Всё, что захочешь

Отличный сегодня день! Солнечный и яркий. Солнце греет во всю мощь, посылая лучи по небу пронзительно-голубого цвета. Такое небо бывает только летом. Я шёл по улице и улыбался счастливо, невольно подстраиваясь шагами в такт музыки, что звучала в моих наушниках. Почему я такой счастливый? Да потому, что в сумке у меня лежит свеженький диплом маркетолога-аналитика. Между прочим, очень престижная профессия и высокооплачиваемая. Я уже предвкушал, как крупные фирмы и компании будут рвать меня на части, предлагая выгодные условия, контракты и оплату труда. Без лишней скромности скажу, что диплом мой имеет красную корочку, сам я довольно симпатичный молодой человек, двадцати четырех лет от роду. Моя макушка на ростомере в кабинете врача достигает до отметки сто семьдесят восемь сантиметров, стрелки весов колеблются в районе семидесяти кило, показывая, что дистрофией я не страдаю. Внешность моя привлекательна. Ну, а что? Кто ещё вам меня опишет, как не я сам себя любимого? Девушка-парикмахер, что меня стрижёт, дохнет над моими волосами, называя их цвет «тёмный блондин». Шевелюра у меня густая и без всяких намёков на завитки. Абсолютно прямые профилированные пряди чёлки спадают на лоб и достигают переносицы. Виски удлиненные, волосы прикрывают мочки ушей, а сзади ложатся на шею, не достигая воротника рубашки примерно на сантиметр. Классный причесон! Дальше. Самое примечательное во мне – это глаза. Они разного цвета. Прикиньте, так бывает. Один глаз у меня карий, а другой – темно-серый. Окулист мне что-то втолковывала про генетический сбой, но мне это по барабану. Вы только представьте, светловолосый вьюноша, то есть я, с разными глазами, прямым носом, губами, как у Дженсена из «Сверхъестественного», и ямочкой на одной щеке. Вот, когда я улыбаюсь, ямочка эта и проявляется. Улыбка – моя визитная карточка. Это моя мама так говорит. Когда мне что-то нужно у неё попросить, сразить наповал прекрасную половину человечества или обезоружить в ходе прений упёртого оппонента, я пользуюсь своим уникальным даром – деморализация противника с помощью жизнерадостной улыбки. А ещё я глазами делаю так: долго смотрю в лицо собеседнику, стараясь вложить в свой взгляд всю глубину и очарование, на которое способен. Этому я ещё научился в детском саду. Меня любили все: нянечки, повара, медсёстры и заведующая. Музработник не могла представить без меня ни одного утренника. Стихи я декламировал звонко, с выражением, ещё и пел, оставаясь запевалой в нашей группе на протяжении всей своей детсадовской жизни. В школе мой пыл не угас. Начальные классы ознаменовались моим активным участием в школьной самодеятельности, что совсем не мешало учёбе и первой любви – темноволосый угрюмый мальчик в очках с тяжёлой роговой оправой; мне он казался загадочным и недосягаемым, все его обзывали очкариком и зубрилой. В средних классах моя любовь, не найдя ответной реакции, постепенно угасла. В выпускном году к нам пришёл молодой учитель физкультуры, в которого влюбились все наши девчонки и я, не желая видеть очевидного – физрук интересовался исключительно девушками, на него не действовала ни моя очаровательная улыбка, ни продолжительные многочисленные взгляды, ни высокие спортивные результаты: я из кожи вон лез, чтобы быть сильнее, выше и быстрее. Всё это закончилось растянутой связкой на ноге и твёрдой четвёркой по физ-ре, которая перекрыла дорогу к золотой медали. Технику же любви пришлось осваивать со своим давним другом, который, как оказалось, был влюблён в меня ещё с детского сада. Это мы выяснили на выпускном вечере, допивая бутылку шампанского и предвкушая процесс экспериментального исследования, который состоялся в том, чтобы выяснить, как далеко мы вообще способны зайти в поисках истины. Зашли мы дальше некуда, так глубоко, что я был готов расцарапать Пашке лицо, прощаясь со своей девственностью. И тем не менее, мне понравилось – отдаваться, зависеть и осознавать, что это именно я даю безумную вспышку эмоций, заставляя своего партнёра терять остатки разума и стонать в голос от восторга. С того раза мы и стали встречаться постоянно, совершенствуя технику секса методом проб. И вот сегодня я совершенно счастливейший человек, при дипломе, иду по улице и думаю о своём будущем.
В общем, шёл я такой весь из себя красивый и расслабленный, походкой супер модели от бедра с радужными мыслями в голове. Такого парня, как я, оторвут с руками и ногами. Ну, а про мою ориентацию никому знать необязательно. Это личное дело каждого, я считаю. Да и в наше время никого этим не удивишь. Кажется, что многие уже смирились, что гей – это не психическое отклонение, а особое состояние и мышление, позволяющее любить того, кого выбрало сердце, не взирая на идентичный пол обожаемого субъекта.

На следующий день я, разослав своё резюме по е-мейлу в несколько фирм и компаний, сидел на диване и лениво листал модный журнал. Звонков почему-то не было. Это наводило на всякого рода подозрения и размышления. Видимо, там офигели от такого резюме и приходили в чувство, решил я. Ну, что ж. Подождём.
- Юрка! – ко мне подлетел мелкий. – Введи пароль на компе, не будь жмотом. Хочу поиграть.
Да, я ведь совсем забыл сказать, что меня Юрием зовут. А мелкий – это мой брат, лошара, которому четырнадцать лет.
- Вадька, отвали, - я щёлкнул его по веснушчатому носу. – У тебя руки кривые. Иди на улицу, бегай.
Братик засопел и побрёл к телефону звонить своим дружкам. Так они сразу и пойдут с ним гулять. Сейчас Вадик пойдет у матери деньги клянчить, а потом поведёт мальчишек в магазин чипсами угощать да лимонадом. Вот за жрачку они с ним и гуляют. Любят они пожрать, особенно на халяву.
- Юра! – Это мама из кухни меня зовёт. – Ты есть хочешь?
- Хочу. Сейчас приду.
Мама у меня молодая. Ей чуть за сорок. Работает секретаршей. Хорошая у неё работа. Попечатала, отдохнула, в канцелярию сходила, по кабинетам, пришла, снова отдохнула. В обед в интернете сидит, на дневниках и форумах. Общается с такими же сдвинутыми дамами, как и она. У них там интересы свои, фигурнокатательные. На важные звонки отвечает. В пять часов вечера уже и домой едет. Рай, а не работа. Сиди себе за компьютером да трубку телефонную поднимай.
Дома она помешана на бытовой технике. Всё у неё есть. Мы едим и хлеб её, и кулинарные изыски из микроволновки и мультиварки, и пироги ещё каждую неделю выпрашиваем.
- Света-а-а! Свет-а-а! – бабушка орёт из своей комнаты. Лежит она у нас. Уже как полгода. Мама спешит на голос.
- Что?
Ну и зачем она спрашивает? Всё равно же бабка ничего толком не скажет. Она у нас только за нами повторять может. Пришёл как-то я к ней. Она уже изоралась вся. Дома только я. Смотрит на меня и говорит:
- Главное, чтобы костюмчик сидел.
Какой костюмчик? У неё, похоже, совсем крыша поехала. Говорю ей:
- Сидит твой костюмчик, не беспокойся.
Так она меня не отпускает и прямо со слезами на глазах всё про костюмчик твердит. Вот и пойми, что ей надо?
Мать что-то побормотала. Похоже, опять ругается, что простынь мокрая. Эти простыни в тазике в ванной уже достали. Они воняют. Не, я понимаю, что из-за одной простыни мать машину запускать не будет. Да и когда ей? Утром постель сменила и на работу побежала, стиралку только вечером может включить. А что я? Чуть что, сразу я. Между прочим, я учился.
Блин, когда же это закончится? Вы не подумайте, я бабушку свою очень люблю, но ведь это не жизнь - вот так в кровати лежать, не вставая.
Вот так и живём. Хочется уже из этого дома вырваться в большую самостоятельную жизнь. Не слышать бабкиных воплей, материных причитаний при уборке каждую субботу, что мы её уже все достали и скоро в гроб вгоним, ни мелкого, который вечно лезет в мой комп, и спит со мной в одной комнате. И что самое отстойное, я даже парня не могу к себе привести. Да.
Сидел я так, сидел, звонков ждал. Вот козлы! Какого ценного работника теряют! Там ведь не резюме, а конфетка, пальчики оближешь. Ладно, буду сам звонить. Взял газету с вакансиями и сел прозванивать по телефонам. Через час тыканья по телефонным кнопкам и стандартного разговора я понял, что всем нужен специалист обязательно с опытом работы. Где этот опыт работы взять, если я только-только выпустился? Они издеваются что ли? Ладно. Это меня просто не видели. Пойду я по офисам, покажусь людям на глаза, свою ослепительную улыбку применю. Это же безотказно действует.
На следующее утро я отправился по выписанным из газеты адресам. Потратил на посещение офисов полдня. Красота моя к моему же глубочайшему изумлению не возымела особого действия. Странно. Требовался опыт работы. Хотя бы год. И красный диплом не аргумент, хоть тряси им перед надутыми и чопорными офисными лицами до опупения. Суки! Убью всех на фиг. Уже ни на что не надеясь, я зарулил в последнее в моём списке пристанище для бывших студентов. В объявлении было написано, что в офис требуются работники – коротенько так. Господи, сбереги от сетевого маркетинга!
- Извините, - я приоткрыл первую же попавшуюся под руку дверь, - вы не подскажете, где мне узнать о вакансиях вашей компании?
- По коридору направо, - солидная женщина поправила очки и внимательно меня оглядела.
- Спасибо, - благодарно ответил я и тихо прикрыл кабинет. Вежливость, и ещё раз вежливость. Мама учила меня быть хорошим мальчиком.
Я двинулся в указанном направлении, прошествовал мимо пустующего стола секретарши и через минуту читал на красивой деревянной двери табличку «Директор».
- Можно? – постучался я, чуть приоткрыл дверь и просунул в образовавшийся проём голову.
- Можно.
Нацепив на себя по привычке ослепительную фирменную улыбку, я зашёл в кабинет и эффектно продефилировал к столу, за которым сидел молодой презентабельный мужчина.
- Вам необыкновенно повезло! – бодро начал я свою вступительную речь, которая тут же родилась в моей голове и показалась до неприличия гениальной. – Я маркетолог с красным дипломом и выбрал вашу компанию, чтобы предоставить свои услуги.
Я решил, что все обломы у меня сегодня случились, и терять в данном случае мне уже нечего. Нужно попытаться убедить сидящего мужика в счастливой случайности, что внезапно упала ему на голову.
- Садись, - тихо и серьёзно произнёс директор, не реагируя на мою неотразимость и сногсшибательное обаяние. – Рассказывай. Опыт работы, где раньше работал.
- Вам повезло вдвойне! – воскликнул я, не отступая от своей фикс-идеи сразить наповал главу этого замечательного офиса. – Я только ваш.
- Значит, опыта работы нет? – меня буравили чёрные холодные глаза. Почему-то неприятно засосало под ложечкой, а фикс-идея показалась уже не такой гениальной, как прежде.
- Ну, нет. У вас наберу. – Жвачка вдруг завязла в зубах. От волнения я стал её усиленно жевать, резко двигая челюстью.
- Выплюнь, - жёстким голосом приказал мне мужик. – В мусорницу.
Я беспрекословно аккуратненько сплюнул белый комок себе на ладонь и скинул его в мусорку, стоящую возле ног. Что-то мне подсказывало, что сердить этого мена нежелательно.
- Знание компьютера? – начал допрос директор, положив руки на стол и чуть наклонившись в мою сторону. Цепкий взгляд прошёлся по моему лицу и остановился на глазах. Улыбка совсем покинула меня, испарившись в неизвестном направлении, оставив без привычного атрибута. Я почувствовал себя безоружным и обнажённым; казалось, что меня полностью просканировали и уже вынесли вердикт, записав в личное дело.
- Уверенный пользователь.
- Печать?
- Слепой метод.
- Коммуникабельность?
- Абсолютная.
- Ненормированный рабочий день?
- Готов и к такому.
Вопросы сыпались градом, не давая опомниться. Не хватало ещё яркой лампы, направленной мне в лицо, как бывает при допросах с пристрастием.
Молодой мужчина откинулся на спинку офисного кресла. Я, наконец, выдохнул и чуть расслабился. Похоже, что основную часть собеседования я прошёл.
- Диплом покажи.
Я с гордостью протянул корочки. Сколько я пахал днями и ночами, кропя над конспектами, строча рефераты, заучивая билеты к экзаменам и кропая дипломную работу как апофеоз всей учёбы, чтобы их получить. Пока досконально изучали мой диплом и вкладыш, я разглядывал моего возможно будущего начальника. То, что у него были чёрные глаза, я уже отметил. Они были до того тёмными, что почти сливались со зрачками. По логике вещей к таким глазам должны прилагаться чёрные же волосы. А вот и фиг вам! Волосы были светло-каштановые, коротко стриженные - классическая мужская стрижка. Нос крупноватый, вообще черты лица крупные, губы полные, твёрдый тяжёлый подбородок. Широкие тёмные брови, на одной из них шрам. Видимо, когда-то разбили. Густые чёрные ресницы. Насмотревшись на мужчину, чей типаж полностью совпадал с моими представлениями об истинно мужской красоте, я бесцельно уставился на его руки. Вот это настоящие мужские руки! Они были красивыми, с широкими ладонями, и сильными - это чувствовалось сразу. Пальцы длинные, ногти правильной овальной формы, аккуратно подстриженные и ухоженные.
- Ну, что ж, - мужчина протянул мне диплом. – У меня есть место секретаря-референта.
Я потрясённо вылупился на начальство, остановив свой взгляд на синем галстуке в мелкий горошек.
- Я не секретарь, а маркетолог.
- Поработаешь год, наберешься опыта, тогда переведу маркетологом. А пока могу предложить только это.
Это получается, что я должен сидеть на месте секретарши-блондинки?
- Мне надоели глупые девицы с длинным когтями, хочу, чтобы у меня секретарём был парень. Ну, как, согласен?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой. По крайней мере, год мне обещают. А это как раз тот опыт, что требуется для устройства на работу. Придётся быть секретарём, деваться некуда. Я уже попрыгал сегодня по офисам с глупой, как я теперь понял, надеждой найти место, соответствующее моей профессии.
- Завтра к восьми утра. – Шеф встал из-за стола. Он оказался чуть выше меня, но плотнее. – Юрий Владимирович, надеюсь, что ты пунктуален. Я – Михаил Алексеевич.
Я пожал протянутую мне твёрдую горячую ладонь, получив через неё энергетический заряд и ощутив уверенность её хозяина.
- В восемь часов пять минут на моём столе должен быть горячий кофе. Работу я тебе положу перед монитором. Все звонки записывай. У нас дресс-код. – Босс окинул меня придирчивым взглядом. – Брюки, рубашка, галстук. И никаких жвачек. Мне не нужна корова перед дверью моего кабинета. Уяснил?
- Да.
- Всё. Приказ будет готов сегодня же. Трудовой договор тоже. Завтра распишешься в отделе кадров. Книжка трудовая есть? Заведут, - успокоил меня шеф, заметив моё отчаянное мотание головой. – Иди. И занеси документы в отдел кадров.
- До завтра.
Я выскользнул из кабинета и вздохнул полной грудью, благодаря Бога за свою удачу. Ну, что же, секретарь – это не так печально на самом деле. Хорошо, что не дворник. Только позже я понял, как мне невероятно повезло. Мои сокурсники работу месяцами искали. А я получил рабочее место буквально на второй день после выпуска. Не зря мне мама говорила, что я родился в рубашке. Так, а ведь мне нужна рубашка и брюки. И удавка, что носит название «галстук». Что делать? Придётся у матери деньги просить. Вот ненавижу я это дело. Хочу уж сам зарабатывать. Попрошу у неё до аванса, отдам и успокоюсь.
Ура! У меня начинается трудовая жизнь. Я готов доблестно служить нашей компании и нести гордое звание офисного работника – секретарь-референт.

