Как в кайф иногда побыть холостым...

Доброе утро, любимый!

Ты проснулся в хорошем настроении и с улыбкой на устах. Тебе снились замечательные сны: розовые пони, кушающие радугу и какающие бабочками, теплые руки, обнимающие тебя, и губы – целующие. Сладко потянувшись, ты жмуришься утренним лучам хитрюги-солнца, которые тихонько на цыпочках крадутся по твоей подушке, чтобы погладить по твоим мягким волосам и пощекотать твои длинные ресницы.

Тебе настолько хорошо, что совсем не раздражают раздвинутые шторы и открытая дверь спальни. Тебя даже умиляют хаотично разбросанные по полу вещи и носки, словно верный пёс, ждущие в углу твои волосатые ноги.

Сегодня тебе не нужно, словно ядерной боеголовке, стремглав нестись в ванную, чтобы привести в порядок свое дыхание, потому что: «Фи, от тебя тхнёт пивом!» И душ ты можешь принимать, потому что хочется, а не потому что: «От тебя воняет, как от хомячка!» И всё утро ты можешь щеголять в одних трусах и не слышать: «Кошмар! Как же это неприлично». Да что там, в трусах, ты можешь их снять и закинуть на люстру, и пусть висят хоть до второго пришествия, пока на голову не свалятся. А сам, словно первобытный человек, отметая все правила приличия и условности, почёсывая, что вздумается, и когда захочется, ходить голяка.

Все потому, что вчера ты стал человекус-вольнус! После непродолжительного скандала, криков: «Ты не достоин такой женщины, как я!», звонка подружке: «Кука! Он деспот, тиран и самодур!», после слез в трубку: «Мамуля, ты была права!», - твоя жена собрала свои вещички, сгребла килограммов пять косметики и свалила. Да, мать ее оказалась права. Так почему же ты, дура, не послушалась МАТЬ ТВОЮ? И сегодня, благодаря женской логике или ее отсутствию, ты – король мира! Сегодня ты освободил свою законную территорию от «фашистских захватчиков». Ты – победитель! Да, твоя грёбаная жена ушла от тебя. Да не просто ушла, а была вытолкана взашей! И ты, рассказав об этой «трагедии» своим друзьям, тут же был взят под наблюдение опытных «врачей». Бригада «скорой мужской помощи», состоящая из полуженатых, полуразведенных и счастливых-одиноких, тут же выехала на вызов. По дороге «реанимобиль» друзей был под завязку затарен препаратами быстрого внутрижелудочного действия с повышенным градусом содержания и по прошествии совсем непродолжительного времени был пришвартован у твоего подъезда. Группа санитаров души быстро поднялась в квартиру, поставила тебе диагноз - «полухолостяк» и приступила к операции по спасению, которая затянулась далеко за полночь. Спасение пациента закончилось полной анестезией всех участников спасительной миссии.

Утром, несмотря на вчерашнее феерическое представление и блестяще проведенную операцию, ты ощущаешь себя Счастливчиком. Как же кайфово почувствовать себя холостым…

Мой хороший, в первый раз за долгое время ты утром в прекрасном настроении. Тебя веселят круглые следы на тумбочке, оставленные пустой бутылкой от вчерашнего пива, словно следы первого астронавта, оставленные на Луне. Они напоминают тебе кольца эмблемы известной марки автомобиля, отчего становится по-детски весело. Ты волен делать всё, что захочется! Можешь сейчас закурить прямо в постели, блаженно затягиваясь и прикрыв от удовольствия глаза. А пепел ты можешь стряхивать прямо на пол, потому что ТЕБЕ так хочется. А после ты можешь притаранить холодное пивко с кухни и завалиться с ним в постель. Врубить телик и смотреть футбол, не услышав язвительного: «Опять эти малохольные в трусах за мячиком бегают!». Крутануть на полную громкость, потому что ТЕБЕ не слышно, что кричат болельщики и куда послали арбитра. Да что там футбол?! Ты можешь зарядить порнушку и пялиться, хрустя чипсами и сея крошками. И пофиг, что вечером они будут раздражать. Всегда можно схватить простынь и тряхануть так, чтобы разорвать шелк части «Прекрасного Гарнитура, Подаренного Люсенькой». А после, затолкав ногой под кровать шёлковую тряпку, улечься прямо на матрас. Всё пофиг! Вволю насладившись девочками «из телика», можешь врубить старый добрый рок-н-рол и, фальшивя и покашливая, поорать вместе с парнями из группы AC/DC:

«…Big gun!
Big gun number one.
Big gun!
Big gun kick the hell outta you!»

