Слепое пятно

V

4.02. Суббота. Перемирие 


Суббота у Антона началась с раннего болезненного подъема. Он перепил вчера: заливал свое поражение с Элей, пытался принять анестезию для храбрости — разорвать странную порочную связь одним махом. Сквозь туман похмелья, словно из сна, вспоминались собственные эмоции: как он злился из-за сорвавшейся ночи, а потом из-за того, что его могли так легко на кого-то заменить. Это ли ощущала каждая, кого Антон бросал, все же успев познакомиться и начать какое-то подобие отношений? Что ж, осознавать себя самого банальным предметом для интимного наслаждения оказалось более унизительно, чем он думал ранее. Да и госпожа на том конце не была глупой девицей, неспособной понять, с кем она связалась. Щелкнула его по носу, как зарвавшегося пацана... 
Горячев не мог понять, что тогда в результате заставило его остаться, извиниться. Задетое самолюбие, протестующее против того, что контролировать ситуацию невозможно? Но он не чувствовал себя принужденным. Убедительные доводы в пользу безопасности? Они бы не имели никакого смысла, если бы Антон не хотел продолжить. Факт оставался фактом: от одних этих рук он получил то, чего не смог бы и с опытной красивой женщиной прошлой ночью… Анализируя на трезвую голову, Горячев вообще пришел к неутешительному выводу, что характерная Эля, скорее всего, не дала бы ему и раза кончить, не удовлетворившись сама. В то время как та, невидимая, ласкала его одного, возносила на вершины блаженства, вытряхивая не только физически, но и эмоционально. И что Антон мог выбрать, если единственной патологической страстью в нем была страсть к сексу?
Протрезвев окончательно, Горячев еще несколько раз перечитал диалог (не только ночной фрагмент — от начала и до конца), повздыхал и договорился сам с собой. В документе и правда нашлось достаточно правил и ограничений, в том числе и для «поставщика услуг» — Антону гарантировалась ответная анонимность, запрещалась съемка на камеру и даже запись голоса, все инструменты, которые применялись к нему, должны были содержаться в стерильности… В целом договор обладал юридической силой, хотя от второй стороны Горячев имел только незнакомую ему подпись. Да и Антон рассудил, что даже если его репутация будет запятнана — на его стороне информация, в случае раскрытия которой скандал разразится вокруг целой фирмы. Нужно было перестать жалеть себя и трусить. В конце концов курить травку в клубе своего лучшего друга — тоже полная херня. Просто Антон доверял и оттого не боялся личной ответственности.
Наврав друзьям с три короба, что он благополучно добрался домой после того, как отлично провел время («Спасибо, вы самые крутые! =))»), Антон первым влез в чат с хозяйкой. Обед плавно перетекал в поздний ланч, а это значило, что скоро нужно было выезжать, если встреча состоится. Но каково же было удивление Горячева, когда на вопрос о том, все ли в силе и ждут ли его, он получил совсем другой ответ.
«Нет, прости. У меня много дел, да и, признаюсь честно, для подобного рода отдыха мне необходим полный моральный комфорт. Которого пока нет. Так что отдыхай, Антон. Спасибо, что озаботился».
Горячев был обескуражен. Вот ведь ирония: даже там, где ему могли просто предоставить удовольствие по контракту, он умудрился просрать и это. Дела делами — но с моральным комфортом что? Камень-то явно в огород Антона. И принять бы это уже как знак, оставить все, но второй раз подряд он подобного вытерпеть не мог. Второй раз врать кому-то, врать себе и чувствовать себя неполноценным или нежеланным — нет. Впервые в жизни, стиснув зубы, Горячев согласился ждать.
«В таком случае напиши мне сегодня вечером или уже утром о своих планах. Завтра я свободен весь день», — отправил он. Постучал пальцем возле тачпада ноутбука, подумал… И вдруг искра азарта и безобидной мстительности вспыхнула в голове. Она любила сводить мужчин с ума, так она писала? Антон не собирался лишать ее возможности. Ухмыльнувшись, он добавил: «Надеюсь, ты не против, если сегодня я немного сорвусь, думая о твоих прикосновениях. =))»
Хозяйка пыталась пару раз что-то начать писать, вероятно, взбудораженная наглостью Антона, но вскоре просто вышла из сети. В воскресенье утром ему сообщили, что возможности встретится на этой неделе нет. («Мне очень жаль, но так вышло. Ты упустил мое свободное время».) Ручки сослались кое-какие дела и обещали связаться с Горячевым тогда, когда все устаканится. Пришлось терпеть — и выплескивать застоявшуюся агрессию на боксерскую грушу и штангу.


6.02. Понедельник. Женсовет


В понедельник резиденция Nature’s Touch дышала полной грудью, и уже на пороге Антон заметил, что улей отчего-то был неспокоен. В светлых окнах виднелись мелькающие фигуры, кто-то курил на парковке и раздраженно что-то вещал по телефону. Горячев даже умудрился столкнуться с Романом и стал было извиняться («Хотел вернуть тебе флешку, забыл взять!»), но тот, отскочив от него в сторону, как мяч-попрыгунчик от стены, зашипел что-то неразборчивое и уполз обратно в свое механизированное царство. 
— Доброе утро, — ехидно ухмыльнулась Елена, оказавшись за спиной Антона, когда он успел протиснуться в зал. Замдиректора сжимала в руках папку, что неплохо выделялась светлой пластиковой обложкой на фоне абсолютно черного брючного костюма. Было в Богдановой сегодня что-то такое колкое, едкое, словно за время отсутствия Горячева змея успела сменить шкуру и стала еще более ядовитой. — Рада тебя видеть. Сегодня тебе предстоит познакомиться с нашими коллегами. Я не разделяю желание Льва привязать тебя к коллективу, если честно. Но он считает, что так твоя работоспособность будет в три раза выше.
— Ну, если я правильно помню, ваши сотрудники — это и есть лицо компании и вы сами пользуетесь своей косметикой… — Антон напряженно дернул уголком губ. На фоне последних неудач Елена оказалась для него тем самым шестом, который привязывают к позвоночнику, вынуждая держать спину идеально ровно. Горячев пытался утешить себя тем, что это и к лучшему: целиком сконцентрируется на работе. И все же с самого приветствия его не покидало чувство, что Елена что-то знает о случившемся между ним и хозяйкой. Только к третьей официальной встрече он вел себя с Богдановой настолько собранно и сдержанно. — Полагаю, Лев Денисович хочет, чтобы с этим я и поработал. Очень неплохим пиар-ходом было бы организовать интервью с несколькими вашими сотрудниками — или сотрудницами — и с вами в первую очередь, то есть с людьми, непосредственно знакомыми с производством косметики и одновременно пользующимися ей. Я уже подобрал ряд изданий и маякнул своим знакомым из блогов — теперь дело за малым. Подготовлю вам новый пресс-кит, чтобы им всем было от чего плясать, а там — с десяток публикаций о вас, отзывы, обзоры, вот это все… Конечно, если я буду знать вашу кухню изнутри, и рассказать потом будет о чем.
Елена смерила Горячева долгим изучающим взглядом. В ее лице промелькнуло удивление, затем сомнение, затем раздражение и только после всего этого — ухмылка. 
— Кто этот человек и что с тобой сделали за выходные? Держишь в изумлении, Антон! А я-то ожидала от тебя еще немного колкостей в мою сторону. — Елена усмехнулась и дружественно хлопнула Антона по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности, споткнулся. Удар у нее был крепкий, хотя сама кисть и запястье казались образчиками невесомой девичьей хрупкости. — А что касается кухни… Да, ты говоришь правильные вещи. Показываешь себя очень профессионально. Только… — Богданова поправила свои черные перчатки в нервном жесте. Теперь Горячев заметил, что она тоже переживает. Ему немного полегчало: похоже, прежняя враждебность оказалась рабочей нуждой, а не личным отношением. И все же ссориться с Еленой, пока она его курировала, Антон не хотел. Нужно было использовать имеющиеся условия с умом. — Только, пожалуйста, слушай состав блюда, а не полагайся на специи. Пойдем.
Елена уверенно повела Антона в один из залов совещания на первом этаже. Мимоходом взгляд зацепился за Льва, который стоял на втором и внимательно наблюдал за Горячевым, облокотившись о перила. Последний успел приветственно поднять руку, прежде чем Богданова утянула его вглубь дома. Они огибали стайки стройных девиц — моделей, вероятно — и острова грузных серьезных мужчин, что вели переговоры с хищными, острыми женщинами, успешно и профессионально стрелявшими в толстые животы взглядами. Когда Антон и Елена добрались, Богданова положила руку на ручку прозрачной двери мутного стекла, задержавшись перед входом. 
— Здесь все начальнички среднего звена. Ты знаешь, что это значит, Антон?
Антон поджал губы. Определение у него было, но гораздо менее дипломатичное, чем он решился бы озвучить. И все же подобрал слова:
— Заходим в клетку ко львам?
«Где все самцы в отсутствие вожака рвут друг другу глотки, а все самки поднимают хвост перед самым успешным из них», — мысленно добавил Горячев.
— Я примерно понимаю, чем меня будут кормить тут, не волнуйтесь. Просто укажите мне нужных людей.
— Они все нужные. И все женщины, что делает их еще ужаснее в бизнесе. Бабский коллектив, Антон, самое отвратительное зрелище, если он не пытается сдерживать свою суть. И бывает он даже тогда, когда состоит целиком из мужчин. Тебе нужно со всеми познакомиться, взять все, что тебе нужно и… Я думаю, ты сам знаешь, что делать. 
Дверь открылась, Елена переступила порог и Антон увидел, как этот шаг изменил ее. Даже походка теперь была такая, что едва ли в ней узнавалась жесткая бизнес-леди. Богданова описывала бедрами идеальную восьмерку, улыбалась каждому обернувшемуся лицу и артистично всплеснула руками, что было абсолютно несвойственно ее холодной личности. Когда за Горячевым захлопнулась дверь, казалось, шум внешнего мира вместе с тем сгорел в наэлектризованном воздухе.
— Девушки, прошу любить и жаловать. Антон Горячев. Слушайтесь его, а то приду я и сожру вас вместе с потрохами, ясно? — в медовом тоне Елены послышался металлический скрежет. Из-за стола для совещаний, на котором в залитой светом комнате уютно уместилось множество фигур и чай с плюшками, поднялись четыре женщины. Пятая стояла у окна. Все они были разные, по-своему интересные и даже необычные, но одинаково ужимистые — это стало совершенно ясно с первого взгляда. 
— Это, — Елена обратилась к Горячеву, указывая рукой на невысокую блондинку. Женщина была немного в весе, мягкие черты тела умело акцентировались одеждой в самых выгодных местах, на руках — длинный кричащий маникюр. — Антонина Ивановна. Отвечает у нас за всю бухгалтерию, то есть, главбух.
— Можно просто Тоня, — разулыбалась женщина, сложив руки на груди. 
— Это, — Богданова обратила внимание Горячева на высокую брюнетку, стройную и не в меру разукрашенную. Ее возраст сложно было определить под слоем краски, но одета женщина была со вкусом. — Екатерина Антоновна. Она у нас отвечает за весь моделинг, владеет всей информацией по прошлой пиар-компании.
Катя промолчала, просверливая Горячева недобрым взглядом. Но, подобно любой лживой особе, с доброжелательной миной закивала. В ее образе все казалось прекрасным, если бы не попытка выделить самым ярким цветовыделителем из всех, что были в ее косметичке, все то, чем одарила матушка-природа.
— Это... — продолжила было Елена, как ее перебили:
— Ой, я сама-сама, Леночка! — на лице Богдановой на мгновение вспыхнула ярость, но она не успела среагировать на фамильярность, как коллега подлетела к Антону и вцепилась в его руку. — А я Татьяна, можно коротко — Таня. 
Татьяна забыла про все на свете, просто исступленно трясла кисть Горячева. Тот ответил как робот с четкой программой: рукопожатие сделал более сдержанным, но обворожительно оскалился, добавляя сексуальности. Нет, никогда женщины в рабочем процессе не должны были очаровывать его. Антон был совершенно уверен, что ему хватит собственной магии, чтобы владеть ситуацией — и ими.
— Это наша Татьяна Ивановна. Она мастер цеха, в котором производится наша косметика. 
— Директор, — поправила Таня и обернулась было на Елену, но встретилась взглядом с разъяренной мегерой, готовой к броску. — Мастер, да. 
— И Жанна. Она заведует нашей лабораторией. — Богданова кивнула в сторону женщины строгой наружности в белом длинном пиджаке, стоявшей у окна. Та не проявила никакой реакции, кивнула и раздраженно перевела взгляд на последнюю из гордого женского коллектива — девушку, которая казалась на фоне всех прочих студенткой театрального вуза, что вечно бледнеет, краснеет, синеет и падает в обморок. — А это Лиза. Делопроизводитель. Если тебе будет необходима документация из архивов, что-то кому-то позвонить и донести — то идешь к ней.
— Очень приятно, — закивал Антон, вдохнув полной грудью и приосанившись. Ему наконец удалось высвободить свою руку из Татьяниных когтей якобы с острой необходимостью вынуть из кармана мобильный. Горячев одарил собравшихся внимательным взглядом — за долгое время работы с людьми и клубной жизни это уже вошло в привычку: Он сканировал каждую встречную, стараясь восстановить в памяти, не приходилось ли видеть кого-то из нынешних коллег в альтернативных условиях. Однако все сенсоры молчали. Для этих дамочек Антон должен был стать симпатичной темной лошадкой, главное — не подставляться.
«И не смотреть на самую молодую чаще, чем на остальных», — напомнил он себе один из основополагающих законов выживания среди женщин.
— Какой молодой! Елена, вы уверены, что он работал хоть сколько-нибудь? — залепетала Татьяна. — Господи, как хорошо! А то раньше мы на двадцать третье февраля скидывались все на три ка…
— Опять вы тут чаи распиваете? — перебила Богданова, поднимая со стола кружку, а после с грохотом опустив ее обратно. — Сколько раз я вам говорила, что чай мы пьем только в обеденное время. Сейчас, — она взглянула на наручные часы, что прятались под пиджаком, — десять часов утра. Вы вообще от рук отбились?
— Ну Елена Денисовна! — возмутилась Тоня. — Так мы ждали. Вот, чтобы встретить человека как полагается. Хлебом, солью.
— Хлеб с солью вы будете жрать, когда я урежу вам премию, — заулыбалась Богданова, щелкнув пальцами. Точнее, как щелкнув. В вельветовых перчатках это было сделать совершенно невозможно, получилась просто бутафория на залихватский жест. Но на аудиторию он подействовал волшебным образом — все вдруг замолчали и потупили взгляды. Все — включая Антона, которого в это мгновение будто выключили. В голове образовался вакуум, и Горячев попросту отвлекся на календарь в мобильном, заставив себя проигнорировать мгновенно вонзившуюся в мозг ассоциацию. — Так что еще раз увижу в разгар рабочего дня…
К счастью присутствующих, у Богдановой зазвонил телефон, разразившийся в напряженной обстановке спасительной трелью. Звонок оказался важным, и Елена, поручив всем продолжать, выскочила из кабинета, отвечая по дороге. Таня оглушительно вздохнула с облегчением.
— Слава богу, ушла. Так, ну, Антон, ты присаживайся, присаживайся. Ничего не ел, небось, а? Вон какой худой! Давай, за едой и дело спорится.
Женщины действительно принялись усаживаться. Антона определили во главу стола, спросили о предпочтениях в напитках с утра, выкинули какую-то несмешную шутку про похудение. Жанна, что деловито потягивала пустой чай без сахара, вцепилась в Антона, пока тот раскланивался за угощение, внимательным взглядом, поправляя туго затянутые в хвост светлые волосы.
— Антон, вы здесь на правах аутсорсинга? Чем будете заниматься в компании?
— Верно. Я организую пиар-кампанию новой линейки вашей косметики, — непринужденно улыбнулся Антон. В отсутствие Богдановой он быстро переключился на дела насущные, набросил на лицо привычную самоуверенную маску. Что ж, вот он и попал на самое ответственное собеседование — на фоне этих дамочек не то что Лев, но даже Елена показалась на удивление беспроблемным начальством. На первый взгляд — хотя перед глазами Горячева еще стояла ее сексуальная трансформация десятиминутной давности. — Представляю свое агентство… Так уж вышло, что работа с косметическими брендами — одна из моих специализаций. А вы, дамы, как мне сказали, лучше всех разбираетесь в интересующей всех нас продукции.
Женщины переглянулись между собой, разулыбались. Жанна достала из кармана пиджака футляр для очков, чтобы нацепить их на нос. Теперь ее взгляд приобрел еще более пронзительные нотки.
— А мне непонятно, — вдруг заговорила Катя, что все это время обиженно дула губы вдали от Антона. — Моя прошлая пиар-кампания принесла немало хорошего, и тут вот… Нате вам.
— Ну, вероятно, это значит, что Льву Денисовичу недостаточно того, что ты сделала, — щелкнула зубами в улыбке Таня. 
— Ох, ну не начинайте. Я вообще не понимаю его политику. А вы знаете, Антон, — жадно продолжила Катя, — наше начальство собирается запускать самостоятельную линейку мужской косметики. И хотят пригласить вас на второй контракт.
— Да, я даже примеры видела! — закивала Лиза, едва прожевав печенье. Выжидающие взгляды обратились к Антону, вцепились в него, требовали ответа. Хотя в целом становилось заметно, что от общения с Горячевым многие млели, забываясь и посматривая туда, куда не положено по корпоративной этике.
Антон приподнял брови: «Впервые слышу». Преувеличенное удивление было призвано выиграть пару лишних секунд, пока он рассматривал каждую в попытке распознать ложь или лесть. Нет, Елена упоминала о мужской линейке, но это явно был только стимул... Пока что. Антон быстрым движением стряхнул какой-то светлый волос с черной брючной ткани на бедре — будто вместе с ним удалял любое лишнее вмешательство в свои дела.
— Елена рассказывала мне о стратегии компании на собеседовании. Однако ни о каких далеко идущих планах совместной работы мы не договаривались. Ни с ней, ни со Львом Денисовичем, — Антон покачал головой. И — тут же вцепился в первую свою цель, установив зрительный контакт с разобидевшейся Катей. Вот из кого он мог, в случае чего, вытянуть еще больше контактов, вот к кому в голову следовало влезть сугубо по своей части — определить предыдущие ошибки, отметить сильные стороны… — Так что не расстраивайтесь, Катя. Привлекать разных специалистов по продвижению обычно полезно, это просто открывает больше каналов связи, позволяет использовать разные стратегии. А в этот раз мы с вами будем сотрудничать! Вы-то по-прежнему остаетесь штатным специалистом. Это ведь вы составляли каталог модельных фото, верно? Мне очень понравилось.
— Да, и уже не первый год составляю, — согласилась Катя и немного смягчилась. Центром сплетен в этой компании явно была Таня, которая, зацепив новый виток разговора, поспешила свернуть реку диалога в удобное и приятное для нее русло:
— Вас что, сам Лев Денисович принимал? Лично? — утрированно удивилась она. Правда, Антон заметил, что и остальные остались в замешательстве, притихли, навострились и даже перестали жевать. — Я бы не удивилась, если Елена, но Лев…
— А обычно это не так происходит? Просто непосредственно при нем мы заключали контракт, кажется, в этом нет ничего особенного… — Антон развел руками, продолжая всем видом показывать, что готов слушать. Да и реакция этих хищниц на новость о приеме у директора, в отличие от прошлой наживки, уже не выглядела такой наигранной, и Горячеву стало действительно любопытно. Женщины переглянулись еще раз и замолчали, решаясь на откровение. 
— Ну… Да, всегда не так. Обычно мы шутим, что Елена является нашим директором. То есть ее мы видим каждый день, она занимает очень жесткую руководящую позицию. Льва мы не замечаем. Иногда месяцами не замечаем, — подтвердила Жанна, потупив взгляд. — Не то чтобы нас это не устраивало…
— Как это «не то чтобы»? Еще как «чтобы» и «то»! Люди должны видеть свое руководство и общаться с ним! — Таня заглушила ором всех коллег, перед этим влив в чай что-то из маленького бутылечка, что выудила из-за пазухи. — Его вообще не слышно. На совещаниях он присутствует, но редко что-то говорит. Все вершит Елена. А ей суда никакого нет, потому что сверху тюфяк!
— Да, и скажи не дай бог что в сторону Льва нелестное, тебя выпишут отсюда по статье, — вздохнула Катя. Женщины закивали, зашелестел гомон, и недобрые отзывы в адрес Льва Денисовича поднялись роем пчел и полетели со всех сторон да с такой силой, что сложно было увернуться. 
— Мне кажется, у него вообще психические проблемы, — фыркнула Тоня. — Мужиков у нас в компании почему-то нет. Лена, вон, бегает и делает все за него, а он что? Тоже мне, брат, называется. Это ненормально. Она уже похожа на свору диких собак. 
— Все на ее плечах.
— Хотя сама та еще… На букву «с».
— С другой стороны, он мягкий человек, — скромно добавила Лиза, желая оправдать начальника, но это только больше взбудоражило беснующихся Тоню, Катю и Таню.
— Ага. А весь мужик в Елене и осел. Осадок она наш на ножках! — захохотал кто-то, да и все за ним следом.
Антон медленно и глубоко вздохнул, пытаясь сформировать в голове неосязаемый фильтр, которым можно было бы задержать этот поток. Общение в подобных компаниях всегда напоминало ему игру в исключения, где нужно было среди множества противоречащих друг другу утверждений найти единственную логическую связку.
«Можно загреметь по статье, а сами хаят при мне начальника? Точно мимо… Тюфяк? Закрыл великой Елене рот при мне же — значит, обладает властью… Нет мужиков? Роман, вроде, не баба, да и какие-то ребята в костюмах по дороге сюда были, хотя этих, конечно, больше…» — лениво крутил Горячев в голове, однако переубеждать местных галок было бы пустой тратой времени. Очень много Антон мог сказать про хваленую «женскую логику» — да вот незадача, сам был мнительным до паранойи. И как бы ни уворачивался от глупых сплетен, но именно в таком хаосе собственные демоны начинали шептать на ухо. Горячев умело перешагивал все демагогические коряги, которые сыпались ему под ноги. Но о маленький камушек — споткнулся. 
«А психические проблемы — это не к тому, что у них тут „консультации“ проводятся?..»
Антон нервно выпрямился. Неизвестно, что скрывалось за этим определением — да и спрашивать у любопытных бабенок о том, знают ли они что-то о слепых сеансах, не очень хотелось. Тот договор заключили под обещание анонимности, и играть с огнем было опасно. Горячев, однако, подумал, не является ли Богданов, помимо него, таким же клиентом. И еще — не сидит ли среди собравшихся таинственная незнакомка. Антон невольно вспомнил прикосновения… Уж точно это была не Таня — ей бы даже ума не хватило заниматься подобным. Главбух казалась слишком дородной, да и длинный маникюр, помнилось Горячеву, пока еще ни разу не входил в программу. Лизу он счел хоть и милой, но совершенно не сексуальной — такие скорее хранят девственность до замужества, а минет считают страшным грехом. Жанна?..
Антон поднял взгляд на строгую женщину. Она казалась самой тактичной — и притом самой разумной — из всех, и даже если попытаться не думать о ней в самом неподходящем ключе, что было уже невозможно, Горячев надеялся спастись хоть в ее мало-мальски разумном взгляде. Но его зрачки никак не могли сфокусироваться на лице — их все вело ниже, к сложенным на столе рукам, и, ловя себя на этом, Антон трусливо отводил внимание на почти опустошенную коробку печенья на столе.
— Ладно, девочки, давайте не будем, хорошо? — Жанна отмахнулась от разговоров, как от назойливых мух, одним движением руки. И вдруг на свет показались чуть обожженные работой в лабораторных реалиях подушечки пальцев. То есть абсолютно гладкие. Антон выдохнул и снова спасся печеньем. — Вы пилите сук, на котором сидите. Лев Денисович прекрасно платит и постоянно повышает квалификацию своих сотрудников. Его вектор и политика управления компанией — его личное дело. В конце концов, его же кремами, которые достаются вам бесплатно,  вы лица мажете. 
— Вот да. А еще он устраивает хорошие корпоративы, — подала голос Лиза. — Может, он стеснительный?
— Начальник?
Женщины вновь взорвались хохотом, но на этот раз не таким озлобленным. Даже Антон ухмыльнулся вместе с ними. И одновременно над ними посмеялся. Здесь не хватало Лехи, который умел, когда нужно, быть дипломатичным: он бы назвал Богданова деликатным. А Алена, наверное, — просто милым. В любом случае это все были качества, прямо противоположные тем, какими обладал Горячев. И вот незадача: его и многих других кляли за то, что вот, мол, мужланы, грубые, эгоисты… А статный дворянин Лев не устраивал кого-то тем, что он якобы тихий.
«Я вас раскусил, Лев Денисович. Окружили себя девками — а на ножки им и не смотрите. Видимо, друг другу глаза они уже не выцарапывают, а на вас обижаются, сами-то заглядываются, небось… Не на Романа же им смотреть!»
Чайник был поставлен по второму разу, а на столе появились пирожные, которые к данной минуте употребляли только трое из собравшихся.
— Антон, а как вам Лев Денисович и Елена? Вы-то с Еленой вообще очень тесно работаете, — не унималась Тоня, обращая свой взгляд на Горячева. — Она у нас девушка видная, но с тараканчиками. Как вам работается?
— Ну, Елена — железная леди, это верно, — Антон сдержанно улыбнулся, проглотив окончание «и иногда еще последняя стерва». — Очень конкретная, от нее легко получить всю нужную информацию. Но после встречи со Львом Денисовичем я понял, что если и согласовывать какие-то спорные моменты — так это с ним. Он мне показался очень рассудительным и внимательным к разным точкам зрения… И очень мирным. А еще у него, похоже, хороший вкус. Это ведь его дом, насколько я понимаю? — Антон окинул взглядом зал. Он позволил себе один нетактичный, но безобидный вопрос. Безобидный для большинства присутствующих. Однако именно это был единственный безболезненный способ узнать, чем дышит резиденция в нерабочее время, как часто собираются здесь старшие сотрудники, кто проживает постоянно… Уж если заниматься пустой болтовней, так хоть с пользой для себя.
— Ну, по документам все это, — Тоня обвела руками помещение, совершенно недовольная отсутствием у Антона стремления сплетничать, — принадлежит Елене. Вроде как, здесь никто не живет, вообще нет жилых помещений, но одно крыло дома вот уже года четыре как закрыто на реконструкцию. 
— Точно, я, когда пришла сюда, оно уже тогда было закрыто, — добавила Жанна, задумчиво потерев подбородок. — Это то, что справа, да? А, вроде, кажется не разрушенным…
«Ага. Совсем не кажется», — Антон вновь перевел взгляд на Жанну, машинально повторив ее жест. Хорошо, что он не задал прямого вопроса! Очевидно, по мнению этих женщин, руководство в Nature’s Touch было с причудами — но по случайности Горячев уже знал немного больше сальных подробностей, чем окружающие. Снова мысли начали роиться в голове.
— Да, оно. Ну вот, — продолжила главбух, — так что… Но обустраивал всю резиденцию полностью Лев, она является корпоративной. Здесь часто бывает только начальство, хотя офисное здание самостоятельное у нас тоже есть. К чему оно — сложно понять… Но здесь можно работать и вечером, охрана круглосуточная. Я знаю, что Роман здесь сидит бесконечно и, судя по счетам за электричество, он просто не вылезает из каморки. Лев Денисович приезжает сюда реже остальных. Елена здесь почти каждый день с утра до поздней ночи. Как и я. Поэтому обычно здесь достаточно тихо, если не проходят встречи или корпоративы.
«Великолепно, — подвел неутешительный итог Антон. — Я хожу к доминатрикс в дом, где она даже не живет, зато здесь ночует сисадмин-социопат, греет уши бухгалтерия, да еще и все это в собственности альфа-самки — замдиректора. Можно я возьму свой вопрос назад?»
— Я обычно в лаборатории, — кивнула Жанна. — Мне там привычнее. Да и без меня никаких дел не сделаешь. Так что вообще не вижу, что здесь происходит, и считаю это бесполезной тратой средств. 
— Я еще тут часто! — раздраженно добавила Лиза, которую всегда и везде вечно забывали. 
— Ну ты обычно в офисе, — отмахнулась Тоня, сложив на пухлые ручки округлый подбородок. Она вновь расплылась в хищной лилейной ухмылке, желая вернуть более интересную для нее тему. — А что вы, Антон, думаете про перчатки Елены?
— Подумал, что она вроде тех людей, которые, знаете, ходят в солнцезащитных очках даже на вечеринках в полной темноте, — Горячев усмехнулся и тут же нырнул в чашку с чаем. На самом деле он считал, что перчатки Богдановой — это самый дерьмовый знак при обстоятельствах, в которых он оказался, особенно с учетом того, что уж на этой-то территории она была полноправной хозяйкой.
«К счастью, мы испытали друг к другу антипатию с первого взгляда, да на том и порешили». Антон опасался Елены; она ему не нравилась, потому что была женщиной у власти, которой он не сможет ничего противопоставить, даже если обольстит всех местных куриц. Разве что Богданов окажется педиком и в порыве чувств подарит ему полную неприкосновенность — но до такого маразма не могла бы дойти даже жизнь Горячева. Именно поэтому он очень хотел верить, что пока Елена — последняя из всех, кто может к нему притронуться. И потому намеревался выловить как можно больше фактов, пока была возможность.
— А что, я должен что-то знать? — обратил Антон на этот раз внимание к Татьяне, Тоне и Кате, которым, как уже стало ясно, никогда не жаль перемыть все кости каждому из их окружения. Горячеву было даже почти любопытно, какими слухами обрастет его персона после этой встречи.
— Нет, — пожала плечами Катя, смачно чмокнув губами, обильно смазанными блеском. — Наоборот, мы хотели бы узнать, может, вы в курсе. Елена очень мрачная персона. Никто не знает о них обоих ничего, кроме рабочих моментов. Да и те весьма и весьма неприятные. 
— Тревожные, я бы сказала, — подхватила Тоня. — Например, то, что у них нет никакого стажа работы, кроме этой фирмы. Нет кредитной истории. Совершенно ничего. Никаких показателей стандартного живого человека. Финансово-экономических, во всяком случае...
— Ходит слушок, что они даже того-этого, — Катя двигала разрисованными бровями, намекая на интимный характер высказываемых предположений. Вновь начали доноситься смешки. — А еще никто ничего не знает об их личной жизни. Ни о чем. Два совершенно закрытых человека. Только один прячется, а вторая тебя может освежевать канцелярскими ножницами.
— Мне кажется, вы преувеличиваете, — Антон нахмурился и слегка мотнул головой, оглянувшись на Жанну и Лизу, которые, хотя бы на первый взгляд, отворачивались от настолько возмутительных сплетен. На немой вопрос утешительного ответа не находилось. Горячев вздохнул и потер лоб. Что ж, в условиях работы, связанной с коммуникацией, о людях многое мог сказать совершенно любой разговор. И конкретно об этих мнение сложилось в среднем такое же банальное, как и они сами: «Просто тупые бабы».
Елена совершенно точно была львицей другого порядка. А за Льва, хотелось верить, говорило само его имя. Антон, памятуя о Романе, уже предвосхищал, что и об этих дамочках, в случае чего, услышит слова «у них сложный характер, но они профессионалы своего дела». Горячев не мог спорить хотя бы потому, что этот курятник прятался за фасадом успешной фирмы. Значит, какие-то золотые яички они откладывали. Значит, начальник был очень даже хорош как начальник. Не проникнуться бесконечным благоговением перед управленческими талантами и терпением Богданова после этого было сложно — особенно если верить, что за этой великолепной пятеркой в подчинении стояла еще целая армия девиц, из которых только каждая десятая, возможно, не была конвейерной дурой.
«И то, небось, лесбиянка».
— Ладно, девочки, спасибо за чай, но шутки в сторону. Я к вам все-таки по важному делу, — Антон, взяв волю в кулак, разулыбался до приторного вежливо, размявшись на стуле и затем приняв максимально привлекательную позу. Пускай считают, что он и так в их власти и готов слушать — но только то, что ему надо. — И в первую очередь к вам, Жанна, Таня… Катя. Вы же не откажете мне в небольшой экскурсии непосредственно в работу фирмы?.. С идеологической стороны вашу косметику я, положим, уже достаточно понял. А что насчет технологической? И кто из вас не боится камеры и о-о-очень придирчивых бьютиблогерш? Мне нужно будет спланировать грамотный рассказ и желательно показать что-то помимо рекламных фото...
Он хитро прищурился и подмигнул обделенным вниманием Тоне и Лизе. В качестве субъекта пиар-кампании бухгалтерия Антона волновала в меньшей степени, но если уж работать над тем, чтобы этот бабий поезд ехал плавно — крутиться должны все колеса. Безумные мысли о личной жизни начальства можно было оставить на потом.
К счастью, в профессиональном ключе даже самые заядлые сплетницы оказались на удивление собранными, хотя сперва их раскрашенные мордашки и скривились в скуке. Горячев рассыпался в вежливости, приплатил разрешением обращаться к себе на ты, проглотил пуд самой приторной лести… Но все-таки получил их контакты, а в придачу убедил Катю поделиться с ним полными наработками прошлого года. Жанна значительно подробнее, чем косметологи, которых некогда приставила к Антону Елена, описала процесс изготовления косметики и рассказала о качествах продуктов из новой линейки без купюр. Память смартфона щедро наполнилась номерами телефонов и заметками о натуральных ингредиентах, которые так любят разбирать в некоторых обзорах.
Если бы только Тоня в какой-то момент, подсаживаясь ближе, не начала жаться к Горячеву грудью. Если бы только Лиза не глядела печальными голубыми глазами так, словно он должен тотчас забрать ее с собой из окружения четырежды скопированной злой мачехи и увезти в прекрасное далеко на белом коне. Если бы только Жанна, понявшая, что ее вытесняют, не царапала запястье ногтями. И прикосновения у нее были — гладкие, полированные, но вовсе не мягкие. Окруженный женщинами нежеланными, но жаждущими чего-то неизмеримо многого в не терпящей кокетства обстановке, Горячев пожалел о том, что не существует грани между образом общительного и сексуального специалиста — и агрессивного мудака. Как и в женщинах не нашлось таковой между деловой хозяйственностью и дурной бабьей бесцеремонностью. Антон получил все, что мог — и тогда его обязали рассказать все, что можно, о себе. С чем работал раньше, почему к сладкому не притронулся, каким спортом занимается, почему не профессионально, а что ж рубашечку не догладил — девушка, что ли, не заботливая, ах, так вообще один живет… Тут-то и наступила последняя капля.
— Ну, знаете, у меня отец моряк… — скалился Антон, выжигая взглядом чуть не в лицо ему выдыхающую Катеньку. — Так вот как-то с самого начала у нас повелось, что если баба на корабле — быть беде.
Здесь, именно здесь Горячеву на плечи с хлопком приземлились чьи-то руки. Елена, каким-то магическим образом оказавшаяся за спиной Антона, ехидничала и отодвигала от него девиц ненавязчивым движением.
— Антон, что ж вы тогда делаете на нашем корабле…
Горячев вздрогнул и вскочил со стула. Он был настолько наэлектризован, что если бы Елену от прикосновения к нему тут же ударило током — не удивился бы. Но этого не произошло, она не отстранилась. Антон стиснул челюсти, думая, как бы красиво выйти из ситуации перед начальством. Ухмыльнулся… Сняв руку Богдановой со своего плеча (а она до сих пор держала его — чем, судя по едким взглядам, намеренно раздражала болтливых товарок), он сжал затянутую в тонкую фетровую перчатку руку в своей. На этот раз он почувствовал, что ладонь у высокой Елены оказалась ухватистая — с такой и рукопожатие вышло бы при должной энергии совсем мужское. Но к этому Горячев прибегнул бы в последнюю очередь. Сейчас он лишь приблизил женские пальчики к своему лицу, продемонстрировав тактичный воздушный поцелуй по всем правилам придворного этикета — и задиристо выпалил:
— Ну так я бедовый парень.
Елена опешила на мгновение, это можно было прочитать в ее глазах, но совсем скоро нашлась, разулыбалась, руку осторожно увела и стрельнула в коллег победоносным взглядом, прикалывая их тем самым к мягким сиденьям офисных кресел. 
— Ладно, девушки, вынуждена отнять у вас нашего прекрасного принца, его Лев Денисович вызывает. Надеюсь, вы успели все решить и все узнать.
— Но…
Но Елена уже вовсю тянула Антона из помещения, отбивая его у самых сливок женского коллектива и не оглядываясь на возражения. Гул и гомон негодования схлопнулся только вместе с закрывшейся за спинами Горячева и Богдановой дверью. Елена оглянулась на Антона с тем взглядом, который последний уже несколько раз видел у Льва — смеющиеся глаза выражали фактически детский восторг от проделанной шалости. 
— Скажи, что я на них не похожа, а? — отчего-то очень живо и по-женски кокетливо спросила Богданова, не отпуская ручку двери, словно боялась, что за ними увяжется погоня.
— Надо бы, чтобы вы согласились на эксклюзивную беседу для грамотного блога. В журналы еще много раз попадете, а надо бы поближе к вашим покупательницам. Вам наверняка есть о чем рассказать, — усмехнулся Антон, не дав прямого ответа. И все же гнев, который с появлением Богдановой и успешной маленькой революцией перерос в азарт, теперь приятно покалывал нервы. Удовольствия Горячев не скрывал.
— Это ты про съемку? Нет, камеры — это не мое, — отрезала Елена, заправив прядь волос за ухо, и в один момент обратившись вновь в стальную деву. — Я не харизматичная и не умею держать лицо в таких ситуациях.
«Что это, смущение? У Елены Богдановой?» — Горячев дернул бровью, вдвойне удивленный двойной перемене в ее настроении. Смягчился, но ковырнул еще:
— У меня подруга ведет письменный блог. Так что будут только фотографии. Просто форма изложения более свободная, вы пообщаетесь… Мне кажется, вы с Аленой найдете общий язык. Она тоже далека… от такого, — Антон кивнул на конференц-зал, из которого только что вышел, а потом, окинув взглядом Богданову, лукаво прищурился. Ну и что это была за женщина, которую боялись и не принимали за свою остальные? — Вам же есть что показать? Вы мне уже при первой встрече и лицо свое отлично демонстрировали, и тело разрекламировали… И история бизнеса у вас есть. Это же ваша история, не только Льва?
Елена смерила Антона неясным взглядом. Были в нем и неуверенность, и смятение, но вместе с тем и злость, некоторое раздражение, словно вот теперь-то он нарушал личные границы.
— Обычно когда мне мужчины так говорят, они приписывают меня к каким-то неотесанным хамкам, которые близки по образу и подобию к подзаборной гопоте. Надеюсь, в твоем случае это не так. А история моя… Но и Льва тоже. Мы неразделимы в этом случае. Если освещать меня, то и его. Но он не согласится. Да и я, — Богданова вздохнула, скрестив руки на груди. Было в этом жесте больше защиты, чем нападения, впервые за все время их знакомства, — не фотографируюсь.
— Сами увидите и решите. Я вам пришлю ссылку, — не отступал Антон, напружиниваясь тем сильнее, чем сильнее закрывалась Богданова. Он словно инстинктивно почувствовал слабое место, какую-то пустоту за стеной. Елена была ему сейчас интересна — пусть и в профессиональном смысле. И хоть здесь он должен был интересную ему женщину наконец взять. Тут-то его нереализованный напор и проявился. — Ну а с фото — что переживаете? Вы публичное лицо. Вы оба. Чем крупнее будете — тем больше внимания к вашим персонам. И чем больше внимания к персонам — тем больше внимания к продукту, который вы представляете. По-другому на десять из десяти не получится.
— Говори на эту тему со Львом. От меня ты больше ничего не услышишь, извини, — отозвалась уже окончательно обиженная и острая Елена. В ее лице читалось сожаление за то, что она не оставила Горячева на растерзание местным акулам. — А они неплохие женщины. По отдельности. Но когда вместе — сущий Ад… Выбери кого-нибудь из них. До свидания, Антон. Иди по своим делам, Лев тебя не ждал, я слукавила.
Богданова развернулась спиной и быстро исчезла на лестнице второго этажа, не оставив Антону никакого шанса догнать и поймать ее снова. Просто испарилась. А Горячев лишь развел руками. Ее превосходство над остальными — выразил, как все женщины любили. Ей первой индивидуальное предложение сделал. Все сильные карты выдал. И что сказал не так?
Одна неудача за другой — и прибавление в их ряду — тащились за спиной. В прошлый раз похожая безысходность привела Антона в правое крыло этого дома. А теперь Горячеву даже туда дорога была заказана. И какой-то важный разговор он упустил, пока пытался удовлетворить свои прихоти.
В этот раз его до ворот никто не провожал.

