Sco

Теплокровные

Аннотация
Въезжая в старую московскую квартиру, новый жилец наследует все её тайны и всех её призраков. 



========== Часть 1 ==========
— Ну, а дёшево так почему?
Макс стоял в центре обшарпанной комнаты, оглядывая потолок в потёках и засаленные обои с отставшими краями поверху. Вздувшийся, кое-где затёртый паркет, выложенный старомодной «ёлочкой», отзывался скрипом на любое движение. Понурый риелтор с асимметричными чертами лица скривился ещё больше:
— Хрущёвка, первый этаж, смежные комнаты, балкона нет, до метро далеко…
Макс повернулся к окну. За облупившейся решёткой щеперилась голыми влажными ветками грязно-серая берёза. Выбеленный облаками дневной свет почти не проникал внутрь комнаты. За берёзой — пустая дорога: ни машин, ни прохожих. Вдали — покосившиеся жестяные коробки гаражей на пустыре.
— Как не в Москве.
Риелтор кивнул, поглядев на заунывный пейзаж.
— Когда дом строили, это и не Москва ещё была.
Макс оглядел колченогую мебель, будто принесённую со свалки. Вытертый ковёр на стене. Ходили по нему, что ли? Спросил устало:
— А вы что думаете?
Риелтор метнул на него понимающий взгляд, но подбодрил:
— Слушайте, всё-таки двушка в Москве за три с половиной ляма… — И развёл руками, показывая, что дальнейшие объяснения излишни.
Макс всё понимал без объяснений. Он и эту сумму еле наскрёб по друзьям и кредитным картам. Квартиру только вчера выставили на рынок и, скорее всего, сегодня к вечеру уже уйдёт. По шее мазнуло сквозняком, он обернулся, посмотрел в проём, ведущий в другую, ещё более тёмную комнату.
— Окно, что ли, открыто?
— А? — Риелтор достал тонкую стопку бумаг и уже собрался на кухню. — Окно? Не должно. Оформляемся?
***
Коробка расползалась в руках, Макс затащил её в тесную прихожую, стараясь не уронить содержимое на затоптанный пол. Эта была последняя. Пока носил вещи, не встретил ни одного человека на лестнице. Пять этажей по четыре квартиры на каждом — и никого. Лёгкая куртка встала колом, пальцы заледенели. Ноябрь совсем зимний в этом году.
Макс закрыл тяжёлую железную дверь, постоял немного, переводя дух. Для старого многоквартирного дома тут было необычайно, оглушающе тихо. Лампочка в коридоре не горела. Свет включался только в комнате и на кухне. Отовсюду на него смотрели чужие вещи, служившие когда-то другому хозяину. В агентстве сказали — квартира по наследству, срочная продажа. Он повесил куртку на крючок настенной вешалки, пытаясь осознать, что теперь здесь его дом.
Квартира продавалась с остатками мебели. Хотя такую рухлядь было проще бросить, чем вывезти. Кухонные шкафчики с гуляющими дверцами, холодильник «Бирюса» с пожелтевшими пластиковыми стенками внутри, заляпанная газовая плита всего с двумя конфорками, несуразно огромная раковина со сколами на эмали. Краска на стенах прямо поверх обоев — ленивое обновление интерьера. Макс шагнул к обеденному столику, устало рухнул на единственный стул и тут же вскочил — ножка подломилась. От неожиданности и вида общей разрухи ему стало смешно. С новосельем.
Все полки хотелось чем-то застелить — поверхности казались липкими, несмотря на следы попыток отмыть перед продажей. Потолочная побелка над плитой пошла пузырями, на решётке вытяжки вздымались нити паутины.
Макс сел на широкий деревянный подоконник с облупившейся краской. В ближайший год он вряд ли наберёт на ремонт, ему ещё долги раздавать. Не страшно. Полжизни он мыкался по съёмным квартирам, а тут — своя крыша над головой. Со временем обживётся. А может, даже…
Ну что — даже? Мысли опять перенеслись к Игорю, в голове запустились привычные фантазии с вариациями. Как пришёл бы, как одобрительно покивал: мол, ничего себе, Даев, квартирой в столице разжился. Как раздражённо махнул бы рукой: а у меня как обычно, проекты рухнули, соратники кинули. Макс прислонился головой к широким холодным откосам, закрыл глаза.
Он бы заработал на обоих, он бы ни разу не попрекнул. «Игорь, да какие разговоры, — оставайся ночевать, оставайся навсегда». А тот бы смотрел, будто ему неловко от такой наивности.
Он открыл глаза. Тусклая лампочка торчала из пыльного плафона в форме кувшинки. Вот что надо завтра купить — лампочек.
Кипятить воду для чая на плите — что-то из прошлого века, но пока придётся обойтись без электрочайника. В столе нашлись две алюминиевые кастрюльки, обе без ручек и с гнутым дном. Спичек не было, пришлось мучиться с зажигалкой. В список к лампочкам и спичкам добавились фильтр для воды, моющее средство, столовые приборы… Да, со съёмными квартирами всё как-то проще. Быстрая лапша спасла от голода, чайный пакетик плавал во второй кастрюльке. Чашек Макс не нашёл.
В дальней комнате был просто чулан — части мебели вповалку, пустые стеклянные банки, швейная машинка без ручки, коробка с пылесосом «Тайфун», прямоугольный чемодан из бордового кожзама. Макс оглядел «наследство» и выключил свет — потом. Он достал из своей коробки старенькое, ещё с Казани, постельное бельё с подушкой, постелил себе на продавленном диване. Щётка, бритва, расчёска, всё в потёртом чехле, кочевали с ним последние годы. И вот конечная остановка.
Макс стянул джинсы и рубашку, выпрямился и посмотрел в окно. Занавесок не было, в стекле отражались только он и пластиковая люстра под хрусталь под потолком. Вспомнились берёза, пустырь, дорога. А сейчас словно вход в пещеру, а не окно — ни одного фонаря на улице, похоже. Надо скорей шторы повесить, может, найдутся во второй комнате.
Мылся с открытой дверью, света и в ванной не было. Забитая душевая лейка шпарила почти одной струёй, как садовый шланг. По мокрому телу неприятно протянуло холодом. Макс запрокинул голову, попытался разглядеть впотьмах вытяжку под потолком. Тут же всплыла мысль про всяких противных насекомых, и с купанием без света было решено завязывать. Выключил воду и потянулся к перекинутому через штангу для шторки полотенцу. Промахнулся мимо тапка, и сколотый кафель на полу впился в голую пятку. Внезапно раздался щелчок, и темнота накрыла словно крышкой. Макс поводил руками вокруг себя, пытаясь нащупать раковину. Судя по всему, на кухне лампочка тоже перегорела.
Диванные подушки были словно мешки со слипшимся песком. Он долго крутился, пытаясь поудобнее улечься в провалившихся «ямах». Перебирал в голове разные комбинации перекидывания долгов с карты на карту, составлял и урезал список вещей, без которых совсем невмоготу. Смотрел в темноту.
Квадрат окна дробился рамой и наружной решёткой на квадраты помельче.
Макс отвернулся к стене, к пыльному ковру. Завтра же надо выбросить всю эту ветошь и разориться на приличный матрас.
Он проснулся с болью в рёбрах, диван давил всеми своими кочками. За окном всё та же темнота — будто заснул пять минут назад.
Неясный звук, похоже, чьё-то шарканье, не давал провалиться обратно в сон. Тяжёлая неравномерная поступь. Шарк-шарк. И соседям не спится. Казалось, шаги доносятся из захламлённой комнаты. Наверно, из квартиры сверху.
Макс поёжился, снова откуда-то засквозило. Окна деревянные, вот откуда. Утеплитель ещё надо купить.
Шаги стали отчётливей. Слышимость оказалась такой, что можно было подумать, что кто-то ходит прямо здесь, в этой квартире. Макса аж передёрнуло. Он непроизвольно замер, прислушиваясь. Сосед был либо пьян, либо травмирован — поступь замедленная, да ещё и с припаданием на одну ногу. Шаги затихли в районе окна. Макс поплотнее закутался в одеяло, натянув его до ушей.
Не квартира, а аттракцион не для слабонервных.
***
Он пощёлкал выключателем, любуясь на свою работу: лампочки горят, старые плафоны протёрты. Телефон, заменяющий радио, пел на кухне что-то ненавязчивое и электронное через динамик, пока Макс разбирал покупки. Он включил допотопный холодильник, достал купленную дешёвую сковородку и спички. Заброшенная кухня потихоньку оживала.
На стол выставлены пачка крупной соли, бутылка масла и коробка сахара кубиками. Вкусно запахло горелым деревом, яичницей с сыром и ветчиной, молотым кофе. Хромоногий стул удалось починить, правда, без гарантии.
Знаменитый советский пылесос работал! Макс набрал целый мешок пыли и мусора только с одной большой комнаты. Ковёр на стене решил оставить, обнаружив за ним осыпающуюся краской стену в потёках. Из найденного в меньшей комнате хлама сколотил табурет на трёх ножках. Остальные дрова вынес на помойку во дворе. По дороге пытался зацепиться взглядом с встречным жильцом — мужчиной с резиновой шиной на плече, но тот отвернулся, проходя мимо. Кстати, не хромал.
Вместо шторы нашёл отрез ткани — скользкой и блестящей, как шёлк. С занавешенным окном стало спокойнее. Часть вещей из коробок он разложил в платяной шкаф и сервант. В шкафу не хватало полки, а в серванте — стекла. Мебель рассохлась от старости, то и дело царапалась какими-то торчащими щепками и потрескавшимися краями. На серванте остались белые круги и вздулся шпон — должно быть, хозяева держали здесь горшки с цветами.
Макс поставил рядком немногочисленные книги, большую коробку от часов, где хранил всякую мелочёвку, любимую перекидную рамку с разноцветным песком. Он знал, что скоро привыкнет к этому дому, как привыкал ко всем предыдущим. С каждым прибитым гвоздём, наклеенным рулоном обоев и купленной чашкой.
Сил оставалось только на просмотр чего-нибудь незатейливого на ноутбуке перед сном.

========== Часть 2 ==========

Из офиса он вышел в девятом часу. «Люфтганза» опять бастует, клиенты психуют, а агенты переписывают билеты на другие рейсы. Ну и он, как начальник авиаотдела, сидит до ночи всех подбадривает. С этими забастовками бесконечными Макс бы поувольнял всех сотрудников авиакомпаний на хрен. Ну сколько можно? Не хочешь — не работай, иди в другое место!
Маршрутка от метро собрала все пробки. Макс, воткнув наушники, бездумно глядел на красные стоп-сигналы машин в окне. Мелкий сухой снег вился в свете фар, зелёный человечек на пешеходном светофоре сучил ножками. Очень хотелось есть и спать, а ему до конечной.
