Парень и святая

Страница
Жизнь идет, налаживается. Я с Настей еду даже вот отдыхать, а чего бы и не поехать, не свозить ее к Индийскому океану, не отпускать же одну, или, еще чего не хватало, с этим ее другом? А так, какой-никакой, а муж, вполне приличного вида, и то хорошо, и денег мне вообще не жалко, я все пытаюсь Насте объяснить, чтоб она тратила побольше, ну я ведь убогий, все к деньгам свожу, а что мне еще делать, что еще ей предложить-то?
Боже, какой же у Насти характер сильный! Как она только все это выносит?!
Прилетаем мы на Бали, и я, разом, расслабляюсь. Уходит какая-то тяжесть. Кругом пальмы, птицы, бассейны, океан, правда, в отливы совсем далеко от берега уходит, но я дремлю, в основном, восстанавливаюсь, пока какие-то местные белки чуть ли не по голове у меня бегают. Глеба, конечно, вспоминаю. Но вот что странно, удивительно даже, появляется откуда-то… надежда? На что я могу надеяться?! Мне же судьба такая выпала. Я должен быть одиноким. Настя – и та уже подарок невероятный. Так что же это я словно жду чего-то? Помолился, что ли, кто-то за меня?!
А на третий день Настя уходит погулять по берегу, отлив, я, понятное дело, у бассейна, на груди книжка, в голове – ни одной мысли, ощущение, будто выздоравливаю после тяжелой болезни. И вдруг:
- Миша! Малыш, просыпайся, - Настин ласковый смех.
И приятный мужской голос:
- Мы к вам попозже подойдем. Оль, пошли.
Настя:
-Нет, нет, он просыпается. Ребята, всего одна минутка. Миша, глаза открывай, соня этакий.
Я открываю глаза. Настя с кем-то познакомилась, понятное дело; ну не все же ей при мне быть, как при инвалиде?!
Ему еще тридцати нет, точно, даже моложе Насти; не красавец, но, видно, здорово вкалывает в спортзале, моего примерно роста, русый, серые глаза, и бровь левая со шрамом. Он улыбается, застенчиво немного, и по-доброму как-то. И мир взрывается.
Как это вообще возможно, в моем возрасте? После того, как меня бросил Глеб, после всех жалких клятв, торжественно данных самому себе, бессонных ночей, слез, после процессии парней длиной в три километра, я влюбляюсь с первого взгляда. Псих ненормальный. Меня в дурдом нужно сдать, навечно. Это же обычный парень, натуральнейший натурал. С женой, или подругой. Но ясный, ласковый голос у меня в голове говорит, что и я – с женой, чтоб я не был идиотом, встал, познакомился, поддержал разговор, а там посмотрим, видно будет, давай, вставай, размазня, так и есть, кто-то за тебя попросил, душа чья-то светлая, шевелись, не мешкай.
Мы знакомимся, руки друг другу пожимаем, его Денис зовут, он, и взаправду, с женой; они из Питера, оставили там детей с бабушками, приехали вот отдыхать, и так легко все складывается, что у меня голова кругом идет, мне словно шестнадцать снова, я молодой какой-то разом становлюсь, хотя, ясное дело, парень нормальный, не для меня он, ожесточенно убеждаю я себя, ну ладно, хоть посмотреть, и то хорошо.
И Настя вроде как подружилась с Ольгой, болтают как старые подружки, ох, ах, а вы какой авиакомпанией сюда летели, а как вам номер и так далее. Ведем себя как взрослые, разговариваем, все вместе, вчетвером, и мне даже как-то страшновато было бы с Денисом наедине остаться, вспугну еще, лучше уж так, с женами безопаснее. Но дико хочу до него дотронуться, что за наваждение! Хоть за руку взять. Совсем мозги отшибло, ничего не соображаю, скоро меня только с санитаром можно будет из дома выпускать, и то под вопросом.