VI

Знакомство по переписке


«Ты сегодня уходил таким грустным. Поднимет ли тебе настроение то, что я предложу нам встретиться в пятницу в 20.00?»
Антон поднес смартфон к лицу. Он уже находился в полудреме; время близилось к полуночи, и на развернутом экране ноутбука беззвучно двигалось сочное бесплатное порно. Впрочем, никакого ожидаемого эффекта на Горячева оно не оказывало уже очень давно. Порнуху он включал тогда, когда хотел пережрать одного вида сцен секса настолько, чтобы отбить себе всякое желание о нем даже думать. И у Антона почти получилось! Ох, не в том настроении его нашла с таким предложением хозяйка. Но прагматиком Горячев тоже умел быть. Хандрил он вечер — а жить предпочитал по максимуму.
«У меня нет привычки грустить, я просто задумался. =)) Что это ты, следишь за мной?
А по поводу пятницы — я только за. Настроение отличное.)»
«Задумался обо мне, надеюсь? Не слежу, а наблюдаю. Да и сложно на тебя не смотреть, ты ж у нас такой видный парень. 
Отлично, буду тебя ждать, Антон».
«О тебе тоже. =)) Но тогда — о работе. Я же серьезный мужчина», — бросил Горячев и потер тонкую переносицу. Возможно, виновато было его теперешнее состояние, но в условиях полной невидимости пустой флирт тоже нагонял тоску. И даже пятничное свидание теперь представлялось ему чем-то наполовину обязательным со стороны хозяйки. Антон все еще злился и не мог найти себя. Хотел чего-то. Хотел что-то получить прямо сейчас. И вот под пальцами начало рождаться новое сообщение:
«И что уже получилось увидеть? Ну, помимо того, что иногда я веду себя как мудак. =)) Мне даже любопытно».
«Ну, наверное, самое важное — это то, как липнет к тебе внимание со всех сторон. Ты сегодня был окружен женщинами, очень разными, но всем им пришелся по вкусу. Или почти всем. А еще ты ведешь себя очень уверенно для своего щенячьего возраста. И, конечно, ты очень красив. Когда это сопряжено с умом и молодостью — бомба замедленного действия. Боюсь, ты поселишь раздор в коллективе».
«Обязательно передам директору, когда встречу его. =)) — довольно ухмыльнулся Антон и перекатился на другой бок. — А с чего вдруг возраст-то щенячий? Мне 28! Самый огонь! Боюсь думать, с чем мне теперь сравнивать. Ну-ка, чего я о тебе не знаю? Если не округлять до „ничего“».
«Я старше. И это я самый огонь, а ты так… Искорка».
Антон потер подбородок, но решил не уточнять напрямую. Он вспоминал ощущения от рук — казалось, что намного старше эта женщина не могла быть. Лет тридцать пять ей было, может? Это «самый огонь»?
«Искорка — это когда я задумчивый. А огонь — когда к тебе хожу. Не обижай меня. =)) Ты просто как кремень. А я кресало. Мы тремся — получается маленький пожар. =))»
«Я не обижаю, я заигрываю. Не очень получается?) А сравнение хорошее, очень хорошее. Ты думал о чем-нибудь особенном, может? Соскучился, небось? Хоть немного — точно да».
«Когда ты ставишь смайлики — выходит лучше. Я и так не могу тебя видеть, а тут хоть какая-то улыбка. =) Люблю, когда люди улыбаются».
Улыбался Антон и сам. Что-то до странного живое он чувствовал сегодня с той стороны. А может, это просто одна маленькая удача в общении после нескольких глухих дней так обнадеживала его. В этот раз он предпочел не задумываться и продолжать говорить все прямо — так, как оно приходит в голову.
«Ну и — соскучился… Но об особенном не думал.) Мне это все еще в новинку. Я обычно в сексе мыслю проще. Но, может, расскажешь мне о своих предпочтениях? Вдруг вдохновлюсь? =)»
«Хм. Ну, я очень разнообразный человек в плане сексуальных предпочтений. Это будет звучать очень странно в свете ограничений, которые ты на себе испытываешь с моей стороны, но комплексов у меня мало.) Мне очень нравится окунать мужчин в различные сексуальные переживания, особенно нравится, когда со мной они это испытывают впервые. Когда кончают и удивляются.) Но, насколько ты дал мне понять, тебе нравится не все, что мне хотелось бы от тебя получить. То есть, та ласка руками — это очень хорошо. Но я люблю еще проникновения».
«Ну… Как видишь, у меня с тобой кое-что уже было впервые… =)) Может, даже немного больше, чем я ожидал сперва. Так что ты знаешь, что делаешь.
Но то, что мне не нравится, мне просто не кажется сексуальным. Прости… =)) Считаешь, я много теряю?»
«Определенно! Ты же никогда не пробовал, да? Просто есть какие-то странные предрассудки относительно такой сексуальной практики… Но это элементарно приятно, если умело. А я умею.) И для здоровья полезно. Ладно, реклама — это не про меня. Но правда, в такой роли ты бы был бесконечно сексуальным...»
Антон нервно забарабанил пальцами по торцу телефона. Что ж ей так хотелось-то его раздвинуть? Горячев не то что был гомофобом — как им можно было стать хотя бы после «Бермуды»? — но в отношении себя никаких нетрадиционных намеков не любил. Шутки — без проблем, но даже женщина, желающая поставить его в пассивную позицию, вызывала недоумение. В такие моменты Антон явственно ощущал, что мир сходит с ума… Но находить общий язык с хозяйкой он должен был. Во всяком случае, не хотелось сказать ничего резкого, ничего такого, что отвратит и в этот раз.
«Я сейчас должен ломаться, как девственница: нет, нет и нет, я тебя слишком плохо знаю, чтобы решаться на такой серьезный шаг! — решил отшутиться он и отправил вдогонку какой-то крайне драматичный стикер с заламыванием рук. — Но я обещаю изучить матчасть и подумать».
В ответ Антону прилетело безмолвное анимированное изображение, где фигурировали руки и чей-то аппетитный зад, но половую принадлежность обоих героев изображения угадать было сложно. Зато можно было увидеть, как ласково поглаживают ладони взмокшие ягодицы. А после — короткое сообщение:
«Трусишка)».
«Я не трус, но я боюсь! Но такой формат общения мне нравится значительно больше. =))
А может, я смогу узнать о твоих предпочтениях и за пределами твоей комнаты для свиданий? Чем-то же еще ты увлекаешься. Вдруг нам с тобой обоим нравятся тупые американские мультики или поэзия начала XX века? =))»
«Я люблю мультики. Вообще очень многое из творческого продукта я могу есть, совершенно всеядный человек.) Проще сказать о том, что не люблю. Поэзия ХХ века в наше время почти тренд, кто ее не любит.) Если говорить обо мне — это футуристы.) Предчувствие переворота в жизни и разорванный в клочья человек — мне очень близко. Как и антиэстетизм — моя тематика, как бы странно это ни звучало. Легче всего изучать красивое, познав уродливое. Тупое американское переваривается сложно и очень иногда, но тоже переваривается) Еще образ женщины в мировой литературе и изобразительном искусстве — предмет моего изучения. Все не могу взять в толк, как мы от Рембрандтовских пышек дошли до плоских вешалок и обратно, только это „обратно“ — исключительно извращено нездоровым восприятием. Историю люблю. Я даже не знаю, правда, о чем начать рассказывать и стоит ли)».
Антон сперва даже не нашел что сказать. Он не ожидал, что так легко получит развернутый ответ — с другой стороны, раньше он попросту не пробовал спрашивать о тех вещах, которые не указывают прямо или косвенно на внешний облик человека, который скрывался от глаз. 
«Обо всем… =) Рассказывай обо всем, о чем захочется. Кто нравится у футуристов? Маяковский же сам в тренде похлеще них всех. Я читал еще Хлебникова — очень странно, так и не распробовал, хотя знаю тех, кто от зауми просто тащится... Вообще в стихах, в искусстве больше всего люблю, когда оно „не от мира сего“, поэтому даже самое непонятное иногда цепляет. Должно же быть хоть что-то волшебное в жизни.
А вот в истории я так и не научился разбираться — память у меня дырявая, я всегда знаю, что хочу и как, но даже в жизни не могу привязать это к „когда“. Потому что три минуты назад еще хотел уныло плевать в потолок, сейчас хочу цыганских поцелуев под луной, а еще через три минуты захочу есть и смахну все остальное. =) У меня есть друг, Леха, так мы раньше с ним очень похожи были — а теперь он шутит, что я в гормональном развитии остановился где-то на уровне подростка и вместе с этим по пизде пошло все. =D Даже грустно. Хотя быть поверхностным и непостоянным во многих жизненных ситуациях гораздо проще».
«Хлебников — да. Что ты хочешь от человека, который художник и сидел в дурдоме? Вот кто не от мира сего.) А я люблю, вестимо, Маяковского, Фиолетова и Пастернака. Может, Северянина... Ну, видишь, я люблю очень глубокое и очень тяжелое творчество. Словно мне в жизни проблем мало) Хотя я не знаю, зачем тебе эта информация. У нас, вроде как, исключительно деловые отношения. 
Твой Леха очень проницателен. Ну а так, какие твои годы, еще научишься! Быть поверхностным и непостоянным… Каждому свое. Я не скажу, что это хорошо или плохо. Да, ты будешь меньше бит, возможно. Но, с другой стороны, никогда не получишь тех сокровищ, что лежат на самом дне)».
Антон издалека чувствовал назидательные и воспитательные нотки, пусть и развеянные доброжелательностью. Что ж, какой бы ни была их разница в возрасте — хозяйка, казалось, ощущала ее очень остро. И это заставляло Горячева задуматься, еще раз перебрать в голове всех знакомых женщин из Nature’s Touch — то есть вообще почти всех, с кем он познакомился в компании. Большинство из них так или иначе оказались старше него. Хотелось, конечно, чтобы на том конце оказался кто-то вроде Елены, а не Тоня, но у Антона никак не выходило совместить осязаемый образ с этим спокойным тоном переписки. С другой стороны, никто и никогда не совпадает однозначно со своим оцифрованным «двойником». И даже не потому, что может врать. А потому что правду увидеть сложнее, чем кажется.
«Ты тоже считаешь меня совсем поверхностным? Или думаешь, что и я могу любить что-то глубокое и тяжелое?»
«Совсем нет.) Но считаю, что ты зачем-то выбираешь именно такую линию поведения, хотя, на мой взгляд, ты очень умный человек. Полюбить что-то тяжелое — это мучение, Антон. Никому это не надо)».
«Я же сказал — потому что так проще.) И ты сама ответила на свой вопрос. Тяжелого же никому не надо. Знаешь, почему я вообще на тебя вышел?»
«Хотел с кем-то переспать? Просто это стандартная ситуация в моем случае».
«Ну да… В целом да. Но обычно у меня нет с этим проблем. Я знаю, где искать. Вернее, там, где искал — кажется, уже почти кончились. =)) Неважно… Но я себя иногда ловлю на мысли, что мне вообще все это стало надоедать. Утолил, знаешь, физическую потребность… И все. А потом лежишь рядом с этой девушкой, а она тебе ничего и никак. И говорить с ней не о чем. Скучно. Скучно так, что второй раз на нее даже не стоит. У всех все нормально, а у меня вот — так. То мне слишком многого хочется — им, видите ли, плохо. То на меня вешаются одни дуры, в которых, кроме пары трюков, ноль интересного. Почему нельзя уметь трахаться и при этом иметь что-то в голове? Я и пришел… Потому что сначала мне казалось, что тут-то я не буду обязан никого развлекать на уровне той херни, которую они обычно начинают на меня вешать. А потом оказалось, что все это как-то с работой совпало. Потом я хотел уйти. Потом просто не смог. А потом ты вдруг наблюдаешь за тем, в каком я настроении. Серьезно, первый раз, кажется, кто-то, с кем я изначально собирался просто освободить яйца, интересуется моим настроением. Или говорит, что я умный. И типа… Что происходит-то? 
А я вот тебя не вижу. И даже что-то наблюдать в ответ не могу. Могу только спросить о чем-то отвлеченном. И, кажется, когда люди знакомятся, это именно так происходит? Они сначала друг друга узнают, очаровываются и только затем начинают друг друга хотеть. Я раньше только разочаровывался, когда узнавал. А тут — даже смешно самому...»
Антон вздохнул. Из него вырвался этот сумбурный бессвязный поток чего-то, что он годами не выпускал наружу, не позволяя отравлять свою легкую и быструю жизнь. Пробежавшись взглядом по сообщению, он едва ли сам себя понял — хотел было удалить написанное, но тут же телефон соскользнул в руках, и палец ненароком впечатался в кнопку отправки. А хозяйка — она ждала. Конечно, сразу сообщение увидела. Горячеву стало досадно.
«Я полную чушь говорю, наверное. =)) — добавил он. — Сейчас самое время сбежать от меня в объятия футуристов со словами „ты тоже вешаешь на меня какую-то херню“, да? Сегодня я бы тебя в этом понял.. =))»
«Нет, все верно. Беда у тебя одна в этот раз, Антон. Здесь тебе некем очаровываться, к сожалению или к счастью. Но в остальном все верно. Видишь, свой собственный алгоритм со мной поправишь! Потому и называется — терапия. Очень полезно для здоровья, а, казалось бы, всего лишь какая-то форма секса.) А у тебя все будет хорошо. Найдешь хорошую девушку по своим запросам, будете друг друга узнавать. Ты, наверное, ни разу не доходил до момента, когда помимо явной тяги и совместимости в этом деле появляется еще и симпатия, и чувства, и уже полное ощущение тела партнера? Это настоящее волшебство, не от мира сего. Так что… Могу успокоить тем, что от меня почти все уходили к постоянной паре)))».
«Не… Была симпатия как-то. Ну, мне так казалось. Но это все совсем давно и тухло было. Единственное мое достижение — это девушка-друг. И то, не лично мое. Прикинь, меня бабы бесят, а эту малую люблю… =)) Но это потому что она меня хорошо отбрила, когда я был неправ. Я ее просто уважаю. Елену вашу… тоже готов уважать. На удивление. Хотя сначала ее дешево воспринял. Но мы с ней, кажется, совсем друг друга не понимаем. Потому что когда я с ней по-хорошему захотел — она тоже сбежала. Может, хоть ты мне объяснишь, что у вас в голове? Потому что я понимаю только, как косметику вам продавать».
«То есть чтобы тебе понравиться, тебя бить надо? Я запомню! Что в голове? Как и у всех: мысли, комплексы, травмы, зависть, чувства, эмоции, желания и надежды. Ничего особенного. Елена — сложная личность, но, по моим наблюдениям, к тебе относится достаточно ровно. Даже хорошо, просто ей сложно выражать свои чувства правильно, впрочем, как и тебе. А почему сбежала, когда ты с ней по-хорошему… Может, потому что ты транслируешь образ мужика-мудака и твое „хорошее“ не воспринимается положительно?) Я бы тоже комплимент от мужлана отсортировал бы в категорию „издевки“. Особенно если бы эта похвала относилась к каким-то таким аспектам моей личности, в которых я чувствую себя не очень уверенно)» — ответила хозяйка. Но сразу начала писать снова, спеша исправить оплошность:
«Отсортировала. Ой) А женщины чувствуют себя неуверенно куда чаще чем мужчины в нашем самом сложном из миров) Вот что хочу добавить».
Антон снова перевернулся на другой бок. Значит, Елена чувствовала себя настолько неуверенно? Из-за внешности или в том, как рассказать историю компании? Если первое — тогда Горячев мог исправить ситуацию. Со вторым проблем, в общем, тоже не было: на то он и работал в сфере PR, чтобы из неловких презентаций формировать убедительные рассказы, которые потом и СМИ могут без изменений опубликовать. Однако Богданова в его голове все равно никак не представала неуверенной в себе девицей — как она его прижала на собеседовании, до сих пор было обидно…
«Ладно, я попробую над этим поработать. =)) К тому, что ко мне относятся как к мудаку, я привык, но если это мешает работе — уже непорядок. Может, ты мне даже подскажешь, что она любит, о, спасительница? =)
А бить себя я тебе и так разрешил еще в самом начале. =) Да и вообще привык к тому, что меня мутузят. Это разряжает. =)) Поскольку 24/7 трахаться все равно никак не получится, приходится искать другие способы реализации энергии. Я вот борьбой занимаюсь, даже в соревнованиях участвовал. Ну и просто боксирую понемногу, когда нет под рукой второго потного мужика, которого можно обжимать на ринге... =DDD».
«Любит? Когда с ней общаются на равных, вестимо.) Ну и, конечно, когда признают ее заслуги. Елена очень гордый человек. Или ты о чем-то другом?
Какой ты молодец. Ну, ты действительно невероятно спортивный парень! Очень красивое тело.)»
«Я больше о цветах и конфетах, конечно… Но учту. =)
Я рад, что тебе нравится. =))»
Антон вздохнул. Он вдруг осознал, что ему очень сложно развивать разговор на свободном поле. У него были старые надежные друзья, он легко поддерживал и заводил деловые знакомства, но вот чтобы просто общаться с кем-то новым… Он попросту не пытался очень долгое время. Может, не испытывал нужды — он же довольствовался поверхностным общением. Но здесь он хотел большего. Хотел — и терялся.
«До пятницы еще много времени, — отправил он вслед. — Ты же не будешь против, если на неделе я буду еще тебе писать?»
«Я сугубо положительно к этому отношусь. Буду ждать каждую строчку с замиранием сердца, Антон)».


