Письма мелким почерком

Письма я получал с определенной периодичностью. Каждый день, утром, сразу после пробуждения. Они были без подписи и почтового штемпеля, но в цветных конвертах. Не было адреса отправителя или каких-то других пометок. Просто конверт. 

Первое я получил в пятницу. Ночь была какой-то скомканной, я просыпался раза четыре. То мне снился кошмар, где я проваливался под лёд, и потом толща замёрзшей воды не давала мне вынырнуть на поверхность. То я просыпался от чувства жажды и, не открывая глаз, брёл по коридору на кухню, чтобы на ощупь найти бутылку минералки на столе и сделать пару жадных глотков.

Накануне я здорово поругался с отцом. Угораздило же меня заехать к ним вне графика. Мать, как всегда, не вмешивалась, а в конце лишь улыбнулась и сказала, что мы как дети. Ну да, я всё ещё ребёнок – не совсем складный от проблем с осанкой, полученных ещё в школе, и слегка лишнего веса, с вялотекущими приступами депрессии и редкими проблесками человеколюбия сорокаоднолетний ребёнок. Я редко к родителям захожу, но на советские и религиозные праздники – обязательно. Мама запекает курицу – олицетворение достатка советских времён, крошит «оливье» и делает гренки, зажаривая на растительном масле ломти батона до хруста, а потом эту жирную корочку щедро смазывает тёртым чесноком, майонезом и украшает шпротиной из банки. Я давно такое есть не могу, меня тошнит от обилия жира и остроты, но каждый раз давлюсь этими гренками, чтобы не обидеть ма. Она уже плохо видит и слышит через раз, но всё ещё ощущает себя хозяйкой. Потому что есть папа. Он тоже уже ни к чёрту, но старик крепкий. Если не нужно подниматься и куда-то идти, а уж тем более делать – он вполне может дать жару любому молодому. И всё же для него я бестолочь.

Утро казалось каким-то склизким, будто слизняк перед подъездом после дождя, которых у нас в старом доме было много, когда я был маленьким. За окнами моросил дождь, а за стенкой кто-то стучал, готовя отбивные. Для меня до сих пор это блюдо оставалось каким-то мерилом достатка. Если стучишь колотушкой по столу – все соседи знают – ты крут, у тебя есть мясо, и ты его не вертишь на фарш, чтобы добавить туда полбатона хлеба для объёма. Ты можешь себе позволить есть мясо просто так – целиком. Но жевать тебе лень, поэтому ты аристократично долбишь кухонным молоточком по нему, чтобы сделать плоским.

Вот тем утром кто-то и колотил по своему честно заработанному куску мяса, а я пытался подняться с постели. Хлеба в доме не оказалось, и я, натянув на себя спортивный костюм и ветровку, вбил ноги в потоптанные китайские кроссовки и открыл двери, чтобы выйти из дома в магазин. На коврик спланировал цветной листок, сложенный в небольшой прямоугольник. Я наклонился и поднял его. Это был конверт. Тот самый первый конверт от неизвестного мне отправителя. 

Тогда я его просто сунул в карман, решив, что это реклама какой-то фирмы, или же счета на квартиру могли теперь присылать в таких, но открывать его у меня не было настроения.

В магазин я прогулялся довольно успешно – никого по дороге не встретив, купив в гастрономе довольно свежий хлеб и даже попав на акционную распродажу пельменей по типу – купи две пачки и получи третью в подарок. А мне, как холостяку, это очень даже подходило.

О письме я вспомнил лишь вечером, когда доел последний пельмень и уселся напротив телевизора с пультом. Вставать очень не хотелось, но я сделал над собой усилие – поднялся, прошелестел тапками в прихожую, вытащил из кармана ветровки цветной конверт и раскрыл его прямо там.

«Я уехал, меня нет. 
Совсем. 
Но ты не один. Кусочек моей души с тобой. Правда! Ты не можешь её не чувствовать. 
Как ты, малыш? 
Напиши мне, что ты сегодня делал? Я вернусь и обязательно прочту.
Просто пиши, как будто разговариваешь со мной, словно я тут же смогу открыть твоё письмо и узнать, как ты провёл день и что чувствовал. 
Я буду писать тебе каждый день.
Если тебе вдруг станет грустно – просто открой двери, возьми новое письмо от меня и разверни его. Обещаю, что там, внутри, будет улыбка и чуточку моего тепла.
Я далеко, но я – рядом. Просто положи руку себе на правое плечо и почувствуй…

***
Я проснулся, погладил кончиками пальцев твоё плечо, коснулся легонько твоего затылка губами, тихонько собрался и ушел, скоро самолет. Там, высоко в небе, буду думать о тебе. А это значит, что ты побываешь со мной в облаках, там, где я рисую тебе воздушные, пористые и невесомые сердечки. Но очень скоро я вернусь к тебе, чтобы провести вечер с любимым. Я вернусь как всегда, предложу вместе приготовить ужин и посидеть в уюте нашей квартиры, выпить за любовь и за то, что наши желания когда-нибудь обязательно сбудутся.

Удачного тебе дня и… 
береги себя, пожалуйста!

Твой В.»

Я от такого послания прифигел, если честно. Если не сказать, что меня шандарахнуло как от бутылки водки. Откуда эта фигня, и кто её мне написал? Хотя я всё же понимал, что этот пид… кто бы он ни был, он точно писал не мне. 

Какой из меня малыш?! У меня отдышка и пивной живот первой степени! Мне сорок один! Только если предположить, что писал восьмидесятилетний извращенец. 

То первое письмо я скомкал и выкинул подальше. За диван. Но прошло довольно немного времени, то есть вечер-ночь-утро, и я снова получил конверт. На это раз я уже не так сильно удивился, но всё же, прежде чем поднять конверт с половика перед дверью, сделал вид, что мне всё равно, и лишь помедлив, как бы нехотя склонился, почесал ногу и цапнул пальцами конверт. Пробежав глазами по закрытым дверям моих соседей, я мысленно послал их к чёрту, сложил виртуальную фигу каждому в глазок и только потом захлопнул за собой дверь.

Распечатал я второе письмо сразу. Интересно же было! 

«Здравствуй, Счастье мое! 
Не видел тебя целую вечность! Ты был хорошим мальчиком? Ни с кем не подрался? Вот ты умница. 
По-прежнему скучаю.
Очень. 
Здесь пусто, одиноко и тоскливо. Хотя и красота кругом. Но, не имея возможности читать твои слова, всё это теряет какой бы то ни было смысл…

***
Позавтракаем вместе? Что там у нас? Творог со сметаной и с изюмом, зелёный чай и шоколад? Прекрасно! Обожаю твои завтраки! С удовольствием бы и сам приготовил эту нехитрую еду и покормил бы тебя из ложечки, давая возможность запивать и тут же, как котёнка, кормил бы с руки шоколадом. Или все же кормить тебя как птичку, из своего ротика? Даже можешь не говорить, я знаю, что ты выберешь!

Чем потом займемся? Если будет скучно, можем достать банку краски и перекрасить стены в комнате, одновременно пачкаясь и делая отпечатки тел на стенах. А если устанешь, я посажу тебя и попробую нарисовать твой портрет. Не знаю, много ли успею, скорее всего, захочу рисовать не красками. И не по холсту…

Удачного тебе дня и… 
будь осторожен, я за тебя волнуюсь!

Твой Принц».

Осмотрев прихожую, я на мгновение подумал о ремонте, но потом откинул эту мысль.

- Да ну нах! – саркастически заметил я конверту. – Делать мне нечего.

Насчёт завтрака автор этого бреда тоже слишком уж загнул. Сырок? Изюм? А пельмени вчерашние, поджаренные сегодня на сковороде – не хош?! 

С этим настроением поехал к родителям, потому что уже была суббота, а в дополнение ко всему – день единства народа Казахстана. Праздник же! И сегодня будет кура. Скорее всего, напичканная макаронами. И то счастье.

