Долина синих гор или два мира оракула Коллинза Сэдгарда.

Глава 13. Мама вам не папа, но...

          Лоймиоль проснулся с четким осознанием того, что пора бы уже уехать от тарайли, но при этом, не хотелось оставлять Коллинза. К магам в горы ещё рано, они и не ждут. К себе домой тоже не особо хочется. Отец на днях прислал письмо, где написал, что ищет ему невесту, просил побыстрее прибыть домой, а ему самому уж очень не хочется жениться, как и тем более возвращаться. И тут Лоймиоля осенило: мир матери Коллинза! Вот где можно ненадолго от всех спрятаться. Да и познакомиться с миром матери Коллинза не помешало бы. Он уговорил любимого поделиться информацией и тот интересно рассказывал о мире, о том, какие диковинные вещи там есть, механизмы, праздники, магазины, повозки без лошадей, школы, университеты и театры. А ещё там много женщин!

Как было бы замечательно побывать там и самому на всё посмотреть, изучить. Быть может, какой – нибудь опыт перенять. Ведь и люди не меньший интерес представляет. А знания? Никто не может их дать, кроме людей. Ну, книги ещё. Однажды Коллинз рассказывал о публичной библиотеке, музеях и выставках. О том, сколько знаний там можно почерпнуть. Говорил, что школьники, студенты и простые граждане могут от мала до велика посещать библиотеки в поисках нужной информации, повышать культурный уровень в музеях и театрах. И всегда! Всегда, о чем бы не рассказывал Коллинз, он обходил тему матери. Лишь вскользь упоминал в связи с тем или иным событием. Сначала Лой не понимал, почему, а после той ночи, когда Коллинз признался в тоске по матери – понял. Оставалось добиться разрешения тарая, но тот ещё сердился за то, что они с Коллинзом «обидели» его любимчика, отстранив от дела с таверной Френе. Как бы зол на них не был Вилмар, «суд» всё-таки провёл. Впрочем, это больше походило на чтение нотаций дома у Лоя в кабинете отца, да ещё в присутствии матери и охраны. Так и тут. Жан-Жак сквозь зубы принёс извинения, номинально признав вину. Ради самого Вилмара, как было видно невооруженным глазом. Но так ли это, никто достоверно сказать не мог. Несмотря на то, что Вилмар подал пример ведения дел, всё же на сына и тарайли был зол.

Утром Лоймиоль, не поговорив предварительно с Коллинзом и не предупредив о своём визите, пошёл в кабинет тарая. Даже охрана Оракула ничего сделать на смогла, пропустив тарайли Вилмара в его кабинет. И никакие увещевания о том, что Оракул занят, у него посетитель, не остановило юного полуэльфа. Ох, лучше бы не врывался! Картина ядовитыми красками. На коленях Оракула сидел Жан-Жак и не оставалось никаких сомнений, чем они занимались, пока не влетел в кабинет Лоймиоль с возгласом «Дядя! Я…». Секундное бодание взглядами и Жан-Жак соскочил с колен Оракула, вытирая губы, а тот встал, чтобы отчитать тарайли за «непотребное» поведение.

— Лоймиоль, что ты себе позволяешь?

— А что я себе позволяю? – невозмутимо вернул полуэльф.

— Кто позволил тебе ворваться? Я же запретил охране впускать кого–либо! – Оракул медленно встал с места, прожигая взглядом полуэльфа, стоящего напротив.

— Для меня нет границ, дядя! – с вызовом ответил Лой. – И я бы не пришёл, если бы не важный разговор. Но как я вижу, у тебя есть более важные дела, чем твой тарайли и собственный сын!

          Несмотря на дюжее самообладание, Оракул не нашелся что ответить, услышав упоминание о сыне. Он мгновенно взял себя в руки, подал жест Жан-Жаку, отправляя того из кабинета, потом с достоинством сел на место. Как только дверь за Питье закрылась, Вилмар зашипел на тарайли.

— Только попробуй, гадёныш, распространиться кому бы то ни было о том, что ты сейчас видел … шкуру спущу и отец не спасёт. Приедет и добавит! А ещё домой заберёт, невест смотреть!   – выдал Оракул, давая понять, что про письмо Бриоля Лоймиолю он знает. Сам, такое получил на днях. 

— Больно надо! Я уж подумал, что мне показалось, когда ты судил его. Вы переглядывались так, как будто это игра была такая. Да и в его извинения я ни на йоту не поверил. Что ж, это ваше дело. Впрочем, я пришёл за совершенно другим делом…

— Каким же?

— Просить отпустить нас с Коллинзом в мир его матери.

— А ты не обнаглел, дорогой тарайли?

— А ты репутацией не дорожишь, дядя? Да и сыном, по ходу. Видит мать раз в год всего на две недели! Тоскует! А ты даже не соблаговолил чаще позволять ему видеться с матерью, раз ей сюда нельзя. Тебе не интересно, что люди скажут, какой ты жестокий отец, раз делаешь собственного ребенка сиротой при живой матери?

— Ты многое не знаешь, мой мальчик и лезешь не в своё дело! За это и наказать могу!

— Так расскажи, чтобы знал! А наказать, да, в этом ты мастер! Можешь хоть до потери духа меня наказывать, но сына ты не избавишь от той боли, что постоянно причиняешь своим требованием оставаться здесь! – Лоймиоль разошёлся не на шутку. Даже не присел в кресло рядом со столом, как предложил жестом Вилмар. -  Он не в том возрасте, чтобы перенимать твой пост! Он ещё свободен, а ты держишь его как птичку в золотой клетке. Слышал бы ты, сколько тоски и страданий у него в голосе, когда он о матери рассказывает! Да его каждый раз в бараний рог скручивает при упоминании матери, как плохо ему без неё! Хоть ты и отец ему, а не знаешь этого! Так ты добиваешься уважения Колли к себе? Не боишься за свою старость? Нет? Мне жаль, что ты так и не стал ему другом! Название одно, дядя, уж извини за откровенность и резкость! Мне самому больно на него смотреть, а ты только и знаешь, что упиваться своей властью над людьми и собственным сыном!

— Чего ты добиваешься, устроив этот разнос? – с ледяным тоном в голосе спросил Вилмар. На правду он не обижался, но и унять истерику Лоя надо было хоть как-то. На мгновение Вилмар пожалел о том, что не забрал Коллинза к себе раньше. За десять лет у них сформировалась крепкая духовная связь. Теперь сын тоскует. Забери он его в лет пять, такого можно было бы избежать. И Глэдис постепенно отвыкла бы от сына, и сам Коллинз привык бы жить без нее. Чего теперь то об этом говорить, если уже всё сделано. 

— Свободы! Себе и Коллинзу! – тем временем «требовал» Лоймиоль. – Отпусти к его матери! Нас вместе!

— А ты там что забыл?

— Да мало ли что там интересного?

— Не уходи от ответа, Лоймиоль. От того, что ты мне ответишь, будет зависеть то, какое решение я приму сейчас. Говори конкретно, что ТЕБЕ там понадобилось? И не смей приплетать сюда Коллинза!

— Ну, – Лой помялся, успокаиваясь окончательно, и всё же присел в кресло. Кричать и возмущаться далее смысла не имело, ведь он уже высказал тараю, всё что хотел. Раз дядя пошёл на уступки, то не стоит терять этот шанс. – На самом деле причины две. Первая, как я всё же настаиваю, это чтобы Коллинз почаще видел мать. Ты ведь знаешь, как я отношусь к нему? И как видишь, все попытки развести нас в разные стороны ничего не дают. Мы всё равно не расстаёмся надолго, а спим в одной комнате. 

— А вторая? – едва выдерживая многословье воспитанника, отозвался Вилмар.

— А вторая: собственный интерес. Колли рассказывал мне о мире матери. Там столько всего необычного! Я хотел бы это изучить, побольше узнать, приобрести опыт.

— Чего ты НЕ договариваешь, друг мой? – вдруг спросил Вилмар, немного помолчав после того, как Лоймиоль закончил. Он слишком хорошо знал тарайли.

— Ничего! Я всё сказал! – не моргнув глазом ответил Лоймиоль тараю.

— Врёшь! Я же сказал, не скрывай, иначе никто никуда не будет отпущен.

— На самом деле в желании отправиться с Коллинзом к матери, скрыться собственное желание скрыться от отца на некоторое время. Он надумал меня женить, дядя, – сдался Лой, понимая коварство тарайли. Будет нехорошо, если после таких откровений он откажет. Тогда и Коллинза не удастся обрадовать. – Он не хочет мириться с тем, что мой избранник – парень. Матушка настояла на выборе невест, о чем он и сообщил в недавнем письме. Я понимаю неизбежность этого события, но пока не готов. Ты сам вообще, в курсе планов отца?

— В курсе. К тому же, имею на руках его письмо с просьбой побыстрее тебя отправить домой. И да, у нас давненько был разговор о вас с Коллинзом, - подтвердил Вилмар.  –Я говорил ему, что так и будет, вас многое связывает. Однако сам я не видел в Шаре того, что вы постоянно будете вместе и да, ты не являешься его парой, Судьбой. Его Судьба даже для меня ещё не ясна до конца. Возможно, что любовником ты и будешь, но не парой. Теперь уж ты извини за откровенность! Потому и разводил вас в разные стороны. 

— А Жан–Жак тоже твоя пара? – напомнил тарайли, ехидно улыбаясь. Тем самым он дал понять Оракулу, что они сейчас равны в ситуациях. Им обоим есть что скрывать. 

— Берега-то не теряй, дорогой воспитанник! – осадил Оракул полуэльфа.

— Я бы не терял, если бы не отчаянное желание спрятаться от отца хоть на время и при этом, узнать новое, а за одно сделать Коллинза счастливым, путь ненадолго.

— А что важнее?

— Коллинз, конечно, - ответил Лоймиоль не задумываясь. – И надеюсь, этот визит НЕ будет в счет предстоящего? Мама будет ждать его в своё время. 

— Хорошо, я отправлю вас к его матери на некоторое время, – подумав немного, сдался Оракул, но не забыл сразу оговорить условия. – Делаю это лишь потому, что ты действительно, рассказал мне всё. Но сделаю я это с одним условием. 

— Слушаю, – напрягся Лоймиоль.

— Я дам вам ровно две недели в том мире. После чего, будете вы готовы или нет, я верну вас сюда. Так надо.  – Далее Вилмар решил добить своего тарайли, дабы проучить и поставить на место. Никто не давал ему права безнаказанно врываться в его кабинет, повышать голос на Оракула, чего–то требовать. Вилмар позволил это Лоймиолю лишь из уважения к его отцу. Раз мальчик хочет объяснений – пусть получает. – Чтобы ты знал, раз настаиваешь, время там и здесь течет иначе и промедление грозит потерей не месяцев, а лет! Как ты понимаешь, время – невосполнимый ресурс и терять его здесь мы не имеем морального права. Потому и не могу его отпускать надолго. И так с искажением каждый раз прибывает. Это дорого ему и всему имению обходится. К тому же, у Коллинза, хоть он и свободен, как ты выразился, есть куча обязанностей, которые он не может забрасывать надолго. Он наследник Оракула Долины, если ты не забыл! Так прояви понимание и прекрати «требовать» для него и себя свободы. Это невозможно априори. Я могу лишь дать небольшое послабление, пойти на уступки. Дать оттянуть неизбежное, в конце концов. Но не более. Остальное зависит от вас. А жениться тебе всё равно придётся, как не крути! Это я тебе как Оракул говорю. 

— Но я не хочу…

— Послушай своего тарая, парень, - сохраняя всё возможное терпение и хладнокровие, ответил Вилмар. – И я, и твой отец, мы всё понимаем. Сердцу не прикажешь. Потому на тебя сейчас никто и не давит, не настаивает, не заставляет. Думаешь, если бы Бриоль не захотел, не притащил бы тебя домой силой? И так свободы тебе дал больше некуда. Ты как последний бродяга странствуешь, где хочешь, останавливаешься везде на сколько хочешь. И слова против тебе никто не скажет. Бриоль искренне считает, что ты должен созреть для женитьбы. Набегаться, настранствоваться. Познать любовь других людей и эльфов. Только так ты станешь ценить семейный очаг, тихую гавань, где тебя всегда будут ждать и любить! Недалеко то время, когда нужно будет остепениться, Лой. Он уже имеет на примете нескольких эльфиек из хороших семей. Придёт срок, и ты сам изъявишь желание с ними познакомиться. Поверь мне! – закончил Вилмар свою долгую и проникновенную речь. Судя по лицу Лоймиоля, того проняло. Как говорится, начал он за здравие…

—Х-хорошо, я приму Судьбу как есть, дядя. Только отпусти нас, – выдавил, наконец, Лой. – Напоследок, так сказать…

— Слова не юнца, но зрелого мужчины. Рад, что ты услышал и правильно понял меня.

— Когда ты сможешь нас отправить?

— Готовьтесь завтра утром. Провожу вас до портала. Надеюсь, тебе не надо говорить, что о подробностях нашего разговора распространяться Коллинзу не следует. Он должен знать ровно столько, чтобы принять факт появления у матери. Можешь сказать, что я решил его поощрить за работу по восстановлению таверны Френе и всем, что с этим связано. 

— Да, дядя. Понял. Так я пошёл?

— Иди, милый. Не забудь извиниться перед охраной. Они тебя не пускали, ты ослушался… Теперь они будут наказаны.

— Да, непременно, я извинюсь. Только не наказывай их, пожалуйста, - вставая произнес Лоймиоль. – Это ведь моя вина.

— Извинись, а я сам решу, что мне делать со своей охраной.

           Как всегда, Вилмар последнее слово оставил за собой. 

          Когда Лоймиоль сообщил Коллинзу, что они завтра отправляются в мир его матери в качестве поощрения за решение вопроса с таверной Френе, тот просто опешил. 

— Как к маме? На совсем?

— На две недели!  Дядя сказал, что это не в счёт следующего визита! – довольно произнес Лоймиоль, наслаждаясь тем, как от этой новости у Коллинза заблестели глаза.

— Как? Как ты это сделал? – у Коллинза не укладывалось в голове.

— Просто договорился с твоим отцом! 

— Не может быть так всё просто! – возмутился Коллинз. Он не ребенок, чтобы поверить в сказочку про белого бычка.

— Ну, просто я кое–что увидел! – схитрил Лоймиоль И, хотя никому говорить этого нельзя, с Коллинзом он решил поделиться. 

— Что? – юный Оракул ожидал быстрого ответа, но Лой тянул, нарочито стыдливо пряча глаза. Коллинз вынужден был его дернуть за рукав, чтобы поторопить. – Да не тяти ты! Говори уже, раз начал!

— Ну… не знаю даже как такое описать. Это по секрету, понимаешь! 

— Да! И?

— И отец твой прилюдно спустит с меня шкуру живьём, если я проболтаюсь. 

— Лой! – рыкнул Коллинз и тот сдался.

— Я случайно зашёл в кабинет тарая, а там он целовался с Жан-Жаком! – выпалил шёпотом полуэльф, чем ввёл Коллинза в некоторое подобие ступора. Нет, о том, что у отца есть связь с мужчиной, он догадывался. Но чтобы с этим гадом? Так вот почему Жан-Жак – любимчик! Этого «любимчика» даже Лой не любил за скверный характер. Теперь многое становится на свои места. Скорее всего, Питье показывал свой норов по двум причинам. Первая: он знал, что ему ничего за это не будет. Вторая: таким образом старательно скрывал связь с Оракулом – богом Долины! 

— Нда-а-а-а-а-а-а, – протянул Коллинз. – А я-то всё думал, чего это отец так его привечает? Не думал, что одни его способности тому виной. 

— Оказалось, тарай ценит этого прохвоста совсем за другие «навыки»! – хохотнул Лоймиоль и подмигнул Коллинзу, давая негласно понять, про какие такие «навыки» идет речь.

