Шахматный этюд

1.

Полупустой вагон. Кажется, ещё минуту, и этот мужик ко мне подойдёт. Пялится не по-детски. Неужели снимает? В метро я ещё не знакомился. Раньше утыкался в газету, теперь как все – в смартфон. Хотя изредка поглядываю, чтоб не проехать мою станцию.

Высокий, подтянутый, с проседью и залысинами, в кожаной куртке, какие носили в девяностых, в руке потрепанный портфель. Но нет, отвернулся, поймав мой взгляд. Даже если б он был в моём вкусе и любимой возрастной категории, я бы не решился. Спрашивать «который час?», когда в руках смартфон, нелепо. Да вообще незачем.

Снова повернулся, но с другими глазами. Будто несколько минут мучился воспоминаниями, и наконец его осенило. Похоже, он узнал меня. Значит, мы были когда-то знакомы. Но я-то, чёрт побери, не узнаю. Заинтриговал.

Я встал, подошёл к двери, к которой он прижался спиной, и спросил:

– Будете выходить?

– Пожалуй, выйду, – ответил, улыбаясь.

На перроне мы стояли молча, разглядывая друг друга в ожидании, когда поезд отправится и станет потише. Мы оба явно вышли не на своих станциях.

– Митя? – улыбнулся незнакомец мне как старому знакомому.

– Мы разве знакомы?

– Максим. Не помнишь?

Максимов по жизни встречалось немало, и я стушевался.

– Мы, если заметил, на Немиге, – протянул он руку в сторону крупных букв на стене. – Всего-то в трех станциях от нашего детства.

– Вы тоже с Раковского шоссе?

– Звучит как «с какого ты, пацан, района?» – он рассмеялся.

– Да-а-а, лет тридцать назад мы сюда, чтоб добраться в центр, больше получаса болтались в троллейбусе. 

– А не хочешь прошвырнуться за десять минут в наш район? Поностальгировать, так сказать. Вспомнить, что за Максима ты встретил и перестать выкать старому знакомому…

Усмехался он добродушно, располагал к себе. Я подумал, что а ведь и правда не один десяток лет не бывал в нашем дворе. А тут компания, причём с интригой. Пока ехали, перебирал в памяти имена и лица одноклассников и однокурсников, но тщетно. Вышли из метро и направились дворами к нашей школе.

– Значит, ты тоже в 9-й учился, – начал я осторожно.

– Нет, я в 113-ой.

И тут до меня дошло. Я за столько лет забыл имя, но один эпизод, когда мы учились в шестом или седьмом классе, конечно, помнил.

2.

Двор перед школой сильно изменился. На месте поля, где зимой заливали каток, стояла церковь – сусально-православный новодел с непременными синими луковками. Смотрелась она нелепо среди серых пятиэтажек.

– Как же ты узнал меня, Макс, через…

– Сорок лет, ровно! – сказал он немного торжественно. – По родинке на шее и пытливому взгляду узнал, Митя.

– Надо же, и столько лет имя помнил.

Познакомились близко с Максом мы на футбольном поле. Между нашими двумя школами было некое подобие стадиона, куда на уроках физкультуры нас гоняли на кросс, а зимой на лыжню. А после школы частенько был футбол. Набиралась команда десяти-четырнадцатилетних пацанов, и мы играли против такой же команды из 113-й.

Однажды, выбивая мяч головой, мы больно столкнулись с Максом лбами. Обид не было, отошли к кромке, приложили подорожник, посидели минут десять, заодно познакомились. Семиклассник был высок, худощав, скорее нескладен, стрижен под модную тогда «канадку», слегка прыщав, но привлекали открытая улыбка и мягкий взгляд. 

Когда игра закончилась и пацаны разошлись, я обнаружил, что потерял ключ от квартиры. Стал в поисках бродить по полю, а Макс вернулся и помог искать. Ключа не нашли, и мне предстояло где-то болтаться часа два до прихода с работы родителей. Тогда Макс пригласил к себе и пообещал научить играть в шахматы. Только научил он меня совсем другому. Хотя кто кого?

3.

Когда Макс расставлял на доске шахматы, а я разглядывал корешки книг на полке, он неожиданно сказал:

– Слышал, что все в нашем возрасте дрочат. Ты тоже?

