С того света

В шесть вечера отключили свет. 

Подумаешь, делов-то, срали мы на вашего путина, павер-банк полный, работаем онлайн, скоро снова включат. 

В десять вечера перестала гореть китайская лампочка, которая заряжается от солнца и горит якобы двадцать часов без подзарядки. 

Но телефон еще ловит, живем! 

Скоро, скоро уже дадут, фиат люкс, как говорили древние!

Скоро уже загудит наш верный Эдуард - робот-пылесос с мокрой тряпочкой!

Заурчит-забулькает сверкающая изнутри Инесса - посудомоечная машина! 

Ждём, вот-вот. 

В два ночи мы грызем свежеразмороженные полуфабрикаты. 

Наощупь это бистроганы (как говорила моя бабушка), вполне съедобны. 

Чистой посуды больше нет, путин сволочь. 

На полу крошки, Эдуард затих навсегда где-то в степи под диваном. 

Собака наша мается в сенцах - все это время мы не выходили из дома, боясь пропустить момент включения. 

Ладно, пошли, любимое животное, 

ай-да на улицу, где воздух загрязнен, и где шахед упасть боится, 

а-а, пи-пи и назад. 

Второе любимое животное мяукает протяжно и заунывно, как зимний ветер,

ему пора спать, 

а спит он всегда с нами, 

а мы еще не спим, ждём света, 

а он не любит поздно ложиться, 

а мы любим, 

а один он спать не хочет,

как же заебал. 

Кто помнит, в каком положении оставлены выключатели? 

Мы не помним. 

Как же теперь без света ложиться-то, 

вдруг включат среди ночи, проснемся зря. 

Трудно, тяжело жить. 

В три мы с котом между уже почти спим под летним одеялом, 

легким, как саван. 

Опахало тюлевой занавески едва колышется, 

за ним - черное страшное небо с серпом для яиц. 

Кот потягивается и с наслаждением впивается когтями в наши голые кожи. 

В одиннадцать летний день уже практически в разгаре, 

кот потягивается, 

собака сопит, 

кто-то из нас явно пукнул, 

где взять сил. 

Света все еще нет. 

Холодильник стал инкубатором. 

Чистой посуды так и не появилось, 

сказошные гномики не приходили ночью, не помыли пол,

не зарядили наши пауер-банки. 

Бойфренду звонит мама из села, она прислала ему с автобусом еды. 

Еда уже в пути. 

Блять. 

Хочется плакать от умиления. 

Вот он привозит с автовокзала целую кучу снеди, там небольшое ведерко малины специально для меня, 

малина несколько сплющилась от езды в потном автобусе. 

Маму тоже зовут Света, о господи. 

Малину жаль, маму, себя,

жаль практически всех. 

Старые полуфабрикаты жрет собака, 

кастрюля тухлой каши в нее уже не влезает, 

с нехорошим чувством мы забиваем тёплый холодильник маминой едой, 

а куда ее еще девать в летней Одессе. 

Кот не хочет синие бистроганы и сиреневые котлеты, 

и фрискас тоже не хочет,

он ходит по квартире и орет, 

даже собака гавкает на него, но он не затыкается. 

Как же я устал. 

Минут через двадцать кот, наконец, понимает, что ему нужно посрать, и скрывается за кулисы. 

По возвращении он снова орет, так как место освободилось и надо поесть. 

Он жрет свой фрискас и орет от удовольствия. 

Или он так просто разговаривает?

Мне надоело всё. 

Всё. 

Бьет двенадцать. 

И дальше бьет, бьет, бьет. 

Света нет. 

Мы теряем счет дням, неделям, годам. 

Давно уже все село и даже не знаю, где лежит. 

Жрем руками мамины котлеты. 

Инесса! 

Эдуард! 

Слуги мои, где ж вы, где? 

Что с вами стало? 

Продукты опять начинают пахнуть. 

Наверное, придут тараканы. 

Я устал бороться. 

Свет, видимо, не дадут уже никогда. 

Хлеба нет и не будет. 

Зачем это всё? 

Пустое сопротивление. 

Твой вялый член, путин, достиг своей цели, на, жри свою виагру и занимайся с нами некрофилией. 

Сил нет. 

Мы лежим на кровати и ждём конца. 

Дверь наша приоткрыта, пусть животных кто-нибудь заберет, их-то за что. 

Продукты плюс начавшие разлагаться мы - тараканы точно придут. 

Мухи, крысы, господи, какой ужас, зачем нас вообще рожали? 

Давай оставим записку, да, просто ручкой, так же проще, тем более, что все ж девайсы сели: 

предоставляем наши организмы анатомическому театру, 

дорогие студенты, 

препарируйте нас на здоровье, 

тяните нам кишки, 

уроните почку на пол, 

киньте псам наши мозолистые пещеристые тела, 

мы устали жить, бороться и не сдаваться. 

Горе нам. 

Иже еси на небесих.

Мы ждем конца в полузабытьи все ночь и следующее утро. 

Собака тоже плюнула на всё и ходит на балкон, 

кот мурлычет между умирающими нами,

мы уже не чувствуем его когти. 

Скорее бы куда-нибудь в анабиоз. 

-Привет, а чо у вас дверь не закрыта?

Это Игорь, бывший бывшего моего бойфренда, мы дружим. 

-Шел мимо, дай, думаю, зайду. Телефоны ваши молчат. Вы там живы вообще? Пожрать есть чо?

-Жри. Хули, 

наш голос слаб и прерывист. 

-Только понюхай сначала. Ах. Света нет третьи сутки. Ох. Или пятые, мы сбились. Ух. 

-Вы чо, идиоты? У вас счетчик небось вырубило, видимо, напряжение прыгнуло, когда свет давали. У всего дома окна горят, кроме вас, придурки. 

Он включает рубильник. 

Холодильник взвизгивает от неожиданности. 

Опять эта жизнь, блядь, ты вернулась зачем-то. 

Опять бороться и не сдаваться. 

Опять. 

А вы как думали? 

За этим нас мама и рожала.