          На утро Коллинз сообщил своим людям, что отбывает в другой мир, а у них начинается незапланированный отпуск. Собраться труда не составило, потому как одежда, которая по моде и времени нужна в мире матери, у него имелась в одном экземпляре. Поэтому быстро собрался и вышел на улицу, где уже ожидал осёдланный Алкидэ. Рядом на своей лошади Тарру́ ждал Лоймиоль. Вилмар также был собран в путь, однако же его багаж был более ощутим. Он собирался заехать в летнюю резиденцию после того, как проводит Коллинза и Лоймиоля. Подозрительно, но Жан-Жака рядом не наблюдалось.

          Доехали они до места без приключений. Вилмар дал последние наставления сыну и тарайли, объяснил, как пользоваться новым механизированным Кристаллом и настраивать его на нужное направление. Только после этого Коллинз активировал кристалл. Благодаря усиленному Кристаллу переход был достаточно быстрым, даже молниеносным. Не успел Коллинз ступить на землю мира матери в районе всё той же речки, откуда его ребенком забрали к отцу, как его тут же вывернуло в ближайшие кусты. 

— Именно так тебе даётся переход, Колли? – поинтересовался Лой, по-дружески похлопывая Коллинза по плечу.

— Примерно! – выдавил тот, справляясь с очередным приступом накатившей тошноты.

— Не помню, чтобы Долину топило в твоих рвотных массах! – беззлобно хохотнул Лой.

— Ты о чём? – не понял Коллинз, выпрямляясь.

— Да о том, что тарай предупреждал меня, как тебе и Долине тяжело даются путешествия туда - сюда. Тогда я так и не понял, как именно. Теперь вижу.

— А, понятно. Да, такое бывает, хоть и не всегда, – подтвердил Коллинз, хотя это касалось скорее только аргумента относительно себя.

          Дальше они пешком шли часа два в направлении дома Глэдис. Впрочем, дорога не была утомительной или скучной. По пути Коллинз знакомил Лоя с тем, что тот видел, разъяснял, зачем то или иное строение, что находится в том или другом здании. Но наибольший восторг у Лоймиоля вызвали «повозки без лошадей». Он чуть под машину не попал, любуясь тем, как легковой автомобиль разворачивается на стоянке, мимо которой они проходили. Коллинз едва успевал выдёргивать Лоя из неприятностей. Не ускользнуло от внимания Лоймиоля и то, что женщин на улицах родного города Коллинза, действительно много. Столько он даже в столице не видел!

          Наконец, они дошли до дома матери. Глэдис в это время была во дворе перед домом, увлеченно возилась с небольшой клумбой. В отличие от холодной Долины, здесь было лето.

— Ма-а-а-ам! – тихо позвал Коллинз, подойдя к невысокому штакетнику, отделявшему участок дома от пешеходной дорожки. 

— Колли?! – Глэдис подняла голову от цветов и изумлённо, с неверием посмотрела на сына. Как так, он навестил её во внеурочное время? Секундное промедление и мать с сыном в объятиях друг друга. 

Лоймиоль добрых минут пять наблюдал, как мать и сын тискают друг друга, слово видятся в последний раз. 

— Я не ожидала тебя так рано, Колли, – сказала Глэдис, не выпуская сына из объятий. 

— Заслужил… – пояснил Коллинз, слегка хохотнув. – Папа решил смилостивиться и за проведенную работу в его отсутствие, решил поощрить. Это не в счёт будущих посещений, если что.

— Это же прекрасно!   – отозвалась Глэдис. Коллинз даже почувствовал, как сердце матери зашлось в радости, а сама она, едва отпрянув, не веря словам, взглянула сыну в глаза. Тот лишь улыбался, давая понять, что не врёт. – Я так счастлива!

— Я тоже, мам.

          Тут Глэдис заметила, что за их приветствием наблюдает парень, терпеливо ожидая, когда и на него обратят внимание. Такого раньше не было, чтобы Коллинз с кем – то приезжал. Он рассказывал, что у него есть свои помощники, но отец запретил брать их с собой. А тут, мать заметила, что кто-то стоит, смотрит на них и ждёт. 

— Колли, ты не один?...

— Да, мама, – Коллинз слегка смутился. 

— Познакомишь или он так и будет стоять и смотреть, как мы обнимаемся?

— Конечно, – Коллинз отошел от матери на шаг и позвал Лоймиоля подойти ближе. – Лой, подойди.

          Походкой большого хищного кота Лоймиоль подошёл к матери своего парня и галантно поклонившись, поцеловал ручку, поданную Глэдис для рукопожатия. Саму женщину слегка приятно передернуло, словно она получила неожиданное легкое прикосновение прохлады к тёплой коже.

— Рад познакомиться, мадам! Я - Лоймиоль Шамонталь, друг и спутник вашего сына. Не представляете, как приятно мне познакомиться с женщиной, давшей жизнь человеку, которого очень ценю. Наслышан о Вас от вашего сына и только самое положительное. Теперь вижу, что Коллинз нисколько не преувеличивал, описывая мне Ваш образ. Именно так я и представлял себе маму моего пар… – Лой тут же получил чувствительный тычок локтем в бок от Коллинза и поспешил исправиться: –…  друга! Заслужил быть здесь благодаря помощи Колли с делом.

— О, вы так любезны, мистер Шамонталь, – отозвалась Глэдис немало смущаясь. Так галантно с ней, когда–то говорил только Вилмар, в свои нечастые визиты. Те мужчины, что окружали её на работе, не особо проявляли себя как джентльмены. Сейчас так только адвокат семьи был почтителен, хоть и звал её по имени. Внимание же Лоймиоля ей было приятно.

— Можно просто Лой и на «ты». Так зовут меня близкие и друзья. Вы не исключение, мадам.

— Тогда можно просто Глэдис.

— Как можно, мадам? 

— Можно. В противном случае, я обижусь! – со свойственной ей женской хитростью произнесла Глэдис. 

— Как угодно, – Лой лучезарно улыбнулся матери Коллинза, отпуская её руку и соглашаясь с доводами. Тем самым он дал понять, что любезности закончены, да и взгляд Коллинза уже был готов прожечь в нем дырку.  

— Ой, да что же это я? – спохватилась Глэдис. – Разве можно долгожданных гостей так долго держать на пороге? Идёмте в дом, мальчики!

          День Глэдис был потрачен на то, чтобы накормить гостей, устроить их в доме, и, конечно, подобрать Лою одежду по современной моде. Пришлось «грабить» гардероб Коллинза. Хорошо, что хоть размеры были близкими. А вот по ночёвке молодых людей Глэдис ломать голову не стала. У Коллинза была своя комната, где находилась только одна кровать, ещё не мала́я ему, но и двоих не положишь. Так что она решила подготовить постель на ночь в гостиной на диване. Парни странно переглядывались, но спорить с Глэдис не стали. Всё равно ночью Лой сбежит к Коллинзу в комнату, но об этом его матери знать не обязательно. 

За обедом ребята долго общались, рассказывая Глэдис, как живут в Долине, чему учатся, да как так получилось, что Вилмар смилостивился и решил отпустить Коллинза к матери во внеурочное время на две недели, да ещё и Лоймиоля отпустил с ним. Глэдис заворожённо слушала, как её сын справлялся с ситуацией. Теперь она уверилась в том, что Вилмар правильно воспитывает её сына, давая не только навыки Оракула, но и управленца. 

Лишь к вечеру Глэдис отпустила сына и его друга погулять по городу. Благо был выходной и в городе есть чем заняться, с кем пообщаться. Лоймиоль снова был в восторге от того, что видел. Его впечатлил городской парк. Он никак не мог взять в голову, почему столь красивое место отдано людям, а не принадлежит одному человеку, который пускал бы в парк за плату или не пускал вообще, кроме своей собственной семьи и гостей. Такие парки есть только на частных угодьях знати и самого короля. Даже в столице нет такого парка. Коллинз долго смеялся над рассуждениями Лоймиоля. Тот пытался провести аналогию с тем, что не станет же тарай пускать в свой сад кого не попадя. Там лишь садовник, да миссис Дарс иногда копается. У поварихи Ханны есть своя «зелёная грядка». На этом всё. Если пускать посторонних, что будет с садом? Коллинз не менее долго, как маленькому ребенку объяснял другу, что парк и был разбит для людей, дабы они имели в городе общее место отдыха, могли погулять, устроить маленький семейный пикник на свежем воздухе или просто посидеть на лавочке и почитать книжку под деревом. Некоторые умудряются перекусить и покормить голубей, пока сидят на скамейке у фонтана. Дети и фонтаны в жаркий день – это вообще отдельная история. Лой не понимал и того, почему вход в парк посетителями не оплачивается, ведь на что-то надо содержать эту красоту! Те же фонтаны требовали технического обслуживания. Коллинзу пришлось полуэльфу и про налоги объяснять. 

          Вечером Лоймиоль, раскинувшись с Коллинзом на диване в гостиной осваивал просмотр фильмов на большом телевизоре. Для полуэльфа стал откровением этот плоский ящик, по которому можно смотреть движущиеся картинки со звуком, а потом обсуждать с Колли, почему герои ведут себя так, а не иначе. На ночь, сделав вид, что улёгся на диване, Лоймиоль пробрался в комнату Коллинза и даже в его постель. Тот не возражал, но заниматься сексом в доме матери отказался на отрез! Стены не такие толстые, как дома в Долине, поэтому мама может услышать. Он берёг её от того, чтобы она знала о нестандартных отношениях отпрыска. Лой всё понял и смирился. Он лишь обнял Коллинза как большого плюшевого медведя и уснул до утра.

          На утро, после завтрака, мать ушла на работу. Несмотря на обеспечение мужа, она не хотела сидеть без дела и устроилась на местную почту в отдел посылок. Уйдя на работу, она оставила парням записку о том, где завтрак и когда вернётся. Остальное время на их усмотрение. Сегодня она ещё отработает, но с завтрашнего дня до следующей недели возьмёт отгулы.

— Ну, чем займёмся? – спросил Лоймиоль после завтрака и убранной посуды.

— Хотел показать тебе велосипед. Вспомнил, как ты удивлялся этому механизму для передвижения. Сейчас он немного маловат мне, но там можно поднять руль и сиденье на максимум, чтобы было удобнее.

— Тогда чего мы ждём?

          Они вышли через кухню во внутренний двор. Там, в отдельно стоящем домике для инвентаря и стоял старый велосипед Коллинза. Здесь же хранились все возможные и очень нужные инструменты: начиная с отверток, ключей и молотков, и заканчивая лопатами, граблями и газонокосилкой. По поводу последней Коллинзу пришлось не только дать разъяснения, но и показать, как она действует. Полуэльф сожалел лишь о том, что в Долине нет электричества и поэтому, завести такой полезный агрегат как газонокосилка, не представлялось возможным.

          Наконец, они добрались до велосипеда. Коллинз выкатил подростковый велик на площадку перед домиком и поставил на опору. Достав нужные ключи, он за десять минут привёл велосипед в нужное положение, накачал колёса компрессором, смазал цепь и был готов к тому, чтобы продемонстрировать полуэльфу чудо в передвижении на «железном ослике». Сделав круг по дворику, Коллинз показал, как надо кататься на велосипеде. Было не совсем удобно, так как велосипед не для взрослых, а они с Лоем были ещё и рослые для такого чуда техники, несмотря на поднятые руль и сиденье. К тому же, свободно маневрировать по дворику мешал небольшой бассейн. Внезапно у Лоймиоля возникла идея:

— Здесь будет не очень удобно учиться ездить на велосипеде. Давай уйдём с ним в парк и там покатаемся. В нашем распоряжении как дорожки, так и площадки.

— Верно! Сегодня понедельник. Утро, в парке скорее всего очень мало народу, поэтому нам никто мешать не будет, - согласился Коллинз с предложением Лоймиоля.  – Но для начала прикроем твои ушки банданой, а то местные сильно могут заинтересоваться, настоящие они у тебя или нет. Лишнее внимание нам ни к чему.

          Долго не думая, приведя внешний вид Лоя в порядок и закрыв на ключ входную дверь дома, парни вышли в направлении парка. Придя в парк, они действительно, не застали там много народа. Гуляли мамочки с колясками, старички на скамейках, да «бегуны». На стоянке недалеко от площади с фонтаном стояла лишь пара легковых автомобилей. Странное дело, но в них были водители с пассажирами. Они там просто сидели и ничего не делали.

          Сначала Коллинз показал Лоймиолю как управлять велосипедом по прямой. В этом помогли дорожки с разметками. Тормозить Лой учился двумя способами. Даже никого из велосипедистов не встретили, так что никто не мешал. Но самое интересное началось, когда парни решили покататься у фонтана, чтобы Лоймиоль мог поучиться поворачивать направо и налево, заодно закрепить навык управления с тормозами. Стоило полуэльфу освоить повороты и уже порадоваться, что всё получается, они с Коллинзом услышали нетерпеливые звуки клаксонов от автомобилей на стоянке рядом. 

— Это ещё кто такие? – поинтересовался Лоймиоль у Коллинза. По логике, если сейчас рабочее время, как ему объясняли, то почему эти молодые люди, коих было пятеро на двух машинах, не на работе или учебе?

— Местные мажоры, – буркнул Коллинз, едва взглянув на парней на стоянке. Те уже начали активно выходить из авто, раздражённо жестикулируя друг другу и указывая на отвлёкшихся от своего занятия Коллинза и Лоймиоля. 

— А это вообще кто и что им нужно?

— «Золотая молодёжь»! Слышал такое выражение? Те, чьи родители богаты, а сами они дня не работали, чтобы купить такие крутые тачки, как у них сейчас. Обычные люди или копят годами, или кредиты в банках берут, чтобы купить хоть какое – то подобие машины. А этим не пришлось делать ни того, ни другого. А вот что им нужно? Понятия не имею. Думаю, скучно, вот и нарываются.

— Укатать их?

— Лой, они для тебя как наглые и при этом слепые котята. Они тебе просто не соперники.

— И что? Это не даёт им право нарываться на драку. А они сейчас только этим и занимаются. От скуки, что ли! – хохотнул Лоймиоль.  – Продолжим?

— Да, давай. Можем в другое место уехать, чтобы перед ними не маячить. Из их возгласов я понял, что мы их своим видом раздражаем. А ещё они как-то догадались, что мы пара. А это тут не приветствуется.

— А им какая разница, кто с кем спит и чем занимается вместе? – не понял Лоймиоль.

— Я ж откуда знаю? Не принято и всё! Считается отклонение от нормы. Здесь женщин, как ты заметил, достаточно. Поэтому, приняты пары, где партнёры разного пола. А если одного – это ненормально.

— Пф-ф! – фыркнул Лой и взялся за руль, садясь на сиденье. – Поехали, раз ты боишься за ИХ безопасность.

— Поехали…

          Однако стоило парням развернуться, чтобы уйти, их окликнули мажоры. 

— Эй, голубки! – закричал один, потрясывая битой. – Подождите! Дело есть! Или боитесь? 

— Чего вам надо от нас?  – спросил Коллинз, прикрывая собой Лоймиоля.

— Да бесите! Дефилируете здесь как принцессы на подиуме. Ещё бы целоваться начали, вообще бы не ушли живыми. 

— А, по-моему, это ваша проблема, что мы вас бесим. Шли бы вы отсюда, пока целы… - предупредил Коллинз, всё ещё укрывая за своей спиной удивлённого Лоймиоля. Впрочем, полуэльф лишь бровь поднял, удивляясь тупости, глупости и никчёмности как поведения «золотых мальчиков», так и их аргументов. Так переговоры не ведутся. Если не поделили землю или кто-то кого-то оскорбил, отнял, украл – люди садятся в Переговорный Круг и договариваются, а эти лезут на пролом, не представляя себе последствий. Более того, эти парни вообще не понимают, с кем и по какому поводу связались. Самоубийцы, а не «золотая молодёжь»! Лопату бы им в руки и на отцовские рудники! Сразу бы спесь поубавилась. Что ж, придётся брать всё в свои руки, раз слов эти слизни не понимают.