Проснулся я утром рано – будильник обещал побудку только через полчаса. Всю ночь я плохо спал, ворочался во сне с боку на бок и сбил простыню, чего за мной уже давно не наблюдалось; мама даже завязки на мои простынки перестала пришивать, ребёнком я скручивал их под собой в тугой узел. Похоже, что сказывалось моё дикое волнение – всё же первый рабочий день. Вообще, все окружающие считают, что у меня железные нервы и что такое волнение, я знать не знаю и даже не слыхивал никогда об этом. На самом деле это не так. Просто, когда я волнуюсь, то на меня нападает затяжной ступор, лицо становится как непроницаемая маска, а если у меня ещё и жевачка во рту, то я ей отвратительно чавкаю. Создаётся впечатление, что мне на всё насрать с Пизанской башни. Физия у меня в это время совершенно наплевательская. Это просто бесит мою маму. Когда она на меня орёт, то я ещё и зевать начинаю так, что скулы выворачивает (видимо, защитная реакция такая) и тупею буквально на глазах. Мать тут же выходит из себя и вопит про мой пофигизм, обзывая меня ужасным эгоистом. Типа, я её не жалею и люблю только себя. Но мне её очень жалко, вот честно, я же её люблю, только это совсем не отражается на моей физиономии. Вот какие телодвижения нужно совершить, чтобы мама почувствовала мою сыновью любовь? Когда скандал достигает своего пика, она садится и плачет. И тогда я начинаю тоже плакать: мне жалко нас обоих. Мама постепенно успокаивается и говорит, что раз я ещё умею плакать, то не всё потеряно. Целует меня в макушку и называет добрым мальчиком. Вот где логика? Так и пойми этих женщин. Раз в месяц у нас случается такой выплеск эмоций, и всего-то из-за ерунды: мама терпеть не может мои ношеные трусы и носки, которые я сбрасываю под кровать, ну, полотенце могу на пол бросить после того, как вытрусь после душа, ещё кровать убирать не люблю. Мамуля всё это называет срачем и свинарником. Какая ей разница? Комната ведь моя, мне её идеальный порядок, за который она борется с маниакальным упорством, на фиг не нужен. Когда захочу, тогда и уберу. Мать вот так пошумит-пошумит, а потом в доме тихо, мирно и спокойно. До следующего раза. Вы только не думайте, что я неряха и плакса. Нет. Просто я не вижу необходимости убираться каждую субботу, достаточно и одного раза в месяц, а плакать я могу только при маме. И то, от безысходности. Она ищет во мне опору, которую ей не дал мой отец. Они давно развелись. Папочку я не видел с семи лет. Лет на десять он про меня вообще забыл. А на день моего восемнадцатилетия вдруг вспомнил и позвонил поздравить. С какого дуба он рухнул? Я сказал в трубку «спасибо», вымученно помычал, принимая стандартные пожелания о счастье в личной жизни и здоровье (где он был, когда мне требовалось недешёвое лечение?), и мысленно послал его на хер. Как вы помните, я воспитанный; вслух отправить родителя в интересное путешествие мне не позволила тактичность, впитанная с молоком моей мамы. Больше папаня меня не беспокоил.
Так, уже семь часов. Подниматься пора.
В комнату заглянула мамуля.
- Ты встаёшь?
- Да.
Я резво подскочил и увидел на стуле выглаженную рубашку и отутюженные по стрелкам брюки. Вот когда мать всё успевает? Вроде заглянешь к ней в комнату, сидит за ноутом в интернете. С подругами переписывается. Создаётся впечатление, что она вечно в инете висит. И в то же время жрачка на кухне всегда есть, бельё постирано, бабушка накормлена, и даже цветы политы. Мама с этими цветами носится, как чокнутая, одних фиалок у неё горшков шесть.
- Постель застели.
- Щас, - тяну я. Вот на фига её застилать? Всё равно ведь вечером разбирать.
- Ты что будешь? – на кухне гремят тарелки. – Омлет или яичницу?
- Омлет, - отвечаю. Зачем спрашивать? Знает же, что я омлет люблю. И так каждое утро. Наверное, это у неё такой семейный ритуал.
Умываюсь и иду за стол, потягиваясь на ходу. Мама смотрит на меня тем взглядом, который я расцениваю как любящий, в нём женская заинтересованность. Сейчас она скажет: «Какой же ты большой у меня вырос».
- Какой же ты большой у меня вырос! – мокрые руки обнимают меня за бока.
- Ма, всё, хватит твоих нежностей. Давай завтрак.
Сажусь за стол. Мамуля ставит передо мной тарелку. Смотрит. Ну, да. В трусах я сижу, стояк утренний ещё не полностью опал. А что такого? Интересно, она и сегодня не удержится от нравоучений?
- Штаны бы надел. Ходишь тут в трусах, всё хозяйство своё выпятил. - Не удержалась всё-таки.
- Ма, у меня всё прикрыто. Не зуди.
Быстро жую свой завтрак и бегу одеваться. Шеф вчера недвусмысленно намекнул, что опаздывать не следует.
- Ма, завяжи мне галстук, пожалуйста!
Слово «пожалуйста» и прилагающаяся к нему улыбка действуют магически.
- Красивый… - слышу за своей спиной, спускаясь по лестнице. Любит меня мамуля, любит.

На работу я пришёл даже раньше. На целых десять минут. Включил комп, посмотрел бумаги на столе. Мне их напечатать – раз плюнуть. Сходил в отдел кадров, расписался в приказе. Потом зашёл в канцелярию познакомиться с дамами. Тётеньки, похоже, обрадовались, что у них в коллективе появился молодой и привлекательный юноша. Я очень мило им улыбался и понравился с первого захода. Это было видно невооружённым взглядом. Заботливые дамочки тут же дали мне совет не сердить шефа, а то он человек вспыльчивый. Они одарили меня фирменными бланками компании для писем, и я побежал на своё рабочее место.
Восемь. Босс сказал, чтобы с утра у него на столе был кофе. Только где он? Электрический чайник я нашёл и воткнул вилку в розетку. Потом поковырялся в тумбочке и вытянул банку растворимого кофе. Там же обнаружилась и сахарница. Кружка, стоящая на тумбочке, видимо, предназначалась для начальства. Я быстро налил кофе и толкнул директорскую дверь.
- Доброе утро! Ваш кофе.
- Давай сюда.
Шеф уже сидел за столом, обложенный со всех сторон бумагами. Я подошёл и протянул ему чашку с горячим напитком.
- Фу, - проворчал он, отхлебнув кофе. – Ты зачем сахар положил?
- А не надо?
- Запомни, я кофе пью без сахара.
- Угу, - пробурчал я. А вчера нельзя было об этом сказать?
- Говори внятно, когда разговариваешь со старшими. Что ты там себе под нос лепечешь?
Так. Дома лекции почти каждый день, теперь и тут.
- Хорошо, Михаил Алексеевич.
Спокойствие, только спокойствие.
- Письма распечатаешь, принесёшь мне на подпись в десять часов. Вместе с ними и то, что тебе подкинут. Потом всё зарегистрируешь в канцелярии. Адресные они на отправку заберут, а факсимильные отошлёшь по факсу.
- Хорошо.
- С девяти часов можешь ко мне пускать жаждущих на приём. Отвечай на звонки, на меня можно переключаться кнопкой коммутатора.
Я прилежно слушал и кивал головой.
- Записывай все встречи, что мне будут назначать. Всё. Иди.
Я с послушанием первоклассника развернулся и направился к двери.
- И брюки нормальные купи, пижон. Чтобы жопу так не обтягивали.
- Зачем же красоту прятать? – справедливо оскорбился я. Вообще, у меня аппетитная задница. Бабуля моя всегда шутила: «Попка как орех, так и просится на грех». Дошутилась. Грешу я этой попой с удовольствием и регулярно.
- Перечим начальству? – мгновенно помрачнел Михаил, постукивая пальцами по гладкой поверхности стола. – Отец в детстве мало жопу драл?
- Слава Богу, с семи лет он избавил меня от своего приятного общения, - мой нос упрямо задрался вверх.
Босс встал и подошёл ко мне вплотную. Глаза у него были как иголки, которые пытались сделать во мне множество маленьких дырочек. Если бы это было возможно, то ещё немного и я бы напоминал собой решето.
- Советую тебе сдерживать свой язык. – Его рука больно сжала моё плечо. – Ты понял?
- Да.
Под угрожающим взглядом шефа стало неуютно, я внутренне напрягся, физиономия моя приняла то самое выражение, которое так выбешивало мою маму.
- Пофигист хренов, - Михаил отпустил меня. – Иди, работай. В десять не забудь бумаги принести.
Я пулей выскочил из «камеры пыток». Да, язык мой – враг мой. Как бы научиться держать его за зубами?
Устроившись за своим рабочим столом, я удивлённо разглядывал заставку на мониторе, которая осталась от последней владелицы этого места. Какой-то парень с накрашенными губами и ресницами, улыбаясь, смотрел на меня. Ну, прямо картинка! Только косметику смыть. В уголочке фото было написано – Джонни Вейр. Интересно, кто такой? Но заставку, всё же, надо поменять. Поставлю скрин из последней версии «Диабло». Так, где тут письма? Наверняка есть готовые формы, и грузиться тогда не нужно. Через пару минут я нашёл готовое письмо, и быстро настрочил то, что дал мне шеф.
Приходили дамочки и приносили свои бумажки, складывая в папку для директора. Я ловил на себе их заинтересованные взгляды. Босс первую половину дня был смурной. Гонял меня с бумажками по этажам. Я уже думал, что обед пропущу. Но ровно в двенадцать офис наполовину опустел и МихалСеич свалил подкрепиться. Я достал контейнер, в который мамуля заботливо положила обед, и отправился испрашивать соизволения в канцелярии разогреть макароны с сосисками. Тётеньки мне искренне обрадовались. В уютном кабинете на обед собралась и канцелярия, и бухгалтерия. Они пустили меня к микроволновке и усадили с собой за стол.
- Ну, и как тебе, Юрочка, наш шеф?
- Нормально, - вытолкнул я из себя вымученные слова и продолжал жевать макароны.
- Секретарши у него не задерживались, - наперебой продолжали посвящать меня в офисные подробности женские голоса, - максимум два месяца – это рекорд.
- Я год продержусь, - ляпнул я, не задумываясь о последствиях.
- Ой, ли?! – воскликнула главбух.
- Спорим? – загорелся я азартом. Рисковый я человек на самом деле.
- На что?
- Ну… На желание.
- Пойдет, - довольно рассмеялась женщина.
Мда, попал ты, Юрка. Теперь придётся год терпеть того индюка. По всей видимости, характер у него отвратный.


Рабочие недели пролетали быстро, только понедельник наступит, глядишь – уже и пятница на подходе; выходные же вообще словно не начинались, глазом не успеешь моргнуть – уже вечер перед понедельником. Я скакал по этажам с бумажками в зубах, как козлик. Разбирал завалы документов после своих предшественниц. Пришлось всё рассортировывать. Письма по двум папкам: «Входящие» и «Исходящие» (да по годам), приказы ‒ в другую, факсы ‒ в третью. Так было легче, когда шеф просил найти какую-нибудь бумагу. Он не давал мне ни минуты продуха. То исходящее письмо ему найди, то отчёт за прошлый год подними, то печатай до умопомрачения и во время всей этой канители на звонки отвечай. Сущий ад и кошмар. Неужели и у моей мамы так же?
Оказалось, что наша фирма работает по внедрению научных идей в жизнь. Например, учёный творит гениальное. На это у него мозгов хватает. А вот, чтобы применить это гениальное на деле – тяму нет. Нет деловой хватки. Так вот. Наша компания изучает рынок идей и предоставляет свои услуги. У МихалСеича уже налажены связи с заводами, с производством и крупными комбинатами. Заключить выгодный договор для заказчика или исполнителя – это для него плёвое дело; всё уже схвачено и заработан определённый авторитет. Ясно, что от такого договора проценты и нам идут как посреднику. А ещё босс предоставляет благоприятные условия для генераторов новых идей. На первом этаже у нас несколько комнат с инженерами, конструкторским отделом и научными сотрудниками – все они работают на светлые головы учёных по заказу, используя их гениальные идеи на практике. Это уже прямые договора с нашей компанией идут ‒ мы выступаем в качестве исполнителей и на таких контрактах живём. Чем больше договоров, тем больше зарплата.
Кстати, о зарплате. Обещали мне тысяч пятнадцать. В нашем городе N для вчерашнего студента это совсем неплохо. Секретарь я тут один. Когда мне понесли отчёты, и их надо было свести в один файл, я чуть не кекнулся. Сидел до восьми вечера. Фамилии всех проверь, сноски сделай, страницы пронумеруй. Хорошо, что я в ворде отлично шарю. Колонтитулы все по правилам сделал. Не то, что эти курицы-блондинки. Любой документ открой, всё от руки набито. Похоже, что такое колонтитулы – они даже не слышали.
Я героически всё сделал, проверил на несколько раз и распечатал. Босс мне строго настрого наказал, чтобы с утра сведённый отчёт у него на столе лежал, и его совсем не волнует, как я это буду делать и сколько времени на это затрачу. Работа должна быть сделана в срок, и точка. Возражения ни в каком виде не принимаются. Кровь из носу, хоть ночуй на рабочем месте, но сделай. Симбиоз тирана и деспота в натуре.
Я еле-еле приполз домой на автопилоте, лёг на кровать, закрыл глаза, а перед ними буковки прыгают и ощущение, будто песок насыпали.
- Ма! – простонал я умирающим голосом. – А ты тоже на своей работе печатаешь много? Или тебя так не мучают?
- Ну, печатаю. – Мама присела ко мне на одеяло и погладила по голове, как маленького. – Много что печатаю. Отчёты, письма, статьи в журналы. Одни таблицы и графики чего стоят. А что?
- Я сегодня отчёт сводил – чуть концы не отдал. А теперь в глазах рябит.
- Привыкнешь, - засмеялась мамуля. – Это в первое время такое. А потом нормально. Пошли, я тебя ужином накормлю.

