Алекс Радкевич

Во имя любви. Книга 3. Любить и беречь

Аннотация
Тайна наших героев раскрыта. Что ждет Глеба Васильевича впереди? Как отреагируют коллеги и друзья? Кто останется с ним, а кто отвернется? Сможет ли он сохранить отношения с самым главным человеком в своей жизни, с Никитой? Встанет ли из инвалидного кресла, вернется ли на сцену? Или счастье совсем не в этом?
Третья часть трилогии. Первая часть - "Преодолевая барьеры", вторая часть - "Наперекор всему".



========== Глава 1. Вопросы без ответов ==========
 
- Никит…
Тихий шепот выдернул из сна моментально, будто над ухом, как минимум, прокричали его имя.

- Что, родной? Пить? В туалет?

- Нет. Придвинься ближе, пожалуйста.

Никита окончательно проснулся и обнаружил, что лежит на другом конце широкой кровати, слишком далеко от Глеба. Странно, засыпали вроде бы, прижавшись друг к другу.

- Так удобно?

- Да, так хорошо… Прости…

Острый подбородок лег парню на плечо, руки крепко обхватили его грудь, по-хозяйски прижимая к себе. Никита лежал, стараясь не шевелиться, надеясь, что Глеб, обретя желаемое, быстро заснет. У самого Ника сна уже не было ни в одном глазу. Интересно, долго он вот так лежал, не решаясь его разбудить? «Прости». Когда это Глеб извинялся перед кем-либо, тем более перед близкими, за доставленное неудобство? Куда делся самовлюбленный и самоуверенный Немов, которого он знал и любил? И по которому теперь дико скучал.

Первая ночь в доме отца. Первые сутки без нейролептиков. Гутенберг заменил их какими-то успокаивающими таблетками. Но разницу между рецептурными седативными препаратами и банальным набором «валерьянка-пустырник» Никита понимал слишком хорошо. Он не отходил от Глеба ни на шаг, старался не оставлять без присмотра ни на секунду. И чем более осмысленным становился взгляд Глеба, тем страшнее было Нику. Он ожидал истерик и метания посуды, оскорблений и сживания со свету всех окружающих. А вместо этого натыкался на растерянные, словно извиняющиеся глаза, которые, стоило перестать его тормошить и втягивать в разговор, начинали подозрительно блестеть. Или подергивались дымкой отрешенности, что было гораздо хуже.

А еще это кресло. Чертово кресло, в которое он не хотел садиться. Батя нашел для него самое лучшее, какое может быть – с электроприводом, устойчивое, мягкое. Даже внешне скорее похожее на офисное, нежели привычную инвалидную коляску. Но Глеб не собирался им пользоваться больше, чем необходимо. Едва они доехали до дома, он перебрался в кровать и, натянув одеяло чуть не до носа, сделал вид, что никакого кресла у него нет. То же самое было в больнице.

Ник все понимал. Стадия отрицания. Пока он в кровати, он обычный человек. Здоровые люди ведь тоже могут проваляться весь день под одеялом. А сесть в кресло для него означает признать себя инвалидом.

В целом в больнице было легче: то очередное обследование, то медсестра с уколами, то поддерживающая капельница, то просто обед – банальные события, из которых складывался день. Они сменяли друг друга, утомляя Глеба, не давая погружаться в собственные мысли. Но прошло пять дней, Гутенберг окончательно уверился, что его вины в произошедшем нет, профилактически Глеба прокапали всем, чем можно было. Больше в «Шумеде» им ничем помочь не могли.

Господи, как же все сложно. Медики уверены, что паралич у Глеба нейрогенный, то есть пройдет, как только Глеб справится со стрессом. А что делать, если невозможность ходить этот стресс усиливает стократ? Замкнутый круг какой-то.

- Следи за ним, Никита. Очень тщательно следи, — голос Гутенберга, казалось, и сейчас звучал у него в голове. – Не обманывайся ни его прошлым жизнелюбием, ни ограниченными возможностями. Я видел, как жизнерадостные и «беспомощные» колясочники, подтянувшись на руках, выходили в окно.

На руках пока Глеб, к счастью, подтягивался хреново, предпочитая повиснуть на Никите, когда требовалось перебраться в коляску или обратно. Но в том, что при желании можно найти массу вариантов прекратить существование, Ник не сомневался.

Отец сразу предложил жить у них. Он даже не задавал никаких вопросов, как будто откровение, что сын спит с его старинным другом, новостью для него не стало. А может и не стало. Как бы то ни было, приглашением Никита воспользовался. Просторный дом, свой сад, гостевая спальня на первом этаже, — что еще надо? Эля целыми днями дома, гостям только рада. Сегодня к их приезду наготовила еврейских вкусностей на целую роту. Мда, одно дело гости, другое — постоянные жильцы, один из которых не ходит.

Ладно, придумает он что-нибудь. Можно снять жилье, в конце концов. О возвращении в Москву речи пока не шло, с Глебом он даже боялся заговаривать на эту тему. Здесь все-таки другой мир, иллюзия защищенности от журналистов, камер и сплетен. И потом, что они будут делать в Москве? У Никиты квартира на шестом этаже. Лифт работает не всегда. Зима, снега на улице по колено. Да и не высунется Глеб из квартиры в Москве теперь.

Глеб заворочался во сне. Черт, как же трудно привыкнуть к новым обстоятельствам. Например, к мысли о том, что перевернуться он сам не может. Пока не может, мысленно поправил себя Ник. Нейрогенный паралич излечим, это не перелом позвоночника или что-нибудь такое же непоправимое.

Никита осторожно высвободился из ослабших объятий, встал, помог Глебу перевернуться, поправил одеяло.

- Ник?

Да что ж такое.

- Здесь я, здесь. Спи.

Уснул. Он вообще последние пять дней, что прошли с момента их приезда в Израиль и выхода того проклятого журнала, большей частью спал. Можно было бы радоваться, если бы Никита не знал, что погружение в спячку – один из верных признаков депрессии. Ладно, хватит. Сейчас самое главное держаться самому, а Глеба он как-нибудь вытащит.



@@@



В доме доктора Тайлевича гости бывали часто. Многочисленная родня из России сваливалась на голову Иосифа Нахимовича и его молчаливой синеглазой Эли с завидным постоянством. Поэтому изначально небольшой домик неотвратимо обрастал пристройками и надстройками – утепленной верандой, дополнительным флигелем, а там и второй этаж достроили. Но сегодня все три гостевые спальни оказались забиты: на первом этаже обосновались Глеб и Никита, на втором в одной комнате разместились Таша и Роман, в другой Ксюша и Динка. Для Динки вообще-то имелась будка во дворе, которой обитающий там Джек был не против поделиться. Но избалованное создание деревянный домик под пальмой проигнорировало, Джека облаяло и поселилось с Ксюшей. Рвалась Динка в спальню Глеба, но ее туда пока не пустили, решив не тревожить болезного.

Вяземские нагрянули неожиданно, без предупреждения. Впрочем, как всегда. Самым большим сюрпризом для Иосифа Нахимовича стало появление Динки, но выяснив, что это собака Глеба, он смирился с необходимостью терпеть в доме еще один хвост. И теперь побросавших вещи гостей поили чаем, расспрашивали о московских новостях, рассказывали свои. Московские были неутешительными – публикация в журнале произвела в тусовке эффект разорвавшейся бомбы. Глеба разыскивали чуть ли не все издания одновременно. Кто-то надеялся на опровержение, другие на пикантные подробности. Не сумев дозвониться до Немова, многие друзья и знакомые звонили Роману Исаевичу, который в свою очередь за словом в карман не лез, а комментарии давать отказывался, так что за три дня успел переругаться с половиной общих знакомых.

- Азада я просто послал, — закончил рассказ Вяземский. – Представляешь, Ось, он мне позвонил и начал требовать деньги за аренду?! Ну, я же с ним об отстрочке договаривался. А когда я сказал, что заплачу, и чтобы он отвязался, начал читать мне лекцию о надлежащем воспитании племянника и неподходящих друзьях. Моралист хренов! Нет, я с самого начала был не в восторге. Но знаешь, не этому хрычу Глеба осуждать!

- А с ним что не так? – рассеянно уточнил Иосиф Нахимович, больше думая о том, сможет ли осуществить пришедшую ему ночью в голову идею, чем о моральном облике неизвестного ему Азада.

- Да у него любовница на сорок лет моложе! На сорок! Это уже педофилия какая-то!

- Рома! – сердито одернула мужа Таша. – Вообще-то Ксения за столом.

- Вот, и за Ксению мне тоже высказали! Посоветовали держать ее подальше от Глеба, больно уж страстно они на юбилее танцевали.

Ксюшка фыркнула, демонстрируя свое отношение к сказанному. Роман Исаевич хотел еще что-то добавить, но в этот момент дверь в столовую открылась и появился Ник. Увидев все семейство полным составом, он даже растерялся. Динка с заливистым лаем кинулась ему навстречу.

- Ого, все в сборе! Шалом!

Ник попытался изобразить улыбку, вышло не очень удачно.

- Вы откуда тут взялись?

- Сегодня прилетели, — Таша подошла его обнять. – Какой ты бледный. Садись завтракать немедленно.

- Не могу, — Ник мотнул головой. – Там Глеб… Его нельзя одного оставлять. Я за чаем ему…

Таша вопросительно посмотрела на старшего Тайлевича. Иосиф Нахимович пожал плечами:

- Он не хочет пользоваться креслом. И не хочет покидать спальню. А одного его и правда не стоит оставлять. Сына, ты бы шел к нему, Эля сейчас принесет вам завтрак.

- Так!

