Свидригайлов

- Поздравляю с началом студенческой жизни!- Емельян крепко пожал Ярькину прохладную руку и торжественно потряс ее. - Н-да. И далеко, и скверно, - констатировал, обводя взглядом запущенную клетушку в панельной малогабаритке с зассанной людьми и кошками лестницей. Разруха. Ну, рассказывай, что стряслось.
Ярьку, по просьбе уральских родственников, Емельян встретил в Москве, приютил первые дни и наказал звонить в случае чего. Cлучай "чего" настал уже через три недели самостоятельной московской жизни девятнадцатилетнего уральца.
Из сбивчивого рассказа выходило, что Ярька студенческого общежития почему-то не получил, без уплаты высокого залога нашел только вот эту вот комнату и неудачное место работы, где начальник, некто Аслан, в две недели навесил на него немыслимых штрафов, каким-то образом сделав крайним за неисправные телефоны, которые покупатели вернули в магазин. Выплатить их, платя за жилье, не представлялось физически возможным. Работать полный день и пропускать занятия было нельзя, в университете отмечали посещаемость и за прогулы полагались академические репрессии. Что делать Ярька не знал.
Соседи за тонюсенькой стенкой разразились воплями, привычно выясняя отношения.
- Так. Аслана твоего я порешаю, и штрафы свои он выплатит себе сам. Но ходить туда на заработки, очевидно, смысла нет. Давай, координаты напиши мне на бумажке. И поразмысли, как ты в принципе собираешься совмещать работу с этой своей обязательной посещаемостью, жить в этом клоповнике, тратя на дорогу часа три-четыре в день. И откуда возьмешь время учебные задания выполнять, университет у тебя серьезный. Не сможешь учиться - вылетишь.
И уже в трубку: "Гордеев беспокоит, вечер добрый. Александр Илларионович, огромная просьба будет. В Текстильщиках точка Евросети, адрес ...., там Аслан неправ. Схема такая, покупатели возвращают неисправные телефоны, а он стоимость возвратов хочет повесить на пацана-продавца, типа, штрафы такие. Побеседуете с ним, да? Нет, парень оттуда увольняется. Терентьев Ярослав. Буду должен".
- Ну так что надумал? - обратился он к Ярьке.
- Не знаю. По ходу, не получится у меня в Москве учиться. Действительно, никак, Вы правы. Наверное, буду переводиться на заочное и возвращаться домой.
- Логично. Заодно и к весеннему призыву в Вооружённые силы не опоздаешь. Есть еще вариант, но неоднозначный, - Емельян понизил голос. - В принципе, как добрый самаритянин, я бы мог предложить тебе жить у меня, даже на всем готовом, и ты бы смог спокойно учиться. Квартира, ты видел, у меня просторная, до университета рукой подать, лишняя комната и лишний санузел найдутся, ты меня не стеснишь, а я не стесню тебя. Это было бы с моей стороны добрым делом. Ты сам смог поступить на дневное на бюджет, и обидно это похерить. Но я не самаритянин. К слову, за разрешение вопроса с Асланом ты мне ничего не будешь должен, грех не вытащить знакомого. А вот делить кров и стол за здорово живешь, без бенифитов - это нет.
- Я понимаю, я не прошу, спасибо Вам, - забормотал Ярька.
- Но я тебе предлагаю, тем не менее, поселиться у меня, бесплатно, нo на моих условиях. Во-первых, ты не куришь. Ни в квартире, ни вообще. Я не люблю табачный дым даже на верхней одежде, которая будет висеть в прихожей. Заодно, сэкономишь на сигаретах и Mинздрав обрадуешь.
- Я согласен, не буду курить, - Ярька глядел на Емелю во все свои васильковые глаза, как на строгого отца, который обещает взять в зоопарк, если уроки сделает.
- Отлично. А второе условие...- Емельян уставился Ярьке в переносицу и отчеканил: - Фелляцию мне, через день, наверное. Больше ничего.
- Что? - Ярька просто его не понял.
- Гугл в помощь. Фелляция. Подумай до конца месяца, надумаешь - звони.
И Емельян ретировался.

- А не охренел ли ты, Емелюшка? - риторически вопросил Емельян сам себя. - Не ожидал даже, что так насяду на этого блондинчика, воспользовавшись его неустроенностью. Он там, небось, выйдя из гугла прямо головой ап стену сейчас убивается. С другой стороны, куй железо, пока горячо. Шансы минимальные, но попытаться-то стоило. Hе справится он со своей учёбой, если вынужден будет зарабатывать на аренду жилья в Москве. Вылетит. Да ещё и вляпается снова-обратно в какого-нибудь Аслана. Пацан то простофиля. "Наше дело предложить, ваше дело - отказаться". Если парень не пожелает переступить через свою мужскую честь, значит, пусть ему помогают бескорыстные. Или не помогают. Емельян в добрые феи не записывался.


Ещё три недели Ярослав искал работу и жильё поближе к Вадковскому переулку и потише - дорога выматывала и отнимала уйму времени, спать в той квартире было почти невозможно из-за вечного соседского шума. Лекции были сложными и даже просто высидеть их на невыспавшуюся голову было трудно. Затылок беспрерывно гулко и больно ныл, глаза будто засыпали песком.
Как ещё и работать, если/когда работа найдётся было непонятно. И ещё он догадывался, что Аслан не единственный мошенник в Москве, что очень вероятно опять по-идиотски попасть на деньги на работе, куда явишься с улицы. А вот обратиться второй раз к Емельяну он уже не сможет. Счастье, что в этот раз он так его выручил. Про эту самую фелляцию он решил не думать, это было слишком ужасно.