Отряхнув плечи куртки от снега, он постучал ботинками друг о друга. Пока дошёл до подъезда, совсем продрог. Повернул ключ в замочной скважине. Только сейчас сообразил, что не поменял замок после въезда. Упущение. 
Неожиданно громыхнула соседская дверь. Макс повернулся и машинально поздоровался. Полная миловидная блондинка хорошо за пятьдесят кивнула в ответ.
— Снимаете?
— Купил, — отчитался Макс. — Будем соседями.
Та опять кивнула. Судя по всему, она и высунулась, чтобы познакомиться.
— Быстро продали. — Она упёрлась крутым бедром в косяк, располагаясь к беседе. — Асият Георгиевну похоронили только вот, в октябре. — И равнодушно добавила: — Бедненькую.
Макс отпустил дверь, развернулся к соседке. Подумал, что, может, не надо подробностей, но не выдержал:
— Она здесь жила, эта… Асият Георгиевна?
Соседка закивала азартно.
— Да, бабулька. Старенькая была, уже за девяносто. А вам не рассказывали?
Макс замотал головой. Захотелось уйти. Обсуждать покойных бывших жиличек не хотелось точно.
— Меньше знаешь — крепче спишь, — сделал он предупредительный выстрел в воздух и повернулся к своей двери, но вдруг вспомнилось. — Кстати, о сне. Не знаете, кто над этой квартирой живёт? По ночам слышу их сильно.
Соседка нахмурилась, соображая.
— Над вашей? Да там вроде нет сейчас никого, уехали они. Может, вернулись?
Макс пожал плечами и дёрнул ручку двери, готовясь распрощаться, а соседка наконец выпалила то, ради чего и зачиналась:
— А вы почём квартиру купили, если не секрет? Мы тоже подумываем… — И выжидающе замолчала.
Макс подумал пару секунд: говорить, нет? Решил, что никакой военной тайны не выдаст.
— Три с половиной.
Та скисла:
— Ой, как дёшево. Мы хотели подороже, конечно.
Она так очевидно расстроилась, что Макс зачем-то начал оправдываться:
— Агент сказал, что цена сильно занижена. Просто срочная продажа и квартира убитая.
Соседка оживилась. Макс уже открыл дверь, когда она поспешно заговорила, будто уговаривая саму себя:
— И точно ведь. Асият Георгиевна одна жила уже лет десять, какие ей ремонты. Она и так-то еле ползала. Хромала сильно. Я как-то заходила к ней…
Она ещё что-то сказала, но Макс уже не услышал. Он замер на пороге квартиры. Из тёмного дверного зазора потянуло холодом. Он повернул голову к повеселевшей соседке.
— Хромала?..
Та озадаченно замолчала, затем неуверенно кивнула.
— Кто, Асият Георгиевна? Ну да. У неё эта… шейка бедра была прооперирована.
Макс снял ботинки и прямо в куртке прошёлся по квартире, включая свет во всех комнатах. Огляделся. Всё как будто на своих местах, ничего подозрительного. Он посмотрел на потолок, прислушался — тишина. Только сейчас обратил внимание на антресоли с оклеенными плёнкой дверцами, тянущиеся по потолку от прихожей к кухне. Наверняка забиты чужими вещами, пыльными, грязными, никому уже не нужными. 
Он будто впервые разглядывал свою квартиру, переводя глаза с драных обоев на потрескавшийся плинтус трудно угадываемого от грязи цвета. И впервые физически почувствовал неприязнь к своему новому дому. Из всех щелей на него смотрели убогость и беспросветность. Его будто выталкивало отсюда. Он глубоко вдохнул, прикрыл глаза. Нельзя давать волю нервам. Больше ему жить негде, надо адаптироваться. Макс ещё раз посмотрел на потолок и направился вон из квартиры.
Он поднялся на второй этаж и подошёл к квартире над своей. Уже по запылённому резиновому коврику под дверью можно было понять, что квартира пустует, но он позвонил. Потом постучал. Никто не открыл. Макс прислонился спиной к стене, посмотрел на пожелтевший от времени плафон под потолком. От неясных мыслей подташнивало, как от кружения на карусели. И что всё это значит? Да ничего. Он может слышать соседей из квартиры наискосок. А может, кстати, с третьего. По плитам вниз звук идёт ого-го как. Особенно ночью, когда тихо. А если квартира над ним нежилая, без мебели — через неё звук усиливается, как через пустую бочку. Так что вариантов куча. Даже хромота соседа — всего лишь теория. Может, показалось со сна. Внизу загромыхала подъездная дверь. Макс оттолкнулся от стены и пошагал вниз.
***
Пельмени дёргались как поплавки в пузырящейся воде. Макс убавил огонь и снова прислушался. Собственная нервозность раздражала. Он теперь как сторожевой пёс будет уши вострить на любой шорох?
В десятый раз прокрутил новостную ленту на телефоне, не вчитываясь в заголовки. Вдруг захотелось позвонить Игорю. Хотя ему всегда хочется позвонить, без всяких «вдруг». Они с Игорем оба влюблены в Игоря. Только Игорь сам с собой счастлив, а Макс не счастлив — ни с собой, ни с Игорем. Так и бежит со своим несчастьем. Из Ульяновска в Казань, из Казани в Питер, а теперь вот — квартира в Москве. Иногда думалось, что если бы Игорь ответил ему, то эта любовь развеялась бы по ветру без остатка. Что в этой любви было от Игоря и что от всего остального? От открытия о себе, от смятения и стыда, от вранья родителям и очередной присмотренной ими «невесте»? Когда-то казалось, что Игорь всё видит и понимает, что просто выжидает момент, чтобы признаться…
Он выключил газ под кастрюлькой и начал выуживать пельмени ложкой в тарелку. Признается он, как же. Как раз к своей золотой свадьбе.
Макс протыкал пельмени вилкой, а те в отместку брызгались горячим бульоном. Мужик в ролике на ютюбе показывал, как быстро ободрать старые обои. Вот бы и его ещё не начавшийся ремонт кто-нибудь смонтировал под лёгкую музыку и прокрутил на быстрой перемотке.
Он то и дело поднимал глаза, всматриваясь в освещённый лампой коридор. Мысли переключились на рассказ соседки. Он специально не спрашивал у агента про бывших жильцов, не хотелось знать. По обстановке в квартире было и так понятно, что здесь доживал старый одинокий человек. Наследницу он не видел, все дела велись по доверенности. В договоре купли-продажи стояла подпись с плохо сочетающейся расшифровкой: «Стеценко Мина Каримовна».
Макс дожевал пельмени, поднялся из-за стола. Устало поглядел на огромную раковину, которая будто провоцировала на складирование грязной посуды. Беспокойство немного отступило. Усмехнулся этому наблюдению: вот она, причина переедания невротиков, — кровь банально отливает от головы к желудку, ослабляя мозговую активность. И потянулся к своему убогому «чайнику», когда в дверь забарабанили.
Он вздрогнул от неожиданного грохота в своей тихой квартире, метнулся в коридор, не задумываясь открыл дверь и уставился на происходящее на площадке. На лестнице к выходу из подъезда стояла та самая соседка в расхристанной безразмерной куртке, в проёме двери на улице кто-то суетился и кричал. Она повернулась к Максу:
— Вы не поможете? Там эти ебанаты сцепились! — И уже кому-то в свою открытую дверь: — Коля, ты милицию вызвал?
Повинуясь её командному голосу, Макс вышел на площадку, как был, в домашнем. В подъездную дверь протиснулся всклокоченный мужик и замахал ему.
— Иди сюда, подсоби.
Макс кинулся вниз, выскочил на утоптанный снег перед подъездом. Позвавший его мужик склонился над другим, лежащим на спине прямо на земле.
— Дышит, нет? — Он повернул к Максу растерянное лицо. — Не слышу ни хера! Послушай ты!
Макс опустился рядом, пытаясь разглядеть лежащего в свете единственного фонаря, и тут же отшатнулся: из груди мужчины торчала рукоятка ножа.
— Это что?.. Нож?!..
Мужик уже побежал обратно в подъезд, рядом топтались две женщины, причитая и давая советы. Макс ошалело оглядел лежащего, пятна тёмной крови на снегу вокруг него и резко выдохнул, собираясь с мыслями.
— Так, вы! — Он ткнул пальцем в сторону женщин. — Принесите барахла его укрыть и мне что-нибудь. Быстро!
Одна из женщин закивала и кинулась в подъезд. Макс наклонился к лежащему низко-низко, прислушался, приложил два пальца к вене на его шее. Пульс частил под пальцами, изо рта несчастного доносилось хриплое прерывистое дыхание. Рядом рухнул на колени мужик из подъезда, накинув ему на плечи какой-то тулуп.
— Живой, а? Может, вынуть нож-то? Давай его в подъезд занесём!
— Не трожь! — Макс перехватил его руку, тянущуюся к рукоятке. — Он кровью истечёт! Скорую вызвали?
— Вызвали. — Мужик отдёрнул руку и закивал. — И ментов. Так это… не замёрзнет на снегу-то?
От холода и мандража у Макса стучали зубы. Он проговаривал больше для себя, чем для соседа рядом.
— Нож проталкивает ткань в рану, останавливает кровотечение. Видишь, он колышется при каждом ударе сердца? Туда ему и попали. Тампонада — это когда сердце сжимается вокруг лезвия, потому что кровь заполняет перикард…
— Чего?
Мужик наклонился ниже, чтобы рассмотреть, как дёргается нож в ране. Макс, глубоко вдохнув, закончил:
— Нельзя его трогать, сдохнет. Принесли? — И повернулся к выскочившей из подъезда тётке.
Минуты ожидания скорой тянулись бесконечно. Макс подложил под голову раненого какое-то тряпьё, укрыл сверху и подоткнул как мог, не касаясь торчащего ножа. Когда тот очухивался на пару секунд, держал его руки, чтобы не навредил себе.
— Ты врач, что ли? — спросил мужик, представившийся Николаем.
Макс помотал головой:
— Собирался, но не доучился.
Между тем стали выясняться подробности произошедшего. Банальная пьянка, ссора, поножовщина. От лежащего и впрямь разило алкоголем, на рассечённой брови запеклась кровь. Для его состояния такая анестезия, пожалуй, была кстати. Не выдержав мороза, Макс сгонял домой за ботинками и шарфом, оставив Николая на посту. Проблесковые маячки вдалеке ободрили. Все засуетились, тётки замахали руками скорой, будто дрейфующие рыбаки вертолёту со льдины. Макс выдохнул облегчённо, поднимаясь навстречу врачу.
Войдя в квартиру, он сразу скинул одежду на пол и пошёл в ванную. Под горячими струями промёрзшее тело болезненно покалывало. С особенной тщательностью тёр руки мочалкой. Под ногти забилась бурая грязь, и Макс чертыхнулся. Идиот, полез без перчаток. Хрен его знает, какие у этого алкаша болячки. Любая лекция о доврачебной помощи всегда начинается с одного: обезопасить сначала себя.
