Во имя любви. Книга 2. Наперекор всему

Никита сначала схватил мобильный и точным попаданием сбросил вызов, и только потом открыл глаза. Ну кто трезвонит в такую рань? Взгляд на дисплей привел сразу к двум неутешительным выводам: звонил дядюшка, а в руке Ник держал мобильник Глеба. Хорошо хоть сбросил, а не принял вызов спросонья. Роман Исаевич сильно бы удивился, если бы по телефону Глеба ответил Ник, особенно с утра. Кстати, а что у нас там со временем? Мда, половина двенадцатого, не такое уж и утро. Однако если учесть, что уснули они только в третьем часу ночи...
Ник положил телефон на тумбочку и повернулся к Глебу. Любимый спал, раскинувшись в позе морской звезды, благо кровать была огромной, а то бы теснится Нику с краешку. Судя по нахмуренному лбу и подрагивающим векам, сон Глеба не был спокойным. Никита тяжело вздохнул. Накануне Глеб заявился без предупреждения ближе к полуночи, вымотанный так, что даже разговаривал с трудом. Очередная репетиции юбилейного концерта, чтоб его.

Через два месяца Глебу исполнялось шестьдесят, готовилось грандиозное мероприятие в Крокус-холле с участием кучи артистов, и сейчас бесконечным потоком шли переговоры, репетиции, запись песен и постановка номеров. Да еще и журналисты атаковали Глеба со всех сторон, одновременно снималось сразу несколько телепередач о нем для разных каналов. Ник ожидал, что в этот период их встречи станут редкими, как это его ни расстраивало, но он понимал, насколько важно для Глеба отметить юбилей на высшем уровне. Однако Глеб напротив, старался вырываться к Никите как можно чаще, ночевал у парня примерно через день. Правда, заваливался обычно за полночь и полувменяемый от усталости, но неизменно требовал секса, после чего выключался до утра.

Никита не знал, как реагировать на такое поведение: он видел, что Глеб валится с ног, подозревал, что он перед каждым визитом к нему глотает какие-то стимулирующие таблетки, и не понимал смысла всех этих чудачеств. Он несколько раз пытался донести до Глеба, что вместе провести вечер у телевизора для него ничуть не хуже, чем в постели, но Глеб пропускал его слова мимо ушей и тащил в спальню. Вот и вчера зачем было устраивать показательные выступления с сексом в прихожей? От Глеба пахло коньяком, шалые глаза свидетельствовали о том, что без стимуляторов дело не обошлось. Хватило любимого на десять минут, после чего Нику пришлось сгружать почти безвольное "тело" в кровать. Не лучше ли было устроить ванну с массажем и мирно лечь баиньки?

Ник еще раз тяжело вздохнул и поправил тонкую простынь, укрывавшую Глеба. Хотя бы сегодня выспится, Глеб вчера сказал, что на это воскресенье ничего не запланировано. О том, что думает Ирма о местонахождении супруга и его слишком уж частых отлучках Никита благоразумно не спрашивал - нервы у Глеба сейчас были на пределе, как-то недавно Ник имел неосторожность заикнуться об Ирме, а в ответ получил скандал с воплями: "Ты меня выгоняешь?"
Снова запиликал мобильный, дядюшка хотел все-таки дозвониться до Глеба. На этот раз сбросить Ник не успел, Немов проснулся, перегнулся через него и взял трубку:

- Да... Нет, уже не сплю. Где я? А имеет значение? Я же тебе таких вопросов не задаю. Ну не дома... Сегодня? Ром, у меня один выходной за черт знает сколько нарисовался... С собой взять? Кого, выходной? Нет, ее я с собой брать не хочу. Нет, и с тобой не познакомлю. А кто еще будет? Ладно, что взять из спиртного? Хорошо, жди.

Глеб Васильевич нажал отбой и потянулся к Никите:

- Доброе утро, мой хороший.

Дежурный, почти целомудренный утренний поцелуй снова прервал мобильник, на сей раз Никиты.

- Да ну его, продолжай, родной...

- Нет, ты возьми, - Глеб отстранился. - Это твой дядюшка будет звать тебя на шашлыки сегодня. Я уже согласился.

- Ааа, теперь понятно.

Почему бы и нет? Ник сто лет не был у Вяземских, а тут такой отличный повод провести выходной вместе с Глебом, выгулять любимого на свежем воздухе. Если останутся дома, Глеб опять инициирует сексуальный марафон, а у Вяземских ему придется вести себя прилично. Не то, чтобы Ник против секса, но на Глеба уже смотреть больно, это как в том анекдоте получается: "... и плачу".

Так что Ник охотно согласился на приглашение дядюшки. Глеб вызвонил своего шофера, чтобы тот забрал его от Ника. Решили, что Ник поедет на своей Бэхе, чтобы вопросов не возникало.

- Игорь будет через час, - сообщил Немов, вылезая из постели и закутываясь в халат. - Успеем кофе попить. Сваришь?

Ну а куда он денется? Пока Глеб Васильевич в ванной комнате приводил себя в порядок, Ник на кухне варил кофе в джезве - электрические кофеварки он презирал как класс. За два года, что длились их отношения, он успел отлично изучить привычки Глеба. На завтрак любимый предпочитал кофе со сладеньким. В качестве сладенького могли выступать пирожные, плюшки, печеньки, конфеты, без разницы. Все, что жуется и содержит сахар. Кофе обязательно с тремя ложками сахара и чтобы сливок полчашки. Ирму бы удар хватил, увидь она такой завтрак. Сам Никита предпочитал черный кофе без добавок и закусок, желательно двойной, в большой кружке и с парой сигарет. Завтракать Глеб Васильевич любил на кухне, считая, что кофе в постель - это романтика, но крошки под задницей - уже пошлость. А без крошек не получалось. Окна кухни Ника выходили на оживленную магистраль, и Глебу нравилось наблюдать за вечно куда-то спешащими людьми и машинами.

Из коридора раздалось уже привычное шарканье. Плывущая походка - это для сцены, дома он человек.

- Я так понял, дядюшка зовет с ночевой, - заметил Ник, ставя перед Глебом чашку и придвигая вазочку с трехслойным мармеладно-шоколадным печеньем.

- Не смогу, - покачал головой Глеб. - У меня завтра с утра телевидение домой приезжает, снимать нашу счастливую семейную жизнь. Так что я вечером должен быть в Нововнуково. А ты оставайся, пообщаешься с родственниками. Кстати, я так и не понял, по какому случаю шашлыки?

- Мне дядюшка сказал, что Ксения вчера на городских соревнованиях второе место среди юниоров завоевала, решили отметить. Чисто семейным кругом.

- Спорт - это хорошо, - глубокомысленно изрек Глеб, дожевывая печеньку.

- Пока он не переходит в профессиональный. По-моему, зря Таша из Ксюшки чемпионку лепит. Ей бы парня встретить хорошего, замуж выйти...

Глеб чуть не подавился:

- Ник, ты только при Таше это не повтори, она тебя на половички порвет. Когда Ксюше исполнилось три года, Таша с Ирмой так перегрызлись, что мы с Ромкой месяц тайком встречались и по телефону разговаривали. Война Белой и Алой роз была, Монтекки с Капулетти курят в углу. Таша тогда решила Ксюшу в спортивную гимнастику отдавать, по своим стопам. А Ирма уперлась, что ребенку важнее иностранные языки знать, чем ногами махать. Ты знаешь Ирму, ее мнение всегда самое главное, даже если никто не спрашивал.

- Да? А по-моему, твоя жена весьма сдержанна в оценках.

- Это она в оценках меня сдержанна, - хмыкнул Немов. - Зато всех остальных быстро жить научит.

- Кстати об Ирме, - пользуясь благостным настроением милого, Ник решил рискнуть. - Я стесняюсь спросить, что ты ей говоришь по поводу частых отлучек? Не пойми меня неправильно, я безумно рад нашим встречам. Просто, родной, как бы помягче сказать... Мы не обнаглели?

Ник замер. Сейчас Глеб или взорвется, или ответит. Может и не стоило заводить этот разговор, выходной портить. Но ситуация с Ирмой Ника беспокоила не на шутку. Учитывая, что они с Ирмой периодически общались по поводу Глеба Васильевича, а сама Ирма считала Ника кем-то вроде подружки. Бред, конечно, да и совесть Ника грызла, но так получилось. И если Ирма вдруг позвонит и что-нибудь спросит о Глебе, хотелось бы врать слаженно. Вопреки опасениям, Глеб ответил довольно спокойно:

- Все в порядке. Говорю, что ночую в городе, предупреждать не забываю. Это нормальная ситуация, Ирма знает, что перед юбилеем артиста разрывают на куски, и удобнее переночевать в городе, чем тратить два часа на дорогу.

- Ну тебе виднее, - Ник перегнулся через подоконник. - Игорь подъехал, иди одевайся. И что-нибудь теплое надень, пожалуйста, по вечерам уже холодно.

- Ник, если ты не заметил, я уже большой мальчик, - ухмыльнулся Глеб Васильевич. - Пойду гляну, что там есть в нашем шкафу.

Глеб потопал в спальню, Ник с нежностью посмотрел ему вслед. «Наш» шкаф, в котором шмоток Глеба уже не меньше, чем его собственных, иногда "наши" общие носки, "наши" домашние футболки. А недавно Глеб даже попытался перевести в категорию "наших" новые джинсы Ника с металлическими заклепками, уж больно они пришлись ему по душе. Но из этой идеи ничего не вышло, выше колен штаны Никиты на Глеба не налезли. Милый, кстати, очень расстроился, вечером демонстративно пил чай без печенек.

Глеб появился на пороге кухни в спортивном костюме российской сборной с надписью Russia во всю спину. Ник только хмыкнул. Терпеть не мог столь пафосный патриотизм, но по крайней мере, костюм теплый:

- Красавец! Топай вниз, я сразу за тобой поеду.

***

Никита не торопясь допил кофе, наблюдая из окна, как Глеб садится в машину. Игорь, шофер Немова, регулярно привозил и увозил артиста с улицы Бардина, где жил Ник. Иногда, в критических ситуациях, например, если Глеб возвращался с какого-нибудь банкета, даже поднимался до дверей квартиры, провожая шефа. О чем он думал при этом? Никита надеялся, что ничего плохого Игорь заподозрить не мог. Глеб говорил, что Игорь работает с ним уже десять лет и предан как пес, к тому же он простой парень, наверняка считает, что Глеб от жены сбегает к приятелю пива попить и футбол посмотреть. Как бы то ни было, лучше так, чем если милый сам будет садиться за руль. Нику решительно не нравилось, как Глеб водит. Вроде бы уверенно, но как-то заторможенно, что ли. Реакция уже не та, возраст, как это ни печально. А это все-таки Москва, с ее многополосным движением и агрессивными водителями.

Ник собрался, выгнал из подземного гаража Бэху - вот это машина, не чета глебову Мерину, легкая, быстрая, маневренная. И водил ее Ник соответствующе. Поэтому и не торопился сейчас, хотел, чтобы Глеб оказался у Вяземских раньше него.

Так и получилось. Когда Никита подъехал к дому дядюшки, над участком уже витал соблазнительный запах шашлыков, Таша накрывала стол в саду, а Ксюша строгала огурчики с помидорчиками. Милый обнаружился возле мангала - с бутылкой пива в руках и умным выражением он наставлял дядюшку, как нужно готовить шашлык. Роман Исаевич согласно кивал и благополучно пропускал наставления мимо ушей - по мясу он был настоящий мастер, в отличие от Глеба, обладавшего талантом превратить любой продукт в кучу углей.

- О, а вот и племянничек! - заметил появление Ника Вяземский.

Ник поздоровался с дядюшкой, пряча улыбку, пожал руку Глебу, чмокнул Ташу и Ксюшу, после чего был тут же отправлен открывать бутылки.

Семейный пикник получался просто отличным. Шашлык Роману Исаевичу особенно удался, Таша подала на стол квашеную капусту собственного приготовления, по какому-то особенному рецепту Софьи Толстой. Погода благоприятствовала - было тепло и солнечно, что удивительно для московского сентября. Ксюша рассказывала о выигранном соревновании и о том, что теперь едет на чемпионат России, Роман Исаевич с Глебом обсуждали рабочие моменты предстоящего сольника Немова. Вот этот разговор Никиту несколько напрягал, у Глеба и так сейчас все мысли о концерте, он надеялся, что милый хоть в выходной немного переключится и отдохнет, да куда там.

- Ты представляешь, директор Клеопатры мне заявил, что они не смогут выступить, потому что формат нашего концерта не соответствует их аудитории, - возмущался Немов, не прекращая жевать. - Значит, когда Лидку вытурили с Москонцерта, она бегом прибежала ко мне, и на подпевке стояла, и на разогреве работала. А теперь она Клеопатра, и мы для нее не формат!

- Ой, Глеб, я тебя умоляю, - поморщился Вяземский. - Нужна она тебе? Нашлась звезда. У тебя и так приглашенных часа на три уже, плюс твои песни, плюс цветы, речевки и вручение медалей. До утра собрался на сцене стоять, как Кароль?

- Ну, как Илья я, предположим, и не выстою, это он у нас из железа. А у меня спина больная. Да и зрителей жалко, это уже издевательство, а не удовольствие. Кстати, он тоже еще не подтвердил свое участие - у него сейчас гастрольный тур по всей стране, каждый день концерты, сказал, что постарается вырваться, но не обещает.

- Да будет он, даже не думай, - Роман Исаевич потянулся за новой порцией мяса и лаваша, игнорируя укоризненный взгляд жены. - Без Ильи Дмитривича еще ни одно эпохальное событие на эстраде не обходилось.

- Думаешь, очередной этап моего старения - эпохальное событие? - усмехнулся Глеб. - Ник, а ты чего сидишь куксишься? Неинтересно наши разговоры слушать? Давай наливай!

Ник послушно разлил мужчинам водки, Ксюше и Таше добавил в бокалы вина. Слушать разговоры о предстоящем юбилее ему было уже привычно - Глеб в последнее время ни о чем другом и не говорил. Нику было скорее грустно. К тому, что Глебу исполняется шестьдесят, надо было еще привыкнуть. Казалось бы, ну какая разница, сегодня пятьдесят девять, а завтра шестьдесят. Смена одной цифры не превратит его Глеба в старую развалину в один день. Мда, в один день не превратит...

На спину вот опять пожаловался. Спину действительно часто прихватывало, иногда обходились массажем, а несколько раз вызывали врача, чтобы сделал обезболивающий укол. Профессиональное, всю жизнь на сцене стоит. Или в разъездах бесконечных, то летит куда-нибудь часов пять, то на машине едет. А Глеб мужик крупный, ему даже в кресле бизнес-класса тесновато. О том, что причиной обострения болей в спине могли послужить их сексуальные марафоны, думать не хотелось.

- А мяско отличное получилось, Ромыч! - Глеб Васильевич отправил в рот еще один кусок, обходясь даже без вилки - ему так вкуснее было.

- Нормальное. Если б ты не отвлекал, даже не пересушили бы. А ты просто голодный, совсем тебя Ирма заморила диетами?

- И не говори даже! У нее нынче новый пунктик - сыроедение. В доме одни яблочки и помидорчики, все, что можно сожрать без тепловой обработки.

- Ужас! И где ты теперь питаешься?

- Как всегда, где придется, - уклончиво ответил Немов, подмигнув Нику.

Никита только вздохнул. Что-то не получался у них сегодня выходной. При дядюшке и Ксюшке приходилось разыгрывать не более, чем приятельские отношения с Глебом, а это сразу сводило беседу на нет, да и в любом случае Роман Исаевич полностью завладел вниманием друга. Зато Ксюшка так и лезла к нему с новостями и расспросами про его, Ника, жизнь, пока Таше это не надоело, и она не отослала дочку домой под предлогом, что на улице уже похолодало. Кстати, сидеть во дворе действительно стало некомфортно, солнце спряталось, и сразу стала пробирать сырость. Глебу с его спиной бы тоже не стоило остужаться, но Немов об этом и не думал. Теперь они с дядюшкой обсуждали детали юбилейного банкета. Мда, отдохнули, блин.

- Ник, пошли, поможешь мне закатки в подвал перетаскать, - Таше тоже надоело слушать чужие разговоры. - А то Ромку не дождешься.

Ник с удовольствием подхватился.

На кухне у Таши обнаружилась целая батарея трехлитровых баллонов с вареньем и овощами.

- Ничего себе! - поразился Ник. - А я считал, что светские леди закатками не занимаются! Куда вам столько?

- Светские, может, и не занимаются. А мы, скорее, советские. Ну а куда прикажешь урожай с участка девать? И потом, зимой Роман Исаевич будет требовать к чаю домашнего варенья, и чтоб точно как у Лилии Марковны. А такое ни в одном супермаркете не купишь.

- Тоже верно, - Ник взялся за баллон. - В подвале куда ставить?

- Подожди! Поставь баллон на место и садись!

Тон Таши не предполагал возражений, Ник сразу понял, что закатки были только предлогом и покорно уселся за кухонный стол. Таша устроилась напротив.

- Рассказывай, что у вас происходит!

Таша была в некотором роде в курсе их отношений с Глебом. То есть интимные подробности Ник никогда не рассказывал, тему секса они вообще обходили стороной. Но о Глебе говорили часто. Таше порой приходилось выступать в роли советчика или примирителя. Правда Глеб и не подозревал о степени осведомленности Вяземской.

- Ничего не происходит. Юбилей у нас, черт бы его побрал! Курить можно?

- В окошко.

Ник приоткрыл окно и с удовольствием закурил.

- О юбилее мы говорим утром, днем и вечером. Ночью не говорим только потому, что уже вообще говорить не можем. Он устает как собака. В мыслях только кто придет, чего споет, кто за кем выйдет, какие декорации будут, что подавать на банкете и так далее и тому подобное. Я хотел, чтобы он хоть сегодня отдохнул, так дядюшка туда же.

- Ник, это нормально! Поверь мне, я уже пережила, дай Бог памяти, пять или шесть Ромкиных юбилеев. И с каждым разом масштабы этой катастрофы только растут. Пойми, для них это очень важно - подведение итогов, публичная демонстрация любви к ним как зрителей, так и власти. Чтобы первые лица на концерт пришли, чтобы Президент награду очередную выдал, чтобы юбилей по центральному каналу показали.

- Не понимаю я, как можно тратить столько сил и здоровья на всю эту хрень! Он уже программу на четыре часа написал! Четыре часа стоя! У него же позвоночник в трусы ссыплется!

- Не ссыплется, - Таша поставила на стол перед Ником чашку кофе. - Ты все время делаешь из него то кисейную барышню, то старую развалину. Глеб не является ни тем, ни другим. И если юбилей пройдет так, как он хочет, он получит заряд энергии на несколько лет вперед.

- Думаешь, надо просто перетерпеть до юбилея?

- И еще месяц после него, - ухмыльнулась Таша. - А потом страсти улягутся и у Глеба появится время на тебя. Я понимаю, вы сейчас редко видитесь, ты скучаешь.

- Да не то, чтобы редко. И это меня тоже беспокоит. Он почти каждый вечер приходит, с ночевой. Я рад, конечно, но Ирма! Надо же совесть иметь! Глеб считает, что все в порядке и со своей женой он разберется сам. Я пытался почву прощупать, ты же знаешь, мы с Ирмой "дружим", но она с последнее время не стремится со мной общаться и не обсуждает Глеба. Ну а о чем нам еще говорить? Не о ее сыроедении же!

- Хм.., - Таша задумчиво повертела чашку в руках, так и не притронувшись к содержимому. - Я с ней тоже не общаюсь, но от Тины Кароль, жены Ильи, ну ты ее знаешь, блондиночка такая, сзади пионерка, спереди пенсионерка, слышала, что Ирма с головой ушла в эзотерику, занимается йогой, медитацией и еще какой-то ересью, ездит по тренингам.

- То есть дома Глеб брошенный. Теперь понятно, в чем дело.

- Ну ты его еще пожалей! Глеб всю жизнь делал то, что он хотел, не считаясь с интересами Ирмы, а она сидела дома, вышивала салфеточки и ждала его возвращения. Теперь у нее появилось какое-то увлечение, хоть подобие своей жизни. А ты радуйся, что Глеб теперь чаще с тобой. На скандал только не нарвитесь.

- Какой скандал, Ташенька! Я просто пай-мальчик. Тоже сижу дома и жду, только что не вышиваю. На людях вместе не появляемся, а если появляемся, то близко друг к другу не подходим. Не могу сказать, что счастлив такому положению вещей, но что есть.

- А с работой что?

Ник вздохнул и потянулся за новой сигаретой. Эта тема было для него еще неприятнее, чем обсуждение Ирмы. Года два назад, когда их отношения с Глебом устаканились, он порывался было вернуться к работе психолога, восстановить частную практику. Но проработал ровно два дня. На третий Глеб позвонил в обед и сообщил, что освободился и сейчас приедет. А у Ника, ожидавшего милого только к вечеру, было назначено еще двум клиентам. Никита попытался как-то мягко объяснить Глебу, что сейчас работает, и получил фирменный скандал на тему "я тебе не нужен" со сценами ревности к клиентам, которых Глеб в глаза не видел. После чего Глеб Васильевич не появлялся неделю, а появившись, демонстративно швырнул на стол солидную пачку денег и сообщил, что нанимает доктора Тайлевича на месяц, в личное пользование. Причем с совершенно серьезным выражением лица. Ник не знал, смеяться ему или плакать. Но практику возобновлять он больше не решался.

Глеб крайне болезненно реагировал на всякое, явное или мнимое проявление невнимания, Никита должен был всегда принадлежать только ему, в любое время дня и ночи. Однажды Ник забыл на столе банковскую карточку, после чего не нее вдруг стали регулярно поступать солидные суммы неизвестно откуда. Ник поначалу считал, что это отец вспомнил о его существовании и оказывает спонсорскую помощь. Но потом выяснилось, что у родителя у самого сейчас финансовые сложности, и он тут не при чем. С Глебом обсуждать эту тему Ник не хотел, предполагая, что дело опять кончится ссорой. Поэтому просто старался лишнего с карты не снимать и активно искал источник заработка, не привязанный ко времени и месту. С некоторых пор стало удаваться играть на фондовой бирже через Интернет. Таша была в курсе, но не одобряла такой способ заработка.

- Так и играешь? - продолжала расспросы тетушка.

- Играю. В последнее время неплохо получается.

- Ник, не верю я во все эти игры. Как можно получать деньги из Интернета? Устраивайся на нормальную работу, пока не поздно. Еще неизвестно, что у вас дальше с Глебом будет, ты должен быть независим.

Ну и что делать? Объяснять тетушке, что у Глеба комплексы недолюбленного в детстве ребенка, который теперь ни с кем не хочет делиться? Доказывать, что фондовые биржи - это выход из положения? Или признаваться, что не представляет будущее без Глеба, и деньги тут не при чем?

Никита выбрал четвертый вариант - поднялся из-за стола и взялся за баллоны. Перетаскать их все-таки надо.

***

Управившись с шашлыками и окончательно заледенев, Глеб Васильевич и Роман Исаевич решили погреться в бане. Вяземский как раз недавно ее достроил, сам уже успел опробовать, но друзей еще парить не приходилось. Таша наотрез отказалась и даже плпыталась было прочитать лекцию о несовместимости бани и застолья, но если с мужем спорить у нее иногда получалось, то спорить с мужем и Глебом одновременно было бесполезно. В итоге в баню пошли сугубо мужской компанией.

- Черт, у меня семейники, - Глеб Васильевич неторопливо раздевался в предбаннике. - Ромыч, у тебя запасных плавок не найдется?

- Совсем офигел? Баня в плавках - это извращение, сваришь там себе все вкрутую. Так иди, думаешь, я там что-то не видел? Или ты Ника стесняешься?

Глеб Васильевич закашлялся. Если б Ромыч знал, до какой степени он Ника не стесняется. А бессовестный мальчишка уже разделся, явив миру накаченный торс. Спорту Никита в последнее время стал уделять повышенное внимание, в качалке бывал чуть ли не каждый день.

- Глебушка, не смотри на меня так, пожалуйста, - шепнул Ник, пользуясь моментом, пока дядюшка возился у печки. - Если у меня встанет, дядя прикола может не оценить.

- Вы много о себе думаете, молодой человек, - фыркнул Глеб. - Пошли уже париться.

Париться Немов любил. И согрелся, и спину сразу расслабило, поясница ныть перестала. Он старался не показывать при Никите, как его беспокоила спина, не хотелось бы вызывать сочувствие. Но порой изображать полного сил героя-любовника было чертовски тяжело. Еще и юбилей этот выматывал.

Глеб улегся на полке, дабы не смущать Ника, переключил свое внимание на Ромку, усевшегося поближе к печке.

- Хорошая банька, Ром. Из чего сруб?

- Из липы. Это ж не какая-нибудь сауна, настоящая, русская. С каменкой. Ты чего себе такую не построишь?

- Шутишь? Меня Ирма живьем съест! Ей и так земли не хватает все время, там сад, тут огород, тут зона отдыха. Я вон баскетбольное кольцо повесил, так шуму было! Газон я ей, видите ли, вытаптываю, бегая с мячиком.
- Ты бегаешь с мячиком? - поразился Роман Исаевич.

- Ну не то чтобы прям бегаю, больше просто в кольцо кидаю. Но газон все равно топчется.

- Мда, и результат виден, - Вяземский окинул Глеба оценивающим взглядом. - У меня пузо растет, даже если я вообще ничего не ем. А ты можешь жрать все подряд и быть в форме.

- Генетика.

- Да ладно, рассказывай. Просто упражняешься в другом месте. Колись, из чьей постели я тебя сегодня на пикник вытянул?

Глебу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не посмотреть на Ника. Который с самым невозмутимым видом лежал на лавке и притворялся глухим.

- Ничего серьезного, Ром. Случайное приключение.

- Раньше у тебя в Москве приключений не было. Не боишься?

- Я же сказал, ничего серьезного. Так, для поддержания формы.

- Счастливчик ты, - хмыкнул Вяземский. - Я те звуки, что при сексе издавать положено, нынче издаю, вставая с дивана. А я ведь моложе!

- На два года. Генетика, Ром, я тут не при чем. Слушай, ты какой-то больно красный. Тебе нехорошо?

- Да, чего-то я, похоже, перетопил. Ты как?

- Мне нормально, только согрелся.

- Ну тогда парьтесь, а я пойду ополоснусь и в дом, полежу.

Роман Исаевич поспешно выбрался из парилки. Глеб проводил его задумчивым взглядом.

- Стареет Ромка. Ну что, мой хороший, - Глеб повернулся к Нику. - Теперь можно не изображать декорацию. Иди сюда. Какой-то ты сегодня подозрительно тихий.

Ник послушно сел и придвинулся к Глебу.

- Ну а что я должен, с вами баб обсуждать? Вы и сами прекрасно общаетесь.

- Мой мальчик ревнует? Давай я уделю тебе внимание!

Голос Глеба стал обволакивающим, а руки уже потянулись к интимным местам Ника, ничем в бане не защищенным.

- Глеб, не надо, пожалуйста, - Ник постарался, чтобы отказ прозвучал как можно мягче. - Сюда могут войти.

- Кто? Таша и Ксюша вряд ли будут ломиться в парилку к мужикам. Ромыч тоже вряд ли вернется, - - Глеб открыл дверь в предбанник – Романа Исаевича там уже не было. - Не говори мне, что ты не хочешь!

Признаться, Ник действительно не хотел. Нет, не Глеба, конечно. Он конкретно здесь и сейчас не хотел. В доме Вяземских, в не вполне трезвом состоянии. С замученным, но усиленно изображающим энтузиазм Глебом. Так и подмывало спросить, зачем ты это делаешь? Зачем играешь в озабоченного подростка? Но Глебу такие вопросы задавать нельзя.

- Глеб, здесь жарко, - попытался вразумить милого Ник. - Хочешь, чтобы и тебе поплохело?

- Считаешь меня старой развалиной? - тон был еще шутливым, но глаза смотрели встревоженно. - Ты тут всеми прелестями сверкаешь, а я должен терпеть? Вот сейчас собраться и поехать домой к жене? А завтра я, вероятно, к тебе не выберусь.

Говоря все это, Глеб уже дал волю рукам, привычно лаская и готовя своего мальчика к сексу.

- И хватит уже грустить, а то я решу, что у тебя критические дни!

- Тогда я буду ничем не лучше Ирмы? - ухмыльнулся Ник. - Оуу, вот так хорошо было, еще раз...