Затем, схватив жирными от чипсов пальцами телефонную трубку, начать наяривать друганам. Всем подряд, без разбору! Даже старому пройдохе Лёвке, не услышав над ухом язвительного: «Ой, а твой Лёва так заглядывался на мою попку…». Эй, окстись, милая! Нахрен ему сдался твой зад? На кой ему вообще женские задницы, если у него есть дружок? Так что, обломайся, детка! Уж лучше мне оберегать свою задницу, чем тебе трясти своей перед его недовольным рылом!

Итак! С добрым утром МЕНЯ! Слава МНЕ! Да здравствую Я! Виват, Чемпион! Аллилуйя!

Да, жизнь непредсказуемая штука… Кто знает, как она к тебе повернется, то ли задом, то ли…

- Слышь, Серый, я не нашел в ванной халата, а полотенце только маленькое…

Я охренел, увидев в дверном проеме Лёвку.

- А ты какого тут делаешь? – мои глаза округлились и были, наверное, похожи на два теннисных мячика. - Да ты еще и голый! – мой рот от удивления открылся настолько, что впору было засунуть в него небольшой мандарин.

- Серенький, ты чего? Совсем ничего не помнишь? – Мокрый Лёвка, прикрывая свое хозяйство моим полотенцем, стоял и жутко приветливо улыбался.

- Лёвка! Да я тебя… Как… Бл*… - не находя слов, сидя в кровати и натянув зачем-то одеяло до самого подбородка, я открывал беззвучно рот.

- Ага, ты сначала вылезь с постели и догони меня, - заржав, Лёвка, развернувшись и сверкнув своей белой, как луна, задницей, пошел в сторону ванной.

Я, сдурев от наглости друга, резко вскочил и стал натягивать… ТРУСЫ??? Фак! Да с ним и пояс целомудрия не поможет! А я, голый, ночевал с Лёвкой в одной квартире? Господи, хоть бы не в одной постели! Только не это!

Натянув шорты, я подлетел к шкафу и стал рыться в поисках футболки.

- Ну, что, оделся, горемычный? – резко повернувшись от шкафа лицом к другу, я замер, рассматривая Лёвку. Он, по-прежнему мокрый, стоял босыми ногами на паркете, а на бедра повязал розовое махровое полотенце жены с дурацкими бабочками. – О! Ты решил для меня принарядиться? - язвительно заметил он.

Перебирая вещи в шкафу и услышав его голос, я инстинктивно сжал пальцы и ухватил первое, что попалось под руку. Я недоуменно уставился на то, что держал в руках: прозрачный кружевной пеньюар моей жены. Неудивительно, что она его не увидела, когда собирала свои вещи. Он был незаметен даже на её теле… Так. О чем это я? Ах, да! Лёвка!

- Так, гад, даже не думай. Не смей на меня так пялиться. Только попробуй. Я тебя так отделаю, - начал я угрожать другу.

- Ой-ой! Боюсь-боюсь, - Лёвка, сволочь такая, опять начал ухохатываться. Пройдя по комнате и сев на кровать, он сложил ноги по-турецки.

- Эй, а ну зачехли свои кулисы! Тоже мне, устроил тут Мулен Руж, - я, отвернувшись к шкафу, закинул в глубь чертов пеньюар и дернул с полки первую попавшуюся футболку. Натянув её на себя, я со спокойной душой развернулся и… опять дикий хохот Лёвки. Нет, он начинает меня бесить, юморист хренов.

- Ой, Сёрик, давно я так не смеялся, - вытирая выступившие на глазах слезы, Лёвка поднял руку и показал пальцем мне в живот.