Полтора курса медицинского остались далеко в прошлом. Его интерес к клинической психиатрии угас быстрее, чем они дошли хотя бы до азов. На мизерную часть чего-то действительно ему интересного приходился гигантский объём скучного и неохватного.
Признав своё поражение, он без сожаления бросил Казанский мед. Потом — с огромным сожалением — Казань. А в Казани — Игоря. 
Макс замотал головой. Эти фантомные боли по Игорю нет-нет да и прихватывали его уже десятый год. Даже чуть не окочурившийся пьяница с насаженным на нож сердцем наводил на мысли о нём. Аж тошно.
Отогревшись, он влез в домашнее и заварил ромашкового чая. Купил как-то коробку пакетиков сослепу, да так и подсел. Адреналин схлынул разом, навалилась тёплая усталость. Вся эта суета возле подъезда неожиданным образом успокоила. Дом уже не казался таким пустым — вон сколько любопытных соседей повылазило. Макс нырнул под одеяло как был, в одежде, включил ноутбук с ленивой мыслью посмотреть что-нибудь на ночь, покрутил ленту обновлений на трекере. Прикрыл глаза на минуту. В голову пришла мысль, что ещё пара клинических смертей — и он со всеми жильцами познакомится. Ноутбук тихонько жужжал рядом.
***
"Отвяжись, дурная жизнь, — привяжись, хорошая." 
Макс щёлкал мышкой, водя курсором по экрану и подслеповато щурясь на часы в трее. Опять он уходит последним, взвалив на себя выставление счетов за групповые авиабилеты в Женеву на конференцию фармацевтов. Операционная директриса недовольно покачала головой, уходя. Считает, что он расхолаживает агентов. Макс кисло улыбнулся ей вслед. Да, так и есть. Ему легче взять и сделать самому, чем выслушивать жалобы сотрудников на задержки на работе. Причина банальная, как в сериалах про золушек: коллектив сплошь женский, семейный, а ему, одинокому, спешить некуда.
На улице потеплело, и снег перед подъездом превратился в серую крупнозернистую кашу. Макс обстучал ботинки на крыльце подъезда, вошёл внутрь. На площадке стоял толстый мужик в полицейской форме, в которой казался вообще безразмерным. Рядом с ним пританцовывала соседка, заглядывая в папку в его руках. Они оба поглядели на Макса.
— Так, а вы у меня кто? — пробасил мужик.
— А это из девятнадцатой, — сдала его соседка и хищно улыбнулась.
Макс автоматически поздоровался и достал ключи из куртки. Мужчина важно протянул ему распечатанную на обычной бумаге неровно обрезанную под визитку карточку. «С.В.Бойко».
— Я ваш участковый, вот. — И пропустил его к двери. — Есть минутка поговорить?
— Это насчёт Сашки вчерашнего, — снова влезла соседка, пока Макс заторможенно ковырялся с ключами. — Которого порезали.
Он толкнул дверь и предложил жестом войти.
— Он живой?
— Живо-ой, — протянул Бойко.
И бестрепетно прошагал в квартиру. В ботинках. Макс только вздохнул.
— Кофе, чай?
Макс впервые разговаривал с участковым у себя на кухне. И даже не на кухне он с ними не разговаривал никогда, не приходилось. Тот сначала как-то странно оглядывался, потом уселся за стол. С его габаритами кухня стала казаться коробкой, а Макс забеспокоился за недавно сколоченный стул. В квартире было очень тепло, участковый явно взопрел и взялся стаскивать с себя куртку. Затем разложил свои папки, застрочил что-то в разлинованном бланке. Попросил паспорт и тут же пролистал до страницы с пропиской.
— Ага, — крякнул довольно, — только въехали. А предыдущие жильцы — не Алиевы?
Макс сел напротив на подоконник, нахмурился, вспоминая договор.
— Стеценко. Я купил у Стеценко.
— Это женщина, такая блондинка высокая?
— Не видел её. Мина… и отчество какое-то… Могу посмотреть.
Макс ткнул в сторону коридора, выжидая, идти или нет за договором в комнату. Бойко уложил локти на стол, потёр пальцами подбородок.
— Мина… Дочка вроде Мина была у них. Лет двадцать пять такая, тёмненькая.
Макс пожал плечами, повторил:
— Не видел. По доверенности покупал.
— Ага, — покивал участковый, будто что-то вспоминая. Потом опустил глаза на бланки. — Теперь давайте поподробнее, что вчера случилось.
Вопросы выстреливали один за другим: во сколько пришёл с работы, когда и кто позвал, в чём вышел, что увидел. Макс старался, вспоминал. Выяснилось, что никого, кроме соседкиного мужа Николая, он не знает по имени. Остальных пришлось описывать внешне. Бойко посматривал на него таким выученным недоверчивым взглядом, пока записывал. Несколько раз в разных местах рассказа спрашивал про нападавшего, хотя Макс сразу сказал, что вышел уже после драки. Но, видимо, у них так положено вытаскивать информацию. Наконец, покончив с писаниной, он поднялся со стула.
— Жарко, — выдохнул он, вытер ладонью влажный лоб. — Эти батареи всегда топят, как печки, да ещё и первый этаж.
— Жарко, — согласился Макс.
Всё время их разговора он хотел и не хотел расспросить участкового о предыдущих жильцах. Но любопытство пересилило.
— А что, вы знали тех, кто здесь жил раньше?
Участковый достал телефон, молча завозил пальцем по экрану. Макс уже подумал, может, и ну их.
— Да.
Бойко вскинул на него глаза, и показалось, что он прочёл что-то приятное в телефоне. Лицо расслабилось, глаза как-то повеселели. Макс подумал, что у этого толстого усталого мужика наверняка есть какая-то другая жизнь. Которая не имеет отношения к алкоголикам с ножевыми ранениями. А тот вдруг опёрся рукой о косяк, явно не спеша покинуть его квартиру. Заложил большой палец за пояс брюк, оглядел ободранную прихожую.
— В первый год моей службы, кстати. — И снова будто лёгкая улыбка. — Сразу после вышки, в 1999 году. Опером бегал, как савраска, искал, пробивал. Сюда притащился из-за фотографии.
Макс привалился плечом к стене, слушая. Бойко явно с удовольствием вспоминал о былых подвигах.
— На месте преступления была сфотографирована «Победа» 51-го года. — И пояснил, заметив непонимание на лице собеседника: — Ну, машина.
Макс кивнул. Понял.
— Какой-то турист там в это время ошивался, увидел ретромашину и сфотографировал с номером. Она, конечно, раздолбанная вся была, но не суть. Меня тогда дёрнуло водителя пробить по номерам, а он в другом конце Москвы прописан.
Пока что Макс плохо улавливал связь, но не перебивал, надеясь, что как-то всё это объяснится: «Победы», фотографии, бывшие жильцы…
— Ну вот я и приехал, спросить — что товарищ Алиев делал на месте преступления. Прям чувство у меня тогда было, что след взял. Или Асланов он был?
Бойко почесал овальное, как дыня, пузо, задумался. Макс пожал плечами, показывая, что не помощник.
— Нет, Алиев вроде.
Пользуясь паузой, Макс спросил самое главное:
— А что за преступление-то?
Участковый снова опёрся о косяк рукой, выпрямился важно.
— Девочка пропала посреди бела дня. Вот как сквозь землю провалилась, ага.
Показалось, будто сквозняком огладило. Макс поёжился и машинально прикрыл дверь в ванную рядом.
— Вышла во двор на площадку и исчезла. День будний, двор пустой, никто ничего. Вот только этого туриста нарыли, он там всё это, дворики старой Москвы фотографировал. Ну и машина в объектив попала. Вот я и приехал, опросить водителя Карима Алимова. Точно, Алимов он был.
Макс неосознанно затаил дыхание. Стало неприятно тревожно, аж желудок скрутило и будто начало подташнивать. Давление, что ли, прыгает?
— И главное, у этого Алимова такая жена была — ну чисто эта, Бриджит Бардо!
Бойко погладил свой живот ладонью, и по его лицу стало понятно, что эта женщина и стала причиной его хорошей памяти. Он пару секунд водил взглядом по выцветшим «огурцам» на обоях, потом криво ухмыльнулся сам себе.
— А сам этот — не то чеченец, не то дагестанец. Ну прям моджахед с виду-то, хоть и какой-то инженер, что ли, был. И чего бабы на этих джигитов ведутся?
Он махнул рукой и повернулся к вешалке. Макс напряжённо глядел ему в спину, не ожидая, что весь рассказ сведётся к какой-то красотке.
— Так а с машиной-то что?
Бойко втискивался в свой бушлат или как там это называется. Потянулся за серой шапкой.
— А ничего оказалось. Он работал в конторе рядом и машину всегда парковал в том дворе. На Кропоткинской, улочка такая тихая за Энгельсом.
Макс автоматически начал вспоминать памятник рядом с храмом Христа Спасителя. Кивнул рассеянно.
— А девочку нашли?
Бойко расстегнул папку с бумагами, начал перебирать бланки внутри, что-то проверяя. Наконец, вжикнув молнией, поднял глаза на Макса.
— Не думаю. Там серия пошла, дело засекретили и наверх забрали.
Макс дёрнул тяжёлую дверь на себя, выпуская участкового из квартиры.
— Серия?
— Серийные преступления. Если что-то нужно будет насчёт ваших показаний, вам позвонят по указанному мобильному.
Бойко достал из кармана зазвонивший телефон и не прощаясь направился к лестнице. Макс закрыл дверь, отрезая себя от мира снаружи.
Мерзкий звук настойчиво выцарапывал из глубокого сна. Макс не мог понять, спит ли он или уже проснулся. Шаги. Неровная, тяжёлая поступь, от которой, казалось, скрипит весь дом.
Он натянул одеяло, закутываясь. Спать хотелось неимоверно. С занавешенным окном в комнате было непроглядно темно. Сосед бродил по дальней комнате, затем звук приблизился, как если бы кто-то подошёл к его кровати, и вдруг всё стихло. Макс отвернулся к стене, сладко вздохнул, засыпая. Наступившая тишина почти убаюкала его, когда диван за спиной прогнулся, будто под тяжёлым телом рядом.
Макс взвился и через секунду уже стоял на полу. От ужаса лёгкие сжались до боли. Комната озарилась светом люстры, хотя он не мог вспомнить, как долетел до включателя. Макс прижимался спиной к холодной стене, ошалело оглядываясь. Никого. Он уставился на тёмный дверной проём в дальнюю комнату. Кто-то зашёл в квартиру, пока он спал? И до сих пор здесь? Секунда шла за секундой в полной тишине. Даже треклятый сосед затих. Макс протянул руку, бесшумно взял небольшой молоток, который оставил на комоде раньше. Осторожно ступая, двинулся к открытой двери в маленькую комнату. Холодный воздух двинулся ему навстречу потоком. Окно разбили? От тишины звенело в ушах. Макс рванул в комнату, замахиваясь молотком, хлопнул ладонью по выключателю. 