В воскресное утро я не спал уже с шести часов. Хотя со сном у меня всё в норме. Я дежурил у дверного глазка. Не то чтобы меня очень возбуждали эти цветные конверты, но было интересно, кто и зачем их приносит именно под мою дверь? Или не под мою? Кто ещё на площадке есть – Семён Аркадьевич Штольц? Так старику явно не до сантиментов. Ему и жены с собакой хватает. А во второй квартире жила обычная тётка с великовозрастной дочкой. Марина – женщина занятая, сама, без мужа воспитывает чадо, которое явно не из лёгких деток. Ещё у них вроде есть хомяк. Но вряд ли он смог бы провернуть всю эту авантюру с конвертами, стараясь насолить почте России, доказав, что хомяки быстрее и сноровистее всех их сотрудников вместе взятых.

Думать о том, что я стал объектом воздыхания реального парня, который как раз специализируется на мужиках очень средних лет и средних же физических данных – не вариант. Я в сказки не верил. Но всё же было интересно подсмотреть, кто приносит эти конверты. Может, посыльный просто перепутал адресата и поэтому продолжает таскать сюда предназначенные кому-то другому конверты?

Но в воскресное утро я никого так и не дождался. Впрочем, я не следил так уж скрупулёзно. Вряд ли вы себе представляете, что такое в воскресный день, в полседьмого утра стоять в трусах и майке под собственной дверью, где глазок расположен на уровне вашего кадыка, потому что «маме так удобнее». У меня в квартире многое сделано под рост мамы или под вкус бати. Так вот, со своим остеохондрозом подолгу стоять согнувшись я не мог, поэтому, взглянув в очередной раз в глазок и обозрев пустую площадку, отправился на кухню, чтобы отломать, откусить, а заодно и отхлебнуть.

Когда время сдвинулось к девяти, я всё же открыл дверь квартиры, и мой взгляд тут же упал на цветной конверт. Сегодня он был сиреневым. Затем мне пришлось метнуть взгляд по соседским дверям, потому как за одной из них я услышал какой-то шум. Мне совсем не хотелось стать посмешищем, стоящим раком и тянущимся за письмом в тот момент, когда какая-то из соседских дверей откроется. 

Пройдя пару шагов, я сделал вид, что рассматриваю показания счётчика электроэнергии, потом провел пальцем по своему косяку, типа – оцениваю его состояние, и только тогда, открывая свою дверь, я быстро наклонился, подхватил конверт и исчез в квартире. И, естественно, я его тут же раскрыл.

«Здравствуй, Радость моя! 
Ты не очень устал? Ты всегда в хлопотах и заботах, у тебя всегда есть тысяча и одно дело, которое ты не можешь никому доверить. Побереги силы, пожалуйста. Я знаю, работать в полсилы ты не умеешь, но все же…

***
Хочешь, сегодня утром соберу тебя? Конечно, хочешь! Сначала я тебя побрею, нежно и очень аккуратно, а затем помогу тебе одеться. Не знаю, носишь ли ты галстуки, но сегодня ты будешь у меня пижоном. В белой наглаженной рубашке и с ярким (кричащим о том, что тебе хорошо!) галстуке. 

А днём мы обязательно встретимся. Ты закончишь все свои дела, я смоюсь с работы, и мы просто побродим по городу, порою взявшись мизинцами друг за дружку, а порою тайком целуясь, как школьники. А если будет желание, и твои ноги не устанут, мы доберёмся до набережной, чтобы вместе встретить закат и проводить солнце за горизонт… Или вернёмся домой и займемся «хозяйством»?

Удачного тебе дня и… 
будь умницей, я в тебя верю!

Твой Эльфёныш».

От какой-то чересчур девичьей ласковости стало смешно. Неужели «эти» так общаются? Они же парни! Даже если и спят друг с другом. Тьфу ты, срамота.

А ещё позабавило про работу. Воскресенье, аллё! Да и я ведь по сути фрилансер, то есть чаще сижу без работы, чем могу на чём-то подзаработать. Благо, деньги от продажи родительской дачи ещё не кончились. Я вообще-то могу и бизнес замутить, просто время выжидаю. В принципе, для этого и продавался дачный участок с кривым домиком. Ни мама, ни отец уже не могли туда ездить, силы были не те. А я принципиально там не показывался. Но то, что ма там выращивала, ел с удовольствием. И всё же работать на земле – ну не моё это! А тут - галстук! Смешной этот чувак, которые письмена катает. Да и тот, кому они предназначались, тоже тот ещё фрукт.

В общем, день прошёл стандартно. А вечером мне нужно было лечь пораньше – я на утро записался к проктологу. Да, бывает такое в жизни мужчин, что у них возникают проблемы с предстательной железой. И этим никто не хвастается. Именно поэтому об этом никто и не знал – ни мои друзья, ни даже мама. Я и сам бы предпочёл об этом не знать. Засыпал я спокойно, но всё же было интересно – что будет утром, и когда эти письма наконец-то закончатся.

Будильник, естественно, звенел не очень настойчиво, и я подорвался за пару минут до того, как нужно было уже выходить из дому. На ходу, одновременно звеня ключами от квартиры и вползая в рукав ветровки, я заметил конверт и, провернув ключ в замке, уронил его, а поднял уже вместе с письмом, которое раскрыл лишь после того, когда мой позор в кабинете врача был завершён. 

«Здравствуй, Сладкий мой! 
Почему грустишь? Ты мне не нравишься таким. Ну, вот совсем! Шучу, ты мне нравишься любым! Но грустить все же не нужно. Закрой глаза и подожди. Еще. Минутку. Вот! Чувствуешь мои руки у себя на плечах? Тяжелые и горячие. Да, это – я! Так легче? Чувствуешь стук моего сердца? Ну вот! Я же рядом, и ты чувствуешь тепло моих ладоней».

В этот момент мне показалось, что это письмо от проктолога. Я даже плечами передёрнул, словно он, и правда, их коснулся… находясь сзади меня и выполняя какие-то процедуры пониже спины. А потом и вторую руку положил, продолжая что-то там делать… Мне аж нехорошо стало, но всё же я продолжил читать.

«Сегодня я буду рядом с тобой везде, куда бы ты ни пошел. Даже если ты не видишь меня, я все равно тут, присел возле тебя и протягиваю руку, чтобы коснуться твоей спины, провести легонько по плечу, наклоняюсь, чтобы выдохнуть тебе на шейку или прошептать что-то на ушко. Ты не можешь не чувствовать щекотки моих касаний! Я знаю, ты меня ощущаешь как ветер, как солнечный луч, как запах цветка или… просто как меня. Протяни ладонь, и я обязательно тебя коснусь... 

Удачного тебе дня и… 
улыбайся! Помнишь? Тебе идет улыбка.

Твой Сумасшедший».

Вот точно проктолог мой писал! За мной он будет наблюдать… 
Почему-то в тот день настроение испортилось. Письмо только разозлило. Ничего романтичного. То ли так совпало, то ли и правда меня так нервируют нежности? Тем более от незнакомого мне парня. 

К вечеру всё улеглось, и я снова пришёл в норму. Стало интересно, а кто это всё же пишет. И вдруг меня осенило. В первом письме была какая-то буква!

Я мигом подскочил и кинулся в комнату, где за старым диваном должно было валяться первое послание, скомканное мною в первый же вечер и посланное ко всем е*еням. Пришлось попотеть, так как, став на колени в позу «увядшего лотоса» и заглядывая под диван, я не смог рассмотреть клочок бумаги в темноте. Пришлось исхитриться и сдёрнуть-таки с места эту развалюху, на которой, вполне может быть, когда-то мои предки зачали меня. Да, диван мне достался по наследству и носил гордое название «книжка». Механизм иногда заедал и не хотел раскладывать или, наоборот, складывать эту громадину. Поэтому я и оставил его стоять в виде а-ля кровать. 

Буквально минут пять, два боекомплекта матов, и вот он, красавец! Стоит в метре от стены с ковром, и я за этим диваном ползаю в поисках какого-то дурацкого письма от не пойми кого. 