Повернувшись к зеркальной дверце шкафа, я застыл. Шикарная футболка, на которой нарисовано сердце с ангельскими крылышками и красным адским хвостом. Ниже чудного рисунка – надпись: «Душа хочет романтики, а жопа - приключений!!!» Бли-и-ин… Эту футболку купила мне жена в прошлом году, когда мы отдыхали в Ялте. Как я про неё забыл? Да уж, красноречивая надпись, ничего не скажешь…


Глава 2.

Зайдя на кухню и потянув носом, я удивился: Лёвка стоял у плиты и переворачивал гренки. На столе уже разместилось что-то горячее, аппетитное и вкусно пахнущее.

- Не надейся, я тебе за это не заплачу, - ковырнув вилкой «блюдо», я признал в нём колбасу, яйца, грибы и помидоры, щедро присыпанные зеленью. – Ничего, красиво. Небось, пересолил?

Я нехотя подцепил кусок побольше и отправил в рот. Да… Чудеса, да и только. Вкус был таким необычным, что я от удовольствия прикрыл глаза…

- Медитируешь? – голос Лёвки заставил вернуть безразличное выражение лица и быстренько проглотить. – Нравится? – он стоял и явно издевался.

- Ничего особенного, - я нехотя положил вилку и сел на табурет.

- Вот засранец, - засмеялся Лёвка, – я же знаю, что это вкусно. Признайся.

- Иди к черту, - я, взяв вилку и улыбнувшись, приступил к еде. – Я могу всё съесть?

- Только гренок дождись, - он повернулся к сковороде и продолжил готовку.

- Слышь, Лёв, а ты надолго ко мне? – хватая горячие гренки и продолжая жевать, я смотрел, как у него это все ловко получается.

- Пока не выгонишь.

- Ты задрал!

- Шучу, - сняв последние гренки со сковороды, он взял тарелку и тоже присел за стол. – Я тебе мешаю?

- Ну, как-то ненормально, чтобы двое мужиков жили под одной крышей.

- И что тут ненормального? – он улыбнулся.

- Так, Лёвка! – я кинул вилку. – Если ты по мужикам, я тебе не мешаю. Только не надо меня подстрекать! Я не такой! У меня ещё вчера жена была!

- Ша, полоумный, - засмеявшись, Лёвка откинулся на спинку стула. – Ты как будто первый день меня знаешь.

- Ага, знаю, - я взял вилку и продолжил набивать рот вкусным завтраком. – Только в одной комнате и без трусов никогда не просыпался.

- Вот ты дурак. Думаешь, секс воздушно-капельным путем передается? Я же на диване спал, - продолжая хохотать, он начал хрустеть гренкой. – И поверь, незаметно это не прошло бы.

- Иди ты в жопу, - обиделся я.

- Ой, договоришься, - опять хохотнул Лёвка.

Наш завтрак прошёл в теплой и дружественной обстановке. Я по-быстрому собрался и отчалил на работу, оставив Лёвку дома. У него была якобы депрессия, и он хотел пару дней отсидеться у меня. Целый день меня дёргали, шпыняли, донимали, гнобили, получали в ответ, слушали мои маты… Короче, день как день. К вечеру, умочаленный и разбитый, я, заехав в супермаркет и купив полуфабрикатов и сигарет, отправился домой.

- Серый, ты? – услышал я голос Лёвки, как только открыл входную дверь. – Проходи, мой руки. Ужин готов.

Я, охреневший и уставший, присел прямо на тумбочку в прихожей. Ужин? Вот так сразу? Без криков? Без поисков по пустым полкам холодильника засохшего сыра? Без просьбы сварить пельмени? Хм… А жить с мужиком не так уже и плохо. Если только жить в разных комнатах.

- Серенький, ты чего сидишь? – Лёвка, выйдя в коридор, уставился на меня. – Опять в астрал ушёл?

- Бл*, Лёв, не гунди, - я начал раздеваться. – Просто устал.

- Хочешь, массаж сделаю, - абсолютно невинно предложил друг.

- Прибью, если дотронешься, - зло, из-подо лба посмотрел на него. – Руки прочь от моей задницы.

- Ну что ты как ребенок, - Лёвка улыбнулся и забрал мою куртку. – Не посягаю я на твою задницу.

