Не школьные сочинения

Сочинение на тему…

На улицу выходить мне запретили. Собственно, там и ловить нечего. Все друзья разъехались на каникулы. А я остался дома. Угораздило же упасть с дерева и сломать ногу. Теперь остается только сидеть на подоконнике, обняв согнутую в колене здоровую ногу, и смотреть на закатное солнце или на то, что делается во дворе.
И хоть бы что случилось интересное. Малявки возятся в песочнице под большим ядовито-розовым грибом с серыми пятнышками. А чуть ближе к дому идет соседская кошка. Рыжая. Аккуратно обходит оставшиеся после вчерашнего дождя редкие лужи, стараясь не влезть белыми носочками лапок в грязь. Интересно, получится у нее добраться до подъезда, не испачкавшись?
От созерцания этого любопытного зрелища меня отвлекла легкая, едва заметная, но от того не менее неприятная боль. Наглый кровопийца был быстро найден и ловко обезврежен. И я бы порадовался восторжествовавшей справедливости, если бы не зудящая после укуса лодыжка. Отвлекшись на убиение комара, я пропустил еще и момент, когда из подъезда выбежал Пашка Локотников. Единственный не уехавший на море сосед и по совместительству мой однокашник. Звать его я не стал, хотя вынужденные одиночество и безделье за последнюю неделю успели достать окончательно.
Мы с Пашкой враги. Причем злейшие. Еще с первого класса. И как утверждает наша класуха: "и даже смерть вас не помирит". А потом она еще обычно спрашивает: "и чего вы не поделили?" Этот вопрос всегда остается без ответа. Как и тот, почему мое радио опять сломалось и лежит раскуроченное на столе, выставив на обозрение свои внутренности. И ни в какую не хочет чиниться. Я, конечно, понимаю, что глубина моих познаний в радиотехнике оставляет желать лучшего, но раньше же мне как-то удавалось заставить его работать.
И что мне теперь делать?
Я с тоской перевел взгляд обратно во двор. Но там уже никого не было. Малышню, игравшуюся в песочнице, загнали по домам. Даже птиц не видно. Наверное, им уже темно летать.
Скучно. Просто невероятно скучно.
А может, все же позвать Пашку?


Еще одно сочинение

Опять лето. И, конечно же, жара. Я в очередной раз заперт дома, вместо того, чтобы загорать на каком-нибудь из пляжей Черного или Азовского моря. С кем-то из друзей, само собой. Ну, или хотя бы с родителями. И ведь каждое лето я во что-нибудь вляпаюсь.
На этот раз меня угораздило простудиться. Причем не абы как. Один раз пришлось даже "скорую" вызывать - такой высокой была температура. Вот тогда и выяснилось, что у меня воспаление легких. Мама тяжело вздыхала, ахала и охала надо мной, пичкала таблетками, ставила компрессы. Отец только отмахнулся: "Вечно тебя угораздит". Но видно было, что и он волнуется. А друзья умотали на море и даже не звонят. Никому, видать, кроме родителей я не нужен. Впрочем, есть еще один человек, который за меня волнуется. Только он в этом ни за что не признается. Не смотря на то, что еще прошлым летом мы перестали быть врагами.
Я перебрался с кровати на подоконник. Из-за спавшего недавно жара голова кружилась, и заплетались ноги. Путь к окну оказался вдвое длиннее. И обычно легко открывающаяся рама поддалась только с третьего раза. Как только окно было открыто, в комнату ворвались звуки улицы. Я глянул вниз, и меня накрыло чувством, которое обычно называют импортным словечком de ja vu.
Малышня возится в песочнице. По двору идет соседская кошка. Правда луж сейчас нет. Дождя давно не было. Но движения ее такие же плавные и осторожные - она охотится на стайку воробьев, собравшихся вокруг оброненного кем-то кусочка булки. Видимо, чтобы окончательно утвердить меня в этом странном чувстве, складывающийся за окном пазл, дополнился еще одним фрагментом. Из подъезда выскочил Пашка. Сейчас он должен быстрым шагом дойти до соседнего дома и скрыться за его углом. Но вместо этого Пашка почему-то оборачивается и, подняв голову, смотрит на мое окно. Он вздрагивает всем телом, заметив меня на подоконнике. Наверное, не ожидал увидеть. Но тогда зачем смотрел? Тем временем Пашка пришел в себя и пригрозил мне кулаком. Он говорит не громко, и я скорей угадываю, чем слышу: "Марш в кровать. Тебе ни кто не разрешал вставать". В отместку я показываю ему язык, но покорно возвращаюсь в постель.
Окно закрыть я, конечно же, забыл. Но, учитывая высоту этажа, лежа на кровати, можно было увидеть разве что солнце, пробивающееся между ветками деревьев, и уголок крыши соседнего дома, когда ветки отводит в сторону особенно сильным порывом ветра. А каких-то пару месяцев назад крышу можно было видеть и без ветра. Деревья были еще совсем голые, но так же норовили засунуть в распахнутое окно свои ветки. А Пашка сидел на этом самом подоконнике, удерживая одну из веток и с преувеличенным вниманием рассматривая набухшую, лоснящуюся как личинка, клейкую почку. Я очень сомневаюсь, что в тот момент она его на самом деле интересовала.
Мы поссорились. Не так, как раньше с криками и шипением друг на друга и почти всегда доведя до драки. Я нес какую-то чушь, упрекал его в чем-то. А он отводил глаза. Единственное, что он сказал тогда: "я больше никогда не хочу с тобой ссориться". После этих слов, произнесенных едва слышно, вся моя злость вмиг испарилась, список претензий сразу же иссяк. Ссора закончилась так же внезапно, как и началась. С того дня не было больше ни одной, хотя до этого мы ругались едва не каждый день. Интересно, сегодня мы тоже не поссоримся? Сможет он сдержать свои эмоции по поводу моего очередного нарушения режима? Хотя, что гадать? Вечера ждать не долго.
Он всегда приходит вечером, когда родители уже дома. И дверь ему всегда открывает кто-то из них. А потом довольным голосом сообщает мне, что он пришел. Пашка им нравится. Даже слишком. Он прощают ему даже то, что каждый раз, приходя в гости, он закидывает свою бейсболку (кепку, шапку - зависит от сезона) на рога лося, висящие в прихожей. Этот раритет достался нам в наследство от деда и для родителей является величайшей ценностью. Никому другому они такого пренебрежения бы не спустили. Временами мне даже кажется, что они любят его больше чем меня. И тогда я ревную. И припоминаю Пашке все старые обиды. Кажется из-за этой ревности и началась наша последняя ссора.
Понять бы еще кого я ревную больше родителей или, все же Пашку?


Домашнее задание

Второй час сижу за столом, подперев голову рукой, и игнорирую раскрытую тетрадь с парой сиротливых строчек. Домашнее задание. Сочинение. Тема: "Самое яркое впечатление последних школьных каникул". Вместо тетради смотрю в окно, не заботясь о том, что все, что я могу там увидеть из такого положения - синий кусочек неба, ни облака, не веток дерева - вообще ничего. Вот придумала же Настенька, класуха наша, тему дурацкую. И это в первый же день учебы - как снег на голову. Нет, ну придет же такое в голову, а? И что я должен написать?