Раз, и вечер наступает, как всегда в этих широтах, мигом, не успели оглянуться, и темно. Мы ужинаем все вместе. Я осторожно любуюсь Денисом. Есть в нем какая-то мягкость; не то, чтобы он немужественный, нет, совсем наоборот, а просто ласковый, сразу видно. Я, должно быть, пялюсь на него, как полный дебил, потому что ловлю вдруг его взгляд, ну совсем, со стороны посмотреть, мужики с ума сошли, переглядываются как барышни. Но на нас никто не смотрит; девочки болтают о каком-то музее неподалеку, о том, как в Питере всегда после Москвы душой отдыхаешь, Оля говорит, вот и приезжайте почаще. С океана задувает вечерний ветерок, идиллия.
Идем на пляж, пройтись немного. Мне тревожно как-то становится, да, видно, прилив начинается, большая вода идет, как здесь говорят. Как по заказу, в небе Луна. Ну просто сказка, только принца не хватает. Настя и Ольга идут отдельно, смеются, хорошо хоть, Настя приятельницу нашла.
Я не сразу понимаю, что произошло. Мы входим в полосу темноты; за нами огни отеля, а впереди только густая синева. Девочки где-то впереди. Даже не знаю, как это описать. Мы с Денисом вроде о машинах говорим, разгон до сотни и прочая ерунда, и он вдруг берет меня за руку, очень робко, нерешительно. Вот так просто.
Пальцы у него прохладные. Очень, очень осторожно я сжимаю их чуть крепче. Наслаждение такое, что у меня на миг вскипают слезы. Всего лишь прикосновение к другому человеку – и я счастлив. Мы на миг замираем; слышно, как совсем рядом дышит океан, словно мощный зверь в клетке; шелестят пальмы, со стороны отелей доносится музыка, и далеко впереди поют-переливаются женские голоса. У нас есть только одно мгновение, один вздох, один удар сердца. Очень быстро, мимолетно, стремительно, так что дух захватывает, мы целуемся. Да, я снова начинаю целоваться, ничто меня ничему не учит, урода конченного.
Тут впереди раздается визг, хохот, и девочки с воплями несутся к нам, им, видите ли, змея привиделась. Мы с Денисом размыкаем пальцы, понятное дело, темно, не темно, только не хватает, чтоб нас увидели.
- Мы с Олей хотим по магазинам пойти прогуляться, - объявляет вдруг Настя, когда мы возвращаемся к отелю, - еще совсем рано. А то с тобой, любовь моя, совершенно невозможно сконцентрироваться, и ты сердишься.
- И Денис тоже магазины не любит, - поддакивает ей Ольга, - Малыш, мы ненадолго.
-Часика на два, - смеется Настя. – Здесь же рядом, мы не потеряемся.
-Ну идите, - говорю я и даже не сразу соображаю что на самом деле происходит, потому что с головой у меня плохо, только в финансах разбираюсь, а по жизни тупой, все доходит с третьего раза, в лучшем случае. –Только смотрите, чтоб вас змейки не покусали.
Настя показывает мне язык, а Оля отбирает бумажник у Дениса. Он качает головой. Мы вчетвером идем в холл, пахнет цветами, а вдоль дорожек свечки в фонариках горят. Запах травы и ночных цветов. Болтаем о всякой ерунде, и только когда девочки уходят, чуть ли не под ручку, я наконец-то соображаю, что произошло. И еще Настя говорит мне на прощание:
- Мы позвоним, когда нагуляемся. Мобильный не отключай.
Ну да, когда муж дурак дураком, ему все растолковывать нужно, а то он не сообразит, что делать, перепутает все, голова-то пустая.
Мы с Денисом смотрим им вслед, минуту, две, а потом я хрипло говорю ему:
- Пошли ко мне.
В отеле бесконечные коридоры, мы идем вечность, и за эту вечность я прихожу в себя, и у меня хватает выдержки повесить на дверную ручку номера табличку «Не беспокоить».
Мы вдвоем.