Люминесцентная лампа тускло вспыхнула, набирая яркость. Комната была пуста, окно цело и закрыто.
Он проверил каждый закуток, заглянул во все углы. Входная дверь закрыта на оба замка, на полу никаких следов. Макс вернулся в комнату и сел на диван. Могло ему присниться такое чёткое ощущение, что кто-то сел рядом? Ведь он крепко спал, пока его не разбудили шаги. 
Шаги. Макс посмотрел на потолок, будто мог увидеть беспокойного соседа. Он каждую ночь, что ли, гулять собирается? Глаза начали слипаться. Кроме «приснилось», версий быть не могло: он же всю квартиру проверил. Макс неуверенно улёгся головой на подушку, посматривая вокруг. 
Свет он оставил включённым, молоток положил рядом с собой к стене.

========== Часть 3 ==========

Таблетка шипела в стакане с водой, будто ведьмино зелье. Головная боль, казалось, выдавливает глазные яблоки изнутри, отвлекая от ужаса прошедшей ночи. Агентши сочувственно кивали, старались даже не галдеть как обычно. Интересно, они подозревали его в пьянстве или романтическом свидании?
Он так и не уснул, прислушиваясь сквозь нервную дрёму. История с пропавшей много лет назад девочкой каким-то образом переплелась с ночной чертовщиной, всплывала в голове жуткими причудливыми обрывками сюжетов. Под утро голова разболелась до звона в ушах. Макс не смог даже выпить чаю, казалось, что его вот-вот стошнит. В зеркале отражался белобрысый астеник с отёкшими от бессонной ночи глазами. Он старался не заснуть в маршрутке, но в метро всё-таки вырубился и проехал до конечной. Поездка до офиса вышла затянувшимся продолжением сна.
Когда дурнота сошла, он откинулся в кресле, уставившись на настенный календарь с логотипом «Аэрофлота». Всему этому есть какое-то рациональное объяснение. Даже что у него галлюцинации — это вполне себе объяснение. Он потёр пальцем переносицу, чувствуя, как мигрень отступает. Итак.
Версия первая, самая очевидная. Топает сосед, а «посетитель» ему приснился после истории участкового. Сны анализировать бесполезно, в этом смысле он не был поклонником Фрейда. Напсиховался с переездом, с дракой этой — вот мозг и выдал. Надо купить пустырника с валерьянкой, точно.
Версия вторая, криминальная. В доме действительно кто-то был. Мог бы этот кто-то зайти в квартиру? По идее, мог. Макс не сменил замки, а владельцев в глаза не видел. Сколько копий ключей гуляет по рукам? Но если зайти он мог, то куда делся? А главное — зачем взялся укладываться рядом? Версия была совсем слабой, но надо сегодня же сменить замки.
Версия третья, химическая. Галлюцинации могут вызывать споры некоторых видов плесени. Вернее, споры вызывают отравление, а отсюда уже «видения». Головная боль тоже подходит под симптом интоксикации, но тогда почему только ночью, и то через раз? Эту версию можно было проверить, поискав очаги в доме. А если она в вентиляции? Тогда шизовать должен был весь дом…
Первый раз за долгое время Макс ушёл с работы в свои законные шесть. По дороге заехал в «Ашан» за спреем от плесени и замком. За день рутинных форсмажоров авиаотдела ночные воспоминания затёрлись, спать хотелось дико, но он настроился сегодня же принять меры.
Заложенная в качестве примитивной сигнализации бумажка была там же, где Макс её оставил утром в двери. Обойдя на всякий случай квартиру, он принялся за смену замка. Пока ковырялся с дверью, на площадку вышел сосед Николай — покурить, и по хорошей русской традиции сразу полез с советами. Макс даже порадовался — свои мозги тормозили немилосердно, он бы до ночи провозился. Николаю явно не спешилось домой. Вытащив бутылку пива, он уселся на лестницу, наблюдая.
— Это ты только сейчас меняешь?
Макс виновато кивнул, показывая, что — да, сглупил. Николай хмыкнул.
— У Люськи из двадцать третьей точно ключи были от этой квартиры. Асият Георгиевна ей давала на всякий случай.
Макс чертыхнулся. Что за манера всем ключи раздавать?!
— А у неё что, родни не было? Наследница эта, как её…
— Мина?
— Да, Мина. Кто она ей?
— Внучка. Ты не куришь?
Николай затянулся и пустил дым в потолок. Макс помотал головой.
— Так, а что эта внучка не общалась с бабкой-то? Квартира как хлев…
— Мина с матерью ещё девчонкой уехала. В Литву. Или Латвию. Путаю всегда. — Николай сделал несколько глотков из бутылки, удовлетворённо крякнув. — И не пьёшь?
Макс устало махнул рукой. Ему только выпить осталось и завалиться спать прям тут, на коврике.
— Бросила старуху мамаша, значит, — подытожил он, борясь с мелким, но стойким шурупом в косяке. — Ну ты смотри, встал намертво!
— Не, мать Мины — она старухе не дочь была, а невестка. Ух, баба была, загляденье… — Николай прищурился, как кот на солнце, подпёр рукой подбородок. — Она замужем за Каримом была, ну, бабкиным сыном. Но что-то не сложилось у них, видать, развелась и уехала с дочкой. А Карим здесь остался, неплохой мужик был, царствие ему небесное. Лет десять назад сгинул. Ты знаешь что, погоди. Я тебе вэдэшку принесу, с ним отойдёт.
Николай сходил к себе, вынес баллончик с WD-40 и снова уселся на ступеньку. Макс брызнул смазку на шляпку шурупа, стал ждать. От сигаретного дыма снова заныла голова.
— Жалко бабульку, — сказал он, просто чтобы что-то сказать.
Николай пожал плечами, скривился как-то.
— Да у неё характер был, не тем будь помянута. Упёртая — жуть. Корячилась со своей ногой, а с внуком знаться не хотела. Что уж они там не поделили. Он часто приходил поначалу…
— Внук? Чей внук?
Макс выпрямился, хотел потереть переносицу, но, почувствовав резкий химический запах смазки от пальцев, отдёрнул руку. Николай затушил окурок в банке от зелёного горошка.
— У Карима двое детей было. Дочь — Мина — с матерью тю-тю. А Дамир — старший — здесь остался. Он школу заканчивал, когда Карим со своей расплевались. Так и жили втроём.
Макс только сейчас заметил, что запачкал джинсы, пока ползал на коленях по порогу. Так рвался поскорей покончить с замком, что забыл переодеться во что не жалко. Он повернулся к упрямому шурупу, налёг на отвёртку.
— Ну а с внуком что за напасть приключилась?
Николай грустно посмотрел на почти допитую бутылку пива.
— Да шут их знает. Как Карима не стало, бабка на Дамира так и взъелась. Прям выла, когда его видела. Мы не знали что и думать, она не объясняла даже. Только всё проклинала его на чём свет стоит. Я, говорит, с того света приду, его достану.
Отвертка с гулким стуком упала на бетонный пол, покатилась к лестнице. Макс повернулся к Николаю, машинально хватаясь за косяк. Тот меланхолично икнул, ткнул пальцем в покачивающуюся отвёртку.
— Это она от вэдэшки скользкая, руки надо было вытереть. Ты точно пить не будешь?
Макс бродил с баллончиком по квартире, вглядываясь в углы и откосы окон. После всего, что узнал, он невольно искал следы тех, кто когда-то здесь жил. Но, кроме старых безликих вещей в маленькой комнате и остатков мебели, не было ничего личного. Макс даже изучил все дверные косяки на предмет отметок роста, но если они и были, то после отъезда детей бабка их стёрла. Он устало посмеивался над тем, как уронил отвёртку, вздрогнув от фразы про визит с того света — смех, да и только. Всё это эмоциональная фильтрация, и ничего боле. Если бы не ночные шумы, странные сны и рассказы участкового, он бы вообще не обратил на эту деталь никакого внимания. Вот ведь нервы расшалились.
Макс удручённо уселся в кресло с ободранными подлокотниками. Следов плесени он не нашёл. По крайней мере, на открытых участках. Может, конечно, под плинтусом или… Он выскочил в коридор и задрал голову. Антресоль. Вот где может быть рассадник.
Засунув фонарь в карман и взобравшись на стул, он плотно обвязал пол-лица шарфом. Не хватало ещё получить приступ аллергии от застарелой пыли. Распухшие от старости дверцы из ДСП не сдвигались, плотно упёршись торцами друг в друга. Макс подсунул под одну из них отвёртку и дёрнул на себя, отжимая. Дверца поддалась, открылась, и на пол посыпались полупустые пакеты, а следом — длиннющий резиновый сапог. Макс наклонился со своего стула, чтобы разглядеть получше. Вроде бы эти высокие рыбацкие сапоги назывались болотниками. Мелкий мусор и пыль взвились в воздух, тут же оседая на всём вокруг. Макс встряхнул головой, включил фонарь и открыл вторую дверцу. При взгляде на такое количество хлама опускались руки. Чтобы расчистить эту антресоль, нужно полдня, не меньше. Коробки и ящики, чемоданы и пакеты, лыжные палки, гантели, настольный хоккей, стоптанные туфли, цветочные горшки — всё было утрамбовано плотным слоем. И это только то, что видно поверх. А уж что было дальше, за всеми этими вещами, — страшно подумать. А вот плесени видно не было. Макс прикрыл дверцы, слез со стула. Болотник запнул в угол, заглянул в пакеты. В одном нашёл несколько истрёпанных вязаных мочалок, в другом — сменные пакеты от допотопного пылесоса. Очень нужные вещи.
В дальней комнате была настольная коротконогая лампа, как из послевоенных фильмов, только без плафона. Макс смастерил из газеты абажур, получился ночник. Только бы бумага не загорелась. Окно подрагивало и постанывало от порывов ветра, в ванной бурчали трубы. Макс улёгся поудобнее, подмял подушку. Проваливаясь в сон, подумал, что надо бы завести цветок, что ли. Теперь, когда с переездами покончено.
Это были они, шаги. Неровные, тяжёлые. Макс открыл глаза, быстро обвёл взглядом пустую комнату в сером свете самодельного ночника. Никого. Он приподнял голову, прислушался. Шаги доносились будто из коридора. Значит, всё-таки сверху? Как сосед сбоку смог бы шуршать в другой стороне квартиры? Сердце неприятно зачастило, как при ознобе. Макс, сам не зная почему, тихо-тихо сел на кровати, спустив ноги на пол. Свет ночника не добивал до коридора, за открытой дверью зияла темнота. Шаги затихли. Макс смотрел в эту темноту, чувствуя, как начинают подниматься волосы на затылке. Иррационально, необъяснимо, но из этой темноты на него веяло чем-то жутким, чужеродным. Он почему-то не мог пошевелиться, словно его пригвоздили к кровати. Ничего логичного и успокаивающего в голову не приходило, Макс просто замер во времени и пространстве, как в дурном сне. Он не отрывал глаз от черноты в дверном проёме, боясь даже вдохнуть в полную силу. Тишина стала как будто осязаемой, забирая его в кольцо. И вдруг из глубины коридора раздался оглушительный грохот.