- Ага, тебе лишь бы облапать, извращенец, - шутливо сказал я, - ладно, айда хавать.

Поужинав и потрепавшись ни о чём, мы плавно перетекли в комнату к телевизору. Я уселся в кресло и взял в руки пульт, Лёвка же, задрав ноги, улёгся на диван. Поклацав по каналам, я остановился на футболе.

- Посмотрим? – с подозрением спросил я.

- Конечно, это же наши со столичными играют, полуфинал, - довольно потерев руки, выкрикнул Лёвка.

- Ты и футбол смотришь? – я недоверчиво посмотрел на него, - думал, ты, ну, всякие показы мод, мелодрамы…

- С чего ты решил, - удивленно приподняв бровь, он посмотрел на меня.

- Ну, вы со своим дружком никогда с нами не ходили на стадион.

- Потому что он не любил, - Лёвка встал с дивана и пошёл на кухню.

Странное дело, вроде знакомы давно, а я его совсем не знаю. Да, компания общая, но не часто вместе отдыхаем. Оказывается, без своих дружков он нормальный мужик.

- Ну, чё? Пиво, раки, козинаки? – Лёвка вошел в комнату с миской, наполненной креветками и парой бутылок пива.

- О! Ты не перестаёшь меня удивлять, - мои глаза загорелись от вида «подогрева» к просмотру футбола, - ты читаешь мои мысли!

- Не, Сёрик, просто я тоже мужик, - гоготнув, Лёвка плюхнулся на диван и поставил миску с креветкам на колени.

- Мог и в две тарелки насыпать, - обиделся я, понимая, что до дивана не дотянусь.

- Не дури. Иди садись рядом.

- Ну…

- Я же не в баню тебя приглашаю.

- Ладно, - подхватив свою бутылку, я уселся рядом.

Вечер прошёл тихо и беззаботно, мы болели за наших, орали, как полоумные, пили пиво, сорили креветками, ставили бутылки на полированный столик. Короче, получали удовольствие.

Изрядно накачавшись и порадовавшись за наших, забивших с большими потугами один чахлый мяч в сетку противника, мы начали кунять. Лёвка, взяв пульт, методично клацал каналами, а я сам не заметил, как заснул.

Резкий и противный звонок в дверь вывел меня из дрёмы, и я, встрепенувшись, понял, что уснул на Лёвкином плече.

- Эй, спокойно, я пойду открою. – Лёвка легонько освободил своё плечо от моей головы и пошел открывать дверь. Бл*! Вот дожили, уснул на мужике. Если так дело пойдёт, скоро и просыпаться на нём буду. Так, на алкоголь – табу. По крайней мере, в его присутствии.

- Серый, там какая-то Люся. Спрашивает, где твоя?

- Серега, привет! Чё этот крендель меня не пускает? - в комнату заглянула голова в соломенной шляпе.

- А, Люсь, проходи, - я, с усилием держа глаза открытыми, поприветствовал соседку. – Ты чего в шляпе, осень на дворе.

- Серенький, кто это? – Лёвка уставился вопрошающе на гостью.

- Молодой человек, страна должна знать своих героев в лицо, - Люська, протянув руку для поцелуя, отрекомендовалась: - Люсинда Майская – кокетка.

- Лев Аполлинарьевич - дипломат.

- В смысле – портфель?

- В смысле - человек.

- В смысле – работа?

- В смысле – хобби.

Через секунду мы все трое начали ржать. Люська трясла головой так, что её безумная соломенная шляпа свалилась на пол.

- А вы, мадам, юмористка.

- Да и вы не печальная монашка.

- По-моему, пора гнать за дополнительным пивком, - я попытался встать, но сила притяжения, как ни крути, оказалась сильнее.

- Так, Сёрик, тебе уже хватит, - Лёвка, подойдя, поднял меня подмышки и, обхватив за талию, хотел отвести в спальню.

- Руки прочь от пролетарского тела! – заорал я. Да нет, это не я, это те три бутылки пива во мне кричали.