Антон действительно стал писать. Пока он не приезжал ни в коттедж, ни в офис — обрабатывал все, что смог получить на встрече в понедельник, сразу же связался с Аленой (и привел ее в полный восторг предстоящим проектом), спланировал с ней сюжет для блога… В случае успеха материала им хватило бы на целую серию. Но и утром, и днем, и вечером Антон неизменно писал хозяйке. Он ей, как старой уже знакомой, беззастенчиво рассказывал о повседневных кадрах своей жизни. О том, как пришел в пиар. («Мне всегда удавалось выглядеть лучше, чем есть на самом деле, а еще я легко заражаюсь идеей и, как потом оказалось, неплохо распространяю это и на других; да и писать всегда нравилось, но только что-то такое, практичное и полезное».) О том, как до этого успел побыть моделью. («Снимался для коллекции мужского нижнего белья. Ни на что другое мне артистизма так и не хватило — я вообще не умею никого из себя изображать. =D») И о том, как тяжело было в отношениях, когда они еще складывались. («Мы с ней встречаемся, идем гулять, она — нежничать… А у меня встает каждый раз, когда меня хотя бы целуют. И ничего ты с этим не сделаешь. За извращенца принимали некоторые. Но с кем-то умудрялся и из постели в отношения прыгать. Поначалу весело бывало… А потом устаешь. У них — то месячные, то настроения нет. А я бешеным становлюсь сам, пока их дождешься».) А также о том, как нелегко порой бывает в жизни. («Любые облегающие брюки — это не про меня. А еще ненавижу лето. И знаю тысячу и один способ заправить член так, чтобы если стояк — все равно не очень заметно было…»)
Антон и голосовые писал. Ему оказалось неожиданно приятно простое внимание — он мог говорить о том, что Владу с Лехой и Аленой давно неинтересно, что они и так видели со стороны множество раз и подмечали сами. Но еще более жадно, нежели говорил о себе, Горячев читал. Хозяйка рассказывала что-то поначалу неохотно. Все приходилось из нее вытягивать тисками-вопросами, задавая их иногда по несколько раз, но со временем этот барьер стирался. Горячев узнал, что детство у владелицы самых нежных рук было не самым радужным («Не хуже, чем бывает, но не лучше, чем у многих».), а после сразу о том, что работа и самореализация ей всегда нравились больше, чем построение отношений. Антон читал о том, как сложно ей было однажды в одиночестве («У меня были темные моменты в жизни, я не думаю, что смогла от них оправиться».), как странно общаться было теперь («Я редко иду на сближение, тем более с клиентами».), как патологически она не может довериться людям («Меня предавали даже те, кто не имеет права этого делать перед Создателем, если он есть».). Иногда хозяйка вдруг замолкала на время, словно обдумывая все оговоренное за день, и легко и просто желала сладких снов или доброго утра. Было и так, что они не спускались в дебри и выходило поверхностное, легкое общение, в котором мишурой в шампанском всплывали мелкие привычки, что дарят комфорт («Обожаю чувство увлажненной кожи. Наверное, поэтому работаю в компании, которая ухаживает за ней!)»), намекают на вкусовые предпочтения («Жить не могу без соленого, но к сладкому равнодушна. Кроме засахаренного грейпфрута. Зеленый такой, знаешь? Могу есть тоннами».), раскрывают тревожную натуру их обладательницы («Я приезжаю в компанию раньше всех и уезжаю позже, чтобы встречать как можно меньше людей».), или просто бесконечно милые мелочи, что создавали яркий образ в голове. Антон замечал и то, что хозяйка без его сообщений в сеть не заходила. При таком раскладе можно было надеяться, что Горячев действительно оставался единственным «клиентом». Или единственным, с кем загадочная владелица правого крыла резиденции Nature's Touch становилась настолько откровенной. В отличие от Антона, хозяйка делиться фотографиями не спешила. Легко было прочитать в редких строках со скобками-улыбками бесконечное смущение тем, как глубоко проник Антон. Скоро пробираться внутрь чужого мира стало все сложнее, и все чаще слышалась тревога и неясный страх перед Горячевым у мучительницы. Но тот не давил. При необходимости он сворачивал с напряженных тем в диалоге с плавностью нового автомобиля и — чаще это происходило ближе к ночи — возвращался к теме, приятной им обоим. В пятницу он попросил всего лишь «чего-то земного и понятного».
«Знаю, тебе все хочется чего поэкзотичнее, — писал он, — но мне после продолжительных перерывов больше нравится, когда нет особых сюрпризов и мне не нужно нервничать насчет того, как поведет себя мое тело. Но я никогда не против чувственной прелюдии или массажа. Если хочешь, можешь снова помучить мои колени. Это просто адская эрогенная зона. Я это один раз совсем случайно обнаружил… Но та девушка, кажется, была немного садисткой и осталась просто в восторге… =))»
Обмен откровениями в конце концов вызвал в Антоне сильный душевный подъем. «Терапия», которая, как ему казалось, должна была приесться, стала необыкновенно желанной — уже не только и не столько потому, что сулила физическое удовлетворение. Он просто хотел вернуться… Хотел узнать больше. Множество разрозненных фактов, которые он получил за несколько дней переписки, создали в его голове облик живого человека — но пока, увы, не наделенного никакой внешностью. Будто у него на руках оказалась россыпь снимков крупного плана, предметная инстаграм-галерея — но не более. И все же Антон пытался провести параллели, отыскать общее среди множества частностей, которыми располагал. Горячев знал, что его хозяйка рано приходит на работу и поздно уходит — то же самое говорили о Елене сплетницы из компании. Да и дом формально принадлежал Богдановой… Стоило ли думать на нее? Между тем, как Горячев заходил в секретную комнату, и поведением Богдановой оставалось слишком много «но», включая то, что оба раза она заталкивала Антона внутрь через порог, а хозяйка подходила совсем с другой стороны — и то, что обращалась она с ним в рабочее время довольно неоднозначно. Впрочем, все «но» можно было как-то объяснить, даром что пара козырей на этот случай уже имелась.


10.02. Третье свидание. Роман


В пятницу Антон приехал на час раньше назначенного времени — притом намеренно никого об этом не предупредив. Спокойная, на редкость безветренная погода позволила вновь прикатить на байке (обратная дорога сегодня обещала выдаться поздней, а ждать зимним вечером пригородных автобусов как-то не улыбалось). Роскошный коттедж казался почти заброшенным: свет горел только на первом этаже, да и то не в каждом окне — оно и немудрено, ведь рабочий день закончился. По расчетам Горячева, если он знал все, что нужно, внутри оставались только Богданова, Роман, охрана — и та, кто интересовала его больше всех прочих. Однако не менее любопытно было, как на несвоевременный, а для кого-то и вовсе неожиданный визит Антона отреагируют остальные.
Горячев одарил уличную камеру перед воротами невинной улыбкой пацана, несколько дней назад разбившего окно и до сих пор оставшегося безнаказанным. Минуты напряженного ожидания ощущались в воздухе сомнением, а может, Антону просто показалось. Затем ворота со скрипом отворились, а на входе Горячева привычно ждала Елена, сжимая в руках папку с документами. 
— Антон? Ты на час раньше сегодня, — она демонстративно посмотрела на золотые наручные часы, что скромно прятались под окантовкой края перчатки. — Тебе придется подождать, еще ничего не готово для тебя.
— Это ничего страшного, — Антон растрепал ладонью примявшиеся под шлемом волосы, уверенным шагом заходя во двор вместе с мотоциклом. — Я хотел пообщаться с вами. Я же не отвлекаю? Много времени не займу. И еще мне нужно зайти к Роману. Он еще на месте? Если нет, ничего страшного — это так, я передам…
— Да, пожалуйста. Роман здесь, еще не уходил. — Елена окинула Антона непонимающим и напряженным взглядом человека, который привык во всех несоответствиях плану видеть подставу. После раздался писк пульта, знаменующий о том, что скоро откроется гараж. Богданова, впрочем, не спешила обратно в тепло помещения и стойко выдерживала морозец, наблюдая за тем, как Антон закатывал свое транспортное средство под защиту крыши от непогоды. — А какой ко мне может быть вопрос? Вроде как, все деловые моменты мы с тобой решили.
— Ну… не деловой, — Антон усмехнулся. Поставив байк на подножку, он с треском открыл крышку вещевого отделения — редко пользовался им, предпочитая рюкзак или одну только поясную сумку, — и вынул какой-то сверток. А потом около трех минут провозился в попытках тот же самый вещевик закрыть. — Нет, ну ты смотри, то ли приморозило, то ли заклинило… — шипел Горячев сквозь зубы. В конце концов сдался, терпимо хлопнув по упрямой крышке кулаком. — Ладно. Брать оттуда все равно нечего, на обратном пути разберусь. Пойдемте, пойдемте…
Вместе с недоумевающей Еленой они все-таки зашли в дом. Антон разделся, обнажив джемпер сочного красного цвета с просматривающимся из-под него молочным воротником. «Только букета белых роз не хватает — прямо на свидание собрался», — ухмылялся он еще полтора часа назад дома перед зеркалом. Букет добывать оказалось не к месту, но и с пустыми руками Горячев не пришел. Во всей красе он стоял перед Богдановой, пряча что-то за спиной и хитро ухмыляясь.
— Мне кажется, в последний раз, когда мы с вами общались, между нами произошло небольшое недоразумение… Не знаю, что вы подумали, но я не хотел вас обидеть или расстроить. Не хочу снова наседать с интервью, но поверьте, я тогда первым делом предложил его именно вам. Потому что я, желая представить вашу компанию в лучшем свете, хотел бы видеть вас во главе всех женщин, которые пойдут следом. Вы же такая бизнес-леди, и выглядите… — Антон указательно обвел рукой женственную фигуру в бордовом костюме снизу вверх, остановившись на чистом светлом лице. Богданова уперлась в Горячева взглядом. — Насколько нетактично, если сейчас, в нерабочее время, я скажу «привлекательно» и «выгодно отличаясь от всех остальных»?
Губы Антона дрогнули — он сделал паузу, чувствуя, как вспыхивает знакомое азартное напряжение во всем теле. Да, он предпочитал ни при каких условиях не флиртовать ни с кем на работе — не создавать проблем в делах на фоне интрижек, не показывать лазеек в свою не особенно приглядную частную жизнь. Но в этом доме все всегда шло не по правилам. Его и так ждала очередная порочная встреча с кем-то из компании — куда уж невинным комплиментам в адрес замдиректора. Антон рассудил: будет хорошим мальчиком — убьет двух зайцев одним ударом. Во-первых, симпатия Елены и ее доверие могли прямо повлиять на качество работы. Во-вторых, Горячева теперь еще сильнее мучило любопытство: кто же его невидимая хозяйка? И наконец он был вооружен достаточно, чтобы начать выслеживать ее… А это немного развязывало ему руки в общении с сотрудницами — и даже начальством. Ведь не придумаешь между мужчиной и женщиной дипломатического трюка действеннее, чем ухаживание.
— Весьма тактично, спасибо за комплимент… Да нет, я просто действительно не вижу себя в этой роли, Антон, — Елена снисходительно улыбнулась, но в колкости ее речей легко читалось напряжение. — И давай на ты. Мы уже коллеги с тобой. Ты хочешь меня уговорить все же поучаствовать? Если это выгодно для компании, это, наверное, нужно, но мне бы совершенно не хотелось… — Елена остановила свой взгляд на заведенной за спину руке Горячева, и могло на секунду показаться, что она уже начинает паниковать. Совсем немного, но начинает. — Я надеюсь, ты не террорист и не пришел, заминировав себя хорошенько? А то такой сегодня красивый.
— Давай, — легко согласился Горячев и немного переступил с ноги на ногу, почти незаметно сократив расстояние между собой и Еленой. — А терроризм — это не мое. До тех пор, пока не приходится терроризировать продавщиц в магазинах… Но тут уж, как говорится, цель оправдывает средства. Я надеюсь, ты принимаешь взятки за эксклюзивные интервью? — и, подмигнув, он наконец выложил на ладонях перед Еленой свой дар — аккуратную картонную коробку с прозрачным окошком, в котором виднелось что-то зеленое. Презент на первый взгляд смотрелся не очень-то и презентабельно — но так уж выглядело подавляющее большинство товаров с ярлыком «натуральное». — Мне тут птичка напела, что ты просто обязана любить расслабиться с чашечкой зеленого чая и чем-то таким на закуску.
Антон выложил первый свой малый козырь. Выглядел Горячев привычно самоуверенно, а у самого сердце билось, ведь принес он Елене не что иное как засахаренный грейпфрут, ради которого обошел все нормальные продуктовые вблизи дома. Даром что жил почти в самом центре города. 
— Ой, Антон! С ума сошел, что это?
Как показала практика, подарки Елена принимала еще хуже, чем внимание мужчин. Но ее изумление подсветило синие глаза и подкрасило румянцем щеки, отчего Богданова из стальной леди в момент обратилась в любопытную девчонку, которой принесли конфеты. Послышался скромный вопрос («Можно?»), и коробка оказалась в руках. Богданова какое-то время просто изучала подарок, потом принюхалась, затем заглянула в окошко.
— Какой… странный выбор. Спасибо большое, но за что? Почему? Мне очень приятно, конечно. Спасибо! Это что, грейпфрут? Я забыла про какой-то праздник? — Елена бегала по Антону взглядом, словно ответ прятался под воротничком, в складке джемпера или даже в рукаве. Она выглядела настолько смущенной и ее голос потеплел так сильно, что Горячев ощутил, как попал в чувственное место, брешь в защите из нержавеющей стали. И даже червь слепого расчета, что поел уж достаточно нервных окончаний Елены, ненадолго, но стремительно отступил. Антон не смог сдержать ответной улыбки, совершенно разоруженный на минуту неожиданно чистой эмоцией. Но его восторг от случайного успеха сменился удивлением, а потом и беготней мыслей.
«Я угадал, кажется, но она совсем не ожидала ничего подобного… Ее не пугает моя осведомленность? Что я могу поймать ее за руку? Она просто не в курсе? Это все же не она? Или так умело скрывает все лишнее?..»
Снова никаких ответов — лишь новые вопросы, новая вспышка волнения, от которого Горячева почти затрясло. Он было начал кусать губы, но быстро оправился, тряхнул челкой и обошел Елену сбоку. Вновь улыбался, вновь включал очарование...
— А ты себе такое позволяешь еще и только по праздникам?.. Ну, сегодня мы перешли на ты, а еще я увидел, как Елена Богданова умеет улыбаться... Достаточный повод?
— Да нет, но просто такие хорошие подарки малознакомые Антоны мне дарят только по праздникам, — засмеялась Елена, после чего Горячев поймал свой мимолетный поцелуй в щеку и довольно зажмурился. — Но ты не думай, что теперь я буду делать тебе поблажки. Спасибо большое. Ладно, я пойду отходить от пережитого потрясения, а ты хотел зайти к Роману? 
— Ну так я ведь помириться и наладить отношения! А к Роману — это да… Похоже, с приятным на время придется прекратить, — Антон хохотнул и оглянулся, визуально вспоминая, как идти к сисадмину. Нырнул рукой в карман джинсов — да, на этот раз он флешку не забыл…
В левом коридоре висела гнетущая тишина. Как только Антон отворил первую дверь на пути к зловещему сисадмину, Елены и след простыл. Вторая оказалась наглухо закрытой. Антон постучал, чтобы привлечь внимание, но этого было недостаточно, ведь когда он зашел… Когда он зашел, Роман настолько судорожно пытался скрыть переписку на экране монитора, что обронил телефон, по которому говорил. Грохот выдался знатный, неловкий момент был отшлифован еще и тем, что случайно включился режим громкой связи. Кто-то на том конце монотонно бубнил что-то, чего, судя по побледневшему в один момент еще больше обычного лицу Романа, Горячев был слышать не должен. Шум не смог отвлечь говорящего, мужской голос продолжал вещать:
«Ты все понял про эту вашу богадельню натуральных пидорасов? Ты должен сделать это, иначе разговор у нас будет в другом тоне. Но ты справишься, сладенький. Отбой». 
Звонок сбросили на том конце, и на дисплее телефона, который Роман не успел подобрать, высветились обои рабочего стола. Лаконично черные. Так же черно в один миг стало вдруг и в голове Антона. Нет, он совершенно не знал, о чем шла речь — но от неприятного тона сухо и горько стало во рту, дрожь инстинктивной готовности к бою поползла по позвоночнику. Горячев с немым вопросом глядел на Романа. А тот поднял на него глаза, но тут же забегал ими по помещению.
— Чего тебе, Горячев? Какого хрена ты здесь в нерабочее время шастаешь? Заняться больше нечем или что?
— Ну так тебя тоже можно спросить, какого ты в нерабочее здесь высиживаешь... Не первый раз. Не спрашиваю же? — Антон поморщился, но подступил ближе. На протянутой ладони у него зачернела флешка. — А я так, по своим делам. К тебе зашел вернуть мимоходом...
Однако теперь Антон отдавать чужую собственность не спешил. Даже если флешка не принадлежала Роману и не нужна была ни для чего, кроме переноса документов, Горячев понимал, что сейчас она — единственный предлог для общения с этим фриком из каморки. И прежде чем белые цепкие пальцы добрались до нее, кулак Антона схлопнулся. Прямо как у школьного заправилы, который решил за просто так поддеть ботаника. Он посмотрел на Романа испытующе. Последний выглядел обескураженным и злым. 
«Стоит ли вообще лишний раз общаться с этим типом? Может, все же просто отдать и уйти?..»
— Ну так потому что обслуживать сеть легче тогда, когда она ненагруженная, мой гениальный никто, — почти зарычал мужчина, но на его лице калейдоскопом сменялись гневливо сдвинутые на переносицу брови и взгляд побитой собаки. Телефон так и оставался на полу, Роман был настолько смущен, что даже не поднял его. Антон бегло посмотрел вниз. Стоило, может быть, действовать на упреждение, но сисадмин выглядел так, словно вот-вот бросится и вопьется зубами в глотку, если сделать еще один шаг навстречу. Антон не боялся, нет. Но не спешил разряжать обстановку, чувствуя силу своего положения. — Ты будешь отдавать флешку или что? Зачем ты все ходишь сюда по вечерам, никого из начальства, кроме злобной суки, нет?
«Никого? — поднял брови Антон. — Никого из начальства, но, может, кто-то другой... Или совсем никого?»
— Не так уж часто я сюда хожу. Вечером так вообще первый раз, — он пожал плечами, пряча нервные мысли за защитной стойкой и безразличным взглядом. — Это не по работе. Нельзя, что ли? И вообще, Роман... У тебя проблемы? — Горячев бросил еще один многозначительный взгляд вниз. — Может, помочь чем? Не каждый день, наверное, услышишь такие... угрозы...
«Еще и что-то там про пидорасов».
Роман оскалился, а руки сжались в кулаки. Слышно было, как за его спиной начал разрываться мессенджер, как умиротворенно гудел блок питания компьютера, как не на шутку скрипел зубами сисадмин.
— Не первый, Антон, — ухмыльнулся Роман. — А это мой личный разговор, который тебя никак не касается. Получилось как получилось, но спрашивать о том, что не твоего ума дело — это уже слишком даже для твоей наглости. Перебор. — Он протянул руку. — Отдавай флешку и вали, мне нужно в серверную. А оставлять тебя здесь, такого любопытного, в одиночестве мне не хочется.
Горячев смерил Романа долгим взглядом, но флешку все же кинул. Вынул телефон, посмотрел на часы... Было еще без двадцати восемь. Рано. Антон понимал, что Роман ему ничего не сделает — этого упыря теперь можно было давить сколько угодно. А значит, теперь предстоял самый неприятный из всех непринужденных разговоров. Но — важный. 
Антону все любопытно было рассчитать вероятность того, что свои визиты он наносит именно к Елене. Среди доброго числа нестыковок одной из главных была сугубо техническая: если в доме никогда никого не видно и Антон проходит в комнату удовольствий по короткому пустому коридору без поворотов, как туда вообще попадает кто-то другой? Резонно, если просто ждет внутри — но вот Антон приехал заранее, а на своем пути так никого и не встретил... Никого, кто мог бы готовиться и проходить через парадную. К тому же, внутри он видел лишнюю запертую дверь.
— Кстати, Роман... — Горячев, развернувшийся было к выходу, вновь взял сисадмина на прицел, прислонившись плечом к косяку. Роман едва успел поднять многострадальный мобильник. — Ты же дольше здесь работаешь. Знаешь план дома, выходит?
— Да. Он мне нужен был в свое время, чтобы сеть проводить, — фыркнул Роман, поковыряв пальцем экран смартфона и сдув с него пылинки. Теперь он выглядел больше расстроенным, нежели злым, но к Горячеву был расположен по-прежнему враждебно. — А зачем тебе?
— Не знаешь, часом, как можно попасть в комнату в правом крыле? Кроме как через коридор у прихожей.
— Ну как раз через серверную. Это сквозные комнаты. За ней есть еще одна, я не знаю, что там. Ключи, вроде, есть у кого-то из начальства. А затем вот туда, в ту комнату. А зачем тебе, оно же закрыто всегда? — Роман удивленно вскинулся на Горячева. — Или тебе там кабинет определили?
Антон бы заржал, если б можно было — ха-ха, мол, кабинет, конечно. Но приходилось только прятать в темноте улыбку и блеск глаз. Он оценивающе посмотрел на сисадмина — кажется, и тот считал, что комната хозяйки пустовала... И никто ведь, кроме Елены, не знал, что там происходит — хотя бы приблизительно! Даже в форме «психологической помощи». По каким каналам об этом вообще можно было узнать? Ладно Антон, он через знакомых... А другие? Не из рук в руки же эти секс-свидания передавали?
Да еще и — опять — «ключи у начальства». Антон напрягался сильнее. Елена или не Елена? Или она помогала кому-то все организовать? 
«Ладно, теперь хоть знаю, что есть что-то и дальше... Значит ли это, что можно будет как-нибудь прогуляться до серверной? Заблудиться...» 
— Нет, не кабинет. У меня там, так сказать, встречи — на нейтральной территории, — осторожно вывернулся Антон. — Не по работе, говорю же.
— А, ясно… — Роман задумался, засомневался в чем-то, но не решился спросить. Он заложил в задний карман телефон, схватил со стола портфель, вероятно, с инструментами. Но выглядел аксессуар неприлично дорого. — Я могу тебя проводить и показать, но ты там не увидишь ничего, кроме запертой двери.
— А давай, — решительно ухватился Горячев. И снова волнительно было, не по себе прямо — какова вероятность, что они по пути наткнутся на Елену или что хозяйка, будь она кем-то другим и до сих пор незнакомым, узнает о том, что ее пытаются выследить? Но Антон не хотел никому причинять вреда. Он только никак не мог ответить себе: к чему анонимность, если и так есть договор о неразглашении? Зачем умалчивать о том, что правое крыло используется хоть для чего-то, если у Елены есть готовое объяснение? Чтобы было меньше желающих, вестимо, и все же...
— Крутая сумка, — стрельнул взглядом Антон, когда они вышли из кабинета и двинулись через пустую, глухо освещенную гостиную. Елены пока видно не было. И все же Горячеву не хотелось задержаться и разминуться с ней, вынудить искать его по всему дому — и особенно в компании сисадмина... Почему-то у Антона после странного звонка, который он невольно подслушал, закрепилось ощущение, что никто из здешних сотрудников не хотел бы, чтобы Горячев сближался с таким человеком, как Роман. Только этот похожий то ли на крысу, то ли на змею паренек пока был единственным, кто, казалось, не сплетничал и отвечал честно на прямые вопросы. Хотя честным человеком не выглядел. Антон собирался ходить по углям — но он на своем опыте успел узнать, что удача улыбается смелым. — Слушай, а ты не знаешь, часом, Святослава? Вроде, он-то сюда ездил вечерами... До меня.
— М-м-м, это подарок, — Роман задумался, машинально приобняв ладонью кожаный портфель и благодарно кивнув. — Я помню, что сюда ходили раньше, но ты первый, с кем я познакомился. Всегда вот так вечером, после работы. Но я не уверен, куда ходили все эти люди… Не могу ничего утверждать. Кто-то из твоих знакомых?
— Ну, вроде того. Знакомый друга, — кивнул Антон. Что ж, здесь подробнее расспрашивать было либо бессмысленно, либо слишком подозрительно: Роман и так сказал достаточно. «Их было много...» А что он не знакомился с остальными — немудрено, с его-то характером! Во всяком случае это значило, что Горячеву, похоже, единственному из всех посчастливилось не просто ездить в красивый коттедж на рандеву, но и работать с его же владельцами... 
Они быстро настигли матовую дверь одного из пустующих кабинетов. Роман нащупал выключатель, зажегся свет, и перед Антоном предстала картина слегка заброшенного помещения, грустно да густо уставленного какими-то ненужными теперь вещами. Здесь посматривал на гостей одним глазом проектор, уныло опустил голову старый монитор, сидя на небольшом рабочем столе неприятного цвета, развернулся на всю левую от входа стену интерактивный экран со скошенным уголком.
Роман двинулся сразу направо к некрасивой среди утонченного убранства металлической черной двери со следами белой краски на ручке, распыленной кем-то и когда-то. Сисадмин открыл ее, оставил распахнутой. Щелкнул переключатель, ворвался в тишину гул сервера. 
— Вон она, твоя дверь, — Роман указал на объект Антонова интереса, расстегивая портфель и выуживая оттуда инструменты. — Ты можешь даже подергать, обычно закрыто. Но с другой стороны сюда можно попасть только так. Вроде как, у бухгалтера есть ключи. И у самого главного, наверное. Может, еще у завхоза… Ой, простите, — Роман еденько скривился, — делопроизводителя. У меня точно нет.
В спокойную до сих пор картину сексуального мира Антона, что непрошеные гости, ворвались новые действующие лица. Он еле заметно поморщился и потер нос, прикрывшись количеством пыли в помещении: «Нет, только не бухгалтер... Это не может быть она — совсем другая конституция. Только не для таких рук! А эта... Лиза?.. Да разве?.. Слишком молодая — а та должна быть старше меня». В эту минуту он осознал, что не хочет узнать в своей хозяйке абы кого. Не хочет примерять изящный загадочный образ на одну из тех — базарных, беспардонных... Может, Антон не был сейчас в «Бермуде», но ее законы всегда работали у него в голове. Он обычно хорошо чувствовал женщин — как и должен настоящий мужчина. Вот и был уверен: правильная находка лишь вопрос времени. 
— Странно в таком дворце видеть такую кучу хлама, да? — спросил Антон вместо ответа, зацепившись взглядом за сломанный офисный стул, затертое сиденье которого оказалось лишено всей оси с колесиками. — Кажется, тут все должно быть безупречно…
— Ага, — Роман тонко ухмыльнулся наблюдению Горячева и даже обернулся, одарив его унизительным взглядом. — Как и в любом дворце — не спускайтесь в подвал. Воняет. Я тебе это как житель этих подвалов говорю.
«Ну, ты-то понятно почему за собой хлам таскаешь», — Антон отразил взгляд сисадмина и вздохнул. Пройдя мимо Романа, он все же приблизился к заветной двери. В груди неприятно защемило — то ли сомнение, то ли страх, — но ладонь сама собой легла на холодную ручку. Непривычно медленно для себя, отчетливо осознавая, что не хочет потревожить никого, кто мог бы находиться с той стороны, Горячев нажал — но замок лишь глухо скрипнул и треснул от давления задвинутого засова. И верно, заперто.
Это, казалось бы, неприятное открытие вызвало внезапное облегчение, но затем Антон ощутил стыд. Его последние разговоры с хозяйкой были легкими, полными доверия и симпатии — не того ожидаешь от секса по контракту. А что делал Горячев теперь? Вновь шел на поводу своей подозрительности и любопытства, разнюхивал… Обнаружил бы он что-то по случайности — и что тогда? Нарушил бы договор. Узнал, возможно, то, чего на самом деле не хотел бы знать. Тайна невидимых рук, тайна дома и живая чувственная исповедь тела и разума — разве не этим он был так взбудоражен? А что мог получить, сорвав все покровы? Может, что и очередную докучливую бабенку. Может, что и продолжение странной сказки, в которую Горячева заманила эта женщина, вырвавшая его даже из объятий сексуальной и доступной Эли.
Антон уже и сам не понимал, о чем мечтать. О ком.
Но вот внутренние часы затикали громче, напоминая, что не стоит прохлаждаться там, куда не звали. Убедившись, что осталось всего несколько минут, чтобы оббежать правое крыло дома и добраться до действительно нужной двери, Антон бросил Роману неясное «Ладно, удачи с подвалом!» — и быстро зашагал назад.