Глеб заткнул ему рот привычно жестким, требовательным поцелуем. Ник, почувствовав, что сопротивление бесполезно, только плотнее прижался к любимому, знакомому до каждой родинки телу, позволяя Глебу вести. Про печку все давно забыли, воздух начал остывать, но с мужчин пот тек градом. Как всегда в последнее время, Глеб избрал коленно-локтевую позицию, так на спину нагрузка меньше. Для Глеба меньше, конечно. Ник эту позу недолюбливал, предпочитая во время секса смотреть партнеру в глаза. Тем более, что наблюдать, как светлые, серо-голубые и давно утратившие насыщенность цвета глаза Глеба темнеют с приближением развязки, становятся почти зелеными в момент оргазма, было весьма увлекательно. Но сейчас ему приходилось вместо глаз любимого лицезреть дверь в баню. Которая неожиданно раскрылась, и на пороге возник Вяземский.

- Вы тут заночевать реши...

Роман Исаевич подавился начатой фразой.

- Что, вашу мать, тут...

Второй фразе тоже не суждено было быть произнесенной, потому что ее автор начал медленно оседать на пол, схватившись рукой за грудь.

- Рома, это не... Ромка!

Глеб и Ник одновременно оказались возле Вяземского.

- Черт, у него же сердце!

- Я знаю. Вытаскивай его на улицу.

- За Ташей идти?

- Бежать! Только прикройся чем-нибудь!

- Она нас убьет...

Через несколько минут Ник вернулся в сопровождении перепуганной Таши. В подробности вдаваться не стал, сообщил, что дядюшке стало плохо сердцем, надеясь, что правда не выплывет. Глупая надежда, учитывая все обстоятельства, но Ник переживал не столько за дядю, сколько за Глеба. На милом лица не было. Он так боялся, так тщательно скрывал, а Ромка - лучший друг.

- Скорую сейчас Ксюша вызывает, - сообщила Таша с ходу. - Рома? Ты меня слышишь? Пей быстро! Вот твои таблетки.

- Не надо Скорую! - Роман Исаевич машинально проглотил принесенные женой лекарства. - Милицию вызывай!

- Зачем милицию? - оторопела Таша.

- Протокол составить. Потому что сейчас тут будет два трупа.

Роман Исаевич, уже оправившись от первого шока, явно забыл про больное сердце и решительно поднялся. Глаза его горели недобрым огнем.

- А я-то думал, ты нормальный мужик, Глеб! Как же ты так, а? В моем доме, с моим племянником...
Вяземский сделал шаг по направлению к словно застывшему, белому как мел Глебу, но Ник тут же возник между ними.

- Не смей!

- Ник, пожалуйста, мы сами разберемся, - попытался вмешаться Немов.

- Ты его не тронешь! Хочешь, можешь ударить меня, - Ник не обратил ни малейшего внимания на Глеба. - Давай, начинай!

Низкий, полный, едва доходящий Нику до плеча Вяземский против племянника смотрелся комично. Но ему явно было не до смеха. Несколько минут он стоял, тяжело дыша, сверля взглядом Никиту и маячившего у него за спиной друга. Бывшего теперь уже друга. Наконец он заговорил:

- Какая трогательная сцена. Малыш Ники защищает честь своей престарелой дамы.

Шмяк!

Отвратительный хлюпающий звук, с которым кулак врезается в челюсть. Это только в боевиках удар получается звонким и эффектным.

- Ник!

Таша и Глеб закричали одновременно, кинулись разнимать, но необходимости в этом уже не было. Продолжать драку никто не собирался.

- Поехали домой, - Ник повернулся к Глебу Васильевичу.

- Ах, так вы уже и живете вместе! И давно это с вами?

- Рома, пожалуйста, я все объясню! Ник, иди в машину, подожди меня там.

- Никуда вы оба не поедете в таком состоянии, - вмешалась Таша. - Звоните Игорю.

- Я его на сегодня отпустил, - автоматически сообщил Немов.

- Тогда я вызову нашего водителя. И вы доедете домой в целости и сохранности. А потом я вас убью, обоих!

- Так ты знала! - снова взвился Вяземский.

- Догадывалась, - уклончиво ответила Таша. - Но надеялась, что у этих двоих хватит ума не лезть на рожон!
- То есть я один идиот в этом доме!

- Ксюша тоже не в курсе, и если ты не будешь орать на весь дом, так и останется в счастливом неведении.

- Но как ты мог, Глеб! Ты же был нормальный мужик! Ты же ни одной бабы не пропускал! На хрена тебе этот сопляк!

- Рома, не начинай, пожалуйста! Нам действительно лучше поговорить позже!

Глеб Васильевич нашел в себе силы спокойно выйти из этой чертовой бани, выведя за собой Ника, дождаться водителя в саду, сесть вместе с Ником в машину. И только когда выехали за ворота Вяземских, с его лица сползла маска невозмутимости. Глеб откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Выглядел он смертельно уставшим. Черты заострились, под глазами обозначились тени. Отдохнули...

- Куда едем? - уточнил водитель.

- Меня в Нововнуково, Никиту Иосифовича на Бардина.

- Не отменишь завтра съемку?

- Не могу, Ник. Там уже сроки поджимают. Да и зачем?

- Выглядишь ты...

- Ничего, заштукатурят.

- Сейчас домой придешь, ложись отдыхать, пожалуйста!

Ник не на шутку опасался за психическое состояние любимого. Успел уже достаточно хорошо его изучить, чтобы понимать - невозмутимым Глеб сейчас только кажется, держит лицо при водителе. А дома что будет? Схватится за бутылку? Вероятнее всего.

- Ромка должен был концерт вести, - вдруг, как бы обращаясь к самому себе, сообщил Немов. - Кто теперь его заменит?

Час от часу не легче. Кажется, Глеб еще не осознал, что произошло. Он сейчас так зациклен на юбилее, что другую информацию даже не воспринимает.

- Еще помиритесь, дядюшка отходчивый. Да и профессиональное для него важнее личного.

Глеб только головой покачал. Похоже, он уже мысленно подбирал кандидатов на роль конферансье.

С неспокойным сердцем Ник наблюдал, как Глеб выбирается из машины и топает к дому.

- Меня до Тверской подбрось, - велел он водителю, когда Глеб скрылся в доме.

Возвращаться на Бардина и сидеть одному в пустой квартире не хотелось совершенно. Что он делать будет? Бродить по Интернету и ждать вечернего звонка от милого? Сходить с ума, думая, как там Глеб? Нет уж, лучше поболтаться по центру пару часиков, а потом занырнуть в какой-нибудь клубешник. Ник облюбовал два местечка и в те вечера, когда Глеб оставался с женой, ходил иногда развлечься. Ничего крамольного, Ник не танцевал, ни с кем не знакомился и любые попытки ухаживания отвергал резко и грубо. Просто сидел за столиком в компании виски и наблюдал за танцполом или выступлением артистов травести, если таковое предусматривалось программой. В одном из клубов по вечерам транслировали тематические фильмы, там Ник бывал особенно часто. Глебу о таком способе проведения досуга он благоразумно не рассказывал. Вот и сегодня он счел за лучшее пойти развлечься. Или отвлечься от грустных мыслей, которые назойливо заполняли сознание.   
Глеб Васильевич всегда придавал особенное значение состоянию, в котором он возвращался домой. Он искренне считал себя человеком культурным, уважающим законную супругу. Поэтому прежде, чем открыть входную дверь, проверял, в порядке ли одежда, нет ли на шее следов губной помады. Ну, это раньше, конечно, сейчас насчет помады можно было не беспокоиться. То же самое касалось настроения: устал он или нет, проблемы у него с коллегами, голосом, организаторами гастролей или очередной пассией, домой полагается приходить в хорошем настроении. Или хотя бы в нейтральном. Это потом, если они с Ирмой вовремя не разойдутся по разным углам, он может начать высказываться по поводу коллег, как правило, под гробовое молчание супруги, привыкшей к показательным выступлениям. Но заходить в дом положено, "держа лицо".

Но вот сегодня "держать лицо" совершенно не получалось. Глеб был зол как тысяча чертей. На Ромку, так неудачно вломившегося в баню. На себя - ну зачем было приставать к мальчишке в доме лучшего друга? Других мест что ли нет? И даже на Ника Глеб злился в глубине души. Его обижала отстраненность Ника, которую трудно было не заметить в последнее время. Сначала Глебу казалось, что мальчику не хватает внимания и секса, и всячески старался это исправить. Но чем больше старался, тем больше отстранялся Ник. А Глебу не так легко давались сексуальные марафоны, особенно после тяжелого рабочего дня. Он полагал, что вправе рассчитывать на взаимность, а не на покорное исполнение "супружеских обязанностей". Того и гляди Ник заявит, что у него голова болит. Неужели надоело? Начал тяготиться своим пожилым партнером? Захотелось чего помоложе?

Глеб с раздражением пнул входную дверь. Не заперто - территория поселка охраняется, вполне достаточно замка на калитке. Из глубины коридора послышалось возбужденное тявканье, и навстречу хозяину вылетела Динка. Толстенькая, жизнерадостная, немного похожая на таксу и на сеттера одновременно, рыжая и беззаветно преданная хозяину. Глеб нагнулся, чтобы потрепать псину по загривку, и охнул. Спина. Мало ему головной боли и поднятых нервов.

- Привет, собака, привет!

Слегка прихрамывая из-за терзающей поясницу боли и стараясь на наступить на крутящуюся под ногами Динку, Глеб Васильевич добрел до кухни.

- Явление Христа народу, - прокомментировала его появление Ирма, возившаяся у плиты. - Чего хромаем?

- Спина...

- Лечить надо, Глеб, так не дело.

- После юбилея. Сейчас мне некогда.

- После юбилея будут гастроли, новый диск, корпоративы, потом следующий юбилей. Обед подавать?

- Есть не хочу, - Глеб отрицательно покачал головой и подошел к барной стойке.

- Зря, я приготовила потрясающий салат с грейпфрутом и авокадо. А еще могу поделиться смузи с черносливом. - Ирма продемонстрировала ему поллитровый стакан с чем-то серо-буро-малиновым, из которого пила. – Будешь?

Глеб отрицательно покачал головой. С каждой секундой раздражение становилось все сильнее. Если обычно светскую беседу с женой он мог выдержать в среднем полчаса, то сейчас лимит терпения стремительно иссякал. Его неимоверно раздражало, что Ирма держится как ни в чем не бывало. Как будто не он уже трое суток дома не ночевал, вернулся разбитый и не вполне трезвый. С другой стороны, устрой Ирма скандал, было бы еще хуже, он же сам столько лет приучал ее терпеть и молчать. А когда наконец приучил, результат его же самого и доводил до бешенства.

Глеб достал из бара начатую бутылку коньяка. Ирма молча подала ему бокал из стойки.

- Спасибо. Я к себе, полежу.

- Лежа пить не удобно.

Глеб только хмыкнул. Злость неожиданно улетучилась, наступила апатия. Пока дошел до спальни, пить перехотелось. Но Глеб Немов был не из тех, кто отказывается от принятого решения.
Динка увязалась за ним. Дождавшись, пока хозяин вытянется на кровати, хитрая псина легким прыжком оказалась рядом и устроилась в ногах. Знала, что если хозяин уже лег, то сгонять не станет, поленится.
Стакан не пригодился - лежа пить удобнее из горлышка. И плевать, что это дурной тон. Ник просил не напиваться... Тоже плевать, он же не видит. Будут ему еще всякие сопляки указывать, как жить. Пусть даже любимые сопляки. Из-за которых он, между прочим, друга потерял. Тридцать лет дружили! Да он с Ирмой меньше живет! Или столько же? А, неважно...

Динка засучила хвостом по его ногам. В комнату вошла Ирма. В руках у нее было две тарелки: одна с тонко нарезанным лимоном, вторая - с сыром. Обе тарелки перекочевали на прикроватную тумбочку.

- Чем заслужил? - поразился Немов.

- Что случилось?

- Вопросом на вопрос отвечать некрасиво.

- Глушить "Хэннеси" из горла тоже не комильфо. Так что у тебя произошло, Глеб?

Ирма села на край постели, ожидая ответа. Спокойный тон, без обычного сарказма и участливый взгляд отбили охоту привычно огрызаться. Хоть кто-то сегодня на его стороне, несмотря на все "хорошее".

- С Ромкой поругался...

И даже не соврал ведь.

- Всего-то? В который раз за этот месяц?

- Серьезно поругался. И мне теперь нужен новый конферансье на юбилей.

- Глупости какие, Глеб! У твоего Ромки профессиональное всегда на первом месте. Даже если не помиритесь через два дня, юбилей он вести не откажется. Да, тебе с Первого канала звонили напомнить, что завтра приедут.

- Я помню. Готовься изображать счастливую супругу примерного семьянина.

Глеб снова приложился к бутылке, заодно отдав должное лимончику. Но Ирма словно не замечала его провокации.

- А без меня не обойдется?

- Нет, они хотят полный портрет народного любимца. На фоне семьи и друзей. Черт, друзей... Они же и у Ромки собирались снимать обо мне сюжет.

- И снимут. Для твоего Ромки ссора не повод отказаться перед камерой покрутиться.

- Ты его просто не любишь.

- Не люблю, - согласилась Ирма. - Но ради тебя терплю.

Глеб сделал еще глоток и поморщился. Коньяк сегодня определенно не лез. Ирма восприняла его гримасу по-своему.

- Сильно болит? Может, Скорую вызвать?

- Терпимо. Сколько можно их вызывать?

Скорую со спасительным уколом, после которого можно было хотя бы разогнуться, на прошлой неделе вызывали дважды. Один раз в концертный зал - спину схватило на сцене, так что Глеб еле дошел до кулис. Второй раз домой, Глеб неудачно поднял кадку с каким-то Ирминым деревом, которую требовалось перенести с улицы в дом, чтобы растение не замерзло. Ожидая медиков, скрюченный в три погибели Глеб искренне желал деревцу сдохнуть в тепле.

- Сделать тебе массаж?

Да, сегодня определенно день сюрпризов. Отказываться было бы глупо, Глеб поставил бутылку на пол и, стянув куртку и футболку, перевернулся на живот. Руки у Ирмы, конечно, слабые, толком спину не промнут и боль вряд ли снимут. Даже у Ника это не получалось. Но все равно приятно, а лишать себя случайных удовольствий Глеб не привык, тем более после столь паршивого дня.

Через десять минут Глеб уже дремал. Телефон остался на столике в прихожей, куда Глеб выложил его из кармана, едва зайдя в дом, да и забыл. О том, что обещал позвонить Нику он, естественно, и не вспомнил.

Убедившись, что супруг спит, Ирма накрыла его одеялом, турнула с кровати Динку, прекрасно понимая, что наглая псина вернется в постель, как только она выйдет из комнаты. Забрала бутылку с остатками коньяка и тарелки, отнесла на кухню. Коньяк вернула в бар, тарелки освободила, тщательно вымыла и вытерла. Больше заняться было нечем. Может быть, сделать контрольный обход гостиной, где завтра будет съемка? Стереть несуществующую пыль, поставить на полочки рамки с семейными фотографиями. Лишь бы что-то делать, лишь бы не думать о том, где ночевал Глеб предыдущие три ночи, где в очередной раз сорвал спину, и кто оставил следы у него на загривке. Лишь бы не думать.

* * *

- Ой, какая хорошая собачка, как тебя зовут? А погладить можно?

- Ррр...

- Она не любит чужих, - запоздало сообщил Глеб Васильевич, когда журналистка поспешно отдернула руку.

Динка разочарованно клацнула зубами и отправилась охотиться на оператора, который налаживал оборудование. Чужих она не то, чтобы не любила, просто не позволяла фамильярностей, гладить ее без риска лишиться пальцев могли только Глеб и Ник. Ирма сводила общение с любимицей супруга к регулярной выдаче корма.

Глеб Васильевич подумал, что стоило бы запереть собаку на время съемок, но дальше размышлений дело не пошло. Он сидел в кресле, стараясь лишний раз не шевелиться, и покорно ждал, пока стилист закончит с гримом.

Настроение было отвратительным. Проснувшись утром, Глеб Васильевич обнаружил, что теперь у него болит не только спина, но и голова. Дико хотелось кофе, желательно в постель. Немов потянулся за телефоном, он давно уже приспособился звонить супруге, если ему что-то требовалось, орать в двухэтажном доме с кирпичными стенами, особенно певцу крайне непрактично. Но телефона на привычном месте не нашлось. Черт! Опять он его где-то оставил.

Пришлось выбираться из постели и идти на поиски. Мобильник нашелся в коридоре, а вот жены Глеб так и не обнаружил.

- Диночка, где Ирма? - обратился Немов к крутящейся под ногами собачке.

Динка презрительно тявкнула, словно сообщая, что следить за чужими женами не входит в ее обязанности.
Глеб заглянул на кухню.

- О, а вот и послание от благоверной! И даже завтрак.

Немов взял со стола записку и поднял полотенце, прикрывающее тарелку с фруктовым салатом и стакан сока.

- Мда, это не завтрак, а готовая изжога. И что нам пишут?

Записка была написана на большом листе бумаги крупными буквами. Ирма решила избавить его от необходимости еще и очки искать.

- "Уехала на конференцию в Измайлово. Буду вечером. Завтрак на столе, твой телефон в коридоре, у тебя там куча сообщений и вызовов. Приятного дня!"

Черт! Глеб Васильевич поспешно достал убранный было в карман халата мобильник. Он и не подумал проверить вызовы, а их оказалось немало. Три пропущенных от Славы, один, как ни странно, от Ромки. И один от Ника. Только сейчас Глеб вспомнил, что вчера так и не позвонил мальчику перед сном. Надо срочно исправляться, но сначала стоит выяснить, чего так настойчиво хотел от него Слава.

Отчаянно щурясь, Глеб Васильевич сделал вызов по пропущенному номеру. Троянов ответил мгновенно. Оказалось, что директор хотел ему сообщить о случайно нарисовавшейся на вечер халтурке. Корпоративчик, свадьба сына одного их общего знакомого банкира. Платят наличными.

- А почему заранее не пригласили? У меня съемки сегодня, - попытался протестовать Глеб.

- Да у них Илья Кароль был назначен гвоздем программы, а он только сегодня отказался, у него там что-то поменялось.

- Нормально! А я что, актер второго состава? На замену Каролю?

- Глеб, ну прекрати! Выйдешь на три песни, а получим как за сольный концерт. Потом банкет, все дела. Говорят, будет даже водное шоу с русалками!

- Ну вот без русалок я бы не пошел, - съязвил Глеб. - Ладно, заедешь за мной.

Хотелось кофе, но варить его не было ни сил, ни желания, поэтому, набирая Ромку, Глеб цедил Ирмин сок мелкими глотками. Натуральный, апельсиновый, без сахара, мерзость. Вяземский долго не отвечал. Но сам факт, что после вчерашнего Ромка звонил первым, обнадеживал.

- Проснулся, спящий красавец? - ехидно поинтересовался Роман Исаевич вместо приветствия.

- Да, - осторожно ответил Глеб, пытаясь по тону понять, что у его собеседника на уме.

- От секса не отвлекаю? - голос стал еще ехиднее.

- Рома, мне не восемнадцать, и я не занимаюсь сексом круглосуточно.

- А мне показалось, совсем наоборот...

- Тебе показалось. Если ты о вчерашнем инциденте, поверь, я очень сожалею.

- Сожаление у тебя вчера буквально на лице было написано, ага. Ладно, Глеб, я звонил сообщить, что у меня тут с утра была съемочная группа Первого канала, та, что о тебе фильм снимает. Они сейчас к тебе поехали. Так вот можешь не переживать, я им рассказал, какой ты прекрасный друг и великий артист, как трепетно относишься к женщинам и любишь свою жену. И даже подбитый глаз, который мне красиво замазали, не помешал этого сделать.

- Спасибо, Рома, ты настоящий друг.

- Нет, я просто профессиональный врун, как все артисты. Ко мне пришли, бывай.

Вяземский разъединился первым. Глеб раздраженно швырнул телефон на стол. Настроение из плохого превратилось в отвратительное. Он-то надеялся, что Ромка предпочтет "забыть" вчерашнее. В крайнем случае, будет подкалывать. Но судя по всему, забывать Роман Исаевич ничего не пытался.

Глеб Васильевич с отвращением допил сок. Ирма-то куда подевалась? Что еще за конференция в Измайлово? Почему он о ней ничего не слышал? Впрочем, после того как он несколько раз нелицеприятно высказался об Ирмином увлечении психологией, супруга старалась его в эту сторону своей жизни не посвящать. Вообще-то свинство с ее стороны. Мало того, что телевизионщики собирались снимать Немова на фоне семьи, а из членов семьи дома осталась только собака, так еще и обслуживать гостей Немов должен сам. Опять же встречать надо, чай-кофе подавать. Глеб не собирался скакать вокруг журналистов.

Вот и не стал. Открыл им дверь, пригласил обустраиваться, а сам ушел переодеваться. Когда вернулся, позволил усадить себя в кресло и гримировать.

Телевизионщиков было двое: девочка-репортер и мальчик-оператор. Плюс стилист трудно определяемого пола. Пока "нечто", представившееся Владом, тщетно пыталось уложить его волосы - да, стоило принять душ и помыть голову, но ни сил, ни времени на это не нашлось, - Глеб думал о том, как не похож его Ник на типичного представителя гей-сообщества. Обтягивающие штаны, более похожие на колготки, он не носит, губы не красит, манеры у него вполне мужские, порой куда грубее, чем у самого Немова. Впрочем, геи разные ведь бывают, да и в отношении своего мальчика Глеб старался это слово не употреблять. Кстати, Нику он так и не перезвонил. Не успел, да и не хотелось. Глеб по опыту знал, что в плохом настроении Никите звонить не стоит. Он не Ирма, перед которой Глеб еще мог изображать, что все хорошо. Ник моментально распознавал его состояние. Ну и зачем? Или поругаются, или, что еще хуже, Ник начнет его жалеть.

С гримом наконец закончили, начались съемки. Журналистка задавала банальные вопросы о детстве и творческом пути, Глеб машинально отвечал. Вопросы о семье Глеб прервал сразу:

- Есть жена, Ирма, домохозяйка, вместе тридцать лет. Точка.

Девушка оказалась понятливая, уточнять не стала. Задала следующий вопрос, который оказался еще хуже:

- Скажите, Глеб Васильевич, вот вам исполняется шестьдесят. Вы не собираетесь покидать сцену?

- А должен?

Грубость вырвалась сама собой. Обычно перед камерами Глеб изображал милого доброго человека, не позволяя себя провоцировать. А тут тормоза слетели в миг. Да, устал он...

Журналистка растерялась. Видимо, такого ответа она от Немова не ожидала.

- Нет, ну что вы. Просто многие артисты устраивают пафосные прощания со сценой...

- Пиарятся, - припечатал Глеб, в глубине души понимая, что неправ, что просто злится. - Прощаются и не уходят. Я никуда не собираюсь. Пока на мои концерты приходят люди, я буду выступать!

Девушка была все-таки с Первого канала, не с НТВ, выводить артиста из себя в ее планы не входило. Поэтому она задала еще несколько нейтральных вопросов, после чего с явным облегчением сообщила, что они сняли все, что нужно. Оператор начал сворачивать оборудование. Чай Глеб предлагать не стал, к черту гостеприимство. Часы показывали половину третьего. Троянов приедет за ним к пяти, можно успеть принять душ и немного полежать.
Так Глеб и сделал, едва за телевизионщиками закрылась дверь. Устроившись на кровати с Динкой под боком, набрал Ника. Трубка отозвалась долгими гудками. Мальчишка не отвечал. Обиделся? Только этого Глебу сейчас и не хватает. Ладно, после корпоратива заедет на Бардина и разберется. Может быть даже с ночевой заедет.

* * *

Неудачная была идея пойти сегодня в клуб. Ник почувствовал это, едва переступив порог "Паука". Зал был набит до отказа, свободного столика не нашлось, и он вынужденно устроился у барной стойки. Музыка гремела так, что Нику пришлось трижды повторять свой заказ прежде, чем бармен его понял.

- Что у вас тут сегодня творится? - почти прокричал Ник, получая свой стакан виски и отдельно банку колы.

- Акция - бесплатный вход и один любой коктейль бесплатно. Если тебе до тридцати.

- Ясно...

Ник залпом осушил стакан. Теперь понятно, почему такое столпотворение. Халява, да еще в выходной день. "Паук" был дорогим заведением, только за вход обычно требовалось отдать сто долларов, плюс депозит триста, если собираешься сидеть за столиком. Ник как раз и ценил этот клуб за камерную обстановку и респектабельную публику. Но сегодня ни тем, ни другим и не пахло. На танцполе крутилась пацанва, у двери туалета стояла километровая очередь. Можно не сомневаться, что если там и справляют нужду, то совсем иного характера. На приват-комнаты у молодежи просто нет денег.

- Дурная затея руководства, - продолжил бармен, пользуясь возникшей паузой между треками. - Полный зал молодняка, а выручки ноль! Они же кроме своего бесплатного коктейля ничего не заказывают. А приличную публику растеряем.

Ник кивнул. Он бы тоже с удовольствием убрался отсюда сегодня, если бы было, куда убраться. Домой не хотелось, в другой клуб тащиться было лень. Оставалось надеяться, что эта акция не станет в "Пауке" постоянной.
Заказав себе еще виски, Никита уткнулся в планшет - подарок Глеба. Модную игрушку любимый приволок с американских гастролей, справедливо рассудив, что увлекающемуся компьютерами Нику она наверняка понравится. Планшет был не русифицированный, но английский Ник знал прилично, так что особых сложностей не испытывал. Зато в Москве о такой модели никто еще и не слышал.

Популярная убивалка времени "Angry Birds" сейчас как нельзя лучше подходила к настроению. Ник машинально тыкал в экран, атакуя свиней, периодически отвлекаясь на виски.

- Странное место для компьютерных игр, - услышал он вдруг за спиной.

Ник обернулся. Голос принадлежал белобрысому парню, на вид много младше Ника, худенькому и явно не знакомому с тренажерами.

- Не против? - не дожидаясь ответа, парень пристроился на как раз освободившийся рядом с Ником стул. - Я - Костик.

- Рад за тебя, - буркнул Ник. - Я занят.

- Игрушкой или в личном плане?

- Оба раза угадал.

- А мне кажется, что если красивый мужчина в таком классном заведении предпочитает общество "птичек" и виски, в личном плане он уже свободен.

Ник оторвался от планшета. Так, опять начинается. А он уже было привык, что в "Пауке" его никто не трогает, несмотря на отсутствие пары.

- Я ни с кем не знакомлюсь, - разделяя слова, произнес он. - Тем более с детьми.

- Мне двадцать! - обиженно протянул Костик.

- Восемнадцать, - уточнил Ник. - Иначе тебя бы не пустили сюда. Выглядишь ты еще младше.

- Это комплимент?

- Нет, намек, что иногда не плохо бы потягать железки, чтобы не быть похожим на куренка.

Ник бросил деньги на стойку и поднялся. Спокойно посидеть ему все равно не дадут. Он быстро пересек танцпол и вышел на открытую веранду, огороженную высоким глухим забором. Летом здесь располагается бассейн и еще один бар. А сейчас можно просто постоять в тишине и одиночестве, охладиться и покурить.

Так Ник и сделал. Жаль, что долго тут не простоять, к ночи существенно похолодало. Чувствуется, что уже осень. Мда... От этой мысли настроение стало еще хуже. Два месяца до юбилея Глеба пролетят незаметно в подготовительной суете. А там и декабрь - самый грустный для него месяц. У Глеба всегда бесконечные съемки в декабре. Пока все нормальные люди будут бегать в поисках подарков, закупать продукты, готовить вкусности и украшать дом, Ник будет сидеть в Интернете на сайтах и в соцсетях, где увидеть Глеба на фото и на видео гораздо более вероятно, чем у себя дома. А в саму новогоднюю ночь можно будет лезть на стену от тоски, представляя, как Глеб чинно сидит за праздничным столом с супругой, в окружении друзей. В прошлом году Глеб пытался пригласить Ника на семейное торжество, в качестве друга семьи, да и Ирма настаивала. Но Никита наотрез отказался. Уж лучше одному налакаться чего-нибудь покрепче и заснуть на коврике под елочкой. Первого числа приедет Глеб, помятый, с больной головой, но родной и любимый. Вот тогда и наступит для Ника праздник.
Может быть потом, весной они куда-нибудь съездят вместе, Глеб обещал.

- Ты простудишься!

Черт, опять этот голос! Парень что, следит за ним?

- Снова ты? По-русски не понимаешь? Я же сказал, я не знакомлюсь!

- А зачем тогда сюда пришел? - Костик смотрел в упор большими голубыми глазищами.

Ник хмыкнул. Вопрос вообще-то закономерный. В гей-клубы обычно приходят в поисках приключений. В такие, как "Паук" чаще с парой, приятно провести время, расслабиться, посмотреть фильм или представление, заняться сексом в нестандартной обстановке приват-комнаты. Но привести сюда Глеба - немыслимо, да и незачем. Вдвоем им гораздо лучше дома.

Костик воспринял его молчание по-своему.

- Тебя твой парень бросил, да? Ну пошли просто поговорим, выпьем.

- Да отстань ты от меня!

