Крутые Пупсы

Давай. Давай утром проснёмся и никуда не пойдем. Давай включим старый кассетник с затёртой песней и будем очень медленно и лениво просыпаться. Может, не спеша позавтракаем? Я знаю, ты бы хотел блинчиков из моих рук и сладких поцелуев. Я отлично готовлю и то, и другое! Давай…

А давай устроим дома бардак! Выбросим всё из шкафов или просто построим халабуду из стульев и покрывал, как в детстве! А может, включим на полную громкость музыкальный канал и будем вторить движениям подтанцовки, одновременно голося текст хитовой песни? Может…

Я бы хотел вырваться с тобой из дома и потеряться где-то в прошлом. Мне хочется утащить тебя на край воспоминаний и там дурачиться, пока не устанем, чтобы на какое-то время забыть, что мы взрослые. Хочу спрятаться с тобой в крошечном мире, подвешенном, как яблоко, между небом и землёй. Хочется…

P.S. Никита, если ты всё это читаешь, значит, я не порвал листок, значит, у меня было это чёртово время тебе писать, и, значит, меня уже нет. Я ушёл! Уехал. Так что не жди.

***

Мужчина продолжал сидеть на краю дивана ещё какое-то время: упершись локтями в колени, обхватив руками голову, зарывшись пальцами в волосы и безучастно глядя на исписанный отчётливым и чуть островатым почерком листок, который спланировал на пол и теперь лежал у его ног. Сколько времени прошло - он не знал. В коридоре пять раз бомкнули часы. Он словно только этого и ждал: поднялся, прошёл в спальню, наскоро переоделся, выглянул на балкон, окинул взглядом пустое нутро шкафчика, понимающе кивнул головой и пошёл в коридор. Постояв перед зеркалом в прихожей ещё пару минут и вволю наразмышлявшись, он снова кивнул головой сам себе и, подхватив ключи с тумбочки, вышел из квартиры.

Машина плавно покачивалась на неровностях загородной трассы. Как только мужчина покинул черту города, дышать стало легче. Достала уже жара, наложенная на усталость от работы, которая возникла в погожий летний день под священным названием «суббота» совершенно не вовремя и оказалась растянутой от «всего на часик» до полного упора. Именно поэтому он вернулся домой лишь к пяти, и именно поэтому призом ему было «письмо счастья», которое так и осталось лежать на полу комнаты.

Что там было? Спокойное ленивое утро? Да, такого порою очень не достает. И как прикажете его получить? Уволиться? Хотя… Иногда кажется совершеннейшей глупостью работать ради того, чтобы получить зарплату и потратить её на отдых. Может, проще не уставать до такой степени?

Дальше. Бедлам в доме? Да запросто! Он мог это себе позволить! У него был и дом, и вещи, при помощи которых можно устроить этот самый беспорядок. В принципе… Если двоим хорошо именно в бардаке, то кому нужен этот домашний уют и безукоризненная стерильность?

Что там ещё? Удрать в воспоминания? Забыть о взрослости? Да легко! Хоть сейчас! Тем более что каждый иногда мечтает вернуться в детство…

***

Ванька любил свои белые ночи, и хоть они ничем и не отличались от тех, что бывали в городе, но всё равно они его завораживали. Каждый раз, как Никита появлялся в посёлке в начале лета, парнишка в первый же день утаскивал друга из дома на долгую прогулку, отпросив у его тётки и порою пропадая до полуночи.

Дружили они не так давно, всего третье лето, с тех самых пор как младшая сестра мамы Никиты развелась со своим мужем и съехала от него, купив старенький домик в этом посёлке. Тётка поселилась на соседней улице от родителей Ваньки, та шла параллельно, и если пробежать тропкой через огород, можно было выйти на задний двор Ванькиного дома. Так что они были практически соседями, и как только Никита приезжал из города, друг тут же появлялся у ворот, а уже вечером они бежали гулять по посёлку: то забирались в колхозный сад, непонятно, зачем, но с огромным желанием посидеть на деревьях, то шли к клубу посмотреть, как танцует местная молодёжь и как зажимают за клубом девчонок, а то и вовсе подавались к окраине посёлка, чтобы, кашляя и сплёвывая, покурить за старой школой.

- Айда на речку! Тебя-то отпустят? – повиснув на заборе и упершись сбитыми коленями в доски, Ванька щурился уходящему в объятия к горизонту солнцу, которое всё ещё слегка выглядывало из-за густой кроны старой груши во дворе соседа.