Кого волнует, что я опять провел все каникулы дома? И не потому, что в очередной раз вляпался в неприятности. У родителей просто не было денег, чтобы свозить меня на море или хотябы отправить в пригородный лагерь. Только я ничуть об этом не жалею. Пашка ведь тоже ни куда не поехал. А ведь должен был. Отец ему путевку достал в какой-то престижный крымский лагерь. сразу на две смены. Я бы такую возможность ни за что не упустил. Так я ему потом и сказал, а он обиделся. Непонятно только почему. Медом ему в городе намазано, что ли? Уперся как баран - не поеду, и все! Наплевал даже на кучу денег, заплаченных за путевку. А в день отъезда сбежал из дому. Отсиживался сначала в старом парке - есть там одно хорошее местечко, потом я его к себе привел. Правда убедить его, что раз уж один раз его у меня искали, то второй - не будут, было сложно. Потом такой скандал был. Мне влетело не меньше, чем ему. Отец его грозился, что сам в лагерь отвезет, но Пашка как-то сумел отвертеться. Хорошая тема для сочинения, правда? Чем не яркое впечатление? Были, конечно, и поярче. В самом начале каникул, например.
Окно было распахнуто настежь. Мы с Пашкой сидели друг напротив друга на подоконнике, соприкасаясь ногами. Подоконник ведь не особенно длинный. Мы вдвоем на нем едва умещаемся. Это наше любимое место. И занимает его обычно тот, кто раньше успеет. Чаще это я - комната же моя. И когда Пашка приходит, я уже сижу на подоконнике. Иногда он меня выгоняет оттуда хитростью или даже силой. А в тот день он просто подвинул меня и сел напротив, опираясь спиной о противоположный откос. Не знаю, что чувствовал тогда он, а мне было приятно и одновременно неловко чувствовать его кожу через тонкую ткань летних брюк. Мы упорно не смотрели друг на друга и молчали под аккомпанемент воплей соседской кошки, забывшей, что март давно закончился. Я думал, почему так получается: мы часто касаемся друг друга, но никогда раньше я не чувствовал ничего подобного. Вспомнилось еще, что Пашка описывал что-то похожее после того, как танцевал с Дашкой Аникиной на прошлом школьном новом году. Так то было с девчонкой, а Пашка совсем не похож на девчонку. Хотелось рассказать обо всем этом ему, послушать, что он по этому поводу думает. За последнее время я привык делиться с ним всем, что у меня происходит, но в этот раз было страшно. И страх этот был таким же неправильным, как приятная неловкость от его прикосновения. Поэтому я молчал. Почему молчал Пашка, я не знаю. Так мы в тот вечер и не сказали друг другу ни слова. И на подоконнике вместе больше не сидели. А жаль. И это тоже почему-то кажется неправильным.
Я тяжело вздохнул и уставился в раскрытую тетрадку. Это тоже неподходящее воспоминание для сочинения. А что делать, если в последнее время о чем бы я ни думал, все мысли сводятся к Пашке. А с другой стороны, к кому еще они должны сводиться, если с ним я провел все лето. Но что-то же надо писать в сочинении! Перспектива схлопотать пару в первую же неделю учебы как-то не радует.
Я так углубился в свои переживания, что заметил Пашку, только когда на мою тетрадь легло огромное желтое в крапинку яблоко.
- Трудишься, - на его лице появилась довольная улыбка, как у кота объевшегося сметаны, - а я уже все написал.
- И о чем же ты писал? - подозрительно осведомился я.
- А помнишь, в конце июля мы на шашлыки ездили, - я кивнул, - мне тогда батя разрешил самому шашлык делать. я и мясо сам мариновал, и готовил.
- И это самое яркое впечатление? - я был разочарован. У меня от того пикника остались совершенно другие воспоминания. Почти такие же неловко-приятные, как с того памятного июньского вечера. Хотя, не мне же шашлыки доверили. Может, это важнее?
- Нет, конечно, но Настенька то об этом не знает. - Пашка вдруг посерьезнел, - и вообще, я не обязан перед ней душу выворачивать. Лишь бы меньше четверки не поставила.
- А какое самое яркое? - спрашивать было неловко, но уж слишком любопытно.
- Еще в самом начале лета, - он с сомнением посмотрел на меня. Я замер. Казалось даже сердце перестало биться, так мне хотелось, чтобы его самое яркое впечатление было таким же, как мое. - Ты, наверное, не помнишь. Давай я лучше тебе с сочинением помогу.
Опять сменил тему. И главное, возразить нечего. А ведь он в последнее время часто так делает. Может, и у него есть что-то, о чем неловко говорить?


Новый год.

Пашка зашел за мной, как и обещал почти сразу после двенадцати. Только сразу сбежать у нас не получилось. Предки решили пообщаться с подрастающим поколением. Причем не только мои. Нам удалось вырваться из их лап только через час, после расстреливания фейерверков, в немалом количестве закупленных к новому году. Устанавливать их и зажигать фитили ни мне, ни Пашке, конечно же, не доверили. Но мы ничуть не расстроились по этому поводу. Тем более что как только отгремел последний фейерверк, взрослые отправились продолжать отмечать, причем, к Пашке домой. А мы смогли без лишних вопросов вынести немаленький пакет, до этого времени надежно спрятанный в самом дальнем углу моего шкафа за старыми тетрадками. На его содержимое неделю назад мы потратили практически все наши деньги.
На улице было очень скользко, и мы цеплялись друг за друга, чтобы не упасть. Если честно, это в основном я цеплялся за Пашку. Он вроде не возражал, а у меня подошва на ботинках "скользкая". Один раз я все же упал, чуть не утянув за собой Пашку.
Мы даже почти не опоздали. Андрюха, Макс, Юрка и Ксюха уже были на месте. Дашка и Юлька подошли почти одновременно с нами. Девчонки сразу же сунули носы в принесенные пакеты, сначала в наш, потом в Андрюхин и, дружно фыркнув, потребовали шампанского. Новый год же!
- Спокойно, сейчас все будет, - Юрик испарился с загадочным видом. Интересно, куда? Магазины давно закрыты. Вернулся он довольно быстро и с еще одним пакетом.
- Куда пойдем? – спросили Юлька с Дашкой почти хором.
- В старый парк, - сразу же откликнулся Пашка. Я совсем не удивился этому предложению. Старый парк – наше любимое место, излаженное вдоль и поперек. Там и площадка удобная есть и людей в такое время не будет.
Возражать ни кто не стал, и скоро мы уже шли по дорожкам. Почти неосвещенный парк выглядел мрачновато. Ветки старых деревьев зловеще нависали над дорожками. Говорят, эти деревья задолго до революции садили. Парк был тогда единственным в городе. А сейчас сюда почти ни кто не ходит. Впрочем, нам это только на руку. Мы вышли на открытую круглую площадку и расположились на ближайшей скамейке.
