Фрэнки: первая кровь

По наводке френда посмотрел чудесный канадский фильм “Маленькие гиганты” (Giant Little Ones, 2018) режиссёра Кита Бермана - о взрослении, школьной гомофобии и пути 17-летнего героя к каминг-ауту. Точнее, к аутингу. 

Странно, но даже в Канаде, в мире понимающих родителей, гей-браков и толерантных школ, “стайная” подростковая среда то и дело провоцирует травлю и разборки, рождая у подростков животный страх оказаться “не такими” (например) в школьной команде пловцов. 

Между лучшими друзьями - сексапильным лидером команды и Фрэнки из “неполной семьи” пробегает искра, которая приводит к сексу после пьяной вечеринки. 20-летний Джош Уиггинс прекрасно справляется со сложной задачей, играя хрупкого подростка в поисках своей ориентации. Герою свойственно тянуться за лидирующим другом и избегать конфликтов.

 

Фрэнки почти ненавидит отца, который ушёл из семьи к мужу-любовнику. Он сомневается в своей ориентации, но пытается построить отношения с девочкой из школы. Приглашение в парк для секса - говорит о том, насколько серьёзно он её воспринимает.

Но он открыт для новых впечатлений, помогая другой девушке с замашками транс-парня изучать мужское тело в качестве наглядного пособия. (“Позволь его потрогать. Я ведь должен знать, какой он у парней.. Ого, он увеличивается? Но ведь это же я?” - удивляется она. “Так ведь он не знает, кто его трогает”, - парирует Фрэнки).

 

Не буду вдаваться в детали, но капитан команды, в страхе потерять мужской авторитет, рассказал своей подруге (а фактически - всей школе), что прошлой ночью он проснулся и обнаружил член во рту лучшего друга. Между тем, судя по возне, попавшей в кадр, секс был добровольным и даже обоюдным, а причина аутинга - в страхе капитана, что его “заложат” первым. 

Испытание насилием может делать нас сильнее, это верно. Но шок не проходит даром. Он заставляет молодого человека менять характер, внешность, обретая жёсткость облика, но при этом терять часть себя. Неопределённость, хрупкость и ранимость, которые делают жизнь сложнее и богаче, остаются в прошлом, как приметы уязвимости.  

Костный шов на месте перелома или шрам на коже - это зона ограниченной чувствительности. В этом смысле, насилие частично побеждает, заставляя нас наращивать броню. А жить в бронежилете - некомфортно. 

Фрэнки с бритой головой - уже не тот подросток, каким он был в начале. Как мифический Самсон, он лишается волос. А с ними и кусочка идентичности, словно ствол, лишившийся ветвей и похожий на бревно. И уже не скажешь, социализация - это благо или поражение? 

Готовность простить предательство друга (даже если страх объясняет его подлость) - что это такое? Освобождение от тёмных комплексов “мести” и обид? Или победа гомофобной команды, в которую теперь возвращается герой, как будто травля или акт предательства были незначительным эпизодом?. 

У зрителя вроде меня возникает чувство не-отомщённости. Потому что любые внутренние перемены и взросление Фрэнки ничего не меняют в токсичной школьной среде. Иллюзия свободы от буллинга, попытка быть “выше” жестокой реальности - это не победа, а акт приспособления к тому, что ты не в силах изменить. Или даже акт капитуляции. Жить со средним пальцем наготове - это ускользание от травмы, но не решение проблемы.

В финале фильма режиссёр рисует нам (конечно же) победу и взросление, - таковы условия жанра. (Выстрел Фрэнки из ракетницы - салют самому себе). Но зритель волен понимать финал по-своему. Что я, собственно, и делаю. 

Потеря хрупкости и сложности (“скорбное бесчувствие” к токсичной среде) - это измена себе. Прекрасная игра американского актёра Джоша Уиггинса даёт возможности для множества трактовок. Чем талантливей актёр, тем он свободней от концепций режиссёра. Думаю, Джош Уиггинс - именно тот случай.