Сегодняшняя погруженность Антона в мысли сделала его третье свидание с хозяйкой странным… Странным на фоне, наверное, всех его свиданий. Обычно Горячев, когда хотел секса и тем более когда занимался им, не думал ни о чем. Но сегодня его голова была забита не то мятущимися размышлениями, не то каким-то белым шумом, отчего уверенная эрекция никак не наступала и тело долгое время оставалось в подвешенном состоянии. Истомившееся и жаждущее, оно зависло на границе возбуждения, но целиком отдаться удовольствию оказалось трудно. Вначале даже хозяйка заволновалась, но Антон поспешил ее успокоить:
— Ничего, я просто что-то перенапрягся… Но мы же с тобой не спешим? Ты просто… не останавливайся.
И хозяйка не останавливалась, увлекая Горячева ласковыми руками в багряный омут альковных переживаний. Его окутывал мягкий ореховый аромат, тепло настойчивых прикосновений, сладкий вкус каждого нового ощущения, которое ему дарили руки. Все началось с массажа, как обычно. Они не спешили, размазывая по душной шкале времени нежность, окуная с головой Антона в негу, позволяя в ней захлебнуться и раствориться. Тот, плутая в мыслях, пытаясь убежать от сомнений, искал самый теплый из образов — чтобы схватиться за него и выбраться. Вспомнилось начало вечера и Елена, улыбнувшаяся, удивительно нежная внутри, дарящая поцелуй… Горячев мнил теперь, что это ее руки, как змеи, что были свалены на плечи в желании предать молодое тело извращенной пытке, лились да струились ниже, по груди, которая лишалась укрытия одежды постепенно, по животу, который чувственно вздымался и опадал, и дальше: к ногам, к икрам, к ступням, к коленям… и обратно. Он вздрагивал, ловил волны удовольствия — и врал себе, что видел красивые фактурные руки без перчаток, что чувствовал рядом с собой светловолосую голову, что слышал шорох рабочей блузки над ухом. Горячев спрашивал себя: мог ли он заслужить такой особенной нежности одним верным выбором? Сегодня хозяйка даже не связала его; все было пропитано доверием и оттого становилось теплым и влажным, податливым и несколько больше приправленным взаимностью, чем должно. Антон был смирным — словно в извинение за свою настырность, о которой его невидимка, возможно, даже не подозревала.
Иногда Антон ощущал тот бархатный ореховый аромат, копии которого он так и не смог найти ни на ком за пределами комнаты, совсем близко. Он врывался в личное пространство, заполнял его, пробирался в нос, в уши и, наконец, в голову, вытесняя собой все прочие мысли, кроме одной и бесконечно зудящей. Пару раз Антон даже уловил судорожный вздох. Хозяйка сидела прямо перед ним на все том же табурете, оглаживая низ живота и бедра ладонями, густо смазанными пахучим маслом. А затем настоящие орудия нежной пытки, учиняющие лишь только сладкое насилие руки легли на колени Антона, собственнически сжав их. Щекотка сменялась поглаживаниями и массажем, нежные прикосновения ложились на кожу. Горячев ухмылялся, выдыхал, уводил ноги — но давал трогать. Бесстыдно, порочно он пытался представить Богданову в своих мыслях уже без одежды: моложавую, подтянутую, крепкую — настоящую нордическую красоту… Как она дерзко улыбалась ему и игриво блестела синими глазами, как покусывала губы, в очередной раз ловя Антона. Он впился пальцами в подлокотники, чтобы не дать себе сорваться с места. В какой-то момент щекотка разожглась в совсем другом характере, стрельнула в пах — и между смешками Горячев пропустил короткие стоны. И чем больше разгорался, чем больше жаждал — тем более расплывчатым становился выбранный им облик. Словно не хотела Елена оказываться перед ним сексуальной. Да только к чему было видеть теперь, когда черная, непроглядная реальность так ярко просачивалась в мозг сквозь кожу…
Хозяйка мучила Антона еще какое-то время, даже когда опасная игра с эрогенной зоной увела его глубоко за пределы возбуждения. Горячев забылся — сегодня он вновь просил, умолял о разрядке. Дало знать о себе недельное воздержание, неутоленный голод. Порой терпение иссякало — и Антон тянулся закончить сам, но хозяйка прижимала его руку к подлокотнику… Тогда он распробовал, насколько сильное, властное объятие чужих пальцев на запястье приятнее оков.
Первый оргазм, второй… третий, четвертый. Антон не сдерживал себя сегодня — и изливался даже не всякий раз, когда новый сноп пульсирующих искр вспыхивал между бедер. Вначале он отдавался без остатка — и агрессивно требовал, когда хозяйка выжимала из него последние капли семени. Ей, которая в сексуальном полубреду нарисовалась одним светлым силуэтом без лица, он шипел и рычал, как хочет чувствовать ее губы на своем члене, как желает взять, пометить, показать самый животный секс в ее жизни, — как жаждет кончить в нее… И замолкал, и находил контроль над собственным телом лишь тогда, когда хозяйка отталкивала его ладонью назад или зажимала горло. Казалось, она выпивала из него душу. Когда все закончилось, Антон ощутил себя опустошенным до боли.
Опустошенным оказалось и помещение, которое предстало перед Горячевым полуобнаженным с одним-единственным креслом, в котором он сидел, и табуретом. На нем Антон нашел записку, где ему пожелали приятно расслабиться в ванной; на этот раз хозяйка оставила там масло для тела от компании, активами которой они столь безнаказанно пользовались в личных целях, и соляную бомбочку. Антон, смеясь про себя, посетовал, что их свидания нельзя использовать в целях рекламы.


Прихожая встретила Антона прохладным поцелуем; наверное, кто-то совсем недавно выходил из помещения и впустил дыхание зимы в весенний сад. В резиденции стояла тишина и полумрак: не было слышно ни каблучков Елены, ни сухой поступи Романа, никого из тех, кого Горячев мог бы узнать по походке. Дверь, ведущая на лестницу к стоянке, была приоткрыта.
Два пролета привели Горячева на парковку. Небольшое помещение, в котором он все же нашел одну машину, пустующий пост охраны, разлиновку на восемь мест с каждой стороны и… Антон мазнул взглядом по углу, где оставлял мотоцикл, и с ужасом в сердцевину собственного тела упало осознание, что над «железным конем» кто-то склонился. Этот кто-то, впрочем, по фигуре страшно напоминал Романа. Мужчина был в капюшоне — и лица его рассмотреть Горячев не мог — нервно рылся в передней части байка, в районе двигателя. Но как только шаги Антона стали тревожными, как только они приблизились, злоумышленник рванул с места, даже не оборачиваясь. Тело Горячева в приливе адреналина словно с предохранителя сняли: в доли секунды чужая спина казалась уже такой близкой, оставалось только схватить за капюшон и опрокинуть! Но… 
— Эй! Стой, сука! — кричи не кричи, а толку не было; Роман — а Антон был уверен, что это он — скрылся за какой-то дверью, назначения которой Горячев не знал. Щелкнул засов — еще и закрылся. Кулак Антона с грохотом врезался в непреодолимую преграду. Боль пружинисто запульсировала в костяшках. Рыча, он напутствовал: — Ты очень тупой, если думаешь, что я не доберусь до тебя позже! 
Первой мыслью было, что упырь Роман попросту решил испортить технику — вывести из строя тормоза или еще что… Во всяком случае человек, который «просто смотрит», не облапывал бы байк так настойчиво и тем более не попытался бы бежать. Но тщательный осмотр и проверка функциональности не показали никаких отклонений: цепь и тросы были целы, зажигание включалось прекрасно, тормоза работали исправно. Антон подумал и на попытку что-то украсть, но даже в незапертом бардачке нельзя было бы найти ничего дорогого или невосполнимого — только ремкомплект, тряпку и жидкость для очистки на всякий случай, запасную лампочку, — так что даже проверять пропажу не было смысла. Совершенно глупым казалось то, что Роман вообще решился куда-то лезть, когда круг подозреваемых снизился до минимума — ведь это точно был здешний, а в десять вечера в доме едва ли кто-то оставался… Да и проучить несостоявшегося вора или угонщика на охраняемой территории было проще простого. Антон пошарил взглядом под потолком гаража. Небольшая стоянка отлично просматривалась камерами видеонаблюдения, и сдать ублюдка по горячим следам уже завтра было бы несложно. Было бы — потому что реальность в этот момент повернулась к Антону не самый приятной своей стороной. Судя по отсутствию мигания индикаторов, видеонаблюдение просто не работало…
«Да и хер бы с тобой, — подумал Горячев. — Мы и без начальства поговорим».
Бросив взгляд на вещевик, он обнаружил, что крышка наконец оказалась плотно захлопнута. Заглянуть внутрь со сломанным замком теперь было невозможно, поэтому Антон уговорил себя смириться и вывезти байк на улицу. Пустая заснеженная дорога обещала приятное путешествие до дома, а встречный ветер вымел из головы все лишнее, насущное. Остался только покой — даже если он, как и многие вещи в жизни, должен был рассеяться с первыми утренними лучами.

VII

17.02. Встреча с друзьями. Документы


Слишком увлеченный работой и многочасовыми беседами с хозяйкой, Антон и не заметил, как пролетела еще неделя. Его дни измерялись отрезками от свидания до свидания, а все, что между — попросту проплывало одним общим кадром. Но к пятнице во все чаты вновь стали стучаться друзья, то ли подтрунивая, то ли беспокоясь, то ли обижаясь, что Горячев про них забыл.
«Антон! Тебя там эта Снежная Королева совсем из жизни украла, что ли? — писал Леха. — Пойдем сходим куда-нибудь, можно и не в „Бермуду“! Неделями тебя не слышим, не видим».
Укол совести ощутить было нетрудно. Горячев спланировал все: заехать в свой офис, чтобы отчитаться перед агентством о ходе работы, прибраться в квартире, помыть байк перед предстоящим заездом до Пушкина… Забыл только о людях. Его до того увлекло общение с одним-единственным человеком, что даже будничные находки Антон сбрасывал исключительно в маленький секретный чат, а не в группу, где от него часами не дожидались ответов Леха, Алена и Влад.
— Блин, я сейчас занят немного, — оправдывался Антон уже по телефону, осознав, что Котков с Аленой где-то в пути после шопинга и находятся в десяти минутах езды от его дома. — Приезжайте ко мне, а? А дальше двинем куда!
Влад, который оказался совершенно ничем не занят, мобилизовался мгновенно и в два счета примчался на метро. Антон встречал друзей с рассеянным гостеприимством: они свалились к нему как снег на голову именно в тот час, когда, пользуясь потеплением, Горячев устраивал байку полный сервис с мытьем и подкачкой колес. Последним делом он решил разобраться с замком на бардачке.
— Просто вот понадобится мне какой-нибудь болт подтянуть срочно, у меня шестигранники там, а эту тварь заклинило... — рычал Горячев, пытаясь хотя бы подцепить вновь намертво засевшую крышку. Леха с Аленой и Влад, кутаясь в пуховики, уже стояли над ним, как мрачные свидетели.
— Тебе, вроде, не понадобилось еще ни разу, — заметил Котков. Но Антон, для которого такое волнение раньше и правда было несвойственно, упрямо продолжал борьбу:
— Так я раньше и не знал, что тут что-то не в порядке...
Раньше — не знал. А еще раньше, хотя мотоцикл использовал часто, никогда так тщательно не заботился ни о его состоянии, ни о внешнем виде. А все потому, что хозяйка недавно заметила, что он такой ухоженный — строишь из себя, мол, мужлана и мачо, а сам и аккуратный, и даже, если постараться, скромный... Раньше внешний вид для Антона был всего лишь одним из «крючков» для ловли легкой добычи в виде авантюрных девиц. Но вот хозяйственность не была характеристикой Горячева — ему бы отработать быстро, позавтракать, сходить на тренировку — а потом только одеться стильно и устроить семь пятниц на неделе в буквальном смысле. Когда «лов» у Антона был хороший, он попросту не бывал дома, не тратил свободного времени на всю эту рутину. А прятать переменный бардак было в основном не от кого. Своих он не смущал — а чужих Антон к себе в квартиру не водил.
Теперь же в Горячеве было много ожидания, а вместе с тем — масса возможностей, чтобы ухаживать за собой во всем. И в том, что касалось дома и транспорта. Антон почти не замечал этого времени. Никого не замечал по ту сторону своей странной теневой жизни.
— Ох, Антош, ну ничего же страшного! Что ты так вцепился в эту свою крышку? Пошли пешком? — сглаживала углы Алена. — Или давай нам задание, а то мы стоим как непригодные. — Потом она обратилась к Лехе, чуть наклоняясь и понижая тон голоса: — Что это с ним? Это не заразно?
— Кто цепляет от девок в клубах венерические болячки, а Горячев — просто умом повредился, — покачал головой Леха. — Или это наоборот от недостачи? Антоха, на тусовки не напрашиваешься, слышно тебя все реже, а тут у тебя еще спустя три года впервые генеральная уборка, над какой-то мелочью трясешься. Что у тебя происходит? Чем занимаешься таким, что ни слуху ни духу от тебя?
— Да ничем… Работаю, как обычно, просто заказ серьезный. Там компания — косметическая — Nature’s Touch… Алена знает… Как раз, кстати, хотел тебя попро… — Антон не успел договорить, как наконец несчастный вещевик открылся. Замочек на нем совсем дышал на ладан, и Горячев беззвучно выругался на Романа. «Видимо, этот ебучий гик тогда хорошо постарался. Придется в ремонт ехать». Вручив Алене ключи и масленку («Вот, помогайте, держите!»), он стал вытаскивать все свои пожитки, чтобы временно перебросить в дорожную сумку — до решения проблемы. И только сейчас заметил среди небогатого набора первой необходимости кое-что лишнее. В руках у Антона оказался черный целлофановый пакет, в который, судя по ощущениям, были завернуты скатанные в рулон бумаги. — Че за херня? — выпалил Антон. Звенящий воздух в пустом дворе наполнился шорохом полиэтилена, и вот уже в ладонях забелели печатные листы...
— О, Nature’s Touch! Так познакомишь там с кем-нибудь? — затараторила Алена, заглядывая Горячеву через плечо. — А это что? Их документация?
И действительно, на белых бумагах зеленел логотип компании. Они были скреплены между собой; на одной группе находилась вся информация по людям, с кем сотрудничает компания в рамках аутсорсинга (имя Горячева среди них было обведено красным), на другой — все партнеры, на третей — время поставки и количество сырья. Были и два одиночных листа с фотографиями Елены и Льва, а ниже — подробная информация по их биографии с вопросительными знаками по всем датам до две тысячи одиннадцатого года. Антон нашел такой же свод информации и на себя, разве что менее подробный, но все с теми же красными пометками. Его бросило в пот, когда внизу страницы он обнаружил надпись: «Воскресенье, 14.00. Среда, 20.00». И три вопросительных знака. К счастью, в бумагах не нашлось ничего очевидно компрометирующего — но это спасало Горячева только в глазах друзей. У самого же вопросительные знаки и цифры затмили взгляд. Неверными пальцами он сложил листы, как было, скрутил и снова убрал в пакет, который на этот раз не дал никому, а сжал под мышкой. Опустевший бардачок с треском захлопнулся.
— Антон! Ну и чего там, что ты? Все хорошо? — забеспокоилась Алена, а вместе с ней, как по инерции, и все остальные. 
— Горячев, а че это ты нам не показал даже? Так сбледнул в лице, что я тоже хочу попробовать твою траву! — вдруг очнулся Влад, что все это время упоенно ковырялся в собственном смартфоне.
— Это ж корпоративное, чего я вам показывать буду? — огрызнулся Антон, но быстро заставил себя успокоиться. Лишь напряженно вздохнул: — Просто странно, что это делает у меня в бардачке… Ладно. Пойдемте ко мне пока лучше, погреемся, я вас напою чем-нибудь.
Антон жил на четвертом этаже кирпичной девятиэтажки — в однокомнатной, но очень просторной квартире с небольшой прихожей, но длинными кухней и ванной, где при желании гостей можно было бы в полный рост штабелями укладывать на пол. Светлые тона, современный ремонт и простор — вот чем мог похвастаться Горячев. В единственной спальне (она же гостиная) кучу места освобождал шкаф-кровать. Живешь — разложил. Гуляешь — убрал и вытащил журнальный столик и пуфы. А на противоположной стене — телевизор с приставкой, полный сервис и комфорт. Уют создавали фотообои с видом ночного мегаполиса, ограниченные с двух сторон стеллажами, на которых выстроились коробки от видеоигр и сувениры. Сбоку от одного шкафа примостился даже отдельный для книг (как завещали предки, русский интеллигент не имел права существовать без книжной полки), в котором классика и проверенная годами фантастика соседствовали с журналами о мотоциклах и редкими томиками комиксов. А еще Антон был счастливым обладателем утепленной лоджии с видом на зеленую весной и летом улочку, где уместил гору домашнего спортивного инвентаря и маленький столик для ноутбука, чтобы можно было уединиться с работой, не отвлекаясь на посторонние предметы. Жилище было в собственности, хотя и не своим трудом нажитое: как и байк, квартиру Антону подарил отец. Что-то вроде прощальных подарков перед броском во взрослую жизнь. Горячев сам шутил, мол, «в 23 — выселяйся, в 25 — катись подальше». Он был благодарен за щедрость — и за то, что с него больше ничего и никогда не спрашивали. Отвечал тем же.
Рассадив друзей по пуфам и снабдив зеленым чаем, утренним салатом, тарелкой злакового печенья и фруктами, сам Антон уселся во главе круга на обычную декоративную подушку. Пакет с документами, чтобы никто не спрашивал — и чтобы не задумываться о нем лишний раз самому, хотя попытка оказалась безуспешной, — забросил в бельевой ящик. И даже за хозяйством отвлечься не вышло. «Это же не просто рабочие документы, — гонял Горячев про себя. — Кто-то на Богдановых копал, на их сотрудников информацию. На меня даже. Время фиксировал… Зачем?»
— Зачем? — спрашивал его, будто эхом, но совсем о другом Леха, разводя руками. — Всю квартиру вылизал, ни одних треников в углу не валяется! Антоха, к тебе что, ФСБ с проверкой? Или ты в кои-то веки привел к себе кого-то? Колись! Ты себе наконец девушку завел?
— Я? Нет, — Антон выгнул бровь и помотал головой. — Просто работаю дома много… Времени на работу не трачу. Срач достал. Да просто… 
— Да просто влюбился, по нему же видно. Дерганный, бледнеет, синеет, краснеет чаще, чем дышит, — хихикнула Алена, закусывая эмоцию хлебцем. — Это хорошо, если так. Таким приличным становится!
— Ну, последняя у него была эта его ледяная крошка, — задумчиво почесывал подбородок Вовин. — Но она мне не кажется тем, кто тоже с легкостью будет срать кружочками…
— Потому что нет, — Антон скрестил руки на груди. — Ни в кого я не влюблялся и никакие бабы порог этого дома не переступали. 
Ребята обменялись медленными взглядами и начали давить смешки. Кто-то, конечно, пытался заесть непрошенную эмоцию, но в конце концов пузырь прорвался на Алене: 
— Не хочу предполагать. 
— Может быть, это мужчина? — ровно и крайне задумчиво поинтересовался Влад. Он единственный не смеялся, а скорее действительно предался размышлению. Да настолько, что его интонации звучали холодно и отстраненно. — Антон у нас парень красивый, уверен, что ему разные предложения поступают.
— Ага. Красивый и относится к женщинам иногда как типичный гей, травмированный мамкой, — хохотнула Алена.
— Ну хватит, а.
Антон впился в Алену испепеляющим взглядом и со стуком опустил чашку на столик. Шутки про женоненавистничество, плавно перетекающие в шутки гейские, Горячев сносил стойко и нередко даже подливал масла в огонь — но только если они были максимально отвлеченными. Однако был у него один пунктик, на который, как на катушку, и наматывалась лентой череда несчастий в общении с противоположным полом. И стоило только зацепиться за него — все летело в тартарары. У Антона, которого сегодняшний день не щадил, глаза налились кровью.
— Вот серьезно, Алена, люблю тебя очень сильно, — цедил Горячев сквозь зубы. — Но что у вас всех, девок, общего — так это что вы хуйню иногда полную несете и остановиться не можете. К счастью, моя мать уже почти двадцать лет как в могиле, а за все воспитательные просчеты спасибо одному похуистичному еблану и его тупой пизде. Можешь направить жалобу. Так и напиши: «Ведет себя как пидор».
— Антон, Антон! Да брось ты, это же шутка просто. Мы тебя знаем и стебем без всякой задней мысли, — мгновенно загородил свою девушку Леха, и на плечо Горячева упала его ладонь. — Просто красивый и просто относишься к женщинам. Как-то. Как знаешь. Раз они на тебя вешаются, значит, все ок, верно?
— Одни шлюхи на меня вешаются, — снова плюнул огнем Горячев. И осклабился, покосившись на замершего Влада: — Что, может, правда профиль сменить, а? Но что-то мне подсказывает, что среди тех, кто дает в зад, шлюх тоже хватает.
Повисло молчание, прерываемое только тем, что Влад пытался дожевать уже заложенное за щеку, но как-то некрасиво было делать это в столь драматичный момент. 
— Прости, Антон, — Алена потупила взгляд и наматывала на палец футболку. — Я правда плохо сказала. Но не потому, что девка, а просто плохо сказала. Ты тоже часто плохо говоришь, между прочим. И почему-то никто за это на тебя так не рычит…
Обиженная девушка — совершенно любая обиженная девушка — это как бомба замедленного действия. Они умеют так опустить ресницы, так сложить губки, так транслировать языком тела досаду, что даже в самой неприятной ситуации вызывают умиление и стыд. У Алены этот прием был отточен до совершенства — да и Горячев, хоть и разозлился, но ссориться не хотел.
— Ну как никто. Ты. Кто-то же должен разрывать порочный круг мужской солидарности… — Антон вздохнул и поковырял пальцем край стола. — Ладно, и ты прости. Ты не девка. Девушка. Хотя бы одна в этом мире должна быть.
Он ухмыльнулся, и Котков облегченно откинулся спиной на пуф — даром что не перекрестился. Влад же оставался доволен тем, что наконец смог прожевать, ведь все молча принялись за еду. Все, кроме Алены, которая давилась чаем, вытянувшись в нервную струну. Впрочем, Вовину не дали отсидеться молча, ибо тут же он получил локтем в бок от единственной девушки в компании, мол, извинись. Но Влад был не согласен:
— Я не думаю, что другая сексуальная ориентация — это оскорбление, — легко и с улыбкой парировал он. — И будто женщины не дают в зад, смешно… Самая популярная тема запросов на порносайтах, между прочим.
— А я и не говорил, что женщины не дают. Я говорил, что это шлюхи, — Антон развел руками. — И вообще, Вовин, не учи меня, уж свою историю в браузере я наизусть знаю! И анальный секс пробовал. И они, — он указал пальцем на Леху с Аленой, глядя на пару взглядом всезнающего оракула, — я уверен, тоже!
— То есть Алена — шлюха? Ну раз дает, Антон, все с твоих слов, — Вовин открещивался от всех присутствующих защитным жестом рук, ибо Алена нахохлилась еще больше. — Ладно-ладно, Горячев, блин, я же тебе не предлагаю, что ж ты так завелся? Я говорю, что извиняться за это не буду, а ты хоть коврик в трубочку скатывай и того самого! Мне-то что. И вообще, блин, тебе пять раз сказали, что ты красивый, а тебе в жопу ввинтилось и чешется только про секс анальный. Что-то это подозрительно, а? 
— Не было у нас такого вообще! Не приплетайте нас, мы — нормальные. Это вы — извращенцы последние, — отстояла честь и достоинство семьи Алена. Котков, в свою очередь, пользуясь тем, что его не спрашивают, только закрыл лицо руками, пытаясь подавить дикий хохот.
— Да, да, мы извращенцы! — отмахнулся Горячев. — А твоих извинений я и не требую, Вовин. Тебе что, непонятно? Я, может, просто хочу, чтобы ты сказал, что я красивый, еще раз... 
— Так это вот у кого самолюбие-то в жопе, оказывается… — выдавил Леха. — Раз в ней зудит на комплименты...
На этой ноте Антон из-под своей же задницы извлек подушку и щедро надавал и Лехе, и Владу. Алене в течение следующих пяти минут оставалось только спасать еду и посуду.