— Вы вообще, откуда свалились?! Первый раз вас тут видим, квиры недоделанные! Проездом, что ли? – отозвался на реплику Коллинза парень, которого условно можно назвать лидером этой компании. Он шёл немного впереди группы своих дружков, смотрел с вызовом и вообще выглядел наиболее агрессивно. – Сидели бы дома, да прятались под стульчиком! А то вылезли! Катаются как девки!

          Пока «главарь» распинался, Лой тихонько спросил Коллинза на ухо, но так, чтобы мог слышать только он:

— Колли, а «квиры недоделанные» – это кто? Это вообще, оскорбление?

— Квиры – это мы, но в несколько уничижительном тоне, - пояснил тот. – Потом подробнее объясню.

— Что? Значит, оскорбление?  - ещё раз уточнил Лоймиоль.

— Да… – отвечать было некогда, так как нужно было дать ответ «главарю». – Мы живём в свободной стране, парень. И не тебе решать, где нам ходить и что делать! Тем более, что лично тебе мы отчитываться не обязаны. У нас в стране все равны в правах и ответственности, не так ли?

— Значит, я был прав, подозревая вас в нечестивости! Это ТЫ – квир, мне будешь заливать про права?! – главарь начал ржать как умалишённый, подбадривая к этому и своих приятелей. Те заржали как кони, давая понять гостям города, что голос разума им не подвластен. Да и они ему тоже! Оставалось одно! Защищаться. Эта мысль первой пришла именно Лоймиолю. 

— Ну, всё! Достали гады! - Он поставил велосипед на опору, вышел из-за спины Коллинза и рыкнул: – Не лезь! Они мои!

— Лой… – попытался остановить его Коллинз, но было поздно. 

          Одним ловким, едва уловимым глазу движением, Лой перехватил у главаря биту и тут же обрушил её на него. Тот даже не успевал среагировать и уклониться. Попадало всем одновременно и по всему, что попадалось под тяжёлую руку Лоя. Между наглецами, осмелившимися на то, чтобы угрожать будущему Оракулу и ему, полуэльф порхал так, как будто сам был соткан из воздуха. В результате, за две минуты пятеро молодчиков валялись на земле и стенали от боли, кто в плече, кто в ногах, а главарю прилетело аж по голове. На самом же Лоймиоле не было ни единой царапины или синяка. 

— Ещё раз подойдёте к нам, отправлю к праотцам! – рычал Лоймиоль, стоя над кучкой скулящих недоносков.

— И что теперь делать? – тихо поинтересовался Коллинз.

— Пошли домой. Там ты мне всё объяснишь, что хотел!

— Мама нас убьёт!

— Уж лучше она, чем твой отец! Пошли! Накатались уже!

          Лой выбросил биту подальше в кусты и сняв велосипед с опоры, повел его к дому. Коллинзу ничего не оставалось, как идти рядом. Всю дорогу они молчали, обдумывая каждый своё. Мама действительно не погладит по голове, узнав про драку. К тому же, если учитывать, чьи дети эти мажоры, становится ясно, какие неприятности их ожидают в ближайшее время. 

          Дома Коллинз провёл Лоймиолю ликбез по современным понятиям и законам. И был прав, когда сказал, что не удивится, если те, кого Лой сегодня избил (а это больше было похоже именно на избиение… младенцев), подадут в полицию жалобу. Когда матери об этом сообщат, то она будет вынуждена дать хоть какие – то объяснения. С них тоже объяснения возьмут. Однако отцы этих мажоров тоже так просто всё не оставят, скорее всего потребуют немалые компенсации, на которые у матери нет денег. На одного, может и хватило бы, даже с учетом помощи отца. Но не на пятерых. 

— А почему твоя мама должна за нас платить? Я и сам могу… – возмутился Лоймиоль, искренне не понимая, почему женщина, мать его парня, должна платить за него какой – то там штраф за нарушение общественного порядка и в добавок, компенсации этим недомеркам. Они даже постоять за себя нормально не смогли, хотя нарывались так, как будто всесильны. 

— Да потому, что здесь мы с тобой ещё несовершеннолетние. За таких отвечают родители.

— Пф-ф, – фыркнул Лоймиоль в своей привычной манере. – Так мне надо было их вообще сразу прибить, чтобы не мучались и не подавали в полицию всякой ерунды. У полиции что, других дел нет?

— Издеваешься? – взвился Коллинз. – Да убийство ещё более тяжкое преступление! Тем более, групповое.

— Зато будет благородно, лишить жизни тех, кто и жить-то не достоен! За милю видно, что они пустышки, Коллинз! Все до одного! Особенно их главный. Он гнилой до мозга костей. Тот ещё «подарочек» для его папаши, однако! – рычал Лоймиоль. Он отказывался понимать, почему за справедливое наказание мажористых хулиганов, наказать могут его?!

— С твоей точки зрения, может и так. Но не с точки зрения законов, которые здесь работают. Есть ещё понятие «рамки самозащиты», переступать через которые нельзя.

          На этом разговор был закончен, и парни разошлись в разные комнаты, чтобы не спорить ещё больше. Коллинз понял, что упорство носорога, с которым Лой отстаивает СВОЮ точку зрения – не переубедить. Остаётся одно – остыть и подумать, что делать, если в дом заявится полиция. Но, даже если не заявится, маме следует об этом случае в парке всё равно знать.

          Глэдис вернулась домой ближе к вечеру. Она сразу заметила, что парни дуются, молчат, притихли. Это не понравилось ей. Допрашивать Лоя она не стала, он гость. А вот к Коллинзу поднялась. Он неохотно рассказал матери, что произошло днём в парке. Естественно, она была в гневе, но на стороне сына и его друга. 

— Куда ты смотрел? Он же не ориентируется в нашем мире! Вы могли попасть и в более крупные неприятности! Коллинз, как можно было такое допустить? – возмущалась было на сына мать.

Однако стоило ей дослушать подробный рассказ Коллинза, как в дверь позвонили. Она пошла открывать. На пороге стояла пара полицейских, принёсших повестку в полицию на беседу. Попутно узнали, всё ли у них в порядке, все ли целы. Интересно, откуда стражи порядка узнали, что именно её сын сегодня дрался в парке? Впрочем, полицейские сказали, что кто-то узнал Коллинза и сообщил им.

          В полицию Глэдис вместе с сыном и его другом, пошли утром следующего дня, как и положено было в таком случае. Однако, когда полицейский дознаватель описал ситуацию, сказал, что на её сына и его друга пострадавшие подали заявление, Глэдис с достоинством высокородной леди заявила ему, что более общаться с органами власти без адвоката она не намерена. Поэтому попросила право на один звонок, чтобы вызвать адвоката. До его приезда ни единого слова от нее и её детей никто не допросится. Тем более, получалось по заявлениям «пострадавших», что это её мальчики вдвоём напали и ни с того, ни сего избили битой сразу пять человек! Да и ещё и детей высокопоставленных чиновников города! Абсурд! Потому и нужен адвокат, чтобы никто не посмел даже на йоту перевернуть всю ситуацию с ног на голову. Тем, что это отпрыски высших чинов, скорее всего и объясняется столь скорое приглашение в полицейский участок.

Адвокат мистер Эдгар Пэрренс прибыл довольно быстро. Он давно и приоритетно курировал семью, а потому бросил все дела и примчался незамедлительно. 

— Что у вас случилось, Глэдис? – поздоровался адвокат с миссис Мак-Кинли, поцеловав ей галантно ручку. Попутно учтиво кивнул Коллинзу и Лоймиолю, приветствуя. Лой отметил, что хорошие манеры присущи и в мире матери Коллинза, а не только в Долине.

— Друг моего сына вчера днём защищался от пятерых и побил. При этом все остались целы и живы. Полагаю, предел самообороны не нарушен. В их же версии, это он напал без причин. Нужно разобраться. Я не собираюсь платить ни штрафы, ни компенсации. Тем более, допускать подобные ситуации вновь.

— Разберёмся, - степенно пообещал тот и отошёл в сторону. Он начал процесс довольно профессионально. После допроса Коллинза и Лоя, а также изучив протоколы допросов «пострадавших», вывернул на изнанку душу не только дознавателя, но и прибывших адвокатов «пострадавших сторон». Понадобилось несколько часов переговоров, чтобы урегулировать все вопросы. На счастье как Коллинза, так и Лоймиоля камеры наблюдения в парке зафиксировали, кто на кого напал. Адвокаты пострадавших принесли извинения и пошли на мировую. Это Лоймиолю «пострадавшие» теперь должны будут выплатить компенсацию за нанесённые оскорбления и пустые обвинения. В противном случае, мистер Пэрренс вызвал бы всех в суд и уже там не только доказал соблюдение мистером Шамонталем допустимых границ самозащиты, но и заставил бы уплатить ещё более высокую сумму компенсации за моральный ущерб.  Про физический ущерб не говорили, так как его не было, зато адвокаты упирали на физические увечья «пострадавших». За это сторона «обидчиков» согласилась лишь частично возместить траты на лечение, так как мистер Шамонталь и мистер Сэдгард - защищались. Им ничего не оставалось, так как была угроза самим получить подобного рода травмы! А чтобы таких прецендентов больше не было, оговорены были и «специальные» условия. Чтобы не терять больше, адвокаты пошли на условия, выдвинутые Пэрренсом.

          Всё это время Глэдис и парни ожидали в коридоре. 

— Мам, а что будет, если мистер Пэрренс не договорится? – спросил Коллинз мать.

— Такого не может быть, милый, - устало вздохнула женщина. – Каждый раз, когда Эдгар берётся за дело, он превращается в настоящего цербера! Его так и прозвали в адвокатских кругах – Цербер Мак – Кинли! То есть, мой цербер, хотя он и другими делами занимается, клиентская база у него немалая. А приоритетно он работает на нашу семью, конкретно на меня.

— А откуда он взялся? Ведь его услуги дорого стоят!

— Папа нанял его, когда ты только родился. Он не только адвокат семьи, но и друг семьи. Вилмар как-то спас его жизнь и жизнь его родных, а тот взамен был нанят папой для сопровождения семьи. Он ему и платит. А как, я не в курсе.

— А как он сопровождает? – поинтересовался Лоймиоль.

— Ведёт наши дела с правовой и юридической точки зрения. Когда в школе, где учился Коллинз после отъезда к отцу, меня спросили, где сын, я ответила, что у отца и учиться будет там. Но у меня потребовали доказательств, что мальчик не будет жить на улице и поступит в школу по месту жительства. Естественно, никаких доказательств я предоставить не могла. Тогда я вызвала Пэрренса, и он в считанные пять минут так вывернул всё, что директор школы сам извинялся за то, что побеспокоил меня и посмел не поверить, потребовав какие-то подтверждающие документы. Как оказалось, предоставление каких-либо документов – на усмотрение самих родителей. Просто сам директор перестраховывался, ведь начальное образование - обязательно. И это лишь один пример. А за то время, что Коллинз живет у отца, было много таких ситуаций. То, соцслужбам ребенка предоставь, что он жив – здоров, то им же, доказательства того, что я его не прячу и не избиваю. А мой ли дом, законно ли я живу в нём, на что купила, являясь простым работником почты? Всем этим занимался именно Эдгар. А ещё он умеет работать так, что системе правопорядка и правосудия не удаётся тормозить, затягивать сроки разбирательств. Он умудряется делать всё быстро, от пары минут до нескольких дней, хотя многие не могут добиться решения по нескольку месяцев, а то и лет!

— Понятно, – выдохнул Лоймиоль. До него вдруг дошло, как серьёзно его тарай заботится о сыне, защищая женщину, давшую Коллинзу жизнь и самого Коллинза тоже. Это какими силами и возможностями надо обладать, чтобы влиять на жизнь близких в обоих мирах? И как правильно он подбирает людей, оказывая «спасательные услуги», а потом взамен требуя ответных? Связывает пожизненным долгом! Как это мудро, предусмотрительно! Насколько же Великий Оракул – могущественный? Хотя, реальную силу тарая Лоймиоль ещё не наблюдал никогда. Да, кое-что он видел, но ему только сейчас стало вдруг страшно, даже жутко. Поэтому он замолк, давая возможность Коллинзу тихо поговорить с мамой, нежно придерживая её за руки. 

          Когда из кабинета дознавателя вышел мистер Пэрренс, Глэдис поднялась с места. Парни последовали её примеру.

— Ну, как всё прошло?

— Всё хорошо, – ответил тот, устало улыбаясь. – В целом, они признали вину «пострадавших». А частичная компенсация в размере десяти процентов на лечение их травм – сущий пустяк. Можешь об этом не беспокоиться, я сам займусь. Но, надеюсь, ты понимаешь, что Вилмару я вынужден буду сообщить об это инциденте? 

— Да, конечно. Как обычно, – кивнула она сдержанно. - Делай, что считаешь нужным. Надеюсь, ты оговорил и условия, по которым, они не имеют права подходить к моему сыну и его другу на пушечный выстрел?

— Непременно, Глэдис, – подмигнул Эдгар. – Сразу получат пятьсот тысяч долларов штрафа.

— Ого!!! – охнул Коллинз. Эта как же дорого была «куплена» его с Лоем неприкосновенность!

— А это много? – спросил любопытный Лоймиоль.

— Очень! – довольно улыбнулся его парень.

— Ну, что, на сегодня всё, – отозвался адвокат. – Можно расходиться.

          Глэдис, Коллинз и Лой попрощались с адвокатом и тоже пошли домой. Ужин был вовремя, а потом снова смотрели фильмы. 

          Со следующего дня Глэдис не спускала с парней глаз, занимала их подготовкой к выходу в город. На этот раз она решила, что, если ребенок приехал так неожиданно, да ещё и с другом, надо провести время вместе и с пользой. Каждый день этого маленького отпуска она посвящала нескольким мероприятиям. Сначала по музеями и выставкам, кино и театрам, сводила парней в парк развлечений, где Лоймиоль впервые прокатился на каруселях, посетил аттракционы и даже выиграл плюшевого зайца для Глэдис в тире. А мороженое? Лоймиоль был в диком восторге от вкусов и видов этого лакомства! Без вреда для здоровья он мог съесть сразу две порции, а через пару часов повторял заказ и ему не отказывали. Открытием для него стало такси и доставка покупок на дом. А когда уже везде побывали, всё посмотрели, потрогали, попробовали, Лой попросил… дать ему поработать газонокосилкой. Так-то ею пользовался нанятый садовник, который приходит пару раз в неделю и косит траву раз в две недели. Но отказать гостю не решились, и Коллинз с удовольствием ещё раз показал другу, как ею пользоваться. Лоймиоль с упоением выкосил весь внутренний дворик и даже газон перед домом. Наградой ему было купание в крытом небольшим бассейне, здесь же, во внутреннем дворике.

          Так, каждый день в интересных занятиях Коллинз и Лой проводили время, пока не прибыл в их дом Эдгар. Он сообщил, что они уже задержались, их время вышло и пора домой. Коллинз опомнился и посчитал, что действительно, положенные две недели прошли и пора возвращаться. И сделать это надо было ещё вчера. Второй раз отец напоминать не будет и явится сам. Но тогда больше во внеурочное время не отпустит никогда! Пришлось повиноваться. Через несколько часов Коллинз попрощался с матерью, как всегда, со слезами на глазах Глэдис. Эдгар увёз их на своей машине к Порталу и рекомендовал немного перестроить Кристалл перехода, чтобы выйти поближе к положенному сроку. Так приказал Вилмар, когда связывался с ним. Оракул просил напомнить сыну о задержке и необходимости немного других настроек Кристалла.  Тогда отец не будет ругаться сильно и не накажет за забывчивость. Коллинз не мог не внять предупреждению адвоката семьи, поэтому поблагодарил и они с Лоем ушли к Порталу. Минута на настройки Кристалла, и они сделали шаг вперёд.

Глава 14. Враги не дремлют – друзья не бросят!

          На противоположной стороне Портала Коллинза и Лоя ждали. И не первый день, скорее всего, так как недалеко от ожидающих была стоянка с почти потухшим кострищем. Их встречали Франсуа, Андре и пара слуг Вилмара. Также с ними была Мадьяре в качестве дополнительной охраны. Пожалуй, она была самой радостной при виде появившегося из Портала хозяина. С собой, по мимо своих лошадей, они взяли Алкидэ и лошадь Лоя – Тарру.