От этого многозначительного Ташиного «Так» Роман Исаевич и Ксюша машинально вжали головы в плечи, ибо ничего хорошего оно не предвещало.

- Рома, я тебе говорила, надо сразу с ними ехать! Да я знаю, что у тебя работа, но это же невозможно! Что еще его светлость Глеб Васильевич не хочет? И кто его вообще спрашивает? Эля, поставь приборы еще на двоих, пожалуйста. Ник, пошли со мной.

Таша решительно направилась в спальню Глеба. Никита поспешил за ней. Однако первой в комнату влетела все-таки Динка. С ходу запрыгнула на постель, и с неистовым усердием принялась вылизывать хозяина.

- Диночка!

Глеб стиснул в объятиях собаку, так что даже не сразу заметил появление Таши.

- Я не поняла, ты почему до сих пор не одет? Гостей полон дом, между прочим! – с порога начала разнос тетушка. – Небритый, непричесанный. Глеб, тебе не стыдно?

Улыбка сползла с лица Немова. Он осторожно снял с себя собаку, передал Нику и повыше натянул одеяло, прикрывая неподвижные ноги и заодно голый торс.

- Таш, я не просил меня сюда везти. И изображать из себя любезного гостя у меня нет ни сил, ни желания. Если Иосифа мы напрягаем, мы можем…

Глеб осекся. Видимо, представил себе, что они теперь могут. Точнее, чего не могут.

- Ерунды не говори! – рявкнула Таша. – Быстро сел в свое кресло, умылся, оделся и явился на завтрак! Мы из-за тебя сюда все приехали, даже вот эту фабрику блох с собой привезли, между прочим, замучились документы на нее делать! А ты даже не соизволишь с нами чаю попить?!

- Таша, не надо с ним так, — попытался вступиться Ник, но договорить ему не дали.

- Поучи меня еще! Психолог хренов! Сказать, куда тебе свой диплом засунуть? Где его кресло?

- Вот.

Никита подкатил кресло к постели.

- Давай, пересаживайся.

- Может ты хотя бы выйдешь? Я в трусах, — заметил Глеб, однако уже не оспаривая саму идею сесть в кресло.

- Ну не без них же, — пожала плечами Таша. – Ох ты ж, господи, ну дите малое! А сам никак?

Способ транспортировки ее явно впечатлил.

- Никак, — огрызнулся Глеб, отпуская шею Ника. – Никит, дай футболку. И плед.

- Какой плед тебе? Ты что, дедушка? Штаны нормальные надевай. И обувь.

С помощью Ника Глеб полностью оделся, после чего уехал в ванную комнату умываться, Ник пошел с ним.

- То-то же, — проворчала Таша и принялась застилать постель.

@@@

Сколько же нужно порой сил, чтобы заставить себя сделать такие простые, такие привычные вещи – встать с кровати, умыться, сбрить трехдневную щетину. И дело даже не в том, что теперь без помощи Ника у него не получится ни одеться, ни банально сесть на унитаз. Проблема в том, что Глеб просто не видел смысла все это делать. Вопрос «Зачем?» постоянно крутился у него в голове. Зачем его привезли в Израиль? Зачем ему это супер-кресло, которое управляется двумя кнопками? Зачем ему колют какие-то лекарства? Зачем умываться? Это все глупо, не имеет смысла. Ничего теперь не имеет смысла.

- Глеб, не спи! Ты забыл, как пользоваться зубной щеткой?

Голос Никиты вернул его к реальности. Глеб с удивлением обнаружил себя перед зеркалом в ванной комнате. Из крана текла вода, в руке у него была зубная щетка, а Ник сидел на бортике ванны и пристально за ним наблюдал. Серые глаза смотрели внимательно и встревоженно. На душе немного потеплело. Мальчишка все время был рядом. Обнимал его ночами, спасая от кошмаров, таскал на руках из кресла в кровать. Не отворачивался, не отводил взгляд от неподвижных ног, не кривился от брезгливости, когда с непривычки Глеб попал струей на дужку унитаза. Спокойно брался за тряпку, еще и его утешал, мол, со всеми бывает. Мда, с ним раньше не бывало. Но лишний раз с коляски слезать не хочется, а сидя вровень с унитазом попробуй попади.

Зачем все это Никите? Был искушенный, опытный любовник, богатый и знаменитый к тому же. А теперь что? Всеми презираемый старый инвалид? У которого даже не встанет теперь, наверное.

- Глеб? Глебушка, родной, ну давай уже. Завтрак остыл три раза. И нас ждут.

Никита забрал у него зубную щетку и вложил в руку станок для бритья.

- Давай-давай, ты колючий до ужаса! Я вон раздражение уже получил из-за твоей стерни! Не будешь бриться, не буду с тобой целоваться.

- А с бритым будешь?

Глеб неловко намазывал щеки пеной. Зеркало висело слишком высоко, да и раковина была расположена в расчете на стоящего перед ней человека, а не сидящего. Вода текла по локтям, бриться почти вслепую было очень неудобно.

- С бритым буду, — Никита положил ему на колени полотенце, чтобы не намокли штаны. – Как с таким красивым мужчиной не целоваться?

- Зачем тебе это все, а?

Коляску развернуло слишком резко, у Глеба даже голова закружилась. Не привык он еще к этому агрегату, да и не хотел привыкать.

Ник опустился перед ним на корточки, так, чтобы глаза их были на одном уровне. Взял за руки, крепче, чем требовалось, сжимая запястья.

- Глеб, прекрати это, слышишь? Не обижай меня.

- Я тебя обижаю? Чем?

- Словами, мыслями. Глупыми вопросами. Что значит «зачем»? Я тебя люблю, этого недостаточно?

- Вот такого? – горько усмехнулся Глеб.

- Любого!

- Вы там утонули? – раздался голос Таши из-за двери.

- Нет, мы уже идем! – отозвался Ник. – Вытирайся! И постарайся за завтраком хоть что-нибудь съесть, иначе Таша нас обоих закопает!

Выехать в столовую Глебу стоило невероятных усилий. И дело было не в слишком узких дверных проемах и порожках между комнатами, которые он еще не научился преодолевать – сзади коляску уверенно держал Ник. Глеб боялся встретиться с друзьями. Иосиф, Эля, теперь еще и Вяземские. Как с ними разговаривать, о чем? О погоде? Или о том, какой он несчастный? Слушать слова сочувствия?

Но слушать ничего не пришлось. Едва он появился в дверях, на него набросились со всех сторон.

- Ну наконец-то! – Ромка стиснул его руку и подвинулся, чтобы Глеб мог устроиться рядом. – Меня с ума сведет это бабье царство! Я тут как раз рассказывал про Дэна. Представляешь, этот старый козел собирается купить себе кадиллак! Открытый! В Москве!

- Дядя Глеб, посмотрите мои фотки в Инстаграмме! Это первенство России! – Ксюша уже совала ему под нос планшет.

- Эля, что ты ему ставишь, он не пьет без молока и сахара. Дай, я сама сделаю, — Таша отобрала кофейник. – И печеньки придвинь. Глеб, тост с медом или с джемом? Я намажу.

Глеб, окруженный вниманием, не успевал отвечать. В руке у него незаметно появился тост, перед носом дымящаяся чашка, на коленях Ксюшкин планшет. С одной стороны сидел Ромка, с другой Никита. Все что-то живо обсуждали, никто не собирался над ним причитать.

@@@

Первая половина дня пролетела незаметно. У Никиты от сердца отлегло – Глеб постоянно был занят то болтовней Ксюши, то просмотром какого-то особо важного футбольного матча с Ромой. Любимый разговаривал, иногда даже улыбался. Кроме того он вынужден был передвигаться по дому, а в присутствии Ромки просить помощи Ника стеснялся, так что в гостиной сам перебрался на диван. Пользуясь моментом, Никита хоть немного привел себя в порядок, и физически, и морально – постоял не торопясь под душем, разобрал привезенный из Москвы чемодан, куда в спешке комом покидал свои и Глебовы вещи, и ушел в сад покурить с батей, с которым так толком и не поговорил со дня приезда.

Иосиф Нахимович, сам позвавший сына на разговор, теперь стоял, теребил сигарету и смотрел куда-то вдаль, не решаясь начать. Никита его не торопил, предполагая, что приятной беседа не будет. Он вообще не собирался посвящать отца в тонкости своей сексуальной жизни, и уж тем более не предполагал, что все произойдет вот так. В конце концов молчание стало слишком томительным, и Никита, не выдержав, заговорил первым:

- Бать, я понимаю, что тебе это все поперек горла. И тебе, и Эле. Я найду нам жилье. Сейчас Глеб немножко в себя придет, и мы что-нибудь придумаем. Ты не думай, у меня есть деньги. Свои. Я на бирже нормально зарабатываю.

- Чего?

Иосиф Нахимович даже снял очки, с которыми не расставался, словно решил, что они его обманывают, и перед ним стоит не его сын.

- Сына, ты сейчас с кем и о чем разговаривал? Мне послышалось слово «деньги»?

- Не послышалось. Я сказал, что тоже зарабатываю. У меня есть свои сбережения. Не Глеба. И я могу снять нам жилье.

- Зачем?

- Чтобы вас с Элей не стеснять. Глеб вообще не подарок, а сейчас особенно. И тебе неприятно, наверное…

- Неприятно что?

- Ну думать о том, как мы…

Никита запнулся и замолчал. Не то, чтобы он стеснялся говорить о сексе, но не с отцом же! Иосиф Нахимович еще пару секунд помолчал, обдумывая услышанное, а потом начал смеяться в голос. Окончательно растерявшийся Ник смотрел на него как на сумасшедшего.

- Нет, ну это просто невозможно! Ники, ты прелесть, честно!

