Не школьные сочинения

Другой ракурс.

Бывает же так. Живешь спокойно. Ни чем особенно не заморачиваешься. Случайно миришься со старым врагом. Начинаешь встречаться с девушкой. Не то, чтобы влюбился и все серьезно. Скорее просто потому, что так принято. Иногда прогуливаешь школу и даже "хватаешь" двойки. Временами ссоришься с предками и лучшим, а по большому счету единственным другом. В общем, живешь жизнью обычного подростка. А потом, вдруг, все меняется.
Ты понимаешь это не сразу, постепенно замечая в себе изменения. И это хорошо. Если бы понимание свалилось как снег на голову, ты, наверное, не выдержал бы, а так…
Все начинается с понимания того, что тебе до неприличия хорошо в компании бывшего врага. Ты предпочитаешь его компанию любой другой, даже со своей девушкой видишься реже, чем с ним. Немного позже ты осознаешь, что больше не хочешь с ним ссориться, потому что с каждой ссорой растет страх того, что вы снова станете врагами. И ты даже набираешься смелости сказать ему об этом. Не о страхе – о ссорах. Просто ставишь его перед фактом, и он прерывает поток претензий.
Ты сбегаешь из дома, нарвавшись на крупные неприятности, ради того, чтобы на все лето остаться с ним. Две лагерные смены без его компании ты себе и представить не можешь. Такая зависимость пугает. Тем более он совершенно не понимает причины твоего поступка.
Дальше – хуже. Или наоборот, лучше. Зависит от того, с какой стороны на это посмотреть. Его прикосновения теперь вызывают дрожь и сладкую тяжесть внизу живота. И если прикосновение продлить до бесконечности, например, сесть рядом с ним на подоконник, то все тело наливается солнечным теплом и орет не хуже соседской кошки за окном. Сердце бьется вдвое чаще, чем обычно и говорить становится трудно.
Вечер, проведенный с ним вдвоем на подоконнике, становится твоей самой сладкой и нескромной тайной. Даже покруче, чем твой первый поцелуй с девушкой. Тебе безумно хочется рассказать ему об этом, но в последнюю секунду тебя что-то останавливает. После этого у тебя появляется привычка резко менять тему разговора.
Тебе уже шестнадцать и ты просто не можешь не понимать, насколько это не как у всех. Твой первый секс девушкой кажется тебе мелочью по сравнению со случайно подвернувшейся возможностью обнять его и ткнуться губами в макушку. Он не заметил или не придал значения, а ты не знаешь радоваться или огорчаться по этому поводу.
Дальше? Дальше ты делаешь глупость за глупостью, с каждым разом чувствуя, как увязаешь в этой неправильности все больше и больше. Но пока не осмеливаешься назвать это любовью.
Ты покупаешь ему цепочку, от которой он глаз не мог отвести в магазине, но не осмеливаешься отдать просто так. Знаешь, что он захочет вернуть тебе потраченные деньги, и переупрямить его будет невозможно. Но тебе так хочется, чтобы эта вещь стала для него не приятной безделушкой, а самой дорогой на свете. И еще больше хочется, чтобы она ассоциировалась только с тобой. Желание на столько сильное, что ты стоически выдерживаешь его нытье по поводу того, что цепочки уже не было в магазине, когда он собрал нужную сумму. При этом тебе так неприятно расстраивать его, что ты торжественно обещаешь себе подарить ее ему на новый год. Но не даришь.
К тому времени он бредит какой-то коллекционной компьютерной игрой, напрочь забыв о вожделенном украшении. Ты достаешь для него этот диск, и он буквально вешается тебе на шею. Тебе приятно. Даже слишком. Но все равно остается горьковатый осадок.
А новогодняя ночь становится ночью открытий. Ты замечешь его взгляд, обращенный на жмущуюся к тебе Дашку, и впервые задумываешься о том, может ли он испытывать к тебе чувства, хоть немного похожие на то, что ты чувствуешь к нему.
Той же ночью ты испытываешь первую в своей жизни жгучую ревность, настолько сильную, что ненавидишь, цепляющуюся за его руку одноклассницу. Ну и что, что скользко? Если бы не глупые условности, вы могли бы идти так вместе. Эта идея настолько тебя захватывает, что ты реализуешь ее при первой же возможности. Главная трудность – заставить собственный голос звучать непринужденно. Получается грубовато, но все лучше, чем голос, звенящий от счастья. Объясняйся с ним потом.
А ведь временами объясниться хочется, но ты слишком боишься его потерять. Особенно теперь, когда ты точно понимаешь, что влюбился по уши. И пусть говорят, что первая любовь редко бывает счастливой. Тебе плевать.
Ты быстро смиряешься с тем, что влюблен в парня. А к празднику Святого Валентина у тебя даже появляется план. Так непонравившаяся ему идея вашей "классной" играет тебе на руку. Облегчает задачу. Единственная трудность опустить в ящик две валентинки вместо одной, так чтобы он не заметил. Одну из них он уже видел. Вторая – для него. И вместо подписи та самая цепочка.
Он восхищен твоим подарком и надевает цепочку сразу же, игнорируя недовольство своей девушки. Ты доволен, но в то же время тебе немного грустно – ведь ты хотел сам надеть ее ему на шею. Конечно же он быстро опомнился и начал выяснять, чей же это может быть подарок. У тебя замирает сердце, когда он расспрашивает тебя про тот поход в ювелирный. Догадался? Если да, то как отреагирует?
Чуть позже ты понимаешь, что снимать цепочку он не собирается. А еще замечаешь, что его постоянно так и тянет к ней прикоснуться. Однажды набираешься смелости и просишь его показать кулончик – лишний повод наклониться поближе и прикоснуться к нему. Ты стоически выдерживаешь лекцию о языческих богах, пряча пылающее от возбуждения лицо за отросшей челкой.
Ты постоянно рядом. Постоянно наблюдаешь за ним. Он на столько привыкает к твоему присутствию, что уже не удивляется, когда ты прогуливаешь школу, чтобы лишние несколько часов побыть с ним. У него высокая температура. И когда он сгибается пополам, задыхаясь от кашля, тебе хочется его обнять, но ты не смеешь, хоть и думаешь, что в твоих объятиях ему станет легче. Ты бы шептал ему что-нибудь ласковое, чтобы успокоить. Он даже не подозревает как сильно тебе хочется хоть иногда сказать ему что-нибудь ласковое. Но он терпеть не может, когда его называют Кирюшей, даже больше чем когда зовут Кириллом. Единственный приемлемый для него вариант собственного имени – Кир. И ни шага в сторону. Не Кирочкой же его тебе называть, хотя этот вариант куда лучше всяких котят, рыбок, солнышек и прочего зоопарка. Этого ты тоже не смеешь.
Все что ты можешь сейчас сделать, это заварить ему чай, а потом смотреть, как он осторожно отхлебывает горячий, пахнущий малиной напиток. Зрелище само по себе приятное, но еще приятнее, что ему сейчас станет немного легче и он заснет. Тогда можно будет сесть прямо на пол у кровати и ласково провести кончиками пальцев по его щеке, по шее. Коснуться цепочки. Даже если он проснется, ты всегда можешь оправдаться тем, что просто проверял не спала ли температура. А пока он спит, можно помечтать о том, что когда-нибудь ты наберешься смелости рассказать ему о том, что чувствуешь. И после этого он тебя не оттолкнет. В тот момент ты и не подозреваешь как скоро ты сорвешься и расскажешь ему все. Только случится это совсем не так, как тебе хочется.
Он вдруг начинает нервничать. А ты не можешь этого не заметить. И начинаешь нервничать вместе с ним. Придумываешь на собственную голову всякие глупости. Пытаешься выяснить хоть что-нибудь окольными путями. Но он только еще больше замыкается в себе. Тогда ты идешь с ним в старый парк. Почему-то именно в том месте он всегда становится откровеннее. Это предпоследний способ выяснить правду. Последний – довести его до белого каления. Он самый действенный, но ты не любишь его использовать.
Он действительно быстро раскалывается. И несколько минут ты попросту приходишь в себя от неожиданной новости. Это насколько ему безразлична Юлька, если он до сих пор ее ни разу не поцеловал? Не мог он не видеть, что она только этого и хочет.
А может, он тоже?.. Тебя как расплавленным металлом заливает надеждой. Ты пытаешься взять себя в руки. И тебе почти удается, но тут ты понимаешь, что если ты сейчас хоть на что-нибудь решишься, то его первый поцелуй может достаться тебе. Пусть это глупый юношеский максимализм, но ты не сможешь простить себе упущенный шанс. Поэтому бросаешься как в омут. Твоя бы воля этому поцелую конца бы не было, но дыхания не хватает, и ты со страхом ждешь, что будет дальше.