- Конечно, ты ведь лучший друг! – заверил Никита, а если по правде, то и не запрещала ему тётка никогда и ничего. - А чё там на речке?

- На речке... пахнет классно. А ещё можно жечь костёр. Или на рыбалку ночную сходить! С удочками.

- Понятно, что не с динамитом, - отмахнулся Никита и улыбнулся.

Обычно они бегали купаться на колхозное озеро, там и не так глубоко, чтобы очень, да и ближе к дому, всего-то к лесочку пробежаться. Тётка отпускала туда своего племянника, а вот на реку не велела ходить, там и вода холодная, и ям подводных много, да и берег довольно заросший, чтобы там можно было пацанам безопасно купаться. Речка огибала посёлок подковкой, и чтобы до неё добраться, нужно было дойти до окраины и только там сворачивать к реке. Но мальчишки с каждым годом становились всё старше, и не мудрено, что в какой-то момент почувствовали себя совсем взрослыми, чтобы отправиться уже на «взрослую реку», а не на «детское озеро».

Так они и сделали в тот день. По-быстрому собравшись, взяли с собой две самодельные удочки да старое Ванькино одеяло, завернули в него пару сорванных с куста розовощёких помидорин и четвертинку белого батона. Накопав в саду толстеньких земляных червей и сложив их в жестянку, они отправились на рыбалку. Пробежав по улочкам посёлка до развилки с полуразваленной автобусной остановкой, парни свернули с дороги в овражек, а там уже до самого берега реки шли спокойно и всю дорогу болтали.

- Щас закинем удочки, разведём костёр, и дело пойдёт!

- Куда? В школу? – хмыкнул Никита, который никогда ещё не был на рыбалке и смутно верил в то, что на их удочки сможет попасться хоть что-то. В его понимании рыба могла быть либо в консервной банке с томатным соусом, либо селёдкой на блюде с луковыми кольцами. На крючке он её видел лишь по телевизору.

- Смейся, смейся, - снисходительно отреагировал Ванька. – Тут, знаешь, сколько рыбы водится?! Ого-го!

- Главное, чтобы не иго-го, - уже откровенно начал смеяться Никита. – Вот прям не знаю, что же нам делать-то, если тут рыбёшки сами за удочку дёргают, причём всем семейством да на одного червяка!

- Вот увидишь! Я колокольчики повешу, а сами можем спокойненько лежать около костра и…

- Звёзды считать? Я бы тогда загадал желание…

- Их ещё не очень-то и видно, - хмыкнул Ванька и поднял голову к дымчато-синеватому небу.

- А чё тогда? Помидоры лопать?

- Вот ты проглот!

- Ну, не целоваться же, - засмеялся Никита.

- А чё, нет? - вроде как совершенно спокойно проронил Ванька и подфутболил оставленную кем-то в траве пустую полторашку.

- Ну, прям-таки целоваться, - напряженно хмыкнул Никита. – Девок у вас тут мало, что ли?

- Может, и не мало, но дуры они все и выпендрялы. Без романтических свиданий или поездки в район на дискотеку и за ручку с тобой не посидят, не то что в губы дать поцеловать.

- Ну, ты даёшь, Ванька! Значит, как им, так поездка в город и посиделки за ручку, а как мне, то сразу - пошли целоваться на речку?

- А я чё? Я ничё! – огрызнулся Ванька и тут же, засмеявшись, толкнул друга кулаком в плечо. Никита тоже несильно буцнул в ответ кулаком, и мальчишки вприпрыжку побежали к берегу.

Река блестела матовой гладью и в опустившейся белой ночи выглядела довольно таинственно. Старые раскидистые ивы устало склонялись тонкими ветками к воде и выглядели огромными клетками, внутри которых мог бы прятаться кто-то неизвестный, а большие лопухи казались отпечатками ног великанов на фоне густой зелёной травы. Ярко-жёлтые кругляшки одуванчиков могли бы запросто быть золотыми монетами, которые рассыпали те самые великаны. И только одинокий куст черёмухи, усеянный белыми мелкими мухами-цветками, был совершенно обычным.

- Падаем тут? – поинтересовался Ванька и тут же бухнулся в траву, растянувшись и раскинув руки. После жаркого дня прохлада травы приятно обняла голые ноги в шортах и часть спины под задравшейся майкой. – Хорошо тут, а как пахнет!