- Ну что, по сто грамм для согрева и устроим праздник, - усмехнулся Андрюха, доставая пластиковые стаканчики. За ними из пакетов появился шоколад и бутылки с шампанским, водкой и соком. Пока девчонки ломали шоколад и открывали сок, Юрчик взялся разливать шампанское, а Пашка – водку. Когда очередь дошла до меня, Пашка налил мне совсем немного – чисто символически. Я улыбнулся – он помнит, что я совсем не люблю алкоголь, пью только за компанию – такая мелочь, а приятно.
После первой все дружно уставились на Пашку. Он усмехнулся и принялся разбирать содержимое нашего пакета. Первыми зажгли фонтаны и одиночные ракеты, оставляя напоследок пару "Балетов" и "Карнавал". Девчонки визжали от восторга. Хлопали в ладоши и зажимали уши руками, когда особенно сильно громыхало.
- Как классно! – Дашка уцепилась за Пашкину руку, недвусмысленно прижимаясь к нему. Мое настроение стремительно скатилось к отметке "ниже плинтуса". Вечно она на нем виснет. И Пашка не против совсем. А у меня эта картинка каждый раз вызывает стойкое желание схватить Дашку за роскошные кудри и оттащить от него подальше. С этой злостью справиться очень непросто, хотя серьезных причин для нее нет.
Если Пашка мне друг, это еще не значит, что он должен общаться только со мной. Тем более, с Дашкой он вроде официально встречается. Правда я так и не понял, когда они успевают, если Пашка почти все свободное время проводит со мной.
Единственный вывод, который из всего этого напрашивается: я завидую Пашке. У него есть девушка, и они, наверное, уже не только целовались. А я не пользуюсь у девчонок популярностью. Не то, чтоб Пашка был особенно популярным, как Юрчик, например, но Дашке он точно нравится. А я никому не нравлюсь, что, в общем то, и не удивительно. Кому понравится парень маленького роста, худющий – разве что кости не торчат, и в лице никаких особых красивостей не наблюдается. Не то, что Пашка – почти на голову меня выше и раза в полтора шире в плечах. Вот этому и завидую. А что еще?
Я не сразу заметил, как внимательно смотрит на меня Пашка. Можно даже сказать изучающее. Я перевел взгляд с него и Дашки на свой стакан. Когда его успели наполнить? И делал это однозначно не Пашка. Во-первых, я глаз с них не сводил, а во-вторых, он не налил бы мне полстакана.
Когда большая часть спиртного была выпита, девчонки сбежали "попудрить носик". Диковато как-то звучала эта фраза в неухоженном темном парке. Пашка подошел ко мне поближе.
- Что случилось? – тихо спросил он. Я только покачал головой. А что я мог ему сказать? Что у меня портится настроение, когда я вижу его с Дашкой в обнимку? Это, мягко говоря, не по-дружески. Я чувствовал его взгляд на себе, но так и не поднял головы.
- Хочешь уйти? – спросил он, поняв, что я не собираюсь отвечать. Я резко вскинул голову, но прежде чем успел что-то сказать, вернулись девчонки. Я решил, что это хороший повод проигнорировать и этот вопрос, но Пашка, похоже, был другого мнения.
- Кирилл?! – когда у него такой тон, лучше ответить, иначе мы поссоримся. Это я давно уяснил.
- Нет, - я не хотел портить ему праздник и даже нашел в себе силы улыбнуться, наблюдая как Дашка опять к нему прижимается. Поверил он мне или нет, но потом я еще не раз замечал, что он внимательно на меня поглядывает.
Все имеет свойство заканчиваться, и водка не исключение из этого правила. Просто так стоять в парке было холодно, и мы решили, что на сегодня пока хватит. Дашка с воплями "ой как здесь скользко", взяла Пашку под руку. И как она интересно, сюда без его помощи дошла и ни разу не поскользнулась? А ко мне совершенно неожиданно подошла Юлька и, робко коснувшись моего локтя, спросила:
- Ты не против?
Смысл был отказываться?
Сразу за воротами парка Юрка с Ксюхой, как говорится, "хутко зникли", быстренько распрощавшись с остальной компанией. Еще через пару кварталов испарились Макс с Андрюхой, причем первый многозначительно мне подмигнул, а второй хлопнул по плечу. Юлька деликатно сделала вид, что не заметила этого. Парни, наверное, решили, что я к Юльке "клинья подбиваю". Зря. Она мне не нравится. Не то, чтобы совсем, но встречаться с ней у меня даже мысли не возникло. Я вообще до сих пор не встречал ни одну девчонку, с которой бы мне захотелось заводить хоть какие-то отношения. В каждой было хоть что-то, что мне не нравилось.
За улицу до площади мы в очередной раз остановились. Отсюда девчонкам направо, а нам с Пашкой прямо. Я уже предвкушал момент, когда мы окончательно избавимся от надоевшей, по крайней мере, мне, компании. Прежде чем кто-то из нас успел открыть рот, Дашка все испортила.
- Пашенька, - меня аж передернуло от этого обращения, - ты же меня проводишь домой, да? – Пашка посмотрел на меня. Дашка, заметив его взгляд, продолжила, - И Кирилл заодно Юлю проведет, правда?
Теперь они все трое смотрели на меня. Юлька с Дашкой едва не умоляюще. Пашка просто ждал, что я решу. Интересно, если я захочу уйти, а ему скажу, чтоб сам девчонок провожал, он послушается? Скорее всего – нет.
- Кирилл. – Юлька подала голос, и я понял, что слишком долго раздумываю, - если ты не хочешь…
- Нет, конечно, - сказал я, и только потто понял, что ляпнул, и исправился, - я проведу.
- Вот и чудненько, - первой, конечно же, опомнилась Дашка и, проворно поскакав в нужном направлении, потянула за собой Пашку.
Они шли чуть впереди, а мы с Юлькой не стали их догонять. Теперь получалось, что мы вроде как только вдвоем гуляли. По идее, я сейчас должен был чувствовать что-то особенное. Я же так хотел, чтобы девчонки мной интересовались. И вот, свершилось, а я ничего кроме легкого дискомфорта из-за цепляющейся за меня Юльки не чувствую. В голове только одна мысль: как бы не упасть, а то некрасиво получится.
А еще, я и близко не представляю о чем с ней можно говорить. С Пашкой в этом плане всегда легко – не нужно искать тем для разговора, они сами находятся. На то он и друг. И вообще, что за дурацкая у меня привычка – всех, даже девчонок, с Пашкой сравнивать? Глупость несусветная.
Темы для разговора нашла Юлька, которой, похоже, надоело мое молчание. Мы вполне нормально общались, обсуждая сначала школу, учителей и одноклассников, а потом даже какой-то новомодный фильм, идущий в эти дни в кинотеатре. Я понадеялся, что, заводя этот разговор, она не рассчитывала, что я ее приглашу в кино. Оказалось, зря. Только эту мысль она не сама озвучила, а Дашка, в очередной раз влезшая, куда не просят.