Он банально сбегает. А ты не можешь проигнорировать его право на обдумывание случившегося в одиночестве. К вечеру у тебя появляется ощущение, что страх сожрал половину твоей души. Ты едва не дрожишь, когда приходишь к нему. А он ведет себя так, будто ничего и не было. Ты в который раз не знаешь огорчаться или радоваться.
Ты несколько дней ждешь хоть какой-то реакции, не решаясь спрашивать, а когда он начинает сбегать от тебя, пугаешься. Сначала терпишь его поведение, а потом понимаешь, что терять уже практически нечего. Хуже только совсем потерять его, но, похоже, что к этому все и идет.
На этот раз узнать причины его поведения удается, только разозлив его до предела. И опять он тебя удивляет. Ты не смеешь поверить тому, что все наконец сбудется, и боишься взглянуть ему в лицо. Горло сводит судорогой. Ты говоришь то, что так давно хотел сказать. И уже окончательно позволяешь себе поверишь в то, что ты в шаге от счастья. А он закатывает истерику. И потом у тебя же ищет утешения. Тебе не остается ничего кроме как пообещать, что все останется как прежде, в тайне надеясь, что постепенно он привыкнет и позволит тебе быть ему больше чем другом. А чтобы не оставлять ему лишний повод для сомнений, расстаешься со своей девушкой. Не слишком красиво расстаешься, но в этом нет твоей вины. А если бы и была – тебе без разницы. Сейчас тебя волнует только он. Только его мнение. Только его… тело. Тебе немного стыдно за нескромные мысли. За "мокрые" сны. За то, что тебе мало просто проводить с ним время. Мало просто прикасаться к нему.
Да, теперь он иногда позволяет тебе обнимать себя. Ему особенно нравится когда ты касаешься его шее. Там где цепочка – твой подарок. Или это тебе самому нравится, а ты хочешь, чтобы нравилось и ему.
Ты быстро перестаешь обманываться иллюзией того, что он когда-нибудь позволит тебе большее. Тебя до одури, до головокружения пугает мысль, что он так никогда и не повзрослеет, не сможет принять себя таким, какой он есть. Никогда не скажет тебе, что любит. А ты веришь в то, что он тебя любит. Он никогда этого не говорил, даже не намекал, но ты и так это видишь. Он ни на кого не смотрит с таким обожанием, как на тебя. Он ни кому не прощает того, что прощает тебе. Никому не доверяет так, как тебе. Никому не позволяет к себе прикасаться так, как тебе. И его не колышет, что в свои семнадцать он еще девственник. Кажется секс его вообще не волнует. Тебе любопытно о ком он думает, когда ласкает себя. У тебя язык не поворачивается сказать мастурбирует или еще что погрубее. Ему такие слова не подходят. Но ты вообще не уверен, что он чем-то подобным занимается. А вот ты представляешь его даже в постели со своей девушкой. Представлял.
Лето проносится как один миг. И этот миг ты проводишь на грани безумия. Он как обычно ходит практически полуголый, а ты вдруг меняешь свои вкусы в одежде, предпочитая теперь широкие штаны и длинные футболки.
Окончание школы дает еще одну надежду, но она быстро гаснет. Твое предложение попытаться поселиться в одно общежитие он едва замечает и отвергает его как нереальное, даже не выслушав толком твои доводы. Это расстраивает – теперь вы не можете видеться так же часто как раньше. А его рассказы о своей нынешней жизни тебя пугают. Ни о ком он раньше не рассказывал так взахлеб.
Ты пытаешься познакомиться с его новым другом. Но не получается. Вы почти всегда встречаетесь на нейтральной территории. А те несколько раз, что ты приезжал к нему в общагу, его соседа по комнате не оказывалось дома.
Ты больше не уверен в своей для него уникальности, а потому пытаешься хоть как-то выяснить, что он сейчас чувствует. Это тебе тоже не удается. Тогда ты как бы случайно упоминаешь при нем о знакомой, которая тебе практически вешалась на шею. Он едва замечает. И ты бесишься от бессилия.
Неожиданный вопрос о том, кто тебе названивает и почему ты сбрасываешь звонки, становится ложкой меда в твоей, казалось уже бездонной бочке дегтя. Но ты не можешь на него ответить - тебе стыдно. Следующий его вопрос о девушке. Он уже не сколько радует, сколько пугает. Неужели он что-то заметил? Может, в тебе что-то изменилось, с тех пор как ты стал встречаться с парнем?
С тем, другим, ты уже почти месяц. Ты грубишь ему без зазрений совести и сбрасываешь его звонки, когда Кирилл рядом. Ты не стесняешься говорить ему, что просто пользуешься им, но не можешь рассказать о нем Киру.
А они до одури похожи. Не как близнецы конечно, но в полумраке разница мало заметна. И ты едва сдерживаешься, чтобы не назвать его Киром, Кирочкой, твоим любимым мальчиком. Почему он терпит, ты не знаешь. Тебе не интересно. Тебя по-прежнему волнует только Кир.
Даже когда вас застает в постели твоя собственная мать, тебя беспокоит только, чтобы она не заметила, как он похож на Кира. Родительские упреки и нравоучения только вызывают желание окончательно пуститься во все тяжкие. И дома теперь появляться совсем не хочется. А скоро новый год.
Ты долго набираешься смелости прежде чем попросить Кира встретить новый год только с тобой. Он даже не пытается подумать над твоим предложением. Отвергает сходу, оправдываясь какими-то глупостями. Это почему-то отзывается такой болью, что ты не можешь даже просто оставаться с ним рядом. А он как обычно невинно хлопает глазками и не понимает, почему ты злишься.
Ты до последнего надеешься, что он передумает, ведь ты ясно дал ему понять, что домой на праздники не собираешься. Он не звонит и не приходит. Ты решаешь в новый год обойтись обществом его копии.
Его звонок раздается тридцать первого поздним утром. Ты бросаешь все и едешь к нему, даже не предупредив его копию и надеясь, что чудеса под новый год все же случаются.
Домой заходишь только бросить сумку. Игнорируешь упреки родителей и летишь к нему, чтобы в очередной раз с размаху упереться в знакомую стенку. Он не передумал. Он просто соскучился. Ты так расстроен, что даже разговаривать с ним не хочешь, но уйти тоже не можешь.
В девять собираешься уходить, всем сердцем надеясь, что он тебя не отпустит. Даже говоришь ему, что не собираешься домой. Тянешь время так долго, как только можешь. Бесполезно.
Ты напрашиваешься в полузнакомую компанию и совершенно случайно встречаешься там с Дашкой. Она вешается тебе на шею. А ты еще не слишком пьян, но уже не видишь причин отказать ей. Он хмурится, когда видит вас вместе на площади, но ты не хочешь останавливаться. И позже даже грубишь ему. Не за то, что он помешал. За то, что промолчал и позволил тебе продолжить делать глупости.
А когда он уходит, ты пугаешься. До зеленых чертиков боишься, что не простит. Поэтому с утра забегаешь к нему домой, а потом ждешь его в парке, наплевав на жуткий холод и твердо решив выяснить ваши отношения раз и навсегда. Ты едва не портишь все, практически сорвавшись в истерику. Он подозрительно спокоен и все еще носит твою цепочку. Обнимать его так сладко и хочется кричать, как сильно ты его любишь, но ты заставляешь себя шептать.
Проходит неделя, а он не звонит и не пытается с тобой встретиться. Он даже не знает в каком ты сейчас городе. А ты уже сто раз успел проклясть себя за поставленное ему условие и давно готов все простить и разрешить ему в очередной раз оставить все как было. Когда кончается вторая неделя, ты с ума сходишь от беспокойства и начинаешь выяснять о нем через общих знакомых. Оказывается, у него все хорошо.
Ты едва не заваливаешь сессию и к концу третьей недели не выдерживаешь и являешься в его общежитие. А он уже уехал домой на каникулы, досрочно сдав последний экзамен. Ты и не знал, что в своем училище он на хорошем счету, не то что в школе. Обо всем этом тебе рассказывает тот самый Женя. Симпатичный и приятный, кстати, парень. Не даром он так Киру понравился. Проглотив стыд, ты просишь его не рассказывать о твоем визите Кириллу. Он удивляется, но соглашается выполнить просьбу.
Ты возвращаешься к себе, в очередной раз срываешь зло на копии Кира, и чувствуешь себя при этом последней мразью. А потом совершенно неожиданно и для себя и для него предлагаешь ему жить вместе. Он соглашается, и это для тебя становится еще большей неожиданностью.
Через пару месяцев ты привыкаешь к тому, что парня, который живет в твоей комнате и спит в твоей постели зовут Константином, а не Кириллом. Еще немного позже начинаешь замечать как с ним удобно. Как с его появлением светлее и уютнее стала твоя комната. Ты благодарен ему за это и постепенно подводишь себя к мысли, что он не просто копия того человека, которого ты любишь, а вполне самостоятельная личность. Тем более, что характеры у них совершенно разные. И ты учишься уважать эту личность, поэтому ссор с каждым днем становится все меньше.