Нашел. «Твой В.» Мне это ни о чём не говорило. Впрочем, даже если бы там было полное имя, я бы вряд ли понял, кто этот человек, ведь писали точно не мне! В этом я был уверен. Но всё же, на всякий случай, решил почаще оборачиваться по сторонам.

Во вторник утром мне позвонили в дверь. Я спал довольно чутко и сразу же вскочил. На площадке оказался молодой человек в чёрном костюме, белой рубашке и с тонким, как линейка, галстуком. В голове тут же пронеслось: «Мой В.»? Но меня тут же отрезвили, спросив, верю ли в Бога. Я сказал, что по вторникам не подаю, а Библию, если что, и сам смогу почитать на досуге. Он, по-моему, расстроился, но виду не подал. Уже из-за закрытой двери я услышал пожелания. Правда не понял какое. Да это было и не важно. Но тут я вспомнил, что не проверил наличие конверта! И снова щёлкнул замком. Перед дверью стоял всё то же «галстук» и улыбался, будто я тысячный посетитель, и меня сейчас осыплют конфетти. В руках у него был белый прямоугольник. 

«Точно В.», - подумал я и повнимательнее на этот раз отнёсся к парню.

- Я хочу пригласить вас… - начал он, но конверт продолжал держать в руке.

- Я никуда не пойду. Давайте здесь всё решим, - довольно по-деловому отчеканил я.

- Здесь? Прямо на площадке? – удивился он, но улыбка с лица так и не сползла.

- В квартиру вас я не приглашаю. Там не прибрано. 

- Ну хорошо, как пожелаете.

Я приготовился услышать пояснения. Допустим, он просто решил попробовать что-то новое в своей жизни, а я как раз довольно приемлемый вариант, потому что свободен, красив. Да, я себя считаю вполне интересным мужчиной! Если бы я только захотел, то за мной бы толпы увивались! И в штабеля складывались. А некоторые и почку готовы были бы отдать. В общем, я знал, что стою того, чтобы на меня повелась не только какая-нибудь барышня, но и вот такой худой и немного странноватый пижончик. Именно поэтому я сразу в лоб спросил: «Имя как?» Он выдал какую-то абракадабру о том, что, мол, имён у него много, и мы по-разному можем к нему обращаться. Тут я сообразил, что он не о себе, поэтому уточнил, как его звать. Он представился Славой. Я тут же перекрестил его в Вячеслава и про себя констатировал – сходится.

- Ты точно ко мне пришёл? – решил я уточнить и сморщил лоб, а для большей весомости ещё и кулаки в бока упёр. 

- Да, именно к вам. Потому что никто не одинок в этом мире, и у вас есть родственная душа, которая тянется к вам… - болтал этот Слава, но мне было всё также непонятно, как и в пятницу, когда прочел самое первое письмо.

- Это ты мне принес? – кивнул я на белый прямоугольник в его руках. – От кого приносишь? Или пишешь сам?

- Нет, это не я, - сознался парень и почему-то перестал улыбаться. – Брат мой. Он всем пишет. 

- Брат? – удивился я повороту. – Он у тебя этот? Ну, который по этому делу?

- Да. Он давно там, со школы.

- И пишет всем? То есть я не один? – удивление моё росло с каждым ответом этого паренька.

- Вы? Нет. К нам много ходит людей. И собрания свои мы проводим… - начал пояснять он, но я уже выхватил у него из рук конверт, который на деле оказался всего лишь рекламкой, сложенной пополам, в которой писалось о собрании в церкви святого апостола Ираклия.

- Так ты на сходку свою приглашал? – искренне удивился я и даже как-то расстроился.

- Да, мы с братьями приглашаем вас на служение…

Дальше я не слушал. Просто захлопнул двери. Пошел на кухню, со злости доел вчерашнюю жареную мойву. Прямо с головами. Запил всё прокисшим молоком и загрыз яблоком. 

Отчего-то стало грустно, а потом я разозлился на себя. Чего это я психую? Будто мне есть до всего этого дело. Но всё же, после того как я загрыз своё испорченное настроение, решил ещё раз сделать вылазку на лестничную площадку. Но сначала я посмотрел в глазок. Открылась дверь, и вышла дочка Марины, соседки напротив. Следом выскочила ещё одна пигалица, и они, похихикав, побежали вниз по лестнице. Вот после того как их смех и быстрые скачки по ступеням стихли, я подождал ещё минуту и только тогда приоткрыл двери. На половике ничего не было. Я сделал пару шагов по площадке. Заглянул на нижний лестничный пролёт. Потом оглядел ещё и верхний, ведущий на чердак. Пусто. Нигде ничего не валялось, не считая пачки от сигарет. Я развернулся, чтобы войти в квартиру, и только тогда увидел розовый конверт, засунутый под дерматиновую лямку обивки. Схватив его, я тут же скрылся за дверью и как пацан, купивший в школьном туалете карты с голыми тётками, забился в угол, где стояла вешалка с верхней одеждой, и раскрыл его.

«Здравствуй, Звезда моя! 
Ты хочешь проснуться сегодня от ощущения счастья? Я готов. Чувствуешь, как что-то щекочет твое тело? Да! И пусть это сентиментально, но это лепестки роз! С добрым и счастливым утром тебя! А теперь быстренько собирайся и пойдем со мной. Я покажу тебе «крышу мира». Это будет наше собственное небо, и мы, словно ангелы на облаке, будем сидеть на краю неба и болтать ногами.

Но если эта «крыша мира» начнет протекать, и начнётся дождь, я обязательно укрою тебя под зонтом. Мы ведь любим дождь? Хотя бы потому что мы вместе можем гулять под ним. Зато вечером мы сможем увидеть чистое последождевое небо и насладиться удивительным закатом, закатом дня и вечным рассветом наших отношений… Или к чёрту зонт?

Удачного тебе дня и… 
да, ты прав! Опять глупое пожелание от меня! Будь счастливым, пожалуйста.

Твой Бох.»

Не знаю, сколько я простоял так, но очнулся оттого, что прижимал письмо к груди и лыбился. Как гимназистка. И чтобы почувствовать себя снова мужиком, я громко и протяжно отрыгнул. Видимо жареная мойва вступила в реакцию с кислым молоком.

Вот что за люди, а? Лепестки роз. Тьфу! Что за слюни? Кто нормальный может выдавить из себя улыбку и хоть грамм счастья, когда тебя засыпают цветами? У меня ассоциация одна – я умер. Ну, или накрайняк – я Басков. Чур меня, чур.

А вот насчёт крыши – это хорошая идея. Я часто на нашу вылезал. Правда, не для того чтобы с мужиками там за ручки держаться. Чаще антенну поправлять. А когда кабельное провели в наш дом, то по инерции раз в полгода поднимался, чтобы просто постоять на краю и посмотреть на город. Так как балкон у меня упирается в окна дома напротив, то этот вид вряд ли можно считать шибко романтичным. Вот и глазел изредка на высотки с разноцветно светящимися окнами и здание конфетной фабрики, которое в темноте подсвечивалось как цирк – неоном и несколькими прожекторами.

Днем у меня была встреча со старым другом. Не то чтобы мы прямо соскучились или вот взяли и решили сходить куда-то потусить. Нет, просто он попросил меня помочь перевезти мебель, которую его жена выбрала для детской. Вот у людей жизнь – детей заводят, детские оборудуют. Всё, что я смог оборудовать, туалет для кота. И то, он упорно туда не хотел ходить, и я его выпер на улицу.

К вечеру я пришел домой довольный и немного хмельной. Даже про письма свои забыл. Но когда ложился спать, они снова мне на глаза попались. Не нужно было их веером на тумбочке раскладывать. Наверное. Перечитывать не стал. Иначе сам себя уважать бы перестал. Я ж не воспринимаю всё это всерьёз? Просто кто-то развлекается. Жаль, не поймал сволочь. 