- Не вижу ничего смешного.

Тайлевич-старший вытер выступившие слезы безупречно белым платком, вернул очки на место и уже серьезно сказал:

- Деньги свои можешь засунуть в то самое место, которое так понравилось Глебу. И не надо краснеть, словно девица. Я, конечно, не в восторге, мой сын мог бы себе и что получше найти..

- Батя!

Иосиф Нахимович протестующе поднял руку:

- Дай мне договорить. Я знаю Глеба сто лет и не испытываю иллюзий на его счет. Но я люблю его как друга. И если ты любишь его… ммм… не как друга, это твои проблемы. Вы будете жить у нас столько, сколько потребуется. И мне нет никакого дела, чем вы занимаетесь ночью. У меня вообще-то жена молодая, вот мне больше заняться нечем, только что о вас думать. И если у Глеба все получается, я как врач только порадуюсь за его здоровье. Или ты сверху?

- Батя, да ты что, в конце концов!

Ник нервно выбросил в кусты подожженную не с того конца сигарету.

- А что я такого сказал? Ему было бы полезно. Все, молчу! Я вообще-то хотел с тобой поговорить не об этом. А о том, что делать с Глебом. Гутенберг клянется, что он не при чем, что у Глеба нейрогенный паралич. И помочь ничем не может. Утверждает, что нужно дать Глебу время прийти в себя после стресса, и все пройдет.

Никита кивнул, это он уже слышал.

- Так вот, я в это не верю, — продолжил Иосиф Нахимович. – Во-первых, сам по себе, без внешнего стимула, он не встанет. Во-вторых, и это уже не психология, в которой я не силен, а чистой воды физиология, чем дольше он будет сидеть в кресле, тем сильнее будут атрофироваться мышцы. А ему не двадцать, он в том возрасте, когда восстанавливать утраченные функции в сто раз сложнее.

Никита помрачнел. Он и сам все это понимал, но одно дело догадываться, а другое – услышать авторитетное мнение.

- И что ты предлагаешь?

- Я предлагаю устроить вас в реабилитационный центр в Эйлате. Там все оборудовано для колясочников, бассейн с водой из Мертвого моря, грязевые ванны, массажи, ну и так далее. Там должна быть и хорошая программа психологической помощи. Только не подумай, что я хочу от вас избавиться! Пройдете там курс и вернетесь к нам. Что ты думаешь?

- Не знаю. Во-первых, это все должно стоить хренову тучу денег, а мы и так в долгах…

- Слушай, если ты мне сегодня еще раз скажешь что-нибудь про деньги, я тебе задницу надеру, и пусть Глеб не жалуется! У него что, друзей нет? Мы с Ромкой ему чужие? Или я последнее доедаю? И потом, у меня там главный врач знакомый, скидку хорошую сделает.

Никита вздохнул и продолжил:

- А во-вторых, с ним не справится ни один нормальный психолог. Поверь моему опыту. Он только тебя перессорит с твоим знакомым. Не будет он сидеть в группе, взявшись за руки с другими колясочниками, и обсуждать светлое будущее. К тому же он Немов. Он вообще не станет общаться с людьми, которые могут его узнать.

- Ой, я сам не верю в групповую терапию. Но насколько я знаю, там хитро программа реабилитации сделана – с экскурсиями, прогулками, подстроенными ситуациями, которые заставляют пациентов возвращаться к жизни, проявлять активность. Съездите, сын, что вы теряете? Ему пойдет на пользу смена обстановки.

- Думаешь? По-моему, он лучше всего сейчас чувствовал себя в своей холодной и мрачной Москве. Но я не знаю, как туда возвращаться. И куда. А для него лучше Москвы города нет…

- Как я чувствую по тону, тут вы не совпадаете, — хмыкнул Иосиф Нахимович.

- Не совпадаем. Мне бы где потеплее, и климат, и люди. Чтобы было море и солнышко. Но солнышко у меня теперь вот свое, личное.

- Ты этого хотел, сына? На самом деле?

Никита кивнул не задумываясь.

- Ну тогда я спокоен. Пошли в дом, я позвоню в Эйлат и выясню, когда вас смогут принять.

- Я верну тебе деньги, бать!

По заднице Никита все-таки схлопотал.
 
 
 
 
========== Глава 2. Кризис ==========
 
 
Все складывалось просто чудесно, насколько это слово было вообще уместно в их ситуации. В реабилитационном центре место освобождалось через два дня, как раз когда дядюшке нужно было возвращаться в Москву. Ксюша летела с ним, ей пора было возобновлять тренировки. Таша, изначально планировавшая остаться подольше, тоже решила вернуться в столицу, раз Глеб с Никитой отправлялись лечиться. А пока дом Тайлевичей был наполнен народом, голосами, заливистым лаем и запахами домашней выпечки, которой Таша баловала Глеба с особым рвением.

Глеб уже не пытался изображать затворника, неплохо научился управляться с креслом, даже выезжал в сад, ел все, что дают. Но сказать, что он постепенно оживает, Никита не мог. Слишком часто ловил его отрешенный, будто бы стеклянный взгляд. Не мог не замечать, что говорит Глеб только тогда, когда его спрашивают. А сегодня утром, прибирая постель, пока любимый был в ванной, он заметил, что подушка Глеба слишком влажная. Он уговаривал себя, что все это временные явления, надеялся на реабилитационный центр с его волшебной программой, но сдержать растущее беспокойство все же не получалось.

В день отъезда Вяземских произошла неприятная история. Сначала Никита не придал значения голосам, раздающимся из гостиной. Получасом ранее он оставил там Глеба под присмотром дядюшки, а сам уединился в отцовском кабинете с его же ноутбуком – запускать биржевую торговлю не стоило, еще неизвестно, на что им придется жить дальше. Батя с утра уехал на работу, Эля с Ташей колдовали на кухне, так что в воцарившейся тишине неожиданно ставший громким звук телевизора в конце концов привлек его внимание. Кто там внезапно оглох, Глеб или дядюшка?

Никита вышел в гостиную, намереваясь сказать, где он видел их футбол вместе с баскетболом, хоккеем и фигурным катанием, но обнаружил, что смотрят они совсем не «Спорт». По телевизору шел повтор юбилея Немова. Твою же мать! Ведь они условились между собой – никаких разговоров о сцене, творчестве, и том, что произошло. Никаких концертов по телевизору и передач, где могут участвовать коллеги. Ничего, что может расстроить Глеба. И вот пожалуйста…

Никита метнул разгневанный взгляд в дядюшку, но тот только руками развел. Мол, он не виноват, Глеб сам включил. Случайно, ага. С чего Первый вообще решил повторять концерт? Недавно же эфир был. Никита пригляделся к значку канала. А, это не Первый, что-то местное, русскоязычное. Выкупили права показа что ли?

Глеб сидел как каменный, вцепившись в пульт так, что побелели костяшки пальцев. Смотрел на экранного себя, не отрывая глаз. Ник еще раз мысленно выматерился. А Глеб ведь первый раз смотрит юбилейный вечер вот так, со стороны.

- Глеб! Глебушка, — осторожно, вкрадчиво, одновременно обнимая его за плечи и накрывая руку, держащую пульт, своей. – Ты ничего интереснее не нашел посмотреть? Давай это выключим, а? Мне там твоя помощь позарез нужна. Глебушка… Там на бирже акции баскетбольной команды выкинули. А я ни черта в баскетболе не понимаю. Поможешь мне? Пойдем, родной…

Глеб не оторвался от экрана ни на мгновение. Кажется, даже не заметил присутствия Никиты. Он смотрел, как экранный Немов танцует с какой-то блондинкой в свете софитов. Почти финал концерта, Ник помнил этот номер. Черт, как же все было хорошо еще совсем недавно.

Отобрать пульт силой Никите не хватало духу. Пришлось сесть рядом и смотреть. Пытка продлилась минут сорок. Не допетые до конца «Нивы России» авторы телеверсии вырезали, концерт завершился громом аплодисментов и глубоким поклоном Немова. На экране запрыгали какие-то дети, поедающие на камеру печенье – пошел рекламный блок. Никита ждал комментариев, но их не последовало, Глеб по-прежнему сидел молча, только что голову опустил.

- Старик, нам уже в аэропорт скоро, — нарушил тишину Роман Исаевич. – А ты мне так и не дал в своем кресле покататься.

- Зачем?

Шутку Глеб явно не понял. А вопрос «зачем» у него теперь звучал постоянно.

- По приколу, Глеб. Ладно, проехали. Я пошел собираться.

Дядюшка малодушно слинял. Никита остался с Глебом. Ничего не говоря прижал к себе.

- Ник, они мне хлопали, — тихо пробормотал Глеб, утыкаясь ему куда-то в шею.

- Ну конечно хлопали, родной. Это логично, хлопать любимому артисту.

- Они мне хлопали, хотя я уже был… Они просто не знали… Но я ведь не стал петь хуже, только потому что…

- Потому что спал с мужчиной? Конечно не стал.

- Это несправедливо, Ник.

Никита вздохнул. Несправедливо. В этом мире вообще все несправедливо. Провел рукой по волосам, невольно отмечая, как много в них стало седины, обхватил Глеба поудобнее, прижимаясь поближе. Когда он сидит на диване и между ними нет осточертевшей ручки кресла, ласкать его гораздо комфортнее. Просто нежная, успокаивающая ласка, напоминающая, что он не один в этом мире. На большее Ник и не рассчитывал.

Потом все как-то закрутилось. Чаепитие на дорожку, чемоданы, лай беспокойной Динки, испугавшейся, что ее увезут от обожаемого хозяина. Проводы, поцелуи, строгие наставления Таши на тему, как им жить дальше, и ее же обещания скоро вернуться их проведать. О возвращении Глеба в Москву не было сказано ни слова. Никита боялся, что Глеб сам заговорит об этом, но любимый молчал.