После того как все улеглось, настало время и простых разговоров за жизнь. А потом Алена все-таки спросила Антона про работу — мол, как там, под крылом известного бренда экокосметики. Вот и полилось наболевшее: о том, как дали карт-бланш и о том, какая щедрая зарплата («Повезло, жесть!»), о том, какой там странный коллектив («Куча голодных баб и один фрик, никого нормального!») и прекрасное начальство («Елена, правда, сначала производила впечатление суки, но она умеет быть милой…»), о планах («Алена, рассчитываю на тебя! Если им понравится, наверняка сама получишь бонусы!»), о красоте дома и мелких сплетнях, которые ходят внутри организации. Но когда Горячева вновь спросили о бумагах, найденных в бардачке байка, он вынужден был мрачно и обтекаемо объяснить:
— Мне кажется, что там какие-то подковерные интриги ходят. Разберусь, конечно, но просто эти документы не должны были оказаться у меня. Не хочу раньше времени забивать голову, может, это глупая шутка — их сисадмин меня недолюбливает…
Полную историю Антон так и не нашел в себе сил рассказать. По крайней мере, ту часть, которая касалась его личной жизни, выкладывать не хотелось. Но вспомнив время и даты своих визитов на белых листах, Горячев поежился вновь. Да и с досье Богдановых на первый взгляд что-то было нечисто. И все это — на фоне запретно-доверительного общения с хозяйкой…
К счастью, даже урезанная причина волнения Горячева друзей удовлетворила. Тут уже стали восстанавливать боевой дух: Леха жаловался на новых барменов, Алена устроила демонстрацию покупок, обзоры которых обязательно станут темой ее постов, Влад мечтательно затирал про какую-то большую уличную инсталляцию, которую они с командой монтировали к весне… На улице уже стемнело, когда Леха с Аленой начали собираться домой.
— Ты же знаешь, она своими обновками еще должна обложиться и помедитировать в поисках вдохновения, — ухмыльнулся Леха, кивая на Алену. Обнялись, распрощались. Один Влад никуда не спешил — и даже наоборот. Поступило предложение на пятнадцать минут выбежать за крафтовым пивом и остаться на всю ночь. «Тем более у меня и ништячки с собой», — важно добавил Вовин.
Сказано — сделано. Уже через двадцать минут они сидели вдвоем на полу, пили вспотевшее темное пиво с черной этикеткой. В нос бил уютный хмельной запах, а Влад ерошил ворс небольшого ковра пальцами ног. 
— Ну как тебе было в прошлый раз? Я про ощущения-то. Попробовал это самое под травку?
— Да никак… — Антон покачал головой. Он нахмурился, вспоминая тот стыдный эпизод. — Типа вообще никак. В прошлый раз все пошло по пизде и я поехал домой. Причем… Даже баба в тот раз не была виновата.
— Да? — Вовин встрепенулся и разлегся на пуфе, заинтересованно подперев голову рукой. — А кто? Просто не понравилось или кто-то перебил настрой?
— Скорее второе… Но… — Антон содрал ногтем край этикетки с бутылки и задумчиво скатал между пальцами. Нет, все же ситуацию он не контролировал. А друзья на то и были нужны, чтобы оценивать уровень происходящего в твоей жизни пиздеца по десятибалльной шкале и предлагать какие-то альтернативные решения. Поддерживать, в конце концов. «К тому же если бы не ты, Вовин…» — Слушай, я тебе сейчас расскажу кое-что, в смысле все как есть, но я хочу, чтобы это пока осталось между нами, ок? Потому что я не хочу гиперопеки Алены, а Лехин вариант сваливать, если жарко — не знаю, что еще он может предложить, — я и сам уже обдумывал. Короче, — ввинтился Горячев в личное пространство Влада прежде, чем тот успел согласиться или отказаться, — знаешь, как я первый раз попал в эту их загородную резиденцию? Я имею в виду, этих, с натурпродуктом?
— Нет. Тебя пригласили? — озадаченно хлебнул пиво Вовин, уже слишком сильно заинтересовавшись. — Как обычно, собеседование?
— Собеседование в понедельник было. А туда я поехал в воскресенье. На твою «психологическую помощь»... В тот же самый дом, — Антону это до сих пор казалось ужасно смешным и тупым одновременно. И как он вообще переступил в первый раз порог ради секса, едва увидев Богданову?
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Да ну?! — Вовин рассмеялся, потом задумался, потом снова заржал, пряча лицо в пуф. Ему, судя по реакции, это казалось нелепым, смешным, но несколько опасным и странным. — И… Кто там этим заведует? Может, они просто помещение в аренду сдают? — предположил самый логичный вариант Влад.
— Я так думал… Но у них никто, кроме замдиректора — из тех, о ком я знаю, — вообще никто не в курсе, что в этом помещении что-то происходит. Все считают, что там ничего нет — а там не ничего, там целая комната с отдельной ванной, понимаешь? И минимум раз в неделю туда ездил я… Это какая-то дикая подпольщина. Но сама хозяйка — ну, я ее так сам для себя называю — как-то сказала, что она работает в компании. То есть в любом случае у них какие-то связки с начальством.
Антон стал выкладывать все по порядку. Сказал, как морозился сначала из-за собственной глупости. И на счет той ночи с Элей, когда ничего не вышло, все карты выложил: мол, на него хозяйка надавила, уходи-не уходи, а сам испугался, что это скажется на работе, и потому психанул перед девушкой. Но чем ближе Антон подбирался к описанию последних событий, тем спокойнее становился, рассказывая про свою невидимую собеседницу.
— Мы с ней переписываемся каждый день. Перед вами стыдно, не смотри на меня так, сам знаю… Но я когда с ней говорю, даже вся эта паранойя насчет их конторы на задний план уходит. Мы ничего такого не касаемся, просто болтаем…
Здесь Горячев тоже ничего не утаил. Улыбаясь, он выкладывал перед Владом ее портрет из увлечений, вкусов и манеры переписки. «Ей, судя по всему, где-то за тридцать, а потому она время от времени меня шпыняет, как пацана, — ухмылялся Антон, поглаживая пальцами края смартфона. — Бесит, но недолго». Даже не следя за собой, восхищался эрудированностью и остроумием. Пытался проводить параллели с сотрудницами Nature’s Touch, про свое неоднозначное общение с Еленой рассказал и про то, что где-то все говорит за нее, а где-то — против… Но рассказ о последнем визите вынудил Антона вернуться и к суровой находке. Мечтательный взгляд вновь сменился напряженным и задумчивым.
— Я бы, правда, может, и бросил бы играть в детектива, гадать и смирился бы со всем, раз у нас контракт и мне ничего не грозит. Но вот только все хорошо — и тут я нахожу в багажнике эти бумажки, — Антон поднялся с места и вытащил из шкафа пакет, а из него и распечатанные листы; нашел сразу страницы с досье на себя. Уже на прежнем месте он стал медленно просматривать их, пытаясь найти больше деталей. — Я не знаю, что это такое, но мне кажется, это не рабочая документация. Тут кто-то фиксирует каждый мой приход, в том числе неофициальный… Да и, вон, с начальством что-то странное. По ним как будто подробное досье пытались составить. А главное — все произошло после ситуации в гараже. Ну, с байком. И с этим… Романом.
Про Романа Горячев тоже рассказал все, что смог. И про странный его телефонный разговор. Вовин мрачнел с каждым словом. Еще сильнее он посмурнел тогда, когда настроение Антона резко становилось положительным и воздушным, а затем, как в американским горках, скатывалось в бездну недоверия и страха. Горячев видел, как у Влада от напряжения и волнения взмок висок. Он молчал какое-то время, разглядывая вместе с Антоном записи и часто потирая затылок. Явно очень тщательно подбирал слова.
— Блин, Антон… Я переживаю, ибо здесь, помимо прочего, есть два хреновых момента. Один немного хреновый, а второй — совсем… Теперь чувствую себя виноватым, что завел тебя в эти лапы. Но я не думал..! — оправдывался Влад, взмахивая одним из листов. — Я не думал, что ты, у кого куча прекрасных девок, о каких я и мечтать не мог, влюбишься в… такое вот. И это первая и не самая хреновая новость.
— Боже, да что вы заладили! — Антон закатил глаза и встряхнул листы, демонстративно за ними прячась. — Я не знаю, что это такое, что ты мне пытаешься впарить теперь. Просто в отличие от всех моих «прекрасных девок» эта — умная, понимающая, не хочет от меня денег и не жалеет времени на то, чтобы меня угомонить. Это факты, а не любовь. Так что переходи к нормальной хреновой новости, убей меня окончательно.
— Это фрик. Это совсем фрик, Антон, откуда ты знаешь, даже… — Влад замолчал, смерив Горяева изучающим взглядом — долгим, с тяжелым осадком вины и отпечатком беспокойства. Редко когда Вовин становился таким. — В общем, это фрик. И мы не знаем, зачем она так вот прячется. Самое лучшее в этом случае — она инвалид... Или какие-то запары со здоровьем физическим или психическим, понимаешь? Где-то посередине хреновометра — какая-то преступная деятельность. И самое хреновое — просто извращенка… Причем последняя. И, может быть, опасная для тебя. А тут еще шпионаж… Я не уверен, что это вообще может тебя касаться, но ты можешь попасть под удар, блин. И заебись, Антон, ты попроще втюриться не мог?! В бабу с клуба! В девушку друга, мать твою, даже это было бы попроще, а!
— Я не втюрился, Вовин! Я же попросил, давай нормальную хреновую новость! — Антон в сердцах хлопнул ладонью по пуфу. — Ты думаешь, я сам не думал, что с ней что-то не так может быть? Ну, она совершенно точно извращенка — тут к гадалке ходить не надо, но понимаешь, в той ситуации, в которой я оказался — фриком больше, фриком меньше… На себя посмотри, в конце-то концов. Титулованный извращенец и фрик Петербурга пытается найти проблему в чужих извращениях! А лицо бы я на ее месте тоже прятал. Прикинь, если я — козлина какая-то, узнаю ее и ее должность и уже с почти прямыми доказательствами их всех заложу? Я-то ей паспорт не показывал, когда записывался. Хер знает… Оглядываясь назад, я и сам думаю, каково было бы ну вот даже на следующий день узнать, что ты дрочила своему новому коллеге. Наверное, она поэтому-то так и взъебалась, когда решила, что я сваливаю. Графика-то у нас не было, звонить-писать я ей не должен, но зато ситуация в оба конца напряженная…
Антон развел руками и, вывалив Владу на колени недокомпромат, потер пальцами лоб. Он пытался хоть к чему-то прийти.
— К тому же, — оправдывал Горячев то ли себя, то ли свою «сестру по несчастью», — я когда еще дергался, расшарил тему… Расписка-то наша действительная. Ну и все это БДСМ-подполье как-то так и работает. Моего имени настоящего она тоже могла бы не знать, если бы не стечение обстоятельств. А теперь если бы она хотела сделать что-то плохое, то уже сделала бы. Да боже, вспомни Святослава-то своего! Он, вроде, не в ужасе бежал?
Вовин притих, перебирая бумаги и шаря глазами по тексту. 
— Ну… я, может, и фрик, но если что сотворю, то ты и менты всегда могут меня найти и выбить дурь, а тут нет. Переживаю за тебя, дебила кусок. Почему все подрочили и пошли нормально, а ты вот это вот все начал, а? Но в чем ты прав, то в том, что если бы ты мог влипнуть, то ты бы уже влип. Ладно, я тоже раскручу эту тему, ибо я могу достать как минимум двух ее клиентов… Не спрашивай, — Вовин отмахнулся, натыкаясь на красные пометки. Он вдруг просиял. — А что если это третье лицо и ее тоже хотят подставить? Просто если ты шпион, сложно не заметить Антона, который ходит в фиксированное время туда, где — все уверены, — вроде как, ничего нет? Может, тогда ей просто рассказать об этом?
— Может, и третье. Скорее всего, третье. По крайней мере, я уверен, что мне эти бумажки подкинул их сисадмин. Сомневаюсь, что с благой целью предупредить меня о чем-то. Да и тот телефонный разговор… Знаешь, когда тебе угрожают за какое-то пидорское подполье и зовут сладеньким — это можно в какую-то сторону трактовать. Но когда этот упырь ссытся, что к нему со спины заходят в этом доме, а потом его же я ловлю на горячем — это уже странно. И вообще — у них стоянка под видеонаблюдением, весь двор, наверное, тоже, но камеры были выключены, прикинь? Я не смотрел, конечно, может, у них все муляжами утыкано, но с их уровнем — сомневаюсь… Такие-то хоромы. Вот, думаю, поймать за горло… По крайней мере, мне есть чем ему пригрозить. Думаешь, ответит?
— Может. Но очень тупо… Ты думаешь, если он провел такую слежку, он не знал, через сколько примерно ты выходишь? Или, блин, не думал, что ты его узнаешь? Он настолько глупый? Такое ощущение, что он акцентировал внимание на своей личности… Так, чтобы это понял только ты. Но то, что за тобой и этими Богдановыми следят — это точно. Главное, чтобы твоим третьим лицом не оказалась сама твоя «хозяйка».
— В любое случае яснее станет, если мне хоть кто-то что-то скажет, а он тут — первый на очереди. Не думаю, что стоит лезть к кому-то еще… — Горячев еще раз перелистал страницы и пробежался по всем знакомым именам и должностям, надеясь хотя бы среди них кого-нибудь не найти. Но ничего подозрительного не увидел. Если бы не избыток информации по нему и дирекции — сошло бы за ограбление кадровиков. Смирившись со своим поражением перед головоломкой, Антон аккуратно свернул листы и положил на стол. — Так или иначе, вот, я теперь тоже фрик и хотя бы ты знаешь, откуда меня вытаскивать. 
— Может, просто свернуть все и свалить в закат? — с неясной Антону надеждой спросил Вовин. — Есть там за что бороться, Антон?
— Ну, работу-то я не могу бросить. Там такие деньги, Влад… — Горячев осекся и посмотрел на Вовина. — Или ты не о работе?
— Не о работе. 
Полотно разговора разорвала резкая трель телефона. Антон отвлекся, на дисплее высветилось сообщение от пользователя «Ручки» с незатейливым началом: «Антон, как проходят твои выходные? Уже соску…» Вовин отклонился, чтобы его хитрый взгляд случайно не прополз в чужую переписку, но теперь он с удовольствием наблюдал за Горячевым, который даже забыл ответить на животрепещущий вопрос. 
— Понятно, Антон, — ухмылялся Влад. — Понятно.


18.02. Знакомство по переписке. Продолжение


«Привет! Да вот, ничего, домашняя пятница у меня выдалась. =)) Все намыл, квартиру вылизал, байк приводил в порядок. Друзья ко мне заезжали, а в моей кровати добросовестно развалился единственный мужчина, которого я туда пускаю вот уже пятнадцать лет. =D
Я тоже по тебе скучал. =) И по твоим ручкам.
Но я надеюсь, ты не расстроишься, если мы перенесем нашу встречу? Я не уверен, что смогу завтра к тебе приехать».
Ответ пришел двумя часами позже вопроса — когда время почти приблизилось к полуночи. Бледный блин луны, появившийся на удивительно чистом небе, высветлил темную комнату. И хотя до белых ночей ждать было еще три месяца, улицы казались светлыми от того, что эта же самая луна бросала рассеянный свет на рябь в почти растаявшей реке.
«Нет, а у тебя все хорошо? Или просто устал?)
Единственному мужчине повезло». 
Коротко и со смыслом. Хозяйка хотела сказать что-то еще, но спустя пару попыток она оставила свою затею. 
«Хочешь оказаться в моей постели? =)) — без всяких сомнений прилетело первое сообщение. Антон, очевидно, умел расставлять приоритеты. — А у меня просто всплыли кое-какие проблемки, которые надо оперативно решить. Но не думай, что я перестану ждать встречи с тобой. <3»
«Я бы не отказалась от такого эксперимента! Но ты бы меня не пустил, увы) — восторженный ответ не заставил себя долго ждать. Сегодня хозяйка, похоже, была в игривом настроении. Или действительно соскучилась и это не было сказано в рамках образа. Потом добавила: — Я буду ждать тебя, Антон. И это будут невыносимые дни, знай». 
«Ха-ха. Как ты угадала — девушек в свою постель я пускаю еще реже, чем мужчин… Мой дом — моя крепость. =) Но с тобой я, возможно, хотел бы… Нужно придумать, как бы это провернуть в нашем с тобой положении!»
«Никак.) А если бы можно было, уже было бы, ибо я редко упускаю возможности и выжимаю максимум из любого положения. Как видишь».
На этот раз Антон замолчал на какое-то время. Снова, как было уже когда-то — не отошел, завис задумчивым немым онлайном под собственным ником. А вернулся уже совсем другим — без шуток и кокетства.
«Почему? Никак?»
«Вообще никак. Но мне очень бы хотелось.) Хотя я точно знаю, что у нас не получилось бы в любом случае».
«Почему?» — вновь упрямо повторил Антон.
«Не понравлюсь тебе. И боюсь даже рисковать».
«Откуда тебе знать, какие мне нравятся, м? =) Мне вот кажется, что такие нежные руки могут принадлежать только самой роскошной женщине. Знаешь, тебе стоит поспешить, пока я не разочаровался окончательно в отношениях с вашим полом и не подался экспериментировать… А то мне тут уже советы раздают…»
«А ты не с нашим полом отношения строй, а с женщинами красивыми и гордыми.) Не выбирай простых! Я не знаю, какие тебе нравятся, Антон, но знаю точно, что тебе не нравится, поверь мне. Хотя ты мне нравишься.) А кто советы раздает?»
«Ага… Ну, если доверяться твоим оценкам, то у меня на виду есть гордая и красивая Елена — и гордая ты, которая отрицает, что она красивая. Ты в курсе, что ты разбиваешь мне сердце? Я даже возразить аргументировано тебе не могу!
А советы эти мои придурки раздают. И вот этот мужчина в кровати. Он у меня просто крайне прогрессивный. Если бы я не знал его с детства, то сам вырос бы совсем закостенелым ублюдком, а его заплевал бы, вот честно. =) Творческая натура. Можешь посмотреть — VoLR band. Читается как «воля», но я же говорю, прогрессивный. Это его с корешами арт-проект, сразу все понятно. =) Хотя он правда талантливый, конечно, и нередко мне идей накидывает, но без башки вообще».
«О, я посмотрю, мне интересно.) Антон, а ты пробовал? Быть прогрессивным?»
«Прогрессивно сосался с ним же на выпускном за бутылку вискаря. Ты же об этом? Считается? =) Ну гей-порно на спор точно смотрели все… А так — нет. Никогда не тянуло и вообще. Мне после тебя вообще кажется, что я был совершенно сексуально неразвитый во всем, кроме того, что хочу часто, а могу долго. И тут, казалось бы, такая узкая специализация — и такое разнообразие...
И вообще. Раз уж теперь я развиваюсь. Я, кажется, придумал, что хочу за то, что буду сводить тебя с ума».
«А я прогрессивная. И вообще могу сказать, что пробовала просто все, что можно. А что нельзя — закрывала глаза и пробовала. Другим, конечно.) — сперва получил Антон, но тут же прилетело еще одно сообщение: — А вообще ужасно, что я пытаюсь тебя впечатлить чем-то таким… Ладно, и что же ты хочешь?»
«Ну ты шалунья, это я понял… =)) Надеюсь только, что во „все“ не входит всякая жесть вроде золотых дождей и чего похуже. А то, знаешь, тоже видел. А как представлю хотя бы про себя — и такой „нет, спасибо“... Я чистоплотный мальчик. =)
А хочу — чтобы ты… Ну, назвала мне какую-то черту своей внешности. Я не имею никакого права узнать даже описание твоего образа в общем, но если у меня будет хоть что-то! Может, если я буду сводить тебя с ума достаточно часто, это как-то приблизит тебя к моей постели, а? =) Хочу, чтобы женщина там тоже побывала. Только гордая и красивая».
«Ну да, в квартире убираешься, ничего запрещенного не пробуешь. Ну сказка, а не Антон.) Мой чистоплотный мальчик. Ну и это по телу видно.)
Хм… Ну тогда сам выбери что-нибудь, м? Какую-нибудь черту? А то мне сложно».
И снова Антон, казалось, задумался. Какое-то время он перебирал разные варианты, судя по прерывистым попыткам что-то написать, и наконец остановился на одном.
«Что-нибудь, связанное с шеей. Это одна из любимых частей тела у меня. =)»
«М. Хорошо, я подумаю.) Хотя я бы выбирала глаза… Или волосы. Что-то более очевидное. Но выбор интересный.)»
«И до глаз, и до волос еще дойдем, не волнуйся… =)»