Ты привык к атмосфере, которую он создает своим присутствием. Ты стал лучше учиться, помирился с родителями и даже познакомил с ними Костю. Стена которую ты выстроил между собой и своей любовью кажется очень прочной. И временами ты даже думаешь, что очень скоро можешь забыть Кира. А потом случайно сталкиваешься с ним у подъезда, во время очередного визита к родителям.
Он весело щебечет с кем-то по телефону, но замирает, увидев тебя. А ты понимаешь, что если сию секунду не уйдешь, то уйти никогда уж не сможешь. Потому, что твоя стена практически рухнула. А ты, похоже, совсем уже ему не нужен. Главное, чтобы твой уход не выглядел бегством.
Ты уезжаешь в тот же день. Звонки начинаются на следующий. Ты их не сбрасываешь, но и не отвечаешь. Костя на тебя странно смотрит, но молчит. Это продолжается не один день. Можно заблокировать его номер или даже поменять "симку", но ты ни как не можешь себя заставить.
В самый разгар летней сессии из твоего учебника случайно выпадает фото. Костя реагирует быстрее, долго рассматривает потертый с загнутым уголком снимок, а потом устраивает тебе истерику в лучших традициях Кира. И ты стараешься не слишком счастливо улыбаться, а потом прижимаешь его к себе. Еще секунда и ты шепнешь: "Кир, Кирочка". Но на его шее нет и не может быть знакомой цепочки. Этот факт отрезвляет не хуже пощечины. Но ты не хочешь больше трезветь, и потому в тот же день даришь ему цепочку. Без кулончика – древние боги тебя не интересуют, а на ощупь она почти такая же, как у Кира. Наверное, он воспринимает подарок как извинения, с готовностью убирает волосы, позволяя тебе самому застегнуть неудобный замочек. Ты довольно улыбаешься, проводя кончиками пальцев по его шее. Есть в этом что-то безумное: ты хотел, надеть цепочку на шею Киру, а надеваешь другому, пусть и похожему на него человеку, хотел, чтобы Кир зависел от нее, но сам попал в эту зависимость. Тебе стыдно за то, что ты снова превращаешь Костю только в копию и надеешься, что копия иногда может оказаться лучше оригинала.

Курортный роман.

Дверь почему-то была приоткрыта. Я даже немного испугался, но все же вошел в комнату. Помня новогоднюю ночь, я ожидал увидеть что угодно – притон, пустые бутылки, пьяного Пашку в чьей-то не менее пьяной компании. Ничего такого не было. Пашка сидел за столом, обложившись учебниками и конспектами. Последний экзамен, наверное. Он даже не среагировал на мое появление. А комната с того момента, как я последний раз был здесь, стала чище, уютнее и как будто светлее. Неприятно кольнул тот факт, что кровати были сдвинуты вместе.
Прежде чем я что-то успел сказать, у него коротко пискнул телефон. Он схватился за трубку с таким видом, будто полжизни ждал этого сообщения. Пока он тепло улыбался, глядя в экран, я вспомнил, как пытался дозвониться ему весь предыдущий месяц. Сначала каждый раз набирал номер, потом ставил на автодозвон, клал телефон рядом с собой на подушку и долго слушал гудки – то длинные, то короткие – пока в трубке не раздавалось "абонент тимчасово не може прийняти ваш дзвiнок". Он так ни разу и не ответил. Ну что я такого страшного сделал? Да, испугался очередного выяснения отношений. Но почему всегда я должен делать первый шаг?
Я все это время надеялся, что Женькина дружба заменит мне Пашкину. Постепенно привык и уже не чувствовал такого острого одиночества, как в первые дни. Много общался с Женей, хоть и не доверял ему всех своих переживаний, как раньше Пашке. Временами мне, правда, выть хотелось оттого, что его нет больше рядом, но я справлялся со своими чувствами. И даже неплохо жил все это время. А потом мы случайно встретились у подъезда. И на меня как-то сразу обрушилось понимание того, что я потерял, когда не попытался обойти это его дурацкое условие. У меня сил не было пошевелиться, не то, что что-то сказать. Пока я приходил в себя, он молча прошел мимо, как будто я был для него совершенно чужим человеком. Я не смог сразу пойти за ним, а когда решился, оказалось, что он уже уехал.
Я молча ушел до того, как он меня заметил. Мне достаточно, оказалось, просто увидеть все это, чтобы понять, что я действительно для него чужой теперь. Ему, похоже, и находиться рядом со мной неприятно. А я думал, ему без меня плохо. А он… а у него все хорошо. И меня он больше не любит.
После визита к Пашке я совсем расклеился. Хорошо хоть сессия уже позади, а то точно бы завалил. Мое совсем уж отвратительное настроение даже Женя заметил. А он обычно не так хорошо все замечает, как… Нет! Хватит! Уже столько раз обещал себе не думать больше о нем. Не получается почему-то.
- Кир, а давай вместе махнем куда-нибудь к морю. Отметим удачную сессию, - Женино предложение стало для меня полной неожиданностью.
- А смысл? – я как раз упаковывал вещи, чтобы ехать домой на каникулы, - мне сейчас вообще никуда не хочется.
- Вот и развеешься как раз. И мне веселее будет, - он вдруг подмигнул, - и девчонок вдвоем кадрить удобнее.
- Только этого мне сейчас и не хватает!
- Клин клином не пробовал? – чуть посерьезнел Женька, - встретишь там красотку, всю твою любовную тоску как рукой снимет.
- Да, нет ни какой любви, Жень, - я плюхнулся на кровать рядом с сумкой, - если б ты только знал, как я устал.
- Вот там и отдохнешь, - опять повеселел Женька. Интересно, его оптимизм когда-нибудь кончается?
- Наверное, ты прав, - сдался я, - в крайнем случае, найду себе тихое местечко, буду рисовать морские пейзажи с натуры.
- Ты ненормальный, - расхохотался он, - думаешь только об учебе.
- Я просто люблю рисовать, - улыбнулся я. Его смех всегда такой заразительный.
- Договорились. Ты будешь рисовать, а я снимать девчонок, которые вокруг тебя соберутся.
- Сдался я им, - отмахнулся я.
- Зря ты себя недооцениваешь, - усмехнулся Женька.
Я ему не поверил, а зря. Стоило мне взяться за краски, как вокруг образовалась приличная толпа. Я даже пожалел, что поддался жениным уговорам и взял мольберт на пляж. Окружавшая нас толпа, в которой, кстати, были не только девчонки, создавала слишком много шума. Практически каждый второй просил нарисовать что-нибудь конкретное, например, чей-то портрет. Это жутко раздражало. Отдохнуть в таких условиях было просто не реально. Я пытался не нервничать по этому поводу, но моего терпения хватило всего на пару дней. Потом я потратил целый день на поиски тихого, безлюдного места на берегу моря. Найти такое в разгар лета было непросто, но я справился. Найденный пляж находился далеко от города, турбаз и домов отдыха. Туда было неудобно добираться. К тому же берег там был скалистый. Наверное, именно поэтому это место не пользовалось популярностью.
На следующий день я пришел туда рано утром, захватив карандаши и папку с бумагой. На первый раз сойдет и так. Можно сделать несколько эскизов. Впрочем, рисовать берег и море, мне быстро надоело, и я сам не заметил, как на очередном чистом листе появился Пашкин портрет. Я рисовал часов до одиннадцати, а потом решил искупаться. Вдоволь наплававшись, я выбрался на берег и остолбенел.
На облюбованном мной камне сидел парень и рассматривал мои наброски. Его длинные волосы закрывали лицо, но что-то в нем казалось мне знакомым. Я ни как не мог понять что именно. Кроме разве что серебряной полоски металла у него на шее - почти такая же цепочка, как у меня, только без кулончика.
Парень заметил меня, только когда я ему солнце заслонил. Он поднял голову и открыто, дружелюбно улыбнулся. До меня, наконец, дошло, что в нем было знакомым. Я как будто смотрел в зеркало, замутненное, а оттого немного искажающее черты. И волосы у него светлее, а кожа более смуглая. Наверное, он спортом занимается – мускулатура у него лучше развита.
- Отлично рисуешь, - сказал он. Я только кивнул. Эту фразу за последние дни я слышал миллион раз. Сейчас меня больше интересовало другое.
- Тебе ничего не кажется странным? – спросил я. Может, он ничего не замечает. Хотя такое не заметить, наверное, невозможно.
- Уже нет, - вот характеры у нас точно не похожи. Он непривычно открытый и дружелюбный. – Я видел тебя пару дней назад на городском пляже. Не думал, правда, здесь встретить.