- Жаль, в этих кустиках рыба не водится, - Никита мигом стащил свои штаны, оставшись лишь в плавках и футболке, и тоже упал рядышком, развалившись и раскинув широко руки. – Купнуться бы нужно. А ты вообще удочки собираешься ставить-то?

- Я ж обещал клёв, - немного высокомерно заявил друг и сел, глядя на вечернюю гладь тихой реки.

- Вань, скажи, а ты бы просто стал целоваться? – вдруг задал вопрос Никита, перевернувшись на живот и уставившись куда-то в гущу черёмухи, под которой парни и устроили привал.

- Нууу… - многозначительно протянул Ванька и сорвал высокую травинку осоки, чтобы взять её в рот и зажать зубами, но прежде ответил тихим голосом: - Если бы ты не настаивал на чём-то большем.

- Я?! – закашлялся Никита и тоже поднялся, сев немного в стороне от друга. - Ты готов пойти у меня на поводу?

- Угу, сам бы не решился, - немного смутившись, пробормотал Ванька и шумно выдохнул.

- Ой, скромник, какой скромник, - улыбнулся Никита.

- Но вообще это не очень хорошо, что такой, да? - озадачился Ванька.

- Почему это - нехорошо?

- Ну, не знаю.

- Это нормально и совершено естественно. Ты ж всегда таким был, правда? Сколько тебя помню, - заверил друга Никита.

- Значит, целовались бы? – парень повернулся к товарищу, и было видно, что лицо у него пунцовое, а глаза сияющие.

- Угу, обяза-а-ательно! – наиграно сообщил Никитка, растягивая гласные, и снова откинулся назад. Он упёрся локтями в землю и запрокинул голову, высматривая в сумерках летней ночи еле прорезающиеся, словно зубы у щеночка, звёзды. – Ещё и плавками терлись бы друг о дружку.

- Ух ты…

- Пока бы у кого-то из нас чего-то не выскочило из них! – он фантазировал и улыбался, болтая ногой, которую закинул на свою же ногу, согнутую в колене.

- А когда выскочило бы? - упорно продолжал допрос Ванька. – То чё?

- Чё-чё, грабли на плечо! Глупо было бы прятать назад.

- И ты бы… дал мне… потрогать?

- Неа, я бы сам попросил тебя об этом! – воодушевлённо фантазировал Никита и всё продолжал болтать ногой на колене.

- Блин...

- Ну, правда, а чего мне - самому себя трогать, что ли? – почти искренне удивился парень и замолчал.

- И чё, и чё?

- Я бы тебя как друга! Попросил, в смысле.

- Стрёмно.

- Тебе?

- Угу.

- Отказал бы?

- Нет, конечно! Взял бы... в ладонь, - сипящим голосом проронил Ванька.

- Иии? На меня сразу же глянул бы?

- Не сразу. Сначала бы смотрел на него… Когда ещё так в открытую... А потом сжал бы и тихонько качнул туда-сюда, вот тут бы и глянул.

- Тогда уже и смотреть-то было бы не нужно. Я бы тааак застонал…

- Чёооорт!

- Ты бы сразу понял, что мне это нравится.

- И откинулся бы на спину?

- Не, сначала я бы на локтях привстал посмотреть, что ты там делаешь. Как сейчас! – и они оба уставились на плавки Никитки. Они стыдливо топорщились как раз по центру.

Потом было что-то не совсем понятное им обоим, но очень уж удивительное. Смеяться почему-то расхотелось, фантазии как-то разом закончились, и Ванька как-то робко подсел к другу. Он очень медленно положил голову ему на грудь, словно на ощупь, будто опасаясь, что сейчас его столкнут на землю. Но не столкнули. Это уже было не плохо. Потом он протянул руку к плавкам Никиты и накрыл бугорок под ними ладонью. В груди буйно трепетало сердце. Причём и в своей собственной, и в той, к которой Ванька прижимался щекой. Пальцы сами собой поддели резинку голубеньких плавок друга и несмело скользнули под ткань, чтобы тут же тихонько пробежаться пальцами по горячему и мягко-упругому чему-то. Никита выдал какой-то непонятный, но очень тоненький звук, а Ванька начал неспешно подрачивать его быстро твердеющий ствол и дышать открытым ртом.

Практически сразу же, по детской наивности, Никита попросил не переставать это делать. Ему было пофиг, что это странная просьба, и должно быть стыдно говорить парню о таком, его не волновало, что это странным образом возбуждает, причём с огромной силой, а финиш приближается с ещё большой скоростью. Об этом он тут же сообщил другу.