VIII

20.02. Очередной понедельник. Ситуация с Романом


Ах, вот бы отменить все обратно, встретиться в выходные! — такая мысль посещала Антона и в субботу, и в воскресенье, и даже в понедельник, когда выходные уже кончились. Несмотря на неясную ситуацию с найденными бумагами и пессимистичные прогнозы Влада, Горячев не мог вырваться из омута, в который залез. Он начинал писать хозяйке с чувством опасности и стыда за свою ложь, но каждый раз ловил себя на том, что не способен сопротивляться милым разговорам, легко балансирующим на грани невинности и откровенной сексуальности. Приходилось вырывать здравый смысл из лап желания. Подбирать аргументы…
Чтобы остудить свой пыл, он искал волнение там, где так легко его нашел Вовин. Хозяйка, прячущаяся за непроницаемой маской на глазах Антона, отчего-то была уверена, что не понравится ему (правда ли был какой-то изъян во внешности?) — но вместе с тем не сопротивлялась играм в «я тебя найду». Впрочем, это всегда могло остаться только игрой и ложью уже с ее стороны. Горячев не знал, должен ли огорчаться — и все же мысль, что хозяйка останется призраком, заставляла его чувствовать себя одиноким заранее. Да к тому же не ей ли, правда, принадлежали подброшенные документы? Крысюк Роман мог достать их откуда угодно. Антон все же твердо вознамерился сперва попытаться решить хотя бы одну — самую очевидную — проблему. А потом вернуться к личному.
Удивительно, но очередной рабочий визит в резиденцию прошел так же обыденно, как и все предыдущие. Антон ощущал себя террористом со злосчастными досье в рюкзаке, однако Елена радушно и без вопросов приняла его на промежуточном собеседовании, после — в обед — снова завела в женский коллектив, где все косые взгляды были направлены исключительно на широкие плечи да складки брюк в районе бедер. Никаких тебе шпионских игр. Никаких вопросов. И не то чтобы Горячева смущала только его недавняя находка — с того момента, как произошел случай в гараже, прошло больше недели, а слухов о пропаже, сплетен, разговоров не было тоже. Оставалось, действительно, лишь ворваться к человеку, с которого все началось.
В четыре часа дня, когда у Антона не осталось никаких реальных неотложных дел в компании, он вошел в злополучную каморку — как всегда, без стука. И никого не нашел. Компьютеры были включены, но самого Романа нигде не было видно. На его столе царил идеальный порядок. Антон заметил портфель да бутылочку с антисептиком, затаившуюся за ножкой офисного стула. Создавалось впечатление, что сисадмин страшно спешил перед уходом.
«Вот только насколько далеко ушел…» — подумал Горячев, оглянувшись на дверь, которую притворил за собой. В иной ситуации он не стал бы вламываться в чужую собственность и подождал бы снаружи, но сисадмин первым прибегнул к грязным приемам. И вот уже Антон сам стоит над чужими вещами…
«Пиздец, просто пиздец. Уверен, тебе твой антисептик не помог — и мне тоже не поможет», — закусил он губы, осознав, что делает что-то совсем неправильное. Но все же ладони легли на крышку портфеля, ощупав дорогую кожу. Роман казался бесстрашным придурком, раз оставил такую вещь в открытом кабинете — но, наверное, ему просто некого было здесь бояться. «Все ведь выглядят такими милыми. Кроме тебя».
Под уверенным нажатием пальца щелкнул замок, и Антону открылись черные портфельные внутренности. Все в нем было как у людей: такой же мрачный кошелек, набор отверток, зубная нить, компактные инструменты, какие-то документы, содержание которых касалось только самого Романа, мелочь, старый плеер, просто унижавший своим присутствием дорогой аксессуар, и прочее, прочее...  И вдруг — мобильный телефон, случайно задев который, Антон увидел разблокированный экран и смс на нем: «Иди ко мне, я жду». Послано оно было с неизвестного смартфону сисадмина номера.
«Господи, а блокировку тебя никто не учил ставить?» — вздохнул про себя Горячев, а сам вспотевшей рукой вытащил телефон на свет. Это сообщение оказалось единственным в переписке. Но кто теперь мог остановить Антона перед тем, чтобы залезть в историю? Однако в ней ничего не нашлось, словно Роман и вправду был бесконечно кислым и скучным типом, который просто не умел развлекаться. Или умел, вот только не веселиться в мессенджерах, а хорошенько чистить их содержимое. Горячев заметил, что даже переписка с родителями у Романа состояла из трех сухих сообщений, посланных пару часов назад.
«Ладно, хорошо… Кто же тебя там ждал, интересно…» — пытался цепляться хоть за что-то Антон. Та смс была совсем свежей — и отсутствие Романа явно было ответом именно на него. Значит, отправился на встречу. Далеко ли? Тут в бой пошли уже досье из Горячевского рюкзака. В них содержались и контактные номера сотрудников Nature’s Touch — а значит, сразу можно было вычислить, не простая ли это смс в стиле «поднимись на второй этаж» или «выйди покурить, я за воротами». Но и здесь мимо — номер ни с чем не совпадал. Оставалось Антону надеяться на волю случая, ибо, в отличие от мобильного телефона, компьютер оказался запаролен. Единственное, до чего еще удалось додуматься — это сфотографировать номер на чужом экране. В то, что Роман мог бросить все из-за какой-то безобидной смс, не верилось. Но тратить еще больше времени становилось слишком страшно — и Антон наскоро замел следы своего вторжения...
Только Горячев вырулил из мрачного царствования сисадмина, как тут же попался на глаза Лизе. Вздрогнул: «Ну, она же не видела, откуда я выходил?..» Девушка, казалось, была страшно рада встретить Антона, но глядела на него своими большими глазами непонимающе. Впрочем, такое выражение лица она носила постоянно.  
— О, Антон! А вы что тут, я думала, вы уже дальше поехали?
— Да хотел зайти к Роману, но не застал его, — безобидно ответил Горячев, натягивая вежливую улыбку. Врал плохо — но полуправда замечательно избавляла от лишних переживаний насчет убедительности. Лиза ответом удовлетворилась и лишь крепче стиснула в руках какие-то цветастые папки. Переживала.
— А он еще здесь, недавно видела. Он в подсобку шел зачем-то. Ну у него там инструменты, вроде как… Еще не уходил, вы его застанете! — разулыбалась Лиза, указав пальцем на нужную, но крайне неприметную из-за сливающегося со стенами резиденции цвета дверь, что находилась аккурат под лестницей на второй этаж.
— О, это прекрасная новость! Ты мне очень помогла, потому что дело срочное, — выдохнул Горячев и обворожительно подмигнул, поспешив выскользнуть из поля зрения девушки. Буквально перепрыгнул через нее! Что ж, его действительно пронесло, раз Роман оставался настолько близко.
Антон шагал через гостиную так поспешно, словно опаздывал на последний поезд. Примерно с той же скоростью страх и невроз перерастали в агрессию. Горячев ненавидел ощущать себя глупо, ненавидел навязчивое внутреннее чувство неуверенности… Вместе с неясными домыслами его подстегивала паранойя, будто все это лишь глупая шутка, напрасная беготня и такие же напрасные нарушения.
«Ну, сука, если тебя и там не окажется…» — клял сисадмина Антон, ныряя за дверь под лестницей. Перед ним протянулся узкий спуск вниз. Горячев даже замер на мгновение, прислушиваясь. В звенящей, прерываемой лишь каким-то отдаленным шумом тишине он вдруг поймал одну здравую мысль: «Ладно, раз ты уходил, потому что тебя кто-то ждет… Что у вас там за свиданка в подвале?!»
Памятуя, что обычно Роман так или иначе успевал прятать почти все свои улики, застигаемый врасплох топотом и грохотом, Антон решил для разнообразия быть значительно тише. Кроссовки здесь оказались только на руку: мягкая подошва вместо стучащих каблуков… Стараясь даже не дышать, он спустился по ступенькам и заглянул за перегородку, состоящую из стеллажа с разнообразным инвентарем. А там полумрак, едва освещающие захламленное помещение две лампочки и две же фигуры. Большой грузный мужчина, опираясь спиной о металлические полки, сидел на деревянном ящике, который натужно да жалобно под ним скрипел. Так же натужно, с надрывом, пыхтя, перед ним на коленях стоял Роман. Антону несложно было догадаться по звукам, что творилось здесь не что иное, как оральный секс. Большая лапа чужака — а Горячев никогда его не видел — собирала на затылке у сисадмина черные пряди, надавливала на маленькую голову, насаживала на член. Нельзя было даже предположить, что все это происходило без взаимного удовольствия. Как минимум потому, что всерьез Романа никто не сдерживал, и он без лишних возражений марал идеально черные брюки в грязи и пыли, стискивал руками костюмную ткань на чужих волосатых ногах, сопел и жадно пожирал плоть вновь и вновь. Мужик же выглядел довольным, но в этом удовольствии читались только самоуверенность и упоение собственной силой, унижение. Антон, вытаращив глаза, оцепенел, на одно мгновение даже забыл об опасности раскрыться. Став свидетелем постыдного, не мог оторвать глаз… А смог только тогда, когда изнутри обдало холодом и будто сдавило где-то возле солнечного сплетения. Горячев отвернулся, поднялся парой ступенек выше и лишь тогда выдохнул и утер пот со лба. О Романе и до этого можно было думать что угодно, но лимит вмешательств в частную жизнь на сегодня оказался исчерпан. Все, чего хотелось Антону в эту минуту — просто забыть увиденное и уйти. А единственная мысль, которая билась о стенки черепа так же быстро, как сердце, была «пиздец».
Сильные ноги напружинились, а Антон, хоть и тихо, но придал себе ускорения в движении наверх. Да вот незадача — край железного прута, выпирающий из-под бетона, неожиданно оказался на пути взлетевшего носка… В своей спешке Горячев споткнулся, оступился — и врезался коленями в край ступеньки. Покрытая скользкой краской стена в попытке нашарить перила не уберегла от громкого и болезненного падения.
— ...Сука!
— Сука! — вторил ему сиплый голос незнакомого мужчины. Потом послышался удар, металлический скрежет, шипение Романа. — Я сказал тебе, падле, закрыть дверь! Ромочка, кого хера? Ты настолько, сука, тупой? Сам разбирайся с этим дерьмом!
Спешное шуршание одежд, еще один глухой удар — и Роман взвыл. Причин всего этого Горячев не видел, но почувствовал, как через считаные секунды мощные лапы схватили его за шиворот рубашки, стащили с лестницы и отшвырнули в сторону. Антон врезался спиной в холодную стену, застонав от новой волны боли. Незнакомец задержался на Горячеве взглядом маленьких заплывших глаз. Это был высокий, большой мужик с хорошо развитым телом и, казалось, широким даже скелетом. Его налысо бритая голова правильной формы бликовала в свете ламп, руки сжались в кулаки, строгий костюм сидел на громоздкой фигуре туго, но дорого. Когда-то такой образ человека облагали прилагательным «новый» рядом с национальностью «русский», но этот был без цепей, татуировок, золотых зубов и выглядел прилично даже при наличии вздыбившийся в лицо Горячеву ширинки. Можно было ставить рядом с Лехой в его «парадно-выходном»... Но ничего иного Антон рассмотреть не успел, а мужик желчно сплюнул ему под ноги и зашагал на выход. 
Для того чтобы оправиться от шока и вернуть контроль над собственным телом, понадобилось только услышать удар захлопнувшейся двери наверху. Адреналин вскипел, Горячев вскочил на ноги — и тут же ринулся в противоположную сторону, обратно, в саму подсобку. За Романом. Сисадмин сидел на полу возле полок и ящика, держать за лоб. Приблизившись, Антон молча взглянул на него со смесью жалости и пренебрежения… Перед глазами все еще стояла картина, что и у кого Роман брал в рот. И все же первое, что увидел тот перед собой, был не очередной кулак, а протянутая пыльная ладонь со ссадинами внизу, ближе к запястью.
— Антон, блядь. Вот почему ты везде лезешь, а? — Роман оттолкнул руку Горячева, медленно и косо поднялся сам, хватаясь за стеллаж. В голове, судя по тому, как он жмурился, звенело, глаз опух. Сисадмин казался действительно расстроенным. Антон даже увидел следы слез в напряженном воспаленном взгляде. — Почему ты нормально не пересрал и не свалил?
В ответ на злость и обиду жалость Горячева вновь сменилась гневом. Он вздыбился, выдвинул челюсть, а Роман оказался одним умелым толчком зажат в угол.
— Потому что у меня постоянно рядом с тобой все идет через жопу! — зарычал Антон, нависая над напружинившимся сисадмином. — Что, похоже, совершенно неудивительно при твоем образе жизни!.. Ты сам себе как, нормально ситуацию представляешь?! Кто это был вообще?!
Слова подействовали как пощечина. Антон сказал что-то такое, что Роман и сам знал, и хотел было ответить, опровергнуть, а потом притих и взгляд его переменился. Опустился. Сисадмин не защищался, только отворачивался от Горячева. 
— Какую ситуацию? Тебя смутила моя личная жизнь? Или то, что я тебе специально подкинул, кретин ты, чтобы показать, что за тобой следят? А теперь из-за тебя, тупицы, я в еще большей жопе! Тупой красавчик ты, Антон, вот кто! Бабы таких любят, а в голове ни хрена нет, — прошипел сисадмин. — Ты думаешь, я не нашел бы более удачного случая тебя подставить?! Не от тебя я, уебок, прятался!
Горячев помолчал, двигая желваками. Он шарил взглядом по бледному побитому лицу, пытался найти уловки… Но Роман был так напуган и раздосадован, что мышцы в готовых к борьбе руках сами собой расслабились. Антон голос понизил, и теперь, хотя и продолжал давить, делал это шепотом:
— Когда хотят что-то показать, обычно нормально показывают… Я хуй знает, как у тебя с подставами, но остаться со мной наедине у тебя более удачных случаев была масса. Или по чужим вещам шариться — хорошая идея? — о собственной «ответочке» — ни слова. А Роман получил тычок пальцем в грудь. — Так что хватит плеваться тут ядом, фильтруй базар. «Ромочка…» Или ты мне начистоту все рассказываешь, или я сразу пойду к Богдановой. Или к Богданову. Не сами же на себя они там тоже писали? Я внимательно читал... Так…
Антон вздохнул, хмурясь. Стал думать, выбирать из памяти все странные эпизоды. А Роман, может, и хотел бы ответить наперерез, но Горячев одарил его таким взглядом, что желание, похоже, улетучилось быстро. Зато допрос — продолжился.
— Первое. Где ты взял эти свои бумажки?
— Антошенька, ну… серьезно… Понимаю теперь, почему от тебя начальник в восторге. Ты глупый. Он любит идиотов. Ты требуешь от меня ответов на вопросы, издеваясь? — Рома потер лоб, пытаясь отвоевать немного личного пространства. Но не вышло, тогда сисадмин разозлился: — И, может, ты отойдешь от меня? А то поцелую губами, которыми только недавно падал на грязный мужичий хуй. 
Было бы в подсобке светлее — Роман увидел бы, как Антон покраснел от тройной дозы возмущения и ярости… Но аргумент был не столько реально убийственный (потому что Горячев знал очень много способов, как держать противника на расстоянии от себя), сколько мерзкий. Пришлось, скривившись, отступить на шаг.
— Два раза переспрашивать не буду. Рыпнешься — не убежишь далеко.
— Если ты думаешь, что я тебе не отвечу — это ты зря. Просто его... — Роман вздохнул. Он скрестил руки на груди и опустил взгляд, не желая сталкиваться с Горячевым. — Его я бить не хотел. А в случае чего повешу все побои на тебя. Ты бы сам ни в жизнь не нашел, где я, верно? Тебе кто-то подсказал. А значит, у меня есть свидетель, Антоша. Так что это я тут стою по своей воле и с тобой разговариваю, а не ты меня держишь, усек? Послушай… Объясняю для очень тугих: в сумке у тебя рылся по очень простой причине — не знал я, на чьей ты стороне. Я сначала думал, что ты играешь против Богдановых. Ну а зачем иначе ты здесь появился в такое время? Так внезапно, и эти фиксированные встречи после работы? А потом понял, что ты вообще третье лицо, случайный парень. Переживал, что тебя, дебила, заденет наотмашь. Вот и решил подсказать, что здесь творится неладное. Рискнул. Думал, ты увидишь на себя документы и свалишь сразу от греха подальше. Пожалел теперь...  Откуда документы — не скажу, ибо уверен, что ты и туда полезешь и нарвешься. Да и это личное, — сисадмина передернуло, он съежился.
— Рома… Поздно пить «боржоми», я, по-моему, уже нарвался, — Антон развел руками. — Куда я тебе свалю, ты хоть понимаешь, какой у меня контракт? Да мечта это! И работа, главное, отлично вся идет, в пизде только то, что опосля происходит! — Он скрестил руки на груди, оценивающе взглянув на горе-защитника. — Ладно. Ты, значит, начальника защищаешь? От чего, конечно, тоже не скажешь — ну, допустим, какое-то корпоративное дерьмо, что при таких деньгах неудивительно… Но ты прекрасно понимаешь, что чем больше ясности ты внесешь сейчас, тем меньше шансов, что я спрошу не того. Так что давай второе. Этот, — он кивнул в сторону лестницы, — не он тебе тогда звонил? Больно интонации похожи… Что это за хер? И какого черта, будь у тебя трижды тут игры в Штирлица, ты не можешь заниматься тем, чем занимаешься, где-то еще? За закрытыми дверями? Да сюда кто угодно мог зайти! Вон, Лиза! Она мне и сказала. Сложно не заметить Романа, который вылез и куда-то пошел, знаешь…
— У меня не было выбора. Дверь обычно закрывается, но… — сисадмин помрачнел окончательно, а его взгляд судорожно забегал, дыхание сбилось. Романа сковал самый настоящий страх. — Не начальника, Антон, я защищаю. Мне на него плевать, я вообще к Богдановым отношусь плохо. Не доверяю. Как и тебе, собственно, но я уверен, что ты правда просто дурак, который попал не в то место и не в то время. «Спасибо» бы хоть сказал, а… Теперь мне пиздец… И не только мне, я все испортил… Не стоило, твою мать, ну зачем я… — Роман схватился за голову, стискивая пальцами череп. Ужас на лице, который дошел с опозданием, исказил его, предал болезненности. Все, что смог Роман, это отвернуться. — Ради такого дурня разорвал в клочья идеальное полуторагодовое сотрудничество…
— Роман… — Антон, видя, что ситуация выходит из-под контроля, обхватил плечи сисадмина руками и встряхнул его. — Успокойся, мать твою… Я еще не решил, кому стучать на тебя и стучать ли вообще, потому что... все через задницу! Объясняй мне все, господи! Или даже… — он оглянулся на лестницу. В подсобке было тихо, как в склепе. — Или давай мы сначала уйдем отсюда? Ты мне не веришь, я тебе не верю… Но я тебя отпускать не собираюсь, а торчать здесь — уже себе дороже. Я отсюда уже минут сорок как свалить должен был, а мой байк до сих пор в гараже. А тому, куда я ходил в последний раз, как ты говоришь, есть свидетели.
— Мы уйдем вместе — и нам жопа. У них везде камеры. И не все охранники добросовестные ребята, как я понял, — Роман покачал головой, уткнувшись лбом в холодный металл стеллажа. — Я сам не знаю всего, дурак. Именно поэтому я и пытался проверить тебя сначала…
— Ок, не вместе так не вместе. Я не слишком спешу домой… — Антон отстранился и зачесал волосы назад. Его покачивало от адреналина — и хотелось бы выплеснуть куда-то адское напряжение, скопившееся в теле, но даже тот амбал, любящий мальчиков, свалил, не полез в драку — не отобьешься. И страшно тоже было. И что делать — неясно. — Тогда я поеду. И буду ждать… давай возле автобусной остановки? До пяти часов. До пяти пятнадцати… Ну а если нет — значит, нет. Значит, пойду говорить с теми, кого сам здесь главными считаю.
— Хорошо. Договорились, иди… — бросил Роман, не глядя на Антона. — Я обязательно доберусь до тебя. У меня есть твой номер, а ты мой… Подожди. Я дам другой. Дай руку. 
Роман достал из кармана рубашки ручку, схватил руку Горячева (тот дернулся от отвращения на секунду, но сдержался) и, развернув ее ладонью, начал писать. Минута — и Антон стал «счастливым» обладателем личного номера сисадмина. Почти что красная кнопка. Но в мысли вместо облегчения от того, что, быть может, Роман и правда хочет помочь, влетела другая — дурная… Снова в голове — отвратительная картина из совсем недавнего прошлого. Антон, напрягшись всем телом, превратился в осязание, отчужденно взглянув на сисадмина. К счастью, его руки были хоть и узкими, и жилистыми, но — сухими, как наждачка…
— Хорошо… — Антон кивнул. — Я маякну, как буду на месте. Пять пятнадцать. Ну ты понял.


Одно из самых удручающих мест в городе зимой — это остановки. Утром, днем и вечером они являлись воплощением уныния и безразличия. Отправная точка для человека, только начало или конец пути, что в любом из случаев несет в себе лишь негативную эмоцию; нежелание и страх движения, усталость и измотанность на финише. Мрачный пейзаж из столбов фонарей и людей, тяжелая одежда, серые от освещения и авитаминоза лица, подтаявшая слякоть, грязь. Желтый и черный снег рядом с дорогой лег под ногами Антона. Культурная столица, может, и дышала полной грудью, но легкие ее были преисполнены мокротой, которую Пушкин в спазме отхаркивал под колеса машин. На часах — пять пятнадцать. Горячев стоял под козырьком остановки, пряча лицо от пронизывающего до самых костей ветра. Люди проходили мимо, но ни в каком силуэте Антон не узнавал Романа. В чате замерло смс с призывом: «Я на месте. Ты где?»
Пять тридцать. Антон уже прилично замерз. Люди прибывали на остановку, а потом разом исчезали в громоздких уставших автобусах, впадая в вены города — инфраструктуру. Но Романа так и не было видно. Тогда Горячев предпринял отчаянную попытку позвонить, но на том конце никто не ответил. Диспетчер предложил оставить голосовое сообщение после звукового сигнала. Еще одна попытка — тот же результат. Еще. И еще. И после аппарат абонента перестал откликаться, а Антону бездушно сообщили, что телефон отключен. Горячев уже порядком разозлился, однако в свете всей отвратительности ситуации решил не делать поспешных выводов. У Романа, в отличие от него, рабочий график таким свободным мог и не быть — мало ли, задержался по делу... Надеясь на то, что сисадмин окажется на месте, Антон написал ему и в телеграм, и смс на рабочий номер: «Ты где? Жду еще пятнадцать минут!» Но и здесь постигла неудача. Никто по-прежнему не отвечал и даже не заходил в сеть.
Заскрежетав зубами, Антон плюнул на все и оглянулся. Соседний домик заманивал вывеской китайского ресторана, высмотренного в качестве места для переговоров еще полчаса назад. Не желая садиться на байк с такого мороза, Антон зашагал туда один; он в буквальном смысле едва ли мог сжать и расправить ладонь — погода выдалась на удивление промозглой и ветреной. А в тепле ему и думалось лучше, да горячий чай настраивал на более уравновешенное восприятие действительности…
Перебирая в голове события минувшего часа (впрочем, он предпочел бы их забыть и обнаружить, что это лишь ночной кошмар), Антон попытался победить панику и составить общую картину. Что ж, можно было допустить, что Роман — вовсе не отрицательный герой. Горячев видел его взгляд и отчаяние; да и вспоминая ранние встречи, можно было сказать, что этот странный парень из каморки хоть и не отличался открытостью, но все же не врал… Не врал ни разу. Хотел предупредить, говорил он, помочь? Роман упоминал какие-то стороны, но так и не стало яснее, кто за кого… Одну, очевидно, занимали Богдановы. Антон симпатизировал им, но слова сисадмина посеяли зерно сомнения. А кто был на другой стороне? И принадлежал ли к ней Роман, или же он до поры тоже являлся «третьим лицом», как и Горячев, но корпоративные распри затянули и его? Многие факторы указывали на факт, что действующих лиц безумной дворцовой пьесы хватало прямо здесь, в доме компании, но мало того, что Антон пришел далеко не к первому действию, так еще и без сценария, без малейшего представления о сюжете…
Ну а какую роль мог играть тот мужик, которого он видел с Романом? Был ли это тоже сотрудник Nature’s Touch? Или партнер? Вряд ли по территории мог свободно расхаживать какой-то левый папик, будь он даже трижды при деньгах. А что тогда вообще с хозяйкой?.. В голову невольно полезли предзнаменования Вовина. А прежний страх о том, что через нее-то, перед ней открывшись, с ней откровенничая, Антон отдал кому-то все управляющие нити, вернулся. И, может быть, раз Елена знала, кто проводит сеансы, они были на одной стороне. Но являлась ли она светлой…
Горячев вздохнул и закрыл глаза. Как бы то ни было, но Роман опоздал уже на час, и повторные попытки вызвонить его принесли тот же нулевой результат. Возможно, это значило, что сисадмин обманул и сейчас кто-то с его донесения стряпает легкий план по устранению с поля любопытного, но действительно патологически тупого (вляпаться в такое! с порога!) пиарщика. А возможно, страхи этого несчастного пидораса, как успел в сердцах обозвать про себя Романа Антон, оправдались, и ему попросту не дали даже на соседнюю улицу свернуть. Грешным делом, Горячев думал, что безопаснее всего теперь — и впрямь плюнуть на все, расторгнуть контракт, передать работу кому-то еще, пока не слишком поздно… Но подобная осторожность граничила с полной трусостью. И хотя здравый смысл уже вопил, мол, «это не твое дело!» — что-то внутри ворочалось, дергало непрерывно: «А ведь там, похоже, могут пострадать невинные люди…» И еще та часть мозга, которая отвечала за абсурд, помогала новыми теориями заговоров: «Посмотри на их собственность! На их офисы! Откуда у молодой фирмы такие деньги? Да здесь наверняка мафия!»
Вопросы мучили. Антон чувствовал себя настолько неуверенно, что боялся возвращаться за руль. И напиться хотелось, как не хотелось очень давно — до беспамятства. Но ночевать ему тогда в лучшем случае под воротами проклятого дома. Горячев успокоил себя тем, что самым здравым все же был его первоначальный план. Не выйдет ничего узнать — пойдет сдаваться Елене. Все-таки Антон тоже был защищен юридически, а в Nature’s Touch его взяли не с улицы — выбрали. Кому, как не работодателю, успокаивать разволновавшегося, и это еще мягко сказано, подчиненного? Он был готов проглотить что угодно, лишь бы мир вновь стал простым и понятным. Годы, когда приятно было воображать себя мальчиком, попавшим во дворец в тридевятом царстве, встретившим короля с королевой и принцессу, которая не показывалась целому миру, будучи заколдованной и заточенной в башне, — мальчиком, который в конце концов станет героем с мечом наперевес, которому суждено преодолеть какие-то испытания, чтобы снять проклятие, — эти годы прошли. Лучше бы дальше собирал ледяные осколки…


