Пауза

-5-
«Областная филармония 18 августа открывает цикл общедоступных концертов. Как сообщили нашему корреспонденту в филармонии, музыкальный сезон стартует только в начале сентября, и цикл придумали для того, чтобы не лишать слушателей музыки и в межсезонье. Концерты названы общедоступными, потому что они будут очень доступны по цене: стоимость билетов составит 10 – 30 гривень.
По информации филармонии, цикл откроют двойным концертом для скрипки и фортепиано с оркестром Ф. Мендельсона. Пройдут также концерты для будущих мам «Эффект Моцарта», «Песни моего сердца», вечер фортепианной музыки, посвященный 200-летию со дня рождения Ф. Листа, и ряд других концертов. Завершится цикл общедоступных концертов 28 августа. В этот день в концерте примут участие иностранные исполнители из Кореи».
– А для будущих пап, Марина? Экая, однако, несправедливость…
– Но в целом пойдет?
– Пойдет, и даже «придумали» пойдет. Думали-думали, и придумали.
– Дописать «думали-думали»?
Теперь и она шутит. Лед растаял, можно даже поболтать по-приятельски. Но перед глазами стоит темная полоса на твоей спине.

----------

Утром мы так и не поговорили об этом – оба спешили, а, на самом деле, я понял, что не смогу, что зарыдаю или стукнусь головой о дверной косяк – только бы ничего не слышать и не говорить… Мы разошлись по своим углам, забились в свои норы – до поры.
Ревность мучила меня зверски, терзала и душила в моей норе. Я должен был действовать, найти какое-то противоядие, разобраться во всем, и я пошел к нашему сисадмину…
В админской холодно. Сервер всегда на севере. Тут самые мощные кондиционеры, Колька дубеет под ними, покрываясь инеем…
– Кольч, помоги, друже, помоги, позарез нужно…
Но Кольку не нужно и уговаривать – он всегда готов к сетевым авантюрам. Мы вскрыли все твои почты и мессенджеры, обнажив переписку с неведомым мне Игорем. Ник у него был Ig-rast_66. Я оценил юмор.
Колька вышел, оставив меня за изучением твоей виртуальной жизни. Я начал издалека – с первого личного письма Играста на твою электронную почту. Письмо это было преисполнено восторга – от одного факта, что ты, нет, Ты – Демиург Игры, позволил ему – смертному, недостойному юзеру, написать тебе… В каждом новом письме доза восторга увеличивалась, количество комплиментов росло, но ты отвечал сдержанно. Наконец, последовало письмо с рассказом о приключившейся с ним аварии, в которой он (конечно же) виноват не был, и о ее страшных последствиях. Ты ответил теплым, но профессионально-психологическим – о резерве человеческих сил и потенциале скрытых возможностей. И тут плотину прорвало – хлынули гигабайты историй о его тайной жизни, о неудачных знакомствах, об одиночестве. У кого из нас нет таких историй, но кто из нас решится смаковать и жевать их с таким чавканьем? Работал Играст менеджером в банке, точнее, клерком, по-старинке, и мне даже представилось, что считал там на доисторических счетах, а не висел за компьютером, как современный офисный планктон. Конечно, это было не так: на счетах он не настрочил бы тебе столько плаксивых писем в рабочее время…
Он писал тебе «Женч», повторяя мое обращение и некоторые мои выражения – так я понял, что часть переписки, в основном «отправленные», сохранена не полностью. Разумеется, ты обсуждал с ним меня, может, даже жаловался, но на что именно и по какому поводу, установить я не мог.
Много интересного нашлось и в скайпе. Тут все было живее: перемигивания, смайлики, подарочки. Меня снова немного перекосило: мужики, притом один старый и одноногий… И вдруг Играст появился в Сети и написал тебе… то есть мне.
– Привет, мой тигренок!
Кровь чуть не выступила вместе с потом – вмиг я стал мокрым в Колькином ледяном царстве.
– Мур-мур-мур, – продолжил Играст.
Вот так, значит, вы общаетесь? Ну, ясно.
– Мур, – написал я тоже.
– Как ты, мой ангелочек? – последовало незамедлительно. – Снились сладкие сны?
Тогда я впервые подумал, что ты – если можешь поощрять и принимать такую форму общения – никогда не понимал, просто не мог понять меня…
– О тебе, – написал я.
– Увидимся, мой котеночек?
– Вечером, в 19.00, у «Пушки». Только не звони мне – мой проверяет телефон.
– К сожалению… это слишком далеко от меня, ты же знаешь…
Одноногий! Почему я все время забываю об этом?
– Лучше приезжай, – добавил Играст.
А адрес? Как узнать его адрес?
– Хорошо, я приеду, – быстро написал я, установил статус «офлайн» и пролистал все сообщения. Среди них был и адрес с более ранней припиской «жду, мой сладенький ангелочек».
Когда вернулся Колька, меня уже колотило от дрожи.
– Анд, примерз что ли? Иди кофейку выпей. Всех вывел на чистую воду?
– Спасибо.
Колька напомнил, что мы договаривались на пиво, и я вышел. Я вышел… в мерзкий, смрадный, отвратительный мир, теплый и тягучий, как растаявшее желе. Мир, наполненный похотливым мурлыканьем. Мир, населенный слипшимися от сладости котеночками, тигреночками, ангелочками и пупсиками. Как сочеталось это? Садо-мазо и такое вот старческое, слюнявое сюсюканье?
Или это любовь? Любовь не подбирает ни слов, ни средств, ни способов, ни форм выражения. Любовь…
Меня трясло в кабинете, и я никак не мог вытереть холодную испарину… Пойти к нему, увидеть его? Но что я ему скажу? Чем он виноват? И кто вообще виноват в том, что проходит одно чувство и начинается другое? Или не начинается ничего…

