может концерт? Через неделю выступают New Russian Quartet. Пойдем?
Так хочется сказать, что я сам мечтаю вот так выйти на сцену, пусть даже в составе фолк-группы. Плевать! Главное – играть! Конечно же молчу и Вадим воспринимает мое молчание, как знак.
- Решено! Завтра же попробую достать билеты. Мой мальчик! Мой ангел…
Засыпаю под любовный лепет Вадима и под барабанную дробь внезапно начавшегося ливня…