Сентябрь окончился, октябрь начался и продолжился, а блондинчик так и не объявился. Мужская честь превыше всего. Ну и ладно. Но Емельяну было неспокойно на душе. Доверчивые васильковые глаза не шли из головы. Хороший домашний мальчик. По крайней мере, стоило узнать, как он там поживает. Позвонить? Нет, он подъедет. Не захочет пацан с ним разговаривать, значит, не захочет.
На звонок в дверь открыл нетрезвый, сильно запущенный дядька - очевидно, тот самый горластый сосед, и уставился на лощёного крепкого шатена.
Ярослав пришёл в себя утром.
- С пробуждением! Я заезжал тебя проведать и нашёл в горячке и отрубе. Привёз к себе. Не волнуйся, приставать не буду. Выздоравливай.
- Спасибо.
Несколько дней Емельян ухаживал за Ярославом как нежная мать, отпаивал морсами и бульонами, а тот отсыпался, как сурок. И, наконец, поправился.
- Ну что, будешь покорять Москву сам-один, или обсудим мое предложение? - спросил Емельян за ужином. Ярька густо покраснел. - Я, наверное, жестковато сформулировал тогда.
- Я не делал этого никогда, - пробормотал Ярька, не глядя на Емелю.
- Я понимаю. Как тебе это понравится физически мы не узнаем, не попробовав. А вот ментальные аспекты можно обсудить на берегу.
Ярька так и не поднимал глаз.
- Если тебе кажется, что это тебя унизит, как мужчину, то я спешу возразить. Не унизит, если сам себя не унизишь. Я вот с удовольствием тебя бы пооблизывал и повсасывал, и вроде на униженного не похожу.
Ярослав, казалось, покраснел еще пуще, уже печёночной какой-то волной.
- Дальше, если ты беспокоишься, что продаешься, как шлюха, то зря. Это не так. Если бы у тебя был опыт с мужчиной, я бы тебя постарался красиво соблазнить, на романтической основе. А так по-деловому сформулировал. Чтоб ты мне по морде не засветил. Если ты опасаешься общественного мнения, то просто никому не рассказывай, и все. И не узнают. Я бы советовал тебе попытаться, отнесись к этому, как к эксперименту. Я, со своей стороны, тоже постараюсь сделать тебе приятно, если позволишь, все будет обоюдно и симметрично, на равных.
Ну, а если у тебя твердые установки, что пидоров мочить в сортире, и ты начнешь выносить мозг и себе и мне, метаться в истериках "я пидор, я не пидор", то этому я помочь не смогу и вот с этой фигней разбираться не начну. Что скажешь?
- Я попробую, - еле слышно прошелестел Ярослав. Глаза на Емельяна он так и не поднял.

Ярослав покорно прошлепал за Емельяном в ванную комнату, из которой дверь вела в небольшую парную с электрической каменкой.
Дальше был теплый душ, и скольжение мыльных рук по телу, и хлебный аромат горячего пивного пара, и тонкие струйки пота, сбегающие по вискам, ключицам, животу, и теперь уже холодный душ, и жар похоти, скрутившей Емельяна от близости этого стройного, мальчишечьего тела и ...никакой реакции Ярослава.
Он стоял смирно, не сопротивлялся чужим рукам, ласкающим затылок, шею, кубики пресса, впадинку пупка, бусинки сосков, поясницу, копчик, молочно-белые ягодицы-виноградинки, чуть более плоские, чем хотелось бы, небольшую гладенькую мошонку. Но, очевидно, не получал ни малейшего удовольствия, даже не шевельнулся в паху, и вздыбившаяся плоть Емельяна рядом с этим столпом нехотения смотрелась неуместной. Что сейчас?
Ласкать мальчишку, соблазнять, облизывать, мягко настаивать, жить с ним несколько месяцев... Емеля, очнись. Зачем тебе это растление совершеннолетнего? Нафига ты притащил к себе домой натурала-девственника? В его глазах ни капли похоти, никакого желания. Коротенький член даже не высунулся из хоботка крайней плоти. Он не "загорелся".
Это неинтересно. И этот юноша, внешне прелестный, неинтересен тоже. В нем нет мужской гиперсексуальности. И виртуозная техника фелляции не поможет, если нет реакции на руки, на ласки. Наверное, Ярослав чувствует тоже самое, если б к Емельяну полезла целлюлитная баба, надеющаяся на технику минета. Бррр.
И Емельян, наконец, в один сердечный удар успокоился. Возбуждение схлынуло, как не бывало.
Он наскоро вытерся, замотался полотенцем и ушел в кабинет.

- Олег Игоревич, вечер добрый, Гордеев. Нужно место в студенческом общежитии студенту устроить. Да, студент-бюджетник, иногородний, ему даже положено. По идее. Похлопочешь? Чтоб все там нормально было с условиями и без поборов, ни сейчас, ни потом. Угу? МГТУ «СТАНКИН». Сколько там надо уплатить официально за комнату, столько и уплатим, за год. Терентьев Ярослав, первокурсник.
Емельян вернулся в гостиную. Ярослав таращился в телевизор и даже не повернулся к нему. Атмосфера глупой неловкости и какой-то унылости висела над его влажной макушкой.
- Ярослав, ты прости меня. Не будет ничего лишнего. Во вторник будет тебе комната в общежитии. Я похлопочу. И ты ничего не будешь должен. Только учиться хорошо, и... не курить.
Емельян ушел к себе, cразу же нырнул на сайт знакомств.
Должны же быть в городе зайцы, интеллигентные и домашние, с чистыми синими глазами и пшеничными затылками, застенчивые, но которым хочется мужской ласки. Ну хоть один-то такой должен быть!!!


© Copyright: Соловьёв 2, 2015
Свидетельство о публикации №215091100842, proza.ru