- О, мальчики! Я как посмотрю, у вас тут весело, - Люська, скотина, начала ёрничать. – Вот ты, Серёга, бл*дская кошёлка! Жену спаковал, а сам дружка для пьянки позвал. Нет, чтобы меня пригласить.

- Ага, чтобы твой Пегас потом мне баклажаны под глазом нарисовал? – я начал вырываться и покрикивать на Лёвку: - отпусти, маньяк!

- Люсинда, вы не так всё поняли. Я просто тут поживу пока…

- Ага! Я так и знала! – Люська, зараза, начала смеяться, - что, Серёга, в богему подался? Дипломатика себе завел?

- Люська, дура! Цыц! Он мой друг и действительно пока поживёт здесь.

- Ой, умру! Держите меня семеро! – гадская Люська ржала как ненормальная. – Серёга, как я в тебе ошибалась!

- Дамочка, не утрируйте, - Лёвка старался быть серьезным. – Мне просто негде жить.

Люська, моментально перестав хохотать, стала рассматривать нас.

- Чё, правда?

- Люсь, уйми свою буйную фантазию, я ж тебе говорю – друг.

- У-у-у, так неинтересно, - Люська явно была расстроена. Подхватив свою шляпку из соломки, она начала вертеть её в руках. – Фи, какие вы.

- А чем вы так расстроены, позвольте узнать?

- Ай, Лёв, не обращай внимания, – я, понимая, что спать сейчас вряд ли лягу, плюхнулся опять в кресло. – Люська у нас натура тонкая – поэтесса. Пегас – вольный художник, на Андреевском околачивается. У них это в порядке вещей: вольное творчество, вольные мысли, вольная любовь.

- А, теперь всё понятно, - протянул Лёвка и продолжил: - может, винца, мадам?

- О, парниша! А вы мне определенно нравитесь, - Люська зарделась, как маков цвет. – А хотите, я вам свои стихи почитаю?

- Нет! – в один голос гаркнули мы с Лёвкой, и тут же раздался общий смех. Вечер явно начинал вырисовываться…


Глава 3.

У-у-у… Как раскалывается голова! Такое впечатление, что скворец проснулся, а дырки в скворечнике нет. Вот и пытается вырваться, сердешный. Причем не тихонько, а с разбегу. И жена, гадина, дышит прям в затылок, еще и ногу закинула. Вот паразитка.

- Сними, - промычал я и попытался пошевелиться.

- Сам сними, - ответила жена… мужским голосом.

- Бл*! – я подскочил на кровати и резко крутанулся. На соседней подушке спал Лёвка. – Какого хрена ты тут делаешь? – закричал я.

- Уймись, Серый. Дай поспать, - Лёвка потащил одеяло на голову. – Башка и так раскалывается.

- Сейчас она у тебя вообще отвалится, потому что я тебе её оторву, - я был просто в бешенстве. – Ты чего припёрся ко мне в постель?

- Ты задолбал. Чего ты как баба, – раздалось из-под одеяла, – вечно скандалишь?

- Ой ли! Тебе-то откуда знать? – я сдёрнул одеяло с Лёвки и обнажил его голый зад. – С*ка! Ты без трусов!

- Заткнись и не истери. Я всегда без них сплю, - он медленно потянул одеяло на себя, а я резко дернул свое вверх и заглянул под него. Фух! Я был в трусах. Уже легче.

- Пацаны, заткнитесь, пожалуйста, - раздалось невнятное бормотание.

- Люська? – я ошалело уставился на диван, на котором разметалась поэтесска. – А ты какого тут сопишь? Вы доконать меня хотите? Один в койку залез без трусов, другая на диване приют нашла. Да тебе же два шага до квартиры!

- Серёга, мне необязательно знать, в труселях вы или без, - Люська, сев на кровати и потирая глаза, продолжила: - главное, негромко. Ладно?

Я выскочил из кровати и завизжал на всю квартиру.

- Во-о-он! Все вон отсюда! – ткнув пальцем в сонную Люсинду, я сдвинул брови и прошипел: - Люська, холера, я ж тебе говорил, я не голубой! И нечего мне тут намёками кидать!

Громкий хохот Лёвки заставил меня обернуться. Сидя на постели и скрестив руки на груди, он угорал.