- Я бы очень хотел увидеть финиш! - простодушно сознался Ванька, улыбнувшись и чуть ускорив движение.

Никита разрядился очень быстро. Вряд ли он тогда понимал, что нужны хоть какие-то ухищрения, чтобы продлить удовольствие подольше и получить больше. Это с возрастом люди приобретают плохие привычки – подстраиваться, изображать и казаться.

Как только всё закончилось, Никита поднялся и… убежал. Как оказалось, удочки проверять. Ванька лишь улыбнулся ему вслед и откинулся на спину, продолжая лежать в траве. А Никита бегло осмотрел снасти, не касаясь их и не понимая, что вообще в них можно поправить, отбежал чуть подальше от этого места и шумно вбежал в воду с фырканьем и стеной брызг. Ему казалось, что у него жар поднялся от всего происходящего, поэтому купание сейчас необходимо было просто катастрофически.

Наблюдая всё это и понимая, что с рыбалкой на сегодня покончено, Ванька пошёл к воде. Удочки, и правда, уже ни в какой помощи не нуждались, поскольку вся рыба была беззастенчиво распугана Никитой. Подойдя к тому месту, где купался нарушитель спокойствия, Ванька сделал шаг к воде, чтобы лишь руку ополоснуть, но купаться так и не полез. Он усиленно думал о том, что... тоже так хочет, но сказать об этом ни за что не решится, постесняется.

- Эй, там! На берегу! Чего пятки мочим? – ребячился Никита и продолжал нырять и фыркать. - Чего не залазишь в воду? Она же тёплая!

- Не хочется, - лениво отмахнулся Ванька, а сам подумал, что это ж раздеваться надо, а у него стояк в шортах.

- Не дури, залезай! - вынырнув в очередной раз и помахав руками, позвал Никита

Ванька только на секунду растянул губы в улыбке, тут же снова стал серьёзным и упёрся, продолжая повторять, что не хочет. Правда, он снова и снова улыбался, продолжая пялиться на барахтающегося в воде друга.

- Ну и дурак! Водичка классная! Может, передумаешь? - провоцировал Никита, но Ванька продолжал изображать истукана на берегу, одёргивая свою майку пониже, прикрывая шорты. - Вот ты морока... - пробормотал Никита и пошёл к берегу, разрезая воду.

Выйдя на траву, он тут же начал сам стягивать с Ваньки одежду: сначала потянул майку кверху, заставив поднять того руки над головой, а потом и за шорты дёрнул. Всё это время друг, не откровенно, но пытался всё же прикрываться ладошками, одновременно вереща – «отстань!»

- А у тебя тоже такое! - удивился и тут же обрадовался Никита.

- А чего ему другим-то быть? – пропыхтел Ванька и уже более расслабленно опустил руки по швам, но потом скрестил их невозмутимо на своей загорелой груди.

Деревенские всегда намного раньше становились «поджаристыми», и Никите это очень нравилось. Сам он загорал частями – ниже шорт и ниже рукавов футболки. Да ещё и с полосками на ногах от вьетнамок. А вот Ванька был ровненький по цвету, и Никита с улыбкой его разглядывал: плечи, руки, живот и… плавки, которые топорщились не хуже, чем у него каких-то десять минут назад.

- Лезь в воду, может, полегчает? - Никита решил по-доброму поддержать друга, поэтому ничего крамольного в этом предложении не видел.

- Гад, - буркнул в ответ Ванька, зыркнул из-подо лба как-то обиженно и полез в воду.

- Ну, вот и славно, - остался доволен Никита и тоже ринулся на глубину.

Они оба немного поплескались в речке, Никита всё целился накинуться на спину Ваньке, пытаясь повалить и потопить. Но в какой-то момент он решился и вроде как несмело предложил кое-что другу.

- Ты это… ну… я тоже могу тебя подержать… если хочешь, - начал он. - Но с уговором! Что никому!

- Ого! – то ли с удивлением, то ли с восхищением издал возглас Ванька. – Ну, раз такое дело, тогда… пошли на берег, - довольно серьёзно прошептал он, будто сообщая пароль секретному агенту.

- Серьё-о-озный какой, - протянул с улыбкой Никита, но тут же скомандовал: - Валяй! Веди!

Они друг за дружкой вышли из воды и пошли по берегу. Ванька всё оглядывался, проверяя, идут ли за ним, а когда видел, что Никита следует по пятам, довольно улыбался.