- Здесь тихо и никого не бывает. Нет толпы, которая мешает спокойно рисовать.
- Здесь я бываю, - улыбнулся он, - это мой любимый пляж. Не первый раз тут отдыхаю.
Я молчал, не зная, что еще сказать, и думал о том, что накрылся мой спокойный отдых в тихом безлюдном месте.
- Костя, - решил представиться он.
- Кир, - я пожал протянутую руку.
К вечеру мы были практически друзьями. У нас оказалось много общего. Единственное, что слегка раздражало, он почти с первых минут разговора окрестил меня "котенком" и сколько бы я не возмущался, не собирался звать меня по-другому. На следующий день мы договорились встретиться на этом же пляже, а провели вместе практически всю следующую неделю. Большую часть дня проводили на пляже, большую часть ночи – на дискотеке. При всей моей нелюбви к шумным людным местам, Косте каким-то образом каждый раз удавалось уговорить меня составить ему компанию. Нас часто принимали за братьев, подолгу гадая, кто старше. Выбор чаще останавливали на мне. Это было немного обидно, ведь Костя был старше меня почти на полтора года.
Женя не обижался на то, что я днями пропадаю неизвестно где. Он познакомился с просто невероятной, по его словам, девушкой. Моя компания больше ему была не нужна. Единственное, что мне не понравилось, это его реакция на то, что дни и ночи я провожу с парнем.
- Знаешь, Кир, временами я начинаю подозревать, что ты голубой, - сказал он, - ни разу не видел, чтоб тебя девчонка заинтересовала. И портреты еще эти.
Я, конечно же, возмутился. Объяснил ему, что Костя просто приятель, с которым весело можно провести время. Женя не стал продолжать обсуждение этой темы, и я бы скоро вообще забыл об этом разговоре, если бы не история, которая произошла той же ночью.
В самом разгаре веселья, Косте, вдруг, наскучила дискотека, и он предложил пойти на пляж. Я заявил, что плавки я как-то на дискотеку одеть не догадался – не в трусах же купаться.
- Поплаваешь голый, - усмехнулся он, там все равно ночью никого нет.
Я согласился. Наверное, был слишком пьяный. Вообще-то мы оба были пьяными. Костя, кажется, даже больше. Еще одной загадкой оставалось то, как мне удавалось едва не каждый раз напиваться в Костиной компании, при моей нелюбви к спиртному.
Мы пришли в самый дальний от всех работающих ночью заведений, а потому самый темный уголок городского пляжа. Там Костя без малейшего стеснения снял с себя все и, небрежно бросив одежду на песок, бегом бросился в воду. Я снял туфли и носки, закатал джинсы выше колен и подошел к кромке прибоя, решив просто побродить не заходя далеко в воду, пока Костя наплавается.
Долго ждать не пришлось. Уже через несколько минут он вернулся. Капельки воды на его теле красиво блестели в свете луны. Я понимал, что так пристально рассматривать его не вежливо, но ни как не мог заставить себя отвести взгляд. Костя заметил мое повышенное внимание, но не рассердился.
- Что смотришь, котенок, - улыбнулся он, - нравлюсь?
- Нравишься, - почему-то не стал скрывать я. Его улыбка стала шире.
- Давай со мной, - он потянул мою рубашку, вытаскивая ее из джинсов, - вода просто чудесная.
- Я сам в состоянии раздеться, - буркнул я, отталкивая его руку. Его попытка меня раздеть вызвала бурю неправильных эмоций. Это слегка пугало.
- Ну, давай, - подстегнул он, садясь на песок и внимательно глядя на меня снизу вверх.
Я колебался. Мой разум пытался что-то возражать против раздевания в Костиной компании. Но желание проигнорировать голос разума было сильнее. Я нерешительно снял рубашку и принялся аккуратно ее складывать, не спеша раздеться дальше.
- Неужели ты меня стесняешься? – хихикнул Костя. Это меня возмутило.
- Не дождешься, - усмехнулся я, и быстро разделался с оставшимися вещами. Его пристальный взгляд немного сковывал движения, заставляя меня чувствовать неловкость. Я вдруг подумал, что даже Пашка ни разу не видел меня полностью раздетым.
- Идем, - Костя вскочил, как только я опустил свою одежду на песок, и, схватив меня за руку, потянул за собой.
Вода освежала, но не отрезвляла. Мы немного поплавали и долго дурачились, смеясь и брызгая друг на друга водой. А потом Костя нырнул и, схватив меня за ноги, утянул под воду. Он сделал это так неожиданно, что я не успел среагировать и набрать воздуха. Сразу вырваться не получилось. Я едва не захлебнулся и долго кашлял, когда, наконец, смог вынырнуть.
- Испугался? – Костя кинулся ко мне, - извини, я не подумал, что ты так среагируешь.
Я попытался отмахнуться – не получилось. Оказалось, он крепко держит меня в объятиях. И когда успел? Прикасаться к его полностью обнаженному телу было слишком приятно. И мое тело вполне однозначно реагировало на его близость. Это не на шутку меня встревожило. Он уже не первый парень, на которого я реагирую подобным образом. И если в первый раз это еще можно было назвать случайностью или объяснить нашей с Пашкой слишком близкой дружбой, то повторение этой реакции во второй раз и с малознакомым человеком объяснялось только одним. И как бы мне не хотелось это признавать, сейчас хороший момент окончательно разобраться в себе. Если я решусь попробовать что-то большее с Костей, об этом ни кто не узнает. И это ни к чему меня не обяжет – просто эксперимент. Может, он еще не согласится.
- Обиделся, котенок? – Костя нежно взял меня за подбородок и заставил поднять голову. Отвечать я не стал. Вместо этого зажмурился и поцеловал его. За секунду до поцелуя ощущение было такое, будто я занес ногу над пропастью и собираюсь шагнуть. С закрытыми глазами решиться было легче. Костя с явным удовольствием ответил на поцелуй, еще ближе прижимая меня к себе. Это не было неприятно, но где-то на грани сознания затаилось ощущение того, что я целуюсь с зеркалом. И это казалось единственной причиной неправильности происходящего. Его руки опустились ниже – на талию, потом на бедра, и я отстранился.
- Что? – он непонимающе смотрел на меня. Причин на то, чтобы не продолжать у меня было несколько, но ни об одной из них мне не хотелось ему говорить. Его прикосновения и поцелуй возбуждали меня, и, наверное, если бы не наше сходство, не мои чувства к Пашке, не трудности с осознанием того, что у меня опять вызывает желание мужчина, я бы занялся с ним сексом. И возможно утром не пожалел бы об этом.
- Идем на берег, - сказал я и первым туда направился.
- Поверь моему опыту, в воде удобнее, чем на песке, - возразил Костя, но все же пошел следом за мной. Кажется, у меня нет выбора. Придется хоть как-то объяснить ему, почему я не хочу. Я остановился и развернулся к нему лицом.
- Костя, ты не обижайся, - я чувствовал себя очень неловко. У меня не было ни малейшего опыта в таких вещах, - но у меня с тобой возникает такое ощущение, будто я с зеркалом целуюсь. Если б мы не были такими похожими…
- У меня похожая мысль промелькнула, - он обезоруживающе улыбнулся, - правда, мне это не мешает.
Я не знал, что на это ответить, а потому просто развернулся и пошел дальше.
- Кир, - Костя схватил меня за руку, не дав уйти, - тебе ведь это тоже не особенно мешает. По крайней мере, то, что я почувствовал, пока мы целовались, говорит именно об этом.
Он прижался сзади, обняв меня одной рукой за талию. Вторая его рука скользнула по моему животу вниз. Я замер, не зная, что делать дальше. Оттолкнуть? Позволить ему продолжить? А если он захочет все-все сделать? После Пашкиного ультиматума я решил поинтересоваться, что же на самом деле представляет собой любовь между мужчинами. Почитал статьи с нескольких сайтов. После этого мой страх оказаться голубым только усилился.
- Не напрягайся так, котенок, - тихо произнес он, продолжая двигать рукой. – Я не собираюсь делать что-то большее, чем уже делаю. И послушаюсь, если ты скажешь "нет", как бы мне не хотелось продолжить. Даже если ты закроешь глаза и представишь на моем месте кого-то другого.
Было одновременно и стыдно и сладко. Голова кружилась, и дышать из-за этого приходилось чаще. А когда я представил, что на месте Кости сейчас мог бы быть Пашка, чувство неправильности происходящего окончательно исчезло. Как только все закончилось, Костя коротко поцеловал меня в висок.
- Иди, я сейчас, - непривычно хриплым голосом сказал он и подтолкнул меня в спину. Я по инерции сделал шаг и обернулся. Его рука двигалась быстрее и жестче, чем когда он делал это со мной. Глаза он тоже закрыл, а времени ему понадобилось гораздо меньше. Я думал, он обидится, когда поймет, что вместо того, чтобы уйти я рассматривал его. Но ничего подобного не случилось. Костя улыбнулся и брызнул на меня водой.