Ник бросил недокуренную сигарету. Еще немного, и он съездит парню по физиономии. Не хотелось бы покалечить пацана, даже такого настырного. Ладно, черт с ним, не удался сегодня вечер.

- Мне пора, приятно было познакомиться.

Такси Ник поймал сразу. Плюхнувшись на заднее сидение, достал из кармана мобильный, который использовал и как часы - всего половина двенадцатого. Спать совсем еще рано. Убил вечер, называется. А вот Глебу давно пора бы отзвониться.

Едва Ник об этом подумал, как телефон разразился трелью. Номер не определился. Может быть, все-таки Глеб, мало ли.

- Слушаю!

- Это опять я. Ты так быстро ушел, что я не успел пожелать тебе спокойной ночи, красавчик!

- Чего?! Как ты...

Но трубка ответила короткими гудками. Откуда этот прощелыга узнал его номер? Неужели через администратора? Неделю назад Ник оформлял карту постоянного гостя и в анкете указывал номер телефона. Мда, а еще солидное заведение... И что теперь, номер менять? А Глебу он это как объяснит? Хотя хуже будет, если малолетний прилипала в следующий раз позвонит, когда они будут вместе.

Мобильный зазвонил снова. Ник хотел уже сбросить, но вовремя увидел, что на дисплее светится "Таша".

- Смольный, Ленин на проводе!

- Ты все шутишь? - голос Таши не предвещал ничего хорошего. - Извини, что так поздно, была несколько занята - прыгала с таблетками вокруг мужа, вашими стараниями доведенного до гипертонического криза. Но вот нашла время позвонить, чтобы сообщить тебе, как я безмерно благодарна вам обоим! С Глебом говорить уже бесполезно, а тебя хочу спросить, ты каким местом думаешь? Тем же, которым удовольствие получаешь?!

- Ташенька, пожалуйста, давай не сейчас. Я не дома и не один, - Ник покосился на водителя, который мог слышать не только его, но и крики Таши в трубке.

- Ах, так у вас продолжение! Не хватило?!

- Глеб у себя дома, я еду у себе. У меня дико болит голова и я очень устал. Давай ты мне завтра сообщишь, что обо мне думаешь?

- Да я с вами обоими вообще разговаривать не хочу!

Таша бросила трубку. Чудненько. Теперь он поругался с единственным человеком, с которым мог говорить о Глебе и их отношениях. Замечательно просто. Ник несколько минут смотрел на погасший экран, а потом отключил мобильник.
Вернувшись домой, сразу завалился спать. Ник обладал счастливой особенностью, когда все совсем плохо, впадать в спячку. Проспал он не только ночь, но и весь следующий день.


- Ты мне что утром сказал? Маленькое выступление, три, максимум пять песен, а потом просто сидим за столом, кушаем, отдыхаем и любуемся русалками, так или нет?

Глеб Васильевич был зол как собака. Орать, правда, уже не мог, поэтому претензии директору высказывал возмущенным шепотом. Москва стояла намертво несмотря на выходной день и поздний час, поэтому у Троянова не было никакой надежды, что они доедут раньше, чем Глеб выговорится. Оставалось только терпеливо слушать.

- Я еще раз спрашиваю, на сколько по времени был договор? По-моему, есть большая разница между пятью песнями и практически сольным концертом на два часа плюс конферанс? Хотя какой это конферанс на свадьбе! Ты хоть понимаешь, что сегодня Народный артист России работал тамадой на свадьбе людей, которых даже не знает? Я тебе что, шут по вызову?

- Глеб, ну успокойся, пожалуйста, накладка вышла. Они же изначально на Кароля рассчитывали.

- И что?!

- А с Каролем так часто договариваются, по прайсу пять песен, а потом у него хрен отберешь микрофон, дальше он бесплатно будет хоть до утра развлекать.

- Но я-то не Кароль! Мне не доставляет удовольствия веселить полупьяную толпу и поднимать двадцать тостов за здоровье молодых!

- Но ты же понимаешь, что я не мог в середине вечера закончить твое выступление! Папа нашей невесты прикол бы не оценил! А папа невесты один из спонсоров твоего юбилея.

- Я в курсе, — огрызнулся Немов. — Но я дико устал, посадил голос и спина у меня отваливается. А завтра с утра у меня запись в студии с Дианой.

- Глеб, ну что ты как маленький. Выпей на ночь молока с содой, утром пару яиц. В студии тебе стульчик поставим, будешь сидя записываться.

- Лежа я записываться буду! Не поют сидя, Слава! Ты бы лучше сегодня на банкете такую заботу проявлял. У тебя артист с банкета ушел голодным! Это нормально, по-твоему?

Троянов закатил глаза. Пожрать у Глеба — это святое. Хотя и правда нехорошо получилось — Глебу пришлось весь вечер прыгать между столами, представлять гостей, петь, говорить тосты. Поесть он не успел, тогда как сам Вячеслав Давыдович отлично отдохнул и подкрепился. Но с другой стороны, он все-таки директор, а не нянька. В его обязанности входит организовывать мероприятия, готовить договоры, он отвечает за свет, звук, своевременное появление бэк-вокала и еще за тысячу вещей. Но бегать за Глебом с тарелками и слюнявчиком не обязан. Хотя порой ему начинало казаться, что нянька Глебу нужна не меньше, чем директор. Сегодня не поел, несколько дней тому назад на сборном концерте, пока Троянов где-то в коридоре задержался, перепутал гримерки и ввалился к каким-то девчонкам кордебалета. Ну ошибся, ну завизжали полуголые барышни, перевел бы все в шутку, извинился. Так нет, на полном серьезе устроил девчонкам скандал, почему они в его гримерке!

Вслух всего этого Вячеслав Давыдович благоразумно говорить не стал. Только спросил сочувственно:

- Сейчас уже поздно, Ирма не покормит? Можем заехать в ресторан какой-нибудь.

- Я не к Ирме. В городе ночую. Игорь, ты слышал? — повысил голос Глеб, тут же сорвавшись на хрип. — Черт, ну что вот это такое…

- Слышал, Глеб Васильевич, — отозвался шофер. — Только в ближайшее время мне все равно куда, раньше, чем через полчаса мы даже до кольца не доползем.

- Замечательно! Я просто счастлив!

- Ну раз ты не к Ирме, то тогда точно покормят. И обласкают, — заржал Троянов.

- Ничего смешного. Мне хотелось бы в нормальном состоянии приходить … не к Ирме! А не лежать за себя!

- Завидую я тебе, — вздохнул Троянов. — Как у тебя все легко получается.

С Мариной, секретаршей Немова, он расстался год назад. Марина очень хотела замуж, а в планы Троянова развод с законной супругой не входил. Сейчас Марина крутила роман с одним из музыкантов их коллектива, а Вячеслав Давыдович подбивал клинья к новой бэк-вокалистке Елене, пока безуспешно.

- Поверь, не все так просто, — хмыкнул Немов, но в подробности вдаваться не стал.

Самому бы в себе разобраться. К Нику хотелось гораздо больше, чем к Ирме. Но сил на любовные игры не было совершенно. И даже если сейчас наглотаться таблеток, в рабочее состояние они приведут только один конкретный орган, но не весь организм. На Бардина его ждет Ник, вредная, но вкусная еда и теплая кровать. Но если он просто поужинает и увалится в нее спать, Ник может его неправильно понять. В Нововнуково ужин диетический, если вообще дадут, отношения прохладные, кровать его собственная, зато никаких обязательств. Черт возьми, с каких пор он стал сравнивать? Неужели это старость? Вот так по расписанию, аккурат к наступлению пенсионного возраста? Подарочек на юбилей…

Как всегда, если Немова отвозили первым, Глеб Васильевич вышел за квартал от дома Ника. В целях конспирации, чтобы у директора не возникало лишних вопросов. Он-то знал, где живет Ник.

Каждый раз, топая до нужного дома пешком, Глеб думал, что пора найти вариант поудобнее, но не находил. Троянов — не Игорь, мигом нужные выводы сделает.

Хорошо хоть лифт починили, летом приходилось еще и на шестой этаж на своих двоих подниматься. Телефон у мальчишки был по-прежнему выключен. Разрядился, а Ник не заметил? Ну не могло же с ним ничего случиться, верно?

Подходя к двери, Глеб подумал, что начинать волноваться надо было раньше, а не за минуту до встречи. Но весь день он был занят то журналистами, то свадьбой. На переживания у него нет ни времени, ни сил.

Глеб уже собрался позвонить в дверь, как вдруг под ногой что-то хрустнуло. Лампочка в коридоре светила тускло, а видел Глеб неважно. Не без труда нагнувшись, поднял непонятный предмет, на который наступил, поднес к глазам. Роза. Голландская роза на длинной ножке, теперь уже переломленной пополам. Очень интересно! Что она делает на коврике у двери Ника?

Никита отпер не сразу, так что Глеб успел начать снова волноваться. Но увидев взлохмаченного и заспанного мальчишку понял, что просто поднял его с постели.

- Глебушка! А чего заранее не позвонил? У меня жрать нечего.

Ник посторонился, пропуская любимого в квартиру.

- Я бы позвонил, если бы у тебя был включен телефон!

- Блин! Я же вырубил мобильник еще вчера. Достали. Прости, пожалуйста. Ты волновался?

- Честно говоря, не успел, — признался Немов, привлекая к себе парня. — Иди сюда, мой хороший. И кто же тебя достал?

- Все! Кроме тебя, конечно. А почему ты сипишь?

- Голос посадил. У меня сегодня был крайне неудачный день. И я сразу предупреждаю, что толку от меня сегодня будет мало.

Ник сразу посерьезнел и отстранился.

- Глеб, ты серьезно считаешь, что я от тебя хочу только секса?

- Ну, приятной светской беседы от меня сегодня тоже можно не ждать, у меня еле язык ворочается. Кстати, тебе вот тут цветочек оставили.

Немов продемонстрировал поднятый цветок.

- Мне?! Где оставили? Я думал, это ты мне принес.

- На коврике у двери. А я на него наступил, нечаянно. Надеюсь, что тебе. Если мне сюда поклонницы начнут цветы носить, нам крышка.

Ник про себя обматерил Костика. Ну а кто еще? Но как он узнал адрес? Адрес он администратору клуба точно не оставлял. Его счастье, что Глеб сцену ревности не устроил. Видимо, действительно вымотался в конец. Ладно, с этим придурком Ник потом разберется, а сейчас надо заняться милым.

- Ты голодный?

- Очень.

- Тогда иди раздевайся, я сейчас что-нибудь изображу.

Глеб прошаркал в спальню, а Ник рванул на кухню. Изображать особенно было не из чего, в холодильнике нашлись только яйца и колбаса, в ящике для овощей болталось несколько картошин. Ну, чем богаты. Ник быстро почистил и накромсал крупными дольками на сковородку картошку, слегка обжарив, добавил ломти колбасы и под конец залил это все безобразие яйцами. Вредно до безумия и так же вкусно. А вот что делать с напитками? Запас пива у Ника всегда имелся, но Глеб так сипит, вряд ли холодное пиво ему сейчас на пользу. Но не молоко же к ужину подавать? Может, чаю? Или вина красного подогреть? Решив, что этот вопрос лучше уточнить у Глеба, Ник разложил еду по тарелкам и понес их в спальню. Он же не Ирма, чтобы требовать церемоний за столом. А в кровати есть куда удобнее.

- Глебушка, ты пить что бу… Так, понятно, ничего не будешь.

Остаток фразы Ник произнес уже на полтона ниже. Любимый спал поперек кровати, так до конца и не раздевшись — в брюках, расстегнутой рубашке и одном носке.


@@@


Нику не спалось. Во-первых, сколько можно, выспался он на неделю вперед. Во-вторых, слишком уж тревожно было на душе. Он сидел на подоконнике спальни и курил в форточку (незачем Глебу дымом дышать), любуясь своим сокровищем. Сокровище было полностью раздето и уложено как полагается, обнимало подушку и видело десятый сон. Нетронутый ужин стоял на прикроватной тумбочке. Ник по опыту знал, что Глеб может проснуться посреди ночи, поесть и завалиться спать дальше. У Немова, кажется, вообще не существовало биологических часов, он мог спать и есть в любое время суток, если предоставлялась возможность. Вот только петь мог не раньше обеда. У голоса свой режим все-таки присутствовал.

Поводов для тревоги у Ника было сразу несколько. Даже если не брать в расчет всю эту историю с дядюшкой. Вяземский никогда сора из избы не вынесет, как бы ни злился, друга не сдаст. Ну даже если предположить, что теперь дружбе конец, а Ника перестанут привечать в Переделкино (что крайне маловероятно, семейные узы у евреев на первом месте), ничего страшного не произойдет. Перебьется Ник как-нибудь без дядюшкиной любви. А то, что с Ташей они скоро помирятся, Ник не сомневался ни секунды.

Куда больше Ника беспокоил Глеб. Выглядел милый, мягко говоря, хреново. Измотан вконец, под глазами черные круги, морщины обозначились четче обычного. Больше всего Ника сегодня насторожило его поведение. Он достаточно хорошо изучил Глеба, милый ревнив до безобразия, роза на коврике — это повод для грандиозного скандала. А он только выразил надежду, что это не от его поклонниц. Мда, лучше бы от поклонниц. Если предположить, что какая-нибудь экзальтированная влюбленная в артиста Немова барышня выяснила, где бывает ее кумир и стала приносить цветы под дверь, это еще полбеды. На пороге они не целуются, окна тщательно задрапированы, да и шестой этаж все-таки. Мало ли к кому и зачем ходит Немов. Да и не придет в голову поклоннице, обожествляющей своего кумира, ничего плохого. Ник успел пообщаться с этим народом в Интернете. Им даже правду скажи, приведя доказательства какого-нибудь нелицеприятного поступка их кумира, с фото и видео, они найдут сто оправданий своему идеалу. Глеб для них вообще персональный святой, всю жизнь верный любимой супруге, которой тапочки в зубах носит. А еще он вообще не человек, с утра до ночи думает о творчестве, занимается искусством и, кажется, даже в туалет ему ходить не требуется — богам это ни к чему.

Но Ник предполагал, что роза совсем не от поклонниц Глеба. Это Костик, наверняка. Неужели следил? Хотя, Ник ведь поймал у клуба «дежурного» таксиста. Вполне вероятно, что бомбила постоянно стоит у «Паука», а значит, отвезя клиента, вернулся на прежнее место. И ничего не мешало Костику выяснить у него адрес за пару хрустящих купюр. Деньги у этого юнца водились, шмотки на нем были дорогие. Интересно, кстати, откуда? Сынок богатых родителей или на содержании у папика? Да какая к черту разница! Нужно что-то с ним делать! Если Костик заметит приходы Глеба, он-то точно сделает правильные выводы.

Твою мать! Ведь сам во всем виноват! Глеб же предупреждал, просил не отсвечивать! Зачем ему сдались эти клубы? Хотя с другой стороны, должны же у Ника быть хоть какие-то развлечения. Мда… Развлечения, которые теперь могут обернуться боком его Глебу.

И что теперь делать? Быть осторожнее, смотреть по сторонам, а если заметит Костика, то… Что? Морду ему набить? Пока толком и не за что. Для профилактики? Может стать еще хуже. Вероятно, стоит просто поговорить с парнем, по-хорошему объяснить, что с Ником у него ничего не получится. И сделать это сейчас, пока парень чего лишнего не узнал.

- Ты чего не спишь?

Ник вздрогнул от неожиданности. К этому зловещему сипу, вместо голоса, еще надо было привыкнуть.

- Не хочется. А ты?

- Жрать хочу!

Ну разумеется.

- Подожди, я разогрею, — Ник решительно отобрал у Глеба тарелку, на которую он уже нацелился. — Пить что будешь?

- Я бы пивка с удовольствием, но боюсь, что сейчас мне только чай с молоком подойдет. Сгущеным!

Ник хмыкнул. Вот насчет сгущенки он сомневался, обычное молоко где-то в холодильнике было. Ладно, возле дома есть круглосуточный магазин, можно сбегать. Снова засыпать Глеб явно не собирался, уже потянулся за пультом от телевизора, правда, тут же охнул и оставил эту затею.

- Спина? — Ник вручил ему пульт.

- Да. Буду признателен еще и за таблеточку парацетомола.

Ник только головой покачал. Мертвому припарки парацетомол его. Эффералган быстрее, эффективнее и для желудка не так вредно. Правда, он тоже кончился, но дежурная аптека тоже возле дома имеется.

Засунув тарелку с едой в микроволновку, Никита накинул куртку и вышел на лестницу, не забыв запереть за собой дверь. Подошел к лифту, машинально нажал кнопку вызова и замер. На лестнице, привалившись к стене, сидя спал Костик! Впрочем, уже не спал, шум подъезжающего лифта его разбудил.

- Доброе утро! — сонно улыбаясь, произнес он.

- Охренеть какое оно доброе! Ты что тут делаешь?!

Ник начал закипать. Он еще и улыбается! Он следит за ним! И наверняка видел Глеба! Так, спокойно, он ведь все равно собирался поговорить с парнем. Правда не думал, что это произойдет так скоро и при таких обстоятельствах.

- Я подумал, что домой ты меня не пригласишь, у тебя ведь там уже… гость, — подмигнул Костик. — Вот я и решил подождать, пока ты освободишься.

Спокойно, Ник, главное быть спокойным. Вспомни, чему тебя в институте учили, ты же умеешь с психами разговаривать.

Никита ногой придержал дверь лифта.

- Мне в магазин надо, не хочешь пройтись?

- С удовольствием! — парень мгновенно подскочил.

«Вот и отлично, — подумал Ник. — Разговаривать лучше на улице, подальше от квартиры. Как бы Глеб не высунулся узнать, где его черти носят».

Они спустились на улицу.

- Сигареты кончились? Или презервативы? — поинтересовался Костик, заметив, что Ник направляется к аптеке.

- Таблетки от головы. У меня часто болит голова от навязчивых поклонников, — Ник остановился возле аптеки. — Давай поговорим. Что ты от меня хочешь?

- Любви и ласки, — не задумываясь выпалил Костик.

- Почему именно от меня?

- Ты красивый!

Офигительный просто. Ник усмехнулся про себя. Даже Глеб никогда такой пошлости не говорил. Он же не барышня, весьма сомнительный для мужчины комплимент. Ник полагал, что он умный, внимательный, сильный. Ну в крайнем случае симпатичный. Красивый — это когда все остальное значения не имеет, когда интересует только твое тело. Такой любви Ник никогда не понимал и не признавал. Инга его, кстати, тоже красивой не была в общепринятом смысле. Зато была умной и интересной.

- Так, понятно, я красивый, и ты с первого взгляда в меня влюбился. Но ты ничего обо мне не знаешь. Может быть, я козел, каких поискать? Грублю, не моюсь перед сексом и бухаю по-черному, например?

- Я готов узнать о тебе побольше! Тебе обязательно понравится!

Так, понятно. Костик, похоже, принадлежал к той породе геев, которую Ник называл «переходящее красное знамя». Это мальчики, которые бродят по клубам каждую ночь и каждую ночь находят себе новых партнеров. Иногда на один раз, иногда на неделю. Иногда за деньги, но чаще ради у довольствия. Мужской вариант нимфомании. Может быть, для мужчин есть свой термин, терминология всегда была у Ника слабым местом.

- Костя, ты очень симпатичный молодой человек, — врать не мешки ворочать, зато парень сразу расцвел. — Но я консервативен до ужаса. Я не люблю случайный секс и не западаю на молодых мальчиков.

- Ну да, я заметил, что тебе больше нравятся дедушки.

- Чего? Ты о чем вообще?

- Да ладно прикидываться. Я видел, как к тебе старпер пришел! У него хоть встает что-нибудь? Или ты актив?

Ник изо всех сил старался дышать ровно, добрым словом вспоминая Зою Максимовну, одну из своих преподавательниц, научившей его приемам аутотренинга. Так, Глеба он не узнал. Или вообще не знает, кто это. Отлично, все остальное неважно.

- Вот такой я извращенец, люблю постарше. Теперь понимаешь, что у нас с тобой ничего не получится?

- Почему это? У меня тоже есть папик, но это не мешает мне иногда развлекаться.

- А мне мешает! Костя, я тебе уже объяснил, ничего не будет. Прекрати меня преследовать. Иди домой, к своему папику. Или в клуб, там полно красивых парней.

- Но…

- Без но! Я все доходчиво объяснил? Не заставляй меня в следующий раз спускать тебя с лестницы!

- Ты грубый, — надул губки Костик.

- Я вообще редкая какашка, — доверительно сообщил Ник и зашел в аптеку.

Купил Эффералган и мятных леденцов — полезно для горла. На кассе стояли пачки презервативов, самый ходовой товар в дежурной аптеке. Ник подумал, как хорошо иметь постоянного и любимого партнера. Никакие резинки не требуются. А с Костиком чтобы заняться безопасным сексом, презерватив надо от макушки до пяток натянуть. Тьфу, что за мысли вообще.

Когда Ник вышел из аптеки, Костика уже не было видно. Ну и чудесно. Будем надеяться, он все понял. Ник заскочил в магазин за сгущенкой и поспешил домой, пока Глеб не начал беспокоиться.

Любимого он обнаружил за просмотром телеканала Спорт, поедающим картошку с колбасой.

- Тебя за смертью посылать, — сообщил он с набитым ртом.

- Прости. Ты зачем вставал? Подождал бы пять минут, я бы все подал.

- Жрать захочешь, не так раскорячишься. И я не инвалид, до кухни как-нибудь в состоянии дойти. И даже способен на большее!

- Так я зря за таблетками бегал? — притворно огорчился Ник. — Я еще леденцов тебе купил, мятных.

- Отлично, давай сюда.

Леденцы исчезли с космической скоростью, как и чай со сгущенкой. Оставшиеся полбанки Глеб доел уже без чая, заявив, что сладкое очень для связок полезно. Потом выяснилось, что еще полезнее и для связок, и для спины секс на рассвете, так что Нику пришлось приступить к немедленному «лечению». 
Зима в этом году началась уже в октябре — Москву завалило снегом так, что ни реагенты, ни уборочная техника не справлялись — транспорт еле полз по заснеженным дорогам. Игорь, который уже полчаса назад должен был быть в Нововнуково, позвонил и сообщил, что раньше, чем через час до дома Глеба не доберется. Потом еще неизвестно, сколько придется до Москвы ехать. Потрясающе просто!

Глеб нервно вышагивал по столовой, поминутно останавливаясь у окна. Двор, разумеется, тоже засыпало. Нужно бы расчистить дорожку до ворот, но кто этим будет заниматься? Прислуги Немов не признавал, всю мужскую работу по дому раньше выполнял сам, разве что обслуживание машины было на Игоре. А теперь не то, что снег расчищать, даже тяжелые сумки стараешься не поднимать. Не далее как вчера пришлось стоять и смотреть, как Ирма сама покупки из машины выгружает и в дом таскает. Ринулся было помочь, так Ирма же его и осадила, напомнив про спину. Мол, не хочется потом за тобой ухаживать. Так и сказала. Отношения у них в последнее время в конец разладились. Нет, они не ругаются, просто у Ирмы все чаще стали появляться свои дела и свои интересы. Глеб привык, что жена всегда ждет его дома, кормит, слушает его новости, вникает в его проблемы, если он считает нужным ее в них посвятить. А теперь все стало меняться. Все чаще, возвращаясь домой, Глеб заставал там только Диночку, Ирма пропадала на очередном семинаре, участвовала в конференции или ездила на мастер-класс. Причем география ее поездок расширилась, психологи заседали не только в Москве, но и в Петербурге, а недавно Ирма сообщила, что на три дня едет в Новосибирск. И это сейчас, когда у Глеба каждый день съемки, когда он домой буквально приползает, он должен сам себе готовить еду и одежду на завтра? Сидеть один в пустом доме? Понятно, что ему сейчас есть, куда пойти, там и накормят, и напоят, и оденут. Хотя, скорее разденут… Неважно! Важно, что у Ирмы впервые за тридцать лет брака появилась какая-то своя жизнь. И Глебу это решительно не нравилось.

- Твоя Динка опять погрызла мебель! — Ирма вошла в столовую с ноутбуком. — Интернет совсем не тянет! Может, тут сигнал будет лучше.

- Вряд ли, я до Игоря с третьего раза дозвонился, связи нет. Из-за снегопада, наверное. Что погрызла Диночка?

- Табурет на кухне. Все ножки в отпечатках зубов.

Немов вздохнул. Отношения у Динки и Ирмы совершенно не складывались. Диночка не испортила ни одного предмета, принадлежавшего Глебу — не трогала ни оставленные на полу ботинки, ни газеты, ни мебель в его спальне или кабинете. Зато туфли и книги Ирмы, а также мебель столовой и кухни подвергались постоянным покушениям. После очередного скандала Немов уже решал было забрать Динку к Нику, а Ирме сказать, что отдал собаку кому-нибудь из друзей, но каждый раз представлял, как потом будет возвращаться домой, где ему вообще никто не рад, и менял свое решение.

- Закажи новый табурет, подумаешь, проблема.

- А ты чего маешься?

- Игорь опаздывает, везде пробки. А мне через полтора часа нужно быть в Останкино.

- Не успеешь.

- Это я уже понял, — огрызнулся Глеб.

- Что у тебя сегодня?

- «Голубой огонек».

- Перенести нельзя? Сегодня, наверное, многие не смогут добраться.

- Ирма, там все расписывается по времени, артистов много, у каждого свои планы. И так всегда находится кто-нибудь, кто опоздает, приедет неподготовленным или влезет без очереди и взбаламутит всех. Я все-таки профессионал, такого позволить себе не могу.

- Ты уже ветеран, Глебушка, и как раз можешь себе позволить сделать так, как тебе удобно. Сегодня лучше вообще дома остаться, ты до центра к ночи доедешь! Да, ты прав, здесь тоже не ловит.

Как ни в чем не бывало, Ирма закрыла ноутбук и ушла на кухню. Глеб так и остался стоять у окна, переваривая услышанное. Ветеран он, значит? Уже? Еще даже шестьдесят не стукнуло, а ярлык уже повесили? И кто? Собственная жена, поддержка и опора! Чему она там на своих курсах психологии учится? Вот этому?!

- Диночка, ты слышала? — обратился Глеб к собаке. — Вот так нас с тобой тут любят!

Машина пришла только через два часа. Еще два добирались до Останкино. Троянов с коллективом были уже там, Вячеслав Давыдович договорился, чтобы Глебу перенесли очередь. Но ждать своей записи пришлось все равно очень долго. В ожидании Немов несколько раз прогнал свой номер с подпевкой, после чего отправился в буфет в надежде перехватить что-нибудь. Ночевать от планировал у Ника — снегопад отличный повод остаться в городе. Он уже позвонил и предупредил, судя по голосу, Ник был сильно обрадован. Они не виделись почти неделю, у Глеба физически не хватало времени вырваться. Ник обещал приготовить что-нибудь вкусное. На душе сразу потеплело, хоть где-то ему искренне рады. Но до вечера еще надо было дожить, и сейчас пара бутербродов с чашкой кофе не помешают.

Забрав свой заказ, Глеб Васильевич устроился за столиком. Столы тут были неудобные, высокие и «стоячие», без стульев. Предполагалось, что сюда люди забегают перекусить на ходу или выпить кофе. Правильно, конечно, но когда спина уже начала ныть, а впереди еще не меньше часа ожидания и минимум час записи, хотелось бы и присесть.

Кофе был из кофемашины, кислая пакость. Ник давно приучил его к настоящему кофе по-турецки. Достойных бутербродов Глеб не обнаружил, поэтому взял вместо них три эклера.

- Завидую тебе самой черной завистью, — услышал он за спиной громкий и уверенный голос, едва взявшись за первый эклер.

Глеб Васильевич обернулся. Перед ним стояла, широко улыбаясь, Ольга Звягина — исполнительница народных песен. В концертном платье и ярком макияже, видимо, только со съемки. Звягину Немов любил: истинная русская женщина, некрасовская, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет. Было что-то настоящее и в ней самой, и в ее песнях.

- Здравствуй, Оленька! Присоединяйся!

- Ты что! — замахала на него руками Звягина. — У меня диета! Вот, все с собой ношу.

Она вынула из пакетика очищенную морковь и захрустела ею, запивая минералкой, взятой в буфете.

- У меня еще один номер с Каролем, дуэт. Но Илья опаздывает, приходится вот в костюме ждать.

- Илья не может опаздывать, только задерживаться, — усмехнулся Немов, принимаясь за второй эклер.

- Это точно! Ты за сахар не боишься? — Ольга кивнула на пирожные.

- А должен?

- Ну ты его хотя бы проверяешь?

- Ты говоришь прямо как моя Ирма, — поморщился Глеб Васильевич. — Организм человека сам знает, что для него лучше. Если хочется сладкого, значит, сахара не избыток, а недостаток.

- Ну да, а если мне все время хочется жареной картошки с салом, то у меня жира недостаточно? Почему-то зеркало говорит об обратном!