Я чувствую, что оробел. С моим –то опытом, теряюсь. Только глажу Дениса по лицу, Боже, какой он нежный, ну как такое может быть, взрослый пацан, и такой ласковый, и он меня тоже гладит, а потом мы начинаем целоваться, ну просто смех, два здоровых мужика, как студенты влюбленные, но это потрясающе, вот так стоять в обнимку, никуда не спешить, еще разок, и еще, я вдыхаю его запах, он совсем по другому пахнет, не как Глеб, какой-то летний аромат, как ранним утром в жаркий день в саду листва благоухает.
Он шепчет мне на ухо:
- У меня почти год никого не было. Если это всего лишь на раз, я не вынесу. Я за этот день чуть с ума не сошел, как тебя увидел, сердце зашлось, думал, не выдержу.
-Какое там на раз, - в ужасе говорю я. – ты что, малыш! Я буду к тебе приезжать, каждую неделю, клянусь, на выходные.
- А жене что будешь говорить? – обреченно выговаривает он, – как нам быть?
- Да Настя в курсе,- и я глажу его по спине, - она все понимает, не переживай, клянусь, каждую неделю, хоть по два раза.
Тут до нас доходит, что, вообще-то, можно и раздеться. Мы стаскиваем друг с друга футболки. Он такой ладный, просто загляденье, и шерстка у него на груди мягкая, прекрасное тело, и Денис дрожит, да, его легкий озноб пробирает.
-Настя позвонит, прежде чем возвращаться, - бормочу я и расстегиваю на Денисе шорты, - времени навалом.
И номер у нас с Настей какой чудной, посмотреть повнимательнее, словно вся мебель под мужиков сделана. Я разворачиваю Дениса к зеркалу над письменным столом, ну, такие обычно в гостиницах ставят, мне нужно зеркало, целую ему шею, глажу грудь, пах, ласкаю его, осторожно кусаю ухо, потом посильнее, мне так нравится. Мы отражаемся там, в зазеркалье, две фигуры, одна за другой, у Дениса загар темнее и золотистый, как мед; у меня по спине пробегают мурашки, только не торопиться, не сделать ему больно ненароком, раз, два, вперед, вижу, как он закусывает губу, лицо у него совсем другим становится, он тихо стонет, и понеслось.
А потом мы в душе, душ тоже такой, что нам не тесно, что за отель прикольный, стоим под водой, в теплом пару, красиво, хоть кино снимай, намыливаем друг друга, и ничем хорошим это не кончается, вернее, кончается все как раз хорошо, просто я делаю Денису то, чего лет пятнадцать ни одному парню не делал, даже Глебу, ну да понятно, о чем я; очень важно было попробовать его, вот и все, совершенно необходимо; и мы валимся на постель, чтобы отдохнуть, дух перевести. Снова целуемся.
Денис рассказывает о себе, о том, как женился, с горя, на тихой девочке с курса, чтоб не быть одному, как появились малыши, два мальчика, как он с парнем хотел съехаться, уйти из семьи, но не решился. И я тоже много чего о себе говорю. А вот такого со мной еще не было, чтоб я так раскрылся, разом. Любовь, иначе не объяснить.
И так это мы лежим, лежим, остываем, и соображаем вдруг, что девушки наши не звонят. А времени прошло порядком.
Я звоню Насте.
- О, Миха, я как раз хотела тебе звонить, - поет она голоском прилежной школьницы, - мы практически закончили. Слушай, кроха, а не будешь ли так любезен пойти Дениса поискать? Ему Оля дозвониться не может, а мы вот думаем – а не перекусить ли нам всем вместе?
- Пойду поищу, - отвечаю я и глажу Дениса по руке, улыбаюсь, глядя, как он начинает беззвучно смеяться, прелестный как мальчишка, - найду – позвоню.
- Как так вышло, что твоя жена в курсе и не против? – спрашивает он.