          Парни поздоровались, передали охране свои сумки и сели на лошадей. По пути Франсуа рассказал, что Оракул нервничает из-за задержки. Обещали же вернуться вовремя! И, хотя по времени мира Долины прошли все те же две недели, благодаря настройкам Кристалла, всё же, должно было пройти меньше пары дней, спохватись они вернуться раньше. А прошло больше. Даже настроек Кристалла не хватило, чтобы выровнять время. Может, это и не критично, скажете вы, но! Коллинз, как и сам Оракул не могли терять драгоценное время в

 ожидании или праздном времяпрепровождении. 

          Дома отец вышел встретить не к воротам крепостной стены, как делал это раньше, а на крыльцо дома. Судя по его виду и выражению лица, он хоть и смотрел с облегчением, но всё же выказывал недовольство. Хотя порой на лице отца эмоции прочесть было сложно даже Коллинзу.

— Приветствую, отец, - поздоровался Коллинз, когда сошёл с лошади и приблизился к Оракулу для приветствия. Он понимал, что тот злится из-за задержки, пусть и небольшой. Франсуа по дороге успел рассказать, как Оракул нервничал, вызывал их с Андре к себе, прекратил их отпуск и приказал ехать к Порталу. Сам не поехал, мол, занят был, но сообщение адвокату семьи послать уже успел. 

— И тебе здравствуй, сын! – ответил с холодом в голосе Вилмар. Из чего Коллинз понял, что он всё же сердился на него за опоздание. Но мало ли чем они с Лоем были заняты, из-за чего пропустили день, когда надо было прибыть к Порталу и явиться в Долину. Потому и негодование скорее безмолвное.

— Я дома… – отозвался Коллинз, теряя некоторую уверенность. Всё-таки отец мог быть суров, а тут опоздание, о котором он предупреждал. И спорить с Оракулом, уверяя в том, что некоторые смещения от запланированного времени естественны, было бесполезно. Можно только удивляться, почему при том, что Кристалл был перестроен, всё равно вышла промашка со временем возвращения. Отец же в прошлый раз ругался и обещал быть более требовательным. Даже грозился вообще отменить следующие каникулы. Чего ожидать сейчас? 

— Вижу, – ответил Вилмар так же холодно. – Удивлён, почему не через пару лет появился!

— Прости, мы с мамой настолько были заняты, что я позабыл обо всём. Эдгар напомнил, и мы сразу прибыли.

— Мне казалось, Коллинз, что ты уже достаточно взрослый, чтобы без каких-либо напоминаний следить за временем. В следующий раз я подумаю, стоит ли отпускать тебя.

— Я учту…

— Будь добр, учти…

— Это я виноват, – неожиданно встрял Лоймиоль. – Не ругай Коллинза, пожалуйста, дядя! Я уговаривал его и миссис Глэдис показать как можно больше. Увлеклись! Было настолько интересно, что о времени мы забыли.

— Раз так, немедленно собирайся домой! – резко отрезал Оракул своему тарайли, даже не делая и малейшей попытки поздороваться. – Отец ждёт тебя! А будешь спорить или сопротивляться – отправлю связанным и в повозке!

— Да я не думал… – опешил Лоймиоль от такого напора Оракула. Вот что значит, нарушить данное Оракулу обещание!

— Тебе в последнее время думать вообще не приходится. Когда много и не о том думаешь – получается только хуже! – отрезал Вилмар и продолжил шипеть на полуэльфа. – Марш собираться домой, и через час, сразу после обеда, чтобы тебя здесь не было и попробуй проехать мимо дома! Найду и не жди пощады! Всё дошло до тебя? 

— Да, дядя! 

— Сгинь! – скомандовал Оракул и воспитанника как ветром сдуло.

— Зачем ты так? – спросил Коллинз, провожая Лоймиоля тоскливым взглядом.

— Так надо! А теперь иди к себе. Отдохни и переоденься. Через час обед, поговорим, а потом уже передам тебя в руки миссис Дарс. И попробуй пожаловаться, что она несправедлива к тебе и нагружает выше меры! – сказано это было таким тоном, что возражать смысла не имело. Драгоценное время было упущено, его надо было нагонять. Вилмар же всегда был предельно ясен в своих требованиях. Флёр от радости видеть отца после двухнедельной разлуки сразу растаял без следа. Впрочем, Вилмар не видел сына больше. Когда Франсуа говорил о том, что Оракул нервничал в ожидании сына, то был не прав. Вилмар злился. И сильно. На кого только? На себя? На него? На ситуацию в целом?

— Да, папа, - Коллинзу ничего не оставалось, как метнуться на второй этаж дома.

          Нет, он побежал не к себе. Первым делом он заглянул к Лою в комнату. У того в комнате было тихо. Посреди комнаты стояли уже собранные вещи. Слуги постарались заранее, повинуясь приказу Оракула. Потому времени было дано немного больше. Час пролетит быстро, и чтобы его не терять, парни занялись друг другом. Пока их не потревожили, приглашая на обед. 

          ***

Внезапный отъезд Лоймиоля несколько выбил будущего Оракула из колеи. И, сколько бы Вилмар не пытался надавать заданий, диалога с сыном не получалось. Тот попросту молча слушал, запоминал, но закрылся и повинуясь приказу отправился в библиотеку к миссис Дарс, грызть граниты наук. Он делал всё на автомате, ни к чему особо не проявляя интерес, скорее делал одолжение. Усвоение знаний всегда давались легко, так что проблем в усвоении материала обычно не было. Однако гувернантка не могла не заметить, что ученика что-то гнетёт и он занимается без должного интереса. Да и во взгляде читалось какое-то другое измерение. А если быть откровенным, парень совсем заниматься не желал. 

— Коллинз, что происходит? Ты сам не свой, – спросила, наконец, Глория, когда ей надоело смотреть, как воспитанник падает духом из-за незначительной мелочи – отъезда полуэльфа. Отъезды были и раньше, но почему-то не вызывали таких отрицательных эмоций как сейчас.

— Ничего, миссис Дарс. Я просто устал, – попытался оправдаться Коллинз. У него не было настроения что-то объяснять учительнице, но и грубить он не смел.

— Ты проявляешь усталость с первой минуты занятий, мой милый, – сказала мягко гувернантка. – Однако с течением занятий это состояние не уходит. Ты расстроен тем, что уехал Лоймиоль?

— И это тоже.

— Значит, есть что-то ещё?

— Не знаю я… – дернулся тот. Но, Глория знала парня с десяти лет, она достаточно хорошо изучила его реакции. Понимала, что не только отъезд тревожит ученика, но и что-то большее.

— Не знаешь, как сказать или не знаешь, что именно гложет душу? – решила она уточнить, чтобы не дать Коллинзу уйти от ответа и заняться самокопанием. Что в свою очередь вредно для психики юного Оракула. Она подсела ближе и как сделала бы это мама, обняла его за голову и плечи. Она могла себе это позволить, так как и сам Коллинз научился ей доверять, а она никогда его доверия не обманывала. – Расскажи мне, что тебя так мучает и быть может, мы вместе найдём решение.

          Всхлипнув, Коллинз поведал миссис Дарс, что именно его беспокоило. Нет, не отъезд Лоя, ведь он всегда возвращался. А то, что его срочно вызвали домой, так как отец намерен его женить. Коллинз надеялся, что Лой пойдёт с ним по жизни, но Оракул сказал, что это не так. Они не пара и не смогут быть вместе постоянно. От переполнявшей боли Коллинз взвыл, и Глория лишь молча поддержала его, чтобы не скатился в более мощную истерику. Она гладила его по спине, качала как ребенка, почти ничего не говорила. И как только он успокоился, она сказала:

— Ищи в этом положении плюсы, Коллинз. Да, его женят, но не завтра. И скорее всего не по его воле. Быть может, у него даже появятся дети. Но для тебя же главное, что он, возможно, будет счастлив. Кто знает, какая девушка растопит его сердце? Зато, когда будет приезжать, то будет принадлежать только тебе. Не ошибусь, если скажу, что в таком случае, никакой Оракул или отец Лоя – Бриоль, тебе не указ. Особенно, когда вы станете оба старше и самостоятельнее. Думаю, он и сам сейчас испытывает похожие чувства. Не удивлюсь, если дома Лой устроит знатный такой скандал и даже сорвёт не одну помолвку. По мне так, рано ему жениться. Этот полуэльф не из тех, кто кланяется Судьбе. Он её вершит! Даже если подчиняется, то только делает вид. Так что наберись терпения и посмотри, что будет. В любом случае, он рано или поздно вернётся сюда.

— И сколько я должен ждать?

— Столько, сколько нужно, чтобы дождаться! Как и всегда! – мягко улыбнулась Глория. – Ты же знаешь, каким непредсказуемым может быть этот парень! Является как снег на голову в знойный июльский день, а потом также внезапно исчезает. Сегодняшний отъезд – не исключение.

— Да уж, - буркнул Коллинз, успокаиваясь окончательно. 

          В связи с тем, что Коллинз так и сидел в объятиях Глории, успокаивался, речи не могло идти о продолжении занятий. Как любому человеку, Коллинзу были присущи эмоции. Отец часто запрещал их проявлять, ссылаясь на то, что Оракул должен всегда сохранять хладнокровие, а значит, ясность ума. Коллинзу контроль давался непросто. А потому случались нервные срывы. Помощь и понимание Глории всегда были к месту и времени. Она всегда была само спокойствие, поэтому часто помогала обрести его своему ученику. Ну, а на сегодня она решила занятия закончить и дать юному Оракулу прийти в себя после отъезда любимого человека, точнее, полуэльфа. К тому же, с дороги он тоже, скорее всего устал. Закончив с будущим Оракулом разговор по душам, она отправила его отдыхать, приводить в порядок свои чувства и состояние. Понадобилось несколько дней, чтобы Коллинз хоть как-то пришёл в себя и начал жить так, как и всегда жил до появления Лоймиоля.

          Но не долго юный Оракул придавался своим «страданиям». На третий день после возвращения Коллинза, в Долине был привоз. Жан-Жак, как всегда, возглавлял его, отвечал за сохранность «доставки», а главное, за набор того, кто был нужен. Собственно, только этот «упырь», как называл ближайшего помощника Оракула Коллинз, мог выполнять эту работу, пользуясь своими не дюжими способностями и которые он так умело скрывал от окружающих. На этот раз собирали людей из мира матери Коллинза. Каких уж специалистов заказал ему Оракул, Коллинз был не в курсе, но вот принимать прибывших Вилмар взял его с собой. 

Отец аргументировал это тем, что пора бы приобщаться к прямым обязанностям Оракула. Набираться опыта нужно как в управлении всеми процессами, так и практиковаться в том, чему учили наставники в Горах. Ведь не ребёнок уже. Он объяснил  сыну, что все привезённые: а) были показаны его Шаром, как необходимые в Долине и имении люди; б) их ничего особо не держит в их мире. Как правило, это очень умелые, в чем-то одарённые люди, но при этом, одинокие и никому не нужные, часто не понятые. Зато, они нужны в Долине. По сути, тем, что их перебрасывают в Долину – спасают жизнь, делая её полной смыслов, а их самих значимыми. 

Оракул проходил мимо каждого «пленного», сверялся со списком и номером на одежде, начертанным зачарованным мелом. Такой мел нельзя было ничем свести, стереть или отмыть, кроме как заклинанием, которое знал лишь Жан-Жак или сам Оракул. В списке человек значился под определённым номером, а на груди у «пленного» был начертан точно такой же номер, чтобы можно было без труда определить имя и цель появления.

Подойдя к человеку, как правило, напуганному и не понимающему, что происходит, Вилмар, сверившись с именем в списке, обращался с нему, успокаивал, всё объяснял. Как правило, прибывших было не более десяти человек, поэтому Оракулу не составляло труда каждому подобрать нужные слова. Тем более, что говорить приходилось на разных языках. Это позже они изучали местный диалект, но пока для понимания каждого - только так. Стоило Вилмару прикоснуться к «пленному», как тот успокаивался и слушал внимательно, кивая ему. Собственно, что он терял? Стоило попробовать жить по-новому и в другом мире, чтобы хоть как-то почувствовать себя живым, а главное, нужным. Прикасаясь к человеку, Вилмар не только успокаивал и всё объяснял, но и «считывал» более подробную информацию о прибывшем. Случалось такое, что привезённый с таким трудом человек оказывался совершенно не приспособленным к нормальной жизни, имел скрытую неконструктивную агрессию, низкий уровень адаптивности или смертельное заболевание. По последним у Оракула возникали вопросы уже к Шару. Таким людям давался шанс на жизнь в Долине до первого «прокола». В этом случае Оракул собственноручно ликвидировал человека, как бы жестоко это не звучало или не выглядело. «Везло» лишь смертельно-больным. Они выполняли свою функцию и погибали сами.

Узнав о подробностях привоза и работе Оракула во время «приёма», Коллинз чуть было не сбежал, как хотелось ему повлиять на ситуацию, на которую не то, что бы не мог повлиять, а вообще как-то отменить. Он знал с детства, что люди иногда прибывают, но не предполагал, что неугодных отец ещё и лишает жизни. 

С недавнего же времени Вилмар начал говорить о том, что теперь Коллинз будет помогать ему «принимать» людей в казарме для пленных. Однако Коллинз и предположить не мог, что часть привезённых людей будет «отсеяна». Они просто обречены на бесславный конец. Хотя… это так логично. Человек имеющий никчемный характер и такую же Судьбу, появившись в Долине, имеет практически тоже самое. Судьба может поменяться, но лишь в том случае, если человек сам проявит чудеса жизнестойкости и желания жить. Впрочем, и на это у Вилмара был ответ. Оказывается, если привезённые люди не приживались в Долине, то их энергетика от тела и души являлась своеобразной платой Долине за «гостеприимство» остальных, а также шла для «питания» Мест Силы. И всё же, Коллинз решил для себя, что если ему и предстоит в будущем заниматься подобной работой, то шанс людям он давать будет и не один. Да и сам будет осторожен в выборе, чтобы потом никого напрасно не лишить жизни и не договариваться потом со своей совестью. Как он думал и упорно уверял себя, что он не отец и так не сможет!

И вот, не успев окончательно убедить себя в столь здравой мысли, Коллинз неожиданно почувствовал на себе чей-то пронзительный и злой взгляд. Он повернул голову в сторону источника этой «негативной энергии» и обомлел. У стены под окном казармы прикованный, сидел тот самый «главарь» компании мажоров, который, хоть и был папенькиным сынком, но так никакой особой компенсации за побои в парке так и не добился. Спасибо Эдгару. Лекс Тьерри представлял собой долговязого, но хорошо сложенного парня. Миндалевидные глаза цвета крепкого зелёного чая прожигали насквозь, а нос с явной горбинкой указывал на аристократичность происхождения. Его светлые кучерявые волосы, вьющиеся от природы, были грязными, свалялись, а одежда порвана в нескольких местах, да и обувь, представляла собой «голодных крокодилов»! В общем, вид жалкий и от когда-то холёного и разодетого мажора остались лишь глаза и тот холод, который он активно демонстрировал Коллинзу. Несомненно, Тьерри узнал Коллинза. Забудешь, однако, человека, из-за которого он лишился не только некоторой части здоровья, но и немалой суммы компенсации, а впоследствии, и окончание «вольной жизни». 

Для самого Коллинза появление этого типа было загадкой, которую он был намерен разгадать. Он проявил терпение и, когда Оракул подошёл к Тьерри, напрягся в томительном ожидании. Вилмар, как всегда, не торопился, просматривал список, сверялся с номером и именем. А далее произошёл диалог, поставивший для Коллинза всё на свои места. 

— Лександр Вениамин Дак-Тьерри, - отчеканил Вилмар, глядя на парня у стены. Тот хоть и напрягся, но холод в глазах никуда не делся. – Занятно! Вот значит, кто у нас тут такой смелый! Отчего же, молодой человек, вы не так смелы сейчас, как тогда, в парке, когда набросились со своей бандой на двух совершенно невинных перед вами парней?