Когда уехало такси, отвозившее Вяземских в Бен Гурион, Глеб запросился в постель. Не было еще и семи вечера, но Никита уступил, тем более, что все эти дни Глеб не отдыхал днем, а Гутенберг их предупреждал, что долгое сидение в кресле будет с непривычки его утомлять. Словом, Ник помог Глебу улечься, приволок отцовский ноутбук в спальню и пристроился на кровати рядом работать. Глеб вскоре задремал, а у Никиты выдалась на редкость удачная торговля. То ли он в кои-то веки сосредоточился на ставках, обрадовавшись возможности подумать о чем-то, кроме их с Глебом проблем. То ли просто подфартило. Но биржа полностью увлекла его, так что он даже не вышел к ужину, забыв про все на свете. Уже далеко за полночь он закрыл ноутбук и просто выключился, растянувшись на своей половине постели.

@@@

Никита спал как убитый. Слишком много всего навалилось в последнее время. Слишком много сил требовалось, чтобы улыбаться Глебу и родственникам, оставаться невозмутимым, все понимающим, уверенным, что все будет хорошо. Его не разбудил ни скрип кровати, ни звяканье стаканов на задетой коляской тумбочке, ни шелест протекторов. И только когда завыла Динка, он проснулся.

- Твою мать, собака, ты озверела? – Ник приподнялся на локте и запустил в сидящую у двери псину тапочкой. – Ты чего воешь как на покойника? Глеба разбудишь!

В ответ Динка завела новую протяжную, полную тоски руладу.

Ник обернулся посмотреть, спит ли Глеб, и подскочил как ужаленный. Глеба в спальне не было. Коляски тоже. Никиту вихрем смело с кровати. Куда он мог подеваться? Встал в туалет? Ник распахнул дверь гостевой ванной комнаты, в которую можно было попасть только из их спальни и которой они обычно пользовались. Но там никого не обнаружилось, свет был выключен. Только теперь Никита обратил внимание, что воет Динка на дверь, ведущую из спальни в холл. Он пинком открыл ее, включил в холле свет. Если не в туалет, то куда? На кухню? Грабить холодильник? Похоже на прежнего Глеба, но теперь…

- Диночка, где наш папа?

Но собака не сдвинулась с места, она явно не собиралась отправляться на поиски хозяина, продолжая отчаянно, тоскливо выть.

Никита промчался по всему первому этажу, Глеба не было нигде. В голове мелькнула нехорошая мысль про подтягивающихся на руках и выходящих в окно колясочников, Ник выскочил во двор. И там никого. Да и как? Из окна первого этажа далеко не улетишь, а на второй по крутой и узкой лестнице Глеб никак не поднимется даже с посторонней помощью, не то что без нее.

- Глеб! Глебушка, ты где? Глеб!

Ник уже не думал, что перебудит весь дом. К черту! С каждой секундой ему становилось все страшнее. Пробегая уже в третий раз мимо кухни, он заметил еще одну дверь, как бы в углублении стены. Он сначала решил, что за ней кладовка, но сейчас увидел тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери. Ник толкнул ее – заперта, ударил плечом, хлипкая полоска металла с той стороны прогнулась, и он увидел Глеба. Наверное, эта картина потом еще много лет будет преследовать его в ночных кошмарах.

Глеб сидел на кафельном полу – незамеченная комната оказалась запасным санузлом, которым почти не пользовались – сидел неловко, видимо, с кресла ему пришлось сползать, привалившись спиной к бортику ванны. Голова его была низко опущена, подбородок упирался в грудь, а руки лежали на коленях, как будто бы Глеб их рассматривал. И по коленям текла кровь. По коленям, по предплечьям, по белому кафельному полу.

Никита взывыл. Нет, только не это, пожалуйста! Только не это! Он схватил Глеба за подбородок, поднимая голову, заглядывая в глаза. Живой. Взгляд мутный, блуждающий, но он жив, жив!

- Ты сволочь, Глеб! Какая же ты эгоистичная сволочь!

Слезы текли по щекам, но Никита не обращал на них внимания. Правое запястье кровоточило не сильно, видимо, его резать Глебу было несподручно. А из левого кровь шла толчками. Это плохо, очень плохо. Никита перетянул руку первой попавшейся тряпкой, кажется, каким-то полотенцем.

- Глеб! Ты меня слышишь? Глеб, не отключайся, понял? Не смей отключаться!

Никита выбежал в коридор:

- Батя!

Чертовы хоромы, хрен тут дозовешься.

- Батя!!!

- Что случилось? – на лестнице появилась испуганная Эля в наспех завязанном халате.

- Отца зови, быстро!!!

Но Иосиф Нахимович уже и сам показался в коридоре. Он лишних вопросов задавать не стал, правильно оценив вид сына, сбежал по лестнице.

- Что он сделал? Где?

- В ванной около кухни. Вены порезал. На левой руке артерию задел, кажется.

Непечатное слово от отца он услышал впервые. И тут же спокойное:

- Эля, в моем шкафу, за костюмами укладка, принеси. Потом чай, крепкий, очень сладкий.

- Бать, Скорую надо.

- Ты охренел совсем? Какая Скорая? Хочешь, чтобы его в дурку забрали? Сами разберемся. Глеб! Твою же мать! Нет, ты посмотри на этого идиота! Керамический нож нашел, им до костей разрезать можно, при желании! Эля им мясо разделывает. В верхнем ящике ведь лежал. Глеб, посмотри на меня! Ты меня слышишь?

Кивнул.

- Тебе больно?

Еще кивок.

- Отлично, сейчас будет еще больнее. Ник, придерживай его.

- Бать, ты чего?

- Ничего, сейчас шить будем. По живому. Из анастезии могу предложить пару ампул новокаина. Извини, дорогой, наркоты дома не держу. Твое счастье, что у меня здесь укладка есть. Черт, что ж ты бледный-то такой и холодный, как будто уже пару литров крови потерял. Не так уж все страшно…

Иосиф Нахимович размотал полотенце и вылил на рану несколько ампул новокаина.

- Он крови боится, у него шок, — подсказал Ник, прижимая к себе безвольное тело.

- Кто крови боится, тот вены не режет, тот из окна кидается, — процедил Тайлевич-старший сквозь зубы. – Тихо-тихо, не дергайся, все будет в лучшем виде. На мои швы еще ни одна звездная задница не жаловалась. Вот так, еще немного. Все, можно заматывать. Эля, где чай? Так, не отключаться мне! Пей давай. Пей, я тебя сейчас еще коньяком напою. Хотя нет, лучше вина. Эля, у нас есть вино?

Через десять минут Глеб уже лежал в своей постели, с перебинтованными запястьями, напоенный сначала чаем, а потом вином и успокоительным впридачу. Никита сидел рядом и мочил бинты новокаином, чтобы снять боль. Хотя Глебу, кажется, было все равно. Он смотрел на Ника уже осмысленным, грустным взглядом.

- Что же ты наделал? Зачем, Глеб? Тебе настолько на меня плевать?

- Нет.

Голос тихий, но говорит четко, уверенно.

- Тогда зачем? Ты понимаешь, как больно сделал мне?

Не понимает. По глазам видно, что не понимает. Искренне считает, что это его жизни, и его право сводить с ней счеты.

- Что я буду делать без тебя?

- Жить счастливо?

- Совсем дурак, да? Я уже терял однажды близкого человека. Может хватит с меня? У меня не будет другой новой жизни, если с тобой что-то случится. И вариантов других не будет, только за тобой…

- Чего? – Глеб даже привстал. – Не смей даже думать об этом, слышишь?!

- А ты? Почему ты смеешь?!

- Ник, моя жизнь уже закончилась. Я ее прожил. Как сумел. Исполнил свою главную мечту, стал артистом. В моей жизни были большие победы, был большой успех, были прекрасные женщины, и был ты…

- Был?! Почему был? Я что, умер? Или я тебя бросил?

- Бросишь, — как-то слишком спокойно, как о чем-то решенном сказал Глеб. – Не сейчас, так через месяц, когда надоест подтирать лужи за инвалидом.

- Я давал тебе повод так думать? Черт, Глеб, ты бываешь нереально жестоким. И, прости, но если бы ты мог дать сдачи, то сейчас бы уже словил по морде.

Никита даже отодвинулся подальше, как будто правда боялся, что ударит Глеба.

- Ты сам делаешь ситуацию хуже, чем она есть! Я тебе миллион раз говорил, что мне не нужен артист Немов. Мне плевать на твою славу. И я предполагал, что ты не всегда будешь здоровым, полным сил и желания трахаться десять раз на дню альфа-самцом. Я готов вытирать лужи и таскать тебя на руках, если потребуется. Но я не хочу просыпаться ночью в холодном поту от малейшего шороха и следить за тобой круглосуточно, ожидая, когда ты решишь свести счеты с жизнью. Если ты так делаешь, значит, тебе просто на меня плевать!

- Да причем тут ты? Это ты, что ли, прикован к креслу? Ты не можешь показаться на людях? Ты потерял уважение друзей и близких? – Глеб говорил все громче и громче, срываясь на крик. – Ты не представляешь, каково это, жалеть каждое утро, что ты вообще проснулся!

- Представляю. Очень хорошо представляю. Потому что в моей жизни все это тоже было. Ну да, я не был инвалидом, я был наркоманом. Ты уверен, что это сильно лучше? А потом в моей жизни появился ты, и мне было ради чего просыпаться. Ради чего лечиться, бороться. Для меня ты стал смыслом жизни. А я для тебя, получается, не значу ничего.