- Мы с Пашенькой идем послезавтра в кино, - сказала она, когда мы остановились у двух, стоящих углом домов, - может, вы с Юлей пойдете с нами? Двойное свидание это так романтично.
Свидание? Я растерялся. Юля опустила глаза и, наверное, покраснела бы, если ее щеки уже не были красными от мороза. Отказать ей сейчас у меня бы язык не повернулся. Но я все же глянул на Пашку, прежде чем согласиться. Он молча пожал плечами, в очередной раз, предоставляя мне выбор. Оставалось только согласиться, что я и сделал.
- Тогда мы зайдем за вами перед сеансом, - подытожил Пашка и, быстро чмокнув Дашку в щеку, аккуратно подтолкнул ее к подъезду. Кажется, они и сам уже боялся, что она еще что-то придумает.
Я решил, что будет логично последовать его примеру, и неловко ткнулся губами в Юлькину щеку. Она просто расцвела. Даже в глазах появились какие-то новые искорки. Махнув мне рукой на прощанье, Юлька скрылась в соседнем подъезде. Дверь за ней захлопнулась с громким стуком. Пашка облегченно вздохнул.
- Домой или еще побродим? - Дашке он так не улыбается. Мне даже теплее стало.
- Домой, - улыбнулся я, - а то ноги уже заплетаются.
Пашка уверенно положил мою руку на свою, согнутую в локте.
- Держись, - не терпящим возражений тоном заявил он, - а то опять навернешься.
Идти под руку с ним было куда приятнее, чем с Юлькой. По телу разливалось приятное тепло и настроение быстро и уверенно поднималось. Только одна мысль все же не давала мне покоя: почему так хорошо я чувствую себя только с Пашкой?


Простуда и другие неприятности

Заболеть мне подфартило перед самыми весенними каникулами. Как только температура немного спала, и я смог нормально разговаривать, валяться целыми днями в кровати стало невероятно скучно. Родители на работе, Пашка в школе. По телеку ничего интересного не показывают. Сидеть за компьютером или читать долго не получается – слабость еще не прошла. Я с тоской посмотрел на стопку журналов, притащенных вчера Пашкой. Он как всегда угадал, чего мне хочется. Не то, что Юлька. Она прибегала несколько раз. Притащила мандарины (с мелких лет их терпеть ненавижу) и диск с последней коллекцией боевиков. С чего она решила, что мне это может понравиться?
Сегодня она тоже собиралась зайти. Это совсем не радует. Я себя как-то неловко чувствую в ее присутствии. А, ладно, придет – посидит полчасика и убежит. Вот Пашка днями со мной просиживает. Даже уроки у меня делает. А вчера вообще школу прогулял. Пришел с самого утра и сидел до позднего вечера. Так классно было.
В его компании мне всегда хорошо. Ну, может, не совсем всегда. Мы же все-таки иногда ссоримся. А еще есть Дашка и Юлька. В их присутствии все меняется. Пашка меняется. Я сам меняюсь.
Например с того двойного свидания я не то что содержания, даже названия фильма не запомнил. Это была какая-то новомодная комедия с тупым американским юмором. Терпеть не могу подобную муру. А вот Юлька с Дашкой фильм смотрели с удовольствием. Кажется даже Пашка не сводил взгляд с экрана. Одного меня фильм совершенно не интересовал. Было непривычно сидеть не рядом с Пашкой. К тому же заставить себя сосредоточиться на фильме мне мешала то ли Юлькина ладошка, лежащая на моей, то ли Пашкина рука, обнимающая Дашку. И в голове почему-то постоянно крутился разговор, на котором Пашка настоял еще новогодним утром. Это было так неожиданно.
Остаток новогодней ночи мы провели только вдвоем. Болтая о всяких пустяках. Правда, Пашка иногда не сразу реагировал на мои слова, как будто что-то обдумывал параллельно с разговором. Когда за окнами стало совсем светло, и мы оба уже откровенно зевали, он и завел тот самый разговор.
- Кир, - он довольно долго молчал, прежде чем продолжить, будто не решался, - Кир, тебе Даша нравится?
- В смысле? – не понял я.
- Ну, - похоже, он и сам не знал, как объяснить, - ты иногда на нас так смотришь, что мне страшно становится.
- Нормально смотрю, - буркнул я, прекрасно понимая, какой именно взгляд он имеет в виду.
- Кир, если тебе Дашка нравится, я с ней расстанусь, и у тебя будет возможность…
- Паш, - попытался я вмешаться в его монолог, но он не дал мне и слова сказать.
- Дай договорить! У меня с ней несерьезно. Я без проблем найду себе другую.
- Паш, ты вообще соображаешь, что говоришь? – возмутился я, - она что вещь? Поигрался – отдай другу?
- Ну что ты заводишься, - вот на этом месте до меня, наконец, дошло, что он говорит это все совершенно без эмоций, - мне с ней расстаться не проблема.
- Я тут причем?! – его спокойствие доводило меня до белого каления.
- Я просто не хочу поссориться с тобой из-за бабы. Твоя дружба мне дороже, чем отношения с ней.
У меня просто слов не было, так приятно было услышать от него эти слова. Внутри у меня все просто пело от радости. Я важнее Дашки! На лице, наверное, расплывалась дурацкая улыбка.
В тот момент такая реакция казалась мне вполне естественной. На радостях я заверил Пашку, что Дашка меня совершенно не интересует. Даже наоборот. И уже гораздо позже, когда Пашка уже ушел, меня осенила мысль: "А с чего вообще было так радоваться?" Кто я и кто Дашка? Ее и мои отношения с Пашкой, как говорится, две большие разницы. Я его друг, она – его девушка. С чего мне радоваться тому, что он относится ко мне лучше? И вообще, вся эта история больше напоминает ревность.
Но сейчас это далеко не самая главная из моих проблем. Я машинально коснулся тонкой цепочки на шее. Это, правда, не совсем проблема, скорее даже наоборот. Но за прошедший месяц любопытство разрослось до невероятных размеров.
Началось все с того, что Настенька решила устроить на день святого Валентина поэтический вечер. А чтобы совсем уж добить класс, придумала Валентинову почту. Почта представляла собой приличных размеров коробку, обклеенную упаковочной бумагой. В эту коробку мы должны были в течение недели вкидывать валентинки. Мне эта затея, мягко говоря, не понравилась, а Пашка воспринял ее как любое другое домашнее задание и потянул меня в магазин выбирать открытку.
- Чего переживать? – философски заметил он, - тебе же есть кому эту фигню подарить. Выберешь что-нибудь нейтральное, если не хочешь своей Юльке в любви признаваться.