Мы сидели на кухне и неторопливо по-семейному разговаривали.
- Как тебе на новой работе? Начальник строгий? – спросила мамуля, тщательно изучая измученного меня. – Что-то ты сегодня вялый какой-то.
Я печально вздохнул.
- Ой, мам, не спрашивай. Ему, наверное, нравится надо мной издеваться. Сегодня стал вопить, что я его по утрам бурдой пою. Видите ли, он растворимый кофе терпеть не может. Пил ведь до этого и ничего. Дал мне денег и велел купить нормальный кофе. Ну, и какой он, нормальный?
- В зёрнах, конечно. – Мама в порыве сострадания пригладила мне волосы, убирая чёлку набок. Я упрямо вернул её снова на лоб. – Купи «Арабику». Не прогадаешь. Смелем в кофемолке, и сварю я тебе утром. В термос нальёшь, и будет твоему шефу счастье.
- Спасибо, мамуль.
- А он симпатичный? – мама вдруг оживилась, глаза её загорелись заметным интересом.
- Кто?
- Начальник твой.
- Ну, вообще-то, симпатичный. Из той породы мужчин, которую ты называешь настоящими мужиками.
- Ну-ка, расскажи поподробнее, - попросила меня мама, удобнее усаживаясь на табуретке. – Сколько ему лет? Шатен, брюнет?
Мамуля шибко тёмненьких любит. Исключение из её правил – это я.
- Ему лет тридцать или чуть больше. Светлый шатен. Глазищи чёрные и холодные. Нотации умеет читать – ты ему в подмётки не годишься. Ничего ему не скажи, тут же орать начинает, чтобы я не оправдывался. Его слово – закон. На днях из меня всю душу вынул из-за какой-то сраной фотографии. Полутени ему нужны. Чтобы любой дурак увидел на поверхности выпуклость. Пришлось Фотошоп устанавливать и фотку обрабатывать для статьи, как будто её читать кто-то будет. Короче, упёртый осёл.
- А ты своему боссу не перечь. Слушай, на ус наматывай и делай, как требует. Соглашайся.
- Вот ещё! – возмутился я. – Я уже давно не маленький, чтобы всякой хернёй заниматься.
- Запомни. Начальник всегда прав. А если не прав, смотри пункт номер один.
- Какой?
- Начальник всегда прав.
Ну, ни фига себе! Это же произвол. Прав, не прав, всё равно подчиняйся. То же мне, царь всея Руси. Хочу сам начальником быть.
- Вадька! Иди сюда!
Брат тут же подлетел ко мне, словно ждал, что позову. Смотрит на меня такими глазами ожидающими, как собачонка. Знаю, что он хочет. На компе поиграть.
- Я теперь твой начальник. Будешь меня слушаться во всём.
- Я и так тебя слушаюсь, - шмыгнул носом братишка. Вечно он шмыгает. Аденоиды у него, кажется. – Тебя не послушайся, сразу по шее дашь.
- И что? Часто даю? – изумился я. Что-то об этом даже никогда не задумывался.
- Ага, - Вадик потёр весь в крапинках нос. – Юр, введи пароль, а? Ну, пожалуйста. Я тебе пятьдесят рублей дам. В гонки хочу поиграть.
- Неси бумажку, - смилостивился я. - Напишу я тебе пароль. Всё равно после рабочего дня видеть этот компьютер не могу. А копейки свои себе оставь.
Братец аж просиял. Вихрем сбегал в комнату, стоит уже со своей бумажкой и сопит под ухом.
- На, - я быстро написал пароль, чувствуя себя благодетелем. – Пользуйся.
Блин, вы бы видели его мордашку. Счастливая, веснушчатая, глазки горят, кажется, что ещё больше позеленели. Кстати, они у него тоже не совсем правильные. Вроде как разноцветными считаются. Возле зрачков зелень, а по краям радужки серые. Вот такие мы у нашей мамы неправильные.
- Папа-то, звонил?
- Звонил. Поеду к нему в воскресенье. – Вадим по-деловому складывает бумажку с начертанным паролем. Он вообще весь такой деловой, вдумчивый, спокойный как удав. Его вывести из себя сложно. Кажется, Вадька даже драться не умеет. Никогда вперёд других не полезет. Я как-то наблюдал за ним в школе, когда на родительское собрание вместо мамы ходил. Толпа ребятни чуть кулер не снесла, чтобы водички попить. А братик в сторонке стоит, на одноклассников смотрит, как на умалишённых. Потом, когда детишки от ёмкости отлипли, подошёл спокойно, налил себе воду и напитался. Вот такой у нас Вадим. Отец его мне вроде как отчимом приходится. Но у меня язык не поворачивается так его назвать. С восьми лет зову его папой. И хоть мать и с ним развелась, но я считаю его своим отцом. Хороший мужик, между прочим. Что они цапались между собою, хрен их разберёт. Ведь сейчас общаются хорошо. Отец приедет, так и обнимутся, и поцелуются, а вот жить вместе не получается. Тараканы у них в голове разные, не находят общего языка – идеология и жизненная позиция не совпадают. Отцовские тараканы такие рыжие и махровые. И жуть, какие принципиальные. На уступки никогда не идут. Мамины тараканы маленькие, юркие и балдёжные. Иной раз разбегаются в разные стороны, и не соберёшь. А уж, какие покладистые! Иногда. Всё разрешают. И всю ночь за компом просидеть, и у друга переночевать, и пивка выпить. Отец же никаких сидений за компьютером без надобности не признаёт. А уж ночёвки! В это мы его и не посвящаем. Но он, как я уже говорил, классный мужик. Про нас с Вадькой не забывает. Приезжает частенько в гости, и даже денежку нам даёт. Сейчас, конечно, я уже у него и не возьму. Сам теперь зарабатываю. Жду с нетерпением свою первую зарплату. Через неделю будет.

Утром мама сварила кофе. Я залил его в маленький термос и помчался на работу. Ровно в восемь с отчётом в одной руке и чашкой ароматного кофе в другой я уже стоял перед шефом. Он, не глядя, взял мой труд, то есть отчёт, и небрежно швырнул на стол. Отхлебнул кофе из чашки и надолго задумался. По моим соображениям, мамулин кофе просто обязан был волшебным образом подействовать на шефа. Я затаил дыхание, ожидая реакции босса. МихалСеич выпил кофе, помолчал, поджав губы, затем потянулся к отчёту.
- Что стоишь над душой? Иди, работай.
Вот что за козёл? Сказать «спасибо» нельзя? Видать, переломится. И никакое волшебство здесь не поможет: в данном случае слишком всё запущено и по мановению магической палочки никуда не исчезнет.
- Стой.
Я замер у двери, проклиная всё на свете. Ненавижу его кабинет. Это точно камера пыток. Моральная.
- У тебя загранпаспорт есть?
- Нет.
Откуда у меня загран? Я дальше местных детских лагерей и санаториев сроду никуда не выезжал.
- Зайди на сайт, распечатай анкету, заполни её, и чтобы сегодня же подал на загран. Деньги возьми.
На стол легли четыре купюры по тысяче каждая. Я вытаращился на новенькие банкноты, не понимая с какой радости такая внезапная щедрость.
- Это за срочное оформление. Давай, шевелись. Через час можешь спуститься к машине нашей компании. Тебя отвезут, куда нужно.
- А зачем? – не удержался я от вопроса, забирая со стола деньги. Барский жест начальства вогнал меня в замешательство.
- Затем. Может, ты мне в командировке понадобишься. Хотя, какой с тебя толк?
От этих слов мне стало обидно до боли в груди. Стараешься тут, стараешься, и всё впустую. Меня здесь держат в качестве половой тряпки, чтобы вытирать ноги. Я вскинул голову, сдерживая слёзы. Стиснул зубы от злости, что заклокотала внутри и пожелала вылиться наружу. Кулаки чесались двинуть со всей силы в самоуверенную рожу шефа. Щёки пылали так, что, думается мне, физиономия моя выглядела довольно красочно. МихалСеич уставился на меня и вдруг скривился так, будто у него заныла любимая мозоль.
- Вон отсюда! Что застыл как памятник? Делай, как я сказал.
Я выскочил из кабинета, как ошпаренный, и хлопнул дверью со всей силы, чуть не сломав замок. Внутри всё тряслось и кипело от ярости. Индюк надутый, козёл еб*нутый, скотина бессердечная… Разные эпитеты лезли мне в голову. Руки дрожали и желали выдернуть все волосы из этой ненавистной твари. Разбить бы ему губы в кровь, стереть эту самоуверенную ухмылку с лица, укусить, сделать больно. А потом целовать и … Стоп! Я ох*ел, что ли? О чём я подумал?
Всё, Юрка, успокойся. Ты просто ненавидишь эту сволочь. Но ты будешь делать то, что он скажет. И ты дотянешь до года. А потом уйдешь из этой компании, и забудешь бездонные чёрные глаза, из которых льётся равнодушие и холод, что так тебя бесит.


В воскресенье я вырвался с друзьями на дачу. Лето, солнышко, травка, речка блестит недалеко от домика, день знойный с ласковым ветерком - погода так хороша! Только для отдыха. Мы купили побольше пива, шашлыков, загрузились в машины и прибыли в уютное живописное местечко. Ребята галдели, бренчали на гитаре, шутили, рассказывали свежие анекдоты. Я не мог почему-то полностью отключиться от всего и расслабиться. Мысли о работе совсем не к месту лезли в голову и мешали наслаждаться отдыхом.
- Юрка, ты что такой смурной сидишь? – Пашка, мой очень близкий друг, тот самый, с которым мы до сих пор экспериментируем в постели, обнял меня и притянул к себе. – Пошли, я знаю, как развеять твои тяжкие мысли.
Он многообещающе улыбнулся и коснулся слегка пальцами молнии на моих штанах. И тут я осознал, что не занимался сексом уже почти месяц. Вот что значит, адский труд офисного работника – никакой личной жизни.
Мы тихонько встали и, стараясь не привлекать к себе внимания гогочущей шумной компании, скрылись в домике в небольшой комнатке. Пашка, видать, соскучился за месяц-то. Набросился на меня, как изголодавшийся зверь. Отбиваться я не стал, чай не девица невинная. Принимал грубые ласки, позволял ставить засосы на своей шее, и с каким-то отчаянием отдавался лихорадочным и нетерпеливым движениям. Да, это был просто секс. Люблю ли я Пашку? Наверное, люблю. Мы стараемся сделать друг другу приятное. Мы знаем друг друга очень давно. Но… Сегодня я внезапно почувствовал себя одиноким, хотя лежал в объятьях близкого мне человека. Чего-то не хватало. То ли остроты ощущений, то ли выплеска бурных эмоций, адреналина в крови, то ли чёрных презрительных глаз, которые замораживали и воспламеняли одновременно… Мать твою! Я дёрнулся под Пашкой. Опять эта сволочь приходит в мои мысли и портит всю малину. Паша протяжно выдохнул, спуская мне на живот, я почувствовал тёплые струйки, стекающие по коже; ненавистный взгляд не отпускал из своего плена…
- Юрка, что с тобой?
- Что? – не понял я, усилием воли выплывая из своих грёз и эротических фантазий, и сжимая в руке горячий и мокрый член.
- Где ты был?
- В каком смысле?
- В таком. Ты думал о другом, ты шептал имя другого человека.
Пашка резко встал, начал суетливо поднимать с пола одежду и натягивать на себя, не глядя в мою сторону. Я молчал. Друг полностью оделся и пошёл к выходу.
- Па-а-аш, - прошептал я ему вслед, заставляя на минуту задержаться на пороге, - прости.
- Разберись в себе. И хотя имена Паша и Миша созвучны, уж своё имя я всегда смогу отличить от другого.
Обиженный Пашка исчез за дверями, а я зарылся носом в подушку. Гадский шеф не даёт мне покоя даже в выходные, зловредно прокрадываясь в мою голову. Ненавижу его! Какого хрена я шептал его имя? Чтоб он сдох! Сквозь землю провалился! Терпеть не могу его вечно недовольную мину, барские замашки, красивые пальцы, сжимающие кофейную чашку, губы, которые кривятся и издеваются надо мной. Особенно нижнюю губу ненавижу. Она такая полная, выдаётся вперёд. Язык её облизывает перед тем, как губы прикоснутся к чашке и отопьют глоток кофе. Контур у губ чёткий и идеальный. Уголки смотрят вверх. Интересно, эти губы умеют улыбаться? Или они замёрзли навеки?
При воспоминании о губах босса захотелось взвыть во весь голос не понятно от чего. Я стал молотить кулаками подушку, избивая и представляя себе, что мутузю противного шефа.
- Вот тебе, - шептал я сквозь слёзы, врезаясь в воображаемое тело. – Гадина. Бесчувственная скотина.
Не знаю, сколько времени прошло. Я от души избил подушку, и мне стало намного легче. Встал со своего поля боя и поглядел в окошко. Ребята уже развели костёр и пели под гитару песни. Захотелось чего-то душевного и страдательного. Быстро одевшись, я вышел на крыльцо.
- Виновата ли я-я-я, виновата ли я-я-я… - с чувством затянул я, театрально всхлипывая после каждой фразы.
- Юрка, заткнись! – заорали парни. – Задолбал ты нас уже этой песней.
- Огней так много зо-ло-о-тых… - переключился я на женатых парней города Саратова.
- Ребята, заткните его кто-нибудь!
Я обиделся. Между прочим, мне эти песни мама в детстве вместо колыбельных пела каждый вечер. Я их на всю жизнь запомнил.
Мне заботливо сунули в руки шашлык и бутылку пива. Я вдруг понял, как же хочу есть. К всеобщей радости присутствующих с удовольствием вгрызся в жареное мясо, избавив всех от своих душераздирающих завываний. Наевшись и напившись, я смотрел на танцующие язычки пламени и думал, что же мне делать дальше. От увольнения меня сдерживало пари. Не хотелось, чтобы меня считали слабаком. Убежал от строгого босса. Смешно, право! Ну, держись, МихалСеич! Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг». Буду биться до последнего. И ведь не уволишь меня, не прикопаешься. Хочешь войну? Будет тебе война. Холодная.