- Народники вообще не должны быть худыми! Само слово «худой» на Руси означало плохой! — сообщил Немов с набитым ртом.

- Обожаю твою философию, Глебушка, — засмеялась Ольга. — Ты это журналистом в следующий раз расскажи.

- А что такое?

- Да в «Звездном сплетнике» статья вышла: «Звягина на пятом месяце беременности!», с фотографиями меня в купальнике, сделанными в Эмиратах на пляже, я две недели назад ездила в Дубаи отдыхать. Ну и вся статья — предположения о возможном отце!

Глеб чуть не подавился третьим пирожным. Ольга выглядела отлично, но он прекрасно знал, что ей уже за пятьдесят. Какая беременность?

- Но это же не правда?

- Бог с тобой, Глеб! Мне троих спиногрызов мало, что ли? Только вырастила, для себя жить начала. Да и от кого, от святого духа? В общем, посмотрела я на фотографии, и села на диету.

- А фотографии откуда?

- Понятия не имею! Я не снималась. Кто-то подкараулил. Думала, хоть там не достанут!

- Да сейчас у каждого в телефоне камера, кто-нибудь из наших на пляже узнал и сфотографировал, — предположил Глеб. — Потом в Интернете выложил, а журналисты утащили. Кем статья подписана?

- Горновым.

- Ууу, ну тогда ты еще легко отделалась, — засмеялся Немов. — Этот мог написать, что отец ребенка — марсианин с Альфа-центавры, причем привел бы неоспоримые доказательства.

О журналисте Горнове, специализировавшемся на пикантных подробностях жизни эстрадных звезд, ходила самая дурная слава. Товарищ он был принципиальный, только жил по каким-то им придуманным принципам. Авторитетов не признавал, договориться с ним было нельзя, грязь на артистов выливал ушатами и, кажется, не столько за деньги, сколько ради собственного удовольствия. Глебу еще не приходилось попадать под его перо, но о Немове вообще редко писала желтая пресса — не того формата артист, да и поводов он старался не давать. Зато Глеб Васильевич был наслышан о пострадавших от журналиста коллегах.

- Ты лучше с ним не связывайся, — посоветовал Немов. — Начнешь требовать опровержений и грозить судом, публикаций будет в пять раз больше.

- Да я и не собиралась, — отмахнулась Ольга. — Но похудеть и правда надо!

У нее зазвонил мобильный — директор сообщал, что подъехал Кароль. Звягина залпом допила минералку и поспешила на съемку. Глеб Васильевич еще несколько минут колебался, не заказать ли еще пару эклеров, но стоять было совсем уже невыносимо, и он отправился на поиски Троянова и места, где можно приземлиться.


@@@


Паранойя или мания преследования? А может быть, просто невроз? Навязчивое состояние? Черт, вот никогда он не был силен в терминологии. Хоть за учебники садись. Хотя смысл? Всем студентам еще на первом курсе вдалбливается, что ни себя, ни близких психолог лечить не должен. Ибо бесполезно.

Железки мерно звякали друг о друга. Сегодня Ник повысил нагрузку: мало того, что добавил вес, так еще и определил себе на два подхода к тренажеру больше. Надеялся, что физическая усталость поможет снять эмоциональное напряжение. А то хоть на стену лезь. Так паранойя или мания преследования?

В последнее время Нику казалось, что за ним следят. Сначала он думал, что дело в Костике. Вероятно, парень не оставлял надежд и ходил за ним по пятам, оставаясь незамеченным. Ник словно чувствовал на себе чей-то взгляд каждый раз, когда выбирался из дома. Он стал чаще оглядываться по сторонам, стал в два раза осторожнее, когда приходил Глеб. Не встречал, не провожал, плотно задергивал шторы, завел привычку всегда запирать входную дверь, даже если шел на площадку выбросить мусор. Бред, конечно. Здоровый накаченный мужик, кого ему бояться? Этого мелкого сопляка? Но Ник боялся совсем другого. Костик уже видел Глеба, и не узнал. Или сделал вид, что не узнал? А если узнает? Ну и что? Ничего. Мало ли кто к кому в дом заходит. Но неприятно, черт возьми. И тревожно.

С того полуночного разговора Костика он больше не видел. И это тоже ему не нравилось. Слишком настойчив парень был поначалу, слишком легко отвязался потом.

Нет, это все-таки навязчивое состояние. Он слишком много времени проводит в четырех стенах. От посещений клубов Ник зарекся, у Вяземских не появлялся, с Глебом погулять не было никакой возможности — в Москве это слишком опасно, да и погода не располагает к прогулкам. А вырваться куда-нибудь хоть на пару дней для Глеба сейчас нереально. Вот и получается, что у Ника все развлечения — это тренажерный зал и поход в супермаркет за провизией. Он уже начал сам себе Ирму напоминать: если Глеб с утра звонит и сообщает, что к вечеру его ждать, Ник тут же бежит сначала в магазин, потом на кухню. Мда уж, только что плюшки еще не печет. Но скоро с тоски начнет, наверное.

А как было хорошо еще несколько месяцев назад! В начале июня они с Глебом на несколько дней сорвались в Хорватию. Маленький городок, маленький уютный отель, ни одного русского лица, что удивительно. Шикарный ужин из морепродуктов в постель и очень много секса. И Глеб спокойный, расслабленный, не думающий о работе. Очень непривычный и такой родной.

Ник тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Хватит раскисать. Закончатся предновогодние съемки, пройдет юбилей, и они куда-нибудь уедут. Надолго, недели на две, Глеб обещал. И все опять будет чудесно.

В раздевалке Ник проверил телефон — нет ли вызовов от любимого. Нет, тишина. Хоть бы позвонил, сказал, что доехал до своего Останкино, город в снегу, все еле ползают. Заодно Ник проверил время. Половина третьего. До вечера еще масса времени, успеет и отдохнуть, и ужин приготовить, и котировки на сайте проверить. В последние дни ему тотально не везло на бирже, оно и понятно — торговля требует сосредоточенности, а у него в голове черте что творится.

Выходя из качалки, Ник обратил внимание на мужчину, стоявшего у входа и курившего. Мужчина не проявлял к нему никакого интереса, равнодушно скользя взглядом по лицам прохожих. Возможно, докуривал, чтобы зайти внутрь. Но что-то в нем было не так.

Машину Ник не брал — от дома до качалки совсем близко, а насиловать Бэху в такой гололед не хотелось. У него все-таки спорткар, а не вездеход. Ник дошел до подземного перехода и обернулся — мужчины у входа в качалку уже не было.

Уже почти дойдя до дома, Ник понял, что его насторожило — у мужчины не было с собой ни спортивной сумки, ни пакета. Не в ботинках и брюках же он шел заниматься! Или он вообще не шел в качалку. А почему тогда стоял у входа? Кого-то ждал? Но на тренажерах сегодня Ник занимался один, больше не нашлось желающих в такую погоду качаться. Хотя днем вообще людей немного, основная масса к вечеру подтягивается.

Тьфу, ну что опять за глупые мысли! Какое ему дело до этого мужика! Может он из налоговой или санэпидстанции, с проверкой пришел. Или приятель кого-то из персонала! Да хоть бы бойфренд инструкторши по фитнесу, милой брюнеточке, скучавшей в ожидании своих клиенток в соседнем зале!

Дома Ник первым делом поставил вариться мясной бульон. Он планировал приготовить шурпу, точнее, собственную вариацию на тему этого блюда. Бараний бульончик, морковка, лук, баклажаны и побольше зелени. Глеб это любит. На второе планировался плов, но им Ник собирался заняться ближе к вечеру. Убедившись, что вода закипела и закинув в кастрюлю кусок баранины, Никита с чувством выполненного долга отправился в душ. Мылся не торопясь, наслаждаясь процессом. После качалки особенно приятно расслабить напряженные мышцы под теплыми струями воды.

Уже когда вылез из душевой кабинки и начал вытираться, почувствовал неладное. Кажется, звонил телефон. Неужели у милого изменились планы? Пока нашел джинсы, брошенные в гостиной, пока вытряхнул из кармана мобильник, звонки уже прекратились. На дисплее обозначилось пять пропущенных вызовов от Глеба! Черт!

Хоть у них и была договоренность, что первым Ник не звонит, сейчас был явно не тот случай. Ник быстро нажал вызов.

- Немов.

Ну а кто еще, интересно.

- Родной, ты звонил? Прости, я был в душе. Ты в порядке?

- Не совсем. Никита Иосифович, — так, понятно, Глеб не один, отсюда официальное обращение и серьезный тон, — вы не могли бы подъехать на своей машине к главному входу Останкино и забрать меня?

- Да, конечно, я выезжаю.

Дальше разговаривать смысла не имело, если рядом чужие, больше Глеб все равно ничего не скажет. Господи, что случилось-то? Никогда подобных просьб от Глеба не поступало. Случалось, что шефа Нику в невменяемом состоянии после какого-нибудь банкета доставлял Игорь. Но судя по голосу, Глеб абсолютно трезв. Где Троянов? Что, мать вашу, вообще происходит?

Ник собрался за какие-нибудь две минуты. Бэхе все-таки придется покататься по заснеженной Москве, но что делать.

До Останкино добирался больше часа. Подъехав, сразу набрал Глеба.

- Я внизу у центрального входа.

- Хорошо, заходи, тебя на проходной встретит светленькая девушка и проводит.

Еще не легче. Ник вылетел из машины. Светленькая девушка на проходной сразу обнаружилась.

- Вы — Никита Иосифович, помощник Немова?

- Да.

Интересно, когда его успели сделать еще и помощником? Личный психолог для Ирмы, друг семьи для Вяземских, теперь вот до помощника дорос. Двуликий Янус какой-то.

- Пойдемте.

- Что с Глебом Васильевичем?

- Он сам все расскажет, — уклонилась от ответа девушка, показав глазами на толпу в фойе.

Ну да, тут же полно журналистов. Самое место для Ника.

До нужного этажа и павильона добирались, кажется, целую вечность. Наконец девушка распахнула перед ним какую-то очередную дверь, и Ник увидел Глеба. Сидящим в кресле маленькой гримерки. Как-то очень нехорошо сидящим, слишком прямо, что ли. Вокруг суетилась тетка неопределенного возраста, ярко накрашенная и столь же ярко одетая. Лицо у тетки было знакомым.

- Ну наконец-то! — громко возвестила она. — Где вас носит? О, Глеб, а он у тебя красавчик!

Ник окончательно растерялся. Что вообще происходит?

- Здравствуйте, Глеб Васильевич, — на всякий случай произнес он, подходя ближе и с тревогой вглядываясь в лицо милого в надежде хоть что-то на нем прочесть.

- Давай забирай своего шефа, — опять вмешалась тетка, в которой Ник наконец-то опознал Ольгу Звягину, исполнительницу народных песен. — Да так, чтобы никто ничего не понял. В коридорах полно журналистов, напоретесь на кого-нибудь с НТВ, и сюжет в желтенькой передаче обеспечен.

- О чем сюжет? — оторопел Ник.

- О моей немощности, — рявкнул Глеб. — Хватит лясы точить. Никита Иосифович, помогите мне встать.

Ник начал хоть что-то понимать. Спину заклинило, опять. Но почему тогда сидит? Как раз сидеть в таких случаях Глебу было проблематично, лучше стоять или лежать. В концертном костюме и гриме, значит, на съемках что-то произошло. Но где Троянов? Где Игорь?

Ник подал было Глебу руку, но Немов отрицательно покачал головой.

- Оленька, мы дальше сами справимся. Спасибо тебе огромное.

- Вот так всегда. Я думала, хоть познакомишь со своим помощником. Я его раньше не видела! Он женат?

- Давно и безнадежно, — отреагировал Ник.

- Жаль!

- Оленька, давай в следующий раз? Мне чертовски хочется домой.

- Ну все, я поняла, уже пошла. Позвони хоть потом, как доедешь. Ирмочке привет! Я там в коридоре всех разгоню, не беспокойтесь.

Звягина вышла, а через минуту из коридора послышался ее звучный голос. Но Ник уже не обращал на нее внимания, сосредоточившись на Глебе.

- Что с тобой? Спина?

- Нет, нога. Слабость, как будто онемела. Стоять не могу, подгибается. Давай обе руки.

- Господи, еще новости…

Нику пришлось практически поднять Глеба, чтобы вытащить из кресла. Мимоходом подумалось, что часы в качалке он проводит не зря. На ногах Глеб действительно стоял весьма условно, Нику пришлось держать его за талию и под руку одновременно. Так и дошли до лифта, благо, им никто не встретился. В фойе на них тоже не обратили внимания, так что до машины добрались благополучно. Ник сгрузил любимого на заднее сидение, порадовавшись габаритам своей семерки — даже крупный мужчина сзади мог разместиться вполне комфортно.

- Куда едем?

- Как куда? Хочешь отвезти меня к жене? Раз я старый и больной, и толку от меня все равно не будет?

- Глеб! Я имел в виду, что разумнее будет показаться врачу. Похоже, что у тебя парез.

- У меня спину клинит и нога немеет, причем тут порез?

- Парез, Глебушка. У тебя защемление нерва, который связан с ногой, отсюда слабость, это если по-простому. Ладно, не заморачивайся. В Склиф?

- Домой! Не хочешь возиться, вези в Нововнуково!

По голосу Ник понял, что любимый не шутит. На самом деле считает, что Ник способен его бросить сейчас? Сдать жене?

- Я просто предложил. Поехали домой.

- Поехали. Полежу — пройдет. Не пройдет, вызовем Скорую.

- Как все случилось-то?

- Да хрен его знает! Сначала полдня до Останкино добирался, моя машина не такая удобная, как твоя.

- А я тебе говорил, выкини свой гроб на колесах! — не удержался Ник. — Не хочешь Бэху, возьми Лексус. Понты те же, а комфорта больше.

- Я люблю свой Мерседес! Но три часа в нем ехать уже тяжело. Потом пришлось своей очереди ждать, сесть особо негде, гримерка одна на троих. Ну и настоялся, видимо. На записи номера танцевать надо было, ну так, чисто условно. Дублей десять делали. И к концу я чувствую, что ноги не держат. Спасибо Ольга заметила и сориентировалась, быстренько меня увела, нашла, где сесть, минералочкой отпаивала, пока ты не приехал.

- А где был твой директор в это время? И вообще где он?

- Да у Славки ЧП. Я его отпустил, еще пока очереди ждали. Ему дочка позвонила, она где-то на Каширке в кого-то въехала. Как я понял, и свою машину разбила, и чужую. Гололед же везде, даже опытным водителям трудно, а она права две недели назад получила! В общем, Славка взял Игоря и сорвался выручать. Никто же не знал, что так получится.

- У всех свои проблемы, а ты оказался брошенным в таком состоянии!

- Ну кто знал-то! Хорошо, что у меня есть ты.

Ник рискнул отвлечься от дороги и взглянул на Глеба в зеркало заднего вида. Выглядел любимый неважно. Лицо бледное, глаза несчастные, больные. Еще и размалеван по самое не могу. А если бы его, Ника, не было? Глеб бы такси вызывал? Или Ромке звонил? С которым он теперь в ссоре. Впрочем, если бы не Ник, в ссоре бы они не были.

- У тебя сейчас что-то болит?

- Спина, но в штатном режиме, терпимо. И голова. Но это с устатку.

Дома Ник сразу уложил Глеба в кровать, даже до ванной дойти сил не нашлось. Грим смывали влажным полотенцем уже в положении лежа. На всякий случай Ник измерил Глебу температуру и не ошибся, термометр показал тридцать семь с половиной. Пришлось накормить любимого не только обезболивающим, но и жаропонижающим.

- Я просто перенервничал, отсюда температура, — сообщил Глеб, запивая лекарства сладким чаем с лимоном.

- А чего ты нервничал?

- Чтобы никто не увидел и не понял, слухи же поползут. Чтобы ты быстрее приехал. Чтобы это все закончилось.

- Чтобы это все закончилось, спину надо лечить. Хотя бы показаться врачу!

- Ник, я уже сто раз показывался! Или ты думаешь, что у меня это первый год? Уже лет десять как! Просто обостряется время от времени. Это межпозвоночная грыжа, ничем не лечится. Можно чего-то там лазером сделать, на полгода поможет, я делал пару раз. Потом все сначала.

- Полгода тоже хорошо!

- Не хочу! Это больно и неприятно, и времени у меня сейчас нет. Дел на полчаса, а положат на неделю. Анализы, то-се. И вообще я больницы не люблю.

- Кто их любит, — усмехнулся Ник. — Ладно, лежи, отдыхай, я пойду обед, он же ужин доваривать.


@@@


Пока варился суп, Ник извращался с закуской — достал из морозилки упаковку креветок, и теперь заворачивал каждую креветку в ломтик бекона. Бекон скреплялся по краям зубочисткой, после чего шедевр отправлялся на сковородку. Сам Ник это не ел, считая моветоном смешивать мясо и морепродукты, да и вообще жирно получается. Но Глеб эту пакость любил, а порадовать болезного хотелось.

На сковороде шипела последняя партия, Ник был полностью поглощен процессом — только отвлекись, вмиг же сгорит, поэтому когда его сзади обняли за талию, подскочил от неожиданности:

- Глеб, твою ж мать! Ты что делаешь?!

- Мама моя тут причем? — Глеб Васильевич легонько укусил его за шею и заглянул через плечо. — О, креветочки!

- Ты меня напугал! Нельзя же так со спины подходить. В былые времена я мог в такой ситуации сразу в морду дать, машинально.

- А теперь что?

- А теперь я стал спокойнее и расслабленней, наверное. Ручной и домашний. Особенно когда ты вот так делаешь, да…

Глеб Васильевич с интересом терзал его шею, демонстрируя все признаки выздоровления.

- Ты зачем встал? — Ник выключил газ и развернулся к любимому лицом, оставаясь в его объятиях.

- Мне уже лучше. Спину отпустило, голова прошла. В ноге, правда, слабость, но ходить, как видишь, могу. И мне там скучно одному.

- Я почти закончил, через пять минут принес бы еду.

- И лишил бы меня возможности наблюдать столь дивную картину? Обожаю, когда ты изображаешь из себя хозяюшку!

- Господи, Глеб, у тебя, по-моему, температура.

Ник хотел коснуться губами лба любимого, чтобы проверить температуру, но Глеб успешно превратил эту попытку в поцелуй. От плиты они переместились к столу, на который Глеб был благополучно усажен. Раз милому хочется любви и ласки, пожалуйста, но никаких активных действий с его стороны не будет. Ему вредно напрягаться, пусть лучше расслабляется.

- Почему я думаю, что на кровати было бы удобнее? — пробормотал Ник, устраиваясь на коленях перед столом.

Глеб ответил что-то нечленораздельное, потому как Никита уже добрался до его интимностей. Одной рукой он опирался на стол, вторая уверенно легла на затылок Ника, направляя движение и наводя беспорядок в тщательно уложенных волосах. Ник отлично изучил его и знал в мельчайших подробностях, что, как и в какой последовательности любит Глеб. В иные дни он мог не следовать привычному сценарию, растягивать удовольствие, долго не давать Глебу кончить. Но сегодня старался быть максимально нежным и внимательным к партнеру. Да и затягивать не стоило, на столе Глебу действительно неудобно.

Телефонного звонка они, конечно же, не слышали. И когда Глеб, умиротворенный и расслабленный, вернулся в спальню, оставив Ника на кухне сервировать-таки ужин, то обнаружил, что его желает услышать Троянов. Активно так желает, целых пять раз за последние полчаса.

- Ну и на сколько ты попал? — вместо приветствия поинтересовался он.

- На три тысячи!

- Ого!

Уточнять Глеб не стал, и так понятно, что не рублей.

- А страховка?

- У моей дуры ее нет, — Вячеслав Давыдович цедил слова сквозь зубы, что свидетельствовало о самом скверном расположении духа. — Сделать еще не успела! Ну теперь и не придется, ее машина восстановлению не подлежит.

- Ого! — повторил Глеб. — Все хоть целы?

- Все. У тебя что?

- Да ничего, отработали, номер отсняли. Домой доехал на такси.

В подробности вдаваться не хотелось. И вообще хотелось только спать. Обнять своего мальчика и спать, уткнувшись носом ему в плечо. Можно даже без ужина.

- Прости, Глеб, я вот только Игоря отпустил.

- Проехали.

- Послезавтра у тебя Питер, ты помнишь? Вылет в одиннадцать утра.

- Помню, день рождения Петра Николаевича.

- Глеб, я чего и звонил, собственно. Я отпроситься хотел, на Питер и еще на какое-то время. В Питере все договорено, тебя встретят, разместят, потом проводят. Деньги наличкой после концерта.

- Не понял?

Благостное настроение мигом улетучилось. Ездить на гастроли, пусть даже однодневные, без директора — это совсем уже себя не уважать. Корпоратив у Петра Николаевича — это, конечно, не афишный концерт. Действительно и встретят, и разместят, и под ручку до сцены проводят. Но тем не менее!

- Понимаешь, Глеб, у меня тут проблемы личного характера, мне надо быть в Москве.

- Что значит надо? А мне надо, чтобы ты летел со мной в Питер. Какие у тебя личные проблемы? Новая баба?

После расставания с Мариной у Троянова вроде никого не было, но Глеб мог и пропустить последние новости.

- Я тебе потом все расскажу. Не хочу сейчас загадывать. Просто пойми, что мне нужно быть в Москве эти дни. По дружбе.

Немов хмыкнул. Он хорошо относился к Славе, вместе они могли не только работать, но и отдыхать. Однако никогда не считал его другом. Друг — это Ромыч. А когда тебя так «по дружбе» отправляют одного на гастроли, как-то уже непонятно, кто начальник, а кто дурак.

На пороге комнаты появился Ник с подносом, и Глеб поспешил закончить разговор:

- Ладно, Слав, давай мы завтра об этом поговорим. Я буду в офисе к обеду.

- Глеб, я вообще-то с завтрашнего дня хотел отпроситься.

Это уже не лезло ни в какие рамки. Завтра в офисе встреча с представителями Крокуса, между прочим, по аренде зала. Это теперь тоже компетенция Глеба.

- Слав, что вообще происходит?! Ты понимаешь, что у нас юбилей? Ты нашел время вообще!

- Глеб, ну обстоятельства.

Глеб с раздражением захлопнул телефон и швырнул его на кровать, но промахнулся, телефон грохнулся на пол.

- Что случилось? — Ник поднял аппарат и положил на тумбочку. — Vertu заслуживает лучшего обращения.

- Это я заслуживаю лучшего обращения! Достал!

- Кто тебя уже достал?

- Троянов! У меня послезавтра корпоратив в Питере, завтра встреча по аренде зала, а у него личные обстоятельства!

«И у него тоже?» — хотел пошутить Ник, но вовремя уловил в голосе милого тревожные нотки. Похоже, Глеб был действительно зол.

Ужин сопровождался его недовольным бурчанием. К тому моменту, как суп был съеден, Ник узнал о директоре Глеба много нового, и все больше непечатного. И кобель он, и пройдоха, и в карман себе кладет немерено, артиста обворовывает. Примечательно, что все это Глеб знал давным-давно, и все его устраивало. Насчет кобелирования — не Глебу осуждать, а к деньгам Глеб относился спокойно — он свое, по договору положенное, получает, а остальное не его печаль. Но теперь нашего зайку обидели, и все, зайка всем припомнит все хорошее.

- Ну что ты так расстраиваешься? Один директор на свете? Уволь его и возьми нового.

- Мы десять лет вместе работаем!

- Ну раз десять лет все устраивало, прости ты ему три дня. Может, у человека правда проблемы?

Троянова Ник не любил, скользким он ему каким-то казался. Но сейчас Глеб был явно необъективен.

- Сейчас каждый день куча проблем! Вот о чем мне говорить с арендодателями? Я последний раз сам зал снимал в .. Не помню, каком году! При царе Горохе!

- Ой, да там наверняка типовой договор, подпишешь и все!

- Да конечно! Славка им вечно полдня мозг выносит по каждому пункту! А Питер? Я должен ехать один, голодный, холодный, никому не нужный?

Ник засмеялся и обнял любимого за плечи:

- Ты драматизируешь! И преувеличиваешь роль своего директора. Или в его обязанности входит тебя кормить и обогревать?! Мне уже начинать ревновать? Ну хочешь, я поеду с тобой?

Ник предложил в шутку, ни на что не надеясь. Но Глеб вдруг застыл и внимательно посмотрел на него:

- А почему бы и нет? Ты сегодня уже изобразил моего помощника. Изобразишь и там. Поехали!

Ник опешил от неожиданно свалившегося счастья.

- Ты серьезно?

- Абсолютно!

- А что скажет твой коллектив?

- Еще я подпевке не отчитывался, — фыркнул Глеб. — Заодно познакомлю тебя с Петром Николаевичем, мировой мужик. Тебе понравится.

- В каком смысле?!

- В интеллектуальном, — засмеялся Глеб и увлек Ника в поцелуй, по интенсивности которого Никита понял, что будет второй раунд.

Поздно ночью, когда утомленный Глеб давно спал, Ник вылез из постели и, чтобы не мешать любимому, ушел с ноутбуком в кабинет, выяснять, что такое межпозвонковая грыжа и как это лечится. 
В Питер Ник летел не на самолете, а на крыльях. Первый раз он ехал с Глебом на гастроли «официально». Не тайком, преследуя любимого, как в первый год их отношений и рискуя навлечь на себя праведный гнев, а на законных основаниях в статусе «помощника директора». Чем занимается директор артиста, Никита представлял слабо, но решил, что основная его обязанность — обеспечивать комфорт Глебу. Пока же комфорт обеспечивал «Аэрофлот».

Глеб Васильевич развалился, насколько позволяли габариты, в кресле бизнес-класса с газетой «Советский спорт». Газеты бортпроводница разнесла еще до взлета. Ник от чтения отказался. Он устроился у иллюминатора и теперь разглядывал облака. Он, конечно, с большим удовольствием разглядывал бы Глебушку — любимый комично смотрелся в очках, сползших на кончик носа, к тому же он поминутно хмурил брови, видимо, новости у советского спорта были не очень веселыми. Но, к сожалению, бизнес-класс был полон, приходилось соблюдать субординацию. Да и Глеб держался подчеркнуто отстраненно, что было немного обидно, но понятно — первый совместный выход «в люди», волнуется. А ведь можно биться об заклад, с тем же Трояновым в самолете он может и проболтать весь полет. Чем Ник хуже? Ну не считает же Глеб, что Ник начнет к нему приставать в самолете?

Не прошло и двадцати минут после взлета, как стали разносить напитки. От спиртного Глеб отказался, взял себе яблочного сока, Нику досталась банка пепси. Не успели расправиться с питьем, принесли закуски.

- Я не хочу, — поморщился Ник на вопрос стюардессы, сырное ему ассорти или мясное.

- И сырное, и мясное, — перебил его Глеб, загребая тарелки.

- Ты уже проголодался? Дома же поели, — удивился Ник, когда стюардесса ушла.

- Первое правило выживания на гастролях — есть везде, где дают и при любой возможности! — назидательно сообщил Глеб. — Сейчас горячее принесут, а десерты у них вообще чудесные!

- Тебе все вкусно, что сладко!

- Вот мы сейчас прилетим, пока нас встретят, пока расселят, потом поедем на площадку, там пока туда-сюда, звук, свет, потом выступление. Следующий раз нормально поесть можно будет ближе к ночи.

- А в гостинице при заселении не вариант в ресторан сходить? Или времени не будет?

- Может и не быть, во-первых. А во-вторых, я не ем за два-три часа до концерта.

- Почему?

- Потому что съеденный перед концертом кусок будет ощущаться до его окончания. Когда человек поет, он активно дышит, а если он еще и скачет по сцене, то все съеденное путешествует из желудка назад и обратно.

- Ты вроде не скачешь?

- Когда как, — хмыкнул Глеб. — Сегодня может и буду.

Глебу принесли рассольник и салат, судя по виду, тайский. Пока он с аппетитом поглощал бортпитание, Ник размышлял о том, как мало знает об этой стороне жизни Глеба. Он никогда не был на его концертах, дома они редко обсуждали гастроли и выступления. Глеб вообще старался не говорить о работе, предпочитая более приятные темы.

- А какое второе правило гастрольной жизни? — поинтересовался он, когда Глеб закончил с десертом.

- Спать везде, где есть возможность. В самолете, поезде, машине, зале ожидания. Даже полчаса сна лишними не бывают. Артисты умеют спать в любых условиях — лежа, сидя, стоя, и в любое время суток.

Ник хмыкнул. Вот это без сомнений. Глеб действительно мог уснуть где угодно. Не далее как неделю назад Никита обнаружил его спящим в туалете. Любимый прибыл домой в крайне вымотанном состоянии, поужинал, зашел перед сном в «комнату уединения», сел на фаянсового друга, и этого оказалось достаточно, чтобы организм отключился.