- Домой - спать? – спросил он уже на берегу. Я кивнул.
Одежду пришлось натягивать на мокрое тело. Вытереться было нечем, а ждать пока высохнем холодновато. До конца пляжа мы дошли вместе, а потом разошлись в разные стороны. Я боялся, что утром между нами возникнет неловкость из-за произошедшего, но ничего такого не было. Повторить ночное приключение у меня желания не появилось. Думаю у Кости тоже. Во всяком случае, с утра на пляже все было как обычно. Я сидел на берегу и рисовал. Костя несколько раз звал меня купаться, но мне не хотелось. Я настолько увлекся, что не заметил когда он вышел из воды.
- Будешь сидеть весь день на берегу, сгоришь или получишь солнечный удар, - сказал он, наклоняясь надо мной. Несколько капель сорвались с его волос и упали прямо на рисунок, моментально впитавшись в бумагу.
- Осторожнее, - возмутился я, отодвигая подальше рисунок. Это был всего лишь набросок, причем из тех, которые не будут нужны в работе – просто для себя рисовал, но все равно было жалко испортить.
Костя сел рядом, положив подбородок мне на плечо. Его прикосновение было приятным, но не возбуждающим, и я не стал отодвигаться.
- Почему ты все время его рисуешь? – спросил он.
Я долго молчал. Почему-то хотелось сказать ему правду, но я и сам не до конца был уверен в том, что является правдой.
- Мне его очень не хватает. Наверное, я люблю его.
- Наверное?! – Костя резко отстранился и сел так, чтобы видеть мое лицо.
- Это длинная история, - попытался отмахнуться я.
- У нас полно времени, - беспечно произнес Костя. – Расскажешь?
Совершенно неожиданно для самого себя я выложил ему все. Начиная с моего с Пашкой примирения и заканчивая последней встречей. Ну, или почти все. Несколько слишком уж интимных моментов я опустил. Костя был необычно серьезен все время рассказа, а потом неожиданно улыбнулся.
- Оказывается, ты настолько эгоцентричен, котенок, что сам не замечаешь, как причиняешь боль окружающим тебя людям. Исправляйся, иначе скоро останешься один. – Он резко поднялся. Я даже испугался, что он собирается уйти. Но Костя протянул мне руку, - идем купаться. Берег моря не то место, где нужно грузить себя проблемами.
Странное было ощущение. Мне сейчас не слишком приятную вещь сказали, а обижаться или тем более огрызаться, почему-то не тянуло. Я отложил рисунок и поднялся, схватившись за его руку.
Мы долго плавали и дурачились, а когда вышли из воды, легли рядом, соприкасаясь плечами. Приятно было так лежать и молчать. Не так хорошо, правда, как с Пашкой. Я даже начал немного задремывать, когда Костя приподнялся, опираясь на локоть, и наклонился надо мной.
- Я уезжаю завтра после обеда, - тихо сказал он, как будто доверял мне тайну.
- Жаль, - лениво произнес я. – я дам тебе свой номер телефона. Позвони, когда соскучишься.
- Обязательно, - усмехнулся он, - Завтра. А сегодня последний день и все такое.
- Хочешь сказать, дискотека отменяется?
- Нет, - он загадочно улыбнулся, - я хочу как следует оторваться напоследок, но не в том месте, где мы отдыхали. Составишь мне компанию?
- Почему нет? - я пока не видел в его словах подвоха.
- Нууу, - его лицо стало еще загадочнее, - я хочу попросить тебя кое о чем.
- И о чем же? – я насторожился из-за того, что он сразу не озвучил свою просьбу.
- Ты оденешь то, что я скажу. Ничего такого, - поспешил заверить меня он, заметив, что я собираюсь возражать, - просто в том месте, куда мы пойдем, строгий фейсконтроль.
- Смокинга у меня нет, - честно предупредил я, с трудом сдерживая смех, - даже приличного костюма с галстуком.
Он фыркнул, потом долго хохотал. Даже слезы из глаз брызнули. Причины этого смеха мне стали понятны только вечером, когда я рассматривал плоды его трудов в зеркале. Надетое на мне очень отличалось от приличного костюма.
Безрукавка, плотно обтягивающая торс, была моей, а все остальное мне выдал Костя. Он за пять минут пересмотрел всю одежду, которую я с собой взял, и не нашел ничего по его мнению подходящего. Он заявил, что у меня нет вкуса. Даже посоветовал выкинуть бОльшую часть моего гардероба. Я так и не понял, шутит он или говорит серьезно.
- Тебе не лень было это все сюда везти? – было первым, что спросил я, увидев то количество одежды, которое оказалось в его шкафу.
- Красота требует жертв, - отрезал Костя и принялся за мое преображение.
Мне пришлось перемерять половину его одежды, прежде чем он остановился на черных джинсах с "заниженной талией", в которые я с трудом втиснулся. Край плавок выглядывал из-под пояса, и я безуспешно пытался его спрятать.
- То, что надо, - обрадовался Костя и совершенно нелогично добавил, - снимай.
Я хмыкнул, но возражать пока не стал. Проблема появилась, как только я принялся выполнять Костин приказ – джинсы снимались только вместе с плавками. Я попытался придержать белье одной рукой, но мало преуспел.
- Да снимай уже сразу все, - хихикнул Костя, - трусы тебе сегодня уже не понадобятся.
- В каком смысле? – опешил я.
- Делай что говорю, - я послушался, но как только одежда была успешно снята, Костя скомандовал, - а теперь одевай обратно.
- Издеваешься? – нахмурился я.
- Джинсы одевай без плавок и возражений, - чуть раздраженно сказал он, - и побыстрее, а то мы тут всю ночь провозимся, - моя попытка возразить была безуспешной, - я же сказал без возражений. Не понравится то, что увидишь в зеркале – оденешь, что захочешь. Я покорно влез в джинсы. Когда с одеждой было покончено, Костя усадил меня в кресло и достал нечто, похожее на дамскую косметичку. Я собрался в очередной раз возмутиться, но не успел.
- Заткнись, - беззлобно посоветовал он. Я слегка обиделся и все оставшееся время пыток упорно молчал. Костя зачесал назад мои волосы, используя гель, чтобы они держались так, как ему хотелось. Потом заставил меня закрыть глаза и несколько минут "колдовал" над моим лицом. Прикосновение мягких кисточек было приятным. Закончив, он отошел на шаг, любуясь своей работой. Я открыл глаза.
- Все? – с надеждой спросил я.
- Еще немного, - улыбнулся он, развернул настольную лампу так, чтобы она освещала мое предплечье, и снова взялся за кисточки, - не волнуйся, это все легко смоется мыльной водой.
Оказалось, он неплохо рисует. Во всяком случае, браслет, который он нарисовал на моей руке, выглядел очень красиво.
- Посиди спокойно, - сказал он, - пусть краска высохнет. Я пока переоденусь.
Сначала он несколько минут простоял у зеркала, потом распустил волосы. Я думал, что для себя он тоже выберет что-то облегающее. Но он надел широкие белые брюки и белую же рубашку, которую не потрудился застегнуть. Добавил к своей цепочке еще одну, более длинную, и короткие деревянные бусы. Рубашка и брюки немного просвечивались, когда он становился против света, и я заметил, что вместо обычного белья он надел стринги. Мне это показалось немного странным, но для него такая одежда, похоже, была привычной, и выглядел он вполне естественно. Закончив со своим преображением, Костя заставил меня встать и мягко подтолкнул к зеркалу.
Я замер, взглянув на свое отражение. Парень в зеркале был красивым, сексуальным и мало чем напоминал меня. Глаза, подведенные черной краской, выглядели не вульгарно, как я опасался, а просто более выразительно. Брюки и майка идеально облегали тело, при движении открывая для обозрения узкую полоску кожи.
- Жаль у тебя волосы совсем короткие, можно было бы сделать еще лучше, - сказал он, подходя ближе. Я заметил, что мы неплохо смотримся вместе, а наша схожесть стала не такой заметной.
Костя долго рассматривал наше отражение в зеркале, а потом вдруг резким движением подцепил цепочку на моей шее.
- Может, снимешь? Она сюда совершенно не подходит, - спросил он.
Я только головой покачал. И мне видно было, что к такой одежде больше подошли бы, например, такие бусы, как у Кости, но снимать Пашкин подарок мне совсем не хотелось. Благо Костя не настаивал.
- И куда ты меня в таком виде поведешь? – спросил я, когда мы выбрались на улицу, и оказалось, что нас уже ждет такси. Когда только Костя успел его вызвать?