Впрочем, выбора у меня все равно не было. Я купил первое попавшееся из аляповатой кучи сердечко, руководствуясь лишь тем, чтоб на нем не было написано "я тебя люблю". К открытке прилагался маленький белый конверт. Я подписал все прямо в магазине. Пашка выбрал что-то похожее, и потом мы вместе опустили конвертики в злополучную коробку. Я порадовался, что отделался малой кровью, но вечером меня ждал сюрприз. После "поэтических мучений" торжественно вскрыли коробку и раздали валентинки. К одной, от Юльки, я был готов, а вот ко второй…
На стандартном белом конвертике мое имя почему-то было отпечатано на принтере, а не написано от руки. В конверте оказалось картонное сердечко, но не красное или розовое, как остальные валентинки. А белоснежное с золотом. Внутри тоже золотом было выведено "я люблю тебя". Подписи не было.
В конверте кроме открытки оказалось еще и изящная серебряная цепочка с кулоном в виде знака Сварога. Я такую видел в ювелирном, когда мы с батей маме на день рождения подарок выбирали. С нами тогда еще Пашка был. Я потом у него спрашивал, но он не вспомнил, чтоб кому-то рассказывал о том, что она мне тогда понравилась.
Вообще-то я не люблю украшения, но именно эта цепочка привлекла мое внимание настолько, что я взгляд от витрины оторвать не мог. Отец тогда мне ее купить отказался, а тех денег, что были у нас с Пашкой, не хватило, хоть цепочка и не слишком дорого стоила. Обидно было, когда через несколько дней, собрав нужную сумму, я вернулся в магазин, а ее уже не было.
Подаренную цепочку я одел сразу, наплевав на Юлькин обиженный вид, и ношу до сих пор. И до сих пор не знаю, кто же мне сделал этот подарок, а так знать хочется. 


Май

Глупо было прятаться в старом парке. По логике вещей старый парк – первое место, где Пашка додумался меня искать. Но я об этом просто не подумал. Несмотря на то, что он меня нашел, разговаривать с ним я не собирался. Просто не знаю, как ему объяснять. А он объяснений не первый раз требует. Да, уже именно требует, просить ему быстро надоело. Третья неделя пошла, как я стал избегать Пашку. И для этого у меня есть веские причины, о которых ему лучше не знать.
- Опять? – в Пашкином голосе явно прозвучала обида, - может, наконец, объяснишь, что происходит?
На секунду мне захотелось плюнуть на все и объяснить, но страх окончательно потерять Пашкину дружбу как обычно взял верх. Да и место совсем неподходящее. Именно здесь три недели назад произошло событие, с которого начались мои проблемы.
Тогда Пашка почти так же пытался выведать, чем я последнее время озабочен. Признаться ему в той проблеме было куда легче, чем сказать правду сейчас. Мы сидели рядом на этом самом бревне, и я изливал душу Пашке. Он был, мягко говоря, удивлен моим признанием.
- Хочешь сказать, что за почти четыре месяца, что ты с Юлькой встречаешься, вы ни разу не поцеловались? – изумлялся он.
- Говорю же, я не умею, - насупился я.
- Да что там сложного, - пожал плечами Пашка, - одно непонятно, как Юлька тебя терпит?
- Не все же такие чудесные кавалеры, как ты, – огрызнулся я, - я в твои отношения с Дашкой не лезу, вот и ты в мои с Юлькой не лезь.
- Не заводись, - примирительно сказал Пашка, а потом вдруг выпалил, - хочешь, научу?
- Чему? - не понял я.
- Целоваться, - он широко улыбнулся, как-то умудрившись при этом остаться серьезным, - хочешь, научу?
- И как ты это собираешься сделать? – осведомился я, плохо себе представляя процесс обучения. Не будет же он меня целовать?
- Традиционным способом, - он развернулся, наклонился ко мне и коснулся губами моих губ.
Первым порывом было оттолкнуть его и возмутиться. Разум вопил, что это неправильно, но глаза сами собой закрылись, и мысли о сопротивлении исчезли. Когда Пашка прервал поцелуй, я с трудом подавил желание вцепиться в него и не дать отстраниться. Несколько секунд я ошеломленно смотрел на него, а потом медленно встал и сделал несколько шагов назад.
- Кир? Ты…
- Поду закреплять урок. На Юльке, - я резко развернулся и ушел.
К Юльке, конечно же, я и не думал идти. Просто мне нужно было осмыслить произошедшее. Но осмысливать, как-то не получалось, и тогда я решил попросту забить.
С того же вечера мы вполне нормально общались, не вспоминая про поцелуй. Дня три все было как обычно. А потом я первый раз поцеловался с Юлькой и понял, что с Пашкой целоваться гораздо приятнее. Сначала я решил не заморачиваться по этому поводу, списав все на то, что поцелуй был только первый - дальше будет лучше. Но ни второй, ни десятый поцелуй ничего не изменили. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно, особенно после того, как я несколько раз подловил самого себя на том, что рассматриваю Пашкины губы, гадая так же мне будет хорошо, если он меня еще раз поцелует. Но это же не значит, что я голубой, правда?
Страшно было осознавать свои ненормальные желания, но еще страшнее было то, что Пашка мог их заметить. Это заставляло нервничать. Чем больше я пытался заставить себя не думать об этом или хотябы не выдать своих чувств Пашке, тем они становились более явными.
В довершение всего Пашка, конечно же, заметил мою нервозность и опять начал расспрашивать. Вот тогда я и стал избегать его, сократив наше общение до минимума и надеясь на то, что это поможет мне избавиться от дурацких фантазий о поцелуях с ним.
Конечно же, я недооценил Пашкину настойчивость. И вот теперь он сел рядом со мной, точно так, как три недели назад. И опять выпытывает, доводя меня до белого каления. А что я ему скажу? Приходится отмалчиваться или огрызаться.
- А что происходит? – с предельно невинным видом поинтересовался я.
- Это ты мне должен объяснить, - почти срывался на крик Пашка. Похоже, его окончательно достали мои выделывания.
- Никому я ничего не должен, - как всегда с полуоборота завелся я.
- Давай спокойно все выясним, пока серьезно не поссорились, - а он, как всегда, в таких случаях пытался говорить спокойно. Я решил, что лучше отмолчаться, но Пашка мне не дал шанса этого сделать, - Кир, просто объясни, что происходит. Я тебя обидел?
- Нет, - буркнул я. Мягкость в его голосе раздражала и казалась снисходительной.
- Я что-то сделал не так? Сказал не то? – продолжил допрос Пашка.
- Нет.
- Тогда что не так? В чем проблема?! Что ты от меня бегаешь?! – он не собирался сдаваться.
- Во мне, - я таки сорвался на крик, - во мне проблема, ясно?! И отвали от меня со своим допросом!
- Не дождешься! – зло сказал он, хватая меня за плечи и разворачивая лицом к себе, - я не отстану, пока ты не объяснишь в чем проблема? Что с тобой не так?
- Проблема?! – злость превратилась в холодную ярость,- я сказал уже. Во мне проблема! Все со мной не так! Все, понимаешь?! Я с ума схожу, когда вспоминаю твой поцелуй. Мне с Юлькой и вполовину так хорошо не было.