- Ваш кофе! – моя рука изящным жестом поставила перед шефом красивую кофейную чашку на блюдце. Мамуля мне выделила из своей богатой коллекции посуды. Старую кружку с отбитым краешком я выкинул. - Срочные факсы, - на край стола легли белые тонкие листы. – У вас сегодня встречи, - я раскрыл ежедневник, в который вписывал распорядок дня моего «горячо любимого» начальника. – В девять тридцать, в одиннадцать и в три часа дня. Приём посетителей переносим на четыре вечера.
- Свободен.
Я с достоинством кивнул головой и неторопливо поплыл к выходу, давая время боссу полностью насладиться своей филейной частью тела, обтянутой лёгкими летними брюками.
- Стой.
Я медленно повернулся, демонстрируя свою новую рубашку.
- Это что? – брови шефа выразительно задёргались, грозя перейти в нервный тик.
- Рубашка.
- Я про засос. А то, что ты называешь рубашкой, на самом деле является прозрачной тряпкой. С таким же успехом ты мог её не надевать вообще.
Шеф, конечно, как всегда загнул. Рубашка не была настолько прозрачной. Просто ткань тонкая и лёгкая. На улице жара за тридцать градусов.
- Где галстук?
- Дома, - невозмутимо ответил я, приняв позу манекена в витрине мужского магазина. – В стирке.
- Издеваешься? – ненавистные глаза мгновенно воспламенились.
- Что вы! Даже и не думал, - как можно вежливее ответил я. - Мне можно идти?
- Иди. – Лицо шефа было багровым. Я даже испугался за его здоровье. Казалось, у него сейчас пар из ушей повалит.
- Может, вам холодной водички принести? – деликатно озаботился я. – И таблетку валидола?
В горле у босса тихо булькнуло.
- Вам нельзя волноваться. Сердце, видимо, слабое, - я забеспокоился и услужливо ринулся, было, в сторону кулера.
Всё. Капец тебе, Юрка, пришёл. Сейчас этого ненормального либо удар хватит, либо он убьёт тебя прямо на рабочем месте и всё спишет на несчастный случай.
МихалСеич закрыл глаза и махнул рукой. Типа, иди и не отсвечивай.
Фух, вроде пронесло. Что-то я разошёлся сегодня. Ещё чуть-чуть и таскала бы мамуля кому-нибудь из нас цветочки на могилку.

Ровно в девять часов десять минут шеф вышел из кабинета.
- Пошли со мной на встречу. Запишешь все предложения по будущему договору.
Я с достоинством поднялся и, взяв с собой блокнот, последовал за широкой директорской спиной.
На встрече я держался за правым плечом МихалСеича, внимательно слушал, всё записывал и вообще вёл себя вполне достойно и прилично.
Затем шеф меня потащил на вторую встречу, где внезапно предоставил мне слово. Я не стушевался и зачитал по пунктам те предложения, что прозвучали на предыдущей. Обсуждение затянулось и плавно перетекло в обед в шикарном ресторане. Заказчики угощали. Полные желудки и изнуряющая жара сделали своё дело. Галстуки мужики сняли и расстегнули верхние пуговицы рубашек.
- Михаил, познакомь нас с этим очаровательным молодым человеком, - попросил полный мужчина, который сидел рядом со мной.
- Это мой секретарь, Юрий, - нехотя ответил босс и повернул ко мне голову.
- Далеко пойдёт. Говорят, что у тебя секретари не задерживаются. Когда будешь увольнять, позвони мне. Возьму к себе.
Я закашлялся, подавившись мясным деликатесом. Работодатель аккуратно постукал меня по спине и протянул стакан сока.
- Самому нужен, - твёрдо сказал МихалСеич, недобро поглядывая, как меня пытаются откачать.
Я поперхнулся соком, которым с успехом протолкнул застрявший кусочек в горле, кашлянул, вытер губы салфеткой и торжественно произнёс:
- Я предан нашей компании и Михаилу Алексеевичу.
- Молодец, - заказчик внимательно посмотрел мне в глаза. – Но запомни. Нужна будет работа, можешь обратиться ко мне.
- Спасибо, - я поблагодарил мужчину своей фирменной улыбкой.
Расходились мы уже на дружественной ноте, пожав друг другу руки чуть ли не по третьему разу. Сергей Иванович тихонько сунул мне в карман свою визитку.
В офисе шеф не сказал мне ни слова. Вызвал к себе начальницу канцелярии и долго на неё орал, обзывая всех баб дурами. Ольга выбежала из кабинета вся в слезах. Я перехватил её по дороге и утешал, отпаивая валерьянкой. Есть уже опыт с мамой. Ну, почему шеф такой мудак, прости Господи? Срывает своё плохое настроение на других. И ведь никто ему ничего не скажет. Начальник. Вякни и тут же вылетишь с работы. Приходиться терпеть. Да и платит он, честно сказать, хорошо. Вот стану начальником и никогда не буду издеваться так над своими подчинёнными. Никогда! А начальником я буду. Будьте уверены.


«Наверное, это какая-то ошибка», - думал я, тупо уставившись в экран своего мобильного телефона. Банк оповещал меня о перечислении на мою зарплатную карту сорока тысяч, огромной суммы, по моему разумению. Зарплата уже у нас была неделю назад, и я с гордостью получил свою пятнашку. Вы знаете, каково это – держать в руках деньги, тобою заработанные? Этого не передать словами. Кровные денежки грели руки, эйфория расползалась по всему телу. Я никогда не думал, насколько это для меня будет так важно – первая зарплата. И пусть в руках у меня был не миллион, грубо говоря, а всего пятнадцать тысяч, но это были мои деньги. Хотелось купить всё и сразу. Я снял почти всё наличными и подавил в себе желание их тут же потратить, подумав о том, что, возможно, эта сумма очень нужна моей семье. Дома я торжественно вручил маме тысячные бумажки (разве что ленточкой не перевязал) под её всхлипы и причитания, что я теперь окончательно взрослый и время назад не вернёшь. Меня чуть не раздуло от осознания своей значимости и я даже мысленно порадовался, что не потратил зарплату на себя, а внёс свой вклад в семейный бюджет.
И вот смотрел я на экран мобильного и на периферии моего сознания метались различного рода предположения, начиная с нелепой шутки нашей бухгалтерии и заканчивая попыткой банка включить меня в число счастливчиков, выигравших в лотерее. Что же это такое? С мобильником в руках я помчался в бухгалтерию.
- Юрочка, что случилось? – Вероятно, на моём лице было написано всё.
- Светлана Алексеевна, это что? Откуда у меня сорок тысяч? – я трясущимися руками показал на экран телефона.
- Тебе шеф не сказал? – изумилась главбух. – Это твои командировочные.
- Коман… чего? – теперь у меня задрожали колени. Куда решил заслать меня этот узурпатор?
- У шефа нашего спроси. Он знает.
Я, забыв постучаться, залетел в кабинет директора.
- Михаил Алексеевич, это что за командировочные?
Босс оторвал взгляд от бумаг, поднял голову и криво усмехнулся:
- Ты загран получил?
- Получил. – Я вспомнил, с каким восторгом разглядывал красивый новенький биометрический паспорт, сожалея о том, что в ближайшее время им точно не воспользуюсь.
- Сходи в банк и возьми выписку со своего счёта. Гостиницу нам уже заказали и купили авиабилеты. Завтра съездишь в германское посольство и сдашь наши документы на визу. Да, и зайди на их сайт, распечатай и заполни анкету.
Рука босса нырнула в ящик и выудила оттуда большой конверт.
- Здесь мой пакет документов, билеты и доверенность на тебя. Визу ставят на третий день. Паспорта наши тоже будешь сам забирать.
Я впал в сомнамбулическое состояние. Перед глазами всё поплыло, шеф утратил свои чёткие контуры, фигура его заколыхалась в воздухе и показалась нереальной. Изумительная картина!
- И рот закрой, а то муха залетит.
Я автоматически принял из руки шефа конверт, повернулся к двери и как лунатик побрёл из кабинета, ничего не видя перед собой.
- А куда мы едем-то? – наконец, догадался я спросить, уже закрывая дверь.
- В Мюнхен. На пять дней.
Ноги меня почти не держали. Я еле доковылял до своего кресла и плюхнулся в него, вытянув дрожащие конечности. Это что сейчас было? Шеф берёт меня с собой в Мюнхен? Мамочка, помоги мне вернуться обратно!
Пять дней рядом с шефом я не выдержу. Общаться с ним, жить в одном номере, созерцать ненавистную физиономию с утра до позднего вечера, спать с ним в одной комнате – это выше моих сил. А ещё я никогда не летал на самолётах. Тут у меня в груди, не смотря на жару в помещении, стало холодно, словно в зимнюю стужу. По телевизору вечно передают о катастрофах. Самолёты падают, не долетая до места назначения. Если мы разобьёмся… Хотя, нет, не мы. Эта гадина выживет всеми правдами и неправдами, вылезет из под обломков целым и невредимым. Жертвой, скорее всего, стану я.
Немного придя в себя, я залез на сайт германского посольства и стал заполнять анкету. Чтобы всё правильно сделать, нахально заглянул в конверт. Анкета шефа стала для меня образцом. В ней меня насторожил один странный факт – там, где должны были быть сведения о родителях, стоял прочерк.
Полностью ответив на вопросы анкеты и поставив свою подпись, я глубоко задумался. Германия. Мюнхен. Любимые немцы. Между прочим, я немецкий знаю. И, довольно, неплохо. Берлин, Мюнхен, Дрезден – эти города я мечтал увидеть воочию. Рот мой раскрылся шире, чем в директорском кабинете. Мать моя, женщина! На меня вдруг с небес снизошло озарение. Так я это увижу? Ради такого я готов вытерпеть все закидоны сволочного босса.
Еле дождавшись конца рабочего дня, копируя при этом на третий раз (на всякий случай) нужные документы, я рванул в банк. За справку пришлось выложить денежку; хорошо, что я додумался немного оставить себе с зарплаты.
На следующий день с утра пораньше я уже был в посольстве, как представитель организации. Проблем никаких не было. Визу нам делали уже не впервые. Оставив паспорта и документы, я с чистой совестью выдохнул и вернулся на своё рабочее место.
- Юрий, ко мне, - вызвал меня шеф по коммутатору.
Захватив с собой папку с бумагами на подпись, я перекрестился перед входом в ад. Каждый раз в директорский кабинет я шёл как на эшафот. Никогда не знаешь, что там будет.
Пока шеф подписывал бумаги, я стоял с каменной мордой лица.
- Документы на визу сдал?
- Сдал.
Спрашивает, как будто не знает. Ведь на машине компании ездил.
- Подготовь экспертное заключение на последний доклад. У нас будет свой стенд. Вот тезисы. – Я взял протянутую бумагу. – Напечатай и оформи презентацию. Ошибок не наляпай.
- Вообще-то, я грамотный.
- Знаем мы вас, грамотных. Каждый раз проверять надо.
МихалСеич закрыл папку и устремил свой величественный взор на меня.
- В дипломе у тебя по немецкому отлично?
- Да. И не только по немецкому, - попытался я напомнить о красноте своих корочек.
- Знаем мы ваши красные дипломы и сколько вы за них платите.
Тут же захотелось придушить шефа собственными руками. В отличие от барских сыночков, в нашей семье бабла не было. Учился я сам. И за свои пятёрки не платил.
- Иди, вундеркинд. И вспомни, как немецкие слова произносятся.
Убью. Точно я его когда-нибудь убью.
Подхватив папку с края стола, я чуть не протаранил собою дверь, забыв её открыть.
- Стой.
Ненавижу это слово. Сейчас ещё какую-нибудь гадость отмочит.
- А сегодня галстук где?
- В химчистке, - я мило улыбнулся, забыв о том, что моя улыбка на босса не действует. – Кетчупом запачкал.
Дожидаться реакции шефа я не стал. Рванул дверь, вылетел наружу и быстро захлопнул кабинет. Боюсь, что босса не спасёт даже Мюнхен. Закопаю на чужбине и вернусь на родину свободным.
Я вышел на улицу, проветрился, попинал для острастки наше парадное крылечко и вернулся ваять презентацию. На немецком. На конференцию мы едем. Научную. Представлять гениальную идею на международном рынке. Похоже, нам выгорает нехилый проект в валюте.
- Юрий, презентация готова? – Голос шефа раздался вовремя. Я только-только закончил последнюю страничку.
Я нажал кнопочку коммутатора:
- Да.
- Показывай.
Скинув файл на флэшку, я снова отправился на плаху. Желудок свело от волнения. Казалось, что решалась моя судьба.
- Недурственно, - удовлетворённо произнёс шеф, просмотрев плоды моего труда и сохраняя на своём компьютере. – Иди.
Я остался стоять на месте. Зачем куда-то идти, если тебе в спину прилетит окрик «стой»?
- Что застыл?
Я вздохнул и медленно пошёл к выходу.
- Стой.
- Стою, - ответил я. – К вам как повернуться, передом или задом?
- Чего??? – МихалСеич, видимо, не был знатоком русских народных сказок.
- Ну, знаете, как в сказке, - решил я просветить недалёкого шефа. - Избушка, избушка, встань ко мне передом, к лесу задом. – И тут мне захотелось откусить себе язык и проглотить его.
МихалСеич встал, подошёл ко мне и дёрнул пряжку ремня.
- Давай, задом. Выпорю твою бессовестную задницу, чтобы сесть на неё не смог, паршивец, - шеф потрясал своим ремнём у меня перед носом.
Меня вообще никогда не пороли. Моя жопень испуганно заныла.
- Не посмеете. Рукоприкладство карается законом, - я с вызовом посмотрел ему в глаза, которые жёстко блестели.
Боялся ли я его? Ну, может, и боялся. Всё-таки МихалСеич меня старше и сильнее. И в то же время, хотелось смачно заехать ему в глаз или в ухо.
Шеф схватил меня за воротник рубашки и притянул к себе. Мы уставились друг на друга, прожигая глазами. Зрачки МихалСеича стремительно расширились, пожирая радужку. Что-то мне подсказывало, что моя реакция была такой же. Глазки мои, глазки. Прощай, милое разноцветье. И вдруг я с удивлением обнаружил, что дико возбуждён. Босс резко и неожиданно отпустил меня, и я еле удержался на ногах.
- Иди, - угрожающе прошипел он. – И умерь свой пыл.
Я пулей вылетел из кабинета. Щёки пылали, в жилах бурлила кровь и шумело в висках, в горле пересохло, в паху образовался стойкий оловянный солдат. Это что же такое? Я поскакал в туалет. Чтобы снять напряжение, мне понадобилось не так уж и много времени. Вот это да! Наверное, это издержки эмоционального выплеска. Я умылся и уложил свою великолепную чёлку. Как же я выдержу шефа в Мюнхене целых пять дней? Мы, наверное, прибьём друг друга. Надо быть сдержаннее, а то кого-нибудь из нас точно привезут в цинковом гробу. Всё. С этого дня я само спокойствие и бесстрастность, чтобы не вещал мне босс. Со всем соглашаюсь, киваю головой как китайский болванчик и, самое главное, не поворачиваюсь к нему задом. А то это чревато последствиями, причём непредсказуемыми. Шеф у меня точно сдвинутый и больной на всю голову. Маньяк и садист в комплекте.
Успокоившись, я пошёл на обед в канцелярию.
- Ну, Юрочка, - ехидно хихикнула главбух, - второй месяц пошёл. Уволиться не желаешь?
- Нет, - уверенно заявил я, твёрдо решив для себя, что почтительная дистанция с шефом поможет мне дотянуть до года.
- И в Мюнхен не боишься с начальством лететь?
- Не боюсь. Наоборот, сплю и вижу, как буду гулять по Мюнхену. – Я поймал завистливый взгляд.
- Удивляюсь, как ты удостоился такой чести? – Светлана Алексеевна осмотрела свой гладкий ноготок на указательном пальце. – Он никогда никого не брал с собой в командировки и на конференции.
«Да, повезло тебе, Юрка, - подумал я. – Видимо, ему так нравится измываться над тобой, что он не хочет лишать себя такого удовольствия на целых пять дней».