— Ненавижу квиров! – выпалил тот, словно ядом прыснул.

— И кто же вам сказал, что они те, за кого вы их приняли?

— Папа, - обратился Коллинз к отцу на эльфийском, чтобы Тьерри не понимал их речи.

— Помолчи сейчас, сынок. Я специально попросил доставить его сюда. Мне важно, чтобы ты учился работать с подобного рода ситуациями. Твоё дело наблюдать и учиться. 

— Но, папа, он не настолько провинился, чтобы быть здесь. Эдгар же всё разрулил! – возразил Коллинз.

— Стой и смотри! – жестко ответил Вилмар и сразу переключился на Тьерри, позабыв про Коллинза. Тому ничего не оставалось, как наблюдать.

          Оракул высокомерно смерил взглядом Лекса и произнёс:

— Вы так и не ответили на поставленный вопрос, неуважаемый! Кто вам сказал, кем они являлись?

— Никто! – дернулся Лекс. – У них на рожах это было написано! То, как они двигались и смотрели друг на друга – не оставляло сомнений! Да и кокетливое дефилирование на подростковом велосипеде раздражало неменьше! Принцессы, а не парни! Я ответил на ваш вопрос, неуважаемый? – прошипел Лекс, возвращая Оракулу его монету.

— Исчерпывающе! – отозвался тот. На последнюю фразу он даже не обиделся, так как уважения от Лекса он не ждал, и оно ему просто не было нужно. Он сам не видел в парне хоть какие-то зачатки внутреннего стержня, а значит, уважения к другим. Практически пуст! Хотя…

          Оракул попросил жестом поднять парня с пола и после того, как охрана выполнила задание, резко схватил его за горло. Одной рукой, но сжал так, что Лекс едва мог держаться на ногах и судорожно хватал мизерными глотками воздух. Покрасневшее лицо указывало на то, что парень уже начал задыхаться. В глазах, наконец-то показался ужас, животный страх вперемешку с мнимой надломленностью. Этого Вилмар и ждал.

— Что, неприятно? И жить вдруг захотелось?

— От-пус-ти, – шипел Лекс, пытаясь вырваться, но тщетно.  Да, «чтение душ» Оракула бывает и таким, болезненным.

— Конечно, отпущу, - злобно улыбнулся Вилмар, слегка ослабляя хватку. – Но перед этим, ты заплатишь за оскорбление моих сына и крестника. 

— Не надо! – вмешался Коллинз снова на эльфийском. – Папа, опусти его, пожалуйста!

— И почему я должен сделать эту глупость? – спокойно спросил Вилмар сына, всё ещё не отпуская Лекса из железной хватки.

— Дай ему шанс! Он исправится! Я уверен в этом. Он ведь ещё так молод. Может, просто у парня не было нормального детства, его не любили, поэтому и он не терпим ко всем. А может, если бы он рос в другой среде, то был бы лучше? Может, его просто неправильно воспитывали, не пресекали плохого поведения? Лоймиоль говорил, что таких только трудотерапией и хорошим отношением можно исправить. Кто знает, может, он переосмыслит своё поведение и исправится?

— Хорошая попытка спасти шкуру никчемности, Коллинз! – мягко похвалил сына Оракул. – Спешу напомнить, что горбатого могила исправит! Ты видишь его глаза? Они как отражение души! Он практически бездушен, пуст.

— Я понимаю, но… Что если поместить его в среду, где он волей – неволей будет вынужден изменяться. Глядишь, и душа появится, а с ней изменится его Судьба!

— Надежды юношей питают, сынок!  - хохотнул Вилмар, не веря в то, что говорит сын. Однако урок преподать надо, и он временно сдался, чтобы уступить просьбе. А заодно, дать Коллинзу самому набить шишки в деле приёма пленных. – Хорошо, раз ты настаиваешь, я отпущу его. Пока. 

          Вилмар внезапно разжал пальцы, и Тьерри рухнул на пол. 

— Не думай, что я милостив, отродье! – сказал он упавшему парню, резко поменяв вместе с отношением и обращение. Тот судорожно сжимал горло, пытаясь отдышаться, но Оракула прекрасно слышал. – Я дам тебе время и шанс. Воспользуешься – молодец! А нет – пеняй на себя! Я церемониться с такими как ты не привык. Твоя Судьба мне известна, но сын просит дать тебе этот шанс на исправление и иную жизнь, иную Судьбу. Хотел тебя сразу уничтожить, на то есть свои причины. Однако, чего не сделаешь ради единственного ребёнка! Он ведь, как и ты – один и любимый! Балую, знаешь ли, непомерно! Вот, решил и на этот раз не отказывать! – Вилмар сделал паузу в ожидании хоть какой-то эмоциональной реакции парня, но, когда её не последовало (если не считать злобно брошенный на Оракула взгляд), продолжил: – Вот что, падаль! Я отправляю тебя на самый низ иерархии в Долине. На черновые работы. Побудь в шкуре тех, кого сам презирал, чьи руки топтал ногами, когда падали перед тобой, кого обливал помоями, бросал в мусорные баки вместе с дружками, унижал прилюдно, оскорблял без основания и доказательств, а потом не заботился о том, что скажут родители и чем заплатят. Также побудь на месте тех, кого обманывал и грабил как мошенник. Заодно, поучишься терпению и уважению, смирению и доброте. Если за год сможешь подняться хоть на одну ступень, то честь и хвала тебе, а нет, утилизирую! Одно хорошее дело продляет жизнь здесь на месяц. Ты… услышал меня?

— Да, – едва кивнув, прохрипел Тьерри. Оракулу этого было достаточно, и он жестом подозвал охрану. 

          Когда Лекса под белы рученьки куда-то увели по приказу Оракула, Коллинз, наконец задал вопрос, который так давно мучал его.

— Папа, скажи, почему ты так быстро согласился оставить его в живых? Ведь, как я понял, другой цели его появления здесь нет. Ты мог уничтожить его на месте, но просто уступил мне!

— Ты же сам попросил. Он единственный ребенок своих родителей. Так избаловали, что не сформировали внутреннего стержня. Это очень глупо с их стороны, зарабатывая потом и кровью состояние, не приобщать к этому ребенка. Он в итоге просто разорит их в будущем. А теперь и совсем без него остались. 

— А как ты узнал об этом инциденте и вообще, о родителях этого Тьерри?

— Из Шара. Потом Эдгар подробнее доложил.

— А Шар и в другие миры прорываться может?

— А как же? У меня довольно сильный дар, который способен аккумулировать Шар. Благодаря этому, я проникаю везде, где надо. Так я связываюсь с Эдгаром, например или наблюдаю за Глэдис и вовремя посылаю помощь.

— Но разве это не односторонняя связь?

— Если настроить подобный Шар в том мире, где хочу иметь связь, то он работает как приёмник. 

— А почему ты всё-таки решил привезти этого Тьерри? Раз он пуст, то зачем он здесь? Только для мести или ты планировал за обиду меня любимого, его на корм Месту Силы отправить?

— Не поверишь, если скажу, что просто захотел…

— Предположим, - усомнился Коллинз в словах отца. - А каким образом твой прихвостень узнал, как выглядит и где живёт этот Тьерри? Мы ведь оба знаем, что картинки в Шаре можем видеть только мы с тобой. Простому смертному, каким бы виртуозом он не был – не увидеть того, что показывает стеклянный Шар. Просто не способен. Приёмник же может передавать только голос. Так как?

— Всё не можешь назвать его по имени? – хмыкнул Вилмар. Было хоть и привычно, но обидно, что сын так недолюбливает Жан-Жака. Впрочем, в своё время тот сам был виноват в том, что напугал мальчика, показал свою отрицательную сторону. Коллинз не умеет прощать такие вещи, как пренебрежение к себе. Потому Вилмар практически не настаивал на том, чтобы Коллинз уважительнее относился к его «любимцу», а по сути, к любовнику. А ведь именно он вычислил и личность обидчика, и место его положения. Жан нашёл дом Тьерри раньше, чем Эдгар неохотно описал его. Но выдавать любимого не стал, дабы сильнее не раздражать сына.

— Пап, не уходи от ответа! – попросил Коллинз.

— Ну… - протянул Вилмар, подбирая слова. – Когда со мной связался Эдгар Пэрренс, то сообщил о происшествии с тобой и Лоем. Об инциденте я уже знал, но немного. Я сразу попросил его дать мне более подробную информацию об этом «смельчаке», что посмел наброситься на моих родных, не разбирая сути дела. О его дружках тоже. Они, кстати, мелкие сошки, незначимые, его прихвастни. Убери его и они станут иначе себя вести и чувствовать. Их Судьбы также незавидны. А вот их «предводитель» меня заинтересовал больше.

— А как же защита личных данных? Эдгар пошёл на профессиональное преступление и выдал тебе информацию, которую распространять не имел права? – ещё больше усомнился Коллинз. Да быть не может, чтобы такой профессионал экстра-класса, как Пэрренс, смог выдать Оракулу запрещённую или скрытую информацию!

— А при чем тут защита данных, мой мальчик? Я твой отец! Имя обидчика адвокат и не имел права скрывать, как и элементарную информацию о нём. Иначе, что это было бы за дело? А где живёт? Так я в Шаре видел, когда изучал ситуацию сам. Эдгар сказал даже не адрес, а направление, кстати. Я в свою очередь сообщил Жан-Жаку, он нашёл и привёз его. Вот и всё!

          Да, несомненно, слова отца звучали более чем правдоподобно. Однако что-то не клеилось в его версии. Но вот что? Как видно, говорить про своего любимца отец не станет, даже если спросить на прямую. Они снова перешли на эльфийский.

— А что, питомец твой и по мирам прыгает, не только по странам и континентам, раз Шар на места вне нашего мира указывает?

— Ты же видишь! – Вилмар указал на «пленных». – Сегодняшний привоз как раз из другого мира. 

— И часто он так «путешествует»?

— По необходимости, – снова практически ушёл от ответа Вилмар. Вопросы сына начали раздражать, и он решил это уже прекращать. Ещё несколько человек ждало своей очереди на определение Судьбы. 

— Стало быть, он в любое время может в Портал войти?

— Конечно.

— У него что, особое положение? Он не только твой любимец, но и личная шавка? – не удержался от шпильки Коллинз. 

— Послушай, Коллинз, – вышел из терпения Вилмар, но старался сохранять спокойствие, тем более в присутствии большого количества людей. – Чего ты привязался к Жан-Жаку? От того, что он тебе не нравится в первый день, не значит, что он всегда плохой и бесполезен. Поэтому прекращай уже давать ему клички и прозвища! Он давно ничего тебе плохого не делает. Почему, лишь одна ошибка, сделанная по случайности, заставила тебя ненавидеть его? Но, это также не значит, что его должен не уважать и я. Тем более, что он никогда после того случая не проявлял неуважения к тебе и не давал прозвищ. Он говорил мне, что уже не раз пожалел о сказанном тогда. У нас уже был с тобой не один разговор об отношении к нему! Так что бери себя в руки и давай работать. А моего помощника оставь, пожалуйста, в покое.

— Как скажешь, папа. Но не думай, что, когда-нибудь он станет и моим помощником. Пусть он хоть триста раз нужный и полезный! Вижу я какой он «полезный зверь», когда помощников допрашивает или отчет принимает. Запомни, когда придёт время, он первый вылетит из имения и даже из Долины! Уж я позабочусь! Если он вообще к этому времени жив будет!

— Время покажет и расставит всё на места, сынок! – с глухим раздражением ответил Вилмар и развернулся к «пленному», давая понять, что разговор закончен и более дискутировать на затронутую тему он не намерен. Последнее слово всё равно за ним, а такого как Жан-Жак и вовсе днём с огнём не найти. Поэтому Коллинзу придётся его и дальше терпеть.

          Далее определение Судеб пошло своим чередом. Никаких проблем не возникло. К обеду все привезённые люди должны будут распределены на места, к ним приставлены кураторы, либо мастера. 

          А вот следующим столь нужным «пленным» был довольно рослый, крупного телосложения молодой мужчина. Его комплекция идеально подходила для охраны. Хотя, предназначался он для кузнеца, но у того недавно появилась пара учеников из местных ребят. Поэтому надобность отпала, а внести коррективы в заказ не успели. Оставалось решать, что с ним делать. Нигде места ему не нашлось, поэтому Вилмар предоставил Коллинзу провести «чтение» парня и определить самостоятельно его Судьбу. Сам Коллинз заметил легкий флёр притяжения к этому парню. Быть может, у него на фоне отъезда Лоймиоля разыгралась фантазия и мозг желал заменить отбывшего парня другим. Может, просто показалось, и Коллинз почему-то сделал для себя акцент на ощущениях. Однако, чтобы понять, так ли это, нужно для начала хорошенько изучить парня. Заменой Лоя никто никогда не станет, каким бы прекрасным и притягательным человек не был. Но что делать с собственной реакцией сердца на парня, которого он видит впервые, оставалось загадкой? Впрочем, кроме как интуицией Оракула эти ощущения больше никак назвать нельзя. А так ли это, надо пробовать «читать» человека.

          Отец позволил, и Коллинз занялся интересующим его вновь прибывшим. Он не стал просить охрану поднять парня на ноги и сам присел рядом. Тот ощутимо напрягся, но аура, которую запустил Коллинз обволокла того с головы до ног. Он сразу успокоился и начал слушать голос. 

— Как тебя зовут?

— Дюк, – ответил тот. – Дюк Лиденди́

— А я Коллинз Сэдгард.

— А ты кто?

— Друг. Я Оракул, точнее учусь. Но ты не бойся меня. Знаешь, я хочу дотронуться до тебя. Ты позволишь?

— А зачем?

— Хочу узнать тебя получше. Так я определю твоё место в Долине. 

— Но я домой хочу. Там… жена, меленькие дочки…

— Если ты позволишь мне тебя «прочесть», я смогу ответить на вопрос, почему ты здесь. Ты можешь задать мне другие вопросы. И быть может, ты и сам не захочешь туда возвращаться.

— А что, вернуться просто так нельзя?

— Давай, сначала я тебя изучу, а потом ты задашь вопросы. Хорошо? – предложил Коллинз, доверительно улыбаясь молодому человеку. – Позволь дотронуться и я отвечу на все!

— Можно… – неуверенно ответил парень, понимая, что выбора у него всё же нет. Он находится в чужом мире, в непонятном месте, прикован к стене цепями. О каком выборе можно говорить? Это ещё хорошо, что спрашивают разрешения. Впрочем, какой-либо опасности для себя со стороны Коллинза Дюк не чувствовал. Могли бы и насильно прочесть. Только что Оракул – старший держал другого парня за горло и чуть не придушил. А Коллинз по-доброму разговаривает. Решили поиграть в хорошего и плохого полицейского? Дюк не знал пока кому он мог верить и доверять здесь. Поэтому выбора реально не было. Только тревога и небольшой страх. Опасения также естественны, ведь неизвестно, чего ожидать от молодого, менее опытного Оракула.

— Спасибо. Я постараюсь побыстрее, и верь мне, это не больно, – успокаивающим тоном сказал Коллинз, протягивая руки к молодому человеку. – Расслабься. Просто подумай о том, где ты был до того, как попал сюда. 