- А ты, нудист хренов, пошел вон из моей постели!

- Как скажешь, - спокойно сказал он и, откинув одеяло, встал. – Теперь нормально? – застыв посреди комнаты в чем мать родила, Лёвка стоял и улыбался.

- О, юноша! А вы мне всё больше начинаете нравиться, - заулыбалась развратница Люська. – А хотите, я вам стих напишу?

- Не надо! – хором ответили мы.

- Вот вы, какашки, - обиделась Люська, но через несколько секунд, просияв улыбкой, задала очередной вопрос: - мальчики, а вы точно не это?

- Нет! – опять хором ответили мы.

- Ну-ну, - заулыбалась поэтесска.

- Лёвка, не будь идиотом, прикройся, - сказал я, пытаясь не смотреть на этого грёбаного Аполлона.

- Серенький, ты определись, - сказал он и снова полез в постель.

- Да не туда! – заорал я.

- Не, Серега. Ты действительно не знаешь, чего хочешь, - засмеялась Люська. – Гоняешь парня почем зря, - а посмотрев на Лёвку, добавила: - может, ко мне, милый?

Я задворками нетрезвого мозга, накаченного пивком, а затем отполированного вином, понимал: пора прекратить этот бедлам.

- А ты чего, вообще, в комнате не лёг?!

- Так там диван неудобный. У меня спина болеть будет. Мне вообще на ортопедическом спать нужно.

- Так, я – в душ. Чтобы через десять минут все были одеты и в приличных позах. Время пошло, - подытожил я.

Через полчаса мы все мирно сидели на кухне и пили утренний бодрящий, крепкий и гадкий кофе, сваренный Люсиндой.

- Ой, и погудели мы, мальчики, - растягивая слова и отсёрбывая маленькими глоточкам кофейное пойло, Люська блаженно улыбалась.

- Да, Люсенька, хороший был вечер. И тёплое вино, приготовленное вами, было восхитительным.

- Тёплое винище? Бл*! А я-то думаю, почему у меня во рту, как будто хомячок ночевал? И зачем вы вообще меня накачали?

- Серега, не трынди. Тебя хрен накачаешь, сам орал: «Налейте до краёв!»

- Это все от стресса, - трагично сказал Лёвка. – Жена ведь ушла.

- Ага, печаль, - добавила Люська.

- Глубокая.

- И влажная.

И опять оба начали хохотать.

- Вот вы придурки, - сказал я и тоже начал лыбиться.

- Ладно, мальчики, пошла я, - Люська начала оглядываться, - а где моя шлямпо-по?

- Это из соломы? – спросил я.

- Это, между прочим, румынская соломка, мне подруга привезла, - Люська пошла в комнату и вскорости вернулась со шляпкой на голове.

- А подруга, часом, не из Мариуполя прикатила? – заржал я.

- Нет, из Шепетовки, - непонимающе уставилась на нас Люсинда, поправляя на голове свою шляпу.

- Мадам, вас обманули. Это более ценная соломка, - подыграл Лёвка.

- Думаю, что это парагвайский сорт, - гоготнул я.

- Угу, очень редкий.

- Правда? – Люська, сняв с головы шляпку, начала вертеть её в руках.

Наш смех заставил её усомниться в правдоподобности наших слов, и она, обидевшись и крикнув на прощание «Упыри!», хлопнула дверью.

- Интересная особа, - встав и вылив кофе в мойку, Лёвка сполоснул чашку.

- Да, Люська - мировая баба, - я тоже отодвинул чашку, - она единственная нормальная из подруг жены, - задумавшись, я добавил: - относительно нормальная.

Последующие дни шли как обычно, опять ложкой разгребал завалы дерьма и, уставший, как чёрт, добирался домой. Странно, но мне начинал нравиться такой образ жизни. Лёвка оказался вполне сносным в быту. От него никаких хлопот, одна польза. Он и пожрать приготовит, и уберет, а вечером с ним можно футбик посмотреть или в стельку упиться. Единственное, меня утренние пробуждения пугали. Каждый раз, открывая глаза, боялся увидеть сонное рыло Лёвки в опасной близости от себя. Но больше он на меня и моё лежбище не посягал.