Я, наверное, раз в десятый открывал паспорт и с умилением рассматривал визу, проверяя её даты и разглядывая каждую буковку. Родненькая, скоро я буду тебя показывать на границе.
- Юра, - рядом стояла мама, держала в руках деньги и смотрела на мою довольную морденцию, - я вот что подумала. Возьми свою зарплату, сходи в магазин и купи себе новые вещи. За границу летишь. И не серди шефа. На конференции наверняка нужен деловой костюм.
Я чуть не прослезился. Согласитесь, у меня самая лучшая мама на свете!
- Спасибо, мам! Сходишь со мной?
- Отчего же не сходить? Схожу.
В фирменном отделе нашей фабрики «Синар» мне подобрали строгий костюм тёмно-синего цвета. Пиджак был модного покроя, приталенный, с небольшими разрезами по бокам. Дёшево и модно. Пара рубашек и стильный галстук в тон костюму обещали удовлетворить строгий вкус шефа. Мама затащила меня в обувной отдел и, добавив денежных бумажек, купила мне отпадные лакированные остроносые туфли.
- С зарплаты отдашь, - сказала она, принимая мой благодарный поцелуй в щёку.
Вечером мамуля заставила меня написать список вещей, которые нужно будет взять в дорогу, и достала из недр шкафа свой чемодан на колёсиках. Успела она в своё время съездить в несколько стран пока зарплата позволяла. Сейчас у нас с этим полная жопа. Как мамуля ещё деньги, что я ей дал, от семьи оторвала, удивляюсь. Погладив чёрную ткань чемодана, она вздохнула, видимо вспоминая свои поездки, смахнула с щеки ностальгическую слезу и протянула своё сокровище мне.
- Пражский, - глаза мамы подёрнулись мечтательной дымкой. По её рассказам я знал, что в Праге она обнималась со своим кумиром, «фигуристом всех времён и народов». - Бери. В аэропорту не забудь запаковать в плёнку.
Мы вместе сложили больше половины нужных вещей.
- Зарядку телефона не забудь, - моя мама ас в сборах. Дальше по списку я сложил свои принадлежности. Бритье и умывание по утрам никто не отменял.
Наш самолёт вылетал рано утром. Шеф обязал меня быть в аэропорту к началу регистрации.
Спали мы мало и плохо. В четыре утра уже были на ногах, тихо передвигались по комнатам, стараясь не разбудить домашних. Мама заставила меня позавтракать, хотя от волнения мне ничего в горло не лезло. Но я под её строгим взглядом волевым усилием протолкнул в себя один бутерброд и запил его кофе. Вкуса еды даже не почувствовал. Голова моя была занята предстоящим полётом и разными формальностями в аэропорту. Проверив, все ли документы на месте, я вызвал такси. Мама меня перекрестила и спустилась к машине. Когда мы заворачивали за угол нашего дома, я оглянулся. Около подъезда стояла одинокая женская худенькая фигурка. Я махнул ей рукой. Выдохнул. Скоро я полечу в неизвестность.

В аэропорту шеф меня уже ждал около терминала. Регистрацию начали на пять минут раньше. Помня наказ мамы, я отдал чемодан упаковщику. Он ловко затянул целлофаном мою тару. Нетбук я брал с собой в самолёт. Его вместе с чемоданом просветили на ленте, я спокойно прошёл через кабинку, и через несколько минут мы с шефом уже сидели в зале ожидания. Я смотрел на стрелки часов: секундная дёргалась по кругу, подгоняя маленькую. Чем ближе они приближались ко времени посадки, тем больше волнение подкатывало к горлу, вызывая короткие приступы тошноты.
- В первый раз летишь? – спросил МихалСеич меня после очередного похода в туалет. Почему-то мне казалось, что я выпил не чашку кофе, а целую бочку.
- Да.
- Тебе понравится, не волнуйся. Ты, похоже, любишь выплеск адреналина.
- Угу.
В самолёте босс посадил меня к окошку, помог застегнуть ремень безопасности. Я внимательно прослушал лекцию стюардессы, стараясь запомнить, как поступать при экстремальных ситуациях. Затем командир экипажа пожелал нам приятного полёта, и самолёт медленно поехал на взлётную полосу. Остановился. Постоял несколько минут. Казалось, что внутренности мои от затянувшегося ожидания полностью растаяли. Я вцепился изо всей силы в подлокотники и закрыл глаза. Мы резко рванули с места и понеслись, ускоряясь. «Боженька», - прошептал я, перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Внезапно почувствовал твёрдую ладонь шефа. Она легла мне на кисть руки и пальцы легонько ободряюще сжали её. От этого стало легче, сердце вернулось на своё место: до этого оно путешествовало по всему телу, добравшись до пятки. Вдруг довольно ощутимо надавило на уши и заложило.
- Делай глотательные движения. На конфету.
Моих губ коснулся леденец. Не открывая глаз, я ухватил зубами конфетку.
- Открой глаза, самого интересного не увидишь.
Я заставил себя поднять веки. Мы летели. За окошком внизу были видны ленточки дорог, игрушечные здания, машинки. Они удалялись и сливались между собой. Затем белая пелена, ничего не видно. И вот мы уже летим над облаками. Они как вата, воздушная и мягкая. Хочется протянуть руку и коснуться их. Уши, наконец, разложило, конфетка иссосалась и я облегчённо улыбнулся.
- Ну, как?
- Здорово, - ответил я боссу.
- Сейчас наберём высоту, и можешь заниматься своими делами.
Через некоторое время я разложил нетбук. А потом нас кормили обедом. Даже был выбор – курица, рыба или сосиски. Я подумал, и взял курицу. Аккуратные коробочки с едой, всё упаковано. Правильно говорят, что аппетит приходит во время еды. Я, окончательно успокоившись, с удовольствием всё схомячил, и засел играть в древний «Шиномонтаж». Шеф уткнулся носом в документы. Вот делать человеку нечего, даже в самолёте работает. Хорошо, что ко мне не приставал со своими бумажками. Не помню, когда у меня стали перед глазами сливаться колёса, но я отрубился в один момент, навалившись на спинку кресла. Сквозь сон почувствовал, что мне её немного опустили. А ещё через некоторое время моих колен коснулся мягкий плед. Я в него закутался поплотнее и окончательно уплыл в царство сновидений.

- Юрий, просыпайся. Скоро посадка.
- А? – я поднял голову и потёр немного затёкшую шею. – Уже?
- Ты весь полёт проспал. Мне бы такие нервы, - коротко хохотнул шеф.
Я вытаращился на МихалСеича как на инопланетянина. Он умеет смеяться?
- Минут через двадцать будем в Москве. У нас прилично времени до самолёта в Мюнхен. Хочешь, на Красную площадь съездим? – предложил босс, удивляя меня всё больше и больше. Сколько же ещё мне предстоит сделать открытий?
- Хочу.
Столица нашей родины. Конечно, хочется увидеть Красную площадь, оставить на ней следы своих ног, послушать бой курантов.
Приземлились мы так мягко и быстро, что я даже и не сразу сообразил, занятый разговором с МихалСеичем. Мгновение, и мы уже едем по длинной полосе. Самолёт подрулил к огромной трубе и нас выпустили на свободу; стюардесса, улыбаясь, стояла на выходе и приглашала вновь воспользоваться услугами авиакомпании. Я, прощаясь, пообещал ей вернуться и лишний раз удостоверился в волшебной силе моей улыбки. Шеф дёрнул меня за руку, испортив весь момент нашего расставания. Пройдя по длинному широкому коридору, мы сразу же оказались в аэропорту. Получив наши чемоданы (я чуть не прозевал свой и даже помчался его догонять, чем развеселил босса, не сообразив,что моя поклажа, совершив круг, приедет ко мне) и оставив их в камере хранения, мы вышли из аэропорта. «Домодедово», - прочитал я огромные буквы. Ух, ты! Это не сон. Я действительно в Москве.
Красная площадь меня поразила. Одно дело видеть всё это по телевизору, а другое – в натуре. Большое пространство, брусчатка под ногами, красные стены Кремля; я вертел головой по сторонам и ахал как маленький.
- Давай, сфотаю, - предложил мне МихалСеич, извлекая из кармана на свет маленький фотоаппарат.
Я не ломался и с удовольствием попозировал перед собором Василия Блаженного и перед Спасской башней. Буду потом маме показывать.
Затем шеф провёл меня на Манежную площадь, Воздвиженку и вывел на Арбат. Мы отлично прогулялись. МихалСеич был в благостном настроении и рассказывал мне про Москву. Довёл до метро, которое меня поразило до глубины души своей же глубиной (наше метро по сравнению с московским весьма поверхностно), и мы поехали назад в аэропорт. Успевали мы на мюнхенский самолёт с запасом.
Второй взлёт я уже ждал с нетерпением. Глаза не закрывал и ощутил какой-то дикий первобытный восторг, вжимаясь спиной в сидение и открывая рот, чтобы не давило на уши. Хотелось при этом заорать, но меня бы не поняли чувствительные пассажиры. После приземления и испытания на паспортном контроле нас встретили. Языковой экзамен я прошёл на отлично. Объяснил, что приехал на научную международную конференцию. С немцами-то не впервые общаюсь. Мало того, что в школе и институте изучал язык, так ещё вечно в летней языковой школе околачивался. Там и ребята из Германии были. Шеф тоже довольно бойко объяснился у своего окошка. Штампик нам без лишних разговоров поставили и указали на выход.
В толпе встречающих мы увидели высокого мужчину с табличкой в руках, на которой были начертаны наши фамилии. До гостиницы мы добрались быстро, прокатившись на машинке типа наших маршруток. Я смотрел на гладкие дороги в разметке, зелёные аккуратные газоны и с трудом верил в происходящее. Это была другая планета, параллельный мир со своими законами.
Очутившись в отеле и получив ключи от нашего номера, мы поднялись на третий этаж и загрузились в просторное помещение. Ого! Комната средних размеров, две кровати, большая ванная комната с душевой кабинкой и разными прибамбасами. Всё блестит и сияет белизной. Оказавшись в номере, я вдруг почувствовал ужасную усталость. Она навалилась враз, расслабляя тело и мысли.
- Раскладывай вещи, - босс уверенным жестом открыл шкаф и прошёлся рукой по плечикам, они отозвались лёгким перестукиванием. – Я в душ. Потом ты.
Я быстро засунул на полку своё бельё, повесил в шкаф костюм, джинсы и рубашки. Выбрал себе кровать ближе к окошку и выложил всякую дребедень на тумбочку. Присел на покрывало, ожидая, когда шеф выйдет из ванной. Тянуло к подушке. Упасть бы, закрыть глаза и отключиться.
- Иди, - шеф вышел в махровом халате. С мокрыми тёмными волосами, голыми ногами и мощной грудью в распахнувшемся вороте он был неотразим. Я чуть слюной не подавился от восхищения, поспешно подскочил с кровати и отправился в душ.
После водных процедур, запахнув полотенце на бёдрах, вернулся в комнату. Шеф уже разгуливал в одних трусах.
Еть… Это Геракл. Вот вам крест! Испытав повторное слюноотделение, я схватил свои плавки с полки и ретировался их натягивать в туалете. Когда я вернулся в комнату, МихалСеич уже лежал в кровати.
- Спим пару часов и спускаемся в ресторан на ужин.
Я и не сопротивлялся. Залез под одеяло в мягкую постель. Она мне показалась райским местом. Свежая прохладная простынь, воздушная подушка, тёпленькое одеяло – всё самое подходящее, чтобы прийти в сладкие объятия Морфея. Мне показалось, что я только-только закрыл глаза.

- Ну, ты и горазд дрыхнуть, - шеф тряс меня за плечо. Я, ничего не соображая спросонья, еле разлепил глаза. Зачем меня будят? – Давай, поднимай свою задницу. Ужинать пойдём.
Пришлось вылезать из-под одеяла, с которым я уже успел сродниться. Гадский шеф. Не даёт человеку спать. Я бы и без ужина спокойно обошёлся. МихалСеич был уже одет. Я быстро запрыгнул в джинсы и натянул толстовку.
В ресторане я проснулся окончательно. Было от чего проснуться. Во-первых, само место было потрясающе оформлено. Круглые столы, тёмно-бордовые скатерти, белоснежные тканевые салфетки, красивые драпированные шторы на окнах, притушенное рассеянное освещение. Во-вторых. Официант принёс меню. У меня глаза разбежались от выбора и цен. Стараясь особо не грузиться и оберегая свой мозг от закипания, я заказал то же, что и шеф. И пиво. Люблю тёмное. В третьих. Увидев порцию, что мне принесли, я окончательно обалдел. Там было на двоих. Огромная тарелка с кучей еды.
- Это европорция, - пояснил мне шеф, заметив, как я созерцаю количество пищи на своей тарелке и прикидываю, как это всё утрамбовать у себя внутри.
Большой кусок мяса в соусе и гора картошки еле поместились в моём желудке. Оставлять что-то на тарелке было не в моих правилах. Мама приучила меня доедать всё. Окончательно добил меня уже четвёртый факт. Настоящее германское пиво не шло ни в какое сравнение с нашей бурдой, которую мы пьём у нас. Это не пиво, это сказка. Пил бы и пил. Я наелся и напился до отвала, почти не мог дышать и сомневался, что после такой обильной трапезы смогу вообще двигаться. Рассчитался потом карточкой.
- Ну, пошли, - поднялся шеф. – Покажу тебе вечерний Мюнхен.
К своему удивлению, мои конечности согласились на прогулку и благополучно вынесли меня на свежий воздух.
Город уже был весь в огнях. Я шёл, вертел головой по сторонам и до сих пор не верил, что нахожусь в Германии, хотя речь, которую я слышал, как раз пресекала все сомнения. Мигала реклама на витринах магазинов, вывески на немецком радовали взгляд, люди шли неторопливо. Никто никуда не спешил. Мостовые были чистыми. Транспорт тоже. Бросилось в глаза то, что не было ни одной грязной машины. Это у нас стоят во дворах монстры, покрытые чёрной коростой и скрывающие под ней свой натуральный цвет, на которых дети процарапывают пальцем «Танки грязи не боятся» или «Помой меня, я вся чешусь».
Проветрившись и насмотревшись на инопланетную жизнь, мы вернулись назад. Я за всё это время не выдавил из себя ни единого звука. Город оглушил меня и лишил способности говорить.
- Телевидение немецкое будем смотреть? – спросил босс, когда мы оказались в номере, нажимая на кнопку пульта. Загорелся экран телевизора.
- Давайте. – Интересно было слушать дикторов с телеэкрана. Тоже опыт.
- Завтра в первой половине дня регистрация участников конференции, - напомнил МихалСеич цель нашего визита в замечательную страну. – Потом возьмёшь расписание на все дни. Найдешь наш доклад. Нужно знать день и время. Отыщи наш стенд. Будешь представлять его согласно расписанию: до обеда и после обеда. Нужно отвечать на вопросы и записывать все предложения. Мух не корми. Чтобы работал, а не стоял как бесплатное приложение.
Всё. Добрый шеф закончился. Я кивнул головой и широко зевнул. По нашему времени была уже глубокая ночь.
- Спать, - приказал босс и выключил свет.
Закрывая глаза, я почему-то подумал о том, что в одной комнате со мной находится молодой симпатичный мужчина. Мысли коварно переползли в сон. Мне снились крепкие руки. Они обнимали меня за плечи, касались груди и мягко поглаживали живот. Было хорошо. Проснулся я рано. В отеле была полная тишина. На улице верещала какая-то неугомонная птичка. Шеф тихо похрапывал. Я лежал, смотрел на его расслабленное лицо, рассматривал густые чёрные ресницы и полные губы, во время сна они были ещё красивее, притягивали и лишали спокойствия. Утренний стояк не спадал и стал болезненным. Я потихоньку пробрался в душ. Под тёплыми струями воды, закинув голову назад, я ловил ртом воздух, подводя себя к оргазму. Затем оперся руками о стенку и долго стоял под колючим дождём. Юрка, сказал я себе мысленно, тебе нельзя влюбляться. У МихалСеича нет сердца, он бесчувственная скотина и редкостный моральный садист.
Выключив воду и вытираясь полотенцем, я пошёл в комнату. Я совсем забыл, что шеф может проснуться. Рассеяно протопал к кровати и бросил полотенце на стул.
- Ну, и что за стриптиз? – услышал я грозный голос, повернулся на него и поймал на себе заинтересованный взгляд, тут же смутившись.
- Это случайно, извините, - пробормотал я и быстро натянул плавки. Шеф поднялся и, повернувшись ко мне спиной, накинул халат.
Пока он плескался в комнате для дрочки, я оделся в новый костюм и светло-голубую рубашку. Повертел в руках галстук. Как там мама его завязывала?
МихалСеич, проходя мимо меня, насмешливо фыркнул, увидев мои бестолковые манипуляции. Всё время, что он одевался, я безуспешно пытался воспроизвести мудрёный узел.
- Давай, научу.
Шеф подошёл ко мне. Уверенно поднял мне воротник и, как мне показалось, со злорадной ухмылкой накинул на шею галстук. Я чуть не дёрнулся назад.
- Не бойся, не задушу, - пообещал босс. – Пока. Смотри и запоминай. Показываю один раз.
Я старательно смотрел на его пальцы и концы галстука. Узел получился красивый и ровный. МихалСеич подтянул его к шее и опустил воротник, пригладив его уголки и рассматривая меня. В глазах его мелькнуло нечто странное и необъяснимое, на какое-то мгновение взгляд смягчился, от чего у меня всё замерло внутри. Но это странное очень быстро исчезло, растворилось в холодной черноте. Я даже подумал, что мне всё это привиделось.
- Пошли на завтрак.
Я надел пиджак.
- Ты ещё уже не мог купить?
Прикапываться начал. Не, ну красиво же на бёдрах сидит. Талию так подчёркивает. У него что ли глаз нет? Или он в моде ничего не понимает?
- Это фасон такой, очень моден в этом сезоне, - стараясь быть вежливым, пояснил я нынешние модные тенденции.