- Третье правило будет?

- Будет. Но сегодня я его придерживаться не стану, — вполголоса сообщил Глеб.

- О, это уже интересно. И что за правило?

- Все, что зашло вечером в номер артиста, должно выйти из него на рассвете. Никаких гастрольных романов дольше одной ночи.

- Ого! И для тебя это было актуально?

- А почему нет? Я похож на святого? По молодости особенно актуально. Когда после концерта у служебного входа стоит очередь желающих, только выбирай, почему этим не воспользоваться? Но утром даму обязательно нужно проводить … До дверей. Иначе вскоре встретишь ее в Москве уже под дверью собственной квартиры.

- Господи, бедная Ирма! — притворно горестно вздохнул Ник.

- Ой, не надо! Покой Ирмы я всегда тщательно оберегал. Ну, что-то до нее доходило, но это удел всех жен артистов. И по сравнению со многими коллегами к Ирме я относился с большим уважением. Девушка, а мороженое у вас есть?

Никита только глаза закатил. Стюардесса пошла за мороженым, а Глеб снова взялся за газету.

В аэропорту их встречали двое мужчин средних лет в одинаковых черных костюмах и при галстуках.

- Петр Николаевич сейчас занят, сможет встретиться с вами только вечером на концерте, — сообщил один из них, пожимая руку сначала Глебу, а потом Нику. — Он просил разместить вас и передавал самые теплые слова приветствия.

Для Глеба и Ника машину подали к трапу, девочки из подпевки и музыканты загрузились в автобус. Ник заметил, что девчонки откровенно его рассматривают. Можно не сомневаться, что он станет предметом их обсуждений минимум на неделю.

Заселялись в гостиницу «Москва». Для Глеба и Ника было приготовлено по люксу на одном этаже, дверь в дверь. Ник подумал, что это очень предусмотрительно, конспирации ради отправился в свой номер, Глеб, подмигнув ему, пошел в свой.

Что делать дальше, Никита совершенно не представлял. Вещей, которые нужно было бы разбирать, у него нет. Какой смысл тащить чемоданы, если они приехали всего на один день? Чем должен заниматься директор? Расселять коллектив? Так добры молодцы в костюмах и без него неплохо справились. К тому же общаться с тремя вечно хихикающими и строящими ему глазки тридцатилетними «девушками» ему не очень хотелось. И Глеб никаких указаний не давал.

Послонявшись по номеру и приняв душ, Ник набрал мобильный любимого:

- Глеб, а я стесняюсь спросить, а что мне делать?

Голос в трубке был сонный, кажется, Глеб успел воспользоваться своим вторым правилом и задремать.

- А сколько времени? Ага, через час придет машина и поедем в «Асторию». Директор проверяет, чтобы все было готово к выступлению — звук, свет, коллектив на месте. Ну увидишь по обстоятельствам. Зная Петра Николаевича, думаю, все будет в лучшем виде. А сейчас можешь навестить своего артиста и выяснить, как он устроился.

Ник понял намек и, накинув гостиничный халат, поспешил к Глебу.

Любимый лежал на диване перед большим плазменным телевизором, который транслировал, конечно же, спортивный канал. На столике рядом стояла початая бутылка коньяка из мини-бара и плитка шоколада.

- Угощайся, — Глеб кивнул в сторону бутылки. — И мне еще налей.

- А я думал, ты отдыхаешь с дороги, — протянул Ник, беря бутылку.

- Я и отдыхаю.

- А как же концерт?

- Ник, я тебя умоляю. Профессионализм не пропьешь. И потом, я же не напиваюсь. Так, расслабляюсь немного. Ты дверь запер?

- Нет.

- Так запри и иди сюда. Оч-чень соблазнительный халатик! Но без халатика гораздо лучше!

Никита успел подумать, что не зря принял душ. Дальше мозги отключились, потому как Глеб снял с него халат и притянул к себе.

Судя по началу, спокойному и нежному, Глеб был настроен на неторопливый, «домашний» секс, но время поджимало, поэтому пришлось сократить программу. Когда Немов с чувством выполненного долга откинулся на диванные подушки, Ник устроился у него на плече и ехидно заметил:

- Странно ты как-то к концертам готовишься, Глебушка. Я где-то читал, что вокалисты за сутки до концерта отказываются не только от спиртного, но и от секса. Дыхание сбивается, еще что-то…

- Ну конечно. А если у тебя по двадцать концертов в месяц, то так и сдохнешь, трезвенником и девственником, — хмыкнул Глеб. — Глупости это все. Перед сольным концертом — да, нужно себя ограничивать. А сегодня мы споем десять песенок для публики, которой все равно, подо что пить и плясать, можешь мне поверить. И ради толпы пьющих и жующих я должен отказывать себе в удовольствиях? С чего бы?

- Даже распеваться не будешь?

Ник вспомнил, что сегодня еще не слышал коронных завываний, с которых начиналось их утро, если вечером планировался концерт.

- Не буду. То, чем мы сегодня займемся, называется халтура, мой хороший. Смотри и учись.

- Зачем? — насторожился Ник. — Ты будешь брать меня с собой еще?

- Если ты будешь так же хорошо справляться со своими обязанностями, как сейчас, — ухмыльнулся Немов. — Мне лично понравилось!

- А Троянова куда?

- Никуда. Будет у меня директор и помощник по личным вопросам. Славик за директора, а ты по личным вопросам. Ну давай вставай и иди одевайся, уже ехать пора.

Легким шлепком по попе Глеб придал ему ускорения. Переодеваясь в свитер и джинсы в своем номере, Ник размышлял над сказанным. Он был бы счастлив сопровождать Глеба на гастролях, тогда им придется разлучаться гораздо реже. Да и приглядывать за Глебом можно, чтобы был накормлен, напоен, вовремя спать уложен. Но не Глеб ли еще недавно был категорически против подобного? И не слишком ли это опасно? У Троянова неизбежно возникнут вопросы. Что еще за помощник по личным вопросам? Уж лучше бы тогда телохранителем его обозвал. Пусть считают, что у Немова маразм или звездная болезнь так проявляется.


@@@


Прибыв на место проведения праздника, Ник сразу понял, почему Глеб был настроен скептически. В большом зале центрального ресторана гостиницы стояли накрытые столы, за которые уже начали рассаживаться первые гости. Преимущественно это были пышные дамы бальзаковского возраста со своими спутниками. Спутники выглядели почти одинаково — темный костюм и строгий галстук, хмурое лицо и дорогие часы. Политики, сразу определил Ник. У бизнесменов лица повеселее, а спутницы помоложе.

Посредине зала была организована небольшая сцена. Музыканты Немова расположили тут оборудование и теперь налаживали звук. Сам же Глеб раскланивался с Петром Николаевичем — плотным мужичком лет пятидесяти с намечающейся лысиной. Петр Николаевич весело смеялся, обнимал Глеба за плечи и поил коньяком, нимало не смущаясь, что банкет еще не начался. Ник скромно стоял в сторонке и обозревал окрестности. Наконец Глеб про него вспомнил:

- Никита Иосифович, иди сюда. Познакомься, Петр Николаевич, это мой помощник, Никита Иосифович Тайлевич.

- Петр Николаевич Синельников, депутат, — представился дядька, пожимая Нику руку. — А Славик уволился?

- Нет, остался в Москве, готовит юбилей. Ты помнишь? 5 декабря, «Крокус холл «, жду вас с супругой!

- Постараюсь быть. Ну супруга точно будет, ты же знаешь, она тебя обожает. А у меня как получится, сам понимаешь, я человек подневольный. О, а вот и Валентина. Милая, иди сюда, Глеб Васильевич хочет с тобой поздороваться.

С дородной Валентиной, супругой Синельникова, Глеб не просто поздоровался, но и расцеловался. Еще минут десять слушал комплименты по поводу своей вечной молодости, бархатного голоса и умения дружить с ее замечательным мужем. Нику стало скучно. Кроме того, в джинсах и свитере он чувствовал себя неуютно среди этого разодетого собеса. Моложе его в зале были только девчонки подпевки, и то не факт. Внимания на него особо никто не обращал, и заняться ему было совершенно нечем. Подошел для вида к музыкантам, уточнил, нет ли проблем. К счастью, все было в порядке. Что бы он делал, окажись, что что-то не так, Ник и понятия не имел.

- Вы теперь с нами будете работать? — поинтересовалась одна из бек-вокалисток, беленькая, кажется, Лена.

- Как решит Глеб Васильевич, — ушел от ответа Ник. — Будем считать, что у меня испытательный срок.

- Было бы здорово, если бы вы остались. В нашем коллективе так не хватает молодых мужчин.

Лена томно закатила глаза, намекая, видимо, на возраст музыкантов. Все они действительно были примерно ровесниками Глеба. Ну все, начинается. Этого он и боялся.

- Все будет, как решит Глеб Васильевич. Я надеюсь, что смогу быть ему полезен.

- Вы-то будете, но будет ли он полезен вам, — снова вздохнула Лена. — Вы ведь администратор, да?

-Что-то вроде того. Вообще-то по образованию я психотерапевт. Но вот жизнь заставила сменить профессию.

- Да, психологи сейчас никому не нужны, — «поддержала» светский разговор Лена. — Как вас зовут?

- Никита Иосифович.

Лена слегка вздернула брови, удивившись странному сочетанию имени и отчества — ну а что делать? Русская мама упорно хотела назвать сына Никитой, в честь дедушки.

- Так вот что я вам скажу, Никита, — продолжила девушка, отбросив отчество. — Если вы собираетесь сделать карьеру, работа у Немова — не лучший вариант. Он всем обещает золотые горы, но ничего не делает. Мне обещал сольную карьеру, но уже три года я стою на подпевках. Он совершенно не ценит своих сотрудников!

- Лена, ты опять жалуешься на свою горькую судьбу? — к ним подошла вторая девушка. — Здравствуйте, меня зовут Светлана.

- Никита, — Ник решил, что церемонии смысла не имеют.

- Лена, через десять минут начинаем, хватит болтать. Глеб Васильевич увидит, что мы не на месте, потом душу вытрясет!

Лена поморщилась, давая понять, что она думает о Глебе Васильевиче, но пошла к своему месту у микрофона. Мда. Девушка, похоже, полная дура. Жаловаться новому человеку на своего непосредственного начальника и главного благодетеля как минимум неосмотрительно. Мало ли, как он сюда попал. Может быть, он любимый племянник Немова? Или племянник лучшего друга, что соответствует действительности?

Насколько Нику было известно, во время выступления Троянов всегда находился за кулисами, следил, чтобы все было в порядке. Но за неимением в данном случае кулис, Ник устроился за столом, без труда отыскав свое место — на всех тарелках лежали карточки с именами гостей. Глебу и его директору отвели почетные места за одним столом с именинником, прямо напротив сцены.

В качестве конферансье выступал какой-то известный ведущий с телевидения. Имени его Ник не помнил, но морда была знакомая. Выразив свою глубокую признательность «дорогому товарищу Синельникову», он объявил Глеба. Заиграло коронное вступление «Нив России», и Глеб вышел на сцену. Выглядел любимый чудесно — синий костюм, белоснежная рубашка, красная бабочка, глаза блестят, то ли от выпитого коньяка, то ли от недавнего секса. Сразу чувствуется, что человек в ударе. В вокале Ник разбирался слабо, мог только отличить живой звук и фонограмму. Сегодня Глеб работал живьем. А почему же тогда в самолете сказал, что будет «халтура»? Планы поменялись? Или он что-то не понял?

«Нивы России» зал слушал, в припеве даже подпевали, но на второй песне забегали официанты, раздавая горячее, зазвенели бокалы. На третьей уже отчетливо слышались разговоры, за дальним столиком кто-то смеялся. Синельников принимал поздравления от опоздавших гостей, встав из-за стола. Перед сценой собрались желающие потанцевать, так что Нику скоро стало не видно Глеба. Кажется, слушали выступление Немова только Валентина, покинутая супругом, и он.

Ник выбрался из-за стола и, лавируя между танцующими, подошел к сцене. Глеб его не заметил. Неудивительно, он как-то рассказывал, что во время выступления зал не видит, лица не различает, даже если зал хорошо освещен, как сейчас. Зато Нику было прекрасно видно, как постепенно иссякает энтузиазм любимого. Глаза уже не блестели, двигались на сцене только девчонки, Глеб же стоял памятником самому себе и пел на автопилоте. Нику даже показалось, что улыбается или скорбит, в зависимости от песни, Глеб тоже машинально, отрепетировано, а сам мыслями где-то далеко-далеко.

На полу сцены, у ног Глеба Никита заметил лист бумаги. На нем крупными буквами, чтобы Глебу было видно, был напечатан список песен. Ник подсчитал, что осталось три песни. Быстрее бы все это закончилось.

Ему очень хотелось подойти и как следует встряхнуть «дорогого господина Синельникова», чтобы прекратил жрать и бухать со своими друзьями, а обратил внимание на артиста, которого сам же зачем-то позвал. Хотелось рявкнуть на весь зал, чтобы вели себя не как в кабаке. Но ведь они, в сущности, и были в кабаке, пусть дорогом. Это в любом случае не концерт в Кремле. Зачем Глеб вообще соглашается на такие выступления? Ему же неприятно, это заметно. Неужели у него нет возможности выбирать? Не старлетка, все-таки.

Все когда-нибудь заканчивается. Глеб допел последнюю песню и с видимым облегчением поставил микрофон на стойку:

- Я еще раз поздравляю нашего дорогого Петра Николаевича и благодарю вас за внимание!

Голос прозвучал хрипло. Ник взглянул на часы — выступление длилось ровно сорок минут. Глеб говорил, что его потолок — полтора часа, потом голос садится. Но это с короткими перерывами, возможностью зайти за кулисы глотнуть чая с молоком. Здесь же он никуда не выходил и пауз не делал.

Глеб хотел было спуститься со сцены, но неожиданно уже изрядно выпивший Петр Николаевич поднялся со своего места и на весь зал прогремел:

- Подожди, Глеб, а «Розы»? Это же Валькина любимая песня!

Глеб Васильевич слегка побледнел, но к микрофону вернулся. Музыканты заиграли «Розы». Петр Николаевич вытащил жену на середину зала танцевать. Судя по тому, как прятала глаза покрасневшая Валентина, она была абсолютно трезва и за мужа ей было очень стыдно.

Ник стоял, привалившись к звуковой колонке и думал о том, что с Глебом нужно серьезно поговорить. И пусть они опять поругаются, а Глеб начнет орать, что яйца курицу не учат, но не дело в его возрасте и с его заслугами вот так унижаться.

Глеб допел «Розы», но на этот раз ему даже не дали поставить микрофон.

- Ты куда? Уже все, что ли?! Подожди, Глеб, праздник продолжается! Что там у тебя еще есть? Пой!

- Петя, успокойся, пожалуйста! — Валентина безуспешно пыталась увести супруга за стол.

Но Петр Николаевич уже закусил удила.

- Пой!

Глеб спустился со сцены и подошел к Синельникову — не разговаривать же с ним в микрофон на весь зал. Ник тут же возник у него за спиной. Его воля, он бы давно вышвырнул пьяного юбиляра на улицу, проветриться и прийти в себя. Но начинать карьеру директора или хотя бы помощника стоило явно не с того.

- Петр Николаевич, мы закончили работу, — мягко проговорил Глеб, беря Синельникова под локоть. — Я бы с удовольствием попел для вас еще, но я не совсем здоров, немного простыл, связки, вы понимаете…

Песня про связки и больное горло у Глеба — любимая «отмазка», когда заставляют петь, а он не хочет, про это Никита слышал от любимого неоднократно.

- У нас же сегодня праздник! — не унимался Синельников. — Ты хочешь испортить мне праздник?

- Ни в коем случае. Но можно поставить просто музыку. Мы ведь договаривались — десять песен.

- А, так вот в чем дело, — заорал юбиляр. — В деньгах дело! А я думал, ты мне друг! Думаешь, у меня денег нет?! На, возьми! Не хочешь по дружбе, пой за деньги!

Синельников вытащил бумажник и попытался засунуть его содержимое в карман пиджака Глеба. Немов отшатнулся.

- Что вы себе позволяете?!

- Я все себе позволяю! Я — депутат! А ты кто такой? Шут! И будешь делать то, что тебе говорят! Пой, я сказал!

Синельников попытался схватить Глеба за грудки, то ли желая вытащить на сцену, то ли собираясь все-таки запихнуть ему деньги. Но не успел дотянуться до Глеба, как его отшвырнуло в сторону. На ногах господин депутат не удержался, плюхнулся на объемный зад. Зал на секунду затих, но тут же зашумел. Кто-то бросился поднимать юбиляра, кто-то запричитал.

- Пошли отсюда, быстро.

Ник крепко взял Глеба за локоть. Музыканты поспешно начали сматывать шнуры.

- Пошли, иначе я его отметелю, а у него депутатская неприкосновенность!

Спорить Глеб не стал, дал себя увести и запихнуть в машину. До гостиницы доехали в полном молчании. Ник ожидал, что Глеб устроит ему скандал. Почти что драка, на людях, с заказчиком концерта, да еще и депутатом! Но Глеб ничего не говорил. Он сидел, прикрыв глаза и откинув голову на спинку сидения. Со стороны могло показаться, что дремал, хотя такое было невозможно. Сам Никита даже спокойно дышать не мог, адреналин бурлил в крови и требовал выплеска.

Машина остановилась у гостиницы. Ник вылез первым, открыл дверь со стороны Глеба, помог выбраться. Пока шли к лифту, он заметил, что Глеб снова начал прихрамывать.

Поднялись в номер Глеба. Немов сразу плюхнулся на диван.

- Сделай мне чаю с молоком, пожалуйста.

Попросил тихо-тихо, почти шепотом, и у Ника сразу сердце сжалось. У него же просто сил нет, ни на скандал, ни на что другое.

Молоко нашлось в мини-баре. Ник быстро приготовил чай, принес Глебу халат, помог переодеться, включил телевизор.

- Кушать не хочешь?

Глеб отрицательно помотал головой. Держа стакан двумя руками, он жадно пил.

- Тебе всегда так плохо после концертов?

Глеб часто приезжал к нему после выступлений, но в Москве сольники бывали редко, а за одну-две песни в сборном концерте так не умотаешься. Даже наоборот, пока ждешь своего номера, пообщаешься с коллегами за кулисами, соберешь сплетни, окунешься в «светскую жизнь» и потом с хорошим настроением можно и на любовные подвиги. А сейчас перед Ником был дико уставший и очень грустный человек.

Глеб снова покачал головой:

- Не всегда. Когда зал трудный. Еще!

Он протянул пустой стакан. Вторую порцию пил уже с печеньем, не спеша. К середине стакана даже заговорил, правда, по-прежнему тихо:

- Если зал живой, подпевает, так не устаешь. А если ему на тебя плевать, это изматывает. Ну и инцидент еще этот. Понимаешь, я правда не могу уже долго петь. Возраст… Поэтому в контракте специально указывается, на корпоративе не больше десяти песен. Если большой концерт, то мы делаем вставки номеров девочек, я могу отдохнуть. Ну и фанеру иногда используем.

- Ты еще оправдываться будешь?! — поразился Ник. — Перед вот этой скотиной?

- Он нормальный, просто перебрал.

- Он тебя оскорбил!

- Ник, он просто был пьян. Вот увидишь, завтра позвонит и извинится.

- Это что, не в первый раз?

Глеб не ответил.

- Глеб, я не понимаю! Зачем тебе это все? Неужели из-за денег?

- Не только. Есть люди, которым нельзя отказывать. Ну и из-за денег тоже. Корпоративы, приглашения – это основной заработок. Гастролировать с сольными концертами по городам гораздо тяжелее, а получает артист гораздо меньше. Есть разница, слетать в Питер на один вечер, выступить на банкете или «чесать» по всей Сибири с сольниками! А когда заказчик корпоратива теряет представление о реальности, на место его ставит Слава. У него обычно хорошо получается, без рукоприкладства.

- Я его не бил!

- Швырять депутата тоже не стоило.

- Прости, Глеб. У меня рефлекс просто. У тебя будут проблемы?

- Не думаю. Проспится и не вспомнит. Главное, чтобы слухи не поползли, что у Немова помощник махачем занимается.

- Я тут тебе хотел предложить подходящую для меня должность. Назначь меня телохранителем! Тогда и махач будет оправдан!

- Да уж, тело хранить у тебя отлично получается. Можно еще чаю?

Утром позвонил Синельников. Как и предполагал Глеб, извиниться. Добры молодцы в костюмах, провожавшие их в аэропорт, передали конверт с «извинениями», в котором, как сказал Глеб, было столько же, сколько пошло на счет артиста за концерт. Несмотря на то, что ночью Глеб долго не мог уснуть, до половины третьего смотрели телевизор, выглядел он вполне нормально, ни на что не жаловался. По прилету в Москву сразу поехал на какую-то съемку, пообещав вечером позвонить. Ник был отправлен домой.   
Нику Глеб сказал неправду, ни на какие съемки ему не было нужно. Правда, утром звонили журналисты, набивались на интервью для одной из центральных газет. Но Глеб им решительно отказал, хотя и понимал, что в его интересах обеспечить как можно больше публикаций и эфиров к юбилею. Но сейчас ему слишком хотелось добраться до дома. Со вчерашнего дня, с концерта спина болела невыносимо. Видимо, сексуальные подвиги не прошли даром, да и на концерте пришлось постоять немало. Глеб незаметно от Ника глотал обезболивающие, которые помогали слабо, но хотя бы позволяли не хромать. Конечно, Ник мог бы сделать массаж и хоть немного облегчить его страдания, но очень не хотелось в очередной раз выглядеть старой развалиной, надоело. Поэтому Глеб выдумал несуществующие съемки и поехал к жене.

Супругу он к своему удивлению застал в заметенном снегом саду с небольшой саперной лопатой в руках — раскрасневшаяся Ирма пыталась откопать свою машину.

- Что ты делаешь? — Глеб остановился возле жены и поставил на землю дорожный портфель — он старался не возить с собой ничего лишнего, но даже пара килограммов сейчас ощущалась неподъемным грузом.

- Не видишь? Пытаюсь выехать! За продуктами надо, вода питьевая закончилась.

- А скважина?

Устройство артезианской скважины на участке обошлось Глебу в целое состояние, зато дом был обеспечен чистой питьевой водой.

- Насос сломался! Или замерз! Не знаю, что с ним случилось, но воды нет, хлеба тоже нет, испечь я не могу, потому что света тоже нет — вчера провода заледенели и оборвались, весь поселок без электроэнергии. И тебя нет!

В голосе Ирмы отчетливо были слышны истеричные нотки. Можно понять, в общем-то. Когда они перебирались в Подмосковье, Глеб как раз больше всего опасался бытовых проблем — дом требует присутствия мужчины, а он вечно в разъездах. Неприятно, наверное, оказаться в занесенном снегом доме без воды, хлеба и электричества. И не выехать никуда — машина в снегу по капот. Глеб не стал сообщать супруге, что даже откопай она свою «букашку», это ничего бы не дало — откапывать нужно еще и дорогу до самых ворот, а это метров двести.

- Почему Игоря не вызвала?

- Так он вчера весь день не доступен был, а сегодня с утра тебя встречать поехал.

- А мне почему не позвонила? Что значит недоступен? Я бы его через Троянова нашел. И сейчас бы не отпускал! Подожди, я ему перезвоню, пока он далеко не отъехал. Пойдем в дом, холодно.

- Ты хромаешь, — констатировала Ирма, наблюдая, как неловко, стараясь не нагибаться поднимает Глеб свой портфель и осторожно идет к дому. — Совсем плохо?

- Да не сказать, чтоб хорошо. Алло, Игорь? Вернись, пожалуйста, Ирму нужно в магазин отвезти. Что значит тебя Троянов вызвал? Зачем? Игорь, ты вообще у кого работаешь? Троянов на своей доедет, куда ему надо, разворачивайся быстро!

Дома было холодно и неуютно — система контроля отопления работала от электричества, котел остановился, а если учесть, что на крыше лежал снег, дом выстудился в одночасье. Значит, горячая ванна тоже отменялась. Потрясающе просто.

- Давай я тебе хотя бы чаю сделаю, — предложила Ирма. — Ты голодный?

- Не особенно. Как ты сделаешь чай без воды и света?

- На газ чайник поставлю. Немного воды еще осталось.

- Может быть, поедем в город? Не знаешь, надолго со светом?

- Я звонила диспетчеру, сказали, что бригада уже работает.

- Ну тогда ладно.

Ехать сейчас куда-то, когда кровать, пусть и холодная, была так близко, Глебу совершенно не хотелось. Ирма приготовила ему чай и уехала с Игорем в магазин. Глеб отправился в гостиную разжигать камин — не мерзнуть же теперь!

Камином пользовались редко — зажигали всего пару раз, на новоселье и как-то под Новый год. Но запас дров имелся, правда, на улице. Пока топал за дровами, пока нес их в дом и укладывал в камин, стараясь делать минимум движений, Глеб думал о том, что если так пойдет и дальше, придется переезжать в город. Жаль, ему нравилось жить в частном доме, в тишине, в окружении вековых сосен, недалеко от речки. Да и простора здесь куда больше, чем в квартире. Обидно получается, пока был молод и полон сил, позволить себе дом в Подмосковье он не мог по состоянию финансов. А теперь по состоянию здоровья. Если бы можно было поселить здесь Ника, вот у кого сил и энергии хоть отбавляй. А может, построить еще один дом, для него? Квартира на Бардина — это замечательно и очень удобно, но места там маловато. Нет, бред! Стоит вспомнить, сколько сил было потрачено на строительство этого дома, сколько пришлось помотаться по гастролям, сколько скандалить со строителями… Больше он на это не способен.

Дрова никак не желали разгораться — отсырели на улице. Глебу пришлось сесть на пол перед камином, на корточках дольше пяти минут он удержаться не смог. Пол был холодным и жестким, собственное бессилие раздражало, спина болела немилосердно. А тут еще и телефон зазвонил.

- Немов!

- Я в курсе, родной. У тебя номер не определяется?

- Определяется, я без очков.

- Прости, что звоню. Но я так подумал, что если ты занят, то не возьмешь. Я тут новости включил, к вечеру снегопад сильный обещают, а Москва и так по уши, все стоит. Хотел предупредить, может, ты пораньше домой сорвешься.

- Я уже дома, съемки перенесли.

Судя по вздоху в трубке, Ник имел в виду другой дом. Но парень быстро собрался:

- Ну отлично! Тогда отогревайся и отдыхай.

- Рад бы, — проворчал Глеб. — У нас тут ни воды, ни света, ни тепла. И камин вот не зажигается.

- Почему не зажигается?

- Дрова на улице были, отсырели.

- А розжиг у тебя есть?

- Кто?

- Розжиг, Глебушка. Его из сухого спирта делают или керосина. Специально чтобы дрова разжигать.

- Нет, такого нету.

- Можно и бензина плеснуть, конечно, но опасно. С твоей ловкостью, родной, особенно.

- А что не так с моей ловкостью? Вот если ты такой ловкий, приезжай и разжигай! — неожиданно пришедшая в голову идея показалась Глебу удачной.

- Правда? — оторопел Ник. — Можно?

- Если не боишься замерзнуть, ждем тебя в гости.

- А Ирма?

- А что Ирма? Вы же вроде как дружите?

-Еду.

Глеб перезвонил Ирме:

- Милая, ты еще в магазине? Отлично. К нам Никита едет в гости, так что бери провизии на троих.

Судя по голосу, гостям Ирма обрадовалась. Не так часто у них кто-либо бывает, а Нику она симпатизировала. Странно, конечно, приглашать гостей, когда в доме ни тепла, ни света, зато на душе стало поспокойнее.

Бросив идею с камином, Глеб выпил еще две таблетки обезболивающего и пошел к себе прилечь. Разумеется, тут же уснул, несмотря на то, что в комнате было чересчур свежо. Он не слышал, как вернулась жена.

Ирма сразу встала к плите, благо, она работала на газу. Уже стемнело, но она благоразумно запаслась в магазине свечками, которые и зажгла на кухне. Так даже романтично получилось. Теперь, когда на втором этаже дремал в своей спальне Глеб, а в гости к ним ехал Ник, дом уже не казался ей пустым и неуютным, даже будучи погруженным в полумрак.


@@@


Переобутая в шипованную резину Бэха снега не боялась, Ник добрался за полтора часа — нормально с учетом пробок. С собой привез розжиг, бутылку любимого Глебом коньяка и пирожные, рассудив, что ужин Ирма организует, а про сладкое может и забыть — Глеб у нее вечно на диете. Сам Никита к кондитерским изделиям был совершенно равнодушен, но любимого хотелось порадовать.

Ирма встретила его на крыльце и тут же потащила пить кофе, пока мясо еще не готово.

- А где Глеб Васильевич? О, привет, собака!