Глеб молчал. Никита был ему за это даже благодарен – сил на спор у него точно не осталось.

- Ладно, Глеб, мы зря треплем друг другу нервы, — Никита встал с кровати, поправил одеяло. – Я знаю, что ты не изменишься, и люблю тебя таким, какой ты есть. Я не собираюсь привязывать тебя к кровати или выставлять круглосуточное дежурство, я знаю, что этим никого не остановишь. Просто попробуй хоть раз в жизни подумать не только о себе. Ну так, ради разнообразия. А сейчас спи, родной.

Целовать на ночь не стал, ложиться рядом тоже. Вышел из комнаты и направился на кухню, опустошать родительские запасы спиртного. Коляску, правда, забрал с собой. На всякий случай.

 
 
========== Глава 3. Реабилитация ==========
 
 
Поездку в реабилитационный центр пришлось отложить, хорошо хоть на время, а не навсегда. Иосифу Нахимовичу удалось договориться, чтобы им перенесли срок пребывания – нужно было дождаться, чтобы у Глеба зажили руки, иначе лишние вопросы неизбежно возникнут. А пока бесконечно унылые дни тянулись один за другим. Никита старался как можно больше времени проводить за компьютером, отвлекая себя от тяжелых мыслей и сосредотачиваясь на торговле. Он понимал, что это малодушно, что как психолог он должен работать с Глебом. Но, черт возьми, недаром же были придуманы правила корпоративной этики, запрещающие психотерапевтам лечить близких – он просто не мог относиться к Глебу и всей ситуации в целом объективно, не мог разобрать ее на причины и следствия, а значит, не мог проработать с пациентом. Поэтому он просто решил оставить Глеба в покое, дать ему привести свои мысли в порядок. В конце концов, как-то раньше он справлялся со своими проблемами? Ведь были же уже в его жизни критические ситуации, например, когда во время перестройки он остался без работы, без зрителей и без денег. Как-то же справился?

Конечно, Ник не перестал выполнять все, что от него требовалось: он следил, чтобы Глеб вовремя поел, помогал ему пересаживаться в кресло, укладывал спать, менял повязки на запястьях. Вполглаза следил, чем занят любимый, стараясь устроиться с ноутбуком там же, где и он. Но разговоры по душам больше не заводил, с нежностями не лез, вообще никакой инициативы не проявлял.

Два дня Глеб провел большей частью у телевизора, смотря в экран невидящими глазами, о чем-то раздумывая. А на третий, когда Никита был крайне занят внезапно выросшими котировками Норильского никеля и как раз решал, что с ними делать, его шею сзади оплели такие родные сильные руки. Он деже не сразу понял, что произошло, несколько секунд потребовалось, чтобы вынырнуть из виртуального мира в реальный. Никита обернулся – Глеб вплотную подъехал к столу, чтобы иметь возможность его обнять. И теперь смотрел в глаза пристально, внимательно. И молчал.

- Что? – прозвучало грубо, как будто хочет быстрее отвязаться, и Ник торопливо добавил, — Что, родной?

- Прости меня, малыш.

Никита оцепенел. Этих слов он от Глеба не слышал… Да никогда, наверное, и не слышал. Уточнять, за что простить, не стал. Вообще ничего говорить не стал, чтобы не спугнуть момент, чтобы не исчезла эта непривычная кротость из бледно-голубых глаз. Просто притянул поближе к себе, чувствуя, как упираются ему в бедро острые колени, и начал целовать все, до чего мог достать: лоб, веки, скулы, упрямые губы, которые тут же начали ему отвечать. И подавлять! Вот ведь засранец, ну как чувствовал, что его кротость обманчива. И руки шаловливые уже поползли Нику под футболку. А дома Эля, между прочим! Девушка и так смущается одним только присутствием Глеба, зовет его исключительно по имени-отчеству и старается вообще не глаза не попадаться. Но когда это Глеба волновали чужие проблемы! Его руки уверенно пробирались под резинку спортивных штанов Ника, вызывая вполне естественную реакцию.

- Родной, ты уверен, что ты этого хочешь?

Ник должен был спросить, хотя и понимал, что за этим последует. Так и есть, Глеб резко отпрянул.

- Я хочу, — сделал ударение на первом слове. – И могу доставить своему мальчику удовольствие. А ты хочешь? С инвалидом?

Да твою же мать!

Никита сорвался с места, схватил кресло Глеба за ручки и поволок в спальню.

- Ты чего? – опешил Глеб, цепляясь за подлокотники.

- Ничего! Везу инвалида трахаться!

- Ник! Что за лексика?

- А что за предъявы? Давай давай, сказал, что можешь, сейчас будешь доказывать. Только дверь запрем, пока советами не замучили.

Никита не очень представлял, что и как они будут делать. Как-то не было времени задумываться. Глеб уже включился в игру, начал заводиться. На кровать перелез сам, сам освободился от халата, так что Никите осталось только помочь ему с трусами. То, что с членом Глеба все в порядке, на него паралич не распространился, Никита знал давно, утренний стояк, пусть не каменный, но приличный, в соответствии с возрастом и прежними возможностями любимого, не заметить было сложно. Вопрос был, как найти удобную для обоих позу. А самое главное, доказать Глебу, что он по-прежнему любим и желанен.

С этого Никита и начал. Конечно, свинство, пользоваться беспомощностью партнера, но в обычной ситуации Глеб бы просто не позволил так долго себя ласкать. А теперь был вынужден лежать и наблюдать, как Никита неторопливо устраивается на его бедрах, как выгибается, демонстрируя молодое, подтянутое тело, дразня, соблазняя. Никита многообещающе начал с члена Глеба, но подарив ему несколько поцелуев, стал подниматься выше, к впадинке пупка, почти безволосой груди и объекту своей особой страсти – нежным складкам на шее.

- Ты вампиреныш, — прошипел Глеб. – Мелкий вампиреныш. Следы же останутся!

- Ага! – Никита на миг оторвался от своего занятия, чтобы подтвердить эту мысль. – Останутся. И вот тут тоже…

- Ауу… Что ж ты творишь? Мы же послезавтра в этот твой центр едем. Там наверняка врачи, осмотры…

- И что? Пусть видят, какой ты любимый и желанный. И пусть завидуют!

- Было бы чему, — фыркнул Глеб, дотягиваясь до Никитиных прелестей. – Вот тебе можно позавидовать. Стоит как часовой.

- На тебя, заметь! Иии не делай так! Я хочу настоящего секса!

- Как?!

- Ну постарайся как-нибудь!

На самом деле стараться пришлось Никите, изображая лихого наездника. Он прекрасно знал, что Глеб эту позу не любил. Сам как-то рассказывал, что пользовался ею только с женщинами, когда не испытывал большого желания, а секса уже было не избежать. И в постели с Никитой никогда ее не практиковал. Но других вариантов сейчас Никита не видел, а за неимением…

Зато так он мог контролировать ситуацию, и заставил Глеба кончить первым, продлив удовольствие любимому еще на несколько секунд собственным оргазмом. И потом долго не вставал, прижимаясь к широкой груди, слушая, как постепенно восстанавливается сбитое дыхание, замедляется бешеный стук сердца.

- Ник?

- Ммм..?

- Никогда не думал заняться конным спортом? У тебя отлично получается!

- Да ну тебя! Давай уже заканчивай изображать немощного, мне нравятся другие позы!

- Надо же, какое совпадение взглядов!

Помолчали еще несколько минут. И снова…

- Ник?

- Господи, ну что опять? Можно просто подремать, а?

- Ладно, молчу.

Теплая рука легла парню на макушку, взъерошила волосы.

- Нет уж, теперь говори, что хотел.

- Да так, просто… Люблю тебя, малыш.



@@@



Само словосочетание «реабилитационный центр» навевало тоску. А если представить, что там будут русскоговорящие бывшие соотечественники, которые легко могут узнать Немова, становилось просто невыносимо. Но он обещал Никите, что поедет, так что отступать некуда. Откровенно говоря, Глеб не верил, что ему чем-нибудь помогут. Просто не хотел расстраивать мальчика. Он и так ему в последнее время доставлял слишком много неприятностей.

Дорога утомила неимоверно, и въезжая на территорию центра, Глеб мечтал, чтобы их быстрее разместили, а там в душ и спать. Боли в спине никуда не делись, только теперь спина болела не от долгого стояния, а от постоянного сидения в кресле. Но надеждам его сбыться было не суждено.

Сначала они бесконечно долго петляли по дорожкам парковой зоны в поисках административного корпуса, потом встретившая их девушка дала Глебу кучу бумаг, которые ему надлежало заполнить, причем именно собственноручно, Никите помочь не позволили. Его вообще сразу отправили относить вещи в номер, к немалому изумлению Глеба, очень навязчиво отправили. И Никита беспрекословно подчинился! Как будто вещи подождать не могли!

Пришлось доставать очки и, пристроив на коленях выданную ему вместе с бланками планшетку, заполнять бумажки. Поставив подпись на последней, Глеб Васильевич окликнул девушку-администратора:

- Я закончил!

- Хорошо, Глеб Васильевич, давайте сюда.

И улыбается как ни в чем не бывало, а сама даже с места не сдвинулась! Давайте! Могла бы выйти из-за стойки и забрать! Стойка была слишком высокой, и Глебу пришлось тянуться, чтобы положить на нее бумаги. Это называется, реабилитационный центр? Хорошо же он приспособлен для колясочников!

- Вот ваша карта, сейчас поднимайтесь на лифте на третий этаж, триста пятнадцатый кабинет, на прием к доктору.

- Прямо сейчас? – удивился Глеб.

- Да, он вас уже ждет.