Народу было туева туча, не протолкнуться. Пришлось занимать очередь, которая довольно шустро двигалась. Регистрацию мы прошли быстро, получив нагрудные бейджики. Открытие конференции было назначено на половину десятого. Я, следуя распоряжению начальства, сразу же взял распечатку с программой конференции. Тут же заглянул туда и потрясённо перечитал несколько раз. Организационный комитет информировал нас о количестве тезисов, поступивших на конференцию. Их было более четырехсот, и они были разбиты по секциям. Следовало найти свою секцию и там уже искать, когда и в какой день будет наш доклад. После открытия всех приглашали на кофе-брейк. Вообще, по расписанию каждый день утренний кофе-брейк, обязательно обед и в первый день, то есть сегодня, вечером фуршет. В предпоследний день вечером банкет. На пятый день после обеда мы уже уезжали. Расписание очень плотное, как я понял, скучать нам не придётся.
После открытия шеф тут же потащил меня на кофе-брейк. Я разглядывал шикарное изобилие еды - предложенный набор напитков и выпечки впечатлял, - стесняясь что-либо взять.
- Не зевай, - шеф встряхнул меня, возвращая в естественное состояние: приступы стеснения посещали меня нечасто и, скорее всего, по ошибке. – Что хочешь? Кофе, чай, соки. Нам даётся двадцать минут.
Вообще-то мы завтракали в восемь, но сейчас-то уже полдвенадцатого. Я взял чай и обалденную тёплую булочку. Выпечка была наисвежайшей.
- Секцию нашу найди, - босс сказал мне название. Я, отпивая чай, зашелестел листами. Пробежал глазами по строчкам. Получалось, что наш доклад был поставлен на третий день во второй половине, о чём я тут же сообщил шефу.
- Найди наш стенд. Его должны оформить. Всё проверь. Номер стенда запомнил?
- Да. – При регистрации нам его сказали. Я повторил его в уме раз двадцать.
- Покажи мне расписание.
Я протянул листки МихалСеичу.
- Сейчас я пойду послушать интересующие меня секции. Твоя задача – стенд. Встречаемся на обеде. Всё.
Проводив шефа, я отправился на поиски проклятого стенда. Наткнулся на него буквально через пару минут. Какие же немцы аккуратные и педантичные. Всё по порядку. Я проверил все названия - работы, нашей компании, города, авторов, полюбовался на фотографии и почитал текст. Гм, а ведь это я его набирал. И диаграмма моя красивая, над которой я пыхтел, выделяя линии разным цветом: шеф тогда не слез с меня до тех пор, пока я не сделал так, как он требовал. Клёво как смотрится!
- Молодой человек, это ваш стенд?
- Да. – Я повернулся на голос. Пожилой немец с интересом читал нашу работу.
- Можно записать ваши координаты и данные представителя на этой конференции?
- Сию минуту.
Началась моя работа. Я вручил немцу визитку шефа и пожелал приятного дня. К соседнему стенду подошёл молодой парень. Встал около него, сложив руки на животе, и застыл памятником. Я стал его разглядывать. Блондинистый, серые равнодушные глаза, морда кирпичом – абсолютно невыразительная, но красивая. Первое, что пришло на ум – истинный ариец.
- Привет! – улыбнулся я ему. – Тоже работаешь?
Парень важно кивнул головой. Павлин надутый. А ведь на вид младше меня года на три.
- Здравствуйте, - поздоровался я с мимо проходящими мужчинами. Те задержались на приветствие, и подошли ко мне. – Не проходите мимо банка идей.
Мужики вдруг засмеялись. Стали разглядывать наш стенд. Парень за соседним стендом ещё больше напыжился. Я раздал визитки и подмигнул ему. Тот отвернул свою красивую физиономию сторону.
- Тебя как зовут?
- Петер, - еле разжал губы молодой немец. И замолк, подняв голову и разглядывая потолок, словно на нём находился стратегически важный объект.
- А меня Юрий.
- Русский, что ли? – новый знакомый надменно скользнул по мне взглядом.
- Да.
Разговор на этом закончился. Видимо, моя персона для общения не представляла никакого интереса. Я поправил свою драгоценную чёлку.
- Доброго дня! – радостно разулыбался я какой-то тётеньке в надежде на приятную беседу. Ну, не могу я долго находиться вне коммуникативной зоны: тянет меня на разговоры. – Чудесно выглядите!
Женщина, до этого хмурая, вдруг расцвела улыбкой. Подошла рассмотреть поближе представленный доклад.
- Все научные идеи только для вас, - пообещал я фрау и протянул визитку босса.
- Как зовут? – поинтересовалась она у меня, забирая синий прямоугольник с серебряными буквами. Да, визитки у МихалСеича не хухры-мухры. Есть на что посмотреть.
- Меня? Юрий.
- Откуда?
- Из России.
Дамочка мечтательно вздохнула:
- Была я в России. Удачи тебе, Юрий, - и лёгкой походкой пошла дальше.
Я посмотрел в сторону. Высокомерный ариец был похож на статую. Серые глаза застыли и смотрели в одну точку, ни один мускул не дрогнул на его лице. Ну-ну, стой. Может на тебе пыль вытереть? За всё время, что я общался с проходящими людьми, он даже не шевельнулся. Вот козлина!
Я посмотрел на часы. Подходило время обеда. Ровно в полвторого я уже искал шефа. МихалСеич махнул мне издали рукой, сидя за столиком.
- Ну, как дела? – спросил он, когда я подошёл к занятым шефом местам.
- Нормально. Стенд нашёл, всё проверил, - ответил я, усаживаясь напротив него. – Визитки раздавал. Вы мне ещё подкинете? А то мало осталось.
Мне показалось, что красивых губ шефа коснулся лёгкая улыбка.
- Ешь. Сходим, прогуляемся. Голова трещит.
На обед давалось полтора часа. Насытившись, мы вышли под тёплое солнце. В пиджаке было жарко. С молчаливого согласия шефа я снял его. Днём Мюнхен смотрелся по-другому. Красивый город, ухоженный, ничего того, к чему привык я. Ни грязи, ни окурков, ни мата на улицах, ни бомжей, ни разбитых дорог. Инопланетная жизнь была сказочной и нереальной.
- Завтра мы можем после обеда посмотреть город, - выдернул меня из восторженно-счастливого состояния шеф. – Съездим на площадь Мариенплатц, там есть очень интересные часы. Там же рядом есть Старая и Новая Ратуша, буквально через квартал дворец Резиденц, там же Национальный театр Баварии и Национальная опера в одном пакете. Погуляем по городу. Ну, и на счастье сходим к кабанчику.
- Какому кабанчику?
- Счастливому. Ему нужно пятак потереть, чтобы деньги всегда водились.
Ого! Не думал я, что шеф верит во всякие приметы. О, сколько нам открытий чудных?...
- А в знаменитую пивную сходим? – прервал я свой мысленный вопрос. Мне очень хотелось хотя бы одним глазком посмотреть на Хофбройхаус.
- Сходим. Давай, послезавтра вечером.
- А в Английский парк?
- Какой ты прыткий. Хочешь объять необъятное. Мы сюда работать приехали.
- Пожалуйста-пожалуйста! – я сложил руки на груди и поднял полные мольбы глаза на шефа.
- Ладно, - милостиво согласился мой «государь». – Ненадолго. Можно в обед смотаться. Всё, пошли обратно.
Вторую половину дня я не скучал. Народу стало ещё больше. Я только успевал отвечать на вопросы. Мне нравилось внимание, нравилось общение, всё нравилось – я чувствовал себя на своём месте. Белобрысый ариец всё так же молчал и изредка раздавал визитки. Вечером на фуршете я его видел. Он был со своим начальником, пожилым пузатым дядькой. Я украдкой кинул взгляд на МихалСеича. Вот это у меня босс! Молодой, энергичный и симпатичный. Есть чем гордиться.
- Юрий?
Я обернулся на приятный женский голос. О, это же та самая женщина, которую я видел утром.
- Луиза. – Она протянула руку. Я вспомнил о галантности и легко коснулся губами женской кисти.
- Мой босс, Михаил.
Фрау внимательно посмотрела на МихалСеича.
- Юрий ваш секретарь?
- Да, фрау Луиза.
- Перспективный молодой человек. Я наблюдала за ним. Не хотели бы вы прислать его к нам на учёбу?
- Я подумаю над этим.
- Какое у вас образование? – обратилась ко мне Луиза.
- Высшее. Маркетолог-аналитик.
- Я бы могла вам предложить магистратуру. Вступительных экзаменов у нас нет. Обучение за счёт стипендий и грантов, и проходит в три или четыре семестра. Либо вы можете поучаствовать в годовой специальной программе. Какой у вас средний балл при окончании вашего ВУЗа?
- У меня красный диплом, - скромно сказал я.
- Подумайте над моим предложением. Чтобы подать заявку на учёбу, надо действовать сейчас. Вы можете попасть на летний семестр. Срок подачи заявки до 15 января следующего года. Но советую не тянуть. Если решитесь, обращайтесь ко мне, я дам вам рекомендацию, считайте, что языковой экзамен вы прошли. – Луиза вложила мне в руку свою визитку. Мой зоркий глаз выделил оттуда самое главное - Universität zu Köln*. - До завтра.
Фрау развернулась и ушла за дальний столик. МихалСеич озадаченно потёр лоб.
- И чем это ты её очаровал?
- Не знаю, - пожал я плечами. Голова кружилась от заманчивого предложения. Учёба в Германии. Это же мечта! Каких-то два года и я – магистр. – Михаил Алексеевич, вы отпустите меня на учёбу?
- Посмотрим, - недовольно буркнул шеф.
Я лихорадочно соображал. Шеф мне не царь и не бог. Можно уволиться и всё. Пари? К чёрту пари. Зачем терять год? Такая возможность! Жизнь в сказке, учёба, новые возможности, знакомства – хотелось больших перемен. От этого нельзя отказываться. Весной я уже смогу учиться. Решено. Подаю заявку и к началу учёбы увольняюсь. Но шефу пока знать об этом необязательно.
- Ты что-то задумал? – босс проницательно заглянул мне в глаза.
- Вы это о чём? – старательно прикинулся я слабоумным.
- Пошли в отель.
По дороге в гостиницу МихалСеич холодно отвечал на мои вопросы, а потом вообще попросил заткнуться, ибо у него голова болит. Я послушно закрыл рот. Сердить его не хотелось. Не понимаю своего шефа. Как собака на сене. Вроде я ему и не особо нужен, и в то же время недоволен перспективой моей учёбы. Вот что за человек? Да, чужая душа – потёмки.

______________________
*Кёльнский Университет 

Так вот. Оставалось купить чего-нибудь Вадьке. Вот проблемка образовалась! Я задумался – что бы ему сообразить? На пути возник мобильный салон. Я зашёл и принялся разглядывать витрины. Это занятие вогнало меня в затяжной ступор. Те модели, что в нашем далёком городе N считались новейшими, здесь продавались с уценкой. Та самая, о которой мечтал Вадим, красовалась под стеклом за полцены. Недолго думая, я купил мобильный телефон, тихо радуясь, что командировочные себя оправдывают. Всё же шеф – щедрый человек. Выделил аж сорок косарей, и наказал все потратить. Если бы не его скверный характер, цены бы ему не было.
Совершать покупки было приятно. Везде можно было рассчитаться карточкой, что я и делал, чувствуя себя цивилизованным человеком.
По дороге на работу я закинул покупки в номер.
Около нашего стенда уже кучкой собралась толпа. Люди явно кого-то ждали. Я удивился, быстро подошёл и приготовился представлять наши интересы.
- Это вы тот русский молодой человек, о котором так много рассказывают?
- Не знаю, - смущённо промямлил я. – Я просто тут работаю, - и тут же утонул в море вопросов. По просьбе трудящихся рассказал о нашей компании, городе, жизни в экзотической Сибири, и всех уверил, что медведи по нашим улицам не ходят. Белобрысое изваяние около соседнего стенда скорчило недовольную мину. Забавно. Я впервые за эти дни удостоился чести созерцать проявление эмоций у холоднокровных.
Время пролетело незаметно, и так же незаметно растаяли оставшиеся визитки шефа. На обеде босс поинтересовался, чем я занимался утром. Я похвастался купленными подарками. МихалСеич вдруг оживился.
- Если бы ты не торопился, мы бы твой мобильник ещё дешевле купили.
Я развёл руками:
- Ну, я же не знал.
- Вот теперь знай. Советоваться нужно перед тем, если хочешь что-то сделать. Всё, пойдём, экскурсию для тебя проведу.
Обещание своё шеф сдержал. Мы ходили по старинной площади, разглядывали мрачные величественные здания в готическом стиле, ратуши, посмотрели снаружи дворец, а потом вернулись послушать часы. Я не совсем понимал, зачем их слушать. Ну, побьют немного и успокоятся. К моему изумлению это было целое представление минут на десять. Двигались фигурки, рыцари на лошадях устроили бой, под конец один рыцарь свалился с лошади под аплодисменты зрителей. Я как маленький ребёнок смотрел на красочное действо с раскрытым ртом. Для меня это всё было в новинку и диковинку. Да, правильно моя мама говорила про моё «тяжёлое детство и деревянные машинки фабрики «Заря». А ещё она постоянно мне втолковывала, чтобы я хорошо учил язык. Я его учил, чуть ли не из-под палки. Это потом уже в старших классах пришло увлечение немецким. Да, всё-таки нужно слушаться старших. Иногда.