21.02. Разговор с Еленой о Романе


Несмотря на то что дело пахло жареным, друзьям Антон снова ничего не рассказал. Даже Владу. Горячев понял, что любые сторонние волнения расшатают его, и так слишком растерянного — да и тогда его точно заставят попросту сжечь мосты, не дав шанса во всем разобраться.
На следующее утро от Романа по-прежнему не было никаких вестей. В сеть он так и не вышел, хотя в рабочие часы контакт сисадмина мелькал в онлайне регулярно. Антон, отложив все дела в своем и без того ненормированном графике, встряхнулся и внепланово поехал в Пушкин — опять. Мчал по чистому в позднее утро шоссе, яростно разбрызгивая снежную грязь.
Вновь ворота, вновь звонок. Охрана впускала Горячева без лишних вопросов — совсем он стал своим. Раздевшись, Антон первым делом завернул к Роману, но столкнулся только с открытым пустым кабинетом. Назад дороги в любом случае уже не было. Тяжело вздохнув, Горячев направился через гостиную к широкой лестнице на второй этаж — в кабинет к Елене.
Богданову удалось застать за телефонным разговором. Елена смотрела в окно, перебирая пальцами левой руки и раздраженно кривя губы, но отвечала бесконечно ровно и легко. Она оглянулась, махнула Антону, приглашая его войти, но разговор продолжила:
— Да, сообщили о поставке кокосового масла. Угу. Ну я откуда знаю, почему узкоглазые друзья задерживают? Не знаю. Да. Нет. Ну после своего Нового года отходят. Ну и что, что уже неделя с лишним прошла? Наши до сих пор еще не очнулись, а уже второй месяц прошел. До сих пор гоняю. Да. Поняла, до свидания. 
Елена отключила телефон, подошла к столу и записала что-то в ежедневнике. Как робот, она словно завершила отложенную программу, потом выпрямилась и улыбнулась Антону:
— Горячев, рада тебя видеть. Ты чего приехал, вроде, все сделали вчера, нет? Я думаю, тебе уже пора переходить к нам в компанию на полный рабочий день…
Антон ухмыльнулся, но тут же отвел глаза. А он-то себя считал храбрецом! Но одно дело — зубоскалить в лицо крупному начальнику, чтобы продать самого себя как специалиста. И совсем другое — заговаривать о чем-то жутком, не имея об этом на деле никакого представления. Начал Горячев с самого банального и насущного, что только смог придумать.
— Елена… А ты не знаешь, куда пропал Роман?
— Да, — незамедлительно ответила она, — на больничном. Вроде как, даже до госпитализации дело дошло, больничный лист пришлет заказным письмом. А что, тебе он нужен? Он отключил телефон, вероятно, что-то серьезное.
— М… — вот и все, что Антон смог произнести, продолжая глядеть в пол. У него перехватило дыхание, а сердце будто уплыло куда-то вниз живота. Могло статься, что это просто несчастный случай. Но сосулькам на голову Романа падать было неоткуда, а под колеса в Пушкине попасть было почти невозможно — слишком медленное тут движение, слишком мало еще машин на дорогах. Что должно было произойти буквально за сорок минут, чтобы из-за этого попасть в больницу? Думать не хотелось. К чему бы Горячев теперь ни пришел, он все равно ощущал ответственность. Или даже вину. Ладони сжались в кулаки. Антон сам себя готов был избить — хотя бы ради того, чтобы проявить достойную уважения решительность в эту минуту. — Но он же тебе писал? Он не говорил хотя бы приблизительно, что с ним?
— Нет, — озадачилась Елена, уже не отнимая внимательного взгляда от Горячева. — Вернее, да, написал, но о том, что с ним произошло — не сообщил. Только уведомил о больничном, да и все… Так, Антон, что происходит?
— Я не знаю, что! Правда не знаю… Но у меня вот уже вторую неделю голова кругом идет, а вчера… Слушай, — Горячев потер плечо, пытаясь разогреть ладонью мигом озябшую кожу. — Я не знаю, что у вас тут происходит — в этом доме или в компании, но, кажется, на вас, в смысле не на тебя лично, кто-то точит зуб. Я видел и слышал странные вещи… А за Романом, может быть, стоит присмотреть, как только станет известно, в какую больницу его положили, потому что парень, по-моему, в дерьме по уши. Мы можем с тобой поговорить… в обед? Можно не здесь, можем выйти в город… Я понимаю, что фиговый повод пригласить девушку в ресторан, но я не знаю, как тут лучше… Очень надеюсь, что я просто что-то не так понял и накрутил себя.
Елена замолчала, несколько секунд сканируя Антона. Думала, вероятно, лжет он или нет, и что это вообще все значит, явно была сбита с толку, но не подавала вида: 
— Только не переживай. Я думаю, все лучше, чем ты думаешь. Да, давай пообедаем вместе. И поговорим.
Через некоторое время они уже сидели в самом углу совершенно пустого зала в том же кафе, в котором Антон согревался днем ранее. Они взяли салаты и горячее, чай, но заказ готовился без спешки и с душой для единственных посетителей, а, значит, спрятаться за едой не вышло бы. Раньше тарелок на стол легли уже порядком помятые бумаги с досье и пометками.
— Вот, — начал Антон. — Все началось с этого. Помнишь, тот раз, когда я приезжал поздно вечером в среду — ну, на тренинг?.. А в гараже увидел Романа, который закладывает мне что-то в бардачок. Там крышка была сломана, я нашел только через неделю, когда занялся ремонтом…
Елена было мельком бросила взгляд на бумаги, как ее глаза округлились, а белая кожа вдруг раскраснелась. Как оказалось, от гнева:
— Так, подожди. Это мое, из сейфа! — взвилась Богданова. — Это у кого было? У Романа? — Елена взяла документы, принялась разглядывать внимательнее. — Ничего не понимаю…
— Да. Но он не сказал, где их взял. Сказал только, что подкинул, потому что хотел меня предупредить… Не привлекая внимания. И чтобы я не психанул раньше времени, — Антон снял пару листов, открывая перед Богдановой страницу с информацией по себе самому. — Это вы помечали красным?
— Нет. Я только документы готовила, Лев просил, когда думал о твоей кандидатуре. Пометки не мои… Это же, — Елена пригляделась, — твое время прибытия к нам? Вечером? Антон, за тобой следят. И, судя по всему, не только за тобой. Что еще сказал Роман?
Антон, насколько смог подробно, изложил суть доводов сисадмина. А также поведал о том, что после этого они договорились встретиться и Роман даже поделился своим номером телефона, но куда-то пропал.
— Я не очень доверял ему до этого момента, но зря, кажется… Просто я его самого пару раз ловил на чем-то странном, и, честно говоря, это было явно не то, что я вообще имел право видеть, — Антон запнулся, дойдя мыслью до того, с чего началась их последняя с сисадмином встреча. В своем рассказе он этот эпизод, конечно же, опустил, а теперь глядел на Елену с большим сомнением. Пожалуй, все подробности без суда знать было без надобности. — А что за… лысый амбал в костюме? 
— Не знаю, у нас их столько, — сразу переключилась Богданова дальше, перебирая пальцы рук, облаченных в перчатки. — Какой именно? Отличительные черты помимо «лысый» и «амбал»?
— В костюме, — покачал головой Антон. — Я лица не разглядел. Вообще ничего. Сложно, когда летишь на пол… Роман его не стал называть.
— Летишь на пол? В смысле, Антон, он тебя еще и покалечил? — Елена так повысила тон, что официанты оглянулись. Она тут же сделалась тише, наклонилась к Антону и взяла его за руку, стиснув. Тот вздрогнул и замотал головой — мол, да нет же, целый. — Не переживай, сегодня же поговорю со Львом, заменим всю охрану. Скорее всего, это просто корпоративная война. А до Романа дозвонимся, найдем, а если нет, буду звонить во все больницы по старинке. Мне не впервой, — Богданова улыбнулась.
— Страшно спросить, насколько давняя война, раз тебе не впервой больницы обзванивать… — Антон вздохнул. — Я их вдвоем видел. Они меня сначала не заметили, но… Все по пизде, — он закрыл глаза и потер лицо ладонью. На этикет — наплевать. — В общем, он Романа приложил лицом о стеллаж. Меня так, с дороги убрал… Но он, в общем… Роман был совсем напуган. Может, здоровее был бы сейчас, если бы не я.
— Не вини себя. Стечение обстоятельств, а Романа, скорее всего, просто запугивают. Это норма в бизнесе. Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, но давай договоримся, что в следующий раз ты сразу пойдешь ко мне? Не знаю, кто это, но это что-то болезненное и уже проникло в сердце улья. Главное, чтобы не сожрало нашу Королеву... Боюсь только одного, — Елена откинулась на диванчик, забившись спиной в мягкую обивку. Она шагала пальцами по срезу собственной челюсти. 
— Королеву? — переспросил Антон, вскинув голову. Это слово даже в контексте метафоры звучало так неправильно фантастически, словно Богданова прокралась Горячеву в самые потаенные уголки мыслей и достала его оттуда, как было. — Чего боишься?
— Что тебя выбрали следующим инструментом. Похоже на обыкновенную преступную махинацию, — проигнорировала первоначальный вопрос Елена. — Стандартное запугивание удобных сотрудников, слежка, подставные лица, попытка взять человека в оборот и посадить его на крючок. У нас уже были такие случаи с конкурентами. И недобросовестные журналюги были, и все это вот. Поэтому на всех сотрудников составляем досье. Но чтобы так, чтобы били… И чтобы этот некто заходил свободно на территорию резиденции — такое впервые… Если я покажу тебе фото, ты вспомнишь?
Антон кивнул, отрешенно смотря то ли на Елену, то ли сквозь нее. Именно в этот момент принесли еду, но аппетит пропал, а подавленный голод отзывался неприятным давлением внутри под ребрами. Автоматически Антон припал губами к пиале с чаем, а потом, наткнувшись взглядом на руки в светлых перчатках, спросил уже совсем о другом:
— Та женщина, к которой я хожу на терапию… Вы ведь ее знаете? Она никак в этом не замешана?
Секундное молчание, но Антону казалось, что он слышал, как начала обрастать льдом и трещать на загривке кожа Богдановой. Брови Горячева поднялись, он насторожился. Но она тоже выпила чай, улыбнулась.
— Нет, точно никак. Она, — Елена напряглась, но не подбирала правильное слово. Было в этом расчетливом взгляде нечто другое. — Она не хотела бы раскрывать своих данных для чистоты эксперимента. К слову, как тебе, Антон, помогает?
Горячев, отзеркалив чужую заминку, на миг тоже замер. Но он и так был расшатан настолько, что, стоило мыслям о хозяйке непрерывным потоком хлынуть в сознание, выместив все остальное, как на его лице сама собой возникла глупая ухмылка.
— Ну да, — пробормотал он, на этот раз уже целенаправленно спрятавшись за напитком. — Узнал много нового…
— Ладно. Больше не переживаешь? Не бойся, я тебя в обиду не дам, — улыбнулась Богданова еще шире, но как-то нервно. Подумав с минуту, тут же исправилась: — И не только я. У нас в целом достаточно хорошая команда. Так жалко, что твое знакомство с нами начинается как-то… Так.
— Рыцарь Елена в сияющих доспехах… Прямо топчешь мое мужское достоинство. Надеюсь, ты хотя бы не собираешься за себя платить? — Антон шутливо закатил глаза и прижмурился. Какая-никакая ясность и непрошеные жаркие воспоминания отогрели его. Одичавшее за время тело запросило компенсацию — как и звенящие нервы нуждались в разрядке.
— Даже не начинала еще. Когда начну, обещаю, ты ощутишь боль и дискомфорт, — отмахнулась Богданова, усмехнувшись. Она сдавливала пальцами правой руки проксимальную фалангу безымянного левой. — А платить за себя сам будешь, взрослый уже.
— Верно, заплачу за себя — и за тебя, — продолжал дерзко щуриться Антон. Он пересел поудобнее, раскинув бедра. Снова организм играл с ним злую шутку — это ли не значило, что хотя бы на время опасность миновала? Да и Елена с ее лаской в голосе, ее эмоции, прорывающиеся сквозь сдержанный тон — все это странным образом вошло резонанс с мыслями Горячева о том, как его разговоры с невидимой собеседницей могли бы звучать… Бессознательное доверие захлестывало. Он крайне редко страдал переизбытком сентиментальности, но именно сейчас снова пробудилось внутри полюбившееся в последнее время ощущение идеального момента, разделенного с кем-то. Сам Антон чувствовал себя в такие минуты всезнающим. О нем, может, многие и сказали бы, что он ничего не знает о женщинах — но кое-что в их психологии Горячев угадывать умел. — Или у тебя есть кто-то отдельный для того, чтобы за тебя платить?
— Верно, есть. Но даже если бы не было, я бы тебе все равно не позволила, — засмеялась Богданова и хищно щелкнула зубами. Елена была хитрая и вертлявая, а потому сразу за отказом последовала контратака — интерес: — А зачем ты спрашиваешь?
— Я любопытный, — пожал плечами Антон, улыбаясь. Тут-то он уже и к еде приступил. — Но не муж же, жених, наверное? Ты не похожа на замужнюю.
— Жених, — коротко подтвердила Богданова, беззвучно размешивая ложечкой свой чай. На ее лице играла спокойная, уверенная улыбка. — И как ты догадался?
— По жестам. Сотню раз видел, как девушки крутят колечко на пальце прямо вот так, — Антон рассмеялся. — Наверное, это записано в генетическом коде. Наверное, совсем недавно? Ну, предложение?
— А ты хороший психолог. Тебе точно следует работать у нас, Антон, — уверила Елена, улыбаясь в ответ. — Да, как раз месяц назад. Пока не могу привыкнуть к такому статусу. Да и на нежную невесту я похожа так… С натяжкой. Кольцо мешает, а носить нужно.
— Да нет... Не хороший. Просто по роду деятельности разбираюсь, — Горячев пожал плечами. — Но спасибо за приглашение. Честно говоря, если на постоянной основе вы пиарщикам платите столько же, сколько по временному договору, я готов хоть сегодня увольняться из агентства и подло бежать к вам...
Антон обнял ладонями пиалу с чаем, задумчиво окинув взглядом Елену. Кольцо мешает, сказала она? Ну, под перчаткой — положим...
— А разве нельзя его снимать? Ну, ты же все равно руки прячешь... Жених-то, поди, здесь этого не видит, — уже вслух озвучил Горячев свои мысли.
— Если берет за руку, чувствует. В любом случае это ведет к конфликтам, которые мне не нужны. Легче, поверь мне, носить. Ну а если снимать периодически, сам понимаешь, это может привести к вопросам. Мол, зачем, почему сняла, прячешь, что ли? Если увидит, — Богданова немного напряглась, интуитивно скрывая руки за чашкой.
— А он, значит, все же здесь работает? — поднял брови Антон. — Прости, если завалил вопросами... Ревнивый он у тебя.
Он неуверенно улыбнулся, еще раз просканировав Богданову взглядом. Терзало Горячева смутное чувство, будто замдиректора не так уж и рада своей помолвке. Да и к чему все же были ее перчатки? Что она под ними прятала, кроме кольца? Если носила по прихоти — отчего не сняла, когда получила одно из самых желанных для многих женщин украшений? Если по необходимости, то к чему были эти обязательства? Антон снова опустил взгляд на руки Елены, на длинные узкие ладони, на смягченные перчатками контуры пальцев…
— Не совсем, является партнером. Точнее, у него работает. Немного, да, ревнив. Мне кажется, каждый здоровый человек немного ревнив. Главное, не переходить черту, — Елена пожала плечами. — Ладно, Антон, если тебе легче, то я пойду, наверное. Как только узнаю что о Романе, свяжусь с тобой, да? Ну и вообще как что узнаю.
Антон спрятал улыбку и с тихим вздохом кивнул. Одного взгляда на часы хватало, чтобы понять — его время вышло. И, вроде, не на что жаловаться. А с другой стороны, столько тепла было только что между ними, затронутыми одной бедой, и так до странного естественно и легко шло их общение... Но Елена уже включилась в работу и стала холодна как лед. Антон испытал невольный укол обиды. А еще вдруг почувствовал себя брошенным. Хотелось растянуть это мгновение еще на час, два... 
— Спасибо. Что выслушала. Надеюсь, ситуация разрешится лучшим образом... — Антон потер ладони друг о друга. — Я заплачу. За обоих, — почти с давлением добавил он, смотря ей прямо в глаза и дерзко щурясь. Елена забегала взглядом, потянулась было за кошельком в сумку, но остановилась. Это было сложное для нее решение, судя по выражению лица. 
— Ладно. Но в следующий раз я угощаю, хорошо?
Антон удовлетворенно улыбнулся.

IX

21.02. Знакомство по переписке


Горячев чувствовал себя перенасыщенным. Гнев, ужас, любопытство, недоумение, приязнь, тоска — все смешалось в чане перевозбуждения. Мир после разговора с Богдановой вновь приобрел сравнительно привычные очертания, но то тут, то там мелькали какие-то чужеродные детали. Будто Белый Кролик в камзоле, который среди дня проносится перед тобой, стуча по часам… Антон уже и сам был таким же нервозным. Впрочем, как не метаться, когда и Елена призналась, что кто-то, возможно, точит топор на его дурную голову? Оставалось лишь надеяться, что сторона была выбрана верно и Горячева защитят, а не бросят, в случае чего, как обманку, в пасть врагу. 
«Ну уж в их надежности я смогу убедиться, если Романа действительно удастся разыскать и обезопасить…» 
Чтобы как-то смазать обостренные эмоции, тем же вечером, едва добравшись до дома, Антон организовал себе компанию в форме рома, смешанного со свежевыжатым апельсиновым соком, и завалился в пуф с ноутбуком. Алкоголь постепенно делал свое дело, Горячев согревался, а роящиеся мысли, равно подобные мухам и бабочкам, слетевшимся на дохлятину, постепенно расползались по углам… 
Какое-то совершенно неопределенное время Антон потратил на просмотр всякой чуши на ютьюбе. Ничто так не отвлекает от собственной жизни, чем наблюдение за чем-то безгранично далеким от нее. Но только до тех пор, пока автоматический переход на следующий ролик в списке рекомендованного, актуального и похожего на только что просмотренное не оказывается из категории «откуда они знают, о чем я думаю?!». Ну, конечно, не совсем о том, что было в видео. А вообще. 
«Почему у меня все в последнее время связано с гомосячеством каким-то…» — вздохнул Антон, наблюдая за тем, как в шоу на тему поцелуев с незнакомцами двое парней, один из которых с завязанными глазами, начинают лизаться на камеру. И, пожалуй, куда более страстно, чем до этого — с девушками! Горячев, задумчиво задержав палец возле тачпада, какое-то время наблюдал — пока по телу не прошла неприязненная дрожь. Снова вспомнился несчастный Роман. Судя по тому, что из-за «горяченького», на котором его поймали, сисадмин не комплексовал и не страдал так, как от последовавшей за этим катастрофы — правда, блядь, нравилось… 
Себя на коленях перед другим мужиком Антон не видел даже в страшном сне. Строго говоря, он и на куннилингус девушкам расщедривался далеко не часто — только когда захлестывало, когда реально нравилось… И как отреагирует, если подсунуть дырку мальчика, а не девочки — Горячев понятия не имел. Заинтересованность Антона в сексе вообще была сугубо потребительской, эгоцентричной — а для того, чтобы просто удовлетвориться, нужно было немного, особенно если речь шла о привычном и понятном. Даже в более юные годы, когда Леха восторженно показывал на целующихся лесбиянок, мол, две девочки — лучше, чем одна, Горячев отвечал: «Что же тут хорошего, если их две, а ты на хер не сдался ни одной?» 
В общем, никакие виды телесных отношений, кроме тех, что однозначно могли принести самое доступное удовольствие, Антона не интересовали. Раньше — нет. А теперь приходилось бояться за жизнь язвительного педика, спонтанно ухаживать за начальницей и, в конце концов, флиртовать с женщиной, которую Антон вообще никогда не видел, но которой позволял делать с ним почти все, что она хочет...  Которой неясно, можно ли было доверять — но очень хотелось. Глупо было, но одной мысли о хозяйке хватало, чтобы член наливался даже при взгляде на гейские ласки. Горячев бы самооправдался, что это нервное — но от нервного возбуждения никогда не становилось так жарко и приятно. Или это все усугубил алкоголь? 
Собственные пальцы казались раскаленными, а бедра и вовсе прогрелись насквозь о дно ноутбука, когда Антон в очередной раз предательски перескочил через чаты Лехи, Алены и Влада. (Последний был мимоходом для успокоения накормлен свежими мемами, что могло временно сойти за «все в порядке и жизнь идет своим чередом».) Растянув на лице дегенеративную ухмылку, Антон, как обычно, не здороваясь, отправил хозяйке: 
«Сижу в одних трениках, пью коктейль и смотрю на сосущихся пидорасов. Смотри, что со мной сделали ваши прогрессивные разговоры =))».
Хозяйка ответила Антону фактически незамедлительно, словно все это время его одного и дожидалась: 
«Как интересно! И как тебе?)» 
«Не знаю. Не понимаю я все равно. =) Случайно попал. Но так и не понял. 
Ты, к слову, в прошлый раз упомянула, что ты очень прогрессивная у нас... У тебя, значит, с девочками тоже было?» 
«Было. И с мальчиками, и с девочками.) Предвосхищая вопрос, больше нравится с мальчиками». 
Антон ухмыльнулся. Прогрессивная-то прогрессивная, значит, но не так уж в этой части… 
Он задумчиво пожевал губы. В сущности, если абстрагироваться от неприязненных мыслей об отдельных кадрах, Горячеву было любопытно получить инсайдерскую информацию хоть какого-то рода. 
«Ну, я на самом деле не совсем этот вопрос хотел задать следующим… =)» 
«А какой?)» 
«В чем разница? Ну, лично для тебя… Какие ощущения и с теми, и с теми? И почему именно такой выбор? Это как-то осознанно… Или просто есть? =)» 
«Думаю, неосознанно.) Разница… Ну, между каждым отдельным человеком она есть, здесь пол совершенно неважен. Иногда нежности больше получаешь от мужчины, чем от женщины, вопреки стереотипу. Иногда наоборот. Это просто химия. С кем-то возникает, с кем-то нет. Набор гормонов.) Но попробовать, определенно, стоит все, иначе никогда не узнаешь, от чьего замка твой ключ.)» 
«Снова склоняешь меня? Доиграетесь! Но у меня на мужиков даже не вставал никогда. =)» 
«Да нет же, просто отвечаю на твой же вопрос.) Не нравится, и не смотри туда даже тогда.) Просто как представлю тебя в таком качестве...» 
Антон хохотнул. Оставив на время ноутбук и беседу, он сходил за новой порцией своего сегодняшнего лекарства, только в этот раз пропорция рома была больше. Развлекаться так развлекаться! Горячева уже немного вело — ему так хотелось от всего оградиться, что с хозяйкой в этот час он допускал любую игру.  
«В каком? =)» — прилетело от Антона в чат буквально через пять минут. Конечно, его ждали.  
«Снизу. Заводит.) Ты сексуален, но так, наверное, вообще крышу снесет». 
Горячев вздохнул. К его стыду, тело, изголодавшееся и полное, а теперь разнеженное ромом и долгожданной беседой, податливое, реагировало незамедлительно и слишком прямолинейно уже на слово «секс». Антон разлегся удобнее, взяв в руки телефон вместо ноутбука.  
«Ну ладно, тут-то хоть снизу с девочкой… Настолько любишь доминировать? =)» 
«Возможно. А может, это навязчивая идея, потому что кто-то никак не воплотит мою фантазию в жизнь? Как знать!)» 
«Странные мечты у тебя… Ну а ты? =) Отдалась бы мне, если бы было можно?»
Горячев облизнулся, сглотнул голодную слюну. Никак не удавалось четко представить ощущения от всего того, что хотела с ним сделать хозяйка, зато мгновенно возникали в голове знакомые образы. Он нервно поглаживал ладонью бедро, представляя призрачный силуэт в простынях, в своих объятиях… В паху разрастался жар, похожий на тот, что испытываешь во время проникновения. Хотелось дышать чаще. 
«Мечты у всех странные, Антон. Уж мне-то поверь.) Отдаться? Только после тебя». 
«Звучит как что-то, в чем я могу поймать тебя на слове... 
Но все-таки — хочешь? =)» 
«Лови. Хочу, но нельзя)». 
«Жаль… =) Услышал бы от тебя „да“, в смысле „льзя“ — подумал бы над исполнением твоих желаний…» 
«Мое условие первоначальное, а ты передергиваешь.) Это нечестно! Не по правилам. Так что давай-ка делать так, как я говорю?)» 
«Ну как, как? Отдашься мне, если я отдамся — такое первоначальное? =) — почти заключал Антон новую сделку. Но у них был контракт. Стоило ли хотя бы мечтать? — Обманешь же...» 
«Почему ты так думаешь?) То есть я тебе даю повод не доверять?)» 
Антона вмиг словно придушило, а внутреннее тепло в теле схлынуло. Даже новый глоток рома показался непривычно горьким. Может, Горячев начал перебарщивать, отчего легкое опьянение сменилось полубредом. Все страшное, дурное и шокирующее, что он старательно отметал, набросилось и схватило за душу. А сладкие фантазии словно стали чем-то, что Антон пытался украсть. Непонятная приязнь… Эмоции, которые принадлежали ему, но словно явились из чужой реальности. И правда, давала ли она повод не доверять? А с другой стороны, как можно довериться человеку, у которого ни лица, ни имени, ни места… И все же именно ей он высказал бы все, что болит. Как священнику в исповедальне. Или как дьяволу, который все знает и сам.  
«Да нет… Не даешь, вроде. Но дела просто странные сейчас… А я с тобой как в другом мире. Не знаю, мне сложно объяснить… =) Но я давно не фантазировал столько. Не мечтал, причем так конкретно. Обычно легко — поймал, отпустил… Не думаю, но боюсь, что обманешь». 
«Какие странные дела? Не бойся. В этом я тебя не обману. Обманываю только в том, кто я есть. Это моя первая и последняя ложь.)» 
«Может, из-за меня вчера человека покалечили… — резко перевел Антон, мажущими движениями пальцев выдавливая из экранной клавиатуры свой грех. — А мне совсем об этом думать не хочется. Меня от переписки с тобой ведет, от мыслей всех этих ведет… Кому-то плохо, а я, как мудила, только о ебле думаю».
«Естественная реакция организма, Антон. Перед страхом смерти иногда и у многих встает. Не переживай. Да и, как видно, не только… Кто покалечил и почему из-за тебя?»
«Я не знаю. Елена сказала, что у вас корпоративная война с кем-то. Но я-то представлял, что в реальной жизни это все цивилизованными методами происходит... Вон, СМИ, пиар, кто умнее... Не лучше, но хоть без крови. А тут молодого парня в больницу. Он, может, едва за территорию выйти успел... А я просто не в том месте, не в то время оказался и, видимо, не с тем человеком его застукал...»
«Это ты про Романа? По официальной версии у него проблемы с желчным, очередной приступ и все. С чего ты взял, что его избили? С кем ты его видел?»
«Я не знаю. Елена покажет мне фотографии, я попытаюсь опознать... Она считает, что это кто-то из охраны.
Но он был в панике. Я, может, тупой и плохо с ним обошелся сначала, но мне кажется, он всерьез боялся за свою судьбу или даже жизнь... Что-то говорил про то, что потеряет такой контракт еще... Что все пропало, и плохо будет не только ему. Кажется, ему угрожали. Ты знаешь, с кем он встречался? В смысле... Секса».
Все зависло. Какое-то время хозяйка не отвечала, но находилась «в сети», словно обдумывала все сказанное и долго смотрела в экран диалога.
«Ну, я знаю, что он гей. И, вроде как, давно находится в отношениях. Поэтому для меня очень странно слышать такое… Его пара у нас не работает».
«Значит, это были какие-то альтернативные отношения, в которых Роман сосет по подсобкам стремным лысым быканам», — неутешительно отписался Антон сразу, заглотив остатки разбавленного рома.
«Ты их застал, и он пропал? Сразу после? Ты не пострадал?»
«Да, он прошел через дом. Поэтому это был кто-то свой... Нет, со мной все в порядке. Он меня оттолкнул, но это со мной происходит на регулярной основе... — Антон стиснул зубы. — Посмотрел бы я на его рыло, если бы мне пришлось защищаться. От болевого-то поди слезки бы выступили...»
«Ты мой герой.) Хорошо, Антон. Ты, главное, не нервничай. Скорее всего, это правда просто чей-то план. Ну а что до „корпоративной войны“, то увы и ах. Когда речь идет о больших деньгах, в ход идут самые грязные методы. Мелочь типа антирекламы и так далее они уже не замечают даже».
Антон прикрыл глаза. От сообщений хозяйки веяло спокойствием. Если Елена еще днем реагировала бурно и явно не знала всего, то она, невидимая, словно держала все под контролем... Ведала, кто и с кем. Это вселяло чувство безопасности и пугало одновременно. 
«С тобой тоже все будет хорошо?» — спросил он.
«Более чем.) Главное, чтобы с тобой все было хорошо, Антон. Ты мне расскажешь, если еще что-то узнаешь? И если кто-то будет обижать, тоже мне скажи, хорошо?»
«Хорошо».
На этом разговор можно было бы закончить, но прошла очередная волна переживаний, а Антон совсем не хотел оставаться один. Да и к хозяйке у него всегда было много вопросов... Сегодня, возможно, особенно.
«А откуда ты знаешь об отношениях Романа?» — отправил Горячев спустя минут пятнадцать, нервно перебирая шнурки на спортивных штанах.
«Я все обо всех знаю. В этом суть моей работы.) Искать информацию и применять ее правильно».
«Что же это за работа такая?.. =) И что ты сделаешь с тем, что знаешь обо мне?»
«Крайне важная и нужная.) Ничего. Ты и так уже приносишь много пользы мне лично и фирме. Уже все сделано.)»
Антон, услышав этот ответ, невольно вспомнил загадочную фразу Елены, которая переживала не только за него. Переспросил, как было:
«Может, ты Королева, а? =) Улья. Или чего-то еще... Что может быть нужнее и важнее?»
«Нет, максимум кадровик, ты что.) У этого улья, в котором ты работаешь, Король.) Отпадает вариант, увы».
«Ну, кадровик так кадровик… Как скажешь… =)»