— Блядь!!!
От испуга Макс вскочил на ноги, заорал как резаный и сдёрнул газетный абажур с лампы. Яркий свет выхватил кусок пустого коридора и что-то светлое, квадратное на полу за порогом. Этого там не было! Макс взял лампу за ножку и направил в сторону двери. От адреналина его колотило, рука дрожала вместе со светом. Предмет на полу не шевелился и вообще не выглядел живым. Макс сделал два шага вперёд, прищурился. Коробка. Точно, такая коробка стояла на антресоли! Он быстро подошёл к выключателю возле двери, зажёг свет в комнате. Да, нет сомнений — это та самая фанерная коробка из-под посылок, с растёкшимися по трещинкам чернилами на боку. Дверца антресоли была открыта, рядом с коробкой на полу лежал стоптанный мужской туфель и какие-то женские журналы времён СССР. В воздухе сильно пахло пылью.
— Твою мать!!! — заорал Макс, чтобы выпустить пар.
Значит, взломанная им блядская антресоль открылась, ящик вывалился, а он чуть не двинул кони. Макс прошёл в коридор, включил свет в прихожей. Ну так и есть: коробка съехала по накренившейся стопке журналов. Макс потёр лицо, глубоко вдохнул и выдохнул. Испуг выходил злостью. Такой стресс на пустом месте, чуть не поседел! С выцветших обложек на него строго смотрели девушки-модели в невзрачных по сегодняшним меркам одёжках. Из одного из журналов выпала выкройка, и Макс даже удивился, что знает, как это называется. Он подобрал выпавшее, сдвинул коробку к стене. В носу защипало, и глаза стали чесаться. Макс чихнул — раз, другой, и с руганью поспешил в ванную. Надо будет как можно скорей вынести всё это ветхое богатство на помойку.
К выходным он был во всеоружии. Обзавёлся алюминиевой китайской стремянкой, пластиковыми очками, как у пилота истребителя, и строительным респиратором. Включив радио «Ультра» на телефоне, приготовил большие плотные мешки и приступил к разбору. Несмотря на решительный настрой, Макс то и дело останавливался, чтобы разглядеть вещь в руках. Например, он нашёл игрушку-Карлсона, сделанную по советскому мультфильму. Рыжего, носатого, в красных штанах с косой лямкой и даже с пропеллером! После секундных раздумий Макс отложил Карлсона в сторону. Как и маленький складной стул. Видимо, хозяин был рыбаком. Помимо второго болотника, Макс нашёл рыболовный ящик. Присмотревшись, он понял, что ящик самодельный, из морозильной камеры. Вот это мастер. Ну как такое выбросить? Ух ты, металлическая сетка для яиц! В Ульяновске у бабушки такая же была. Отложить.
Добравшись до продавленного чемодана, он поднял крышку. Внутри лежали фотографии разного размера и перевязанные верёвкой бумаги. Стащив чемодан вниз, Макс обтёр его мокрой тряпкой и понёс в комнату. Он зажёг свет и уселся на пол. Большинство фотографий были черно-белые, с размытыми краями. Часть — совсем старые, из тех, которые снимали в фотостудиях, ретушировали и обрезали фигурно.
Макс любил разглядывать людей, пусть и незнакомых. Черты, выражения лиц. Ему нравилось улавливать сходство и угадывать родственников или читать настроение. Большинство людей на карточках были, без сомнения, кавказцы. Девушки с какими-то мудрёными головными уборами, мужчины в высоких шапках. На самых старых по виду фотографиях обнаружились подписи арабской вязью. Ничего себе, похоже, что дореволюционные. Более поздние карточки были не такие постановочные, как те, в национальных нарядах. Вот улыбающиеся мужчины где-то в саду, будто за работой. Почти все с папиросами. Сзади подпись уже на русском: «Дербент, 1954 г.». Значит, семья была всё-таки из Дагестана, а не из Чечни. Волею случая Макс как-то попал в компанию ребят-чеченцев и с удивлением обнаружил, что выдаёт их только характерный акцент и экспрессивная манера поведения. Вопреки всеобщему заблуждению, внешне они частенько светлоглазые, русые и с совершенно европейским типом лица.
Фотографии становились всё более приближёнными к современности. Одна и та же женщина прослеживалась от подростка до молодой матери глазастого мальчугана. «Карим и Асият, Каспийск — 1973 г.» Так вот какая ты была, Асият.
Макс брал карточку за карточкой, наблюдая, как меняется миловидное лицо женщины. Вот она уже дородная дама на фоне Красной Площади, а рядом вымахавший Карим, смотрящий в камеру без тени улыбки. Особенно странно было видеть семью Алимовых в этой самой квартире. На кухне за столом, в большой комнате на диване, на фоне ещё прилично выглядевшего ковра. Только сейчас Макс заметил, что вся семейная жизнь Асият проходила будто без мужа, что очень странно для их традиций. Может, рано овдовела.
 В отдельном почтовом конверте лежали небольшие фотографии, явно с университетской поры Карима. Он в аудитории, в столовой, в парке на скамейке с компанией таких же студентов. Везде он выделялся угрюмым взглядом и гордо вскинутым подбородком. Но когда рядом с ним на фото появлялась красивая, как кукла, блондинка, он преображался абсолютно.
Участковый не обманул, она действительно была похожа на молодую Бардо, но в разы красивее, утончённее. На цветных фотографиях она смотрелась ещё лучше. И в простом свитере, и в свадебном платье. Сильно прибавившая в весе и в годах Асият маячила рядом, то в фартуке у плиты, то с маленькой девочкой на руках. Макс озадаченно поворошил пачку. А где же старший сын? Он перебрал фото растущей Мины, практически ничего не взявшей от матери, но не нашёл ни одной с Дамиром. С последней карточки из чемодана на него смотрела постаревшая, казалось, на сто лет Асият с покрасневшими глазами, замотанная в чёрный платок.
Макс поёжился. Он специально открыл форточку на кухне, чтобы проветрить коридор после пыльной уборки, и, похоже, оттуда тянуло по полу. Он поднялся и, прихватив из чемодана перемотанные верёвкой бумаги, пошёл готовить обед.
Он бросил в кипящую воду пакетик с рисом, а на соседнюю скворчащую сковородку — полуфабрикатные котлеты. Закрыл форточку и уселся за стол, жуя белый хлеб. В связанной пачке оказались разные документы. Пенсионные бумажки для бабки, водительская справка Карима Алимова, 1960 г.р., медицинская карта Мины Алимовой 1992 г.р., свидетельство о разводе 1999 года.
Макс подошёл к плите, перевернул котлеты. Значит, красавица-жена Галина Стеценко развелась с Алимовым, когда дочери было семь лет. В год, когда к ним приходил участковый.
Достав из холодильника сливочное масло, Макс стал намазывать его на хлеб. Плеснул в чашку фильтрованной воды и сел обратно. Среди сравнительно новых справок об инвалидности и ветеранстве труда Асият наконец-то нашёлся первый документ, указывающий на наличие старшего сына. Выпускной табель Дамира Алимова 1983 г.р. Разница между детьми почти десять лет, и практически взрослый сын в свои неполные семнадцать решает остаться с отцом и бабкой в Москве. Макс вспомнил, что не посолил воду для риса, и подскочил к плите. Что может быть отвратнее пресного риса?
В соцсетях люди хвастались походами на Айвазовского, а он так и не сподобился купить билеты со всеми переездами. Макс очень любил море и когда-то обещал себе купить большую копию знаменитого мариниста на новоселье. Там, где без берега, только море. Макс нанизал на вилку последний кусок бледной котлеты. Вот сразу после обоев и Айвазовского прикупит.
Без привычного электрочайника процесс приготовления чая превратился в своего рода церемонию. Ковшик с водой, запах горелой спички, шипение газа, белые пузырьки, поднимающиеся со дна. 
Макс заварил себе большую чашку и направился в комнату. Чемодан лежал на полу открытым. Только сейчас Макс заметил, что в откинутой крышке был небольшой карман на молнии. Он присел рядом, потянул за собачку, запустил пальцы в шёлковый кармашек. Фотография. Исцарапанная чем-то до такой степени, что на ней с трудом угадывалось лицо человека, мужчины. Тёмные волосы, черт лица почти не разобрать. Будто кто-то часами черкал по фото уже переставшей писать ручкой, продирая бумагу насквозь неровными бороздами. Макс поставил чашку на пол, покрутил фотографию, осмотрел с обеих сторон. Кое-где можно было разглядеть буквы, но слова из них не получилось. Макс сощурился, пытаясь уловить контуры. «Ж-А-Л-Л-А» и всякая подобная белиберда. Нет, точно не буквы, просто перекрещивающие линии, которые их напоминают. Он ещё раз попытался определить лицо на фотографии — по пропорциям мог быть и Карим. Вроде его высокий лоб, массивный заострённый подбородок. А может и нет. Из одежды виднелся только воротник светлой застёгнутой рубашки. Тоже ни о чём.
Макс усмехнулся. Похоже на детские проказы. Он сам в детстве испортил парочку важных документов, рисуя самолётики и машинки. А однажды разрезал бордовую купюру с Лениным в целях увеличения количества денег в семье. Мать тогда не наказала, но так горько расплакалась, что для него это было хуже любого наказания.
Он уложил все документы и карточки обратно и отнёс чемодан в маленькую комнату. Хмуро оглядел сложенное вповалку барахло. Надо бы и тут всё повыбрасывать, но сил уже не было. Завалившись на свой продавленный диван, Макс открыл на телефоне беспросветную историю про упёртого Харри Холе и попытался вчитаться, но мысли то и дело уходили прочь от сюжета. Перед глазами всплывали старые фотографии, незнакомые лица людей из другой эпохи, которых уже давно нет в живых.
Старая Асият, пережившая своего единственного сына, оставшаяся одна на старости лет вдали от родины. С некоторых пор Макс начал задумываться о том, с кем он будет, когда бОльшая часть жизни останется позади. Есть геи, которые ухитряются обзавестись семьёй и детьми, бегая на сторону к любовникам. В двадцать лет это казалось сущим издевательством над собой, а сейчас? Быть с кем-то родным, о ком заботишься и кем дорожишь, — может, это стоит небольшого дискомфорта?
Макс нравился женщинам, они ему доверяли. Но как скоро милая женщина превратится в неудовлетворённую нелюбимую мегеру? Как быстро начнёт угрожать разводом и делить детей? Раньше ему мечталось, что всё как-то сложится само собой. Он встретит своего человека, а если честно — то этим человеком всегда представлялся одумавшийся Игорь.