          Долго не думая, Коллинз осторожно взял в руки ладонь Дюка и обхватил их своими. Закрыв глаза, он начал погружаться в ментальное пространство парня и то, что он там увидел, очень не понравилось. Во-первых, то, что ценил и берёг, за что хватался Дюк – не его. Вообще, у него всё сложно. Во-вторых, парень рос в полной семье, но с отчимом. Тот его бил и парню пришлось стать сильнее как морально, так и физически. Дюк действительно очень хорошо сложён и в меру накачан. Скорее всего и постоять за себя теперь может. Как следствие, занятия в тренажёрном зале при колледже посадили сердце и в ближайшее время этот довольно талантливый в изучении языков и творчестве молодой человек должен умереть. И, если не принять меры, так и случится. Чем он может быть полезен? Если оздоровить сердце, то вполне возможно определить его в охрану. В-третьих, когда появилась девушка, которая училась вместе с ним в колледже, он влюбился без памяти. Дюк вообще, довольно влюбчивый человек. Так вот, девушка пользовалась парнем как могла. Даже крутила им как хотела, чтобы добиться желаемого. Его держала на частичном воздержании, порой унижала, а сама крутила шашни на стороне. В результате, обе дочки не от Дюка, хотя в каждой из них он души не чаял.  До сих пор он находится в счастливом неведении о том, что дочки – погодки от другого мужчины. Когда же он развёлся, то пустился во все тяжкие. Менял девушек как перчатки и старался ни с одной длительных отношений не поддерживать. При этом, не забывал исправно по решению суда, платить алименты на содержание дочек. Постепенно, и профессиональная карьера пошла на спад, так как в стране был кризис. Дюк перебивался случайными заработками, часто отказывая себе в элементарном – в отдыхе, а порой и в сне. Это тоже наложило свой отпечаток на здоровье и незаметно убивало сердечную мышцу, несмотря на отмену посещений тренажёрного зала. Впрочем, если бы его родной отец не ушел бы из жизни раньше, то вполне возможно, умер бы именно по причине проблем с сердцем. Получается, что больное сердце и все проблемы с ним Дюк унаследовал от покойного отца, а немалые физические нагрузки только добавили проблем и ускорили развитие заболевания. Ко всему прочему сильно ухудшились отношения с родителями. Уже сейчас сердце было с небольшой аритмией, но очень скоро стремительно развивающаяся болезнь усилится. В Долине у Дюка прибавятся физические нагрузки и непростая адаптация. Переживёт ли молодой человек эту зиму, не известно. Из увлечений: Дюк любит читать и ходит на рыбалку. Хорошо рисует и имеет талант в этом. Также, он прекрасный компаньон.

          Когда, извиняясь за подробности Коллинз рассказал Дюку о том, что видел, тот, мягко говоря, выпал в осадок. На душе его стало тяжело, неприятно, а тягучее чувство обиды душило горло. Верить в услышанное он не хотел, как и ожидалось. Пока, находясь в казарме и в окружении большого количества людей, он не мог дать себе слабину и позволить чувствам вырваться. Коллинз почувствовал это и положив на плечо руку сказал:

— Погоди, пока сдержись, пожалуйста. У тебя есть время всё обдумать. Я позже приглашу тебя к себе на встречу, и мы поговорим подробнее один на один. Нам никто не помешает. Там ты и сможешь дать волю эмоциям, а я дам ответы на все твои вопросы. А пока отдыхай.

— Почему я должен тебе верить? – неожиданно усомнился Дюк. Стадию отрицания ещё никто не отменял.

— Просто верь.   – спокойно возразил Сэдгард. - Как Оракул я не могу обманывать людей или манипулировать сознанием. Да и не должен. Иначе буду уже не Оракул, а колдун – чернокнижник.

Дюк кивнул, стараясь сдерживать порыв закричать от душевной боли и умолк. Коллинз поднялся на ноги и сообщил отцу, что забирает этого парня себе, указав на Дюка. Вилмар немного удивился, так как планировал самостоятельно определить того в охрану, но раз сын определил иначе, то так тому и быть. В конце концов, ему потом с этим парнем жить и работать бок о бок. К тому же, юному Оракулу нужен опыт взаимодействия с «пленными», а также, он должен уметь брать на себя ответственность за принятые решения. Давая сыну возможность изучить человека, Вилмар не мог не предвидеть подобный исход. 

Дальше осмотр и приём «пленных» пошёл своим чередом. Коллинз как будто потерял всякий интерес к происходящему и выносил присутствие в процессе работы отца как повинность. Ему скорее хотелось уйти, забрав с собой Дюка.

После того, как «приёмка» была завершена, и все «пленные» определены на места, Коллинз увёл Дюка в комнату для слуг, которую делили Пьер, Франсуа и Андре. Здесь же была ещё одна свободная кровать. Вторую такую же комнату занимали Макс, Роберт, Энтони и Ильяс. Туда вести смысла не было. Поэтому, Коллинз решил пока поселить Дюка с парнями. Так как сегодня дежурили рядом с Коллинзом именно Ильяс и Макс, а Пьер, как и всегда был на своём посту, то Франсуа и Андре отдыхали. Эти двое ничего лучше не нашли, как дрыхнуть посреди бела дня. Уже обед скоро, а они с ночной смены ещё не встали. Пришлось будить и знакомить с новеньким. Парням было дано задание устроить вновь прибывшего на месте, дать поесть, а также возможность помыться и переодеться. Далее, следовало познакомить его с имением и порядками. Вечером его нужно было привести в комнату Коллинза для более тщательного знакомства. Франсуа и Андре не нуждались в повторении распоряжений, поэтому Коллинз со спокойной душой оставил Дюка на их попечение. Они явно не оставят его без присмотра и вечером доставят в целости и сохранности в комнату на втором этаже.

Вечером у Коллинза с Дюком состоялся довольно обстоятельный разговор. Из беседы с молодым мужчиной, который лишь на семь лет его старше, Коллинз сделал вывод, что появился он в Долине не зря. Его Судьба в мире, где он жил, была не завидной. И, чем больше они беседовали, тем больше юный Оракул уверялся в этом. По ходу рассказа о своей жизни Дюк не замечал, как рассказывал всё больше подробностей, которые Коллинз складывал как пазлы головоломки и обращал внимание рассказчика на то, что молодая жена была не столь наивна, как могло показаться с первого взгляда. А его отчим появился в жизни его матери тоже не просто так. Изначально, отчим был другом отца. Тот оказался более проворным и увёл девушку у друга, женившись на ней. Отчим долго злился, но вскоре подстроил так, что бывший друг – погиб, а он остался ни при чем, да ещё и «вовремя оказался рядом» с вдовой. Дав молодой женщине оплакать мужа, убедил выйти за него, суля достаток и любовь навечно. Маленький Дюк оказался не просто помехой. Мало того, что он от другого мужчины, так ещё похож на бывшего мужа как две капли воды. Естественно, отчим бесился и стал со временем вымещать своё зло и раздражение на подросшем мальчике. Появившийся второй ребенок нисколько не смягчил отношение. Напротив, отчим учил своего ребенка не воспринимать старшего серьёзно. И та демонстрация, что часто устраивал отчим детям говорила о многом. Одному – всё, другому ничего. В результате отношения братьев строились на взаимной неприязни, ревности и вражде. Со временем Дюк решил для себя, что станет сильнее и в один момент не даст в обиду ни себя, ни мать. Даже поступил в отряд скаутов, чтобы научиться навыкам выживания. Когда позволила возможность, он начал «прокачивать» тело и развивать навыки рукопашного боя. С помощью своего единственного друга и его родителей Дюку удалось устроиться в тренажёрный зал при колледже, где не только подрабатывал, но и «качался», меняя своё худое вытянутое тело до неузнаваемости. Атлетически сложенный парень уже мог составить конкуренцию сверстникам и вообще, ни у кого мысли не возникнет его обидеть, унизить, оскорбить.

В один прекрасный день он набрался смелости и высказав отчиму и брату всё, что накипело, окончательно рассорился с семьёй и ушёл из дома. При чем, не без боя. Отчим попытался его остановить, кричал, приказывал, угрожал, а потом схватил за грудки и пытался ударить, но не на того напал. Дюк вывернулся и ударил в ответ. Увидев, что отчим в нокауте, младший брат тоже набросился, но Дюк успел лишь с силой оттолкнуть его. Тут в комнату влетела мать и остановила драку. Дюк высказал всё и ей. Предложил уйти с ним, но она отказалась, словно была слепа и не видела в старшем сыне будущего. Она его вообще перестала видеть, когда появился второй ребенок. Была она глуха к аргументам Дюка и предпочла не ссориться с нынешним мужем. Собрав минимум вещей, юноша ушёл из дома. Сначала жил у друга, потом в общежитии колледжа, в который поступил не без труда. После выпуска была работа по разного рода галереям, реставрация и частная практика по восстановлению предметов искусства. 

В колледже он встретил ЕЁ! Она была популярна среди однокурсников, звездой факультета и местных вечеринок. Да и просто красивая, но вместе с тем интересная девушка. Она не только знала себе цену, но и предпочитала самостоятельно принимать любые решения. О том, что она бывает коварна он знал. Как не знал и того, что она просто пользовалась им как вещью, находя Дюка полезным.  Он же, не представлял себе того, что на него эта девушка имела совсем другие планы и её коварство в полной мере отравляло его жизнь. Дюк ей откровенно нравился (точнее его наследство, доставшееся от покойного отца), но она предпочитала держать его на расстоянии, крутя романы с другими парнями. И лишь спасение девушки от хулиганов в ночном клубе, а потом из пожарища, заставили Лауру посмотреть на Дюка несколько иначе. Да, она приняла его ухаживания и даже допустила до более глубоких отношений. Но временно. Несмотря на то, что он для нее делал, она им пользовалась. При этом, не полюбила его так же сильно как он её. Постепенно в их мало устроенной жизни появились дети. Оба раза Лаура подстраивала всё так, что, уже будучи беременной от другого, спала с мужем. Не спроста появился один назойливый поклонник, которого Лаура упорно называла другом. Она успокаивала Дюка тем, что они вместе выросли и она не воспринимает его кроме как брата. И эти ночёвки у подруг, девишники с подругами, поездки по работе в другой город… Неужели надо быть настолько наивным, чтобы поверить во всё это? Да и сроки рождения девочек были сдвинуты от реального времени где-то недели на две-три у каждой. А он был слеп, настолько влюблён, что не замечал очевидных вещей. Позже Лаура скандалами вынудила его развестись, подкупив липовых свидетелей. Он и пальцем её не трогал в жизни, но в суде оказалось, что избивал и насиловал. Так как брачного контракта не было, разводили их на общих основаниях. Даже судья был подкуплен родителями Лауры, лишь бы отсудить детей и развести пару. Они изначально были против. Суд настолько вымотал его, что Дюк скатился в депрессию и перестал бороться. Работа отошла на второй план. А так как Дюк не подал апелляцию вовремя, не потребовал теста ДНК, ему присудили алименты на малюток. Государственный адвокат был бессилен, хотя делал всё возможное. Вскоре после развода, она вышла замуж за своего «друга детства», запретив Дюку видеться с дочерями чаще раза в месяц. Неоднократно, до развода и после, на него пытались напасть, сбить на мотоцикле, ограбить, подрезали машину (наследство родного отца) и даже ранили, но Дюк каждый раз спасался. При этом, сложить очевидные факты воедино Дюк не мог. Всё выглядело каждый раз как случайность или «объяснимые последствия несчастных случаев». Стоило задуматься и все случайности мигом сложились бы в систему. Впрочем, адвокат прямым текстом говорил Дюку, что эта череда трагических событий неслучайна. Однако нанятый детектив не смог найти связь между событиями. А вот Коллинз их видел. Все неприятности были делом рук коварной Лауры. Пожалуй, вопрос о том, зачем ей вообще нужен был Дюк, останется без ответа. 

В тот момент, когда Дюк занимался самобичеванием и напивался в одном из баров города, его и застали люди Жан-Жака. Не успев выйти из бара и пройтись по безлюдной улице – он пропал. Точнее, его схватили и усыпили какой-то дымкой. А проснулся он уже в казарме и прикованным цепями к стене. Вот, собственно, и вся история.

Коллинз описал Дюку все перспективы, связанные с его жизнью в Долине вообще и со здоровьем в частности. Если по поводу жизни в Долине Дюк был готов смириться и начать жизнь с чистого листа, меняя Судьбу к лучшему, то ситуация с сердцем его обескураживала. Он практически никогда не жаловался на него. А тут такое! 

— И что теперь делать? – спросил Дюк Коллинза убитым голосом.

— Не знаю пока. Но что-нибудь придумаю, – ответил Коллинз, сохраняя спокойствие. – Обязательно придумаю. Время немного есть, так что надо думать. Я перерою все возможные фолианты по магии, спрошу у наставников. Решение есть, я уверен. И я его найду.

— А чем мне пока заниматься, раз нельзя физическую нагрузку? – решил для себя уточнить Дюк. 

— Не переживай, без работы не оставлю. Раз ты в комнате с Франсуа и Андре, будешь ходить на службу с ними. Стажировка не помешает. Просто наблюдаешь, задаёшь вопросы, знакомишься с людьми и обязанностями, учишься тому, как работают парни. Если будут силы, поучись чему-нибудь у Пьера. Этикет там или приёмы посетителей. Пока ничего тяжёлого не поднимай и на задания, данные не мной не соглашайся. Всех, кто попытается тебе дать приказ – отправляй ко мне.

— Так и сделаю.

— Ну, раз мы всё выяснили, и ты всё понял, то на сегодня закончим, – подытожил Коллинз, поднимаясь с кресла. Дюк последовал его примеру, и парни пожали друг другу руки на прощание. 

          Дюк вышел из комнаты Коллинза в некотором опустошении. Зато, не успев положить голову на подушку, он уснул крепким сном без сновидений. А Коллинз в это время остался сидеть в кресле, прокручивая разговор с Дюком и решая, как быть. Сна и в помине не было. А вот прилетевший в его комнату Тотем был действительно вовремя.

Глава 15. Привязка и притирка.

          Коллинз проговорил с Чарли до утра, но тот не сказал ничего конкретного, как можно помочь Дюку. Чарли лишь настаивал на том, чтобы юный Оракул хорошенько взвесил все «за» и «против» относительно Дюка. Больной человек – слабый помощник и никакой защитник. Да и знают они друг друга всего ничего. Также он бросил загадочную фразу, которую Коллинз не знал, как расшифровать: «Родной и не родной, в семье и не в семье. Книга Рода не примет такого».

Больше месяца ушло на то, чтобы Коллинз нашёл хоть какое-то решение проблемы с Дюком. Вылечить его сердце не мог даже всесильный в местной медицине Винсент. Всё это время он лишь поддерживал состояние Дюка, чтобы не скатилось до критического. При чем, помогать молодому сердечнику Винсент начал почти сразу, как только заметил изменения в состоянии. Тот уже начал мучиться с перепадами давления, носовым кровотечением и пару раз, ближе к концу месяца, падал в обморок. 

Хватало тревожных симптомов и без обмороков. Бывало, что его губы внезапно синели и с лица на некоторое время уходила краска. Это пугало не только Винсента и самого Дюка, но и Коллинза. Он и так торопился с поиском решения, но не мог ничего найти. Все возможные способы касались либо оперативного вмешательства на сердце, что в Долине было невозможно, а в столице эльфы такую цену за помощь заломят, что проще умереть. Либо спускание ситуации на тормоза. И тогда пациент скорее мёртв, чем жив. Можно с помощью магии врачевания, которую знали наставники, продлить время работы больного сердца, но эффект временный. Отдача тоже неслабая и человек умирает быстро, но тяжело. Это тоже не вариант, ибо продлевать страдания, как и терять Дюка Коллинз не хотел. 

          Вилмар уже спрашивал сына, что нашёл он в Дюке и зачем так отчаянно ищет ему способ спасения? Даже предложил, в случае чего, передать парня ему и одно из Мест Силы будет очень благодарно за столь сильную энергию. Парень силён духом! Ведь, если бы не сила воли и безумное желание жить, Дюк просто не протянул бы этот месяц. Однако от предложения Коллинз отказался, а про значение Дюка пояснил, что у него было видение. В видении он увидел четкие картинки того, как Дюк неоднократно спасёт ему жизнь, а позже будет полезен для будущего самого Коллинза. 

— Что ж, жизнь Оракула ценна и, если есть хоть кто-то, кто не один раз спасёт жизнь моего сына, будет замечательно, - ответил на это отец юного Оракула.

— Может, ты и решение подскажешь? – сообразил Коллинз, понимая, что мнение отца он упустил. Это следовало бы сделать с самого начала.