Снова подумал о ремонте. Может, и правда, переклеить обои? И то, что писал тот чувак, вовсе ни при чём! Просто… время пришло! Я сам себе хозяин и что хочу, то и ворочу. С этими мыслями и уснул. А утром уже почти как на работу встал и первым делом пошел к дверям. Не выходил, просто заглянул в глазок. Как раз Семён Аркадьевич Штольц вёл на прогулку своих сук, в смысле - жену и собаку. Обе те ещё штучки. 

Я не спешил, потому что соседи сейчас очень долго будут препираться на площадке, кому закрывать входные двери, потому что каждый подозревает другого, что тот оставит их квартиру открытой, и воры обязательно обчистят их хоромы, пока они будут гулять со своей псиной. Потом они будут медленно спускаться вниз. В общем, я мог спокойно идти в ванную и принимать душ. 

Выйдя в прихожую, мокрый и лохматый, я посмотрел на своё отражение в не запотевшее зеркало. Стал в профиль. Втянул живот. Поднял руки и напряг бицепсы. Получилось неплохо. Меня можно было бы показывать на пляжах страны. Если бы не дрянная погода. 

Воодушевившись, я всё же выглянул на площадку. Там ничего не было. Я закрыл двери. Если послание спёр старик, то он очень удивится содержимому! Думаю, второй раз поседеет. В их время такого и не было. Тогда и секса-то, в принципе, не было, даже с женщинами, не то что с мужиками. 

Так я выглядывал раз в полчаса. Потом стал раз в час. От скуки я порылся в шкафу. У меня действительно там оказался костюм и даже галстук. Наверное, ещё с института. Так-то по жизни у меня был вольный стиль. И не только в одежде. 

Часа в три я всё же вышел из дому. Нужно было сходить за очередной порцией пельменей или ещё какого-нибудь совершенства полуфабрикатного искусства. Непонятно как, но я очутился в строительном супермаркете, и руки сами потянулись к ведру с водоэмульсионной краской и стеллажу с рулонами обоев. Потом были кисти, валики, ванночки, линейки, клей и даже новое бра для прихожей.

Со всем этим добром, торчащим из пакетов, я и возвращался домой. Перед подъездом встретил Марину с дочкой, которая помогала матери нести коробку, на которой был нарисован какой-то большой миксер. Соседка пояснила, что это комбайн, очень нужная вещь на кухне. Я согласился, хотя остался при своём мнении, что комбайн – нужная вещь в колхозе, а на кухне я при помощи кастрюли, сковороды и вилки умею создавать такие чудеса, какие ей и не снились. В ответ она меня поздравила с ремонтом, а её дочка бесцеремонно поинтересовалась, не собрался ли я жениться и привести хозяйку в дом. Я заверил, что мне хватает мамы, даже если она на расстоянии. Второй хозяйки в радиусе падения астероида я не вынесу. Так вместе мы и поднялись на этаж, и каждый, попрощавшись, скрылся в своей квартире. 

Дома, за разбором пакетов, я как-то и забыл уже о том, что сегодня так и не получил письмо. Но когда вспомнил, то не кинулся к дверям, а не спеша прошелся по квартире и, заглянув в глазок, приоткрыл двери. Он там был. Жёлтый, радостный такой.

«Здравствуй, Ангел мой! 
Как ты тут без меня? Ты не против, если у нас сегодня будет особенный день? Я очень по тебе скучаю, и каждый вечер как маленький загадываю желание, чтобы ты мне приснился. Люблю тебя, мой славный…

***
Хочешь, я вечером приглашу тебя на фонтанную площадь потанцевать? Тебе понравилась фотография с целующимися парнями у похожего фонтана. Ты сказал, что они очень искренние. Как и мы, ведь так?

А потом я приведу тебя домой и напою хорошим, слегка терпким красным вином и помогу раздеться, чтобы можно было обласкать твое тело и подарить немного удовольствия. И после того как оба мы сможем лишь дышать и шептать наши имена, я усну, обнимая тебя и ощущая, что ты полностью мой…

Удачного тебе дня и…
опять не знаю, что тебе может быть нужно в эту минуту. Может, просто, чтобы все оставалось, как есть…

Твой Волшебник».

По спине будто холодок пробежал. Нет, не от танцев. У нас в парке и правда есть фонтанная площадь, там оркестр играет вечерами. И парочки пляшут, но, в основном, те, кто забыл свою дату выхода на пенсию или поддатая молодёжь. С трудом представил себе двух мужиков, вальсирующих там. 

А когда попытался представить, как меня после вина пытаются раздеть… аж холодным потом прошибло. Я бы точно тому смельчаку приём самбо показал. Вспомнил бы армию и показал. Стало неприятно. 

Как люди умудряются вот этим заниматься? Хотя я вот не понимаю, кто мог бы с Мариной это делать. Неудивительно, что от неё муж ушёл. Я бы тоже свинтил сразу, как её увидел бы в белом платье перед ЗАГСом. А так, на расстоянии, она вполне ничего баба. Да и дочка у неё приемлемая, не выкобенистая. Хоть, по правде, никогда не думал о детях. Да и сейчас как-то не хотелось. Мать уже давно перестала меня сватать за дочек своих подружек и спрашивать, осчастливлю ли я их с отцом внуками. В какой-то момент я их обнадёжил, сказал, что будет у них внук – Васька. И привёл в дом кота. Но родителей это как-то не вдохновило. Не сильно вдохновился и я. Но он был в моей жизни.

Утром в четверг начал косметический ремонт, на площадку специально не шёл, чтобы не поддаваться чужой игре. Ишь, придумали, письмами у меня рефлексы воспитывать! Нет, дудки! 

В обед позвонила мама, и я сказал, что начал ремонт. Пока в одной комнате, но ведь главное начать? Она порывалась прийти, но я заверил, что всё легкотня, и я запросто справлюсь сам. Потом она пообещала прислать отца или хотя бы Петровича, соседа их, который был в молодости строителем. Я пригрозил матери, что не открою дверь, чтобы не вздумала присылать никого. Она вроде бы меня поняла. 

Так и провозился до вечера. Когда часть комнаты была ободрана, а вторая так и не начата, вспомнил, что за хлебом я так и не сходил. Нехотя переоделся и отправился в ближайший гастроном под еле моросящим дождём. Заодно и конверт поднял. Ну да, не валяться же ему там целый день? Хорошо, что живу на последнем этаже, не так много и не так часто у нас там ходят. Но читать принципиально не стал. Хотя, дойдя до магазина, всё же вытащил конверт, сел на лавку и прочитал. Не сдержался. Это уже было как сериал - затягивает!

«Здравствуй, мой Золотой! 
Ждал? Я опять пришел. Ты почему еще не готов? Разве ты забыл? Мы же сегодня летим в Париж! Горемычный ты мой, совсем замотался... Тебе нужно отдохнуть! Не смотри, что тут идет дождь, просто Париж плачет от счастья, что мы с тобой наконец-то приехали к нему в гости. А вечером, как два дурака, мы закроемся в номере, будем пялиться в телевизор и, ни черта не понимая на французском, просто переключать каналы, наслаждаясь тем, что мы вместе. Какая, в сущности, разница, что делать, ведь главное – с кем.

Или придумаем что-нибудь более интересное? Допустим, бой подушками. Помнишь? Именно так, как в том фильме. Хотя можем найти и более интересное занятие, не такое уж шумное, чтобы в стены нам не стучали. Но от этого оно не менее прекрасное…

Удачного тебе дня и…
да, собственно, все! Раз сегодня я рядом – все остальное я сам могу для тебя сделать!

Твой Повелитель мира».

Ну что ж, Париж так Париж. Дождь есть, телевизор вечером будет. Осталась сама Франция, собственно. Я поднялся, засунул письмо в карман ветровки и отправился в отдел французской выпечки. Было забавно, что кто-то хотел бы кого-то отвезти в Париж, а я тут багет с круассанами буду лопать. Просто так.

Купил всё, что нужно, и со спокойной душой вернулся домой. По дороге попалась соседская девчонка со своей подружкой – они сидели на лавочке и болтали ногами. Заодно и языками. 