Но, как говорил великий Карл Маркс, практика — критерий истины. Игорь живёт сам по себе, избегая важных разговоров и решений, а Макс ни с кем ничего не строит. Значит, это именно та жизнь, которую они оба выбирают.
Он отхлебнул остывшего чая, и его посетила шальная мысль. Вскочив с кровати, он влез в тапки и направился вон из квартиры.
За телефон Дамира соседка торговалась. Напросилась в гости, всё обсмотрела, выпытала подробности про находки. И всё это с милейшим щебетанием и улыбками. Ей бы в органах работать.
Макс никак не мог найти себе места, пока набирал номер. Бродил по квартире, слушая гудки. Трубку не брали мучительно долго, и после, наверное, восьмого гудка он услышал бессмысленное:
— Алло, шкаф от шефа.
Макс опешил на секунду, замычал в трубку «э-эм», но в ответ резкий мужской голос рявкнул:
— Слушаю.
— Здравствуйте. Дамир?
— Дамир, — повторил мужчина без выражения.
— Меня зовут Максим, я живу сейчас в вашей квартире, — громко проговорил Макс, и сначала ему показалось, что в его фразе был смысл.
Собеседник неожиданно хмыкнул.
— Как домовой, что ли?
И вот тут до Макса дошло, что смысла во фразе не было.
— Нет, простите, не то сказал. Я купил квартиру вашей бабушки, Асият Георгиевны Алимовой. — И, не получив ответа, он зачем-то добавил: — Кстати, примите мои соболезнования.
На том конце воцарилась тишина. Макс даже посмотрел на дисплей, не прервалась ли связь.
— Алло?
— Да. И… что вы хотели?
«Мне до одури скучно и одиноко, и хотелось бы разузнать что-нибудь интересное про вашу семью».
— Здесь много личных вещей вашей семьи: документы, фотографии, швейная машинка. 
«При чём тут машинка?!».
— Так? — ледяным голосом протянул Дамир, и Макс спохватился, осознав, что могло сложиться ощущение, будто он решил торгануть семейными вещами.
— Я собирался всё это выбросить, но если вы хотите что-то забрать — можете заехать в ближайшие дни. Могу оставить у соседки, если хотите. Если вам удобнее в будни, я…
— Я вас понял, спасибо, — прервал его Дамир. — Это всё?
«Да иди ты! Тоже мне».
— Да, всего доброго. — Макс резко нажал отбой, не дожидаясь ответа.
Интрига ушла, настроение немного испортилось. Он вернулся на диван, открыл книгу на телефоне, увлекаясь историей героев холодного мрачного детектива.
Омерзительное дребезжание доносилось откуда-то издалека. Макс открыл глаза. За окном стемнело, а он так и уснул на диване с телефоном в руке. Он оторвал голову от подушки, прислушался. Звук напоминал работающую бормашинку. Телефон в руке вдруг запиликал, на дисплее отразился неизвестный номер.
— Вас дома нет, что ли? — сразу начал с места в карьер Дамир. — Я приехал, а тут никого!
— Я здесь, — хрипло ответил Макс, поднимаясь. — Сейчас.
Он слез с кровати, поплёлся к двери, зевая, открыл железную дверь. На площадке ещё не включили свет, и высокая фигура словно выплыла на него из темноты. Макс инстинктивно отступил назад, вглубь коридора.
— Извините, я не понял, что это в дверь зво…
Он поднял глаза и запнулся на полуслове. Дамир смотрел мимо него, внутрь квартиры, а Макс подумал, что это лицо будто вылеплено специально для него, Макса, по каким-то смутным образам из подсознания. Совершенное, выверенное по углам и линиям, словно продукт грёбаной евгеники.
— Заходите, — просипел Макс и упёрся спиной в выступ стены.
Дамир приподнял широкие брови и шагнул через порог.
— Здрасте.
Он замялся в прихожей, и Макс наконец взял себя в руки. Улыбнулся, кивнул в сторону комнат:
— Да, я всё сложил там, в маленькой.
Дамир повесил куртку на вешалку, рассматривая всё вокруг. Он медленно переводил взгляд от предмета к предмету. Про Макса он будто забыл, нисколько не волнуясь о неловкой тишине. Он поднял руку и провёл пальцами по облупившемуся дверному наличнику. Макс глазел на него, затаив дыхание. Было легко узнать резкие, хищные и чрезмерные черты отца, несмотря на то что смазливая красота матери сгладила острые углы, высветлила глаза, смягчила форму носа. Дамир зашёл в комнату, всё так же продолжая игнорировать нового хозяина.
— Я пойду чай поставлю, — пробубнил Макс и ушёл на кухню.
Он запалил огонь под ковшом, достал две имеющиеся в наличии чашки, сыпанул заварки — всё на автомате. Ещё несколько часов назад он разглядывал лица незнакомой семьи на чёрно-белых фотографиях, а сейчас один из них находится в соседней комнате. Макс словно заманил сюда Дамира, а теперь заваривает ему чай, чтобы развести на беседу. Он покачал головой, глядя, как миниатюрные торнадо из пузырьков затанцевали по дну ковша.
Макс зашёл в комнату. Он невольно старался двигаться тише, чтобы не мешать Дамиру. Тот сидел в маленькой комнате на свёрнутом рулоном ковре и рассеянно глядел на сложенную шахматную доску. Макс подошёл ближе, привалился к косяку, спрятал руки в карманы. Ему было очень странно молчать так с кем-то, кого впервые увидел десять минут назад. Он тоже начал осматривать комнату, чтобы не сверлить глазами притихшего Дамира. Так они помолчали ещё немного. А потом Макс сказал:
— Вы давно здесь не были?
Дамир посмотрел на него снизу вверх.
«Такие глаза называют ореховыми?»
— Давненько.
Ответил сухо, будто не хотел никаких разговоров. Но сам был словно напружиненный, как человек, который обычно не живёт, а решает проблемы. Макс кивнул. И снова тишина. Дамир почесал щетину на подбородке, думая о чём-то своём. Он водил глазами вокруг и видел не то, что есть, а, возможно, то, что когда-то было.
— Сильно изменилось? — снова не выдержал Макс. 
«А, нет. Радужка только по краям каряя, а вокруг зрачка — серая, как галька».
— Изменилось.
Серьёзная отстранённость Дамира была такой естественной, что даже не выглядела грубостью. Он честно забывал о Максе через секунду после очередного обмена репликами.
— А я фотографии нашёл, — как-то с вызовом сообщил Макс.
— Покажите.
 «Есть, товарищ майор! И чего бабка с ним не общалась? Прям в голове не укладывается».
Макс молча кивнул на чемодан в подсохших пыльных разводах. Дамир сполз с ковра, устроился рядом с чемоданом, открыл и опять замер.
Снова позабытый Макс развернулся и пошёл на кухню. По дороге он подобрал в углу прихожей складной стул — вдруг гость соизволит чаю откушать, а усадить-то и некуда.
Дамир неожиданно окликнул его из комнаты, когда Макс дожёвывал печенье. Просто выкрикнул его имя, будто они сто лет знакомы.
— Максим.
Когда Макс зашёл в комнату, тот, не отрываясь от своих бумажек, указал вытянутой рукой на диван:
— Телефон.
Макс прислушался — действительно, мобильник завалился под подушку, и звонка почти не было слышно. Увидев имя абонента, он был готов спорить, что знает, о чём сейчас пойдёт речь.
— Здравствуй, Алёна.
— Даев, вопрос жизни и смерти!
Подозрения подтвердились. Алёна была в своём классическом возбуждённом драйве. Макс давно уже всё понял про неё и не раз говорил прямо: Алёна, иди к врачу. Но она, как многие такие женщины, считала себя просто излишне эмоциональной и искренне получала от своего психоза удовольствие. Макс бы свёл общение на нет, если бы не одно «но».
— Как Данька?
У Алёны был шестилетний сын, и за тот год, что Макс снимал квартиру рядом с ними, он привык к Дане крепко и жалел его. Мать пацану досталась непутёвая.
— Даев, я чувствую, что в этот раз всё наладится! — затараторила Алёна, захлёбываясь своей драмой. — Сергей улетает в Тюмень через пять часов! Я приеду к нему и не пущу, мы сядем и поговорим, я чувствую, что так нельзя, просто в этот раз он послушает, господи, Макс! Я всё поняла наконец, какой дурой я была…
— Алёна, время — восьмой час вечера.
— Ты сможешь посидеть с Данилой? — наконец дошла она до сути.
— Ты собираешься на всю ночь?
— Ты понимаешь, что решается вопрос, быть или не быть нашей семье, нашему счастью, нашей жизни?!
Макс поморщился. Он слушал эту трагедию уже который год. Так и не выйдя замуж за Данькиного отца, она продолжала жить разборками с ним, то сходясь, то разбегаясь. Её нездоровая психика требовала подпитки еженедельно, в отсутствие драм она впадала в тяжёлую депрессию, что было ещё страшней. Пресловутый Сергей, по-видимому, был таким же полным психом и с азартом собачился с Алёной в промежутках между шашнями с другими женщинами.
— Даев, он мой муж, в конце концов!
— Алёна, в семейном кодексе нет такого понятия, как гражданский брак, с 1996 года. Он твой любовник, и вы не семья.
— Ты меня не отговоришь! — театрально воскликнула Алёна.
Она всегда так накручивала себя в обострения. Начинала враждовать со всеми, придумывая, что окружающие сговорились против её счастья. Макс сел на диван, потёр глаза.
— Я приеду.
— Даев, ты мой спаситель! Ключи занесла тёте Алле. Обожаю тебя!
— В смысле «занесла»? Ты что, уже уехала и оставила Даньку одного?!
— Он мультик смотрит, длинный, чуть ли не два часа идёт. Даев, у меня руки мёрзнут! Я тебя целую, целую, целую, м-м-м — вот как я тебя люблю!
Макс резко поднялся, начал оглядываться в поисках рюкзака. Он научился отбривать Алёну с её изматывающим нытьём, но пацан — это другое. Он не виноват.
— Уходишь?
От волнения Макс даже не сразу сообразил, что Дамир к нему на «ты». Он повернулся к открытой двери в маленькую комнату. Дамир поднялся с пола, смотрел на него выжидающе.
— Да, мне нужно бежать. Но я пока всё здесь оставлю, так что в любой момент…
— Спасибо.
Дамир направился в прихожую, а Макс запихнул в сумку ноут, проверил кошелёк с проездным и вышел за ним.
— Могу подвезти до метро, если надо, — вдруг сказал Дамир, и Макс искренне обрадовался.
— Серьёзно? Отлично. Я не уверен насчёт маршруток в выходные вечером…
— Жду на улице.