- В гей-клуб, конечно, - беспечно пожал плечами Костя. Я так и застыл на месте. Костя сделал еще шаг и обернулся, - что?
- Я никогда не был в подобном месте, - нерешительно произнес я.
- Тебе понравится, - самоуверенно заявил Костя, и я ему почему-то поверил.


Не совсем лирическое отступление.

На пляже яблоку упасть было некуда, что, в общем то, неудивительно в разгар сезона – пляж то городской. Я предлагал ему пойти в менее людное место. Ну и что, что далеко и добираться не слишком удобно, за то можно было побыть только вдвоем, не взвешивая каждое желание, не задумываясь о том, кто и что подумает, если увидит лишнее.
Хотя, я и здесь ни о чем таком бы не задумывался, но его моя склонность к эпатажу только раздражает. Время от времени кажется, что его во мне все раздражает. Я никогда не знаю, что в следующую секунду придет ему в голову. Он то срывает на мне зло, то достает затяжными приступами нежности. Постоянно ругает за мою раскованность. Правда, он ее называет распущенностью. И ладно бы ревновал, а то сам толком не знает, чего хочет. То ворчит, что я вечно всем недоволен, то, вдруг, после очередной ссоры дарит цепочку. Вину, наконец, почувствовал? Непохоже. И вдвойне странно: день рождения мой он проигнорировал, чем увлекаюсь, и что мне нравится - не знает. Куда ему заметить мою страсть к украшениям? Не то, чтобы мне так уж важно его знание моих привычек и интересов, но немного больше внимания не помешало бы. Было бы неплохо, если бы он хоть иногда учитывал мои желания и шел на компромисс. Но он, похоже, и слова такого не знает. А с тех пор, как выяснилось, что он со мной только из-за того, что я на его бывшего похож, совсем невыносимым стал. Знать бы еще, почему я это терплю. Ведь не люблю же. Поначалу было какое-то похожее на любовь чувство, но быстро прошло. А уйти как-то не получилось. Даже после того, как ту фотку увидел. И ведь хороший повод был.
А здесь до умопомешательства скучно. Люди вокруг какие-то сонные. Чувствуешь себя одним из стада котиков на лежбище. И к Пашке поприставать нельзя – обидится. Хотя, можно попробовать зайти с другой стороны.
- Паашаа,- нагло положив руку ему на плечо и растягивая слова. Ему такое не нравится, значит, среагирует быстрее, - Пааш, ну Пааша.
Никакой реакции. Даже после того, как я практически лег на него. Только плечом недовольно дернул. Я хмыкнул и лизнул его в шею. Тот же эффект. Это заставило задуматься о том, что его могло настолько заинтересовать. Я проследил за его взглядом.
Все, что мне было видно – толпа народу, сгрудившаяся вокруг чего-то или кого-то. Предмет их пристального интереса был скрыт за их же спинами. Что в этом может быть интересного? Я на всякий случай убедился, что Пашка смотрит именно туда, и сам стал внимательно смотреть в ту сторону. Вдруг что интересное увижу. Да и когда еще с Пашкой можно будет в людном месте посидеть практически в обнимку. Ждать пришлось не долго.
Я не сразу понял, что именно на него Пашка смотрит. Парень стоял за мольбертом вполоборота к нам. Что именно он рисовал, с такого расстояния увидеть было невозможно. Рядом крутился еще один парень, явно знакомый первому. На него я практически не обратил внимания. Что-то в художнике казалось мне знакомым. И когда я понял, что именно мне в нем знакомо, появилось сильное желание съездить Пашке по морде. Останавливали две вещи: во-первых, боялся опять сорваться в истерику, как в тот раз, когда увидел фотку этого самого художника, во-вторых, этот поступок ничего не изменит. Что бы я сейчас не сделал, отдых все равно уже испорчен.
Что между ними такого было, что Пашка так по нему с ума сходит? Любопытно, но выпытывать бесполезно, тем более в такой момент. Я собрал свою одежду и ушел. Даже не попрощался. Все равно не заметит. К тому же я не обязан сидеть на этом дурацком пляже и смотреть, как он едва не слюни пускает, рассматривая своего Кирочку. Сколько раз он меня его именем называл и даже не замечал, что оговорился. Обидно.
Пару дней я банально провалялся в квартире, которую мы сняли, обижаясь и с удивительной регулярностью мотая Пашке нервы. Ему быстро надоело мое поведение и, в конце концов, он перестал огрызаться и отделывался мрачным "я тебя не держу".
Действительно, не держит. И зачем портить себе отдых? А потому на следующий же день я отправился на любимый пляж, решив провести день в приятном одиночестве, а вечером найти себе компанию на ночь. И на фиг мне тогда будет нужен Пашка? Развлекусь на стороне, а там посмотрим.
Кто бы мог подумать, что на любимом месте меня ждет компания. И какая! По валявшимся прямо на камнях рисункам не сложно было догадаться, кто занял мой пляж. Обида сразу же отошла на второй план, нагло вытесненная любопытством. Врядли он знает обо мне, а значит, есть шанс выпытать, что у них с Пашкой было. Почему оба помешаны друг на друге, а не вместе? Не стал бы он просто так рисовать Пашкины портреты.
Мне уже удивляться было нечему, а он явно видел меня впервые. Забавно было наблюдать за тем, как он всматривается в меня, пытаясь понять, что не так. Его удивление было таким искренним, а поведение таким наивным, что первые пару дней мне было сложно поверить, что он не играет инфантильного мальчика – он такой и есть.
Оказалось, он выглядит старше меня и совершенно не замечает попыток флирта и проявления интереса ни со стороны парней, ни со стороны девчонок. С удовольствием поддерживает любые темы разговора, пока они не касаются чего-то личного или интимного. Постоянно рисует Пашкины портреты. Краснеет от слова секс, не умеет пить и развлекаться. В общем, не понятно, в каком инкубаторе он воспитывался, но с ним почему-то приятно проводить время. Порой в его компании я даже забывал о главной цели своего с ним общения. А через неделю попросту отчаялся узнать хоть что-то.
В разгар очередной дискотеки я решил плюнуть на все и закончить свое "расследование". Просто так бросить Кира было бы не порядочно, и я потащил его с собой – купаться. Его неловкость уже не удивляла, только в очередной раз позабавила. Он не постеснялся разглядывать меня голого и даже признал, что я ему нравлюсь. Может, его обо всем прямо нужно спрашивать, тогда только ответит.
Наверное, наше купание ничем особенным бы не закончилось, если бы не моя глупая выходка. Кто ж знал, что он испугается? Я даже подумал, что Кир всерьез обиделся, а он вдруг полез целоваться.
Я ответил "на автомате". Как не ответить, если тебя целует хорошенький мальчик? А потом подумал, что если вдруг Кир в меня влюбился, Пашка мне этого не простит. Но этот котенок так сладко, хоть и не слишком умело целовался, что я решил пока не "заморачиваться" еще и этой проблемой. Тем более что я чувствовал его полную боеготовность и принял ее за разрешение действовать. Он отстранился, как только я опустил руки на его зад. Причины его отказа казались мне такими глупыми, что я не стал совсем останавливаться, но и до конца тоже не пошел. Я думал он от меня после этого шарахаться будет, но он просто сделал вид, что ничего не было.
Утром мне пришла в голову простая до безобразия идея. Даже досадно было, что не додумался раньше спросить напрямую, хотя, может, он и не ответил, если бы не события последней недели. Я слушал рассказ Кира и поражался Пашкиному терпению и выдержке. Как же он его любит, если выдержал все это. Я даже позавидовал. У меня таких чувств ни к кому не было.
По тому, как Кир говорил о Пашке, было ясно, что и ему все это время не было легко. Особенно последние полгода. Возникало одновременно два равносильных желания – пожалеть и выругать. Я остановился на золотой середине – постарался, как можно мягче высказаться о его эгоизме, так чтобы его не обидеть. Кажется, получилось. Забавно было смотреть на его мордашку, пока он решал обидеться на меня или не стоит. Впрочем, много времени на раздумья я ему не дал.
Немного позже, когда мы просто лежали рядом, у меня появилось время всерьез задуматься о том, что делать дальше. Вообще-то история вырисовывалась настолько нереальная и красивая, что невольно тянуло подработать добрым феем и поспособствовать ее хорошему окончанию. Все равно у меня с Пашкой ничего серьезного не получится, как бы мне этого не хотелось. Правда, ни ради него, ни тем более ради Кира не хотелось влезать в очередные неприятности, но вот ради хэппи-энда для красивой истории можно попробовать. Заодно и развлекусь.