Я выпалил все это на одном дыхании, а потом понял, что сказал, и испугался. Вот сейчас он отшатнется с отвращением, а потом пошлет подальше. А как по-другому, если я сам себе противен из-за этих мыслей? Я судорожно перевел дыхание. Он и правда отпустил меня. Но потом сказал такое, что у меня просто в голове не укладывалось.
- Это не проблема, - Пашка с преувеличенным вниманием рассматривал муравья, ползущего по бревну, - можем повторить, раз тебе понравилось.
- Что?! Ты вообще понимаешь, что мне сейчас предложил?
- Понимаю, - спокойно ответил он и наклонился ко мне, чтобы поцеловать. А до меня вдруг дошло, что если я сейчас его не оттолкну, то потом попросту не смогу этого сделать. И все пойдет не так. Все будет неправильно.
- Нет! – я выставил перед собой руки в защитном жесте.
- Почему? – он осторожно опустил мои руки, прижав ладонью к бревну, на котором мы сидели. – Ты же хочешь.
- Мало ли чего я хочу, - буркнул я, - хочу, еще не значит можно. Вдруг я завтра захочу ограбить кого-нибудь или убить, или с крыши прыгнуть. Это мне тоже можно будет? Хочу – не оправдание!
- Не передергивай, - поморщился Пашка, - это совсем другое. - Я покачал головой, а он, вдруг, поднял руку и провел большим пальцем по моей шее, задевая цепочку. - Никому не станет хуже, если мы с тобой станем немного ближе, чем просто друзья.
- Мне будет хуже, Паш. Я не хочу так! Я нормальный, не голубой, понимаешь? У меня девушка есть! – последний аргумент был слабеньким и Пашка сразу же этим воспользовался.
- Которая тебя практически не интересует, - он продолжил поглаживать мою шею, а у меня почему-то не хватало духу оттолкнуть его руку.
- Тебя Дашка тоже не слишком-то интересует, - привычно огрызнулся я, не подумав, что это играет ему на руку.
- Я и не отрицаю, - улыбнулся он, - я давно тебе говорил, что у меня с ней несерьезно.
Его пальцы в очередной раз задели цепочку, и тут меня осенило.
- Это ты, - обвиняющее выпалил я, - ты подарил мне ту валентинку.
Он кивнул.
- Я люблю тебя. Просто раньше боялся сказать. Вернее, боялся, что ты просто пошлешь меня, кода узнаешь. Уж лучше просто дружба, чем ничего.
- И пошлю, - я чувствовал, что меня с головой накрывает истерика, но остановиться уже не мог, - я не девчонка и не голубой, чтоб от тебя это выслушивать. Я нормальный! Я не буду с тобой…. Два парня вместе это неправильно! Не-нор-маль-но! Слышишь? Не-нор-маль-но! Не-пра-виль-но! А я не такой. Не такой!
Кажется, я даже ударить его пытался. Меня колотила дрожь. Я уже не понимал, что несу. И продолжал отбиваться, когда Пашка обнял меня и прижал к себе. Он был гораздо сильнее, и вырваться мне не удалось.
- Тшш, Кир. Кирочка, тише. Ну, что ты так? Я же тебя не заставляю. Не принуждаю ни к чему, - ласково шептал он, укачивая меня как маленького ребенка.
- Паш, не надо, - с трудом выговорил я. Язык почему-то заплетался. – Пусть все будет как раньше, пожалуйста. Я так не смогу, и совсем без тебя не смогу. Я нормальный. Нормальный, слышишь? Я хочу, чтобы все было как раньше, как правильно.
- Конечно, нормальный, - вздохнул Пашка, продолжая меня укачивать, - и все будет, как тебе хочется. Как раньше.
- Правда? – я постепенно стал успокаиваться в его объятиях.
- Правда, - он отстранил меня, заглядывая мне в лицо, потом провел кончиками пальцев по моим щекам и я удивился, поняв, что они мокрые. – Все будет как раньше.
Но как раньше получалось далеко не всегда. Этот разговор временами словно стена становился между нами, заставляя испытывать неловкость. А тут еще выпускные и вступительные экзамены. И мне было страшно понимать, что я боюсь не поступить только потому, что в этом случае мы с Пашкой будем жить в разных городах и совсем редко видеться. Моя слишком сильная зависимость от него казалась жестоким наказанием за пару неправильных мыслей. Но от нее уже некуда было деваться.


Почти взрослая жизнь

Пашка, конечно же, без проблем поступил на физмат. Он почти не готовился. Просто с самого начала был уверен, что поступит. У него была цель, а математика и физика всегда давались ему легко. Для меня эти предметы были не понятнее китайской грамоты. С моей успеваемостью мне вообще высшее образование не светило. Но я все же попробовал поступить. Я пытался себя убедить, что на это у меня было две причины. Первая: желание родителей. Вторая: без "вышки" сейчас трудно найти приличную работу. Но как бы я себя не обманывал, мне некуда было деется от осознания того, что главной причиной все же был Пашка. Мы не сможем так же часто видеться, если будем жить в разных городах.
Воспользовавшись тем, что пробовать поступать можно сразу в несколько ВУЗов, я подал документы в университет на юрфак, в пединститут на психологию и совершенно неожиданно даже для самого себя, в художественное училище.
Я просто ждал Пашку. Мы договорились встретиться в сквере недалеко от пединститута. Оттуда было ближе к вокзалу. Ждать пришлось долго и мне стало скучно. Мое внимание привлекло старинное здание. Недолго думая я подошел поближе. Здание оказалось художественным училищем. Поддавшись импульсу, я вошел внутрь. А потом вспомнил о третьем комплекте документов, который на всякий случай меня заставила собрать мама. Экзамены оказались совсем пустяковыми – диктант и два рисунка. Один карандашный, второй – акварелью или гуашью на выбор. Даром я, что ли в художественной студии проучился, а потом еще полгода предкам нервы мотал из-за того, что доучиться не дали. Им, видите ли, показалось, что это негативно влияет на мою успеваемость в школе. Но успеваемость не улучшилась и в студию мне вернуться не дали.
Как ни странно завалил я только университетские экзамены. Из-за этого мне долго пришлось убеждать родителей, что в художке мне будет лучше. Это было сложно, но у меня получилось. Главным аргументом стало то, что после училища можно было без экзаменов поступить в архитектурный и сразу на третий курс, а значит, я терял только год. О том, что если я и соберусь поступать в архитектурный то только на отделение дизайна, я благоразумно промолчал. И до конца лета наслаждался тем, что по-прежнему смогу часто видеться с Пашкой.
Одного я не учел: расстояния в областном центре сильно отличаются от расстояний в небольшом городке. Мы с Пашкой жили теперь не в одном доме, а практически на разных концах города. Ездить друг к другу или встречаться где-то в городе каждый день не получалось. Мы поначалу все же пытались видеться как можно чаще, но учеба требовала времени, и тратить каждый день по два часа на дорогу было нереально, тем боле, что не всегда наше свободное время совпадало. В конце концов, мы смирились и стали видеться в основном на выходных. В остальные дни мы старались созваниваться.
