Солдатские танцы

Я хочу слышать ваши голоса
Я хочу разогнать тишину вокруг
Я хочу, чтобы вы хорошо меня видели
Я хочу, чтобы вы меня поняли…

Славка старался убежать от Андрея, отдалиться от него, освободиться, стать чужим. Он просил, требовал, умолял отпустить его. Не любить, не желать… Он пытался остаться один, он погибал от душевной боли и от близости Андрея… Он ничего не мог поделать с собой и мучался он страшно…

Я хочу ваши грёзы
Я хочу вашу энергию
Я хочу видеть ваши руки
И утонуть в ваших аплодисментах…

Андрей воспринял всё это по-своему и стал охотиться за Славкой, словно охотник за зверем. Они оба кружили по клубу, два бывших друга, а теперь – смертельных врага, выслеживая друг друга – охотник и жертва, а в руках у них хищно поблёскивали пистолеты наизготовку…

Вы можете слышать меня?
Вы можете видеть меня?
Вы можете меня чувствовать?
Я вас не понимаю!..
Но я хочу!!!

И в тот момент, когда грохот музыки сменился гитарными переборами и солист RAMMSTEIN гипнотическим голосом проговаривал свой речитатив заново, заменив слово «я» на «мы», Андрей настиг Славку, поставил его на колени и снял с него берет. Он завязал ему глаза черной лентой и Славка замер вот так, с опущенной вниз бритой головой и сложенными за спиной руками, словно они были связаны. Полная покорность побеждённого перед победителем. Андрей медленно зашел сзади и приставил пистолет к затылку Славки. Он собирался его расстрелять, покончив тем самым со всеми проблемами одним махом…

Вы можете нас слышать?
Вы можете видеть нас?
Вы можете нас почувствовать?
Мы вас не понимаем!..
Но мы так хотим!!!

Но он не смог выстрелить. В каком-то заколдованном водовороте собственных чувств Андрей медленно опустил пистолет вниз, потом снял и свой берет и поднёс пистолет к собственному виску…
И тут он словно очнулся, сообразив, что собирается сделать и его пальцы разжались. Пистолет упал к ногам Славки вместе с черным беретом Андрея…

Вы можете нас слышать?
Вы можете видеть нас?
Вы можете нас почувствовать?
Мы вас не понимаем!..
Но мы так хотим!!!

Андрей опустился перед Славкой на колени и снял с его глаз смертную повязку. Он поднял его голову вверх, держа его за подбородок и… просто поцеловал в губы. Они оба встали и крепко обнялись…
Когда прозвучали и стихли последние ритмичные аккорды музыки, Славка и Андрей замерли на середине танцевальной площадки вытянувшись в струнку, спина к спине. Славка поднял руки, сжатые в кулаки, вверх, а Андрей развел свои в стороны.
Получился КРЕСТ…

В клубе воцарилась звенящая тишина… Все вокруг словно окаменели, даже официанты. Публика сидела за своими столиками, раскрыв рты. Сколько продолжалась эта немая пауза? Никто толком не помнил. Очень долго. Всеобщее состояние полного обалдения было налицо…
И вдруг отчаянный крик «Браво!» разорвал тишину и всё вокруг преобразилось. Клуб загудел, заревел, ожил, все принялись хлопать, вопить, вскакивать со своих мест…
Медленно подняв головы, опустив руки и оглядевшись, Славка с Андреем, обливаясь потом, увидели улыбки, слезы, искренний, неудержимый восторг на лицах окружающих их людей, который рвался к ним, на сцену… Это было незабываемо! Это было ни с чем не сравнимо и ни на что не похоже!
Их поняли… Господи Боже, их поняли! Они смогли сделать то, что хотели, о чём мечтали!..
И они продолжили с удвоенным энтузиазмом. Это была завершающая часть выступления…
Клуб окрасился глубоким красным светом, почти пурпуром. Все вокруг затихли. Послышался нежный перезвон колокольчиков, удивительно красивые переборы на гитаре, голос младенца, как далекое эхо из самого детства… Это была знаменитая «Mutter»…
Андрей и Славка, глядя только друг на друга, под почти трепетное пение солиста RAMMSTEIN, медленно расстегнули пропотевшие кители и сняли их. Дальше они танцевали с голыми, блестящими торсами, только в камуфляжных штанах и берцах…

Слезы дряхлой толпы детей
Катятся по белым волосам
Я брошу в воздух мокрое ожерелье
И пожелаю, чтобы у меня была мать…

Теперь Славка ничего не боялся. Он стал выше своего страха, он был готов, он был полон любви к Андрею. И он пошел к нему…

Я никогда не видел солнечного света
Я никогда не видел матери груди
В моё горло вставлен страшный шланг
И нету у меня пупка на животе…

Они неистово любили друг друга. В этой их грубоватой мужской нежности была заключена невиданная сила и правда! Им было наплевать на окружающих, на их мнение, на их осуждение или одобрение, а выкрики солиста RAMMSTEIN «Mutter, Mutter!..» словно пощечины сыпались на лица тех, кто ничего не понимал в их отношениях, не мог понять… Потому что это – тайна…

Я никогда не пробовал соска
Не видел складок, чтобы их скрывать
Никто не дал мне имени с рожденья
Меня зачали в спешке и без спермы…

Той матерью, которая не родила меня…
Но я сегодня ночью поклянусь
Что подарю ей боль болезни жуткой
И брошу в реку, вопреки рассудку…

На высшем пике напряжения прогремел взрыв – война, как всегда невовремя, вмешалась и сказала своё суровое, веское слово. Люди не имели на это права, она – имела…
И снова бой, рука об руку, плечом к плечу, вместе, где все твои мысли не о себе, нет… Все твои мысли о человеке, что стоит рядом с тобой… О человеке, которого ты любишь и которого стремишься сохранить всеми силами, сохранить живым, заслонив от смерти собой…

В её груди живет проклятый змей
А у меня на лбу родимое пятно
Избавлюсь от него и соскребу ножом
Пусть даже я от этого умру…

Славку сразила пуля, он упал… Андрей замер над ним, словно ничего не понимая…
В это время даже в песне наступила тишина…
Низкий, протяжный гул органа… Жалобный плач скрипок… А потом, тихо повторенное несколько раз:

Мать… Мать… Мать…

И вдруг неистовый, сумасшедший, оглушающий крик солиста:

MUTTER!!!

И точно такой же немой, безысходный, захлёбывающийся крик Андрея, разинувшего рот, оскалившего белые зубы, запрокинувшего голову назад и заломившего руки в неудержимом горе…

В её груди живет проклятый змей
А у меня на лбу родимое пятно
Избавлюсь от него и соскребу ножом
Пусть даже я от этого умру…

Андрей оплакивал своего Славку, который лежал неподвижно, лицом вниз и больше не дышал. Он кружился вокруг него, падал, вскакивал, бил невидимых врагов… Его грудь разрывалась от боли. Он хватался за неё так, словно хотел вырвать оттуда своё сердце, которое не давало ему возможности жить дальше… Жить одному… А музыка над ним гремела…

Мать! Мать! Мать! О, дай мне силы жить!!! Мать…

Собственные силы потихоньку оставляли Андрея и на последних секундах песни он опустился рядом со Славкой на одно колено, уронил голову на плечи и замер так…
Красный свет, льющийся с потолка, сменился синим. И снова никакой паузы между песнями. Опять послышался нежный перезвон колокольчиков и клуб наполнился шумом тихого, задумчивого ветра.