Пришлось сделать вид, что я собираюсь помириться с Пашкой. А иначе как было заманить его в гей-клуб. Он таких заведений не любит. Можно было конечно свести их в более нейтральном месте, например, где-нибудь в городе. Это было бы проще, но, во-первых, есть немалый шанс, что они опять не поймут друг друга и разругаются, во-вторых, Кир вполне способен в очередной раз испугаться, а оставлять ему пути побега я не собирался. Нужно было такое место, где Пашка бы явно увидел, что Кир если и не изменился, то на полпути к этому.
Кира я вырядил так, что не захотеть его было невозможно. Пришлось, правда, потратить на это кучу времени и надеть на него собственные шмотки, поскольку вкус в одежде у него оказался просто отвратительным, что, по-моему, странно для художника.
Все складывалось так, как мне хотелось. Даже в клубе Кир так легко освоился, что я решил устроить ему маленькую проверку, которую он с не меньшей легкостью прошел. В общем, план казался идеальным. И воплощался настолько просто, что я расслабился. И тут же мои старания пропали даром. Все пошло не так, как только я подвел Кира к Пашке. Мало того, что Кир замер и боялся хоть слово сказать, так еще и сбежал, стоило мне на минуту его отпустить. Скорее всего, он обиделся, поняв, что мы с Пашкой знакомы, или решил, что все это было розыгрышем. Хотя, я сам виноват – заигрался.
Пришлось еще и с этим разбираться, попутно выслушивая Пашкины нравоучения. Он оторвался на мне по полной. И за то, что с Киром познакомился, и за то, что в их дела влез, которые, конечно же, меня не касаются, и за то, что телефон Кира не отвечает, хотя уж в этом то, я виноват не был. Объяснять, что для них же старался, было бесполезно. Я и не пытался, тем более что лучше Пашки сейчас знал места, где имеет смысл искать Кира. Потому и требуемый им адрес, дал без лишних возражений. Пашка даже не удивился необычной для меня покладистости.
Возможно, я не так хорошо знал Кира как Пашка, но в одном я был уверен на сто процентов – не пойдет сейчас Кир в такое место, где не сможет побыть один. Он нашелся даже быстрее, чем я ожидал – сидел на ближайшем пляже у самой воды. Я плюхнулся рядом с ним на песок, запоздало подумав, что испорчу любимые брюки. Но вставать уже было поздно, да и со стороны выглядело бы глупо. Он едва на меня взглянул. Помолчал несколько минут, наверное, думал, что я сам уйду. Наивный.
- Убирайся, - обиженно буркнул он.
- Ты этот пляж на всю ночь арендовал? – усмехнулся я. Иногда так хочется его позлить. Он так забавно дуется. Ничего с собой поделать не могу. – Нет? Тогда я имею полное право здесь находиться.
Он насупился еще больше и вскочил так резво, что я едва успел схватить его за руку, заставив вернуться на место. Шутки закончились. Пора поговорить серьезно.
- Ты постоянно пытаешься сбежать ото всех. Зачем? Думаешь, это решит твои проблемы?
Он упрямо молчал. Глупо с его стороны. Меня переупрямить еще никому не удавалось. Посидим немного в тишине, посмотрим, кто первый не выдержит. Его хватило меньше чем на полчаса – далеко не рекорд.
- Зачем вы это все устроили? Я вам что игрушка? – складывалось впечатление, что он на грани очередной истерики. Меня это не устраивало. Серьезные вещи в таком состоянии обсуждать бесполезно. Вот только как делать, чтобы он оставался при памяти, я не в курсе. Придется импровизировать.
- Мы? – фыркнул я, - не нужно так меня оскорблять. Пашка даже не подозревал о том, что я затеял.
- Правда? – Кир резко обернулся. На его лице даже появился намек на улыбку. Но он почти сразу вспомнил, что сердится на меня, и снова отвернулся, - А вы… встречаетесь?
Уж слишком спокойно прозвучал его последний вопрос. Слишком наигранно.
- Думаю, что после сегодняшней моей выходки встречались, - спокойно ответил я, - Даже если вы не помиритесь.
- Давно? - опять наигранное безразличие.
- Месяцев восемь или что-то около того, - я пытался говорить тем же тоном, что и он, играть по его правилам. Мои слова почему-то заставили его в очередной раз обернуться. Он смотрел на меня так, будто я признался в страшном преступлении или хуже – обвинил в нем Пашку.
- Но это же… это, - он опять скатывался в истерику, но вовремя успел взять себя в руки, - а зачем тебе это все понадобилось? Хотел показать ему меня такого и окончательно нас рассорить?
Он выглядел таким несчастным, словно брошенный котенок. Жаль было разочаровывать его еще больше. Пришлось немного приукрасить свои мотивы.
-Да куда уж больше, котенок? - хмыкнул я, - просто надоело смотреть, как Пашка без тебя мучается.
Он вдруг окончательно успокоился. Видимо я сказал что-то, что ему понравилось.
- Правда?! – с надеждой спросил он, - он часто обо мне вспоминает?
Так, кажется, я добился, чего хотел. Можно сворачивать этот разговор и, наконец, расслабиться.
- Сам убедишься, если перестанешь от него бегать, - ответил я, поднимаясь, и, не удержавшись, потрепал его по волосам, как ребенка, прежде чем уйти с чувством почти полного удовлетворения. Одно было плохо – к началу учебного года нужно найти новое жилье. 

Эпилог

Фейсконтроль в клубе был, но далеко не такой строгий, каким меня пугал Костя. Мы легко прошли бы и в обычной одежде. Если не обращать внимания на то, что обнимающиеся и целующиеся парочки были однополыми, изнутри клуб производил впечатление обычной дискотеки. Костя, как обычно, потянул меня к бару, а потом на танцпол. И выпитый коктейль и сама атмосфера клуба заставляли расслабиться. Я не чувствовал особого дискомфорта от осознания того, где нахожусь.
Почти сразу же к Косте подошел какой-то парень и что-то сказал на ухо. Он не шептал, но услышать, что он говорил, я не мог из-за грохота музыки. Костя отрицательно покачал головой и кивнул в мою сторону. Парень понимающе хмыкнул и затерялся толпе. Я не очень понял, что именно произошло, но спрашивать не стал.
Спустя несколько треков и коктейлей незнакомый парень пригласил меня на медленный танец. Растерявшись, я посмотрел на Костю. Тот только плечами пожал – развлекайся. Я согласился из чистого любопытства, на всякий случай, предупредив, что не слишком хорошо танцую. Парня это не смутило, а ближе к концу песни он предложил мне уединиться. Я опешил. В голове не укладывалось, что кто-то мог предложить мне подобное. Кажется, он уже обрадовался, приняв мое молчание за согласие, но я вежливо отказался. Он не стал настаивать. К следующему приглашению на танец, я был лучше подготовлен, но неожиданно вмешался Костя.
- Это мой котенок, - нагло заявил он, изящно уводя меня из-под носа приглашавшего парня.
- А если я хотел с ним потанцевать? – поинтересовался я. Меня не обидело его поведение, просто было интересно, почему он так поступил.
- Он предложил бы то же, что и предыдущий, - улыбнулся Костя, опуская руки с моей талии ниже, - ты же не планировал согласиться. Я решил сэкономить твое время. Лучше со мной потанцуй, котенок.
- Откуда ты все знаешь? – полюбопытствовал я.
- Не первый раз здесь отдыхаю, - усмехнулся он и умудрился засунуть свои руки в задние карманы моих джинсов. Его поведение резко перестало мне нравиться. Я не думал, что он захочет продолжить наше ночное приключение, да еще так нагло.
- Костя, убери оттуда руки, - попросил я. Он не спешил выполнять мою просьбу, и я сменил тон на менее дружелюбный. - Убери руки с моей задницы!
- Хочешь, продолжим другом месте? – спросил Костя, медленно лизнув мою шею. Он как будто и не слышал моих слов, не замечал недовольства.
- Это далеко не лучшая из твоих идей, - недовольно буркнул я. С чего у него так резко сменилось настроение? По его виду не скажешь, что он пьян. Да и не могло его развести с пары коктейлей.
- Ты прав, - неожиданно легко согласился Костя и схватив меня за руку, потащил через толпу в сторону стоящих у стены столиков.
- И куда мы идем? – я с трудом перекрикивал музыку.
- Поздороваться кое с кем, - загадочно улыбнулся Костя. Он каким-то образом умудрился оказаться сзади и подтолкнул меня вперед к одному из столиков.
За столом, закинув ногу на ногу, сидел Пашка. Я растерялся. Вот уж кого не думал встретить здесь. К тому же я не представлял, как он отреагирует на мой внешний вид и на то, что мы встретились в подобном месте. Костя нагло обнял меня, прижимаясь сзади и сунув руки под безрукавку.
- Ну что ты замер? - сказал он, - поздоровайся.
- Привет, - покорно сказал я.
Костя фыркнул. Пашка нахмурился.
- Костя, - сердито сказал он. Только тут до меня дошло, что эта встреча не случайна, а они, похоже, давно знакомы.