Динка налетела на Ника и с радостным визгом принялась прыгать вокруг, пытаясь лизнуть его в лицо, что с учетом ее маленького роста сделать было непросто. В доме Немовых Ник бывал крайне редко — Глеб раньше не приветствовал подобное, но когда в очередной раз любимый «уезжал на несколько дней на городскую квартиру», собаку иногда брал с собой. Ночевал он, естественно, у Ника, где Динка наслаждалась вседозволенностью.

- Чего это с ней? — удивилась Ирма. — Вообще-то она чужих не любит. Глеб Васильевич прилег отдохнуть, сейчас я за ним схожу, ты пока располагайся. Он сегодня с гастролей вернулся и неважно себя чувствует.

- Что случилось? — встревожился Ник.

Утром Глеб выглядел вполне нормально.

- Да спина у него, в последнее время спасу нет. Ничего, раз гости пришли, оживет.

Ирма ушла наверх, оставив озадаченного Ника в гостиной. Зачем Глеб позвал его, если плохо себя чувствует? Или потому и позвал? Что вообще происходит?

Не дожидаясь хозяев, Никита занялся камином. С розжигом даже мокрые дрова разгорелись за несколько минут. Тяга у камина была слабовата, но в комнату не дымило, и то хорошо. Зато когда на лестнице послышались такие родные шаркающие шаги, в гостиной было светло и уютно, а возле камина уже и тепло.

- О, вот это дело! — обрадовался Немов. — Здравствуй, Никита.

Протянутую руку Ник пожал осторожно, вопросительно заглядывая в глаза: «Что с тобой?». Но Глеб безмятежно улыбался, «включил артиста». А лицо и правда бледное, глаза уставшие.

- Что значит дело мастера боится, — продолжил Глеб, усаживаясь в кресло поближе к огню. — А мы тут оказались совсем от цивилизации отрезанные. Приезжаю, ни воды, ни света, ни тепла. Ирмочка, а мне кофе? О, пирожные!

- Глеб, сейчас ужинать будем, сладкое потом!

- А кофе просто так пить? — возмутился Немов, вытаскивая пирожные из коробки. — Пока твоего ужина дождешься! А я с гастролей, между прочим!

- Ну ешь, — махнула рукой Ирма. — Никита, ты почему так редко объявляешься? Мы тебе всегда рады!

- Работы много, — Ник отхлебнул кофе и придвинул пирожные поближе к Глебу.

- Ты практикуешь?

- Нет, я решил завязать с психологией, занялся биржевой торговлей.

- Как странно получается! Ты психолог, и занимаешься экономикой. Я экономист по образованию, а занимаюсь психологией. Ты что-нибудь слышал про системную психологию Николая Игнатова?

- Ну начинается, — возмутился Немов. — Ты меня замучила своим Игнатовым, теперь за Ника взялась? Больше за столом не о чем поговорить, кроме как о заднице?

- О чем? — Никита поперхнулся кофе.

- Глеб!!! Я тебе миллион раз объясняла, что «задница», как ты выражаешься, тут не при чем. Речь идет о анальном начале в психологии определенных людей.

- Это не одно и то же?

- Каком начале? — заинтересовался Ник.

Про Игнатова он не слышал, а ко всем современным гуру от психологии, обитающим в Интернете, относился с большим скепсисом. Но надо же поддержать разговор. Глеб явно не собирался становиться душой компании — то ли его напрягало присутствие Ирмы, то ли действительно неважно себя чувствовал. По крайней мере, следующие полчаса, пока не приготовилось мясо, Ник слушал рассказы Ирмы про системную психологию нового поколения, основанную на доминировании анального, зрительного, кожного и какого-то еще начала в психологии человека.

- У Глеба доминантой является зрение, поэтому он так любит красивых женщин, — рассуждала Ирма.

- И не только женщин! Я вообще люблю все красивое, — встрял в ее рассуждения Немов. — Причем тут зрение? А у кого анальная доминанта, тот что любит? Однополый секс?

Ник опять подавился и решительно отставил чашку. Да что с любимым такое сегодня?

- Те книжки любят читать! Не перебивай, пожалуйста! Кроме того, Глеб очень впечатлителен, например, от вида крови ему становится дурно. Это признак зрительной доминанты.

Ник вспомнил, как однажды во время утреннего бритья Глеб порезался. Порез был совсем крошечный, да и ситуация в жизни мужчины вполне штатная. Но из ванной комнаты Глеб вышел белый как мел, пришлось валерьянкой отпаивать. Ник потом еще долго прикалывался на эту тему.

- Доминанта определяет поведение, и если знать все ее особенности, можно корректировать поступки человека. Это же очень интересно!

- Психология влияния? Ну да, интересно, — вежливо согласился Ник, подумав, что от самоучек от психологии вреда может быть немеряно.

Ирме пришлось прерваться, чтобы подать мясо. Пока она возилась на кухне, Никита подошел к Глебу и присел на корточки возле его кресла:

- Что с тобой? Спина?

- И спина тоже. Тошно как-то, муторнто. Ты прости, что я тебя дернул, я же понимаю, что тебе эти светские беседы с Ирмой удовольствия не доставляют. Просто как-то тоскливо стало, грустно. Приехал, а тут такой разлад. И сил у меня нет ничего исправить.

- Глеб, ради Бога, я с радостью приехал! Только не проще тебе было приехать ко мне?

- Ну дома тоже надо было показаться. И видишь, что тут творится, как Ирма одна? И если честно, я отлежаться хотел. Зачем тебе развалина?

- Что за глупости! Ты мне нужен любым!

- Останешься ночевать? Могу предложить только гостевую спальню.

- Как в прошлый раз? — усмехнулся Ник.

Он как-то уже оставался ночевать у Немовых, в гостевой спальне. А под утро они с Глебом срочно заметали следы и думали, куда деть грязное постельное белье незаметно от Ирмы.

- Как в прошлый раз вряд ли получится.

- Тогда зачем?

Ответить Глеб не успел, в комнату вошла Ирма с большим и вкусно пахнущим блюдом. Мясо оказалось великолепным — со специями и какими-то душистыми травами, с гарниром из молодого картофеля — деликатес для Москвы. Ник хвалил стряпню, в глубине души удивляясь — Глеб постоянно критиковал кулинарные шедевры Ирмы и ее пристрастие к здоровому питанию. Ничего здорового в мясе с картошкой на ночь не было. Или для гостя особое меню?

Глеб Васильевич ел молча, изредка поглядывая на Ника такими несчастными глазами, что сердиться не было никакой возможности. Да Ник и не сердился, скорее, расстраивался. Глеб чудил, и это огорчало. Хотелось бы надеяться, что виной всему усталость, зимняя депрессия и больная спина. Кстати о спине.

- Глеб Васильевич, вы тут на спину жаловались, — «вспомнил» Никита. — А я как раз недавно со знакомым беседовал, он тоже межпозвонковой грыжей маялся, в России ничем помочь не могли. Поехал в Израиль, там вылечили за неделю!

На самом деле никакого знакомого не было. Был Интернет, благодаря которому Ник выяснил, что в Израиле грыжи успешно оперируют. Ник не поленился и позвонил отцу, попросил навести справки. Он хоть и пластический хирург, но тоже врач, должны же быть у него связи. Отец обещал перезвонить, как все выяснит.

- Так и я давно говорю об этом Глебу Васильевичу! — присоединилась Ирма. — Я смотрела в Интернете, есть масса вариантов лечения, в том числе народные методы.

- Только народных методов мне и не хватает! – тут же вскипел Глеб. - Я уже сказал, что у меня нет времени валяться в больницах! Вы вообще представляете, что такое операция на позвоночнике? Полгода в кровати!

- Это раньше так было! Сейчас технологии, — вмешался Ник. — Дел на неделю!

- Ты откуда знаешь? — рявкнул Глеб, окончательно выходя из себя. — Все со мной нормально, закрыли тему!

- Помоги мне чай подать, — попросила Ника Ирма.

На кухне она попыталась извиниться за резкость Глеба:

- Он очень не любит разговоры о здоровье, боится показаться немощным. Даже не знаю, как его уговорить.

Ник хмыкнул. Что, системная психология не помогает? Но вслух сказал другое:

- Это не та область, где можно советовать. Его здоровье, его решение. Да и не время сейчас — юбилей.

- Черт бы его побрал! Ненавижу его юбилеи, — призналась Ирма. — Каждый раз нервотрепка. Глеб себя изводит и всех окружающих. Он считает, что должен сделать что-то невероятное, шоу, какого еще никто не делал. Программу расписал уже часа на четыре, значит по факту все шесть будет. Сейчас начнет сокращать и нервничать еще больше.

- Шесть часов? Да столько даже зрители не выдержат!

- Вот именно. Но нам же надо все свои самые лучшие песни исполнить, а их три десятка. Всех друзей на сцену вытащить, их человек двадцать, и у каждого свой номер. Плюс торжественные речи, вручение цветов, аплодисменты, поклоны, вот и будет шесть часов! А он же тоже не железный! Но сейчас он об этом не думает, ему нужно, чтобы концерт на ура прошел. Ладно, пошли пить чай.

Пока пили чай, дали свет. Глеб обрадовался как ребенок и тут же включил телевизор — там как раз шел какой-то важный футбольный матч. Ирма убрала посуду и ушла проверять электронную почту, видимо, ждала новостей от своего чудо-психолога. Ник почувствовал себя лишним.

- Глеб, я, наверное, поеду домой.

- Останься, — теплая ладонь решительно легла ему на руку.

- Зачем? Это глупо. Все уже хорошо, свет дали, отопление включилось. Насос завтра мастера починят, вода будет. Для чего я тут?

- Куда ты поедешь? Ночь на дворе, все в снегу. И вообще у меня предчувствие нехорошее.

- Что еще за новости?

- Не знаю! Просто прошу тебя остаться. Давай вот футбол посмотрим, коньячку выпьем.

Коньяк, который привез Ник, Ирма на стол почему-то не поставила. Но теперь им никто не мешал. А Глебу и правда нужно расслабиться.

- Ну давай, — согласился Ник. — Прямо шведская семья какая-то.


@@@


Нику не спалось. Он уже десять раз пожалел, что остался. Ну что ему тут делать? Гостевая спальня у Немовых была оформлена в странном стиле, точное название которому Ник не смог бы подобрать. Голубенькие обои в желтую звездочку, напольный светильник с плафоном в форме полумесяца, на застеленной золотым покрывалом кровати — сразу три плюшевых медведя. Это могла бы быть детская для совсем маленького ребенка, но вряд ли у Немовых часто ночуют дети.

- Ничего не знаю, дизайном Ирма занималась, — отмахнулся Глеб на удивленный взгляд Ника. — Мы когда дом строили, разделили территории влияния. Слава Богу, свою комнату я оформлял сам.

- А мишки?!

- На концертах часто дарят мягкие игрушки, почему-то считают, что это мило. Самые симпатичные я домой приношу, Ирма им потом место находит.

Глеб ушел в свою спальню, располагавшуюся через стенку, а Ник остался в окружении этого безобразия. Посидел немного на подоконнике, наблюдая, как снег заметает оставленную во дворе Бэху. Вскоре услышал, что кто-то с той стороны двери скребет лапой и тихонько поскуливает. Пришлось встать и открыть. Динка с довольным видом прошествовала в комнату и улеглась на кровать.

- Наглость — второе счастье, — хмыкнул Ник и вернулся на подоконник.

Звукоизоляция, точнее, ее отсутствие в доме Немовых поражало — такое ощущение, что стены были картонными. Ник прекрасно слышал, как Глеб ходил по комнате, видимо, раздевался и расстилал постель, как забормотал включенный телевизор. Телевизора хватило минут на десять, потом все смолкло. Наверное, Глеб почувствовал, что засыпает, и выключил его. Вот и все, никаких тебе приключений. По кроваткам и баиньки. А ведь еще два года назад их не остановило даже присутствие Ирмы в доме.

Ладно, так тоже нельзя. Глеб просто устал, в конце концов ему не тридцать. И вроде бы совсем недавно Ник сам возмущался чрезмерной активности любимого, которая уже довела до скандала с дядюшкой. Еще не хватало чего-нибудь подобного с Ирмой. Пусть уж лучше спит. А Ник сам виноват, надо было ехать домой. Или хотя бы ноутбук с собой прихватить — верного спутника бессонных ночей.

Ник приоткрыл окно и закурил. Вместе с холодным воздухом в комнату сразу проникли звуки улицы. Сосны от ветра поскрипывают, где-то вдалеке филин заухал. В плане единения с природой у них тут здорово. Открой ночью в Москве окно — гул машин и ничего больше. Впрочем, машины и тут ездят. До Ника долетело урчание заводимого на морозе мотора и шелест протекторов по снегу. Дорогу из окна спальни видно не было, но судя по звуку, кто-то выехал с их улочки. Кого это понесло в город посреди ночи, интересно? Стоп, а ведь у Глеба крайний дом, дальше уже берег реки. Мимо никто проехать не мог, значит, отъезжали от его дома? Да нет, не может быть. Просто в лесу звук искажается. Наверняка кто-то из соседей с другой стороны уехал.

Ник закрыл окно и подошел к кровати, подвинул развалившуюся на подушке Динку, лег и вскоре уснул. Но спать ему пришлось недолго.

Сначала в соседней комнате что-то грохнулось, потом подскочила и отчаянно залаяла Динка, и тогда Ник уже окончательно проснулся. Трудно на проснуться, когда по тебе прыгают и лают.

- Дина, угомонись, а то за дверь выставлю. Ну уронил твой папа опять что-нибудь, спи!

Стоп! Ник дотянулся до телефона и глянул на время — половина четвертого утра. Что можно уронить в половине четвертого?

Ник сорвался с постели и через секунду был уже в спальне Глеба.

- Что у тебя произошло? Глеб!

Глеб Васильевич стоял на четвереньках возле кровати, наклонив голову.

- Глебушка, родной, ты чего?

Ник бросился его поднимать, но Глеб протестующе застонал.

- Не надо, пожалуйста. Спина!

- Что спина? Опять заклинило? Ты почему на корячках?

- Упал. В туалет встал, и рухнул. Нога не слушается. А теперь еще и спину свело.

- Господи, ходячее ты несчастье.

- Уже не ходячее.

- Ты еще шутишь? Очень больно?

- Терплю.

- Давай я попробую тебя поднять на кровать. Ты же не можешь вот так стоять. Сексуально, конечно, не спорю. Но я бы не хотел, чтобы кто-нибудь еще видел тебя в столь эротичной позе. Да и Диночка вот переживает.

Ник специально отвлекал Глеба болтовней, обхватывая его поудобнее. Один рывок, упоминание матери Ника в нецензурном контексте, и Немов уже на кровати, правда, в скрюченном виде.

- Ну что, Скорую вызывать? — Ник присел на край кровати и начал успокаивающе гладить Глеба по спине.

- Может, обойдется? Вот ты гладишь, и сразу легче.

- Если легче от этого и станет, то только морально. Массаж сейчас делать нельзя, хуже будет.

Ванну можно, горячую, расслабляющую. Но не факт, что поможет. Надежнее медиков вызвать, не мучиться.

- У Ирмы есть телефон коммерческой Скорой, там у нас «своя» бригада, прирученная. Спустись постучи, ее комната справа по коридору от гостиной.

«Интересное кино, — думал Ник, спускаясь на первый этаж. — Они столько шума подняли, а Ирма не проснулась. А если бы я не остался ночевать? Глеб так до утра раком стоял? Что вообще за манера спать в разных комнатах на разных этажах?»

Подумал и сам себе удивился. Радоваться ведь должен. А как-то не радостно. Вот так что случись с Глебом, и не дозовется.

Он осторожно постучал.

- Ирма! Проснись, пожалуйста! У нас тут проблемы.

Ирма встала минуты через три. Еще минут пять искали телефон и вызывали бригаду. Потом Ника отправили на улицу открывать ворота и встречать медиков, Ирма осталась с Глебом. Ник, конечно, предпочел бы наоборот, но не спорить же. Да и отправлять ночью женщину на мороз не по-мужски.

Бригада приехала быстро — Ник успел выкурить всего пять сигарет, правда, одну за одной. В дом медики вошли уверенно, дорогу показывать не пришлось. Сразу понятно, что тут они уже бывали ни раз. Это удручало.

Еще грустнее стало, когда Ник поднялся вслед за бригадой в спальню. Ирма приветствовала врача как старого знакомого, Глеб, не дожидаясь указаний, подставил спину, а не другое место, в которое, как полагал Ник, обычно делают уколы. Но врач делал какую-то сложную инъекцию в район больного позвонка, сопровождая малоприятную процедуру нотацией:

- Глеб Васильевич, это уже третья блокада за месяц! Вы понимаете, что так нельзя? Мы снимаем боль на время, мы не лечим, наоборот! Эти препараты еще больше разрушают межпозвоночный диск! Можно было бы чередовать с релаксантами, но у вас к ним противопоказания. Надо лечиться, Глеб Васильевич! Хотя бы физиотерапевтическими методами.

- Прогреваниями и ваннами? Мертвому припарки, проходили уже, — процедил Глеб сквозь зубы. — До юбилея продержаться, а там видно будет.

Врач только головой покачал.

- Снотворное вам уколоть? Или спину отпустит — сами уснете?

- Да куда уже спать, светает! У меня сегодня работы — море.

Врач снова покачал головой, но ничего не сказал. Ирма расплатилась с медиками, Ник проводил их до ворот. Когда вернулся, Глеб уже причесывался у зеркала. Ирма ушла готовить завтрак.

- И что дальше? — Ник присел на край тумбочки и скрестил руки на груди.

- Что дальше? Сейчас позавтракаем и поехали в город. Отвезешь меня? Пораньше в офис попаду, успею до вечера побольше дел сделать. А вечером у меня два выступления — в Театре Российской армии и в КДС.

- Слушай, прекрати делать вид, что все в порядке! Ты живешь на уколах! Очень вредных уколах! И ничего мне не говоришь!

- Ник, не начинай, пожалуйста! Я тебе уже сказал, это не лечится. Мне теперь сесть дома в инвалидное кресло? И докладывать тебе о каждом пуке?

- Лечится, Глеб! Я специально узнавал, прекрасно лечится в Израиле, я звонил отцу и просил все выяснить, у него полно друзей среди врачей.

- Это мое дело! Я не просил тебя никому звонить! Я не собираюсь никуда ехать, у меня график до юбилея расписан по дням. Сейчас новогодние съемки косяком идут, потом репетиции, записи, спевки. Мне некогда! И не заставляй меня кричать, мне сегодня еще петь!

Ник уже и так понял, что ругаться бесполезно. Если милый уперся рогом, напролом нельзя, хуже будет. Но как его убедить заняться собой?

Завтракали молча. Глеб был зол как сто чертей, Ирма думала о чем-то своем и даже не приставала к Нику с разговорами. Хотелось надеяться, что озабочена она здоровьем Глеба, а не очередным своим тренингом.

В Москву Ник вез любимого также в полном молчании. Только остановив Бэху у входа в офисный центр, повернулся к Глебу и сказал как можно более миролюбиво:

- Хорошего дня, родной. Если потребуюсь, звони. Привезти, отвезти, изобразить директора или сварить кофе — в твоем полном распоряжении. Если после концертов захочешь приехать, позвони, я приготовлю ужин. И береги себя, пожалуйста.

Глеб фыркнул, но кивнул. Вот и славно, можно считать, что мир восстановлен.{ 
Добравшись домой, Ник первым делом набрал отца. Батя, конечно, обещал сам перезвонить, но мог и забыть, безалаберностью Ник в него.

- О, Никитос! — судя по голосу, доктор Тайлевич находился в отличном расположении духа. — Я все узнал!

- Узнал и не позвонил? Бать, мне срочно, вообще-то!

- Что ты говоришь? То раз в год звонишь, то прям папа срочно понадобился. Ладно, пиши. Лучший спинальный хирург Израиля — кто бы ты думал? Фимочка Гутенберг! Ты помнишь Фимочку? Мы еще в Одессе вместе в меде учились.

- Пап, как я могу помнить, с кем ты учился в Одессе?

- А, ну да, точно. В общем, я даже не знал, что он тоже в Израиле теперь. Ну сферы-то у нас разные, и не пересекались. А Фимка местная звезда, оказывается, к нему со всего СНГ на полгода вперед записываются. В общем, я его набрал, мы на ближайший шаббат решили встретиться, покушаем, молодость вспомним.

- Пап, давай ближе к делу!

- Так пиши! Клиника «Шумед», Тель-Авив, улица…

От отца Ник получил не только адрес, но и телефон приемного отделения, где, как уверял доктор Тайлевич, прекрасно понимали по-русски. На иврите Ник знал всего пару фраз, с английским дело обстояло лучше, но на родном языке оно как-то все равно приятнее.

- Пап, а ты можешь конкретно узнать у этого Гутенберга: мужчина, 60 лет, грыжа межпозвонкового диска, сильные боли, потеря чувствительности в ноге и совершенно нет времени на лечение. Что можно сделать?

- Сына, ты меня поражаешь! Какой врач будет по телефону консультировать? Надо приехать, показаться, снимки привезти.

- Почему привезти? А у вас сделать нельзя?

- Можно, но дорого. И вообще все денег стоит немаленьких. Этот твой мужчина 60 лет состоятельный?

- Весьма. Только он лечиться не хочет, у него времени нет.

- Ну значит не приспичило еще! Ладно, пиши личный телефон Фимы, скажешь, что ты мой сын. Сам все у него спросишь.

-Спасибо, бать!

- Не обляпайся. За кого ты хоть так хлопочешь?

- Ну пап, один знакомый, друг дядюшки.

- Глеб, что ли?!

- Ты его знаешь?!

- Сына, ты таки включи мозги! Как я могу не знать Глеба? Они с Ромкой сто лет дружат, мы еще когда я в Москве работал так гуляли… Впрочем, неважно. Ну и сейчас если у них гастроли в Израиле, всегда встречаемся. Правда, давно Глеб не приезжал. Так что с ним случилось?

Пришлось еще раз, теперь уже подробно рассказывать, и про приступы, и про ночной инцидент, и про то, что Глеб не хочет лечиться.

- Ну я ему позвоню, мозги вправлю, — мрачно пообещал отец.

- Пап, он меня убьет потом!

- А я кстати не понял, при чем тут вообще ты? Почему мне не Ромка звонит? Ты какое к Немову отношение имеешь?

Ник на секунду завис. Хороший вопрос. И что ответить? Батя у него мировой, конечно, и врать он ему не привык. Но ошарашивать отца откровениями о своей личной жизни он тоже не собирался.

- Дядюшка сейчас с Глебом Васильевичем в состоянии войны.

- Опять? Как же они достали.

- Ну а жена его своими делами занимается.

- Ирма стерва, — подтвердил отец.

- А я помощником у Глеба Васильевича работаю.

- Бог ты мой, сколько новостей! Я думал, ты практикуешь! Ладно, сына, у меня тут клиентка в дверь ломится, прием начался. Глебу я позвоню, с Фимой его сведу.

- Постарайся меня не вкрячить, — попросил Ник и разъединился.

Вот так да. Кто бы мог подумать, что батя и Глеб знакомы. Правда, милый никогда об этом не говорил, но они вообще не обсуждали семью Ника. Иосиф Нахимович эмигрировал почти десять лет назад, делами сына интересовался постольку поскольку, считая Ника достаточно взрослым мальчиком, способным обходиться без контроля. Деньгами при необходимости снабжал, раз в год звонил, на этом общение и заканчивалось. Ник вдруг подумал, что не беспокоил отца, ни когда умерла Инга, ни когда лечился от наркотической зависимости. Папа узнавал все постфактум. А теперь вот, кинулся звонить.

До вечера Ник сидел в Интернете: штудировал сайт «Шумеда», читал статьи, смотрел видеоотзывы. Информации получил море, но и накрутил себя сверх меры. Репутация у доктора Гутенберга была безупречная, пациенты считали его чуть ли не богом. В «Шумеде» уже давно и успешно оперировали грыжу позвоночника, ставя вместо разрушенных дисков импланты. Лечение в клинике занимало около недели, на второй день пациенты уже начинали ходить. Условия по сравнению с отечественной медициной райские, прогнозы по сравнению с ней же — сказочные. Вроде бы все прекрасно, но стоило Нику представить, что Глеб ляжет под нож, его начинало трясти. За полдня Ник скурил две пачки, пришлось сбегать в магазин за новым блоком. По дороге Ник решил, что возвращаться на сайт не будет, в конце концов, еще неизвестно, согласится ли Глеб, не нужно себя мучать раньше времени. Но придя домой, снова сел за ноут. Пошел гулять по Youtube, искать ролики про израильскую медицину. Очнулся, только когда за спиной раздался знакомый голос:

- И что тут происходит? Накурено, хоть топор вешай! Открывай окно!

Не дожидаясь реакции, Глеб сам подошел к окну и распахнул створку.

- Глебушка? Ты что не позвонил? Я же ничего не готовил!

- Прости, закрутился. Да и не знал до последнего, куда поеду.

- Такой сложный выбор, — съехидничал Ник.

- Не смешно. Я смотрел по состоянию. В совсем уж утраханном виде лучше ехать к жене, а не молодому любовнику!

Глеб шутил и улыбался, значит, чувствовал себя хорошо. Ник поспешил закрыть ноутбук, чтобы любимый не знал, чем он занимался. Не стоит портить вечер.

- Так что мы будем есть? В холодильнике сосиски вроде валялись.

- К черту сосиски, закажи доставку из «Лебедя». Я хочу стейк из говядины, прожарка средняя, на гарнир овощи гриль, салат греческий, на десерт тирамису и два чизкейка.

- Ого! Так мы гуляем?

- Гуляем! Коньяк дома есть?

- А как же! А какой повод, родной?

- Мой отъезд в Израиль на лечение и, возможно, операцию.

Телефон из разжавшейся руки Ника с громким стуком упал на пол.

- Не порть вещи, — прокомментировал Глеб. — Мне сегодня позвонил один старинный друг, ты наверняка его знаешь. Доктор Тайлевич, слышал о таком?

Ник хмыкнул и сел на корточки, собирать телефон — от удара батарейка отвалилась.

- Знакомая фамилия. Только он вроде как пластический хирург. Ты решил сделать подтяжку? Не боишься, что тебе перестанут алкоголь продавать?

- Очень смешно, Никита Иосифович! Я знаю, что ты звонил отцу, я с ним сегодня разговаривал, мы обсудили все за и против. Он связал меня с доктором Гутенбергом, который популярно объяснил, как и чем может мне помочь. В общем, мы едем в Израиль.

- Мы?

- Нет, я не настаиваю! Просто подумал, ты захочешь повидаться с отцом, ну и компанию составишь. Ирма со мной не сможет поехать — она три месяца назад загорала в Эмиратах, ее теперь никто в Израиль не пустит, у них же с этим строго.

- Господи, Глебушка, ну конечно я с тобой поеду. И буду рядом с тобой каждую минуту!

- В богатстве и бедности, болезни и здравии? — ухмыльнулся Немов. — Хватит лирики, давай звони в ресторан, я есть хочу!

Уже после ужина и непродолжительного, но приятного секса, лежа в постели, устроив голову на любимом плече, Ник поинтересовался:

- Глебушка, неужели у моего бати такой дар убеждения? Тогда я готов поверить, что способности психолога у меня наследственные. Ирма тебя уговаривала, я, врачи - тебе было все равно. А один звонок старого друга, и такие чудеса.

- Никаких чудес, — говорил Глеб тихо и неохотно, видимо, уже начал дремать. — Иосиф просто вовремя позвонил. Я сегодня снова свалился в офисе. Никто не видел, к счастью. Спина не болела, укола должно хватить на пару суток. А нога слабеет совершенно неожиданно. Я так подумал, если в следующий раз упаду где-нибудь на публике, будет хуже. К тому же меня заверили, что лечение много времени не займет. Неделю-другую как-нибудь выкрою.

- Ясно. Спи.

Ну а что еще сказать, когда в горле ком стоит?


@@@


Сто лет она не была в ГУМе, считая, что покупать там вещи — сумасшествие. Наценки дикие, вещи аналогичного или лучшего качества можно купить за границей. А сегодня вот захотелось. Как-то случайно все получилось. В центр Ирма поехала на мастер-класс по системной психологии, но неожиданно быстро добралась, на два часа раньше, чем рассчитывала. Скоротать время походом по магазинам показалось ей хорошей идеей. В конце концов, покупать что-то необязательно.

Но в первом же бутике, куда Ирма заглянула, ей попались на глаза совершенно потрясающие красные туфли от Лучано Падован. Туфли идеально подходили к платью, которое Ирма привезла из Эмиратов и еще ни разу не «выгуливала». Ценник в 500 евро, как ни странно, показался ей адекватным. Все-таки качество. Наверняка в Италии можно купить такие же за 300, но когда она будет, эта Италия? Теперь уже неизвестно. А туфли хочется сейчас. И еще больше хочется праздника. Как это в психологии называется, реакция замещения?