----------

Когда я вспоминаю тот день и свое расследование в Сети, меня снова охватывает дрожь – холода, гнева и отчаяния. Мне и стыдно за тот взлом, и не стыдно, я и зол на себя, и горд собой. Иначе я никогда не узнал бы правды…
Заканчивается день и нужно идти домой. Конечно, альтернатива есть – в клуб, по старым адресам, или звонить Олегу. Но ноги сами выбирают привычный маршрут. Наверное, так цирковая лошадь понуро движется по кругу, устав вальсировать перед публикой. А ведь мне нет и тридцати пяти. Но любовь к тебе иссушила меня, испортила мне кровь. Я редко влюблялся, и быть влюбленным для меня непривычно, жутко – особенно после потери любимого. Я предпочитаю называть это «потерей» и считать дыханием рока, кознями вселенского зла, не твоей и не своей волей, и уж тем более – не волей Играста…
Да, об Играсте. Тогда, начав заболевать простудой, уже чувствуя жар болезни, но еще чувствуя холод расследования, я все-таки отправился по найденному в скайпе адресу.

----------

Я плохо представлял, что скажу ему. Злость мешала думать и по дороге я так и не успел собраться с мыслями. Только входя в подъезд вслед за какими-то жильцами, я снова вспомнил, зачем я здесь, к кому пришел и ради кого.
Ради тебя ли я это делал? Или исключительно ради себя? И хотел ли я убить его? Кажется, я не планировал убийство, но предусмотрительно позвонил тебе и предупредил, что задержусь. Ты ответил, что уже дома и никуда не собираешься выходить.
Но дома не было – уже не было нашего дома и нас вдвоем. Играст разрушил это. Пришел волком из триклятого мультика, дунул на наше жилище, и стены рухнули, будто только и ждали подходящего момента. Непрочный же замок выстроили мы для нашей любви!
Мне открыл мужчина немного полноватый, потрепанной наружности. Так бывает, когда человек худеет внезапно, и кожа свисает с его щек «про запас». Он стоял передо мной на костылях, и по его шее тонкой струйкой стекала кровь.
На миг мне сделалось дурно – легкие свело спазмом, и я с трудом вдохнул. Нашел в себе силы и проследил маршрут крови на его теле: струйка брала исток у разорванной мочки уха.
– Привет, Ван Гог! – кивнул я.
– Нет, не подумай! – он криво усмехнулся, и его лицо вдруг сделалось молодым, – это я полотенце дернул и серьгу зацепил. Теперь спирт ищу… А ты?
– А я Андрей.
Он рад был гостю, но искал разумное объяснение.
– Андрей, друг Женьки, – огорчил я.
– А… хм… да…
Играсту стало несколько неловко. Кровь уже выкрасила красным воротник его широкой цветастой рубахи.
– Ну, входи… только, если отношения выяснять, то…
Я почувствовал жар и озноб с новой силой, схватился за ручку двери, чтобы не упасть. Понеслись мысли о том, что он может истолковать все неверно – будто я пришел угрожать ему. А что тогда верно?
Я прошел следом за Играстом на кухню и присел на табурет. Он нашел пузырек со спиртом, смочил ватный диск и приложил к уху. На столе я заметил маленькую серьгу-гвоздик, по-видимому, и ставшую причиной кровопотери.
На костылях он двигался неловко, громко стуча ими об пол и задевая ножки стульев.
– Никак не привыкну на трех ногах, вместо двух, – сказал мне.
Я был уверен, что он говорил эту фразу уже много раз – внутри и снаружи разных зданий, где бывал одинаково неловок. К тому же кровь не унималась.
– Верни мне его, – сказал я. – Я люблю его. Без него я не смогу жить…
Тут же я придумал за него его ответ: «А я смогу? Ведь ты здоровый человек, а я болен, и мне нужна его забота». Но инвалид вместо этого выпалил мне в лицо:
– Вернуть?! А у него ты спросил? Ты знаешь, что он тут вытворяет? Как просит ебать его? Как просит избивать? Ты это себе представляешь?!
Казалось, мы оба в бреду: я – в простудном, а он – в бреду своего торжества.
– Я это представляю, Игорь, я все представляю. И не хочу, чтобы ты пользовался этим… такой его слабостью… Потому что из вас двоих – он слабее, и ему нужна защита, а не тебе…
– Как будто ты защищаешь его, а не используешь! – инвалид пошел в наступление. – Он говорил, ты так приложить можешь, что кости трещат!
Все выглядело неоднозначно. И вдруг я понял, что ничего нельзя решить – искусственно, решить разговором, жребием, распределением ролей на спичках, фантами. Все решается где-то выше, совсем не на этом уровне никчемной игры.
В голове еще барахтались идеи – предложить ему денег, натравить на него твоих родителей или сестру-Катю, но я сам уже осознал их бесполезность. Мне вообще не нужно было встречаться с Играстом…
Не помню, как я вышел и как вернулся домой. Скорее всего, молча, в режиме «авто». Дома я лег в постель и укрылся с головой.
– Анд, плохо?
– Знобит.
Я проболел свою законную неделю. И всю неделю мне снились ужасные сны, будто кто-то топчет цветы на моих грядках, вминая их в жидкую грязь. В жизни у меня никогда не было ни цветов, ни грядок, а во сне я защищал их от человека в черном плаще так неистово, словно зверь своего детеныша. Сознание подкидывало парадоксы: значит, я растение, а это мои побеги, и они уничтожены…
Я рад был выздороветь от бессмысленных кошмаров. Был ли ты все это время рядом со мной? Был, и не был. Я знал, что ты и там, и тут, что ты не оставил одного больного ради другого, что меряться болезнями бесполезно, потому что никогда простуда не составит серьезную конкуренцию гепатиту С.
Я ненавидел твоего помятого мужика так люто, что с радостью пошел на работу, чтобы заняться привычными делами, которые раньше меня раздражали.