– Нет, – соврал я от неожиданности. 

– Не умеешь?

– Нет, – соврал я повторно. Наверно, лицо мое в тот момент было таким же, как перед учительницей, когда я врал, что забыл дневник дома. 

– Хочешь, научу? 

Вот так дебют. Воистину е2-е4. Наверно, я в ответ покраснел, хотя точно не помню. 

Макс принёс из спальни две подушки, аккуратно положил их в изголовье тахты и лёг. 

– Смотри!

Он быстро спустил треники с трусами. Я в тот момент уронил книгу Мопассана. Он сжимал вздыбленный член двумя ладонями и тёр его, будто тростью в доске добывал огонь. Я не удержался и рассмеялся. Макс нахмурился, и я понял, что вскипает обида.

Тогда я лёг рядом, приспустил трусы и стал ритмично делать так, как миллионы парней во всём мире делают это. Я был горд тем, что, будучи на год младше, сам допёр до этих волшебных манипуляций. 

Но этого мне показалось мало, и я осмелился тогда осуществить самую смелую сексуальную фантазию: взял его член своей рукою. Я чувствовал себя учителем. Макс откинулся на подушку и закрыл глаза. А вскоре я ощутил его потную холодную ладошку у себя в паху. Скрещенье рук, скрещенье ног... И долгий неумелый поцелуй с покусываньем губ.

Когда мы кончили, я подумал, что в следующий раз можно будет попробовать и на вкус… Это было из моих тогдашних грёз. Об анальном сексе, по правде говоря, я тогда не задумывался.

Полураздетые, но уставшие и расслабленные, мы задремали. Вдруг Макс услышал поворот ключа в замке и вскочил как ошпаренный. А я, туго соображая, чуть приподнялся, лениво потягиваясь на тахте.

В комнату вошла мать. Она молча и пристально следила, как я вставал, одевался, шёл в прихожую, завязывал непослушные шнурки кедов. Макс что-то сбивчиво лепетал о потерянном ключе, о шахматах, об усталости после футбола. А она, глядя на расставленные фигуры не начатой партии, единственное, что сказала – нет, рявкнула:

– А уроки ты сделал?!

Навстречу её колючим взглядам я успел сказать «здрасьте», но не успел «до свиданья». Под скрип закрывающейся двери только услышал:

– Вот придёт отец, поговорим, чем ты тут занимаешься!

На футбол Макс больше не приходил. И встретиться не случилось. Вскоре я узнал, что они переехали. 

4.

– Мить, а давай прогуляемся до нашего стадиона. Вон палатка, по пивку сообразим.

– Давай. Может, ключ найдём, – пошутил я.

Сидя на откосе, мы проболтали часа два. Он расспрашивал, как жизнь сложилась, о себе рассказывал. Настройщик пианино. Сейчас ехал к дочери, внуков повидать.

– Женат?

– Давно разошлись.

– Один, значит, живёшь?

– Как бы нет, встречаюсь, – Макс погрузился в себя, не решаясь открыться.

– Дай угадаю, – моргнул я многоопытным глазом. – С парнем встречаешься?

– Как был ты опытным и хитрым, так и остался, – он рассмеялся.

– Скажи ещё хитрожопым, – ответил я в тон.

– Ну а ты?

– Давно не встречаюсь. Встретил уже своего. Живём вместе. 

Максим одобрительно кивнул и похлопал меня по плечу. 

– Послушай, тебя увезли из нашего района из-за той нашей встречи?

– Так оно и было. По врачам водили, сколько ж профессорской ахинеи тогда я наслушался! В музыкальную школу отдали. В секцию лёгкой атлетики – до смешного! – мама до девятого класса возила. А всё чтобы не было времени на «глупости». Потом музучилище, на однокурснице женился, дочь родили и вырастили. Всё как у людей, мама была довольна. Потом, когда разошлись, мама плакала, а потом вдруг сказала: «Прости, сынок, прости за то, что поздно поняла, прости…»

– То есть в миттельшпиле тебе не повезло. Надеюсь, в эндшпиле наверстал своё? – пошутил я. 

– Да в целом хэппи-энд, не жалуюсь. 

На прощанье мы чокнулись жестяными банками и снова разошлись ещё на много лет.