Ирма мерила туфли, пытаясь понять, одного они тона с платьем или все-таки нет? Хорошо бы с платьем померить, конечно, но платье дома, в шкафу. А по памяти никак не получалось, тем более, что голова была занята совершенно другим.

Утром у них с Глебом состоялся очень серьезный разговор. Совершенно неожиданно, с бухты барахты Глеб заявил, что едет в Израиль, лечить спину и, возможно, оперироваться. И все он уже узнал, и почти договорился, и ждут его там на консультацию. Не посоветовался, не спросил, как всегда, все решил сам, а ее поставил перед фактом. Нет, Ирма была рада, что Глеб наконец решил заняться своим здоровьем, сама его уговаривала. Но она имела в виду совсем другое: в Москве полно хороших специалистов, от физиотерапевтов до мануальщиков, есть сотни способов лечения болей в спине. Какая необходимость ехать черте куда? А если ему скажут, что нужна операция? Операция на позвоночнике — даже сказать страшно! И он ведь уже не мальчик, мало ли, что может случиться. И она с ним поехать не может, в загранпаспорте стоит штамп о посещении Эмиратов, в Израиль теперь путь заказан. Черт ее дернул в Дубаи поехать в начале осени. С подружками решили развлечься, да и закупиться заодно. Развлеклись. Но кто же знал, что так получится?

Она пыталась объяснить Глебу, что нужно сначала попробовать все методы консервативного лечения, а он начал кричать, что уже двадцать лет пробует эти методы, и теперь у него нет ни времени, ни сил тянуть дальше. Видимо, сильно припекло. Но как же юбилей? Неужели Глеб действительно думает, что его вылечат за две недели?

В итоге Глеб сообщил, что в любом случае едет без нее, поэтому она может не беспокоиться, язвительно поблагодарил за поддержку и хлопнул дверью, даже не сказав, куда отправился и будет ли дома вечером.

Полчаса Ирма металась по дому, пытаясь найти выход бурлившим эмоциям. Что делать? С кем посоветоваться? С Вяземскими ? Но с Ромой они никогда общий язык не находили, с Ташей последний раз общались месяца три назад. В конце концов набрала Ника. Они же дружат, может быть, он образумит Глеба?

Ник взял трубку почти сразу, но к ее проблемам отнесся неожиданно легко. Сообщил, что уже в курсе, что едет вместе с Глебом, чтобы повидаться с отцом. Обещал присмотреть за Глебом и заверил Ирму, что все будет хорошо. Причем все это было сказано бодрым тоном, как будто речь шла о посещении стоматолога. Ирма пыталась ему объяснить, что операция на позвоночнике — это очень опасно, но Ник не стал слушать, сказал, что сейчас за рулем и не может долго разговаривать. Ирме показалось, что он просто не захотел продолжать общение.

Пометавшись по дому еще немного и выпив успокаивающего зеленого чая с травами, Ирма открыла ноутбук и стала проверять почту, нашла сообщение о проходящем сегодня мастер-классе и сорвалась в центр. И пускай на тему женской сексуальности мастер-класс она уже посещала, повторенье — мать ученья. Только бы в четырех стенах не сидеть.

Туфли Ирма все-таки взяла. Хотя сомнения насчет оттенка остались, да и подъем оказался неудобным, но все равно купила, а хоть бы и из принципа.

На мастер-классе сегодня было человек двадцать — гораздо меньше, чем в прошлый раз. Видимо, в будний день женщины занимались работой, а не развитием своей сексуальности. Ирма давно заметила, что в основном на тренингах Николая Игнатова женщины среднего достатка, работающие и незамужние. На Ирму они, в основном, смотрели неприязненно, безошибочно угадывая в ней обеспеченную светскую леди. К счастью, не узнавали, не зря Ирма избегала съемок и интервью с Глебом.

Игнатов вещал о психологических основах женской сексуальности с куда меньшим энтузиазмом, чем в прошлый раз, видимо, ему для вдохновения требовалась большая аудитория. Ирма слушала невнимательно, второй раз одно и то же — неинтересно, да и голова другим занята. Под конец лекции Игнатов сообщил, что у него, совершенно случайно, освободилось время в его плотном графике, которое он готов посвятить индивидуальным консультациям. Разумеется, платным.

- Я очень редко консультирую лично, — пояснил он. — В основном провожу тренинги. Мое время стоит очень дорого, но, к сожалению, психология не любит массовости, многие проблемы можно решить только при личном общении. Поэтому если кто-то желает, подходите после занятия.

- Вы консультируете только по теме мастер-класса? — уточнила с места Ирма.

- По любым вопросам психологии!

- Цена вопроса?

- 300 долларов в час.

Кто-то на задней парте зацокал языком. Ну да, немало. Но можно себе позволить. Может быть он посоветует, как повлиять на Глеба?

Больше желающих получить индивидуальные консультации не оказалось, поэтому к Ирме Игнатов отнесся со всем возможным вниманием.

- Пройдемте ко мне в кабинет, — сразу предложил он.

Кабинет располагался через дверь от лекционного зала. Секретарши не обнаружилось.

- Все мои помощники работают удаленно, через Интернет, — пояснил психолог, приглашающим жестом указывая Ирме на кресло. — Чай, кофе?

- Нет, спасибо, Николай Алексеевич.

- Можно просто доктор, мне так привычнее. А вас зовут?

- Ирма.

- Очень приятно. Какая у вас проблема?

Игнатов был само обаяние. На вид ему не больше сорока, длинные волосы забраны в хвост, костюм с иголочки и явно стоит целое состояние. В кресле сидит вальяжно, буквально излучая уверенность в себе. У Ирмы он вызывал противоречивые чувства. Слишком молод для «доктора Игнатова», слишком много самолюбования. Или это у нее обостренное восприятие? Привыкла общаться с некоторыми самовлюбленными артистами, теперь аллергия на подобное поведение? А с другой стороны, он куда больше похож на психолога, чем тот же Ник, и он готов ее слушать.

Кофе Игнатов все-таки приготовил, и под кофе Ирма начала рассказывать. Фамилию не называла, конечно, просто сказала, что муж — публичный человек, который много работает.

- У него через полтора месяца очень ответственное мероприятие, понимаете, доктор? А что, если что-то пойдет не так? Не верю я в чудесные возможности зарубежной медицины. Тогда все сорвется. А если он вообще не сможет ходить?

- Ирма, подождите! — властным движением Игнатов прервал ее долгий монолог. — Скажите, чего именно вы боитесь? Того, что сорвется мероприятие? Или последствий этого срыва? Например, финансовых? Ваша семья потеряет деньги? Вашего мужа могут уволить?

- Нет, доктор, уволить его никто не может. И дело не в деньгах…

- Обычно, когда так говорят, оказывается, что дело именно в них.

- Ну что вы! Я переживаю за его здоровье! Операция на позвоночнике — это очень опасно, а он уже немолод.

- Вы боитесь, что вам придется ухаживать за инвалидом?

- Господи, нет, конечно! То есть я очень боюсь, но у вас это звучит как-то…

- Цинично? Простите, Ирма, но психология — циничная наука. Все, кто будет молча вас выслушивать, а потом утешать — просто шарлатаны, зарабатывающие деньги. Чтобы решить проблему, надо сначала понять ее.

- Да, наверное вы правы. Простите, доктор, я весь день на нервах. Мы с утра поругались. Я хочу, чтобы он сначала попробовал лечиться в Москве, но он не стал меня слушать. А я даже не могу поехать с ним в Израиль, меня не пропустят на границе.

- Вы боитесь потерять контроль над ситуацией? Вас это раздражает?

- Нет, но… Ну может быть! Мы почти тридцать лет вместе! Я должна быть с ним!

- Должны или хотите? А что говорит по этому поводу ваш муж?

- Он говорит, чтобы я не волновалась, что все будет хорошо. Он едет с другом.

- Вы уверены, что именно с другом? В вашей семье случались измены?

Ирма осеклась. На эту тему у них с Глебом было наложено табу с первых лет совместной жизни. Что бы ни случалось, никаких скандалов, никаких разговоров, и ни в коем случае не выносить сор из избы. На людях они идеальная верно любящая друг друга пара, это закон.

- Я не хотела бы обсуждать эту тему. И я уверена, что в Израиль он едет с другом, очень хорошим человеком. Но было бы гораздо лучше нам поехать всем вместе. Я с ума в Москве сойду!

- А вот этого мы не допустим, я вам обещаю.

- То есть вы считаете, что нет смысла переубеждать мужа?

- Никакого. Судя по тому, что я тут слышал, ваш муж не из тех людей, которых можно переубедить. К тому же, вы не можете решать за него, это слишком большая ответственность. Вы останетесь здесь, но накручивать себя не будете. Давайте я покажу вам несколько расслабляющих техник.

Домой Ирма возвращалась в странном состоянии. Рвать и метать больше не хотелось. Она нашла силы позвонить Глебу и узнать, что ему собрать в дорогу. Глеб понятия не имел, что ему нужно, поэтому Ирма решила исходить из здравого смысла: белье, спортивный костюм, пижама, халат, санитарные принадлежности. Пижамы приличной, вроде, не было, так что пришлось еще заехать в пару магазинов в городе. Заодно приобрела себе новый пеньюар, что окончательно привело ее в хорошее настроение. Зачем ей очередной пеньюар, если учесть, что Глеб терпеть не мог лишние тряпки на женском теле, а в ее спальне был последний раз полгода назад, Ирма не знала. Она вообще как-то не думала о Глебе, выбирая шелковую тряпочку. Перед глазами у нее почему-то стоял образ улыбающегося доктора Игнатова.


@@@


- Выступление для фонда ‘Солнышко» отменяем, шефский концерт в Вологде переноси на весну, если будут звонить насчет предъюбилейных съемок и интервью — никому не отказывай, но договаривайся на конец месяца.

Глеб сидел в своем «президентском» кресле в офисе и раздавал указания. Троянов, ошарашенный новостью об отъезде Глеба, только успевал записывать. Еще полчаса назад по офису искры летали — Слава вопил, что это сумасшествие, что юбилей будет сорван, а все билеты проданы, они же даже аренду не отобьют, а это целое состояние! Глебу пришлось популярно объяснять, что другого выхода он не видит. В процессе объяснения пострадали кофейная чашка и обои на стене, об которую эта чашка была разбита. Зато теперь и Глеб, и его директор смогли перейти к конструктивному диалогу.

Ник все это время смирно сидел в уголочке и делал вид, что полностью поглощен игрой с телефоном. Сегодня они последний день в Москве, в пять часов вечера самолет. С утра он мотался вместе с Глебом — сначала съездили в Останкино, Глеб быстро снялся в каком-то сюжете для утреннего телеканала, рассказал о предстоящем концерте. Потом отправились в офис, дальше должны были заскочить в Нововнуково, сказать до свидания любимой супруге и забрать приготовленную ею сумку. Ник, конечно, мог бы и сам вещи собрать, но такого прикола Ирма может и не оценить.

В скандал Ник благоразумно не вмешивался. Троянов и так на него волком глянул, когда Глеб представил его как личного помощника.

- Меня тебе уже, значит, мало? — уточнил Вячеслав Давыдович.

- Ты отличный директор, но в последнее время у тебя что-то очень много своих дел! — заметил Глеб. — И ты меня в них не посвящаешь!

- Я сказал, что расскажу, когда смогу. Я не справляюсь со своими обязанностями?

- Надеюсь, что справляешься. Слава, я не понимаю, к чему этот разговор? Занимайся творческими вопросами! Ник у нас просто на подхвате.

- Однако в Израиль ты берешь его!

- Мне тебя взять? Ты поедешь? Бросишь все дела в Москве?

- Нет…

- А о чем мы тогда говорим? Никита вообще к отцу едет.

- Можно я пойду покурю? — встрял Ник, которому уже надоело слушать перепалку.

- Кури здесь, — разрешил Глеб.

Троянов закашлялся, но ничего не сказал. Вообще-то в офисе Глеба нельзя было курить, пить и дышать, если хозяин был не в духе.

- Когда ты вернешься?

- В начале месяца, числа десятого, я думаю. Это если будут оперировать, если нет — раньше.

- А корпоративы?

- В этом году без корпоративов.

- С «Молочной долиной» же договаривались, 30 число, десять песен, — Вячеслав Давыдович полистал ежедневник. — Вроде и все.

- Черт, точно, я забыл про них совсем. Ну уже не получится, сегодня улетаем. Посмотри договор, что там? Я в хороших отношениях с их директором, может, обойдемся без неустойки. Я ему позвоню, объясню.

- Даже если и обойдется, больше не позовут, — многозначительно заметил Троянов.

- Ну и что теперь делать? Мне сдохнуть на сцене?! — рявкнул Немов. — Эти не позовут, позовут другие.

- Как знаешь.

Еще примерно полчаса обсуждали рабочие проблемы, после чего Немов поднялся:

- Ну все, мы поехали. Ник на машине, поэтому Игорь в твоем полном распоряжении.

- Удачи, Глеб.

- Спасибо.

До Нововнуково добрались быстро.

- Только бы Ирма не начала сцены устраивать, — вздохнул Глеб, открывая дверь своим ключом. — Ненавижу женские истерики.

- Кто их любит, — хмыкнул Ник.

Но истерик не было. Ирма встретила их совершенно спокойной. Долго объясняла Глебу, что и для чего она положила в сумку, потом предложила пообедать. Глеб решительно отказался, с утра кусок в горло не лез, Ник последовал его примеру. Тогда Ирма подошла к Немову и, ничуть не стесняясь присутствия Ника, обняла его за шею:

- Я буду звонить тебе постоянно. И ты звони, пожалуйста. Ник, проследи, чтобы он звонил, хорошо? И вообще проследи за ним. Я бы очень хотела поехать с тобой. Неужели нельзя было другую страну выбрать? В Германии отличная медицина!

- Ирма, мы ведь это уже обсуждали.

- Да, ладно, я молчу. Пожалуйста, береги себя. И держи меня в курсе!

Семейный поцелуй отличался от тех, к которым привык Ник, своей целомудренностью. Он хотел было отвернуться, но не смог — любопытство пересилило ревность. Да не особо он и ревновал, если честно. Сейчас он чувствовал с Ирмой даже что-то вроде духовной близости. Они любят одного человека, им обоим одинаково больно и тревожно. И они оба усиленно изображают оптимизм. На месте Ирмы он сейчас не хотел оказаться совершенно. Сидеть в четырех стенах в Москве и ждать звонка — это ужасно.

- Все, моя хорошая, долгие проводы — лишние слезы.

Глеб решительно отстранил Ирму, чмокнув ее в лоб напоследок. Выглядел он смущенным.

Сумку забрал Ник. На пороге Глеб долго трепал за уши Динку, к воротам шел медленно, так что Ник даже забеспокоился:

- Ты чего? Идти трудно?

- Нет, трудно уходить. А если я не вернусь?

- Глеб, ты охренел совсем?! — возмутился Ник. — Спасибо, Ирма не слышит! Что за мысли вообще? Ты едешь спину лечить! Тоже мне, смертельно опасная болезнь радикулит!

- Ты не понимаешь, — Глеб все-таки сел в машину. — Когда тебе тридцать, жизнь кажется бесконечной. В шестьдесят смотришь на вещи иначе.

- Родной, прекрати, пожалуйста, накручивать и себя, и меня. Все будет хорошо. Может быть этот чудо-доктор тебе назначит курс массажа и таблеточки? И мы проведем прекрасные две недели в Израиле. Море, солнце, на улице плюс тридцать, а не минус десять, как здесь. Все будет прекрасно!

- Как скажешь, — вздохнул Немов.  
В самолете у Глеба опять разболелась спина, несмотря на то, что укол делали всего три дня назад, а обезболивающие таблетки он глотал уже горстями. Ник даже начал подозревать, что между приступами и эмоциональным состоянием любимого есть какая-то связь. Он всеми силами старался отвлечь Глеба разговорами, новыми фильмами, которые специально загрузил в планшет перед дорогой, даже мелкими приставаниями, пока никто не видит – в салоне бизнес-класса сегодня больше никого не было. Но Глеб ко всему оставался безучастным — он был полностью погружен в свои мысли.

В аэропорту их встретил Тайлевич-старший. Отца Ник не видел уже года три, но батя ничуть не изменился: те же вечно растрепанные волосы, те же смешные, старомодные очки в роговой оправе, родом еще из Советского союза — отец был верен своим привычкам, сколько бы не зарабатывал, та же безмятежная улыбка.

- Никитос, здорово! Ну ты и лось стал! Из качалки не вылезаешь? — Иосиф Нахимович стиснул руку сына профессиональным пожатием хирурга.

- Вылезаю иногда. Бать, где машина? Глебу надо сесть.

Любимый уже почти висел на нем, хотя со стороны это выглядело, как будто Ник поддерживает его под локоть.

- Здравствуй, Глеб, — руку Немова доктор Тайлевич пожал уже осторожнее, профессионально оценив бледно-зеленый цвет лица друга. — Ну и что за новости? Чего ты вдруг расклеился?

- Возраст, наверное.

- Вот не надо мне про возраст! Я старше тебя на три года. Если ты таки будешь мне говорить про возраст, я решу, что мне тоже пора на пенсию. А это очень дорого мне обойдется! Кто будет натягивать глаза на уши нашим красавицам? Ты знаешь, кто у меня был недавно на столе? Не поверишь! Клеопатра!

Не прекращая болтать, Иосиф Нахимович помог Глебу усесться в машину.

- Никитос, ты едешь или тут остаешься?

Ник не торопился садиться в машину — он внимательно рассматривал кого-то вдалеке.

- Что ты там увидел?

- Да лицо знакомое. Или показалось…

- Привыкай, это Израиль, — усмехнулся отец. — Тут плюнуть некуда, чтобы не попасть в знакомого. Поехали уже.

В машине он продолжал трещать без умолку:

- Так вот, знаешь, сколько на самом деле лет вашей Клеопатре? В два раза больше, чем все думают! Она уже могла быть три раза бабушкой. И вы мне будете говорить, что у доктора Тайлевича не золотые руки?

- Еся, а врачебную тайну уже отменили, что ли? — мрачно поинтересовался Глеб, приваливаясь на заднем сидении к Нику в попытке устроиться поудобнее.

- Обижаешь! Я же тебе как другу!

- Ну да. Просто не хочу, чтобы потом этот ваш доктор Гутенберг вот так по дружбе кому-нибудь про меня рассказывал.

- Я тебя не узнаю, Глеб! Откуда столько злости?

- Бать, он просто плохо себя чувствует, — вмешался Ник.

Еще не хватало им поругаться. Глеб редко бывает не в настроении, но если уж такое случается, то места мало всем.

- Ну так это не повод хамить друзьям. Сейчас приедем в клинику, тебя там уже ждут. Консультация у Гутенберга у тебя в десять часов. Сегодня чудо он вряд ли сотворит, но наверняка назначит что-нибудь, чтобы ты хотя бы не выглядел как поганка.

- Уже сегодня? — поразился Глеб. — В десять вечера? У вас врачи по ночам работают?

- У нас врачи по сменам работают. Гутенберг не только в «Шумеде» принимает, а еще в двух клиниках, по скользящему графику. Глеб, это платная медицина, если у тебя есть деньги, то все будет в лучшем виде. А если у тебя есть друзья, то еще и без очереди. На прием к Гутенбергу за полгода записываются.

- Ладно, Есь, не сердись, я уже понял, что по гроб жизни тебе обязан, и ты настоящий друг.

- Кстати о дружбе. Что там у тебя с Ромкой опять произошло? Он молчит как партизан.

- Не сошлись во взглядах на мою личную жизнь.

- Господи, опять бабу не поделили? Глеб, ну сколько можно? Вы прям как пацаны! У одного сердце, у второго спина отваливается, и все туда же.

- Завидовать можно молча, — хмыкнул Немов.

К удивлению Глеба, машину пустили на территорию клиники, они доехали до самого входа, так что далеко идти не пришлось. На стойке регистратуры объяснялся доктор Тайлевич. Все бумаги оформили за несколько минут, после чего появилась женщина лет тридцати пяти, судя по костюму, сестра, с креслом-каталкой и на русском с явным вологодским говором предложила Глебу садиться.

- Вы чего? — возмутился Немов. — Я пока еще не инвалид, сам дойду. Еще не хватало позориться.

- У нас так положено, — развела руками женщина. — Даже если у вас просто насморк, доставка в палату вип-классом. Да не стесняйтесь, Глеб Васильевич, чужих тут нет. Меня Галиной зовут. Ну то есть здесь я сестра Хейфец, но для вас просто Галя. Я ваши песни с детства люблю.

Глеб закатил глаза, Ник засмеялся. Последнюю фразу Глеб слышал так часто, что она вызывала у него аллергию.

- Давай уже садись, Глеб, прекрати как мои клиентки ломаться, — Йосиф Нахимович дождался, пока Глеб сядет, и положил ему на колени полученные в регистратуре бумажки. — Это твоя медицинская карта и направление к Гутенбергу. Ну все, устраивайся, после консультации у Гутенберга звони, расскажешь, как что. А завтра мы тебя навестим. Да, Никитос? Ну что, поехали, батя тебе покажет, как надо есть фаршированную рыбу?

- Погоди, погоди, бать!

Ехать Никите никуда не хотелось. Он, конечно, сто лет не видел отца, и фаршированную рыбу его жена, Эля, готовит шикарно. Но как он оставит Глеба? Ник понятия не имел, какие тут у них порядки, когда можно навещать пациентов, и где обитают родственники — решил, что в крайнем случае будет сидеть в регистратуре или под дверью палаты. Но уж точно не уедет развлекаться с отцом, бросив тут Глеба одного. К тому же у любимого были такие несчастные глаза. Сказать он при посторонних ничего не мог, но смотрел на Ника как побитая собака.

- Бать, я с Глебом останусь, — Ник решительно взялся за ручки кресла, прикрепленные к спинке. – Галя, можно будет у вас тут под дверью переночевать?

- Зачем под дверью? – изумилась сестра . — В палате диванчик есть для родственников, если желают остаться. У нас считается, что поддержка родных — лучшее лекарство, вы можете быть при Глебе Васильевиче хоть постоянно. Это же не Россия. А вы его сын, да?

- Это мой сын, — вмешался Иосиф Нахимович. — И я чего-то о нем явно не знаю. Ник, ты головой не бился? Нафиг ты Глебу? Глеб?

- Я хочу, чтобы Ник со мной остался, — подал голос Немов. — Незнакомая обстановка, языковой барьер — с ним спокойнее.

- Какой барьер, тут все по-русски говорят? Я три года этого засранца не видел!

- Пап, успокойся! Я же не уезжаю, успеем еще пообщаться. Сейчас я нужен здесь. Давай потом поговорим, на нас уже народ оглядывается.

- Ладно, делайте что хотите, — махнул рукой Тайлевич-старший. – Завтра с утра заеду к вам перед работой. Позвони после консультации!

Ник видел, что отец обиделся, но бросить Глеба было невозможно.

Палата больше походила на номер в хорошем отеле — большая удобная кровать, плазменный телевизор, шкаф для одежды, даже журнальный столик и обещанный диван. Санузел отдельный, с душевой кабинкой без порога — просто заходишь за стеклянную дверь и мойся. Возле унитаза обнаружился красный шнурок, уходящий в стену.

- Это для экстренного вызова медсестры, — пояснила Галя. — Для тех пациентов, кто лежит один. Если в туалете почувствуешь себя нехорошо, не нужно добираться до двери и кричать, достаточно дернуть шнурок. А из палаты можно вызвать дежурного кнопкой возле постели.

- Сервис! — оценил Ник, вспоминая особенности отечественной медицины. — Давай, Глебушка, укладывайся.

- Я в душ хочу.

- Ну в общем вы устраивайтесь. Через час я приду, нужно будет взять кровь на анализ, к консультации у вас уже будет результат. Остальные исследования назначит врач.

Медсестра ушла.

- Мда, мило тут у них, — Глеб окинул комнату взглядом. — На больницу не очень похоже.

- Это же хорошо? Домашняя обстановка.

- Я предпочел бы быть дома. Иосиф, наверное, обиделся.

- Разберемся, не бери в голову. Тебя в душ проводить?

- Ну проводи.

Ник не забыл тщательно запереть дверь ванной комнаты, мало ли, вдруг дело зайдет дальше мытья, и не ошибся. В душевой оказалась очень удобная скамеечка, усевшись на которую, Глеб потребовал не только массажа с мыльной пеной, но и нечто большего.

- Ох, родной, сейчас пойдешь к доктору, вот он удивится, чего это у тебя пульс под сто, — поддел его Ник, когда из душа все-таки выбрались. — Может не стоит портить клиническую картину?

- Иди ты со своей картиной, — отмахнулся Глеб, вытягиваясь на кровати. — Могут у меня в жизни быть радости? И так уже только полежать за себя могу, ну или посидеть. Слава богу, что у меня любовник, а не любовница.

- Ну, это могла и любовница делать, — ухмыльнулся Ник. — Эх, курить-то тут точно нельзя. И как?

- Никак. Бросай. Ни одна любовница не способна на то, что творишь ты. Иди сюда, мой хороший.

- Тормози, Глебушка. В палату дверь не запрешь, и Галина сейчас придет кровь брать. Черт, курить хочется. Электронную сигарету что ли купить? Я не смогу неделю не курить!

- Я все-таки надеюсь, что мы выберемся отсюда гораздо раньше. Может, дело обойдется массажем, таблетками и физиотерапией? Надеюсь, кровь из пальца?

Надежды Глеба не оправдались, кровь Галя пришла брать из вены. Медсестра она оказалась от Бога — попала с первого раза, во время процедуры не прекращала ворковать, всячески отвлекая Глеба. Что не помешало Глебу Васильевичу слиться по цвету с простыней, так что пришлось приводить его в чувство нашатырем.

- У вас так каждый раз, Глеб Васильевич? — удивлялась Галя, развязывая жгут. — Это же всего лишь маленький укол.

- Он вида крови боится, надо было заставлять глаза закрывать, — пояснил Ник.

Сам он не знал, смеяться или плакать. И жалко Глеба, и смешной он. На публике весь такой светский лев, в офисе грозный босс, а при виде одной маленькой иголки глаза по пять рублей. Чудо чудное.


* * *


- Ну что я вам могу сказать, Глеб Васильевич. Запустили вы себя, серьезно запустили.

Доктор Гутенберг закончил осмотр, который со стороны Нику казался просто экзекуцией — Глеб поминутно стонал, когда Гутенберг прощупывал его спину.

- Можете одеваться.

Гутенберг вернулся за стол и принялся разглядывать привезенные Глебом снимки.

- Когда они были сделаны?

- Больше года назад.

- Я так и думал, потому что сейчас ситуация гораздо хуже. Один из межпозвонковых дисков разрушен почти полностью. Сместившиеся остатки диска сдавливают спинно-мозговой канал, отсюда потеря чувствительности в ноге. Точную картину даст только МРТ. Я сейчас выпишу направление, сегодня сделаете, сестра Хейфец вас отвезет.

- Сегодня? — Глеб сел на кушетке и теперь безуспешно пытался надеть пижамную куртку. — Уже ведь поздно.

- Кабинет МРТ работает круглосуточно, а результаты мне нужны уже завтра с утра. Если мои предположения подтвердятся, будем готовить вас к операции и к вечеру уже прооперируем. Ждать смысла не имеет, при той картине, что я вижу, тянуть означает только продлевать ваши мучения, сам диск уже не восстановится, надо ставить протез.

Ник не выдержал и подошел к Глебу, помог одеться. Глеб поморщился, но ничего не сказал.

- Доктор, а сегодня никак нельзя его состояние облегчить?

Ник решил брать инициативу в свои руки, после озвучивания диагноза Глеб явно потерял способность к диалогу — любимый сосредоточенно рассматривал свои ногти. Ник по опыту знал, что так Глеб отвлекается от реальности, если она перестает его устраивать, отключается.

- Обязательно. После МРТ вам сделают обезболивающий укол со снотворным эффектом, чтобы вы спокойно сегодня выспались. Завтра на утреннем обходе я приду к вам уже с результатами МРТ, и мы примем окончательное решение. Так, а у нас тут уровень сахара по верхней норме, — Гутенберг обратил внимание на распечатку анализа крови. — Это проблема. Диабета я в анамнезе не вижу.

- Еще не нажил, — проворчал Глеб. — У меня уже сто лет высокий сахар, и жить мне это совершенно не мешает.

- Высокий сахар — это плохая заживляемость, — пояснил доктор. — Поэтому будем снижать сахар препаратами. И от сладкого нужно будет воздержаться. Давайте я вам подробно расскажу про операцию, чтобы у вас не было лишних страхов. А то знаете, пациенты по незнанию напридумывают себе неизвестно что, накрутят себя, еще в Интернете ужасов начитаются. На самом деле ничего страшного нет. Разрез делается минимальный, разрушенный диск убирается, на его место ставится протез. Уже на следующий день можно будет вставать, ходить и сидеть, даже гулять. Дней через пять можно выписываться. О проблемах с ногой вы забудете сразу, спина может какое-то время еще поболеть. Мы вам подберем программу упражнений, и через пару месяцев вы не вспомните, что когда-то вот так скрюченным приезжали к доктору Гутенбергу.