Поздоровались, спросили, который час, а когда я поставил пакет с продуктами на лавочку, восхитились ароматом выпечки. Угостил их, отломав по куску багета, раскрошив его на асфальт. Они снова похихикали, я покряхтел и отправился наверх, в квартиру. На ужин открыл бутылку наливки. Не французское вино, конечно, но с французской булкой местного производства и с сосиской по типу хот-дога очень даже ничего. Сделал себе маленький Париж. Как-то всё же повлияло письмецо! Вот же зараза буржуйская. Хорошей жизни хочется всегда, но не всегда можется. 

До полуночи ободрал оставшуюся часть комнаты и даже прибрал мусор. Собрал в три больших пластиковых мешка и почувствовал, что проголодался. В общем, к двум часам ночи у меня был готов второй ужин, и я, знатно подкрепившись, вышел на балкон. 

Погода была замечательная – лёгкая прохлада. Во дворе сидела какая-то компания, а со стороны дороги к дому подъехало такси, выгрузив двух мужиков, которые заплетающимися ногами пошкандыбали в соседний подъезд. 

Спать по-прежнему не хотелось, поэтому я решил вынести строительный мусор на помойку. Накинув поверх майки ветровку, я вышел в подъезд с тремя мешками мусора и спустился вниз. Практически поравнявшись с компанией во дворе, я услышал вялые «драсти». Видимо, там сидел кто-то из соседских подростков, и они меня опознали. Это не удивило. А вот появление Маринкиной дочки среди ночи, которая отклеилась от этой компании, меня удивило по-настоящему. Как и светящаяся огоньком подкуренная сигарета в её руке.

- Здрасти, вам помочь? – поздоровалось чадо и тут же предложило мне помощь.

- А ты что тут так поздно делаешь? – искренне удивился я и с каким-то ужасом в голосе тут же принялся поучать: – И ты куришь?! В твоём-то возрасте! А мать знает? Как только она тебя отпускает ночью с какими-то непонятными мужиками?

- Это вы о мальчишках? – спокойно переспросила Маринина дочка и махнула рукой. – Да там все наши. Из нашего дома. Только Митька и Светка из соседнего. Но им можно. Светка у меня ночует, а матушка уехала на праздники с хахалем отрываться. Мы одни ночуем. С нами гуляет Светкин брательник, так что - если что – заступится, да и до дома проводит. И вообще, мне уже девятнадцать.

- Сколько?! – опешил я. Всегда думал, что соседской девице лет четырнадцать, и она до сих пор школьница. Чужие дети очень уж быстро растут.

- Ну, будет. Осенью. Так что мне можно уже всё. А тем более сидеть ночью во дворе, - хмыкнула девица, и я в чём-то был с ней согласен. Я в её возрасте уже пускался во все тяжкие. – Так что, помочь? Мы со Светкой быстро.

И она позвала свою подругу. Ту самую, с которой я часто её видел. Они выхватили у меня из рук по пакету. Я даже не сопротивлялся, в тот момент думая о том, как скоротечна жизнь, и что я сам, наверное, совсем уже дряхлый дед.

- А вы ремонт делаете, да? – спросила меня та самая подружка Света, и я молча кивнул головой. – Жена заставила, да?

- У него нет жены, - встряла в разговор соседская девчонка. – Он у нас завидный жених.

Я не понял юмора, но хмыкнул. Было странно, что меня ещё кто-то хотя бы в шутку может называть женихом. Это в сорок-то один! Для них я вообще был старцем. Впрочем, как для всех детей их родители.

- Староват я для женихания, - зачем-то вслух произнёс я.

- Да вы совсем не старый! – тут же в два голоса запротестовали девчонки. – Вы как раз в самом соку!

- Да? – недоверчиво засмеялся я, но всё же приосанился. – Вообще-то так о девушках говорят. А мужчины – в расцвете сил.

- Вот-вот! Значит, жениться вам нужно. Глядишь, и ремонт было бы для кого делать, - зачем-то взялись подначивать меня девчонки. – Пришли домой, а там уже и кушать приготовлено, и ждёт кто-то. 

- Нееет, - запротестовал я. Совместного проживания с какой-то там тёткой, которая будет пилить и мозги съедать – этого совсем не хочется. Практически все друзья о своей семейной жизни так и рассказывали, а проверять данный факт на себе мне совсем не хотелось. – Уж лучше я как-нибудь один.

Мы уже дошли до помойки, и там я, забрав у своих добровольных помощниц нетяжёлые мешки со скомканными бумажными обоями, выбросил их, и мы отправились в обратный путь.

- А вы не зарекайтесь, вдруг завтра кто-то особенный вам на голову свалится? И сразу забудете о желании одному жить.

- Вот же фантазёрки. А говорите, что взрослые! Всё верите в сказки? – улыбнулся и поблагодарил девчонок. Они снова отправились на скамейку к компании, а я вошёл в подъезд, поднялся в квартиру, разделся и лёг в кровать.

Спал я хорошо, будто ободранные стены давали больше простора квартире, а заодно и мне. Утром я собирался загодя позвонить родителям и сказать, что завтра не приду в гости, несмотря на закон выходных, так как ремонт – это уважительная причина. Наверное, именно поэтому уснул сразу и без сновидений. А наутро я был снова бодр, свеж и почти радостен. Почему-то казалось, что сегодня у меня начнётся новая полоса жизни. Ремонт ведь начинаю! Поклейка обоев – это как новая жизнь.

Когда чистил зубы, вспомнил, что ещё не проверял утреннее послание. Решил тут же выглянуть на площадку. Каково же было моё удивление, когда, резко распахнув дверь, я обнаружил перед своей квартирой согнувшуюся пополам Светку, подругу моей соседки. Она ойкнула и тут же выпрямилась. В руке она держала конверт. Мой конверт!

- А ты что тут делаешь? – удивлённо спросил я, но она ничего не поняла и переспросила: «Чего?» Я набрал побольше воздуха в грудь и снова спросил: – Ты что, у меня на коврике ночевала?

Тут из квартиры напротив выпрыгнула её подружка и замерла, увидев меня. Обе девицы стояли, застыв – одна в проёме открытых дверей своей квартиры, а вторая перед моей дверью. И обе в пижамах. 

- Доброе утро, - поздоровалась соседка, и я на автомате кивнул, тоже поздоровавшись, но она почему-то захихикала и тут же добавила: - У вас… это… - я молниеносно провёл рукой по паху, подумав, что поставил девочек в неловкое положение расстёгнутой ширинкой, но нет. Я был в спортивных штанах, хоть и без майки. Но додумать мне не дали, отчего смех, а просто пояснили: - У вас зубная щётка во рту.

И тут обе девчонки засмеялись, а я, вытащив зубную щётку, вытер ладонью губы и тоже улыбнулся. Теперь стало понятно, почему меня не понимали и не могли ответить на вопрос. Но тут же я глазами вернулся к конверту в руках Светланы и вновь сделал серьёзное лицо.

- Ты что, чужую почту подбираешь? – почти строго спросил я и глянул намеренно сердитым взглядом.

- Я? Эээ… - начала Света, но больше ничего вразумительного добавить не смогла.

- Читала? – снова задал я вопрос, и тут обе девочки закачали головами так, что их волосы начали мотаться как от ветра.

- Нет, мы чужое не читаем! Ну что вы! Мы просто… оно тут валялось, а я думаю - подниму и в двери вложу. Честно!

Я протянул руку. Света вложила мне в ладонь письмо, и я, недоверчиво глянув на них обеих, повернулся к двери. Потом, вспомнив что-то, снова развернулся к девицам.

- А вы чего не в школе? Мать-то знает? – состроил я гримасу недовольного гнома.

- Не школа, а универ, - поправила меня одна из них, а потом другая просветила затурканного дядьку: - Майские же праздники! Вся страна отдыхает! Какая учёба?