В пять вечера, покинув свой пост, я зашёл в общественное помещение, называемое туалетом. Блин, я бы остался в нём жить. Это не туалет, это стерильная комната с сияющими унитазами и запахом ароматизатора. Сполоснув руки, я повернулся и чуть не врезался в высокомерного арийца. Как он умудрился пробраться столь бесшумно, что я этого даже не заметил? Не иначе, через замочную скважину просочился.
- Принёс же тебя дьявол из занюханной Сибири, - процедил он сквозь зубы и прижал меня спиной к прохладной стене.
Вот идиот! Не на того напал. Я легко вывернулся, поймал его руки и подождал, когда он перестанет вырываться.
- Хочешь неприятностей? – выплюнула эта падла прямо мне в лицо. Вот скотина! Ну, почему некоторое считают себя хозяевами жизни? Ударить по наглой арийской роже? Руки не хочется марать. Я вжал его в гладкий кафель, навалившись всем телом. И вдруг почувствовал у парнишки нехилый стояк. Шалая мысль тут же пришла мне в голову.
- Я вижу как ты мне рад, - вкрадчивым голосом прошептал я на фашистское ухо. Моя рука потёрла внушительную выпуклость через брюки. И тут оказалось, что статуи умеют краснеть.
- Отпусти, - прошипел Петер, заливаясь краской.
- Разве я тебе не нравлюсь? – Еть… Не ожидал я его так быстро раскусить. Парнишка уже напоминал цветом перезрелый помидор. Оставалось добить противника. – Жаль, что ты не в моём вкусе. – Я отпустил свою жертву и сделал шаг назад. И, к своему счастью, вовремя.
Дверь открылась, и я получил возможность лицезреть МихалСеича. Похоже, что его цепкий взгляд охватил всю красноречивую картину полностью и сделал свои определённые выводы. Растрёпанный и пылающий вид идиота-арийца говорил сам за себя. Петер поспешно выскочил наружу.
- Чем это вы тут занимались? – подозрительно ласково спросил шеф, чуть поморщившись от громкого хлопка двери.
- Руки мыли.
- А шею? – голос босса не сулил ничего хорошего. Я попятился к выходу, отчаянно желая как можно дальше и быстрее смыться с ясных шефских очей. МихалСеич быстро пресёк мою попытку к бегству, схватив меня за галстук. Пришлось замереть и выдержать психологическую атаку чёрных глаз.
– Не переношу бл**ства, - чётко произнёс шеф. – Понял?
- Да.
- Иди.
Я выполз из туалета. Было так обидно, что хотелось отчаянно побиться головой о стену. Ведь ничего не было. Просто вывел на чистую воду блондинистого лицемера. А шеф уже навоображал себе хрен знает что. Я – не бл*дун. И мне не всё равно, что думает обо мне МихалСеич. И оправдываться здесь бесполезно. Внутреннее чутьё подсказывало мне, что оправдания сделают только хуже. Ну, почему мне так важно мнение босса обо мне как о человеке? Не хочу выглядеть в его глазах каким-то распущенным чмом.
В отель я пришёл с тяжёлыми мыслями. Ключей уже на рецепшине не было.
- Ну, ты и ходок, - шеф, пока я тащился в номер и терзал себя мрачными рассуждениями, успел даже переодеться в модные потёртые джинсы и чёрную футболку, поразив меня своим хулиганским видом. Так он выглядел к тому же и моложе. – Ползаешь еле-еле. Давай, переодевайся и пошли.
- Куда? – я недоумённо поморгал, дивясь на резкую перемену в настроении МихалСеича. Казалось, что инцидента в туалете не было и в помине. Босс пребывал в спокойном расположении духа.
- В пивную твою. Я передумал на счёт завтра, сходим сегодня.
Когда я натягивал джинсы, то пытался разгадать неожиданное решение босса. Всё-таки он странный человек. Но каким бы он ни был странным, он действительно меня привёл в Хофбройхаус, в знаменитую пивную, которую каждый уважающий себя турист обязан посетить.


Итак, наш ужин и дегустация пива прошли в Хофбройхаусе. Подозрительно благодушный шеф заказал какое-то крутое нефильтрованное пиво. В пивной было весело, многолюдно и душно. Длинные столы и скамейки в довольно большом помещении, небольшая сцена, где играли музыканты в национальной одежде, и с неизменными улыбками на лицах отплясовала парочка танцоров, состоящая из зрелого мужчины и молоденькой девушки, один и тот же танец с периодичностью раза два за полчаса – здесь присутствовала какая-то особая атмосфера, позволяющая откинуть лишние и ненужные мысли и полностью расслабиться.
Мы заплатили сразу за шведский стол. Оставалось только подходить к стойке и выбирать из предложенного набора то, что на тебя смотрит. А смотрело на меня многое. Как говорится, глаза завидущие, а руки загребущие. Захотелось всего сразу и побольше. Дайте мне таблетку от жадности! Теперь понятно, почему немцы к сорока годам обзаводятся приличным пузиком. Пиво, свиные ножки, немецкие сардельки – это традиционный набор. А ещё обалденный яблочный пирог. Я даже не заметил, когда МихалСеич успел его подсунуть на мою тарелку.
Мы никуда не торопились, сидели, пили пиво, которое оказалось хмельным и вкусным. Меня разморило от обилия еды и выпивки. Язык мой постепенно развязался, на физиономию наползла довольная улыбка, и я выболтал всю свою семейную жизнь. Шефу удалось вытянуть из меня всю подноготную. Ему только в разведке служить. Штирлиц наяву. Я уже точно не помню, что ему наговорил. Кажется, и про брата, и про маму с её фигуристами, про моих папочек, и про бабулю, похоже, тоже. МихалСеич, усмехаясь, слушал мою болтовню и всё пододвигал ко мне, гад такой, стаканы с пивом, которые нам периодически приносили. Так же периодически мы вставали облегчить наши организмы. Последний заход в интересное место осуществился мной на плече босса. Я повис на нём, закрывая глаза и с трудом передвигая ноги. Хотелось спать. Хмель гулял в моей голове. Не сказать, что я был сильно пьян. Я всё соображал. Пиво не водка. Но оно коварно, и особенно именно то, что мы пили.
- Не спать! – скомандовал босс мне прямо в ухо и потащил меня на улицу. На свежем вечернем воздухе сон потихоньку испарился, а голова проветрилась. Мы медленно шли по влажным мостовым, ловя редкие капли дождя. МихалСеич вдруг остановился.
- Хочешь, чтобы деньги водились?
- Хочу.
- Потри кабанчику нос.
Я вгляделся в сумерки и увидел перед собой морду застывшего свинтуса с приличными клыками.
- А это сработает? – недоверчиво почесал я в затылке.
- Сработает. Уже проверено.
Я подошёл к кабану и прошёлся ладонью по отполированному пятаку. Хороший кабанчик. «Денежку хочу, - подумал я, - и любви». Перед носом мелькнула начальственная рука. Шеф тоже потёр кабановский пятачок. Не могу спокойно смотреть на руки МихалСеича. Я уже говорил вам, что они красивые?
- Пошли в отель, - растормошил меня босс. Я чуть не прилип к кабану, засыпая с открытыми глазами и мечтая о руках МихалСеича. – Поздно уже.
В отеле я волевым усилием заставил себя умыться, и с наслаждением брякнулся на кровать.
- Спокойной ночи, - сказал я, засыпая, и подумал о том, что МихалСеич ведь неплохой человек, и даже характер у него местами сносный и вполне терпимый.

На следующее утро мой «истинный ариец» сделал вид, что никогда меня не видел, и вообще я здесь не стою и не существую. Ну, и пошёл на хер. Я не нуждаюсь во внимании какого-то придурка.
Пока я объяснял интересующимся, что наш доклад можно послушать после обеда, блондин изменил своей привычке стоять столбом. Он колупал пальцем бок своего стенда и хмуро поглядывал по сторонам. Пару раз к нему подошёл его босс, и они о чём-то тихо разговаривали.
В обед МихалСеич выглядел довольным. Мы уже хотели осуществить свои планы по-быстрому смотаться в Английский парк, как на выходе нас перехватили. Это был полный дядька, страдающий одышкой, и его секретарь, Петер.
- Господин Звягинцев, позвольте с вами поговорить наедине.
Босс белобрысика увёл МихалСеича. Мы с Петером стояли и смотрели друг на друга. Разговаривать нам было не о чем, да и не было особого желания. Шеф вернулся с каменным выражением лица и невменяемыми глазами. Блондин вдруг мне мстительно улыбнулся и при расставании пожелал хорошего дня.
МихалСеич, не говоря ни слова, схватил меня за руку, больно стиснул и потащил за собой. Он шёл так быстро, что я еле поспевал за ним. Что происходит? Я ничего не понимал.
- Михаил Алексеевич, куда мы идём?
- В отель, - коротко и зло бросил он на ходу. Мне вдруг стало страшно. Я никогда не видел шефа таким. Казалось, ещё немного и он взорвётся.
Босс затащил меня в номер, захлопнул с силой дверь и повернулся ко мне.
- Ты что творишь, паршивец? – лицо МихалСеича перекосилось от гнева. Он двинулся ко мне, с яростью глядя мне в глаза. Я сжался под этим взглядом, растерялся, почувствовал себя преступником, которого обвиняют во всех смертных грехах. Но в чём я провинился?
- Ничего, - тихо сказал я.
- Сексуальное домогательство – это ничего? – на шефа было жутко смотреть. Он не кричал, но от его тихого и ровного голоса стыла в жилах кровь. – Ты понимаешь своей тупой башкой, что это международный скандал?
- Какое домогательство?
Шеф схватил меня за плечи. Глаза у него были бешеные.
- Ты. Домогался. Петера, - выделяя каждое слово, произнёс босс.
Меня аж затрясло от такой вопиющей несправедливости. Эта тварь донесла на меня, пытаясь устранить меня, как конкурента. А МихалСеич поверил. Поверил в то, что я могу бл*довать с первым же попавшимся под руку. От этой мысли стало так больно, что я потерял способность дышать. Он меня ни во что не ставит, он верит всему, чтобы обо мне ни сказали, я для него ничто, пустое место.
- Такого не было! – меня заколотило ещё сильнее. И вдруг он меня ударил. Даже не ударил, а дал пощёчину. Половину лица словно огнём опалило. И вот тут я сорвался. Не заботясь о том, что он мой шеф, я с размаху врезал по его холёной роже.
- Вы! Вы ёб*ный ублюдок! – орал я, отступая к стене. – Садист! Вам наплевать на людей! Вы любите только себя! Вам на всё насрать! Ненавижу вас!!!
Я чувствовал, как шеф схватил меня в охапку, и кричал ему в лицо первое, что мне приходило в голову, выплёскивая всё, что накопилось во мне за эти два месяца. Я не замечал свои злые отчаянные слёзы. Не замечал, как он прижимал меня к себе, и успокаивающе гладил по спине. Ничего не замечал. Только краем сознания понимал, что происходит. Просто потом рыдал и колотил кулаками его плечи. Он терпеливо снёс все мои удары.
- Успокоился?
- Ничего ведь не было, - всхлипнул я напоследок и потёр руки. Плечи у шефа были твердокаменные. – Просто эту тварь надо было поставить на место.
- Юрка, ты действительно так меня ненавидишь? – в тихом голосе послышалась горечь. Я замолчал. Поднял голову. Ощутил, как пальцы откинули мне чёлку со лба и обхватили мои горящие щёки. Увидел, как губы приближаются к моим губам. И отдал себя в их власть. Всё закружилось перед глазами, поплыло, рассыпалось в мелкую крошку. Что ж это делается, а? Не отпускал бы его, целовал бы его до изнеможения, любил бы без продуху, позволял бы делать со мной всё, что душе его угодно. А поцелуй, какой терпкий и горячий! Целуй же меня долго, сколько захочешь. Глубже, слаще, до дрожи в ногах. Чтобы я всё забыл, даже как меня зовут. И не отпускай меня. Хочу для тебя быть всем – воздухом, мыслями, сердцем.
Столько эмоций нахлынуло на меня, окатило, словно водопадом. Босс отпустил меня, и я чуть не рухнул, покачнулся, еле удерживаясь на ногах.
- Чёрт, - МихалСеич закусил губу. – Убил бы тебя, чтобы не мучиться. Да не могу. Люблю гадёныша.
Шеф тут же вышел из номера, а я остался стоять один, оглушённый, ничего не соображая. В голове звенела пустота. Сердце грохотало где-то в горле. На полусогнутых ногах я добрался до кровати и рухнул на неё как подкошенный. Лежал долго, уставившись в потолок, и не мог поверить в услышанные слова. Я не знал, то ли мне радоваться, то ли плакать. Слёзы уже иссякли. Эх, Юрка, Юрка… Похоже, что влюбился ты в МихалСеича. А этот «моральный садист» в тебя. И что теперь со всем этим делать? Так и не найдя ответа на свой вопрос, я заставил себя сесть и посмотреть на часы. Пора идти работать. Я сюда не отдыхать приехал.

Вечером я пришёл в отель в одиночестве. МихалСеича нигде не было. Посмотрев телевизор, я пролежал до одиннадцати часов. Так и не дождавшись шефа, выключил свет и лёг спать. Сна не было ни в одном глазу. Я пялился в темноту, как идиот, и всё думал о дневном происшествии.
Тихо хлопнула дверь. Зашумела вода в ванной. Босс прошёл в комнату и лёг в кровать.
- Юра, ты спишь?
Я старательно засопел.
- Я ведь знаю, что не спишь.
Я всё сопел, изображая глубокий сон. Не мог ему ответить. Не знал, что ответить.
- Юрка, давай попробуем начать всё сначала.
- Как? – я сел в кровати.
- Просто забудем всё, что до этого было.
- Я не хочу забывать.
- Почему?
Я задумался над ответом всего лишь на мгновение.
- Потому, что это было самое лучшее в моей жизни.