Потрясающе просто! Ждет он! Теперь Глеб должен сломя голову нестись к очередному эскулапу? Ни отдохнуть с дороги, ни поесть. И Ник куда-то подевался! Глеб хотел было ему позвонить, но вспомнил, что телефон остался в барсетке, которую Никита унес вместе с другими вещами.

Злясь на мальчишку, а больше на себя за то, что на все это согласился, Глеб Васильевич подъехал к лифту. Ладно, нажать кнопку вызова он в состоянии. Заехать в просторную кабину получилось с первого раза. На третьем этаже ему встретились двое, тоже на колясках: мужчина лет сорока и совсем юная девушка. Оба проехали мимо Глеба, никак на него не отреагировав. Это несколько успокоило. Может, ему повезет, и никто его тут не узнает. Тем более, что особенно гулять по коридорам он не собирался. Сейчас посетит доктора и заляжет в номере.

Уже открывая дверь триста пятнадцатого кабинета, Глеб Васильевич запоздало подумал, что будет делать без Никиты, если врач не говорит по-русски? Ивритом он не владел, а познания в английском заканчивались фразой «We are from Russia. Do you want vodka?”, универсальной для знакомств во время гастролей.

- Входите-входите! – услышал он русские слова, однако произнесенные женским голосом. – Господин Немов?

Глеб Васильевич «вошел» в просторный кабинет и припарковался напротив светловолосой и синеглазой девушки, изумленно ее разглядывая. На вид – не больше тридцати. Русская, ну то есть славянская внешность, приветливая улыбка. И вот это милое создание – врач?! Тапочки-то не смешите!

- Меня зовут Елена Викторовна. Или доктор Левитан, как вам удобнее.

И руку протягивает для пожатия! Глеб Васильевич совсем растерялся, но свою ладонь протянул, осторожно сжал тонкие наманикюренные пальчики. От него не укрылось, что Елена задержала его руку чуть дольше, чем требовалось, что ее взгляд скользнул по свежим шрамам на его запястье.

- Глеб Васильевич Немов, — отрапортовал он. – Вот история болезни.

Елена отложила переданную им папку в сторону.

- Благодарю, уже ознакомилась в электронном виде, из «Шумеда» переслали. Ну что, Глеб Васильевич, рассказывайте, чего вы хотите?

- В каком смысле?

Глеб ожидал привычных вопросов о здоровье, на которые ему порядком надоело отвечать.

- В глобальном. Ваша цель на сегодняшний момент? Чего вы хотите сейчас?

- Избавиться от этого чертового кресла, разумеется! – язвительно произнес Глеб Васильевич. – А есть варианты? К вам еще зачем-то приезжают?

- Конечно! К нам приезжают, чтобы выполнить просьбу родственников. Или хотя бы на время избавить их от обузы. Кто-то приезжает, чтобы рассказать медперсоналу и другим пациентам, какой он несчастный, получить долю сочувствия. А кто-то просто хочет отоспаться, поесть казенной еды и покупаться в нашем подогреваемом бассейне со специальным спуском для инвалидов. Побыть в комфортных условиях.

Излагая все это, доктор Левитан не прекращала улыбаться и смотреть Глебу в глаза. Глеб Васильевич же совершенно не понимал, как себя вести. Она шутит или издевается?

- И что изменится от того, что я вам скажу истинную причину приезда? – наконец процедил он.

- Для нас – ничего, — пожала плечами Елена. – Я в любом случае назначу вам массаж, грязевые ванны, посещение бассейна, магнитотерапию. А для вас может измениться многое. Вы можете не торопиться с ответом, просто подумайте на досуге, для чего вы здесь. А сейчас позвольте, я вас осмотрю.

Все еще обдумывая сказанное, Глеб Васильевич подъехал к кушетке и остановился. И дальше как без Никиты? Ладно, перебраться он еще сам сможет, а штаны как снимать? Ну не девушку же просить помочь!

А Елена тем временем невозмутимо перебирала какие-то бумаги, не поднимая на него взгляда. Ждала, пока он будет готов. Пришлось худо-бедно справляться самому. Тоже еще додумались, девушка-травматолог. Или реабилитолог, кто она там! Абсолютно не женская профессия! Место женщины дома, у плиты, или на диване с шитьем. Глеб был искренне в этом уверен.

После приема у врача Глебу пришлось потратить еще минут двадцать, чтобы найти свой номер, который еще и в другом корпусе был, как выяснилось. Благо, тут везде были предусмотрены пандусы. И все равно в комнату он ввалился злой как сто чертей. Никита обнаружился лежащим на кровати и безмятежно пялящимся в телевизор.

- Прохлаждаешься? – прошипел Глеб сквозь зубы. – И как это понимать?

- Что понимать? – Никита сел.

- Ты меня бросил! Я сначала врача искал, потом сюда полчаса добирался! А ты отдыхаешь!

- Прости, родной, но меня убедили, что мое сопровождение тебе не нужно – тут все адаптировано под коляску, и я буду тебе только мешать. Меня обманули?

- Нет, — вынужден был признать Глеб.

Он подъехал к кровати – объекту своих мечтаний вот уже несколько часов.

- Тогда что? Тебя кто-то обидел? Давай помогу.

- Сам могу! – рявкнул Глеб, перебираясь на постель.

- Ну и чудесно, — улыбнулся Никита.

- У меня врач – девушка!

- И? Она к тебе приставала?

- Господи, что у тебя в голове! Нужен ей парализованный старик! Я к тому, что это абсурд, девушка-врач!

- Действительно! К черту равноправие, даешь Домострой, — усмехнулся Никита, пристраиваясь на плече и оплетая Глеба руками. – И что тебе назначили? Надеюсь, усиленное питание? Ты стал такой костлявый, родной.

- Спасибо за комплимент. Не так уж много и назначили. Бассейн, массаж, магнит какой-то. И все это с утра, в одиннадцать последняя процедура. И что мы тут будем делать целыми днями? Спортивный канал у них хоть есть?

Он потянулся за пультом, но Никита перехватил его руку.

- И не мечтай! Есть занятия поинтереснее!

- Это какие же? То, о чем я думаю?

Глеб потянулся к соблазнительной шее Ника, оказавшейся в опасной близости от него.

- И это тоже. Но вообще-то я имел в виду экскурсии. Завтра еще освоишься тут, а послезавтра поедем в Иерусалим.

- Ты серьезно?

Глеб даже привстал на локтях.

- Я не поеду. Во-первых, это невозможно…

- Вполне возможно. Здесь организуют специальные туры. Не дергайся, мы просто возьмем их машину и водителя. Не нужно нам гидов и попутчиков. Я тебе сам покажу массу интересного.

- Никит, я не хочу. Здесь везде русские, в туристических местах особенно.

- Наденешь темные очки. И кепку. Ты правда думаешь, что люди рассматривают тех, кто сидит в инвалидных креслах?

- Нет, — нехотя признал Глеб, вспомнив, как сам всегда отводил взгляд, заметив на улице инвалида.

- Вот именно. Так что не спорь, пожалуйста.

Глеб вздохнул, но спорить не стал. Раз уж уступил, поехав сюда, нужно быть последовательным. К тому же, в Иерусалиме он толком ничего не видел. В Израиле на гастролях бывал неоднократно, но что видит артист? Концертные площадки и аэропорт. Времени на прогулки и осмотр достопримечательностей у него никогда не было. А теперь вот появилось…

Глеб Васильевич покрепче обнял своего мальчика, отгоняя грустные мысли. Рядом с Ником было тепло, уютно, а больше он ни о чем думать и не хотел.

@@@

Никита был почти доволен. Все складывалось как нельзя лучше, батя не обманул и не зря организовал их поездку. Не прошло еще и суток, как они здесь, а прогресс налицо – вчера Глебу пришлось самостоятельно попутешествовать по Центру и пообщаться с посторонними людьми – Никиту заранее предупредили, чтобы он не вмешивался и не опекал Глеба сверх меры. Кроме того, Никита был предупрежден, что на всей территории Центра, за исключением палат, стоят камеры наблюдения, и ничего с его подопечным случиться не может. Так что он почти со спокойной душой ушел относить сумки. А когда любимый появился и отказался от помощи, сам резво перелез в кровать, на душе совсем полегчало.

Спали на новом месте как убитые, даже в голову никому не пришло заняться чем-то еще. А с утра началось!

До завтрака у Глеба был назначен массаж, причем физиотерапевтический корпус стоял отдельно, и до него еще нужно было добраться. В первый раз Никита отправился с любимым, решив, что завтра найдет какой-нибудь повод не провожать его. Дошел с ним до дверей кабинета и остался снаружи. Глеб ничего не сказал, только покосился на Ника, хмыкнул и уехал. Никита устроился на банкетке снаружи, а через несколько минут услышал звуки, которые ему очень сильно не понравились. Глеб ругался, и ругался громко. Пару минут Никита раздумывал, вмешиваться или нет? Любимый проявляет эмоции, ведет себя так, как ему полагается. Это же хорошо? Но когда до него донеслось явно неприличное слово, Ник все-таки нажал на дверную ручку. И онемел!

Глеб лежал на кушетке, на спине. А на нем сидел темноволосый мускулистый парень. Причем этот парень держал согнутую в колене ногу Глеба и пытался засунуть ее куда-то Глебу за голову. Глеб при этом вырывался и ругался на чем свет стоит. Заметив Никиту, он тут же переключился на него.

- Слава Богу! Ник, убери от меня этого п***аса! Немедленно! Он по-русски не понимает ни хрена!

Как будет «Что здесь происходит?» на иврите Никита кое-как сообразил. И даже примерно понял ответ несколько обескураженного поведением пациента, но ни на секунду не прекратившего свое занятие массажиста.