Дамир вышел на площадку, оставив немного обалдевшего Макса в прихожей. За всё время беседы он ни разу не улыбнулся. И ростом он никак не меньше Максовых без пятнадцати два. Впихнув руку в рукав куртки, Макс взял ключи с полки и вышел следом.
Nissan Patrol предпоследнего поколения стоял напротив подъезда с заведённым двигателем. Возле машины в свете фонаря стояли Дамир с Николаем, и сосед что-то оживлённо ему рассказывал. Увидев Макса, он попрощался с Дамиром за руку и пошёл к магазину в соседнем подвальчике. Они сели в машину.
— Так ты доктор?
Дамир выруливал из двора по узкой дороге мимо припаркованных машин. Наверное, это предполагалось быть светским разговором, но больше походило на обмен разведданными — так он был собран и серьёзен. Макс подсознательно подстраивался, давая короткие ответы.
— Отчасти.
— Коля говорит, ты Сашку откачал.
— Я его не качал. Он был жив, когда я его увидел, и я постарался сдать его скорой в таком же живом виде.
Дамир немного повернул к нему голову, посмотрел, словно взвесил. Макс объяснил:
— Я со второго курса меда ушёл, так что официально не доктор. Да и неофициально. — И он вспомнил, что хотел спросить. — А что такое «шкаф от шефа»?
— Фирма по сборке шкафов.
Они выехали на шоссе. Макс обратил внимание, что, несмотря на свободную дорогу, Дамир не разгонял свой внедорожник.
— Какого года? — Он протянул вперёд руку, погладил холодную торпеду, оглядел салон «японца».
— Седьмого.
Макс покивал. На заднем сиденье он заметил большой пакет с одеждой. Похоже, рабочая — материал был припорошён опилками. Он автоматически посмотрел Дамиру на руки — кисть широкая, крепкие пальцы с коротко обрезанными ногтями. Тот опять повернул голову, поймал его взгляд, и Макс сказал:
— Ты очень похож на родителей.
Наверное, он умышленно захотел смутить Дамира. Посмотреть, как отреагирует. Тот немного прищурился, глядя перед собой, прокручивая сказанное в голове. Макс то и дело косился на него. Нравился.
— А кроме меня никто не хотел забрать фотографии?
— Может, про них и не знал никто.
Дамир не общался с сестрой — это ясно. Иначе бы он не Макса спрашивал. И в квартире он был впервые за долгие-долгие годы — это тоже ясно. Пытается прощупать ситуацию, понять картину. Значит, конфликт был не только с бабкой, но и с остальной семьёй. Макс повернулся к хмурому, напряжённому Дамиру, и вдруг захотелось его чем-то отвлечь.
— Знаешь, как я этот чемодан нашёл? Мне его барабашка с антресолей скинул. Ночью.
Тот чуть повернулся, задержал на нём взгляд. Словно человек, смотрящий на море в штиль и вдруг заметивший на горизонте всплеск. И в глазах такое: дельфин или показалось?
Макс расстегнул куртку, в салоне стало тепло.
— Чуть ли не каждую ночь у меня кто-то ходит. Не могу сообразить, откуда слышно. Думал, сверху. Заходил к ним — там не живёт сейчас никто, похоже. А походка такая неровная. Ну, как у хромого.
Дамир внимательно слушал, кидая взгляды то на дорогу, то на Макса. С его угрюмым выражением лица было сложно понять, о чём он думает. Макс, начав рассказ как смешную байку, вдруг рассказал то, что не собирался.
— А в одну ночь, после этих шагов, кто-то сел на мою кровать. Я почувствовал, как диван прогнулся.
Дамир остановился на светофоре и повернулся к нему. Макс пожал плечами, предвосхищая вопросы.
— Я подумал, что мне либо приснился такой реальный сон, либо я надышался какой-то заразой. И в поисках токсичной плесени я полез, в частности, на антресоль.
Макс ткнул пальцем вверх для наглядности, а Дамир приподнял брови.
— Токсичная плесень? Такое бывает?
— Ещё как. Есть даже «синдром больных зданий». Но я её не нашёл. Зелёный, — Макс кивнул на светофор, и Дамир отпустил тормоз. — Так вот после поисков ночью опять пришёл мой барабашка, потопал в коридоре, а потом с антресолей с диким грохотом посыпались вещи, включая старый чемодан. Жутковато, конечно.
В кармане Максовой куртки зазвонил телефон, Даня звонил с домашнего. Макс написал ему свой номер на большой картонке в своё время.
— Дань, я уже на полпути к тебе. Что делаешь?
Тот протараторил про мультик и съеденный банан, попросил побыстрее. Похоже, трусил.
— Я уже скоро, а пока у нас на дежурстве тётя Алла. Следит за твоей дверью, и если что — спасёт. Так что не дрейфь, окей?
Данька недоверчиво согласился и положил трубку. Справа показался стеклянный куб метро. Дамир начал прижиматься правее, меняя полосу.
— Сын? — спросил он, крутя головой и притормаживая, чтобы пропустить маршрутку.
— Не мой, бывшей соседки по квартире. Та ещё курица.
Дамир усмехнулся, и это стало первым проявлением хоть какой-то эмоции за всю дорогу. Машина остановилась в кармане для такси, Макс щёлкнул замком ремня безопасности. Дёрнул за ручку двери.
— Спасибо, выручил. Как соберёшься за вещами — звони.
— Договорились.
Макс посмотрел на него перед тем, как вылезти, и слабо улыбнулся. Всё-таки хорош.

========== Часть 4 ==========

Макс зашёл в квартиру, сгрузил на пол пакеты из супермаркета. Полвоскресенья прошло как-то между делом, на улице уже темнеет. Сначала завтракали, потом собрали очередную лего, пока Алёна побежала в парикмахерскую, пользуясь случаем. Тогда Данька разразился жалобами на конфликт в садике, а Макс выражал ему всестороннюю поддержку. Наверное, с чужими детьми вообще легко. Ты не видишь их каждый день, не изматываешься от ежеминутных проказ, болячек, капризов. Не несёшь глобальной ответственности. А с Максом Даня тих и покладист. Макс его не воспитывает, не дёргает, не принуждает. Вместе с тем он наконец-то выспался.
Алёна ввалилась во втором часу ночи. Счастливая от очередной каши, которую заварила. Конечно, она не осознавала реальных причин происходящего в её собственной жизни. Не понимала, что её цепляют исключительно подонки, потому что дают ей такое желанное страдание. В этом, бесспорно, её трагедия. Но Макс с некоторых пор придерживался чёткого правила: если хочешь кому-то помочь советом — делаешь это один раз. Комплекс спасителя ничем не лучше комплекса жертвы.
Заложив в кастрюлю магазинные фаршированные перцы, Макс уселся, закинул ноги на складной стульчик. Дамир не выходил из головы. От воспоминаний о нём Макс подвисал, глядя в пространство. Понятно, что почти любой видный мужик, как правило, цепляет, но Дамир, казалось, вонзил в него здоровенный гарпун. Даже его мимика, жесты, тембр голоса словно обжигали. От мыслей о Дамире было колко, хотелось отвернуться куда-то к окну и прикрыть глаза. К нему тянуло. И на него вставало. Макс поправил приподнявшийся член в трусах.
Про Игоря он не вспоминал со вчерашнего дня.
***
Макс проснулся, будто его толкнули. Сразу прислушался — вроде тихо. Но отчего-то же он проснулся.
Самодельный ночник из настольной лампы горел на полу, и Макс с секунду разглядывал тёмные ромбы на ковре. Потянувшись, он перевернулся и оглядел комнату.
Это была она, Асият. Она стояла рядом с окном, грузная и сгорбленная. От ужаса Макс захрипел, чувствуя, как из него будто позвоночник выдернули. Он метнулся назад, больно ударившись затылком об стену. От невозможности, дикости того, что он видит, в голове забилась одна мысль: «Проснись, проснись, проснись, проснись…». Асият бликовала и дёргалась, словно голограмма, её чёрные впавшие глаза шарили вокруг того места, где сжался Макс. Её губы беззвучно шевелились. Макс схватил ртом воздух и, не соображая, слетел с кровати и кинулся к входной двери.
«Проснись, проснись». Руки бились о железные накладки замков, казалось, что он проворачивает их целую вечность. Тяжёлая дверь отворилась, голая нога отдала болью, и Макс выскочил на площадку.
Он взмыл на лестничный пролёт и, завернув за угол, остановился, пытаясь отдышаться. Он водил глазами по белёной стене, вздрагивая всем телом. В подъезде было абсолютно тихо и очень холодно. Он отстранённо посмотрел на свою ногу — кожа на подъёме была содрана, и кровь стекала на бетонный пол. Только сейчас он понял, что стоит босой, в майке и трусах. Дрожь и не думала отпускать, он даже ухватился за железные перила. Что это за ёбаная херня?! Макс выглянул на свою площадку. Дверь в квартиру была приоткрыта и не двигалась. Он долго стоял на лестнице, не сводя глаз с дверного проёма, пока холод не начал пробирать до костей. В голове вихрились мысли, пытаясь собраться во что-то понятное, словно детали лего. И вдруг собрались.
Макс спустился к двери, заглянул внутрь квартиры. Из коридора просматривалась пустая комната, освещённая лампой на полу. Просунув руку внутрь, Макс зажёг свет в прихожей. Подождав пару секунд, он осторожно вошёл в квартиру, оставив дверь открытой, и тут же зажёг свет в комнате. Никого. Не переставая осматриваться, быстро влез в брюки. Схватил телефон, натянул тапки и, сдёрнув куртку с вешалки, снова выскочил из квартиры.
Дамир взял трубку после пятого гудка, сказал практически шёпотом:
— Алло?
Макс прикрыл рот ладонью и угрожающе прошипел в динамик:
— Послушай, Дамир. Я не знаю, какого чёрта происходит. Кто и зачем это делает. Но я только что видел вашу бабку в этой самой грёбаной квартире!
Послышался явно сонный вздох, Дамир откашлялся и спросил:
— Ещё раз… Максим, это ты?
— Да, Максим — это я, — взвился Макс. — И после твоего визита в моей квартире появился призрак твоей незабвенной бабули! Не расскажешь мне, как такое получилось?
Дамир молчал пару секунд. Макс опустился на ступеньку, запахнул куртку.
— Где ты находишься?
— Сижу на лестнице в подъезде.
— Сейчас приеду.
Макс удивлённо посмотрел на телефон. Он звонил, чтобы попытаться проверить одну из теорий, и сейчас не мог понять, подтвердилась ли она.
Где-то через полчаса Макс начал клевать носом, несмотря на холод. Нос заложило, и резко заболел желудок. Макс привалился к стене, не отрывая глаз от открытой двери в квартиру.
Дамир зашёл в подъезд, молча посмотрел на Макса, потом заглянул в открытую дверь. Мятые спортивные штаны и заломившийся в одну сторону ёжик волос на голове говорили в пользу того, что Макс его всё-таки поднял с кровати. Дамир серьёзно оглядел его и кивнул, подгоняя.