Я ходил по тёмному городу, размышляя о неожиданных поворотах судьбы. Когда Юрка пришёл ко мне в офис, мне подумалось, что вряд ли кто возьмёт эту выдергу к себе. Помечется он, помечется и будет дома бездельничать, сидеть на шее у матери. В таком возрасте нельзя торчать дома без дела. Нужно знать, прочувствовать на своей шкуре, как зарабатываются деньги. Ох, и погонял я его. Не давал без дела просиживать ни минуты. Парень оказался с мозгами. А пижонистый-то какой! В карман за словом не лезет, балабол. Взгляд нахальный. А ещё глаза эти разноцветные, жизнерадостные. Сразу видно, что мальчишку в этой жизни только по голове гладили и многое позволяли.
Где такие родятся? В какой их оранжерее выращивают? Трясёт своей чёлкой, паршивец эдакий, и улыбается. На щеке при этом проявляется трогательная ямочка, так и хочется к ней прикоснуться губами. Обожаю его улыбку и опасаюсь. Чувствую, как пагубно она на меня влияет, как затягивает своим очарованием и вышибает остатки разума и самообладания. Не могу иной раз сдержаться и срываюсь на нём, качусь по наклонной, цепляясь из последних сил за крохи былой уверенности.
И ведь не боится меня, чертёнок. Глаз своих бесстыжих и бл*дских не отводит. Вижу, что врезать иногда хочет, но сдерживается. И дразнит меня, дразнит каждый день. Где он только рубашки эти берёт из марлёвки? Задницу свою обтянет штанами узкими, ходит у меня в кабинете, как по подиуму, так и хочется его прижать к себе, содрать эти несуразные штаны и стиснуть руками соблазнительную попу.
Сначала я думал, что диплом его хвалёный купленный. Слишком уж мне легкомысленным и ветреным показался, треплом зелёным. Но первое мнение обманчиво, потом смотрю, справляется со всем, что, ни задаю. Дёргается, но делает, и именно так, как мне надо. На встрече меня не подвёл, выдержал проверку с честью. Сергей его тут же переманивать стал. А Юрка-то, каков! «Я предан нашей компании и Михаилу Алексеевичу». Знает, засранец, что сказать. А Серёга смотрит на парня, как будто съесть хочет. Размечтался. Никому не отдам. Мой Юрка, мой.
Когда я на конференцию ехать собрался, то не мог и представить, что целых пять дней не увижу чертёнка. Ну, что ж. Возьму Юрку с собой. Тем более, он вроде и немецкий знает. А вот и проверим эту нахальную задницу, что из себя представляет.
На моё удивление парень очень бойко говорил на немецком, тараторил как на родном. Собирал около себя целую толпу слушателей. Буквально пара дней, и о нём уже многие заговорили. Звезда, чёрт его дери. Красоваться любит.
Не могу смотреть, как на него все пялятся. Хочется разогнать всех на хрен, схватить Юрку и утащить куда-нибудь подальше от посторонних глаз.
Я не заметил, когда он стал вызывать во мне это чувство. Он совершенно не похож на моего Петра – серьёзного, вдумчивого, просчитывающего каждый шаг. Казалось, что он просчитал всё. Только не смог предугадать аварию на дороге.
Петя, Петруша… Как больно было его потерять! Мне иногда снятся его похороны. Плачущая, вмиг постаревшая мать, почерневший отец. Может, это и хорошо, что у меня нет родителей. Им меня точно не хоронить. Хотя, они меня давно похоронили: с тех самых пор, когда сдали в детдом. Я их и не помню, и не знаю. И никогда не возникало желания узнать. Учился жизни сам, не надеясь ни на чью помощь. Скитания по общагам дали уроки самостоятельности. Армия добавила дисциплины и приучила к порядку. Что я в жизни видел и знал? Казармы, сплошные казармы. Мы с Петей даже не успели создать семью. Наше счастье было кратким. Я год не мог прийти в себя, не желал никого видеть в этом проклятом доме. Даже домработницу не нанимал. Не хотел, чтобы к нашим с Петей вещам прикасались чужие руки. Да и зачем платить кому-то за то, что в принципе можешь сделать сам?
И вдруг Юрка. Часто хотелось его просто прибить, размазать по стенке. Но не по-настоящему. А припугнуть, подчинить, поучить жизни. А потом любить долго, с чувством, растягивая удовольствие.
Как же меня бесят его засосы на шее! И это пофигисткое выражение лица.
Когда я увидел его в туалете с мальчишкой, у которого пылали щёки, то чуть не придушил. Нет, не Юрку, а того пацана-немчуру. Еле сдержался. А Юрку готов был трахнуть тут же в туалете. Смотреть на его горящие глаза выше моих сил. Стояк становится железным.
Чем? Чем он меня взял? Я ведь о нём почти ничего не знаю. Вот и повёл в пивную.
Юрка, какой же ты искренний и славный! С такой любовью рассказывал о своей семье. С юмором. По-доброму шутил над мамой, братишку называл лошарой, а сам улыбался при этом, и говорил, что соскучился по веснушчатой мордахе. А бабушка-то оказывается у него лежит.
Только не смей бл*довать, а то запру на семь замков и решётки на окна поставлю.
А потом эта подстава случилась. Знал я всё, чувствовал. Но Юрку надо было проучить, чтобы думал, прежде всего, своей головой, что творит. Мозги иногда полезно включать. Не знаю, как я его ударил. Наверное, хотел прекратить начинающуюся истерику. А получилось наоборот. Врезал мне, не побоялся. Я думал, сейчас драться будем. А он заплакал. Не ожидал я такого, не был готов, растерялся, прижал этого ребёнка к себе. Позволил острым кулакам гулять по своим плечам. Хотелось разделить его боль, чтобы было Юрке легче.
Так горько было. Ненавидит. Дай, тебя поцелую, пока ты в моих руках. Не дашься же потом. Оттолкнёшь.
Жаркий мальчишка. Крышу от него сносит моментально. Никогда контроль над собой не терял, а тут выскочил из номера как угорелый от греха подальше. Ведь пожалею потом. Юрка ни за что не простит насилия.
Как я только нормально доклад прочитал, диву давался. А теперь в отель боюсь идти. В глаза Юре страшусь заглянуть. И вспоминаю, как льнул он ко мне во время поцелуя, отвечал мне с каким-то отчаяньем и жадностью. Нет, так не ненавидят.
Ходил я по городу долго, решил прийти попозже, когда Юрка заснёт.
А когда лёг в кровать, то понял, что не спит этот дьяволёнок. Слишком уж старательно сопит.
- Юрка, давай попробуем начать всё сначала.
- Как? – Я увидел в темноте его силуэт.
- Просто забудем всё, что до этого было.
- Я не хочу забывать.
- Почему? – я растерялся. Неужели не простит?
- Потому, что это было самое лучшее в моей жизни.
Юрка, на что ты сейчас подписался? Я метнулся к нему, обхватил, стиснул в руках, с силой провёл по худощавой спине. Схватил за волосы, потянул, закидывая его голову назад, стал лихорадочно осыпать поцелуями его шею. Уткнулся носом в ключицу. От него так пахнет. Домом, теплом, уютом. Всем тем, чего мне так не хватает. От этого запаха я совсем потерял голову. Повалил Юрку на кровать. Накрыл своим телом. Дёрнул плавки вниз.
Какой же ты невыносимо вкусный. Стони же громче, ещё громче. Вот так. Хочу тебя. Хочу всего. Каждую клеточку тела. Не торопись. Я ещё не закончил. Вот здесь. Кожа у тебя очень нежная в этом месте. Раздвинуть складочку и провести языком. Куда? Тебя не целовали что ли сюда никогда? А ты даже здесь вкусный.
Да ты весь дрожишь. Так открыт и отзывчив на ласки, что страшно становится. Боюсь, не сдержусь. Только бы не порвать. Юрка… Если я и захочу умереть, то только в тебе. Это была бы идеальная смерть. Люблю. Люблю безумно. Увижу с кем, убью. Потому, что вот это всё - моё.
Тише, за стенкой же услышат. Кусай плечо. От тебя всё стерплю, лишь бы тебе было хорошо. Нет, ты не умираешь. Это оргазм, маленький мой. Прости, что не успел за тобой. Но я догоню. Юрка-а-а… Какой же ты… Никому не отдам. Спи. Нет, я никуда не уйду от тебя. Нам здесь места хватит.


Мало того, что он маньяк сексуальный, так ещё и извращенец. Его язык побывал во всех моих интимных местах. Я чуть не умер от разрыва сердца и не кончил досрочно. Если бы не этот садист, который намеренно и умело оттягивал оргазм, я бы обкончался в самом начале. Он довёл меня до невменяемого состояния. Я уже считал яркие, слепящие звёздочки, что прыгали перед глазами, и задыхался от нехватки кислорода. Он сделал из меня безвольную пластилиновую куклу, которую вертел как хотел. А когда полез своим горячим скользким языком прямо туда, то я хотел подохнуть от стыда и животного желания. Я испугался новых ощущений, дёрнулся и пополз к краю кровати.
- Куда? – сильная рука сжала мою щиколотку.
Бл*… Стыд я быстро забыл, стоя на коленях и раздвигая ноги ещё шире. Меня трясло от мандража и предвкушения. Давай же, не тяни, трахни, наконец, чтобы искры полетели.
Наверное, он специально так медленно входил, хотел, чтобы я сошёл с ума.
Как у тебя это получается? С каждым новым толчком острая волна наслаждения бьёт беспощадно в пах. Не успевает схлынуть одна волна, как тут же накатывает другая. Мышцы внутри скручиваются в один тугой комок, сплетаются словно змеи, и не дают ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Уже ничего не соображая, я начал кричать.
- Тише, за стенкой услышат.
Как и когда я оказался на спине? У него такие гладкие плечи. Кажется, он разрешил их кусать. Я впился зубами в то, что было поближе, заглушая свои нетерпеливые вопли.
Еть… Хочу, чтобы это длилось как можно дольше, чтобы не отпускать, прижиматься крепче к скользкому потному телу, рвано дышать куда-то в шею, слизывать солёные капельки с разгорячённой кожи. Скулить, подвывать, отдаваться без задних мыслей. Растворяться в тебе.
Какой же ты сильный. Возьми же меня всего. Мне не жалко. Могу быть для тебя всем, чем ты захочешь. Лежать под тобой – это нескончаемое удовольствие. Хочется, чтобы ты проник в меня ещё глубже, насколько это возможно. Я – твой. Бери.
А-а-а! Я умираю? Говоришь, оргазм? Нет, это нечто большее. Это ты. Один единственный. Люблю. Только тебя.

- Юрка! Мы проспали!!! – босс тряс меня за плечо.
- Чего??? – я сел с закрытыми глазами. Чёрт! А почему задница так тупо ноет? И тут я вспомнил, как сегодня ночью бесстыдно подставлял эту самую задницу. В панике зажмурился ещё крепче, боясь увидеть МихалСеича. Как на него теперь смотреть? Как на шефа или как на любовника?
- Юр, ты чего?
Я приоткрыл один глаз. МихалСеич стоял передо мной на коленях и заглядывал мне в лицо. Я ощутил, как запылали мои щёки.
- Какой ты милый, когда смущаешься.
- Я… - Ох, ну что говорить? Может, провалиться сквозь землю? Было бы совсем неплохо и уместно в такой ситуёвине.
- Юрка, ты мне только скажи: ты не жалеешь?
Я замотал головой, ни в силах разжать губы.
А вот их уже разжимают губы шефа, язык раздвигает и заставляет расслабиться. Этот поцелуй намного круче того, чем летать в самолёте. Даже в воздушные ямы попадаешь, и в ушах звенит.
- Мы сильно проспали? – прошептал я, еле отдышавшись. Казалось, что я пробежал стометровку.
- Нет. Но на пленарную секцию я опоздал. Ну, и хрен с ней. Юрка, иди ко мне.
Он меня зовёт к себе. И совсем другой, не такой как раньше. Он улыбается.
Я аккуратно потрогал его шрам на брови. МихалСеич закрыл глаза и что-то пробормотал про лёгкое прикосновение, от которого у него сводит скулы, и вообще, он готов меня снова трахнуть.
- МихалСеич…
- Зови меня Миша.
Я тупо посмотрел на него. Язык не поворачивается так его назвать.
- У меня не получится.
- Получится, - он взял мои руки, повернул ладонями вверх и прижался к ним лицом. – Повторяй за мной по слогам – Ми-ша.
- Ми-ша... – я заставил себя так сказать. – МихалСеич, ой, ну…
Он засмеялся. Я никогда не видел, чтобы человек так счастливо смеялся. Вернее, МихалСеич. Неужели это я делаю его таким счастливым?
- Юрка, как только ты будешь называть меня МихалСеичем, я буду тебя лупить по попе. Понял? Михаил Алексеевич я только в офисе.
Угу, ему легко говорить. Как можно вот так сразу называть своего начальника просто по имени? Тем более, он меня старше. Кстати, а на сколько он меня старше?
- М-м-м.. – промычал я, делая вид, что говорю его имя, - а сколько вам лет?
- Что? Совсем старый? – спросил жёстко шеф, на какое-то мгновение становясь прежним. – Тридцать один год. Устраивает?
Я кивнул головой. Ну, какой же он старый? Мужчина в самом расцвете сил, как говорил великий Карлсон. Подумаешь, разница в семь лет. Всего ничего.
Я встал. Вслед за мной поднялся и шеф. Я облизнул губы, увидев его голышом в полный рост. Умеренной волосатости мощная грудь, крепкий пресс, тёмная дорожка от пупка к лобку, чёрные курчавые волоски. Я опустил взгляд ниже и зарделся, как девственник. Он до сих пор меня хотел.
- МихалСеич, а нам не пора уже идти на конференцию?
- Нет. Пленарную я пропущу, - мой маньяк подошёл ко мне, и опасно встал сзади, поглаживая мои ягодицы.
- А как же наш стенд?
- Считай, что у тебя отгул. До обеда.
А-а-а... Значит, смыться отсюда сейчас не получится. Как будто в доказательство моей внезапной догадке рука босса провела мне между ног снизу вверх, а извращенские пальцы стали поглаживать моё самое сокровенное.
- А сколько сейчас времени? – я попытался отвлечь внимание шефа от моей драгоценной задницы.
- Десять.
Мамочка! Что станет со мной за два часа? Это же ненасытный зверь.
- Юрка, какой же ты смешной, - он вдруг щёлкнул пальцем по моему стояку. Я и не заметил, когда успел возбудиться от его коварных прикосновений. – Ну, так что? Согласен на отгул?
А что ещё мне оставалось делать? Конечно, я согласился.
Мой зверь был и нежным, и страстным, нетерпеливым и опасным, хищным и, в то же время, ласковым. Я и не знал, что секс может быть таким многогранным. Это даже был не секс. Вот не знаю, как объяснить. Это не механика, не простой процесс, когда один человек входит в другого, это, прежде всего, чувства, нечто возвышенное, позволяющее распахнуть свою душу. Один только его взгляд ощущаю кожей, эти невидимые прикосновения, под которыми готов раствориться. Как же хочется остаться с ним навсегда! Просто любить.
- Надеюсь, что тебе понравился отгул? – почти невесомый поцелуй в шею. Но от этого поцелуя ток гуляет по телу.
- М-м-м… Очень. Миша.