- Родной, успокойся, пожалуйста, — Никита с трудом сдерживал смех. – Он не собирается тебя насиловать. Он просто делает массаж.

- Это массаж?! Это йога какая-то! У меня сейчас жопа на ушах будет! Я думал, мне спину помнут там, ну как ты делаешь.

- Глеб, он специальный массаж делает, это скорее силовая гимнастика, чтобы восстанавливать мышцы. А я тебя считай, что глажу.

- И это мне нравится больше!

- Ну понятное дело! Тебе не больно?

- Нет! Мне неприятно! Меня лапает чужой мужик!

- Господи, тебе не угодишь! Девушка-врач – плохо, парень-массажист – тоже плохо.

Тем временем массажист повернулся к Нику и начал что-то сбивчиво ему объяснять. По обрывкам фраз Никита понял, что ему предлагают самому делать с Глебом упражнения под контролем медика. Он согласно закивал.

- Что он говорит? – насторожился Глеб.

- Что я могу сам с тобой это делать под его контролем. Видимо, ему надоело, что ты вырываешься.

- Я еще и покусать могу, будет потом уколы от бешенства делать, — мрачно пообещал Глеб, явно расслабляясь.

Никита подошел к кушетке вплотную. Поняв, что с ивритом у собеседника нелады, массажист стал объяснять жестами, что делать. Так, ага, левую ногу согнуть в колене. Держать рукой. Теперь правую, ага. И вместе подтягивать их к груди Глеба, самому упираясь коленями в кушетку. Господи, какая неприличная поза-то получилось.

Глеб и сам понял двусмысленность положения, и теперь, окончательно расслабившись, с ехидным выражением лица наблюдал, как Никита краснеет.

- Ничего не напоминает? – поинтересовался он. – Еще бы мои ноги тебе на плечи положить, и этого придурка отсюда выставить. И будет чудненько!

- Иди ты нафиг, родной, — пропыхтел Никита. – Вот вернемся в номер, я отыграюсь!

- Весь в нетерпении!

И все-таки из кабинета массажиста Никита выходил почти счастливым. Глеб ругался, язвил и даже шутил, то есть проявлял целый спектр эмоций. И это радовало неимоверно.

На завтрак нужно было возвращаться в жилой корпус, правда, Глеб заявил, что устал после массажа и сам не «поведет», пришлось Никите толкать коляску. Если учесть, что она была с электроприводом и управлялась двумя кнопками, можно было не сомневаться – просто привлекал к себе внимание, хотел получить очередную дозу любви и ласки. А ему что, жалко что ли?

На въезде в столовую Глеб занервничал, начал возмущаться, почему он должен являться на завтрак, почему нельзя поесть в номере. Но увидев, что здесь, как в хорошем ресторане, все столики разделены перегородками на уютные кабинеты, успокоился. У каждого стола стоял с одной стороны диванчик, с другой –стул. Можно было остаться в кресле, отодвинув стул или пересесть на диван. Глеб предпочел второе, перебравшись самостоятельно к радости Ника. Кормили на редкость прилично, Глеб налегал на яичницу с беконом, а Никита цедил кофе и мучился от невозможности закурить. А потом у Глеба упала вилка.

Ник даже не придал значения этому происшествию. В случае с Глебом нормальная ситуация, штатная. Но Глеб почему-то вместо того, чтобы кликнуть официанта и потребовать заменить прибор, полез его доставать. Неловко наклонившись, задел стол, зацепил скатерть, и стоявшая на краю чашка слетела на пол и разбилась.

- Не обжегся? – Ник вернул скатерть назад и повернулся к Глебу. – На тебя чай не попал? Глеб?

Любимый застыл с каменным выражением лица. И опять эта безысходная тоска в глазах, от которой они с таким трудом избавлялись.

- Глеб? Глебушка, родной, ну ты чего? – он начал тормошить любимого, стараясь поймать его взгляд. – Да черт с ней с чашкой, сейчас другую принесут.

- Не надо.

- Почему?

- Я наелся. Пошли в номер? Лечь хочу.

Начинается! И голос опять тихий-тихий, и смотрит куда-то на свои колени.

- Какое лечь? У тебя бассейн сейчас. Поплаваешь. В воде Мертвого моря. Знаешь, как классно? На воде можно сидеть! Тебе понравится!

- Ник, я не вчера родился. И я купался уже в Мертвом море. Когда еще мог плавать.

Никите захотелось завыть. Ну опять. И из-за чего! Из-за чашки!

Он уже хотел было уступить, но вспомнил Ташу, ее пожелание засунуть диплом психолога в одно интересное место и то, как она сама управлялась с Глебом. И проявил настойчивость:

- Нет, мой хороший. За все заплачено! Сейчас пойдем плавать, потом заворачиваться в грязь, потом на магнит. А после обеда можешь ложиться в кровать и хандрить до завтрашнего утра.

- У меня спина болит, — уперся Глеб.

- В бассейне пройдет.

- И настроения нет.

- Купаться можно без настроения, поверь.

Никита ждал. Если Глеб с ним согласится и поедет в бассейн – хорошо. Если упрется рогом, ему придется выразить открытый протест и самостоятельно отправиться в палату, что тоже неплохо – лучше проявление эмоций, чем хандра. Глеб выбрал первое. Правда, ворчал всю дорогу.

В бассейне он тоже ворчал: спуск неудобный, вода холодная, народу полно. Хотя на самом деле спуск был отличный, вода нормальная, а в огромном бассейне купалась только одна девушка, никак на Глеба не среагировавшая. Инструктор помог Глебу спуститься в воду, предупредил, что купаться можно не более пятнадцати минут, а потом, если есть желание, можно продолжить водные процедуры в соседнем бассейне с пресной водой.

- Еще делать нечего, — пробормотал Глеб, цепляясь за специальный поручень – слишком соленая вода выталкивала его, не давая окунуться.

- Ложись на воду, — посоветовал Никита. – Ложись, не бойся, она будет тебя держать.

Судя по недоверчивой мордочке, наврал он, что уже купался в Мертвом море, точно наврал. Но все-таки улегся на воду.

Когда пятнадцать минут прошли, и с помощью автоматического подъемника Глеб выбрался из бассейна, от мрачного настроения не осталось и следа.

- Понравилось? – Никита помог ему вытереться. – Ну что, в душ или в пресный бассейн?

- В бассейн!

- Чудненько!

В пресном бассейне вообще никого не было, и Никита полез с Глебом в воду. В одиночку Глебу пришлось бы плескаться только возле поручня, в огороженном «лягушатнике». С сопровождающим же можно было плавать по всему периметру, правда, в спасательном жилете.

- Позорище, — ворчал Глеб. – Как трехлетний карапуз. Я вообще-то отлично плавал раньше.

- Я тоже. Вот закончишь изображать инвалида, увезу тебя в Сочи и устроим соревнование, кто круче плавает. Спорим, ты не умеешь с буны нырять?

- Кто не умеет? Я? – тут же завелся Глеб. – А в водное поло ты играть умеешь?

- Конечно умею! Хочешь сыграем? Тут вот мячик есть!

Мячики и правда имелись, не совсем такие, как надо, но за неимением лучшего сойдет. Никите, конечно, приходилось поддаваться, но Глеб этого не замечал. Глаза азартно заблестели, он уже забыл и про жилет, и про детскую глубину, и про пристально следящего за ними инструктора – лишь бы дотянуться до мячика, кинуть посильнее, забить гол.

Они так увлеклись, что чуть не опоздали на грязевые обертывания. А во время магнитотерапии Глеб вообще уснул, утомленный обилием событий. Так что обедать не поехали, отправились сразу в номер отдыхать.

@@@

Звонок Ольги Звягиной стал для Глеба полной неожиданностью. За эти дни он вообще забыл про существование телефона. Все люди, которым он был нужен, оказались рядом, а остальные… На поддержку остальных он и не надеялся. Просто старался не думать о той жизни, которая осталась в России, в Москве.

Телефон оторвал его от книжки, которую они читали совместными усилиями: Никита накачал в Интернете детективов и читал ему вслух с планшета. Иногда менялись ролями, но с планшетом у Глеба как-то не складывалось, все время норовил ткнуть пальцем не туда, так что читал в основном Никита.

От Глеба не укрылось, как насторожился мальчишка, когда раздался звонок, но ничего не сказал.

- Да. Да, это я. Здравствуй, Оля. Где нахожусь? На Земле Обетованной.

Глеб помрачнел. Вдаваться в подробности он не собирался. Но разве от Ольги с ее диким темпераментом так просто отвяжешься?

- Глеб, мне тут халтурку интересную предложили, с третьего по пятое число включительно, шесть концертов по Подмосковью. Клин, Павловский Посад, Подольск, еще там что-то. Ну ты понял в общем. Дома культуры, но там прилично мест, по тысяче будет. И обещают полный сбор.

- Елки, что ли? – усмехнулся Глеб, прикидывая числа. – Снегурочкой будешь?

- Ну считай, что елки, только для взрослых. Нет, ну правда, Глеб, у народа десять дней праздников. Что им делать? Тупо водку пить? Мне кажется, отличное время для концертов.

- Ну а я тут причем?

- Так я тебя в пару зову. Ну тяжело же два концерта в день одной. Публика у нас с тобой похожая, отделение ты споешь, отделение я. И парочку дуэтов засандалим. Гонорар пополам, я не жадная. И потом, я ж тебе с того раза должна.

- Ничего ты мне не должна, — поморщился Глеб.

Полгода назад Ольге срочно нужны были деньги, чтобы вытащить одного из сынков из очень неприятной ситуации, а Глеб как раз «чесал» по средней полосе России. Ну и взял ее за компанию, по той же схеме, что сейчас предлагала Звягина.