— Рассказывай.
За время ожидания страх и досада немного притупились, но Макс не собирался расшаркиваться.
— Дамир, почему ты не наследовал квартиру вместе с сестрой?
Тот посмотрел куда-то вбок, вроде как ожидая, пока не интересующий его вопрос Макса пролетит мимо. Весомо помолчав, он повторил:
— Рассказывай, что произошло.
Макс поднялся на ноги и посмотрел на него сверху вниз, будто наседая. Он говорил тихо, чтобы не перебудить соседей, но в тоне сразу читалась угроза.
— Рассказываю по порядку. Сначала я покупаю супердешёвую двушку, в глаза не видя владельцев, потому что те якобы очень спешат. Потом меня начинают будить по ночам какие-то непонятно откуда доносящиеся шаги. А после того, как в квартиру приходит загадочный блудный внук покойной, — вуаля! Сама усопшая является ничего не понимающему жильцу, пугая до инфаркта. Что думаешь?
Дамир прищурился, становясь похожим на ощерившегося волка. Макс стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть тонкие красные ниточки сосудов на белках глаз.
— Я подозреваю, — наконец произнёс Дамир так же тихо, — что у тебя уже есть версия, которую ты приготовился мне озвучить.
И он дёрнул подбородком вверх, будто провоцируя. Макс и не думал отступать.
— А я подозреваю, что пустая квартира сверху очень удобна для того, чтобы приходить туда по ночам и устраивать там маленькие представления. И думаю, что для создания стереоскопического изображения существует специальная аппаратура.
Дамир приподнял брови, будто обдумывая такую возможность. Затем ткнул большим пальцем себе за спину, на открытую квартиру.
— И что, нашёл?
— Что?
— Ну, аппаратуру.
— Тебя ждал.
Макс смотрел на Дамира, пытаясь уловить неуверенность или обиду. Хоть что-нибудь, чтобы понять, с кем он имеет дело. И встретил такой же изучающий взгляд.
— Пойдём посмотрим?
Они зашли в квартиру, молча повесили куртки на вешалку, разулись.
— Где? — Дамир остановился в центре комнаты, огляделся.
Макс подошёл к окну.
— Вот здесь она… стояла, если можно так сказать. Смотрела в сторону дивана.
Дамир покружил вокруг, приглядываясь к каждой вещи. Присел на корточки, потрогал плинтус, заглянул под подоконник. Выпрямившись, он посмотрел на часы на запястье, затем поднял глаза на тоже озирающегося Макса. Тот остановился, потёр подбородок, сказал упрямо:
— Изображение можно посылать и через окно.
— Как? У тебя оно скатертью занавешено.
— А это скатерть? Я думал, штора…
— Так, короче. Мне вставать через четыре часа.
Макс сел на диван, упёрся локтями в колени.
— Этому должно быть какое-то объяснение.
Дамир с невозмутимым лицом уселся в кресле в углу, уставился на Макса без тени симпатии.
— Максим, у тебя раньше случались такие истории?
— Да какие нахрен истории? — От собственной беспомощности хотелось кому-нибудь врезать.
— Травмы головы, наследственные заболевания? — Дамир явно мстил за свою ночную побудку. — У деда моего напарника была какая-то ночная карусель или что-то типа этого. Он чудил, как чёрт.
— Сумеречная спутанность, — огрызнулся Макс.
Дамир ему не верил, вне всяких сомнений. Макс сцепил пальцы и попытался сформулировать предельно спокойно и взвешенно.
— Давай отложим версию о моём стихийном сумасшествии, которое случается только ночью и в этой квартире. И подумаем о чём-нибудь более реальном. У Асият были ещё наследники, кроме тебя и сестры?
— Нет.
— Родственники дагестанцы?
— У нас нет родственников дагестанцев. У нас есть родственники аварцы. И нет — бабка не общалась ни с кем из них после того, как уехала из Дербента.
— Ты не знаешь, с кем она общалась последние годы!
— О, уже доложили, — Дамир закатил глаза, брезгливо скривив чётко очерченные губы.
Макс отвёл глаза. Ему было сложно думать, глядя на Дамира, чёрт бы его побрал с этой линией подбородка.
— Хорошо, — тот вдруг хлопнул в ладоши и поднялся на ноги. — Предположим, есть человек, жаждавший эту квартиру, — он живописно обвёл руками убогую комнатушку. — В чём его план, по-твоему? Уложить тебя в гроб с инфарктом — как это ему поможет? Заставить продать — она и так продавалась!
Макс кивнул.
— А если в этой квартире есть что-то ценное, но хорошо спрятанное? Замуровано в стене, заложено в вытяжке?..
— И что? Он ждёт твоего обморока, чтобы обчистить квартиру? А в любой будний день, когда ты на работе, этого сделать нельзя?
Макс понимал, что каждая версия хуже предыдущей, но на галлюцинации это тоже не походило. Он пожал плечами, опустил голову и потёр глаза до искр под веками. Если попытаться продать квартиру сейчас? Допустим, он вернёт те деньги, а где жить, если всё уйдёт на покрытие долгов?..
Колена что-то коснулось, и Макс резко открыл глаза. Дамир стоял уже рядом, возвышался над ним, намеренно толкая своим коленом. На лице хищная полуулыбка, глаза расслабленно прикрыты. Макс второй раз за последние сутки оцепенел от увиденного. Он в прямом смысле позабыл все слова на мгновение. А Дамир не позабыл.
— Мог бы и не придумывать эту херню с привидениями, если так захотелось перепихнуться. — Он склонился и несильно хлопнул Макса по бедру. — Ложись на живот.
Ульяновские подворотни вылезли из Макса как выкидной нож, мгновенно стерев видимость столичного интеллигента.
— Ты это, блядь, кому сейчас?
Он проводил тяжёлым взглядом отдёрнувшуюся от своего бедра руку, поднял глаза. Судя по секундному удивлению на лице Дамира, тот не ожидал такой метаморфозы. Макс молча сверлил его глазами. В голове пронеслось «как жаль…». Было действительно жаль так бездарно проёбанного шанса. Но вот чего он точно не терпел — так это пренебрежения к себе. Никогда. Даже от ореховых с серым глаз. А глаза полыхнули на него чем-то диким.
— Я же вижу, как ты на меня пялишься! Мне не жалко.
Но он врал, Макс это видел. Не двигаясь с места, он уже отступал, пытаясь держать лицо. И Макс не стал форсировать. Спросил устало:
— Мне что теперь, ебать всех, на кого я смотрю?
Дамир отвёл глаза, будто не желая больше тратить на него время. Ещё раз глянув на часы, развернулся и направился в маленькую комнату, не говоря ни слова. Послышался грохот, и Макс неуверенно поднялся с дивана. Вспомнилась здоровенная швабра, стоящая в углу той комнаты. Он двинулся в сторону двери, но тут на него вышел Дамир, держа в руках выцветшую раскладушку с частично оборванными крючками. Пружины болтались, позвякивая. Макс молча глядел, как тот раскладывает её и проверяет на прочность, продавливая руками.
— У тебя нет больше одеяла?
Дамир ткнул пальцем в его лежбище. Макс помотал головой, стараясь выглядеть не таким удивлённым, каким был.
— Принесу из машины. Посмотрим, что тут за фата-моргана такая, — пробормотал Дамир и вышел из квартиры.
Макс лежал с закрытыми глазами, но сна не было и в помине. Он крутил в голове произошедшее, и поступок Дамира, пожалуй, даже перекрывал по впечатлению явившуюся покойную старуху. Невероятность такого совпадения наводила на мысль — а не привиделся ли ему и Дамир заодно? От допущения этой идеи на секунду стало так невыносимо страшно, что он открыл глаза, проверяя, на месте ли тот.
Дамир спал на раскладушке, положив вместо матраса бабкины отрезы из чемодана. Под голову — свёрнутую куртку, сверху — плед, воняющий машиной. Тень на стене, которую отбрасывал свет от лампы на полу, еле заметно двигалась вверх-вниз в такт дыханию. От его присутствия было тревожно. От его поведения, внешности. Макс слишком нервничал в его присутствии, ощущая какое-то слабо понятное чувство беды, опасности. Дамир был словно упавшая под ноги взрывчатка: ещё пара секунд — и она разорвёт тебя на куски. А главное — не покидало ощущение, что Дамир является частью той мозаики, которую он собирает с тех пор, как въехал в квартиру хромой старухи.
Видимо, он всё-таки задремал. Что-то громыхнуло, выдёргивая из сна, и Макс открыл глаза.
За окном темень, ночник освещал пустую раскладушку с взбулгаченным пледом. Когда Макс зашёл на кухню, на плите закипала вода в «чайном» ковшике, а Дамир досыпал, улёгшись щекой на сложенные на столе руки. Макс достал две чашки и банку кофе, сунул ложку в сахарницу на столе. Дамир разлепил было глаза, но те захлопнулись будто сами собой. Сейчас они были как два невыспавшихся малознакомых пассажира в тамбуре на ранней остановке зимой. Макса даже покачивало. Несколько часов условного сна растушевали случившееся ночью. Сил не было даже на то, чтобы чертыхнуться на всё это. Дамир приподнял голову, огляделся и вдруг хрипло выговорил:
— Не думал, что когда-нибудь буду снова здесь завтракать, — и провёл пальцами по старой хлебнице, придвинутой к стене.
Макс заварил чашку кофе и себе ромашки. По большому счёту, он тоже не думал, что застанет здесь Дамира после всего.
Было странно, что тот не спешит уйти. Макс бы ушёл на его месте. Но выяснять что-то вот уж точно не хотелось. За прошедшие часы, когда ужас от бабкиного визита немного отпустил, Макс посмотрел на всё это со стороны и решил, что изначальный порыв Дамира приехать по звонку ночью был малообъясним. Макс бы не поехал на его месте.
Дамир сделал несколько маленьких глотков, посмотрел на часы, сказал:
— Мне пора.
А Макс зачем-то напомнил:
— Плед не забудь.
Когда хлопнула входная дверь, Макс поплёлся в комнату и улёгся на кровать. У него ещё было чуть меньше часа до подъёма.
Страницы:
1 2
Вам понравилось? 67

Рекомендуем:

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

2 комментария

+
8
Кот летучий Офлайн 1 июня 2019 02:09
"Ну вот и чудненько, - говорит Кот сам себе, прибивая к полочке табличку с надписью "Мистика, ужасы". - Теперь и у нас в библиотеке всё, как у людей. Даже ужастики есть... А то всё любовные романы да приключения с фантастикой... "
Спасибо автору за редкий жанр!
Ярослав
+
7
Ярослав 1 июня 2019 23:33
Интересно, не оторваться было. Спасибо, очень понравилось произведение.
Наверх