----------

Я и сейчас ненавижу его. И не менее люто. Хотя понимаю, конечно, что виноват он только тем, что оказался под рукой – со всеми своими болезнями, страстью к твоим играм, и, следовательно, к тебе самому. Не сомневаюсь, что он любит тебя, несмотря на то, что любящий подобрал бы какие-то иные слова для описания ваших развлечений. И в тебе я тоже не сомневаюсь: ты верен себе. Не кому-то из нас, а себе. И на пути «к себе» ничей гепатит тебя не остановит. Может, в том, чтобы быть униженным униженным, состоит для тебя особая прелесть. А может, нет в этом для тебя никакого унижения, как не может быть унижения в любви вообще… Я не знаю. Если бы я мог понять тебя, сейчас не изводил бы себя воспоминаниями.
Но сейчас я ненавижу тебя больше Играста. Именно за то, что твоя страсть к «сильным ощущениям» победила нас всех – не исчезла, пригретая семейным теплом, а втащила в наш дом постороннего одноногого и разрушила непрочный кров.
«В рамках проведения мероприятий, приуроченных к 20-летию независимости Украины и Дню города, 24 августа пройдет торжественное возложение цветов к памятнику Т. Шевченко и монументу Независимости. В 19.00 на площади Свободы начнется концерт. Первая его часть будет ориентирована на людей старшего возраста – на сцене с хитами прошлых лет выступят Людмила Сенчина, Нани Брегвадзе, Николай Гнатюк, Роксана Бабаян и группа «Песняры». Во второй части концерта выступят Dr. Alban, Светлана Лобода, С. Эллис-Бекстор, группы «Дискотека Авария» и «Чай вдвоем». Также в концерте примут участие местные творческие коллективы. «На гонорары исполнителям не будет потрачено ни копейки бюджетных средств. Все эти расходы взяли на себя спонсоры», – подчеркнула директор Департамента культуры горсовета такая-то».
– Сложно будет отличить первую часть концерта от второй, да, Марина?
– Зато «ни копейки бюджетных средств».
Когда же День Независимости? Долгожданные выходные, в которые можно будет напиться? Предстоящий праздник окрашивается для меня глубоко личным – совсем скоро наступит День Независимости – от моей ненависти, от печали, от боли, от счастья, которое я так скрупулезно реконструирую в своей памяти. Рано или поздно этот день настанет. Я и жду его, и боюсь его, хватаясь за проблески своего прошлого. Но пока он не настал, я должен вспомнить все – воссоздать из сумрака твой образ, убить его и жить дальше, став независимым.