— Есть один из немногих способов, но ты должен тысячу раз подумать прежде, чем примешь это решение. Дюк тоже должен подумать, вместе с тобой. Ибо то, что я могу предложить, пока единственный способ на данный момент. Сам по себе он не очень болезненный и строится на магии крови. А в будущем придётся разбираться с последствиями. И поверь, последствия не очень приятны. С ними придётся мириться и как-то учиться жить. Зато он будет жив – здоров и вряд ли умрёт по причине больного сердца. Скорее он будет как «заговорённый», неуязвим и вынослив. И ты при сильной защите, и он получит то, к чему стремился. Для тебя, сын, тоже свои последствия.

— Не томи, папа. Что за способ? – Коллинз из вежливости выслушал всё, что сказал отец, но тот тянул с описанием способа. Терпение уже было, мягко говоря, на исходе.

— Привязка на крови. Там целый ритуал. Описание у меня есть, могу дать. Но…

— Но…

— Мне-то что с того, что отдам тебе книгу с описанием этого ритуала? Мне до Дюка дела нет. 

— Ты просишь плату? – Коллинз не верил своим ушам.

— Что-то вроде этого. Например, услугу. Ты же понимаешь, что если я сейчас тебе помогу с твоим человеком, то ты в будущем поможешь мне с моим.

— Что-то с твоим любимчиком? – решил выведать Коллинз. Оба знали, о ком идёт речь. Ведь помогать этому упырю в чем-либо он не собирался никогда! У отца много людей, которые являются его помощниками. Но самым близким был именно этот, поэтому и пришёл в голову первым. Это же так очевидно! 

— Ещё не знаю, время покажет, кому понадобится помощь, - уклончиво ответил Вилмар. 

— Раз ты не говоришь конкретно, кому может понадобиться помощь, то скорее всего так и есть. Я же не слепой. Он хоть и не стар, но его способности губят его изнутри. Он порой работает на износ. Естественно, это не может не отразиться на его здоровье.

— Ты наблюдателен.

— Но почему ты сам с ним не проведёшь этот ритуал?

— Предлагал ему, и не раз. Он не хочет. Говорит, что знает причину и время собственной смерти, но оттягивать момент не желает. И так непросто. Его последнее время мучают кошмары.

— Сочувствую.

— Благодарю, сын. И всё же, есть то, чем ты можешь ему помочь.

— Чем же?

— Пока не в курсе. Шар не видит так далеко. Но, думаю, что в будущем лишним твоё участие не будет.

— Я согласен.

— Так просто? И даже не будешь спорить, торговаться и говорить, что не хочешь даже смотреть на него, не то, что помогать? 

— Пап. Я устал искать, - отозвался Коллинз. - И потому готов помочь ему с проблемой, раз ты не в силах, лишь бы сохранить жизнь Дюка.

— Сегодня я занят. Могу отдать книгу завтра. Мне нужно дать тебе инструкции, которых нет в книге. На это надо время. А ты пока поговори с Дюком. Спроси его мнения на этот счёт. Быть может, он не согласится, тогда твои старания будут напрасны. Будешь в этом случае искать дальше, что делать. Если же будет согласен, то подготовь его. Он должен быть обо всём осведомлён и голоден не меньше суток. Поверь, это важно.

— Хорошо, я поговорю, и, если надо, помогу подготовиться, - ответил Коллинз, но тут же спохватился. – Скажи, а что за последствия?

— Привязка и есть последствия. В буквальном смысле слова, - начал пояснение Оракул. - После ритуала вы будете как близнецы – братья, рожденные от одних родителей и выросшие из одного яйца.

— Что это значит?

— То и значит, сын. По сути, вы поделите одну жизнь на двоих. Его боль – твоя. Его чувства – как твои! Его мысли ты знаешь, словно читаешь на прямую из головы. Чтобы смягчить этот эффект, придётся договариваться. Он должен быть крайне осторожен в своих действиях и словах. Даже в мыслях не должен допускать того, что может оказаться для тебя опасным. Не забудь, что и твои боль, чувства и мысли он будет ощущать как свои. Если же учесть, что ты будущий Оракул Долины, то ему будет тяжелее чем тебе, Коллинз. Постепенно вы оба научитесь, конечно, контролировать этот процесс. Этому надо будет немало учиться. Но первое время будет тяжело. Вплоть до того, что вы будете неразлучны, а тебе или ему, чтобы временно и в крайних случаях прекратить связь, придётся пить особую настойку. Её рецепт тоже есть в книге. Не забудь, кстати, подробнейшим образом изучить её эффекты и особенности. Подумай и сам, а надо ли тебе это, ведь ты его едва знаешь.

— Жесть…

— Не то слово!   –  тихо хмыкнул Вилмар. –  Ты должен совместно с Дюком принять это решение. Оно должно быть обоюдным. Если против или колеблется хоть один – ритуал убьёт обоих. Расскажи ему всё, что узнал сейчас и обсудите. Я приму любое ваше решение.

— Как скажешь. Спасибо, папа. Я пойду. 

          Коллинз вышел из кабинета отца в полном опустошении. С одной стороны, решение найдено и искать больше ничего не нужно, а с другой стороны, последствия ритуала не особо устраивали. По сути, что он знал о Дюке? Не так много, основное. А вот доверия и привязанности как к Франсуа и Андре, например, в отношении к Дюку у него нет. Как нет и времени на узнавание и формирование доверия. Отец прав, зачем так трепетно относиться к жизни малознакомого человека? И лишь его значимость в будущем не отпускает ситуацию. Коллинз был в полном смятении, ещё больше, чем до разговора с отцом.

Дюка он отыскал быстро. Франсуа сказал, что его недавно отвели с приступом в лазарет. Коллинз застал нового знакомого в постели, бледным и слабым. Его рост, стать, шли в некотором диссонансе с его бледностью, синюшностью губ и темными кругами под глазами. В связи с этим, Винсент разрешил лишь несколько минут общения, чтобы не сильно беспокоить его пациента. Он рассказал кратко о состоянии молодого человека и обратил внимание, что как бы там ни было, а Дюку становится хуже. Впрочем, глядя на Дюка, Коллинз передумал пока что-то говорить ему. Решил лишь намекнуть.

— Привет, боец, - поприветствовал Коллинз Дюка, стараясь показать интонацией игривость и хорошее настроение. Он присел на край кровати больного и положил руку ему на плечо, чтобы поддержать. Тот вымученно улыбнулся, словно только и ждал, когда его навестит юный Оракул.

— Привет, - Дюк слегка потрепал ладонью руку Коллинза в знак приветствия и сразу опустил.

— Как ты?

— Да вот, снова меня приволокли сюда. Так протестовал, что не хочу, но кто ж меня послушает… - с грустью в глазах хохотнул Дюк. 

— А у меня для тебя есть новость. Она вроде хорошая. Но то, будет ли она хорошей для нас двоих – зависит от того, как мы поговорим.

— Что ты имеешь в виду? 

— Я, кажется, нашёл действенный способ помочь тебе. И как только тебе станет лучше, а Винсент отпустит домой, мы поговорим.

— Оу, что-то секретное? – слегка оживился тот.

— Не совсем, - Коллинз оценил настрой Дюка, но обсуждать столь серьёзную тему пока не предстояло возможным. – Скорее важное. Так что в твоих силах поскорее прийти в себя и навестить мою скромную обитель.

— Я приду… - Дюк сказал это тихо, но с некоторой надеждой. Ведь и глаза Коллинза горели огоньком, дарующим тепло и возможное решение проблемы, в которое тот верил.

— Приходи. А пока я пойду, а то Винс обещал меня прогнать отсюда тапками, если задержусь. Отдыхай, Дюк. – Оба посмеялись над сказанным. Коллинз потрепал Дюка по плечу ещё раз невольно передавая чуток энергии, чтобы облегчить состояние. Как только юный Оракул вышел, Дюку вроде стало легче, и он почти сразу погрузился в крепкий, здоровый сон.

          Через неделю, как только Дюк был отпущен Винсом домой, состоялся обещанный разговор.

— Я по поводу обещанного. Что за решение? – спросил Дюк, после того как они с Коллинзом поприветствовали друг друга и оба уселись в кресла у окна. 

— Правильно ли понял, что ты и с постели-то встал так быстро именно благодаря желанию узнать способ?

— Верно, - смутился Дюк. Он уже чуть больше месяца знал Коллинза, наблюдал за его жизнью и выполнением обязанностей, его отношением к людям и тем, как реагирует на разных людей. К простым ремесленникам и мастерам он был уважителен, приветлив и доброжелателен, к собственной охране в меру строг и требователен, а вот к некоторым людям своего отца крайне нетерпим. Статус самого Дюка был пока не ясен, но он уже видел, с какой ответственностью Коллинз относится к нему и его здоровью. Вот и на этот раз Дюк посетил комнату Коллинза затем, чтобы узнать, какой способ нашёл юный Оракул, чтобы исцелить его сердце. 

— Отец дал мне книгу по магии врачевания. Мои наставники владеют этим видом магии, но поехать к ним без разрешения мы не можем. В горах сейчас совсем всё и сильно завалено снегом. Ни троп, ни дорог до их дома в Горах нет. Быстрее заблудимся и погибнем, чем доедем живыми. Так что надо ждать весны. Однако я переживаю, и Винсент меня в этом поддерживает, что до весны ты можешь не дотянуть. Точнее твоё сердце. Как он мне пояснил, сердечная мышца очень быстро теряет форму, слабеет. Оттого и обмороки, синюшность губ и кожных покровов, боли, наконец. И, если мы в ближайшее время не применим этот способ, то можем тебя потерять. Оракул сказал, что отдаст твою душу Месту Силы. Там ты вроде дух, а вроде нет. Сгусток энергии, который бессилен что–то сказать или сделать, пока Оракул сам не призовёт. Но при этом, своей энергией такие сгустки очень усиливают Место Силы. Но для них это вечное существование без возможности переродиться.

— Я сейчас жить хочу.

— Я тоже хочу, чтобы ты жил, поэтому отказал отцу в том, чтобы во время смерти передать тебя в его руки.

— И что же это за способ?

— Ритуал привязки на крови. Я через свою кровь связываю себя и тебя одной нитью Судьбы. 

— Как возлю… - Дюк не договорил, так как Коллинз прервал его жестом и заставил слушать дальше. Сердце зашлось в быстром ритме, неужели Коллинз ради этого присматривает за ним и заботится о здоровье? В глазах молодого мужчины ненадолго зажегся огонёк ужаса. Он ведь натурал. За месяц с лишним он успел понять, что девушек в Долине мало и придётся бороться за их внимание. А вот с парнями он сам не сможет. Потому, его ужаснула мысль о постели с сыном Оракула. Хорошо, что тот вовремя поправил.

— Ты о чём подумал, дружище?  - хохотнул Коллинз, заметив реакцию Дюка. - Как братья-близнецы, Дюк. При чем, однояйцевые! Ты, хоть и постарше меня, но это значения не имеет. Мы будем чувствовать друг друга так, словно являемся ими. Твоя боль – моя боль, твои чувства – мои. Как твой привязанный брат даже мысли я способен буду предугадывать раньше, чем как Оракул.

— В чём подвох?

— Он не один. Первое. – Коллинз начал отгибать пальцы на левой руке, давая счёт всем «подвохам». – Мы оба должны будем постоянно контролировать свои действия и чувства. Это трудно, учитывая, кто я и кто ты. Со временем, в моей голове будет много видений и мыслей по работе и жизни. Тебе придётся научиться закрываться от них, чтобы не сойти с ума от кошмаров и не путать свои мысли с моими. – С каждой фразой Дюк напрягался всё больше. Ему не нравилось то, сколько «подводных камней» таили в себе последствия ритуала с привязкой. - Второе. По сути, мы будем делить одну жизнь на двоих. Я буду небезразличен к твоей Судьбе и жизни, вмешиваться в неё и решать за тебя там, где не сможешь ты. Помни, что и ты будешь частью моей Судьбы и жизни. Ничего не сможет нас разлучить, поссорить или сделать врагами. Мы как единое целое. В будущем же, насколько мне известно, ты напрямую будешь связан с моей собственной семьёй, имея свою. Но это уже из моих видений. Третье. Чтобы на некоторое время и в крайних случаях, ненадолго прекратить связь (мало ли по какому поводу), я буду изготавливать специальную настойку. Её надо будет пить буквально понемногу, чтобы перестать чувствовать друг друга. Особенно боль физическую и всё, что связано с ощущениями тела. Много или часто её нельзя, так как она ядовита в передозировке. Поэтому, не рассчитывай на постоянный приём средства. И да, она горькая. Желудок от неё просто горит, боль дикая, хоть и на мгновение. Четвёртое. Ритуал проводится исключительно по обоюдному согласию, добровольно, без утайки и обмана или хитростей. Колебаться в решении тоже нельзя. Если кто-то из нас будет против или не искренен, то погибнем оба. Я допустить этого не могу, поэтому мне нужно твоё согласие и твёрдое решение. Если ты откажешься, то я приму это решение и настаивать не буду. Что сделает тогда мой отец, ты знаешь. И пятое. Отдельным пунктом стоит неминуемое наказание, если ты нарушишь эти правила. Если не я, то сама Судьба сделает это! Понятие «Карма», никто не отменял. В книге четко сказано, что привязывающий в паре будет главным и только он сможет спросить с привязанного за ошибки. Да и статус мой не позволит тебе навредить мне. Это тебе тоже надо будет как-то принять.

— У меня есть время подумать? 

— Только до того момента, как тебе снова станет хуже. Чем тяжелее твоё состояние, тем мне сложнее будет провести ритуал, а тебе выдержать его. Как я понял, он немного болезненный и на его выдержку нужны силы. Если кроме проведения ритуала буду тратить собственные силы на поддержание твоей жизни, то могу не справиться. Тогда оба погибнем уже в процессе. Облегчает проведение голодный желудок. От вида, запаха и вкуса крови в вине может тошнить. Внезапная рвота прервёт ритуал, и он будет незавершённым. Отдача мгновенная. И лучше тебе не знать, какая именно. Поэтому необходимо быть голодным не менее суток. 

— Страшно…

— Не страшнее, чем стоять над пропастью и думать, сейчас упасть или попозже.

— Хорошо, я подумаю, - пообещал Дюк. – Такие решение не принимаются спонтанно.

— Я тебя понимаю, - кивнул Коллинз Дюку. - Мне и самому нелегко принять это решение. В любом случае, я хочу, чтобы выбор ты сделал осознанно. Важно понимать все последствия. Я не хочу навредить ни себе, ни тебе. Хочу, чтобы ты жил и радовался жизни. Мне моя жизнь тоже дорога. Так что думай. Как только будешь готов, я выслушаю тебя. Парни выходят завтра, но тебе не обязательно быть с ними. Даю тебе выходной, чтобы ты мог всё обдумать. 

— Спасибо, Коллинз, - Дюк поднялся, чтобы удалиться. Коллинз тоже встал с места и подал руку на прощание. 

— Пока не за что, Дюк. 

          Дюк вернулся в комнату, которую делил с Франсуа и Андре. Эти двое, где–то пропадали, но это было даже на руку, так как хотелось побыть одному и поразмыслить. Он улёгся на свою кровать поверх покрывала, едва скинув сапоги и верхнюю одежду. Из головы не шли слова Коллинза о последствиях ритуала. Впрочем, если положить на чашу весов жизнь и «неудобства» - первое предпочтительнее. Но во что тогда превратится эта самая жизнь, если придётся учитывать столько обстоятельств? Дилемма, однако! 