- Повезло, - честно отвечаю я, - подарок судьбы, наверное. Ладно, малыш, пошли тебя искать.
Мы одеваемся; в номере несет сексом, не представляю, как Настя спать будет, и такой погром, будто стая мартышек резвилась, а всего-то два мужика по тихому друг друга полюбили. И в ванной потоп.
Я счастлив до безумия.
Звоню Насте, нашел, говорю, Дениса, идем к вам, вы главное встаньте где-нибудь у указателя и ждите, так мы вас быстрее найдем. К торговому центру ведет темная аллея, и мы бредем, держась за руки, ну почему это так важно, скажите мне, за руку с любимым ходить?!
Находим наших жен, у них вид совершенно дурной, как обычно у женщин после магазинов бывает, хотя они вроде ничего и не купили, но явно что-то присмотрели или задумали. Ольга обычная, никакая, ну, с другой стороны, рядом с Настей любая будет выглядеть дурнушкой. Ресторан выбираем, усаживаемся парами, Денис напротив меня, чудесный какой парень, словно его нарочно для меня придумали. Я дотрагиваюсь до его ноги под столом – не знаю, делают так нормальные люди или нет, скорее всего – никогда, но мне нравится .
Странно как, то я чуть с собой не покончил, а теперь вот вроде как в раю – жена все знает и не осуждает, любимый нашелся, романтика какая будет – в Питер к нему ездить, юность вторая начинается, денег завались.
И мы все четверо такие веселые, довольные, заказываем гору еды, вино, вроде бы австралийское, и Настя идет руки мыть. Она маленькая, изящная, куколка, игрушка, спасительница.
Никогда я тебя, Настя, не отпущу, понимаю я, ты уж прости меня, не будет у тебя другой жизни, ты мне, девочка моя бедная, нужна сейчас как никогда, и всегда будешь необходима. Не вытяну я без тебя. И семью налаживать нужно; еще чуть-чуть, и уговорю тебя малыша мне родить, вон у Дениса аж двое, нянек найму – хоть из Парижа, только роди. Будешь иногда вместе со мной в Питер ездить, да и другу твоему придется потесниться, когда мы с тобой о детях заговорим по серьезному. Да что делать, я ведь тебя люблю, ангел ты мой несчастный, а любовь у меня всегда дикая получается, такая вот исступленная любовь пидораса.
Моя жена вдруг поворачивается, ловит мой взгляд, и что-то в ее лице умирает, словно она читает в моих глазах приговор. Меня пробирает жуть. Я убиваю ее, всаживаю под ребра нож, отбираю жизнь, в прямом смысле слова – единственную, что у нее есть. А потом вижу, как безысходное отчаяние, исказившее ее нежные черты, уходит, уступая место… приятию? смирению? пониманию? Настя улыбается и показывает мне язык.
Ну что ж, все как удачно складывается.
Девочки будут ходить по музеям и магазинам, а нам с ними болтаться совершенно необязательно – только мешать будем. И еще есть ведь всякие СПА-салоны, куда уж точно на пару часов можно супруг отправить. Сколько ее будет, этой близости с Денисом? Да хоть вся жизнь. Можно квартирку в Питере купить, чтоб было где встречаться без помех. Да и вдвоем куда-нибудь съездить, запросто, что странного, если двое приятелей отдыхать поехали. Мы же семьями дружим.
Официантка с важным видом зажигает на столике свечку. Денис рассказывает что-то, но я, как всегда, не вслушиваюсь, что именно. Он словно поет песню, понятную только нам двоим; Настя намазывает мне булочку маслом. Она всегда так делает; и этот жест, эта забота, ее улыбка говорят лучше всяких слов, что она остается со мной.
Какой же он славный, этот мальчик. Вспоминаю его стон, лицо в зеркале, пальцы у меня на мокрых волосах. Меня накрывает волна счастья.
Наверное, не такой я уж и плохой, если мне такой подарок подвалил, верно? Раз везет, значит, я хороший, так ведь?!