- Мда? – недоверчиво фыркнул я и закрыл дверь. На площадке раздался сдавленный смех, но я перестал обращать внимание на них – молодёжь фиг поймёшь. Главное, что конверт, и правда, был цел. Значит, письмо никто не распечатывал. Зато распечатал его я.

«Здравствуй, Душа моя! 
Ты меня ждешь? Я скоро буду. У тебя все хорошо? Я просил твоего Ангела Хранителя, чтобы он за тобой присмотрел. Он справился? Иначе я его разжалую в простого пацана с крыльями! 

Слышишь гул? Это приземляется мой самолет! Я уже еду к тебе. Ты рад? Надеюсь, что ждёшь меня. Хочу тебя обнять, поцеловать, просто насмотреться и надышаться тобою. Как же я скучал! Может, не будем больше так надолго расставаться? Хочется привязать тебя тонкой, но очень прочной ниточкой, чтобы всегда можно было чувствовать тебя рядом. 

Удачного тебе дня и…
Встречай! Черт побери! Я дома!!!

Твой. Да…. Просто – твой».

Встречать? Кого? Где? Меня почему-то это письмо встревожило. Кто-то куда-то собирается приехать? Стоп. А я тут при чём? Да и бардак у меня… Хотя позвольте. Письма-то не мои! Значит, и возвращаются не сюда. Чего тогда я переполошился? У меня ремонт, дел невпроворот! Нужно работать. Да. И плевать на какие-то там письма дурацкие.

И я действительно взялся за работу. Но не сразу. Сначала в душ сходил. Потом побрился. Нашёл старые, но вполне приличные джинсы и надел футболку с нерастянутым воротником и целыми рукавами. Потом приступил к поклейке обоев. Снова прервался, сходил на балкон, подышал свежим воздухом, полюбовался на цветущие деревья во дворе. Зачем-то отжался пару раз от балконных перил, снова вернулся в комнату и приступил к работе.

В обед вспомнил, что матери так и не позвонил, и лучше это сделать прямо сейчас, а то замотаюсь и вовсе забуду. А откладывать начатое и волочиться завтра к родителям мне совсем не хотелось.

И только я положил трубку, получив порцию недовольства и переживаний за своего непутёвого великовозрастного сына от ма, как позвонили в дверь. На пороге стояла Света, та самая подруга моей соседки. Она была уже не в пижаме, а в шортах и толстовке, но рукава её были закатаны, а в руках тряпка.

- Драсти! Это снова мы! У нас там потоп! – протараторила девчонка, но я продолжал смотреть на неё непонимающим взглядом, поэтому Света сморщила личико и фыркнула:– Помогите же, ну?

- Ай…я… эээ… как? Какой потоп? У меня всё сухо.

- Да у нас же! У нас в квартире! Кран отвалился! – чуть ли не закатывая глаза, принялась объяснять девушка. – Ну? Идёте?

- А! Я? К вам? – наконец-то дошло до меня. 

- Нет, блин, я! – возмутилась Света и взмахнула тряпкой. – Мы так весь дом зальём!

- Секунду, только инструмент возьму! – крикнул я и побежал на балкон за чемоданчиком, потом мигом вылетел на площадку, забежал в квартиру напротив и бросился в ванную. – Что? Где?

В ванной комнате было всё сухо, и я, присев, потрогал трубы. За моей спиной возникли обе девчонки.

- Да не тут, на кухне. Там кран сорвало.

Я поднялся и зашагал на кухню, и тут же наступил в лужу. Это я понял, потому что был босой. Я, оказывается, когда бежал к девчонкам на помощь, даже тапки не обул. 

- А это кто? – спросил я, показывая на мужика, который стоял к нам спиной в виде буквы «Г». – Сантехник?

- Я не сантехник! Я гость! Ну сделайте же что-нибудь! Долго я буду так стоять?!

- Нечего было к кранам лезть, безрукий, - пробубнил я и не спеша поставил чемоданчик с инструментом на кафельный пол.

- С чего вы взяли, что это я лез? – возмутились из угла, и фонтанчик воды брызнул в сторону собравшихся.

- Эй ты, там! Держи кран, раз взялся! – приказал я и начал перебирать гаечные ключи, ища разводной. – Что за мужики пошли? Ни хрена не умеют.

- Я попросил бы! – возмутились из угла с мойкой. – Вы меня вообще не знаете, а уже оскорбляете.

- Да никого я не оскорбляю. Говорю как есть. Нельзя было додуматься вентиль в туалете перекрыть? 

- Как?! – заорал неизвестный. – Как я могу отпустить кран? 

- Вон девицам нужно было дать подержать, - поучал я. – А самому, как и положено мужику, пойти к квартирным вентилям и просто перекрыть воду.

- Так они же визжат, боятся держать! Я им говорил!

- Да кто ж баб-то слушает? – со снисхождением заметил я. – Вялый какой-то у вас гость, девочки. Совсем бестолковый. 

- Это мой дядя, - смутившись, сказала Света, а хозяйка квартиры кивнула.

- Не повезло тебе с дядей, деточка, - хмыкнул я и снова посмотрел на мужика, почти лежавшего на мойке и обеими руками державшегося за кран.

- Нет, он хороший, - начала было Света, но тут нас окатило водой, причем из двух кранов одновременно.

- Это почему ей не повезло? Ты совсем охренел, мужик? – гаркнул дядя и развернулся к нам лицом, но мы тут же все взвизгнули, а кое-кто и матюгнулся, потому что вода фонтаном полилась на нас. 

Я крикнул «Держать!», схватил разводной ключ и побежал по коридору к туалету, где у всех в нашем доме на входах от стояков находились оба вентиля. Естественно, заржавевшие, и конечно же мне пришлось их закручивать ключом, и конечно же я справился. Всё это время за моей спиной кудахтала соседка, причитая, что нужно бы побыстрее, а то ей от матери влетит, если мы тут всё зальём, а она не успеет до вечера воскресного дня всё высушить. А если ещё и снизу начнут соседи приходить, то не видать ей поездки со Светкой в деревню как своих ушей.

- Всё, не галди! Перекрыл. Конец света отменяется, - сообщил я, отходя от труб и вытирая мокрые от воды лоб и щёки. – Скажи спасибо, что не все мужики «дяди».

- Я бы попросил! – донеслось с кухни.

- А ты попроси! Да кто ж тебе даст? – заржал я и скомандовал молодой хозяйке: - Тащи сюда мой чемодан, пойду домой сохнуть, а вы тут уж как-нибудь без меня, с дядей воду соберёте. 

- Угу, - грустно согласилась соседка и повернулась, чтобы идти на кухню. Потом остановилась и снова развернулась ко мне. – А может, останетесь? Чайку попьём. 

- Так воды же нет? – удивился я. – Да и краны вам теперь покупать нужно, старые-то сорвало. 

- Ну… у нас есть краны. Может, как раз и поставите, а? – заискивающе попросила девица.

- Есть? Так пусть дядя и ставит, а я весь мокрый, хоть выкручивай.

- Дядя и сам всё сможет! – снова раздалось с кухни. Так же слышны были звуки шуршания, видимо, там уже вовсю орудовали тряпками.

- Ну как? – к нам подбежала Света. Она была сияющая, будто не у подруги дома аврал, а она на пенной вечеринке в клубе была. Да ещё и выпила слегка. – Пойдёмте знакомиться!

- С чего вдруг? – удивился я. – Я не в гости пришёл, а на помощь. Вода перекрыта, так что можно и к себе возвращаться.

- Нет! Мы так не договаривались! Скажи? – Света посмотрела на свою подругу и потом снова на меня. – Вы зря ругались с моим дядей, что ли? Идите хотя бы руки пожмите друг другу!

- Ты ещё скажи, что мы мизинчиками должны помириться, - фыркнул я и скрутил жгутом подол футболки на животе, отжав с неё пару капель. – Детский сад, ей богу.

- А краны помочь поставить? – снова состроила удивлённое лицо Света. Потом она повернулась к подруге и сказала уже ей: - Где они, давай доставай, а то и правда всех залили. Пусть заменит, а то сидеть без воды все выходные совсем не хочется.