22.02. Среда. Отложенный эффект


Пробуждение Антона ознаменовалось безумным приливом энергии. Сегодня предстоял очередной тяжелый, нежеланный, нервный день — хотелось начать его с чего-то лучшего. Умылся, оделся — завтрак. Пока жевал овсянку с фруктами — внимательно разглядывал на телефоне заранее отфотографированные досье. (Не терять же такую полезную информацию, даже если оригинал пришлось вернуть?) И — параллельно бомбил хозяйку, которая уже сейчас, ни свет ни заря, наверняка была на работе. 
«Так, так... Заведующая отдела кадров, Максимова Наталия? А может, Луиза Дмитриевна Рой? Нет, говоришь? А если позвоню? =) У меня есть все номера! Что значит „не звони“? Тогда приеду и буду искать...»
Уже добираясь до окраины города на метро, чтобы перескочить на автобус, Горячев не унимался, живописно рассказывая: вот, мол, найду повод познакомиться со всеми, кого еще не знаю... Чтобы каждой руки целовать, ладони гладить.
«Будешь ревновать? =) — допрашивал он. — Пока достану тебя... Или, может, все-таки раньше признаешься? =)»
Искрило на душе. Вокруг происходило что-то, какая-то катастрофа, но таким солнечным утром, с тяжеловатой после вчерашнего рома головой, Антон все же не думал ни о чем — не мог, — кроме того, что его где-то страстно ждут. Он переставал бояться, когда вспоминал о награде, которую мог получить, когда все проблемы уладятся. А все-таки хотелось верить, что уладятся. Такой был настрой: он приедет, просмотрит фотографии Елениных бугаев, просто покажет нужного, в компании проведут разбирательство, а там и Романа найдут — и все… Все остальное решат как-нибудь сами со своими адвокатами, а Горячев за помощь следствию сразу же запросит себе сладкую дрочку с бужем и массаж ног. План казался просто идеальным, и Антон старательно материализовывал его в воображении.
Вот его вновь встретил знакомый двор и знакомый дом, аристократично-светлый на фоне пробивающейся из-под снега предвесенней грязи... Как обычно, приветливый и обманчиво спокойный. Из прихожей Горячев с тоской заглянул в коридор, куда ему пока была закрыта дорога. Сейчас он снова должен был идти в другую сторону — вверх по лестнице, к Елене. Которая, впрочем, и сама давно стала в восприятии Антона не то участницей, не то свидетельницей его собственных секретов… Однако приблизившись к ее кабинету, он сразу услышал шум, что исходил из-за неплотно прикрытой двери. Звук тот создавался из переплета раздраженных голосов и шуршания бумаг, злых шагов и даже стука ладонями по столешнице. Антон быстро узнал в женском высоком и раздраженном тоне Богданову, а в низком, внешне спокойном, но слишком сдержанном — Льва. Горячев оглянулся; на втором этаже — да и на первом — не было ни единой живой души. Он слышал, как разговаривал кто-то в прихожей и в одном из кабинетов, но вряд ли это помешало бы ему подслушать. А острое желание сделать это возникло вновь, хоть Антон и клял себя за свое параноидальное любопытство... И потому, осторожно подойдя ближе, он прислонился к дверному косяку и стал жадно выхватывать каждое слово, которое мог.
— Лев, ты понимаешь, что это ненормально? Ситуация с Романом — да, странная, да, вызывает вопросы, да, да, да… Но! Это не касается нас лично! Мы не будем ни во что влезать, ибо речь идет не о нас, как личностях, а об интересах компании. Ты забываешь, что мы руководство. И я не собираюсь так рисковать даж… 
— Ты понимаешь, насколько это нелепо выглядит? Ты серьезно веришь, что он лег в больницу вот так вот? Роман? Ты в курсе, что он прописан в Питере, как есть, и никакой другой больницы быть не может? Только местные.
— Он так сказал, и у нас нет ни одной весомой причины сопротивляться этому. Ни одной, слышишь? Лев, ты должен научиться судить интересами общественной единицы, которую создал, а не собственными. И уж точно в бизнесе, в финансах, в экономике нет места твоим метаниям! Ты. Должен. Быть. Начеку. 
— Елена, — Лев фыркнул, — это не так. Он наш человек и может нуждаться в помощи. 
— Он ее не просил. И это его проблемы. Здесь нет наших людей. Есть только мы и они.
— Но Антон..!
Прозвучал хлопок, что прозвучал, как пистолетный выстрел, который пока никого не поразил. Но только пока. 
— Он здесь вообще ни при чем. И я не хочу о нем от тебя больше вообще ничего слышать. Хочет — пускай ищет. Не наши проблемы. 
— Это не по-человечески. Так нельзя.
— А в сложных решениях вообще нет ничего человеческого, Богданов. Есть только два зла и выбор между ними. Все равно кто-то пострадает. И лучше он, чем мы, а за нами и сотни душ, которые на наши же деньги кормят семьи. Ты этого хочешь? Лишить их этого ради собственного комфорта?
Лев замолчал. Елена ждала, но не услышала ответа и продолжила:
— О том и речь. Это вопрос последствий, Лев. И уж поверь мне, я лучше предпочту видеть кошмары совести по ночам в сытом и чистом времени о том, что пустила в расход мальчишку, чем страдать, лишившись вообще всего, и мучаться совестью, что убила и, возможно, сломала жизнь куче людей. Один или много? И твой любимчик Антон, которому ты отвалил кучу бабла, в том числе. 
— Не думаю, что ты права. Я не уверен, что он связан именно с той историей. Вдруг это кто-то еще?
— Тогда твой нюх притупился, старый пес. А мой нет. Советую довериться.
Антон почувствовал, как его голова неотвратимо тяжелеет под весом новой информации, которая определенно касалась его (вопреки словам Елены) — но ему не предназначалась. Все радостное волнение в один миг смыло ледяным потоком, и Горячев, обеспокоенно подобравшись, отстранился от двери. Судя по тому, что уже несколько секунд не звучало ни слова, разговор окончился и кто-то мог выйти. Времени обдумывать все сейчас совершенно не хватало, зато страх быть обнаруженным мгновенно мобилизовывал. Быть хотя бы заподозренным в очередной попытке влезть не в свое дело Антон не хотел. Он попытался мысленно заблокировать в голове последние воспоминания и изобразить, что он только пришел.
— Можно? — спросил он, просунув голову в кабинет после короткого стука, а там медленно затек внутрь целиком. Елена обернулась. Лев поднял глаза, оторвав их от бумаг. Выглядело все так, словно эти двое не имели никакого неприятного разговора, встречая гостя легкими и непринужденными улыбками. Профессионалы своего дела, настоящие торговцы собственным лицом и позицией в обществе никогда не покажут плохого настроения. Сложные эмоции — неликвидны, как плесень на яблоках. Антон только и смог, что улыбнуться в ответ.
— Да, Антон, входи, — разрешил Лев. Елена кивнула и указала на стул, а рядом с ним положила папку с, как догадывался Горячев, фотографиями. — Посмотри. Тебе кажется кто-нибудь знакомым? 
Перед Горячевым раскрылось нечто вроде картотеки с краткой справкой по неким людям — то ли работникам, то ли вакантам… Не соврала Богданова, когда сказала, что лысых амбалов в службе охраны хватало. Антон все листал, всматривался, и один бритый боец шел за одним — но ни перед кем из них ничего не екало. На некоторых страницах Горячев даже задерживался, надеясь, что просто не признал на дежурном фото для личного дела, но каждый раз отпускало. Пусть и сложно было описать того самого словами, но морда его врезалась в память.
— Нет, — покачал головой Антон, хлопнув обложкой. — Тут его нет. Но, может, это не ваш сотрудник? У вас были в тот день какие-то деловые визиты? — с надеждой посмотрел он сперва на Елену, а потом и на Льва. На нем Горячев задержал взгляд. Вот он, человек, которого встречаешь лицом к лицу раз третий от силы — но о нем же больше всего слухов, и теперь на собственной шкуре начинали проступать все ответы, почему… Мысли, как репей, цеплялись за клочки подслушанного разговора: тут Лев печется за каждого сотрудника, Антон оказывается любимчиком, а еще какая-то история… С трудом представлялось, что скрывали Богдановы, но в их ведении совершенно точно было больше информации. И Горячев, пытаясь вытащить из них хоть что-то, напрягся как мог: — Он выглядел представительно… И говорил властно. И он точно прошел через дом. Его же не могли не заметить? А камеры? Роман тогда со мной выключал видеонаблюдение, но средь бела дня, когда все сотрудники на месте, не мог же он… Там наверняка есть этот человек. На записях.
— Проблема в том, —  вздохнула Елена, заправляя за ухо белокурую прядь, — что, похоже, наша охрана против нас. Ибо на момент его посещения камеры наблюдения были выключены, а само посещение не было указано в списке. У нас еще есть датчики движения, которые считают количество переступающих дорогу, и наружные камеры, но ничего из этого не работало в тот час.
— Это не мог делать Роман. У него нет таких полномочий, к сожалению или радости. Это делала наша охрана в любом случае, — напирал Лев, глядя на собственную сестру без той смешинки, которая ранее осветляла его взгляд. Теперь он казался стальным да шальным на фоне совершенно черного костюма. — Я уже решил заменить всю охрану. Перейдем в другую фирму. Очень странно, что его никто не видел, кроме тебя. Ведь здесь все всех знают и новое лицо привлечет внимание. 
— Да, — кивнула Богданова, — вот это действительно странно.
— Ладно… — обреченно выдохнул Антон, пожевав губы и нервно постучав пальцем по столу. Что же это, даже Лиза, которая видела, как Роман уходил в подсобку, не заметила его спутника? Нельзя же было не столкнуться в открытой гостиной с огромным бугаем? — Ладно. А, черт!.. Я же сохранил его номер телефо…
Внезапное открытие явилось на свет раньше, чем Горячев вспомнил, что необходимость применения этой улики стоило бы хорошенько взвесить, ведь получена она была не очень-то честным путем. Столкнувшись с вопросительными взглядами Богдановых, Антон прокашлялся и стыдливо отвел глаза. Но отступать было уже некуда, и подрагивающие пальцы быстро открыли галерею снимков на смартфоне. Все-таки ситуация, в которой слона не заметили в посудной лавке, требовала уже радикальных методов, и сейчас цель полностью оправдывала средства. По крайней мере, так считал Антон.
— Вы не подумайте только… Это случайно вообще вышло. Я просто очень стремался, а его в кабинете не было, и вот… Но вот.
Свету явился надежно спрятавшийся за стеной других фото, слабо искаженный цветовой рябью экран с сообщением от неизвестного номера на телефоне Романа. Елена склонилась над Антоном, а за ней поднялся и подтянулся сам Лев. Они зависли над Горячевым как два широкоплечих орла, задумчиво выписывая круги носами-клювами. Богданова кинулась сохранять телефон.
— Личную жизнь устраивал на работе? — предположил Лев. —  Каков проказник! 
— Ну или его подозвали, чтобы избить. Зачем это делать здесь? Ничего не понимаю и уповаю на то, что это его личное. Мы не должны встревать, — отрезала Елена, поправляя бордовую юбку. 
— Да. Такое личное, что отключило нашу систему безопасности? Лена, ну давай уже за уши тянуть не будем? 
Богдановы выпрямились и одарили друг друга испепеляющими взглядами. А между ними — Антон.
— Да личное, личное… — Антон уронил лоб в ладони, окончательно восстанавливая последовательность событий, которые хранил в своей памяти, уже для всех. — Сначала личное, а избить — это уже когда я их застукал… Но Лев Денисович, — он поднял взгляд на Богданова, а телефон спрятал, когда тот оказался больше не нужен. — Мне кажется, Елена права. А еще те документы, которые я вам вернул, — обращался Горячев уже к ней, — мне кажется, Роман забрал их именно у него… И звонил тогда Роману — ну, я вам говорил — мне кажется, он же или кто-то, кто тоже с ним… И если бы Роман был на связи — это все можно было бы выяснить! А… — Антон осекся. Сам он, несомненно, понял, что Романа, похоже, при каких-то обстоятельствах уже нашли — и с этим тоже было что-то неладно. Но теперь приходилось играть спектакль самому. Доверяли ли Богдановы Антону настолько же, насколько он — им? Или же — как там?.. «Компания важнее»? — А о Романе ничего не слышно? Нашли, в какой он больнице? Вы обещали сказать, если что…
Лев вздохнул и, отодвинув стул рядом с Антоном, сел за переговорный стол. Елена сделала то же самое. В такие минуты Горячев понимал, что они действительно близкие родственники; их движения повторяли и продолжали друг друга. Он завороженно подтянулся, ощутив странное тепло от обоих этих людей, когда они оказались рядом. Больше всего удивляло Антона, что в том щекотливом положении, в котором он находился, Богдановы, даже обладая авторитетом, не давили на него, а лишь делили беспокойство. Пусть и по-разному. По-своему. Потому Горячев пугался и сомневался, но не паниковал... 
— Я обзвонила все больницы, — подтвердила Елена под выжидающим и требовательным взглядом Льва. — Его не было ни в одной из местных. Тогда я обзвонила морги — тоже ничего. 
— Мы засомневались, — подхватил Лев. — Запереживали. Обсудили с коллегами. И ровно в тот момент, когда хотели привлекать полицию, вдруг звонит Роман на телефон Лены и говорит, что с ним все в порядке. Просто он якобы…
— Просто он, — поправила Богданова, зыркнув на Льва, — находится в больнице в другом городе. Своем родном. Больничный лист пришел сегодняшним днем. Если бы не твои показания и ситуация с охраной, которую нельзя отрицать, я бы решила, что все в порядке. 
— Есть еще одно «но». Он сказал, что в больнице будет месяц и собирается прислать замену на свое место.
Антон нахмурился и сжал ладони в кулаки. Прошло всего два дня, а без вести пропавший Роман объявился — уже. Это, несомненно, было хорошо — но только не с тем обстоятельством, что на сообщения Антона Роман так и не ответил, даже не прочитал их еще с утра... А как успел попасть в другой город так быстро? Зачем, если дело якобы просто в гастрите? Значит, все еще не доверял Богдановым, скрывал от них детали... А сам — скрывался? Или что-то еще? Может, он сбежал не от какого-то общего врага, а все же от них? 
— Я бы не стал... — машинально ответил Горячев — хотя то, что касалось кадровой политики, уже точно было не в его ведении. Вот только еще глубже пустила корни мысль, что с Романом что-то не так. И пусть он помог якобы с одним компроматом, пусть предупредил Антона, — то, что происходило теперь, никак не складывалось в общую картину, и мотивы сисадмина оставались неясны. Во всяком случае, о личном отношении к руководству он говорил прямо, и Антон, который симпатизировал и Елене, и Льву, что бы ни происходило за их спинами, не считал, что из замены от Романа выйдет что-то безопасное.
— Слушайте, — Антон решительно вскинул голову. — Давайте лучше я поспрашиваю знакомых? У меня их хватает, и крутые специалисты есть, которые будут соответствовать и вашему уровню... Или давайте искать на стороне. Но человека от Романа я бы не принял!
Богдановы переглянулись. От Елены пахнуло недоверчивостью, она только качала головой, буравя взглядом Льва. Последний же воодушевился, улыбка появилась не на лице, но во в глазах. Немая пауза между родственниками продолжалась несколько секунд, прежде чем Богданов вынес вердикт:
— Я был бы благодарен. Но только при условии, что человек действительно компетентен и, когда вернется Роман, нам придется распрощаться, — предупредил Лев. Елена вздохнула и закатила глаза. — Но я дам хорошие деньги, если человек сможет делать не только абсолютно законные в рамках его компетенции вещи, но и… 
— Но и сможет отследить дыры в системе безопасности, IP-адреса и я совершенно не против, если взломает пару андроидов, — добавила Богданова, сдавшись обстоятельству. 
— Лена… 
— Что? Ну и ты понял, Антон, да? Мы собираем информацию на наших работников. Не доверяем. И в данном случае будет так же. Теперь ты это знаешь, но я не знаю, будешь ли ты это говорить своему знакомому и каков твой уровень доверия. 
— Почему вы вообще доверяете этому Роману? — Антон вспыхнул. От пережитого и услышанного его вдруг так накрыло снова, что хотелось сломать что-то, разнести тут все к черту — но только не оставаться покладистым и пушистым мальчиком. В мозгу такая программа была: страшно — забудь об этом и бей. Богдановы смотрели на него спокойно да с пониманием. — Вы-то ему — не нравитесь! Понимаете? Все, что он там сейчас издалека говорит — это, может, последний пиздеж... Что на уме может быть у парня, который какому-то бычаре сосет по вашим подвалам, а? И эти приказы ему сверху! После всего — «богадельня пидорская», или как там ему сказали, — это про вас? Про компанию? Даже если он типа несчастный и его прессуют — вам он зачем нужен здесь опять? Не отцепятся через месяц от него эти люди, и он их снова приведет... Даже если вы его защитить хотите так — это не защита... Не знаю я ничего, что у вас творится и почему, вы же, блин... Простите, Лев, но вы не ФСБ и не «Эппл», я не понимаю, что за корпоративные секреты такого уровня могут быть у косметической фирмы, чтобы на нее кто-то такие атаки вел. Это же один из самых конкурентных рынков... Разве что вы эликсир молодости реально открыли...
Горячев медленно выдохнул и зачесал упавшие на лоб волосы назад, откидываясь на спинку стула. До чего же беззащитным он себя чувствовал, и до чего все шло не по плану... Тут-то снова засвербило в мозгу: не помогать Богдановым и не искать замену, а бежать отсюда надо было. Антон с горечью признавал, что это самая здравая идея... реализовать которую у него уже просто не было духу. Он боялся за себя, но теперь, нагруженный знанием и надеждами Богдановых, попросту чувствовал ответственность за все. И если бы не Елена, которая так открыта была с ним еще днем ранее в кафе — может, отпустил бы легко. И если бы не Лев, который отчего-то возлагал на него какие-то надежды... Антон корил себя то за наивность, то за тщеславие — но, кажется, именно в этот момент он принимал меч, с которым должно спасать принцессу.
— У меня есть «Ново-Пассит», дать? — усмехнулась Елена, поправив перчатку в тон юбке. — Такой смешной, будто в ФСБ у нас не бардак... Дело не в доверии, Антон. С чего ты взял? Здесь никто никому не доверяет. Ну то есть как… Ты же умный мальчик, знаешь, как работает бренд, верно?
— Наше корпоративное лицо построено так же, как агрессивная пиар-компания сомнительного продукта на рынке, допустим, тех же косметических средств. Слышал про O. K.? Где не совсем натуральный состав называется натуральной косметикой, а незначительная стоимость — это маленькие объемы. Люди едят просто потому, что делать слишком много операций в мозгу не предусмотрено человечеством. Не предусмотрено в комфортной обстановке, а в случае с этим брендом — это масс-маркет, это низкая цена, что является ложным представлением, если бы они соотнесли объем и состав, это доверие к производителю. Так и у нас. Она, — Лев кивнул на сестру, откинувшись на спинку стула, — злая сука, которая держит всю компанию в страхе. Я — добрый начальничек. Тюфяк. Люди готовы идти на такое, потому что думают, что смогут меня обмануть или выпросить побольше, ведь мной управляет какая-то «глупая баба». А я обманываю их. Заставляю себя чувствовать хорошо и уверенно, чтобы они были глупыми и работали как надо, а если врут — то от самоуверенности совершали ошибки, которые видно. Вот весь секрет моего добродушия и, — Лев улыбнулся Антону как-то особенно обворожительно, — и щедрости.
Антон тупо уставился на Льва, стиснув челюсти. Директор говорил обо всем этом так просто… И кучка руководительниц-сплетниц тут же выстроились перед глазами в ряд, как те, кто просто двигает программу. Нагрузить нового сотрудника сальными слушками — какой легкой была эта махинация, чтобы сразу посеять в восприятии зерно сомнения и заставить думать о начальстве в том же ключе. Горячев сохранил сознательность лишь потому, что увидел Богдановых совсем в ином свете, нежели о них говорили — но даже несмотря на это истину все равно умело от него спрятали. Просто его поймали на другую наживку. Самоуверенность. Высоко оценили — якобы.
— Вот здесь и кроется секрет, почему мы доверяем тому, что это не лично Роман так с нами поступает. Он самонадеянный. Такие люди редко безошибочны, когда пакостят. Сам вспомни, все твои знания о нем складывались из чего? Из его ошибок, верно? Умный мальчик, но совершенно не в ладах с собой. К тому же, его моральная система ценностей достаточно сомнительна, чтобы… Ну, чтобы работать у нас, нас это устраивает. Но он нас ни разу не предавал и много раз выручал. За четыре года работы. А мы очень ценим команду и дружественный коллектив, на чем бы мы его ни строили. И какими бы мы отщепенцами в нем ни были.
— Безупречные четыре года работы, верно. Мы ценим такие вещи… А у нас есть могущественные враги. Опять же, Антон, темпы роста нашей компании сравнимы с нашими коллегами, которым по пятнадцать лет стажа. Ты думаешь, хоть кто-то будет согласен с таким положением дел? Нас атакуют иногда каждый день.
Антон вынужден был согласиться и понимающе кивнул. Но у самого внутри все сжималось. Ведь он, Горячев, тоже сразу после первого собеседования организовал себе «сомнительные ценности» — и прямо в стенах компании. 
— Спросишь, зачем мы тебе это рассказываем? Потому что ты еще не ушел, а мог бы. Не знаю твоих причин, — Лев отвел взгляд, выводя пальцем на столешнице круги («Что за тон? А если наоборот — знает что-то?»), — но это тоже ценно. Да и ты очень качественный кадр с хорошими перспективами разработки. А в случае с Романом… Мы бы поступили, как ты говоришь. И это действительно разумно. Просто нас еще ни разу не ставили перед выбором: человек или… Вот что там за этим «или», мы не знаем.
— Как и не знаем, строго говоря, — фыркнула Елена, поднявшись со стула и усаживаясь на стол одним бедром, — что Роману вообще грозит опасность. Та, о которой Лев думает.
— Я не знаю тоже… Я вообще уже ничего не могу понять, — Антон опустил плечи. Его прижало окончательно: с одной стороны — похвалы, поощрения и открытость; с другой — тяжелые решения. Казалось, и физически Горячева перекосило на одну сторону. — Простите, что вспылил. Но сисадмина я вам попытаюсь найти. Может, даже если не такого крутого, как вы хотите — я-то человек простой… Во всяком случае, на время будет вам прикрытие, а там вы дальше сами решите.
— Прекрасно, — удовлетворился Лев, поправив галстук. — Просто замечательно. Тогда план таков. Спасибо, Антон, что ты с нами. И не переживай. Тебя в обиду не дадут. 
— Ага, — саркастично усмехнулась Елена. — Ты же у нас святая корова, не тронь тебя, не обидь.
— Ой, Лена… Чай бы попить, чтобы тебе рот пряником заткнуть, а? — Богдановы встретились взглядами и засмеялись. Елена хохотала в открытую, Лев же только ухмылялся.
Усмехнулся и Антон. Но под конец разговора, в котором для начальства оказались расставлены все точки над i, сам он ощущал себя совершенно раздавленным и бессильным. Почва ушла из-под ног, и вновь нащупать ее не получалось. И все же как-то Горячев встал из-за стола.
— Я тогда вернусь к работе, — тихо отчитался он. — Поеду — а то с собой не взял ничего, только ради этого дела, — ладонь махнула в сторону папки с фотографиями, — пришел… А вам приятного чаепития.
— Всего доброго, Антон!


Переписка с Владом


В последнее время телеграм у Антона не замолкал. Как ни взгляни на незатейливую программу — обязательно висит красная отметка о новом сообщении. На этот раз она была от Влада:
«Антон, привет! Соскучился уже, жопа ты, где ты там ходишь?  В общем, узнал я про эту твою хозяйку. Ты у нее самый большой любимчик)) Не знаю, обрадует тебя это или нет!»
«Ага, — подумал первым делом Антон и написал в чат то же самое. — Меня пугает, как часто я в последнее время чьим-то любимчиком становлюсь, и я не знаю, радует ли это меня в каждом из этих случаев… =)) А что узнал-то еще? Рассказывай!»
«Ничего особенного. Ходили к ней и все. Правда, да, есть еще одно… Она ни с кем особенно не переписывалась. Контакты свои не давала, никто ничего о ней не знает вообще. Короче, был просто сеанс, получил свое и уходишь. В чат присылала только координаты следующей встречи. Я начинаю переживать, Антон, а для меня это несвойственное состояние…»
«Да я еще в прошлый раз понял, что ты начинаешь… =) А вот я… Слушай, Влад, я не знаю, что из этого и с чем связано, но меня здесь окружает какая-то херня».
Горячев вздохнул. Дома, вечером — он снова пил. Тренировался, вываливал все свои эмоции на боксерскую грушу, но в который раз это не помогало — и только алкоголь расслаблял, затирал швы между разрозненными эмоциями и мыслями. Все, что касалось работы, у Антона теперь вызывало иррациональный (хотя и вполне оправданный) ужас. Но стоило даже Владу заговорить о хозяйке, и в противовес опять приходило это чувство, из-за которого бросать начатое хотелось еще меньше. Горячев чувствовал себя невыносимо безвольным и беспомощным. Будто только там, только в объятии единственных рук он мог успокоиться, будто не было других, которые встретили бы его не менее жарко. Даже если всего один раз...
Антон хотел бы надеяться, что справится со всем сам — но он не справлялся. Желал одного: чтобы его выдернули с корнем из ямы, в которую он упал, в которой его все плотнее присыпали землей и утрамбовывали. О хозяйке не звучало почти ни слова, но о том, что вышло с Романом, Горячев выдал все. Сисадмину он успел уже позвонить несколько раньше, написать по всем прежним каналам — но гребаный педик как всплыл перед начальством, так и пропал без вести. Непрочитанными висели сообщения с требованиями выйти на связь, как только появится возможность. И даже последние «ты обещал, блядь!» — смотрелись жалким криком отчаяния.
«А с ней — ну, с хозяйкой — ничего… Мы просто разговариваем. Я у нее так и не был до сих пор, как все закрутилось», — бросил Антон в конце, отчетливо ощущая, что произнеси он те же слова вслух — они не звучали бы так безмятежно. Это было сожаление: что нельзя просто взять и перенестись в ту жаркую полудрему, в которой нет ничего. Только ласка, флирт на грани — и секс. Если он и раньше равнялся наркотику, то теперь Горячев ловил себя на том, что сел на что-то очень и очень тяжелое. 
«Писос. Антон, давай тикай оттуда, а? Ты ребятам так ничего и не рассказал, да? Почему? Это все выглядит и звучит очень хреново, я боюсь, что мы потом и тебя по канавам искать будем. По моргам и больницам… Это уже невесело! И вот не ходил ты к своей этой — и не надо больше. Все. Завяжи и откажись».
«Да с ней-то хорошо все было... Я даже думал, что, может, она тоже прячется от этого всего… Да я же никто, Влад. Им незачем было за меня браться. Ну, сначала я думал, но это же чушь полная. Тут явно такие проблемы, что левый пиарщик на аутсорсе никому не сдался. Просто вышло, что наступил случайно…» — Антон оборвал сообщение. Он понимал, что начинает оправдываться. И все, что успел написать, перечитал — тут же стер. Да кому нужен этот бред? Он сам не мог понять, что, откуда в нем взялось и на какой круг Ада это теперь катится. Перемолотое нутро свое — залил еще одним стаканом, чувствуя, как в спирте с шипением растворяется в равной степени дурное и счастливое. Владу отправил короче — выжимку, честную и чистую, как ответ пятиклассника на устную контрольную: «Я не знаю».
«Ты не знаешь, как отказаться? Просто. Заходишь прямо сейчас в чат с ней и пишешь что-то вроде „было классно, спасибо, но я все“. А завтра же идешь расторгать контракт. Все, Антон! Что сложного?»
«Я не могу вот так взять и расторгнуть его, — отрезал Антон. — Слушай, прошло уже два месяца, я дохера сделал, дохера не сделал, мне дохера платят, а если все обламывать — платить мне либо моим начальникам… То есть в любом случае мне. На крайняк можно передать работу, но это риск, на который вряд ли пойдут».
«Ладно. Я один не могу на тебя повлиять, я так вижу. Хорошо. Тогда мы набросимся на тебя кучей. И я посмотрю, как твои доводы убедят остальных».
«Никак», — поставил жирную точку Антон.
На какое-то время он вышел из сети. Выключил к черту все — телефон, мессенджеры. Если Влад собирался привлечь Леху с Аленой сейчас же, то пиши пропало — одной бутылкой спасаться от потока эмоций оказалось бы уже бесполезно. А если бы наперерез им написала еще и хозяйка, а там, не дай бог, и Елена (вдруг захотела бы справиться о планах на будущее?) — можно было бы разорваться сразу, ведь каждая из сторон имела на него виды а, главное, права. Потому Горячев не придумал ничего лучше, кроме как украсть время для себя самого.
Хотел бы он, может, уйти — но не мог. А если бы смог — то, копая глубже в себя, все-таки не стремился к этому. Много ли было у Антона причин бежать сейчас же? Его самого — пока еще никто не шантажировал. Стоило бы сложить руки, состроить умное лицо и перестать заглядывать в темные щели чужого дома. Опять стать таким же простым парнем, пиарщиком, как был до этого…


Следом за чувствами и мыслями в спирте растворилось и время. Пьяный от этого коктейля, Антон нашел себя через два часа в ванной. Он задремал в теплой воде, и теперь голову страшно ломило, а тело казалось совершенно ватным. Хорошо хоть, ко дну не пошел… На часах — 23:59.
И почти кромешная тишина в пробужденных от анабиоза чатах. Только от Влада пара сообщений:
«Бедовый ты, Антон. И кончится все это каким-нибудь дерьмом».
И следом:
«Ты игнорируешь меня?»
И еще:
«Ну все, жди расправы!»
Горячев вздохнул и ухмыльнулся. Сейчас, когда отвратительное самочувствие задавило собой переживания, сквозь тошноту думалось удивительно ясно. А все, что было — уже прошло, даже если это только до утра.
«Я нажрался и уснул, — отправил Горячев. — А вообще у меня к тебе просьба. Вот, проспался и вспомнил…»
«Ну давай, жги».
«Ты меня уже ненавидишь, но как ты понимаешь, работать я все еще продолжаю. Могу утешить тебя только тем, что до окончания контракта остался, вот, месяц… Я обещаю, что не стану его продлевать и тогда безболезненно уйду, ок? Но в общем я предложил начальству, что пока пропал этот их утырок, я подыщу им сисадминов среди знакомых. Но среди моих знакомых таких нет… А нужен кто-то крутой по ай-ти».
«Антон! Ты просто бесишь. Я из-за тебя растерял всю непосредственность и легкость бытия. Я кину клич, но ничего не обещаю, ибо мало фриков найдется в такую штуку окунаться. А я скажу все прямо, ок?»
«Ладно. Только без подробностей про меня! И не называй компанию до последнего. Может, у них и странно все, но я не хочу плодить еще больше слухов…»
«Ясен-красен».