Сначала было тяжело. Я очень скучал по нему. Мне не хватало наших разговоров, прогулок по старому парку. А потом я привык. Он, наверное, тоже. Тем более что и у меня и у него появились новые знакомые. Я неплохо ладил со своим соседом по комнате, Женей. Это было, конечно, совсем не такая дружба как с Пашкой, но с ним было интересно. Он иногда даже был неплохой заменой Пашке. Мне нравилось то, что я не мог представить себя целующимся с Женей. Меня не тянуло к нему так, как к Пашке. Я находил в этом факте лишнее доказательство тому, что поцелуй с Пашкой был если не случайностью, то просто следствием слишком близкой дружбы.
Пашка мне почти ничего не рассказывал о своих новых друзьях и хмурился, когда я рассказывал о Жене и остальных своих знакомых. И, в конце концов, я решил, что лучше будет вообще не поднимать эту тему. А еще он всегда раздражается, когда мы вместе, а ему кто-то звонит по телефону. В таких случаях он либо отвечает не слишком вежливо либо вообще сбрасывает звонок. А мелодия всегда одна и та же. Иногда мне хочется потихоньку стянуть его телефон и посмотреть, кто же это ему названивает. Я как-то набрался смелости и спросил об этом, но он только отмахнулся. Позже я попробовал зайти с другой стороны. Спросил, не появилась ли у него девушка. С Дашкой он расстался еще в мае. Сразу после того самого разговора, будто хотел доказать мне, что ему и правда кроме меня ни кто не нужен. Он возмутился: "конечно же, нет". Меня он ни о чем таком не расспрашивал. Это немного задевало.
А недавно он предложил встретить новый год только вдвоем. У него или у меня в общаге. Все равно все разъедутся по домам.
- Ты не собираешься домой на новый год? – удивился я, - предки расстроятся.
- Мои уж точно нет, - усмехнулся Пашка, - а домой мне не хочется.
- Твои, может и нет, а уж мои точно не будут в восторге от этой идеи, - сказал я, вспомнив, что только вчера звонила мама и интересовалась, не передумал ли я ехать домой на новый год, - тем более, мы собирались встретиться с Андрюхой, Максом и остальными. Забыл?
- Нет, - ну, что я такого сказал, что он расстроился? – год назад ты пошел на это сборище вместе со мной только после долгих уговоров. Раньше ты с удовольствием остался бы на праздники со мной.
Я только плечами пожал. Мне не приходило в голову, что изменения в таких простых желаниях могут его обидеть. Но мне, правда, хотелось встречать новый год дома. Да и маме я уже пообещал.
-Передумаешь – позвони, – резко бросил Пашка и ушел.
Это мы что, поссорились? Это мы теперь так ссоримся? Без криков, без претензий, без причин?
Он не звонил все оставшееся до нового года время. Я очень беспокоился и, не выдержав, позвонил сам.
- Кир, - голос в трубке лучился надеждой и радостью.
- Я дома, Паш, - сразу предупредил я, - и ты приезжай, пожалуйста. Мне не хватает тебя. Без тебя у меня не будет праздника.
Он бросил трубку. Но приехал. И как я понял, домой зашел только чтобы оставить вещи. Весь вечер он просидел на подоконнике в моей комнате. Мы молчали. Но это не было обычным уютным молчанием. Между нами как будто повисла недосказанность.
В девять Пашка собрался уходить.
- Я не буду новый год дома встречать. Увидимся на площади, – непривычно растягивая слова, сказал он. А потом коснулся моей шеи, задевая цепочку. Да, я до сих пор ношу ее. А почему я должен был снимать подарок друга? К тому же она мне слишком нравится. Но этот жест. У Пашки он получается слишком интимным, будто он в любви признается.
А после его ухода мама мне устроила допрос. Мягко и осторожно спрашивала, как я живу в общежитии, с кем общаюсь, часто ли вижусь с Пашкой. В конце концов, я не выдержал и прямо спросил, в чем дело. Оказалось, Пашкина мать рассказала ей, что как-то без предупреждения приехала к Пашке в общагу и застала его в постели с парнем. Они занимались сексом. И теперь моя мать беспокоилась, что я тоже гей. Она убеждала меня, что даже если это и так, они с отцом не будут сердиться и осуждать меня, просто будет лучше, если они будут знать. Я возмутился из-за этих подозрений. Объяснил ей, хоть и не слишком вежливо, что я нормальный, что мы с Пашкой только друзья. Она поверила, кажется.
Не знаю, что больше меня расстроило – мамино подозрение или то, что Пашка с кем-то встречается, а я об этом ничего не знаю. Он совсем перестал мне доверять.
Когда я явился на площадь, все уже были в сборе. Состав компании не изменился. Только Юлька робко мне улыбнулась, прижимаясь к Андрею. Я ободряюще улыбнулся в ответ, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы она не подумала, что я на нее в обиде.
Мы с ней так нормально и не поговорили. Когда я уезжал в августе, мы вроде как еще встречались. Потом я приезжал всего несколько раз, но с ней не виделся. Логично, что она решила не дожидаться пока я соберусь выяснить с ней отношения. И этому я был только рад.
А вот Пашка меня сегодня в очередной раз разочаровывал. Он был подозрительно веселый и, кажется, слишком пьяный. Он отвел Дашку в сторону и, похоже, заигрывал с ней. Было даже не обидно, а больно. Сначала какой-то парень в общаге, теперь это. Когда Пашка успел так измениться? А главное, почему я этого не заметил?
Продолжать праздник на этот раз мы пошли не в старый парк, а к Андрею домой. Его предки укатили куда-то на праздники, и он свободно мог пользоваться квартирой в личных целях.
Весело было всем, кроме меня. Поглядывающая время от времени на меня Юлька похоже приняла это на свой счет. Пришлось долго убеждать ее, что я только рад за нее. Потом подошел Андрей, и мне пришлось повторить практически все то же самого сначала. Эти разговоры окончательно испортили мне настроение. Я вдруг почувствовал насколько в комнате душно, шумно и накурено. Безумно захотелось уйти или хотя бы просто выйти на свежий воздух.
Я выбрал второе, не решаясь уйти без Пашки. Вдруг он опять на меня обидится. Дверь на балкон из комнаты почему-то не открывалась. Я пошел на кухню, надеясь, оттуда попасть в единственное место, где можно сделать глоток свежего воздуха. Но на кухне был Пашка. И не один.
Он стоял спиной к входу, поэтому далеко не сразу заметил меня. К тому же он был слишком занят поцелуем, а заодно и облапыванием сидящей на столе Дашки. Первой меня заметила она.
- О, у нас гости, - пьяное хихиканье неприятно резануло слух, - Нравится подсматривать, Кирюша?
Пашка резко обернулся и, покачнувшись, ухватился за Дашку, чтобы не упасть. Минуту он буравил меня тяжелым взглядом, а потом спокойным и, кажется, совершенно трезвым голосом произнес:
- Дверь с той стороны закрой.