Работа как работа, отдых как отдых, и только вечера были довольно непривычными. В очередной из вечеров я возвращался домой злой, как таксист, которому пассажиры заплатили ровно по счетчику, добравшись на окраину города. Ко всему прочему, я был раздавлен-растоптан-расплюснут от вселенской несправедливости: мой проект, над которым я работал последние месяцы, был нагло стырен моим напарником – редкостной с*кой (с большой буквы и с продолжительным троекратным «с» в начале) Бобылкиным. И теперь кресло начальника отдела и приличная прибавка к зарплате светила, увы, не мне.

Ввалившись домой, я шумом заполнил весь коридор: грюкнул дверью, стукнул портфелем по тумбочке, матюгнулся, кинул тяжелую связку ключей на пол и отфутболил туфли в стену.

- Сёрик, ты чего? – в коридор выбежал Лёвка и тут же замер, глядя на моё пышущее праведным гневом лицо.

- Бл*! Я – удод! Просто дятел! Ведь знал же, что Бобыль, с*ка, слямзит проект и похерит всю мою работу! – я со стоном опустился по стенке на пол и, упершись локтями в колени, обхватил свою голову. – Бобылкин – гондон, и мне хочется повеситься. Ну, или просто набухаться в зюзю.

- Стоп! Я не понял, кто такой твой Кобылкин, но набухаться - не выход, - я поднял злющие глаза и так зыркнул на друга, что тот сразу же пошёл на попятную. - Но если ты хочешь, поддержу, - закончил Лёва и тут же протянул мне руку.

- Лёвка, ты настоящий дружбан, - я ухватился за его протянутую ладонь. – Тяни, пойдем топить ненависть к этому сучонку в водяре. Закусь есть?

- Обижаешь! Да у меня романтический ужин готов! – дёрнув меня, Левка тут же поправился. - Я имел в виду, что шикарный ужин и водочка - это самое то, чтобы сложный день имел достойный финал.

Уже через двадцать минут я уминал сочный бифштекс с какими-то мудреными салатами и опорожнял одну рюмку за другой.

- Понимаешь, Лёв, как-то всё нестабильно, - я подцепил вилкой салат и отправил его в рот. – Только счастье привалило – стал холостяком, так на тебе - попандос на работе. Бл*дство ведь. Правда? - пережевывая каких-то моллюсков и зелёный горошек, я чуть осоловевшими глазами смотрел на друга.

- Да не заморачивайся ты, вот увидишь, Курилкин твой облажается на новом месте, и его попрут, вот тогда ты и будешь на коне.

- Ага, а пока я у коня под хвостом, и вообще, он – Бобылкин, - констатировал зачем-то я и, потянувшись к бутылке, продолжил ублажать своё попранное достоинство, налив в обе рюмки по самый «Марусин поясок». – Давай, Лёвчик, хильнём ещё пару и пойдём принимать горизонтальное положение.

В линию горизонта я вытянулся не раньше, чем через час. Причём не без помощи Лёвки, который помог мне улечься на кровати. Я слабо мог сопротивляться, поэтому он без разговоров стянул с меня футболку и начал расстегивать штаны.

- Не тронь, паразит, - вяло начал я брыкаться и лягнул его ногой. – Я буду спать в штанах!

- Серенький, не дури. Дай помогу стянуть твою мотню, и ложись спать. Поверь, ты сейчас не лучший образец мужской сексуальности, так что спокойно можешь дрыхнуть, - Лева всё же умудрился «выскользнуть» меня из джинсов, и я остался лежать на постели в боксерах, которые тут же подтянул повыше.

- Лёвка, учти, я могу и промеж глаз заправить, - я потряс в воздухе кулаком, заплетающимся языком выговорил не совсем членораздельную угрозу и практически тут же вырубился, заливисто похрапывая, похрюкивая и причмокивая губами, уже не слыша сказанных другом слов.

- Угу, заправщик, блин, - хохотнул Лева и накинул на меня одеяло. – Главное, чтобы не промеж ног заправил, иначе пристрастишься – фиг отцепишься. Хотя…