- А что сразу Костя? - Костя отпустил меня и подошел к Пашке, - между прочим, я для тебя старался.
Я не знал, куда себя деть. И не придумал ничего лучше, чем сбежать. Когда меня перестала волновать проблема того, чтобы меня не догнали, если конечно это хоть одному из них нужно, я оказался на одном из городских пляжей. Там и решил пока остаться. Мне хотелось побыть в одиночестве и подумать о том, что произошло. Спокойно подумать мне не дал Костя. Он как-то слишком быстро нашел меня и плюхнулся рядом. Мне было обидно, что это был не Пашка. Неужели я действительно ему совсем не нужен?
С Костей я разговаривать не хотел, но он уходить явно не собирался. И мне уйти не дал. В конце концов, я сдался. Мы разговаривали не очень долго, но он сказал то, над чем стоило задуматься, и ушел раньше, чем я успел, как следует расспросить его о Пашке. Потом я еще долго бродил по пляжу и по городу. Домой, вернее, в квартиру, которую мы снимали, я вернулся только под утро. Женя спал, и я смог без лишних вопросов переодеться и, приняв душ, лечь спать. В голове было тесно от разных мыслей, в основном о событиях последних двух суток, и я думал, что не скоро смогу заснуть, но отключился, едва лег в постель.
Проснуться меня заставило стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Шевелиться было лень, вставать – тем более. Я открыл глаза. На полу рядом с кроватью сидел Пашка. Почему-то сразу вспомнилось, как я болел позапрошлой зимой. А Пашка просиживал со мной дни напролет. У меня тогда была высокая температура, и я иногда засыпал, а когда проспался он точно так же сидел рядом с кроватью. Интересно, а он помнит, как это было?
- Доброе утро, - сказал Пашка, заметив, что я проснулся, - вернее день.
- Думаешь? – усомнился я. Просыпаться в его присутствии было приятно, но меня все еще слегка пугала перспектива очередного выяснения отношений.
- Надеюсь, - улыбнулся он, а я вдруг вспомнил, что не дома.
- А как ты сюда попал? – спросил я, с трудом подавляя зевок, и сел на кровати, прикрывшись одеялом – дурацкая привычка спать без одежды.
- Меня Женя впустил, - Пашка с явным удовольствием меня рассматривал, - он просил передать тебе, чтоб ты предупреждал, если опять соберешься гулять до утра или хотя бы телефон с собой брал. А еще сказал, что будет на пляже, если тебе вдруг интересно.
Пашка вытащил из кармана мой телефон и протянул мне. Я только сейчас вспомнил, что забыл его у Кости, когда переодевался.
- Почему он тебя впустил? – нахмурился я. Женя не из тех людей, которые могут впустить в квартиру незнакомого человека, а потом еще и оставить его без присмотра.
- А почему – нет? – рассмеялся Пашка. Что-то у него подозрительно хорошее настроение. – Во-первых, мы знакомы, во-вторых, он сказал, что у тебя целая папка моих портретов. Покажешь как-нибудь?
При упоминании о портретах я покраснел. Вообще-то все Пашкины портреты, которые я нарисовал, едва умещаются в две папки. И это не считая тех, что я нарисовал здесь. Правда, сейчас меня больше интересовало другое.
- Когда ты успел с Женей познакомиться?
Пашка резко посмурнел и опустил голову. Не был бы Женя стопроцентным натуралом, я бы ревновать начал.
- Я как-то приходил к тебе в общагу. Тебя не было. Оказалось, ты уже уехал на каникулы.
- Это на зимней сессии что ли? – спросил я и тут же прикусил язык, вспомнив, что это, скорее всего, было недели через две – три после того, как Пашка заставил меня выбирать.- Ты приходил… странно, Женька мне почему-то не сказал.
- Я попросил его не говорить, - Пашка опустил голову еще ниже и принялся водить пальцем по узорам на коврике, - я же тогда условие тебе поставил, а потом сам его и нарушил.
- Паша, - я понятия не имел с чего начинать и что вообще говорить. Его признание и то, что он пришел сюда, ждал, пока я проснусь, грело душу. Но страх никуда не делся. Я и сам не понимал, чего я боюсь. Потерять его? Я и так уже потерял. Оказаться голубым? Но после событий последних двух дней голубее уже некуда. Того, что другие узнают то, какой я? Пашка и Костя с этим как-то справляются, я тоже смогу, наверное. Того, что Пашка меня больше не любит? Но тогда он бы не сидел сейчас здесь? Или сидел? Скорее все-таки - нет. Получалось, что мой страх ни чем не обоснован, но, тем не менее, он есть.
Пашка придвинулся ближе, взяв меня за руку. И тут меня как будто прорвало.
- Паш, прости меня. Я такой дурак. Я … давай попробуем начать все с начала, - он молчал, не двигался, казалось, даже дышать перестал. Я понял, о чем он думает, и мне стало стыдно. Он же, скорее всего, решил, что я опять предлагаю только дружбу. – Паш, без тебя так плохо, - я говорил быстро-быстро, почти скороговоркой. Просто испугался, что рассердил его, и он сейчас встанет и уйдет. И больше никогда не вернется. – Я постараюсь быть хорошим, постараюсь не трепать тебе нервы. И … и… я, может, так сразу не смогу, чтоб как у вас с Костей. Я постараюсь, честно… я… я просто боюсь. Но мы же можем попробовать, у нас должно получиться.
Я постоянно сбивался, путался в словах. Было очень страшно думать о том, что я не смогу дать ему то, что с легкостью давал Костя. Что ему из-за этого будет со мной плохо, и мы опять поссоримся. Я бы хотел относиться ко всему этому проще, но у меня не получалось. Я даже слово секс не могу произнести не покраснев. И вчера ночью с Костей было страшно, хоть и приятно, а ведь мы ничего толком не делали. А что будет, когда дело дойдет до настоящего секса?
- Кирочка, - Пашка перебрался ко мне на кровать, не отпустив моей руки, но я не дал ему ничего сказать. Я чувствовал, что у меня начинается очередная истерика, но ни как не мог взять себя в руки.
- Я хочу быть рядом с тобой. Все равно как, только с тобой. Я… я люблю тебя.
Последних слов я сам испугался. Но забрать их назад желания не возникало. Пашка молча обнял меня. Я придвинулся ближе. В его объятиях было так хорошо, что меня даже снова стало клонить в сон. А потом я вдруг подумал, что он молчит, потому что не знает, как мне отказать. Я высвободился из его объятий и уставился на него.
- Ты не хочешь быть со мной?
- Хочу, - Пашка был очень серьезным, все его веселое настроение куда-то делось, - но при одном условии.
Я едва не взвыл. Опять условия? У меня сердце билось где-то в пятках.
- Какое условие? – осторожно спросил я.
- Мы будем жить вместе, - он, наконец, снова улыбнулся.
- Только не в общаге, - выпалил я. Это условие не казалось невыполнимым, в свете того, на что я уже согласился.
- Почему нет?
- Я не смогу, - совсем тихо сказал я. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что я его стесняюсь. Дело ведь не в нем, во мне, - там же… они же… всем сразу будет видно, что мы…
- Поверь мне, это не так сложно пережить, - он снова обнял меня и поцеловал в макушку, - у нас все получится, Кирочка, любимый мой.
- Поверю тебе на слово, - зевнул я, - но если жить в общаге мне не понравится, мы найдем квартиру.
- Не выспался? – улыбнулся Пашка, наблюдая мой зевок. Я покачал головой. Он поднялся. – Тогда ложись.
- А ты? – мне не хотелось, чтобы он уходил. Нужно было срочно найти причину, чтобы он остался. – Ты выспался?
- Даже не ложился.
- Тогда оставайся, - я подвинулся, освобождая место рядом с собой, - выспимся вместе.
Пашка явно не ожидал такого предложения.
- Ты же не собирался торопиться с…
- Мы просто спать будем, - перебил я.
Он быстро разделся, оставшись только в плавках, и лег рядом. Я сразу же устроился у него на плече, обняв его и немного поерзав, подыскивая самое удобное положение, и накрыл нас обоих одеялом. Пашка провел рукой сверху вниз по моей спине. Мне уже было в десятки раз лучше, чем с Костей, а ведь еще даже самого маленького намека на сексуальный подтекст не было.
- Если ты будешь так ерзать, я не выдержу и использую твое тело по полной, – по его тону невозможно было понять шутит он или говорит серьезно. А мне, вдруг захотелось поцеловать его. Просто потому что он у меня есть, потому что любит меня, терпит и прощает все мои выходки, потому что с ним так хорошо даже просто лежать рядом, в конце концов, потому что ему это будет так же приятно как мне. И я не стал подавлять это желание. Все равно рано или поздно придется начинать взрослеть. Так почему не сейчас?