И я послушался. Аккуратно закрыл дверь, а хотелось хлопнуть так, чтобы стекла вылетели. Мне даже хватило выдержки вернуться в комнату и попрощаться со всеми, прежде чем уйти.
Свежий воздух слегка прочистил мозги, и я благоразумно пошел домой, вместо того, чтобы побродить по городу, как изначально собирался. Руководствуясь тем же благоразумием, я запретил себе думать о Пашке. Как ни странно подействовало.
Придя домой, я сразу лег спать. Даже заснул почти сразу. Снился мне Пашка. На той самой кухне. Только на столе сидел я и был совершенно голым. И это меня он целовал. И касался в самых интимных местах. Мне было так хорошо, что я выгибался, стонал, всхлипывал и просил его о чем-то.
Проснувшись, я долго таращился в потолок, обещая себе, что еще минута, и я встану, сниму влажные плавки, приму душ и засяду за историю искусств, которая у меня первым экзаменом. Минуты проходили одна за другой, а я так и не смог заставить себя встать, утопая в отвращении к самому себе. Так и заснул. Только больше мне ничего не снилось.
Разбудил меня звонок в дверь. Я даже из-за закрытой двери слышал, как мама объясняла кому-то, что я еще сплю. Неужели Пашка приходил? На этот раз я заставил себя подняться, принять душ и поесть. Вернее, поесть меня заставила мама. Она же сказала, что приходил Пашка, принес забытый мной шарф и просил позвонить, когда проснусь. Раньше у нее голос не был таким напряженным, когда она говорила о нем.
Звонить Пашке я не собирался. Пусть это выглядит как ребячество, как детская обида, но в этот раз я не собирался делать первый шаг. Путь встречается, с кем хочет, я ему мешать или читать нотации не собираюсь.
На учебники даже смотреть не хотелось. Я оправдал себя тем, что в праздники нормальные люди не учатся, и сбежал гулять, клятвенно заверив родителей, что завтра же возьмусь за подготовку к экзаменам.
Ноги сами понесли меня в старый парк. И почему-то к нашему с Пашкой любимому месту. Конечно же, он уже был там. Сидел на бревне, даже не потрудившись стряхнуть снег. Я брел, глядя себе под ноги, поэтому не сразу его заметил. Секунду я раздумывал, что здесь делаю. Ведь не собирался сюда идти. Потом развернулся и пошел назад.
- Кир, - я обернулся скорее по инерции. Он даже не пошевелился, так и сидел, сунув руки в карманы, - останься. Нам нужно поговорить.
Я выжал улыбку.
- Обещаю, что больше не буду подглядывать за тобой в интимные моменты. Только и ты, будь добр, не забывай закрывать двери. А то ведь не первый раз неудобно получается.
Ну и что, что это удар ниже пояса? Мелкая детская мстишка. По другому у меня уже просто не получалось. Если я перестану на него злиться, мне будет очень больно. И тогда опять начнутся истерики и уговоры. Не хочу.
- Донесли уже, - зло обронил Пашка, - то-то на меня твоя матушка так косилась.
- Она ничего против тебя не имеет, - насупился я, - просто беспокоилась, что я тоже гей. Но я ей объяснил, что я норм… натурал.
- Ты натурал?! – его смех был неестественным, - да тебя хоть одна девчонка, хоть раз по-настоящему заинтересовала?
- Просто не нашел еще ту, которая действительно понравилась бы, - нашел я себе оправдание, чтобы не признавать в его словах истину.
- Я же не о любви говорю, Кир, - хмыкнул он, - а о желании, о влечении. В нашем возрасте это естественно. А тебя возбуждала Юлька? Нет. Может, звезда какая-нибудь? Ну, хоть порноактриса? Да, никогда!
- А если я не хочу как ты – со всеми без разбора, - продолжал огрызаться я, но как-то неправильно-спокойно. Мы вообще сегодня нетипично ссорились. Обычно рассудительный и спокойный Пашка едва не срывался на крик. А я не закатывал истерик, - может, я хочу все сразу. Любви хочу. Тогда и желание будет. Хочу романтичный первый раз с любимым человеком, а не банальный трах с первым встречным.
- Мальчик-колокольчик, - усмехнулся Пашка, - весь такой невинный и правильный.
- Какой есть, - буркнул я, - не нравится – я не держу.
- Да в том то и дело, что держишь, - он даже вскочил, - ходишь с таким лицом, будто вот-вот на шею мне кинешься. Обнимать себя позволяешь, даже сам прижимаешься. А потом, вдруг, морду кирпичом делаешь и рассказываешь о художке своей, об этом твоем Женечке. А я молча терпеть все это должен?! Я, по-твоему, железный?!
Я опешил от таких заявлений. Просто не знал, как реагировать. Я никогда не задумывался о том, что он испытывает рядом со мной. Временами мне даже казалось, что все его неправильные чувства остались в том майском разговоре. И я для него, как и он для меня, только очень-очень близкий друг. Непростительно, неприлично близкий.
- Ты как собака на сене, Кирочка, - устало сказал он, подходя ко мне. Вся его злость разом испарилась, - и сам не берешь, и к другим меня не отпускаешь.
- Не называй меня девчоночьим именем, - огрызнулся я. А что еще сказать, если он во многом прав.
Пашка подошел ко мне, обнял одной рукой за талию, другую запустил под шарф, словно проверяя, на месте ли цепочка.
- Кирочка, - шепнул он мне на ухо, - ты самый чудесный, самый желанный для меня мальчик. Я люблю тебя, Кир. Солнце мое, я живу только надеждой на то, что ты будешь со мной, - я и не думал, что он так умеет говорить. Его шепот завораживал, руки на моем теле словно жгли огнем. А я не мог заставить себя, его оттолкнуть. – Но сейчас, Кирочка, ты так меня достал, что у тебя есть только два варианта. Первый: ты признаешься себе, да и мне заодно, что я для тебя больше, чем просто друг. Тогда, я обещаю тебе, что у меня никого кроме тебя не будет. И я сделаю для тебя, любимый, все, что захочешь. Ты даже ссориться со мной полюбишь, так тебе понравятся примирения. Или второй вариант: мы расстаемся насовсем. Другом я тебе не буду. Никаких совместных прогулок, посиделок или звонков. Ни-че-го.- Он резко отстранился, отпуская меня. Я едва не упал, по инерции потянувшись за ним. Наваждение растаяло. Сказка рассыпалась карточным домиком. – Надеюсь, недели тебе на раздумья хватит? Или можешь решить сейчас.
До меня с трудом доходил смысл сказанного им. Запиликал Пашкин телефон, выводя меня из ступора. Та самая мелодия. Он скинул звонок, даже не взглянув на экран.
- Я так понимаю, ты предпочитаешь обдумать мое предложение, - он спрятал телефон и вздохнул, - позвони мне, как надумаешь, Кирочка. Но если за неделю ты не решишь, я буду считать, что ты выбрал второй вариант.
Он развернулся и ушел, не оглядываясь. Так просто. Ушел и оставил меня решать вопрос, ответа на который у меня никогда не было, нет и, скорее всего, не будет.