- Звучит замечательно, доктор. Операция под общим наркозом? — уточнил Никита.

- Да, конечно. Поэтому завтра сделаем кардиограмму, еще кое-какие анализы, вас посмотрит анастезиолог, чтобы подобрать наркоз. Но это все позже, сейчас нужно в первую очередь сделать МРТ. Вопросы есть?

Вопросы у Ника были, и много, но он благоразумно решил при Глебе их не задавать, чтобы не пугать любимого своими сомнениями и опасениями. Он лучше завтра с доктором сам побеседует, без Глеба. Поэтому он отрицательно покачал головой.

- Ну тогда отправляйтесь на МРТ, увидимся утром.

Ник помог Глебу подняться и, придерживая под руку, повел к дверям — от коляски милый решительно отказался. Доктор Гутенберг вышел из-за стола их проводить. Понаблюдал, как Ник суетится вокруг Немова, хмыкнул и сообщил:

- Я последний раз видел тебя трехлетним, Никита. Ты был копия отец, очаровательный карапуз, который вечно влезал в неприятности. Как я вижу, это свойство ты не потерял.

- Очевидно.

Объяснять врачу, что он тут делает, Ник не собирался. Куда больше его сейчас волновал Глеб, как-то сразу ставший молчаливым и сосредоточенным на своих мыслях — Ник хорошо знал, что у Глеба это не к добру.

- Ну-ну. Привет папе!

На МРТ они попали ближе к полуночи. Глеб к тому моменту был уже совершенно вымотанный, а потому дерганый и злой. Все разговоры и психотерапию Ник решил отложить до завтра. По возвращению в палату сестра сделала Глебу долгожданный укол и любимый наконец-то расслабился и заснул. Ник примостился было на стуле рядом, но Галя, уходя из палаты, посоветовала:

- Вы бы лучше ложились на диван и выспались. Сегодня ему сиделка не требуется, а что будет завтра — неизвестно. Запаситесь силами.

Ник решил, что это вполне логично. Он бы с огромным удовольствием лег рядышком с Глебом — размеры кровати вполне это позволяли, но решил не искушать судьбу, и устроился на диване.


* * *


День начался отвратительно. Ник проснулся от раздраженного ворчания любимого, плавно переходящего в скандал. Глеб ругался и требовал к себе человеческого отношения, женский голос пытался оправдываться, но безуспешно. Таша, что ли, пришла? Почему без звонка? И что так выбесило Глеба?

Ник с трудом открыл глаза и сел на диване. Черт, он же не дома, какая Таша. Глеб скандалит с медсестрой, которая его разбудила и теперь к чему-то принуждает. Ник взглянул на наручные часы, которые даже не снял, ложась спать, впрочем, он вообще не раздевался — семь утра. С ума сойти.

Галя заметила, что Ник проснулся, и переключилась на него:

- Никита Иосифович, ну хоть вы его убедите! Мне нужно все анализы к восьми отнести в лабораторию! Доктор Гутенберг просил все сделать как можно быстрее!

- А в чем дело-то?

- В этом! — рявкнул Глеб, демонстрируя Нику баночку. — Я в кои-то веки нормально спал, так нет же! Разбудили, чем-то уже накололи, а теперь вот, баночка! И наполнить ее нужно прямо сейчас, не отходя от кассы!

- О, Господи, — простонал Ник.

Ну началось. Болеющий Глеб — это катастрофа, круглосуточный вынос мозга, капризы и скандалы по любому поводу. Милый так напряжение снимает. С добрым утром тебя, Никита Иосифович. А вместо кофе получи истерику.

- Галя, зайдите через пятнадцать минут, и вы получите все, что вам надо, — миролюбиво сказал он, вставая с дивана.

- Но я должна проконтролировать, чтобы все правильно было сделано.

- Я знаю, как правильно. Идите, не доводите Глеба Васильевича до греха.

Ник выпроводил сестру Хейфец и вернулся к Глебу.

- Нет, ты представляешь, она требовала, чтобы я при ней! — возмущался Немов.

- Господи, Глебушка, она медик! Ей все равно, что у тебя там, прекрати уже лелеять свои комплексы. Ну что ты с утра устроил?

- Меня разбудили! Хочу домой, кофе в постель и моего мальчика на завтрак!

- Чудненько! А спина уже не болит? Нога не отнимается? Поедем домой и подождем, пока ты рухнешь где-нибудь на сцене, чтобы все зрители видели, а журналисты красочно описали? Нет? Тогда вставай и пошли в туалет, правильно наполнять баночку, чудо мое.

- Я есть хочу! — заявил Глеб, вернувшись в кровать. — Твой папа обещал, что тут будут прекрасно кормить. Где мой завтрак?

- Сейчас придет сестра и все выясним. Я вот курить хочу, — вздохнул Ник.

Сестра действительно принесла завтрак, однако он оказался далеко не таким шикарным, как рассчитывал Глеб — вареные яйца, овсяные хлопья с молоком и чай.

- Доктор Гутенберг определил вам диету с ограничением сахара, — извиняющимся тоном сообщила Галя. — Никита Иосифович, вы можете позавтракать в кафетерии в холле больницы.

- Успею, — отмахнулся Ник.

Сейчас бы новый скандал не разгорелся. Ограничить Глеба в сладком — это самое страшное преступление, которое только можно совершить в его отношении. Тем более сейчас, когда он и так на нервах. Дома он всегда заедал стресс пирожными и шоколадом.

Но скандалить Глеб не стал. Просто отодвинул от себя поднос:

- Забирайте, я не хочу есть.

- Но ты же только что говорил, что…

- Я сказал, я не голоден, — рявкнул Глеб.

Ник поспешил забрать поднос, пока он не улетел на пол, и поставил на стол.

- Может, позже захочет.

- За восемь часов до операции есть нельзя, — сообщила Галина. — Так что если назначат на сегодня, больше возможности поесть не будет.

Глеб отвернулся к стенке, давая понять, что обсуждать это не собирается.

Проводить разъяснительную работу Ник не стал, да и не успел бы — вскоре пришел доктор Гутенберг.

- Доброе утро! Как наши дела? — преувеличенно бодро начал он, входя в палату. — Здравствуй, Никита. Глеб Васильевич!

Глебу пришлось развернуться и сесть.

- Так, вижу, вы не в настроении. Ну, я бы тоже не радовался, если бы у меня от диска одни слезы остались. Да, я получил результаты вашего МРТ. Ничего хорошего, я вам скажу. Диск разрушен почти полностью, нервные окончания зажаты его остатками. Так что будем оперировать, поставим вам протез, и завтра вы уже пойдете гулять к морю с хорошим настроением.

- Мда? Почему я сомневаюсь?

- Не знаю, почему вы сомневаетесь. Я вот уверен, что все будет хорошо. Расстегните куртку, я вас послушаю.

Глеб нехотя разделся, дал себя послушать и простукать.

- Легкие чистые, дышите вы замечательно.

- Я вроде как певец, был, — проворчал Немов.

- Почему в прошедшем времени? Недельку побудете у нас, еще недельку отдохнете дома, и можете идти на сцену. Так, сейчас вам снимут кардиограмму, потом придет анастезиолог на консультацию. Все остальное вам расскажет сестра Хейфец, а мне пора, у меня еще днем операция, кстати, один очень известный спортсмен. У нас прямо нашествие знаменитостей.

Ник уже приготовился отвлекать и развлекать любимого, чтобы не дать ему сейчас скатиться в депрессию, хотя у самого на душе кошки скребли. Но скучать Глебу не дали. Сначала пришел кардиолог делать ЭКГ, которое оказалось вполне нормальным. Потом появился анастезиолог Андрей Владимирович, очень обаятельный молодой человек, судя по внешности, ровесник Ника. Он долго расспрашивал Глеба, нет ли у него на что-нибудь аллергии, случались ли в его жизни наркозы и тому подобное. Глеб отвечал односложно и все отрицал, как партизан на допросе.

Пользуясь тем, что любимый занят и под присмотром, Ник сбегал на первый этаж, глотнуть кофе и позвонить отцу. Очень хотелось взять для Глеба что-нибудь вкусное, но здравый смысл одержал победу над желаниями.

- Пап, у нас проблемы, — с ходу сообщил Ник, едва отец взял трубку. — Гутенберг настаивает на операции.

- Раз настаивает, значит, так надо, — голос у Иосифа Нахимовича оставался абсолютно бесстрастным. — Что Глеб?

- Сживает со свету всех, кого видит. Это для него обычное поведение в стрессовой ситуации.

- Да, я в курсе. А ты когда успел его так хорошо изучить?

- Ну мы же работаем вместе, — выкрутился Ник, мысленно ругая себя за излишнюю болтливость.

- Во сколько операция?

- В пять.

- Удобнее времени не нашлось? Почему не с утра?

- Я не знаю, так назначили. Пока анализы, потом у Гутенберга еще какой-то спортсмен на сегодня. А что, имеет значение? – насторожился Ник.

- Да как тебе сказать. В ночь получается, — протянул Иосиф Нахимович. – От наркоза до утра отходить будет, готовься сегодня не спать. Ладно, я к пяти подъеду.

- Спасибо, пап.

Ник отложил телефон, расплатился за кофе и вышел на улицу покурить. Никогда он не напрягал родителя, всегда решал свои проблемы сам, даже вляпываясь серьезно, как тогда с наркотиками. А теперь вот рад, как ребенок, что отец приедет. И пусть от него ничего не зависит, но хоть просто не сидеть одному в четырех стенах, пока Глеба будут оперировать.

Нет, об этом даже думать невозможно. Вот как сейчас возвращаться к нему, мило улыбаться и делать вид, что все в порядке, когда выть хочется? А лучше бы напиться, в хлам, отключиться и проснуться, когда все будет хорошо.

Так, Никита Иосифович, мать твою. Быстро собрался, позвонил Ирме и вернулся к любимому, излучать спокойствие и уверенность. Психотерапевт ты или кто? Черт, ведь говорили им в институте — своих лечить нельзя. Категорически нельзя, ни тело, ни душу. Гутенбергу вон хорошо, для него это просто рядовая операция, рабочий момент, ежедневная реальность.

Так, Ирма. С ней что делать? Вообще-то Глеб сам должен звонить своей благоверной. Но он сейчас в таком настроении, что звонить никому не будет. А она ведь там тоже с ума сходит. Мда, интересно порой бывает в жизни: любовь к Глебу должна бы их разъединять, а в последнее время только сближает. Общие проблемы, общие тревоги. Общая головная боль под именем Глеб Немов.

Бодрый тон как раз на Ирме и отрепетировал. Сообщил, что будет операция, что тревожиться не о чем — плевое дело, вечером позвонит. Да уж, плевое дело, было бы, будь Глебу лет на двадцать меньше. Ник прекрасно понимал, что такое общий наркоз, что у Глеба в анамнезе высокий сахар и гипертония. Но легче от его понимания никому не станет, поэтому надеваем дежурную улыбку и в палату, пока там Глеб очередной скандал не устроил.

Ник как в воду глядел. Открыл дверь в палату и едва успел увернуться — мимо пролетел стакан и, ударившись о стену, осыпался на пол грудой осколков. По стене потекла вода.

- Глеб Васильевич, ну не заставляйте вас привязывать! — в голосе сестры были слышны нотки отчаяния. — Я должна дать вам успокоительное.

- Я спокоен!

- Я вижу, — Ник поспешил на выручку. — Что тут происходит? Глеб?

- Меня держат за психа и хотят накачать транквилизаторами! И привязать к кровати.

- Да это просто успокоительное, всегда дают перед операцией, для снятия тревоги, чтобы давление не поднималось, — оправдывалась сестра. — И никто у нас не привязывает, это я так сказала…

- Да уж, сняли стресс, — вздохнул Ник. — Меня нельзя было подождать? Давайте сюда ваши таблетки.

- Глебушка, ну что ты творишь? — мягко спросил он, скармливая любимому таблетки без малейшего сопротивления с его стороны. — Я понимаю, что тебе страшно, но что о тебе люди подумают? Они же тебя знают. Неужели таблетки — это больно или неприятно? Они даже без вкуса!

- Я и так стараюсь сдерживаться, но она меня достала. Посмотри, какой синяк на руке — это она какой-то венозный катетер ставила, минут пятнадцать меня мучила. А говорили, здесь одни профессионалы работают.

- Катетер поставить не так просто, особенно если вены глубоко расположены. Зато теперь тебя больше никто колоть не будет, все лекарства пойдут через катетер.

- Я только отвлекся, телевизор включил, она опять является с таблетками. И еще присюсюкивает, как будто мне пять лет. Бесит!

- Тебя сейчас все бесит, я знаю. Ну немножко осталось потерпеть. Хочешь, давай вместе телевизор посмотрим?

- Хочу, только я не понимаю ни черта.

- А русский канал ты включить не пробовал?

- Футбол на этом канале, на русском фильм какой-то.

- Ты футбол хочешь? Ну давай я тебе переводить буду.

- Ты так хорошо знаешь иврит?

- Счастье ты мое, полиглот. Ты Евроспорт включил, по-английски говорят.

Им даже удалось посмотреть матч, Глеб отвлекся, да и лекарства подействовали. Ник переводил ему реплики комментатора, устроившись на краешке кровати. В начале пятого пришла сестра и анастезиолог — забирать на операцию.

* * *

- Бэацлаха!

- Good luck!

- Удачи!

Добрые пожелания сыпались со всех сторон и на всех языках. Каждый, кого они встретили в коридоре по дороге в операционную, будь то врач, сестра или пациент, при виде каталки начинали улыбаться, махать руками и желать удачи. Глеб нервно оглядывался, стараясь и кивать людям, и не потерять из вида Ника, который шел рядом.

- Они меня что, узнают? Господи, в таком виде!

- Да нет, у нас так принято, — пояснил санитар, помогавший с транспортировкой. — Традиция! Они же видят, что мы в операционную. Так всех провожают.

У дверей в оперблок санитар остановился.

- Ну все, посторонним дальше нельзя.

- Нет, — дернулся Глеб, цепляясь за руку Ника. — Он со мной!

- Глебушка, не сходи с ума, — Ник попытался осторожно высвободить руку. — Туда мне точно нельзя. Не делай такие глаза. Тебя сейчас переложат на стол, сделают укольчик, и ты заснешь. Когда проснешься, я уже буду рядом. Ну все, давай, ты же мужчина!

«Лучше бы ты был женщиной», — подумал про себя Ник, почему-то вспомнив Ингу. Сколько раз она получала спортивные травмы: то плечо по частям собирали, то на голову швы накладывали, и никогда никаких страхов и жалоб, только досада, что приходится делать паузу в тренировках. Да что говорить, женщины куда спокойнее и выносливее, когда дело касается здоровья.

Глеб сжимал его руку и отпускать не собирался. Санитар ждал, не выказывая ни малейших эмоций. В коридоре у оперблока больше никого не было. А, бог не выдаст, свинья не съест.

Ник наклонился над Глебом, взял его за подбородок и, глядя в глаза, тихо, но твердо сказал:

- Все будет хорошо! Ты меня понял? Расслабься, пожалуйста. Я тебя очень люблю.

Ответить Глебу он не дал. Быстрый, короткий поцелуй, пока никто не опомнился. Санитар делал вид, что изучает плакат об оказании первой помощи, висевший на стене.

- Ну с богом!

Ник толкнул каталку в направлении двери. Санитар понял все правильно, через несколько секунд вместе с Глебом скрылся в оперблоке. А Ник сполз по стене. Все, теперь можно не держать лицо. Он уткнулся головой в колени. Господи, как же тошно. Что там сейчас происходит за этими дверьми? Наверное, Глеба перекладывают на стол, подключают к мониторам. Операция будет проходить под эндотрахиальным наркозом, в горло вставят трубку, через которую он будет дышать, но это уже после вводного укола усыпляющего. Главное, чтобы ничего не сказали страшного или больно не сделали, пока не заснет. Ник волновался еще и за душевное здоровье Глеба. С его впечатлительностью хватит какого-нибудь циничного замечания, чтобы потом впасть в депрессию. А врачи циники, особенно хирурги.

- У нас нельзя сидеть на полу. И вообще возле оперблока вам нечего делать, — к Нику подошел тот самый санитар, видимо, его обязанности ограничивались доставкой. — Пойдемте, я провожу вас в послеоперационную палату, туда привезут вашего друга, когда все закончится.

- Как он там? — накинулся на парня Ник.

- Как все, — пожал плечами санитар. — Спит.

Ну конечно, ему все равно, для него это просто очередной пациент, которого надо доставить из одной точки в другую, ничего личного.

В палату Ник не пошел. Что ему там делать? Послеоперационная палата не предполагала диванов для размещения родственников, да и зачем? Сюда привозят пациентов на несколько часов, пока не проснутся и в себя не придут. Родственники могут и на стуле посидеть. Но ни сидеть, ни лежать в одиночестве Ник сейчас не мог, поэтому устроился на банкетке в коридоре. Здесь хоть люди иногда ходят, вон сестра с подносом побежала, кому-то ужин несет. Вон старичок, держась за стенку, от окна до окна гуляет. Благообразный такой старичок, полный чувства собственного достоинства. Это достоинство, спокойная уверенность отличает стариков всего цивилизованного мира от российских пенсионеров. Наши, к сожалению, либо забиты и молчаливы, либо агрессивны. Для них старость — это постоянный страх потерять здоровье, достаток, внимание близких. И никак не время для наслаждения жизнью и заслуженным покоем. Грустно это все. А ведь еще месяц, и Глеб официально будет считаться пенсионером. Бред какой.

Глеб. Мысли опять вернулись к любимому. Как он там?

- Ну что у нас здесь?

Ник поднял голову. Перед ним стоял отец. Немного уставший, видимо, у него был трудный день. В руках доктор Тайлевич держал два бумажных стаканчика кофе из автомата. Один из них он протянул Нику:

- Черный, без сахара. Угадал?

- В точку. Спасибо, бать.

Отец сел рядом, отхлебнул из своего стакана.

- Вкусы у нас с тобой одинаковые, по крайней мере, в части напитков. День был жуткий. Две морды и один зад.

- Чего?

- Двум дамочкам фейс сделал на десяток лет моложе, одной филейную часть поправил. Нет, три операции в день — уже тяжело. Старею, наверное.

- Бать, а можно не так цинично? — не выдержал Ник.

- В смысле?

- Это у вас, хирургов, ведь профессиональное, да? Морда, задница! Твои пациентки, наверное, считают, что у лих лица и попы. И переживают, и родные их переживают. А вы шуточки отпускаете, стоя у стола.

- Никитос, ты чего? — опешил отец. — Что я такого сказал, вообще? Если хочешь знать, я никогда не обсуждаю клиентку, когда она у меня на столе. Разные бывают ситуации, знаешь ли, разная переносимость наркоза. В одном из ста случаев бывает, что человек ничего не чувствует, но все слышит. Была уже парочка скандальных судов как раз с пластическими хирургами, позволявшими себе лишнее в операционной. Я работаю молча. Ты чего так взъелся?

- Ничего, прости, бать. Просто Глеб там, я вообще уже себя не контролирую. Как он, что? Никто же ничего не говорит.

- А чего говорить? Спит он себе, летает в неземных далях, видит шарики или звездочки, и все у него хорошо. А ты сидишь и себя накручиваешь, как будто ты его жена. Кстати, а где Ирма?

- В Москве, у нее штамп о посещении Эмиратов в паспорте.

- Удобно устроилась!

- Пап, она нормальная, и Глеба любит. Так получилось.

- Ну расскажи мне, расскажи! — доктор Тайлевич сделал преувеличенно заинтересованное лицо. — А то я с Немовыми первый день знаком! Я вообще не понимаю, что происходит. Я звонил сегодня Ромке, рассказал про Глеба. Он меня молча выслушал, поблагодарил за информацию и все! Как будто про чужого человека рассказал. Ирма в Москве. Что за проблема разрешение на въезд получить? Попросила бы Кароля, он бы позвонил куда надо и все устроил. Нет таких проблем, которые Илья не смог бы решить. Зато здесь мой сын, который переживает за одного старого самовлюбленного засранца больше, чем за родного отца.

Ник поднял голову.

- Пап, ты что говоришь? С тобой вроде бы все в порядке. Ты по поводу вчерашнего? Ну не мог я Глеба бросить. Он как ребенок, понимаешь? Ему здесь плохо, страшно.

- Ему шестьдесят лет! Какой ребенок?

- Большой. Я у него не только помощник, но и психотерапевт заодно. Ну чтоб не забывать специальность практикуюсь. И ты не представляешь, сколько у этого самовлюбленного засранца, как ты выразился, проблем и комплексов. И никакой он не самовлюбленный. Глеб умеет любить.

- Давай поплачем по этому поводу, — усмехнулся Иосиф Нахимович.

- Чего?

- Ничего, у тебя глаза на мокром месте. Давай вытирай сопли, вон везут твою спящую красавицу.

Ник сделал над собой усилие чтобы не побежать навстречу. Дождался, пока каталку завезут в палату, вошел следом. Глеба сопровождал анастезиолог и двое санитаров, которые ловко переложили пациента на кровать. Глеб еще спал. Хотя сном это состояние можно было назвать с большой натяжкой – спящий человек в любом случае шевелится, Глеб же был абсолютно неподвижен, только что дышал. Ник застыл у кровати, вцепившись в металлический поручень и рассматривая любимое лицо — бледное, с заострившимися чертами. Господи, он как будто похудел килограммов на десять. Но так же не может быть, верно?

Анастезиолог подключил Глеба к палатным мониторам, наладил капельницу.

- Вы будете с ним? — уточнил он.

Ник кивнул.

- Значит так. Дышит он уже сам, но все равно за дыханием следите. За сердцем следит компьютер, если что – запищит, сигнал будет на сестринском пульте. Ну и вот тревожная кнопка, нажимайте в любой непонятной ситуации. Просыпаться начнет уже скоро, но контролировать себя будет не раньше, чем через час-два. Следите, чтобы не было лишней двигательной активности, в крайнем случае можно пристегнуть, кровать оборудована ремнями. Не делайте такие глаза, он действительно может не понимать, где находится, и улететь с кровати или выдернуть капельницу.

- Я удержу, если что, — мрачно пообещал Ник.

Этого еще не хватало. Он помнил ремни в наркологической клинике, которые врезаются в руки и ноги, и только жалеешь, что не в горло, чтобы удавиться и прекратить мучения. Плавали, знаем. Глеба он привязывать не даст ни при каких условиях.

- Есть и пить только после полного пробуждения. Ну есть он и не захочет, а пить будет хотеть и много. Я буду заходить каждые пятнадцать минут. Вопросы есть?

Какие там вопросы. Для Ника уже не существовало никого и ничего, кроме его Глеба. А вот Иосиф Нахимович сохранил трезвость рассудка и вышел из палаты переговорить с докторами.

Никита сел на стул возле кровати Глеба. И что ему надо делать? Сколько еще Глеб проспит? Где-то он читал, что спящих под наркозом не нужно ласкать, гладить и вообще лишний раз трогать — пока наркоз глубокий, человек все равно ничего не чувствует, а когда начинает просыпаться, прикосновения могут быть неприятны. Правда или нет? Где он это читал? Или слышал? Мама, кажется, говорила, когда кошку стерилизовали. Мда, сравнил…

Господи, что за бред в голову лезет. Хоть бы Глеб уже проснулся. Ник с ума сойдет от этого мерного пиканья монитора в тишине.

- Пусти меня! Петь! Я ее спою лучше!

Ник чуть не подскочил от неожиданности.

- Глеб! Глебушка? Родной, ты чего? Что ты петь собрался?

Глеб открыл глаза — взгляд был мутный, какой-то совершенно невменяемый. И не фокусировался на предметах, как будто Глеб очень много выпил.

- Илья, иди на х…

- Ого! Родной, нет тут Ильи. Что за лексика вообще? Так, тихо, тихо, не дергаемся. Нельзя вставать!

Теперь Ник понял, о чем говорил анастезиолог. Глеб порывался то ли сесть, то ли встать, не переставая нести что-то бессвязное про Кароля и песню, которую они не поделили. Нику пришлось надавить ему на плечи, чтобы уложить обратно.

- Лежи, пожалуйста. Ты меня слышишь? Глеб? Мы в Израиле, в больнице. Петь не надо. Кароля тут нет.

- Бесполезно, он все равно не соображает, — в палату вошел Иосиф Нахимович. — Готовься услышать много интересного. Мои клиентки иногда такое выдают — впору записывать и потом книгу афоризмов издавать.

Доктор Тайлевич подошел к Глебу, взглянул на монитор, покачал головой, зажег лампочку над кроватью, оттянул Глебу веки, посмотрел зрачки на свет, снова покачал головой.

Никита напрягся.

- Что, пап? Что-то не так?

- Я, наверное, домой не пойду, посижу сегодня с вами. Завтра шаббат, на работу не надо. А мне так спокойнее будет.

- Ты же со смены, тебе бы выспаться.

- Вот переведут вас завтра в обычную палату, тогда и отосплюсь.

- Завтра? Я думал, через пару часов уже переведут!

- Да конечно! Этот засранец на столе остановку сердца выдал, адреналином и дефибриллятором заводили.

- Как?! А почему…

- Почему что? Тебе не сказали? Чтоб не пугать, наверное, ты на себя в зеркало посмотри, выглядишь как маньяк — глаза на пол-лица. Они как Глеба привезли, мне сразу его вид не понравился, пошел переговорил с Фимой, он мне все рассказал.

- Я хотел спросить, почему остановка была?

- Да бог его знает! — отец говорил раздраженно, куда делся его профессиональный пофигизм. — Сахар, скорее всего. Высокий сахар — это плохая свертываемость, больше кровотечение, быстрее падает давление. Падает давление, встает сердце. Ник, давай я сейчас тебе не буду лекцию читать? Ты следи лучше, он вон опять встает.

Ник поспешно прижал Глеба к кровати.

- Илья, отпусти! Это мое дело, с кем я сплю, — не совсем членораздельно выдал Глеб. — Своей женой командуй! Я люблю его!

Твою ж мать! Ник и подумать не мог, что отходя от наркоза, люди бывают столь откровенны. Это хорошо, тут Ирмы нет. Зато папа есть, ага.

- Глебушка! Проснись, пожалуйста! Нет тут Ильи.

- Не тормоши его, — посоветовал отец. — Лучше укрой, посмотри, он холодный весь. И прибавь температуру в комнате, регулятор на стене у двери. Да не дергайся, это как раз нормально, померзнет и перестанет. А вот давление мне его совсем не нравится. Пойду позову Андрея Владимировича.

- Ник! Где мой Ник? — Глеб снова открыл глаза.

На этот раз взгляд показался Никите более осмысленным.

- Здесь я, родной. Как ты себя чувствуешь?

- Пить хочу. И тошнит. И болит все.

- Сейчас доктор придет, что-нибудь сделает, я надеюсь.

- Я домой хочу. И спать. Холодно! И неудобно.

Глеб лежал без подушки, к тому же на спине. Дома он в такой позе вообще никогда не спал, предпочитая сворачиваться клубочком или ложиться на живот, обнимая подушку или Ника, смотря что было под рукой.

- О, мы уже проснулись! — в комнату вошел анастезиолог, а за ним и Иосиф Нахимович. — Как самочувствие?

Глеб повторил все жалобы в том же порядке. Андрей Владимирович засмеялся:

- Ну вот, Иосиф, ты тревогу поднимаешь. У пациента куча претензий, значит, все с ним в порядке.

- Ты на монитор посмотри. Девяносто на шестьдесят — это нормально? Для гипертоника особенно?

- Вот поэтому нельзя лечить родных и друзей, — заметил анастезиолог, вводя Глебу что-то через катетер на руке. — Трясешься как курица над яйцом. Нормально все, мы ему сахар ниже плинтуса уронили, чего же ты хочешь? Сейчас скажу медсестре, чтобы глюкозу ему прокапали, и сладкой воды с лимоном принесли. А ты давай к Фиме сходи, кофе попей, он как раз смену закончил. Давай давай, тут без тебя сиделок хватает, да, молодой человек?

Вопрос был адресован к Нику, парень только кивнул. Он бы сам сейчас не отказался от кофе, лучше с коньяком. И лучше без кофе. Голова кругом шла. Сахар, давление, полные тоски глаза Глеба, пикающие мониторы. Ужас какой-то.

Вскоре появилась Галя, принесла для Глеба подушку и воду, поставила новую капельницу. Напившись, Глеб почти сразу выключился.

- Вот и хорошо, — сестра поправила одеяло и забрала с тумбочки пустой стакан. — Проснется уже нормальным человеком.