- Погоди, так у вас краны есть? И они рабочие? А зачем вы их…

- Да случайно! – тут же вступилась соседка. – Мы просто хотели посмотреть, как они работают. И вот…

- Сразу два?! – психанул я. – Зачем?! Совсем девкам делать нечего? А ещё говорят, плохо, что я не женат! Да это счастье, что я холост! Что за каша у вас в головах, а, дети?!

- Никакая не каша! У нас пытливый ум, и всё интересно! Вот и решили посмотреть! Вопрос закрыт! 

- Да идите вы… - хотел было матюгнуться, но потом передумал. Просто развернулся и прошел в коридор к дверям. – Можете спасибо не говорить, - пробурчал я, не оборачиваясь.

- Спасииибо, - в один голос протянули девчонки, а я зашёл в свою квартиру, с шумом захлопнув дверь.

Встряска была хорошая, я даже забыл о своем ремонте. Неужели скучно жить молодым девушкам, что они вечно всякую хрень придумывают? Вот никогда не понимал их. Даже когда сам был подростком. С парнями всегда легко – что думают, то и говорят. Не нужно всякие «ты догадайся, пойми, прочти мысли». И они никогда не заканчивают спор жутко бесящим «ой, всё». 

Сердито переодевшись и так же сердито съев бутерброд, я, по-прежнему раздражённый, отправился в комнату и сердито взял валик в руки. Макнув его в клей, я сердито и даже как-то агрессивно смазал обратную сторону и залез на табурет, чтобы приклеить полосу к стене. Приложил. Криво. Отодрал. Снова прижал, потянул. Порвал. Матюгнулся. И тут ко всему ещё и в дверь позвонили.

Клеить почти высохший и надорванный лист бумажных обоев к стене было беспонтово, и я, кинув его себе под ноги, пошел открывать. На пороге обнаружилась соседка, а в дверном проёме квартиры напротив торчала голова её подруги.

- Драсти.

- Виделись уже. И не раз.

- Ну да.

- Снова потоп? Или на этот раз пожар? Спичку в пепельнице затушить не можете?

- У нас всё в порядке, - захихикала девушка. – Мы хотели извиниться.

- Принимается, - отрезал я и начал закрывать дверь.

- Подождите!

- Что ещё?

- А не могли бы вы…

- Не мог бы. У меня ремонт. Дядю попросите, - съязвил я. Слишком уж меня бесил этот беспомощный мужик в квартире соседей. 

- Нет, мы не за этим. Хотели вас всё же чаем угостить. Для примирения, так сказать.

- Для примирения трубку мира выкуривают. Но вы ещё малолетние такое делать.

- Мы взрослые, - наиграно возмутилась девица. – И мы давно курим!

- Пхе! Нашли чем гордиться. Я так и думал, что это вы. Не Семёну Аркадьевичу же курить, с его-то регулярными микроинфарктами. Вон на лестничной клетке иногда валяются пустые пачки. 

- Это не мы! Это мальчики! 

- А приходят-то они к вам? Значит, и убирать должны вы. Тоже мне, хозяйки, - продолжал бубнить я.

- Будете воспитывать, вообще здороваться не буду!

- Испугала. Думаешь, сильно расстроюсь? Польза от вас, девчонок, только что…

- Детей рожать да на ухо жужжать, - закончила за меня мысль подружка соседки, до сих пор стоящая в дверях квартиры напротив.

- Я такого не говорил, - пошёл я на попятную.

- Зато мой предок так говорит, - закатила глаза Света и выдула изо рта большой жвачный пузырь. Тот лопнул, и она тут же втянула жвачку в рот. – Короче, надевайте тапки и идите чай пить. А то задолбались уже его греть.

- А я вроде и не просил.

- Мы просили! Уже и не знаем, как предложить!

- Так вам-то зачем? – всё не понимал я такого рвения подрастающего поколения.

- С родственником знакомить будем!

Я слабо понимал, зачем это всё. Я и так его уже видел. Безрукий, что с него возьмёшь? И о чём мы будем с ним говорить? О вентилях? А девицы тут при чём? 

- Обещаем с ремонтом помочь, - вдруг поступило неожиданное предложение. 

- Зачем? Я и сам могу. 

- Ну… старые обои можем содрать.

- Так содрал уже всё. Портить больше нечего. Осталось теперь поклеить. Но вам точно не доверю.

- А дяде доверите? Он умеет! И не только это. И время у него свободное есть. Как минимум на все майские он не занят. А там и пару деньков за свой счёт сможет взять.

- Видел я какой он мастер! Спасибо. 

- Чёрт. Ну рабсила-то вам нужна? – всё не унимались девицы.

- Чего вы так настойчиво пытаетесь мой ремонт испортить?

- Да дался вам этот ремонт! Пойдёмте уже пить этот долбаный чай!

И тут из глубины соседской квартиры раздался мужской голос. Тот самый, который ещё каких-то полчаса назад исходил из угла соседской кухни, где мойка.

- Свет, может, я уже пойду? Всё, что мог, уже вам тут отремонтировал. У меня тоже дела есть, - и этот дядя, который «мастер на все руки», как оказалось, предстал перед всей небольшой, но за последние дни довольно сплочённой компанией. Он был в сухой рубашке, которую, видимо, высушили утюгом, и в таких же сухих брюках. И тут, увидев меня, он выдохнул: – Тоха?!

- Студент?! – ещё громче выдал я и раскрыл глаза на максимум. Не уверен, что именно это помогло мне узнать парня напротив, но моё лицо жило уже своей жизнью. Потом ко всему прочему удивлению, поднятым бровям и складкам на лбу прибавилась слегка дебильная улыбка.

- Антон Борисыч?! – снова выдал «дядя».

- Валерка?! – наконец-то вырвалось у меня, и тут мы оба заржали. Причём раскатисто, с ржавыми переливами в голосе.

- Погоди, вы что, знакомы? – отрезвила нас Света и как-то слишком уж укоризненно посмотрела на своего дядю. Потом развернулась к подруге и уже ей высказала претензию: - Ты ж говорила, что он не… - и тут же заткнулась.

- Что? – в один голос спросили я и мой бывший практикант.

- Ничего! – вступилась подруга за Свету. – Я ничего не говорила! И мы ничего не делали! Просто… видели, что вы ремонт собираетесь начинать, и подумали, что вам не помешала бы помощь. 

- Ну, пока мне мешали только вы обе, - уперев руки в бока, сказал я. – А Валерку-то я знаю уже много лет. Вернее, мы давно познакомились.

- Я тогда на практике был на электромеханическом заводе, а Тоха там работал начальником цеха. Это ж сколько лет-то прошло? Десять?

- Больше, лет тринадцать, наверное, - почесал я затылок. 

Валерка тогда как раз после института пришёл к нам на завод, в то время ещё нужно было трёхмесячную стажировку проходить, перед тем как приступать к полноценной работе в статусе рядового инженера. Я-то ненамного был его старше, года на три-четыре. Но он меня первое время только по имени-отчеству называл, это мы уже потом скорешились, и я стал для него Тохой, а не Антоном Борисовичем. 

- Вот уж не думал, что буду безруким для тебя, - улыбнулся Валера и засунул обе руки в карманы брюк. Будто застеснялся.

- Ну, извини, я ж не думал, что это ты там в углу кухни забился, - в ответ улыбнулся я. Было здорово встретить давнего приятеля, даже несмотря на такие обстоятельства встречи. – Слушай! А давай ко мне! Чего ты там с мелкими сидишь? Или… тебя дома ждут? Жена, дети?

- Нет у него жены! – торжественно, на всю лестничную клетку, объявила Валеркина племянница. – Свободен он. Совершенно! И может с ремонтом помочь!

- Ну, в принципе, - замялся мужчина и зыркнул на Свету. – Да, я ничем особенным сейчас не занят. И если нужно – готов помочь.