В таких мучительных раздумьях Дюк провёл время до вечера, пока не вернулись Франсуа и Андре. Они позвали его на ужин. Дюку есть хотелось не очень, а вот поговорить, поделиться мыслями, обсудить – о-о-о-о-о-очень даже. Тем более, что парни заметили состояние Дюка и им оно не нравилось. За ужином Дюк вкратце рассказал ребятам о предложении Коллинза. Те послушали, удивились и… сказали Дюку не тянуть зеленгера на причинное место, а пойти дать согласие, ибо ценнее жизни только сама Жизнь. И уж лучше схлопотать не один раз за нарушение правил, чем быть духом без плоти и крови, кормом Места Силы, без права возрождения. Лучше быть битым, но живым и здоровым. И лучше контролировать себя, но жить. Дюк был с ними согласен, но учитывая все перечисленные последствия, понимал, что ему не очень–то хотелось быть заложником ситуации, там более, битым. Хотелось свободы. А тут, по сути, делают цепным псом. Франсуа на правах старшего по званию влепил Дюку подзатыльник после слов «ценой пёс» и добавил, возмущаясь:

— Сдурел, что ли? Коллинз никогда не относился и не относится к помощникам как к цепным псам. Скажу больше, он привык людей уважать. Ты же сам видел, как он ко всем относится! К людям Оракула он не относится хорошо априори. Всё из-за Питье! Коллинз рассказывал, что он его цепями в казарме для пленных приковал сначала, а потом хотел в постель к Оракулу положить. Но тот дал ему в нос.

— Да ладно! – не поверил Дюк.

— Ага! А когда пришёл Оракул, Коллинза опустили. Но с тех пор он не любит этого прихвостня бога Долины и всех его людей, - добавил масла в огонь Андре. 

— Ого! Стало быть, кто не с Коллинзом, тот против него? – уточнил Дюк.

— Примерно так и есть. К простым-то людям он относится хорошо. Помни, что он займёт место своего отца. Он говорил, что выгонит всех, кто сам плохо к нему относился. Так что не медли, незачем ждать ухудшения состояния.

— Ясно, - отозвался Дюк. – Но хотелось бы всё же сохранить хоть какую-то свободу деятельности.

—  Не грусти, братец Дюк, - отозвался Андре. - Ты же не собираешься специально подставляться! Научишься со временем и у вас наладится система взаимодействия. Будет опыт – будет тебе и свобода. Коллинз и сам не намерен будет постоянно держать тебя возле себя. Он Оракул, а не нянька! Сказал же, всему своё время.

— Спасибо за совет, парни, – поблагодарил их Дюк. - Я поговорю с Коллинзом завтра. Ты прав, Андре, не стоит ждать пока мне станет хуже.

— Вот это другой разговор! – похвалил Франсуа, и они вместе с Андре похлопали Дюка по спине. – Молодца! 

Ночь Дюк едва смог уснуть, думая о том, что из себя представляет ритуал. Ведь Коллинз толком пока не рассказал, не объяснил, что их обоих ждёт во время ритуала. Если он будет знать, чего ожидать, то будет готов. Завтра у Коллинза сто́ит более обстоятельно выяснить, что именно представляет собой привязка на крови. Утром он дал Коллинзу согласие на привязку, с условием рассказать подробнее, что из себя представляет этот самый ритуал. 

Началась подготовка к проведению ритуала. Утром, в ближайшее полнолуние в комнате Коллинза всё было готово. Посреди комнаты стоял круглый лакированный столик с витиеватыми ножками. Стульев рядом не было, так как планировалось проводить ритуал стоя. На столе, на самой середине стояла красная свеча. Пока не зажженная. Рядом стоял бокал гранатового вина, привезённого отцом ещё из мира матери. Два бокала дополняли эту композицию. Впрочем, с другой стороны стояла серебряная чаша, а под ней кусок бархатной ткани. На столе также лежала книга, раскрытая на странице с ритуалом, а вместо закладки – ритуальный кинжал. На этом всё. Дюк с трепетным волнением подошёл к столику, созерцая антураж. Коллинз пригласил его ближе и встал напротив через столик. За сутки до ритуала Коллинз всё объяснил Дюку и тот знал, что будет. Дверь в комнату предварительно было заперта, чтобы никто не помешал.

— Начнем, если готов? – спросил Коллинз, улыбаясь будущему «привязанному» брату.

— Да, начнем. Я готов, - кивнул тот.

— Тогда я начинаю. Внимательно меня слушай и повторяй, что попрошу.

— Понял.

          Коллинз зажёг свечу лёгким движением щелчков пальцев. 

— Зажигаю свечу, освещаю путь! Огонь, вино, кровь и дым – наша карта. Здесь мы по доброй воле, открыто, без обмана. Повтори.

Далее Дюк послушно повторял каждую сказанную Коллинзом фразу и повторял действия.

Коллинз налил из бутылки вино в чашу и взял кинжал.

— Вино - кровь земли и предков. Кровь – наша сила! Плоть к плоти – кровь к крови!  - он слегка порезал обоим запястья и пока кровь каплями стекала в чашу с вином, продолжал читать заклинание. – Сила к силе! Энергия к энергии! Ты мой брат! Я твой брат! Твоя кровь – моя кровь! Отныне и навеки!

Затем, перемешав кровь кинжалом в чаше, как того требовали условия ритуала, Коллинз разлил вино по бокалам, при этом оставив немного вина на дне. 

— Пью вино – символ предков, добровольно закрепляю связь. Ты мой брат! Я твой брат! Твоя душа – моя душа! Отныне и навеки! 

          Как только бокалы опустели, Коллинз бросил в чашу с остатками вина бархат и поджог. Ткань сразу задымилась. 

— Дыши и смотри на меня! – скомандовал Коллинз Дюку. Долго не думая, пока парень стоял на ногах, Коллинз протянул руку через стол, присоединил свой порез к порезу Дюка. 

Под действием заклинания порезы синхронно затянулись. Дюк слышал это заклинание как непонятную абракадабру, а благодаря дыму звук был слово в пустом аквариуме. Коллинз же знал, что говорит на эльфийском заклинание, которое Дюку знать и тем более повторять не обязательно. И всё же, дым от бархата уже начал разъедать воздух и дышать становилось всё сложнее. Дюк уже едва держался, но Коллинз говорил ему, что нужно стоять до последнего, пока ноги сами не подкосятся. Затем Коллинз положил ладонь к груди Дюка начал читать другое заклинание на привязку, но тоже на эльфийском. У Дюка в груди и стало жечь, но он старался стоять. Облокотиться или опереться парню было больше не обо что, поэтому он, как говорится, держался за пол ногами. Ну, ещё свободной рукой за край столика. Коллинз всё читал и читал длинное заклинание, выбивающее остатки сил. Как только Коллинз закончил, Дюка тут же сложило пополам. Он схватился одной рукой за грудь, другой за живот.

— Стой! Не падать! Нельзя!  - командовал властно юный Оракул. И Дюк выпрямился и продолжал держаться. 

Видя, что держится парень из последних сил, Коллинз подвёл его к своей кровати и посадил на неё. Долго не думая, Дюк сам упал на подушку головой и со словами Коллинза: «Ритуал завершён. Поспи.», провалился в небытие. А потом были сутки выматывающей горячки. Коллинзу тоже было плохо, но он хотя бы был в сознании и мог облегчить состояние сам или при помощи друзей. А вот Дюк метался в бреду, словно вспоминал прошлую жизнь, как в последний раз. На самом же деле мозг избавлялся от прошлого, чтобы оно не тяготило в будущем.  Как будто для того, чтобы и не помнить его больше. Это тоже действие привязки. Коллинз не отходил от него ни на шаг. Протирал лицо, помогал Винсенту протирать всё тело теперь уже брата, вливал поддерживающие лекарства, охранял сон. 

Дюк проснулся утром. Рано и для себя самого неожиданно. Во сне вся тьма, что терзала его до этого, отошла, уступив место свету. Кошмары прошлой жизни забылись. Он словно очнулся новым человеком. Состояние лёгкости не покидало его. Правда, он не сразу понял, где находится. Дюк осмотрелся и увидел, что в кресле рядом спит Коллинз. На прикроватной тумбе стоит тазик с водой. Шторы раскрыты, впуская солнечный свет нового дня. Неожиданно для себя Дюк беззвучно заплакал. От счастья! Он жив и ему как никогда хорошо. Он пережил не только сам ритуал, но и смог выжить после него, получив привязку. Не менее э ого радовало, что ритуал пережил и Коллинз. Значит, оба хотели этого. 

На коже груди слегка жгло, и он поднял одеяло, чтобы посмотреть, что там. Во-первых, на груди, куда Коллинз прислонял ладонь, оказался отпечаток его ладони, а во-вторых, он был абсолютно голым. Копошение Дюка не осталось не замеченным. Проснулся Коллинз и сразу вскочил на ноги, подходя ближе к кровати.

— Дюк! Ты очнулся! Как ты себя чувствуешь? – беспокоился юный Оракул. 

— Прекрасно, Коллинз. Я долго спал?

— Сутки. У тебя что–то болит?

— Ничего! Полагаю, тот отпечаток ладони пройдёт? Я прав? Он пока немного жжёт, – похоже, первый опыт в привязке у Коллинза действительно прошёл удачно.

— Отпечаток останется, а вот жжение постепенно пройдёт, - тихо ответил Коллинз, а у самого тоже, как и у Дюка на глазах показались слёзы. Он сделал ЭТО, у него получилось!

— Ну и ладно! – ещё лучезарнее улыбнулся Дюк Брату-Оракулу. – Такого тату ещё ни у кого нет! Ведь так!

— Так! – сквозь слёзы улыбнулся Коллинз. – Теперь мы привязанные братья. Ты понимаешь это?

— Понимаю! – ответил Дюк тем же.

          Не успели братья договорить, как в комнату вошёл Винсент, а за ним горничная несла поднос с едой. Она сразу поставила всё на столик и ушла. Винсент подошёл к Дюку, чтобы удостовериться, что с его пациентом всё в порядке. Он послушал пульс, отдельно сердце и выдал вердикт.

— Не понимаю… 

— Чего? – не понял Коллинз сказанного Винсентом. Как раз этот лекарь всегда всё понимал!

— Не понимаю, почему абсолютно здоровый человек до сих пор валяется в кровати!  - хохотнул лекарь. – Живо поднимайся, Дюк! Завтракай и марш на свежий воздух. С завтрашнего дня можно приступать к тренировкам. Они не просто разрешены, а показаны. Единственное, чего я запрещаю, так это переусердствовать! Всему должна быть мера.

— Будет ему мера! – отозвался Коллинз. – Можешь предоставить это мне, Винсент. Я сам покормлю его завтраком и отправлю гулять. Займусь обучением позже.

— Ну, что ж. Раз в моих услугах более не нуждаются, позвольте откланяться. И не забудь сам лечь отдохнуть, Коллинз.

          Винс сдержанно кивнул в знак прощания, сдержанно улыбнувшись, и вышел. На самом же деле, он был рад, что с Дюком всё в порядке и более не нужно его держать в лазарете. А у него и других забот полно.

          После завтрака в постели, Дюк поднялся. Заботливо принесенная Франсуа чистая сухая одежда была благодарно одета на омытое тело и Дюк был готов выйти в сад. Повели его гулять Франсуа и Андре. А вот Коллинз улёгся спать на свою кровать, чистую благодаря работе вовремя подошедшей горничной. Отсыпаться, ибо сон в кресле – ни о чём. Глорию, как и Вилмара охрана у дверей дальше порога не впустила. 

          Привязанные братья встретились только вечером за ужином, где Коллинз представил отцу нового члена семьи. Впрочем, для Оракула это не стало открытием. Он не только предполагал данный исход событий, но и видел у себя в шаре. Однако то, что Коллинз решится на такое «сближение», не предполагал. Позже, сын объяснил отцу, что не гоже привязанного брата наследника Оракула Долины держать за помощника или простого охранника. Да, охранять Дюк будет. Но не имение, а покой самого Коллинза (надо же ему в конце концов чем – то заниматься).

Оракулу нечего было на это сказать, так как это являлось всецело решением сына и его «брата». Такому раскладу Вилмар был рад, так как привязанного к Оракулу человека можно отдать месту Силы позже. Такая душа очень хорошо усилит его и сделает «сытным». Не придётся по полсуток торчать на камне. Достаточно пары часов. Так он хотел поступить и с Жаном, но тот наотрез отказался. А неволить нельзя. Оба хотят жить.

          С того дня, как Дюк был представлен как новый член семьи, начались неустанные тренировки. Одна переходила в другую. С утра небольшая разминка совместно с общей охраной. Затем завтрак и медитация. Коллинз учил Дюка закрывать сознание от его мыслей. Это самое первое, чему Коллинз начал учить «брата». Затем уже реальная тренировка на полигоне, где тренируется охрана. После обеда снова медитация и обучение техникам сокрытия, но уже чувств и эмоций. Потом небольшой отдых, который лично Коллинз проводил в библиотеке, выполняя домашние задания. Ведь пока Дюк выматывал себя на полигоне, Коллинз учился с миссис Дарс. Приходилось за короткое время проходить немного больше, навёрстывая упущенное. Скоро учеба совсем закончится, и Коллинз напишет выпускные работы. После этого миссис Дарс будет дан заслуженный отпуск. А пока надо было доучиться и достойно сдать экзамены. А тут ещё Дюк. Во время своих занятий Коллинз чувствовал, как Дюку тяжело с непривычки заниматься физической подготовкой. Его собственные мышцы ныли, как будто это он проходит полосу препятствий и получает нагоняй от заместителя начальника охраны и тренера в одном лице – Томассина Анатоля. Сосредоточиться на уроках было очень сложно. Миссис Дарс по расписанию устраивает два раза в неделю такие тренировки и Коллинзу. Строгий Томассин на занятиях обычно так гоняет её подопечного по плацу и полигону, что аж жалко становится. А куда деваться? Надо! Сегодня в расписании физическая подготовка не стоит. Но это не отменяет того факта, что Коллинз ощущает всю сложность тренировки Дюка на себе, сидя в библиотеке. Впрочем, над этим видом чувствительности парням ещё надо будет поработать. Хотя, чего греха таить, сами тренировки Дюку не только были показаны, но и нравились. Со строгостью Анатоля ему приходилось лишь мириться. Но в целом, радость от результатов не заставляет себя ждать. С каждым днём его телу было всё легче выдерживать нагрузки.

          После ужина обычно шёл долгожданный отдых. Его ребята чаще всего решали проводить спокойно, но весело. Вместе с парнями своей охраны, они, уютно устроившись в гостиной на диванах и недалеко от камина резались в какие-нибудь игры. Их смех и весёлые переругивания слышались на весь дом. Такое времяпрепровождение было важным для закрепления отношений Коллинза со своими людьми. Поэтому Оракул благосклонно позволял это. Лишь неугомонный Жан-Жак всё думал, как бы насолить если не юному Оракулу (что может быть весьма опасно для собственной жизни), сколько его людям. Вот из принципа. Раз нельзя Коллинза задевать, то Оракул негласно разрешил, отыгрываться время от времени на его людях. И Жану немного развлечение и парням поучиться доверять и взаимодействовать друг с другом.

          Порой Коллинзу казалось, что его жизнь с появлением Дюка превратилась в День Сурка. Коллинза успокаивало лишь то, что явление это временное. Дюк всему научится и его не надо будет постоянно таскать с собой. Они ведь разлучались только на время своих занятий и сон. При этом, сам Дюк тоже переживал, что ему приходится много времени проводить с Коллинзом, а ведь у него много работы. 

          Постепенно, Дюк освоил защиту себя любимого от мыслей Коллинза. Это, кстати, давало легче, чем физические ощущения. Хотя он бы не сказал, что при обучении было легко. Коллинз часто жаловался, что во время занятий в библиотеке с миссис Дарс он чувствует, как Дюку больно при падениях или ударах обо что-то, напряжении мышц, а также во время того, как Дюка в прямом смысле бьют стеком за медлительность на полосе препятствий. Анатоль никогда не знал и не знает, что такое щадить новобранцев! И не важно, чей он там привязанный брат. Его задача научить парня выносливости, дать силу, подтянуть мускулатуру и даже снизить вес, если необходимо. Он искренне считал, что чем новобранцу труднее в начале подготовки, тем потом легче в реальных полевых условиях, на службе. Дюк терпел и Коллинзу тоже ничего не оставалось. Пока окончательно справиться с физическими ощущениями не удавалось. 

          Правда, Коллинз скрыл от Дюка ещё одну подробность того, как и что ему приходится терпеть благодаря их привязке. Но об этом позже.