- Да к чёрту ремонт! Нужно за встречу выпить! Тут такое дело. Это ж столько лет не видеться, и тут на тебе! Посреди собственного подъезда!

- Кстати, да! Чего мы стоим тут на площадке? Может, в квартиру, а? – предложила соседка и показала на дверь своей квартиры.

- Лучше давай ко мне, Валер! – тут же предложил я. – Сейчас что-нибудь на стол соорудим и посидим. Ты как?

- А семья не будет против? – несмело спросил бывший мой студент и пожал плечами. – Неудобно как-то.

- Да никто не будет против! – влезла опять Света. – Он холостяк! Ведь правда? И ни с кем не встречается!

- Э, молодёжь! Потише, - улыбнулся я. – Всё-то вы знаете. Вам вообще пора домой. Вон погром какой устроили со своими играми. А то Марина приедет, и я ей скажу, чем вы тут без неё занимались.

- Ну, не рассказывайте! Пожалуйста! – заканючили девчонки в один голос. – Мы будем тихими. Честное слово! А вы, и правда, идите, посидите, попейте, поешьте. Там и ремонтом вместе займётесь. Всё ж веселее?

- А ну брысь домой! – скомандовал на этот раз Валера.

- Ну дядя! – возмутилась Света и показала ему язык.

- Вы к себе, а я к дяде Антону.

- Ладно! - почему-то обрадовались девчонки и тут же скрылись в соседней квартире, а мы остались стоять на площадке.

- Ну, привет, что ли? – спросил я и протянул руку.

- Ну, привет, - улыбнулся Валерка и, протянув руку, сделал пару шагов ко мне.

Мы крепко пожали руки друг другу, а потом после двухсекундной неловкой паузы ещё и обнялись свободными руками, похлопывая друг друга по спинам, не разрывая рукопожатия. Тут же раздался тоненький и не очень громкий писк, и мы оба посмотрели в сторону звука. Из приоткрытой двери опять выглядывали наши любопытные девицы. 

- Вы чего опять тут забыли?! – гаркнул на них я, и мы оба с Валеркой развернулись к ним. – А ну брысь домой!

- Всё! Нас нет! Не обращайте внимания! Мы испарились! – наперебой загалдели девчонки, тут же прикрыв тихонько дверь, но до нас всё равно донеслось их хихиканье.

- Ну что, заходи. Добро пожаловать в моё жилище! – официально пригласил я своего старого приятеля, и он, шутливо отвесив поклон, как реверанс перед полонезом, шагнул в мою квартиру.

Вечер у меня предстоял нескучный. Валерка был весёлым и довольно открытым парнем. Я его ещё с тех времён помнил таким. И даже его нелюбовь к дискотекам или шумным компаниям, куда я пытался его вытаскивать после работы, ничуть не портила его как человека. Мы частенько отменяли походы на какие-то квартиры, где праздновали очередной день недели мужики с завода, и просто гуляли вместе по городу, иногда ходили в кино, бывало, что сидели в баре, выпивая один бокал пива за другим. В общем, мне было интересно с ним.

Зайдя в квартиру, Валерка прошелся по ней, посмотрел на начавшийся ремонт и кивнул. Сказал, что вполне годен для поклейки обоев. Ну, или как минимум для того, чтобы кисти подавить и рулоны поделить на куски. А когда мы зашли в спальню, он практически сразу заметил разложенные на тумбочке цветные конверты.

- Ого, какие поклонницы у тебя. Столько писем. Я думал, что такое уже и не пишут. Всё как-то на цифру перешло.

- Да это… - замялся я. Было неловко тут же бежать и сгребать их в тумбочку, но и ответить мне было нечего. Поэтому решил не врать. – Да не мне это. 

- Значит, это ты пишешь? – ещё больше заинтересовался он. – Не знал, что ты поклонник эпистолярного жанра.

- Прикалываешься? – засмеялся я. – Никогда не умел писать красиво. Разве что свою биографию. А это так, игрался кто-то. Ну, или просто не тому посылали.

- Можно посмотреть? Ты меня прямо заинтриговал.

- Да глупость какая-то, - пошел я на попятную и начал собирать конверты, чтобы не маячили перед глазами. – Идем лучше на кухню. Правда, у меня негусто. Есть пельмени в морозилке, пара сосисок, яйца и какая-то рыбная консерва.

- Нормальная закуска, - согласился Валера, но снова попытался свести разговор к письмам. – Тоха, ну, если не хочешь давать чужие письма, так хоть расскажи, что там такого написано? Интересно же.

- Да дуристика одна. Чего пристал? – отмахнулся я.

- Значит, там что-то такое, что тебе читать было стыдно, - догадался гость и засмеялся. – Я же помню, как ты неловко себя чувствовал, когда мужики на заводе о своих похождениях рассказывали. Чем замысловатее была их фантазия, тем больше ты кукожился!

- На! И отстань, - засмеялся я и кинул в него одно письмо, а сам пошел на кухню. 

Валера прошёл за мной и остановился в дверях. Открыв холодильник и обозрев его полки, я выглянул из-за дверцы – Валерка с улыбкой принялся за чтение, но с каждой секундой его лицо становилось всё серьёзнее. Под конец он надул щёки и шумно выпустил воздух тоненькой струйкой, будто надувая воздушный шар.

- Что-то не так? – спросил я, так и не сообразив, что его напрягло в письме.

- Нет, всё нормально, - наиграно весело сказал Валерка и тут же добавил: - Ты пока вари свои пельмени, а я в магазин. Ладно? Заодно загляну к племяннице – чем они там с подружкой занимаются, веселуньи хреновы.

- Что говоришь? – не расслышал я последние слова, так как снова нырнул в закрома холодильника.

- Я быстро! Жди, Тоха. Жди.

И Валерка скрылся в прихожей. Потом щёлкнул замок входной двери, и в квартире стало тихо. У меня и правда был сегодня какой-то особенный день, и это не только потому что я начал ремонт. Сегодня я встретил старого друга, с которым мы дружили около года, а потом как-то потерялись. Это случилось практически сразу, как он уволился с завода, я так и не видел его с тех пор. И то, что сегодня мы встретились, было чистой случайностью. 

Кто ж знал, что дядя подруги дочки моей соседки окажется моим приятелем? Я так точно верил в счастливый случай. И даже если бы я мог заглянуть немного в будущее и узнать, что всё это неспроста, что Валерка вернулся в квартиру напротив и устроил своей племяннице и её подружке допрос с пристрастием, потому как узнал почерк и манеру письма того самого послания в моей квартире, что девицам на выданье делать нечего, и они, подсаженные на дурацкий слэш, чтением и написанием которого увлекались обе, а заодно, сделав выводы об ориентации соседа лишь на основании отсутствия у сорокалетнего мужчины жён и детей, решили его проверить, а заодно познакомить с собственным родственником «во имя их же блага» - всё равно бы в эту ахинею не поверил. И не важно, что для определения Валеркиного взгляда на жизнь у племянницы Светы хватало фактов и наблюдений. Важно, что невинно холостой сосед подруги был взят в оборот. Будет ли это встреча века с последующим перекрещиванием соседской ориентации, или старые приятели просто возобновят дружбу – Свете и её подружке было уже не важно. Главное, что они «свели две страждущие души». За что получили сначала выговор, а потом короткое «пасиб» от дяди на ушко. Но всё же с обеих девиц было взято слово, что они больше никогда не будут судить о людях лишь на основании своих фантазий и не посмеют решать чужие судьбы без ведома их хозяев.

Я же, счастливый и беззаботный, совершенно не догадываясь о столь глобальных разборках в соседней квартире и о возможной, очень даже вполне вероятной своей дальнейшей судьбе, спокойно насвистывая, размешивал в кастрюле с кипятком пельмени. А рядом, в мусорном ведре, скомканные и несчастные, валялись письма счастья, написанные мелким девичьем почерком для одного дурака, которого, если по секрету, эти письма здорово согревали. Ведь иногда нам нужно что-то обнадёживающее в жизни, чтобы мы имели силы жить дальше и радоваться каждому дню.