- Соглашайся, Глеб!

Немов вздохнул.

- Не могу, Оленька.

- Только не говори, что занят? Ты же никогда на праздники ничего не планируешь.

- Оль, я зал не соберу. И у тебя из-за меня сборов не будет.

- С чего вдруг?

- Ты за прессой совсем не следишь, да?

Повисла пауза. Потом Ольга уточнила:

- Ты про фотки в «Гламуре»? Слушай, я еще хотела сказать, что нельзя столько пить, Глеб! Или… Постой, это правда, что ли? Ты по мальчикам пошел? Блин, я думала, ты нажрался до беспамятства.

Глеб со свистом втянул воздух сквозь зубы. Врать почему-то не хотелось. Теперь какая разница уже?

- Изначально по пьяни и было. А теперь все серьезно, Оль. Прости.

- За что? Мне какое дело? Так ты из-за этого не хочешь ехать? Ты серьезно считаешь, что бабки, которые ходят на наши с тобой концерты, читают «Гламур»?

- Слухи-то дойдут. Неужели еще нигде не перепечатали? С подробностями?

- Не знаю, честно. В тусовке что-то такое обсуждали, но ты же знаешь, я не любитель сплетен. Глеб, не страдай фигней, поехали работать!

- Не могу.

- Да почему?!

- Меня парализовало, Оль. Только никому, ради Бога.

Ольга на том конце зависла на пару секунд. А потом вопросы посыпались градом:

- Что случилось? Инсульт? Ты где находишься? Я приеду! С тобой кто-нибудь есть? У тебя деньги есть?

- Тише, тише! Доктор говорит какое-то матерное слово, я не помню. В общем, паралич на фоне стресса. Я в Израиле, как уже сказал, в Эйлате, в реабилитационном центре. Со мной Никита.

- Тот симпатичный мальчик, твой помощник? Постой, так он… Вы с ним… Ну да, фотографии же…

Глеб молча ждал, пока Ольга уложит все подробности в голове по полочкам.

- Я приеду, Глеб! Через пару дней. Что тебе привезти?

- Яду.

- Ну это непременно. И для Ромки захвачу. Скотина какая, мне ни слова не сказал, а мы ведь виделись.

- Это не его тайна. Приезжай, Оленька, я буду рад тебя видеть.

Глеб Васильевич отложил телефон в сторону и задумался. Как там Никита называл подобные признания? Слово какое-то смешное, про камин. Причем тут камины?

- Никитка?

- Мм?

Парень лежал на кровати и делал вид, что увлечен чтением. А ведь слушал их разговор, можно не сомневаться.

- Как называется, когда геи признаются в том, что они геи?

- Камин-аут.

- А причем тут камин?

- Камин? Господи, Глебушка, ты чудо. Coming out, это по-английски, признание то есть. А с чего такой интерес? Ты решил теперь считать себя геем?

- А кто я? Сейчас в России меня вся пресса так будет называть.

- К черту прессу! Ты потрясающе красивый мужчина, который случайно встретил на пути симпатичного юношу. И не смог пройти мимо.

- Ты что ли симпатичный юноша? – ухмыльнулся Глеб. – Юноша, шире меня в плечах. И сильнее в три раза.

- Да прям, сильнее! Давай устроим армрестлинг? Три тура! И проверим.

- А давай! Только смотри мне, не поддаваться!
 
 
 
 
========== Глава 4. Вечный город ==========
 
 
Никита опасался, что после всех утренних процедур у Глеба просто не останется сил на экскурсию. Вон как его вчера выключило, почти до ужина спал, и вечер просидели в палате, сначала читали, потом боролись. Победил Глеб, разумеется, но сказать, что он очень уж поддавался, Никита не мог. У этого чертяки и правда хватка стальная. Так он еще потом гордый такой был, довольный, и потребовал себе гантели, чтобы не утратить превосходства, а то мол Ник качается, а он чем хуже? Почему нет? Пусть занимается, и для спины полезно. Никита в тот же вечер сбегал выяснил, где тут спортзал, записал Глеба, а гантели пообещал купить сразу по возвращении домой.

Он уже понял, что Глеба надо брать на «слабо», милому нужен повод проявить себя, соревнование. Вот и сегодня, прежде, чем Глеб успел заявить, что устал, Никита предложил:

- Давай перенесем экскурсию? Что-то я спал сегодня плохо, и жарко на улице, прямо никуда ехать не хочется.

Как он и ожидал, Глеб немедленно выпрямился в кресле, в котором уже начал сползать после сытного обеда.

- С чего это вдруг? Совесть есть? Здоровый мужик, хочешь лишить последнего удовольствия беспомощного инвалида? Я может с утра в ожидании!

Никита про себя усмехнулся. Что и требовалось доказать.

- Ну хорошо, поехали. Только куртку возьми, вечером в Иерусалиме может быть холодно.

Без споров покатил в номер за курткой. Никита же отправился договариваться насчет машины.

Они взяли только шофера, отказавшись от услуг экскурсовода. Глеб не любил посторонних, а Никита вполне мог рассказать и показать ему все самое интересное. Машина оказалась очень удобной, с большим багажником, куда поместили коляску Глеба. Сам Глеб с комфортом устроился на заднем сидении, привалившись плечом к Никите.

- Ну давай, рассказывай, — заявил он, едва машина тронулась.

- Что тебе рассказывать? – засмеялся Ник. – Мы еще никуда не доехали. Сейчас начнутся пески и редкие пальмы, очень интересно!

- И что? Наплети что-нибудь из истории. Как Моисей водил тут евреев.

- Он не тут водил, а в Египте. И откуда такие познания, родной?

- Понятия не имею, всплыло в памяти. Ну если рассказа не предвидится, буду к тебе нагло приставать.

Рука Глеба легла на бедра Ника в опасной близости от ширинки, а голос понизился до шепота.

- Сколько нам там ехать? Час? За час можно столько всего интересного успеть!

Никита оторопел от такой самоуверенности. В машине водитель вообще-то, пусть они и отгорожены от него непрозрачной шторкой. Он постарался поймать взгляд Глеба – вроде бы правда хочет, не изображает. Ну что ж, секс – прекрасный способ почувствовать себя живым, для Глеба это сейчас важно. А Нику что, он всегда за. Раз любимого шофер не смущает, то почему бы и нет? Секс – не секс, но доставить друг другу удовольствие можно.

Никита потянулся к брюкам Глеба, но тот перехватил его руку.

- Нет-нет! Вести буду я. Ты просто расслабься, мой хороший.

Глеб накинул на них обоих свой плед. Никита по поданному Ташей примеру нещадно ругал его за появившуюся привычку накрывать ноги, хотя и понимал, откуда она берется. Но Глеб упорно таскал плед с собой, и сейчас он пришелся как нельзя кстати. Под тканью рука Глеба могла позволить себе любые шалости. Медленные движения сменялись быстрыми и уверенными, но стоило Никите начать толкаться в ласкающую его руку, Глеб замедлял темп, кончики пальцев едва касались возбужденного члена.

Руки у Глеба были мягкими и теплыми, самыми нежными, самыми любимыми на свете. Но их Никите уже становилось мало. Он прижимался к Глебу всем телом, вдавив его в спинку сидения, целовал упрямые губы и колючий подбородок – щетина до сих пор отрастала у него очень быстро, после обеда он начинал колоться, а к вечеру щеки уже явственно отливали синевой. Раньше, если вечером был концерт или съемка, Глебу приходилось бриться дважды в день.

Никите хотелось хоть немного отомстить за свои мучения, завести Глеба, чтобы тот сам был заинтересован в скорой развязке, чтобы не был так садистски спокоен и нетороплив. Никита тщетно пытался добраться до любимого тела, но на Глебе было сто одежек – и футболка, и олимпийка, и еще легкая куртка сверху. Ну да, сам просил одеться потеплее, да и мерзнет он, практически не двигаясь. Но не подберешься же!

- Ты садист, Глебушка, — шипел Никита, тщетно пытаясь ускорить темп. – Мы так доедем быстрее, чем ты… Оу… Черт…

- Так нравится? – хищно ухмыльнулся Глеб. – А вот так? Если чуть ниже? Да-а, нравится. Ты ж мой котенок. Ну давай уже, можно.

Он крепко сжал руку и сделал несколько быстрых движений. Никита впился ему в шею, чтобы не издать лишних звуков. Зато застонал слишком сильно укушенный Глеб.

- Прости, родной. Но ты сам виноват, — спустя пару минут блаженства пробормотал Ник. — Ну и что теперь делать?

- Ты о чем? – и ресничками так невинно хлопает!

- Ну… Эээ… Я о последствиях… Плед теперь в мусорку.

- Сейчас прямо, в мусорку. В химчистку. Мой любимый плед.

Пока Никита кое-как приводил себя в порядок с помощью пледа и нашедшихся в рюкзаке влажных салфеток, Глеб с невозмутимым видом рассматривал окрестности, повернувшись к окну.

Застегнув джинсы, Никита придвинулся ближе:

- Эй, любитель экстремального туризма! Не желаешь поменяться ролями?

- Вечером, когда вернемся. У меня далеко идущие планы.

Теперь уже усмехнулся Никита, хорошо понимая, в каком состоянии они вернуться.

@@@

Уже первая остановка на Масличной горе подтвердила опасения Никиты, что работники экскурсионного бюро при центре несколько преувеличивали доступность Иерусалима для колясочников. Пандусы были далеко не везде, и несколько раз Нику пришлось попыхтеть, перетаскивая коляску через очередной порожек. Каждая такая ситуация заставляла Глеба мрачнеть. И все-таки, когда он увидел Иерусалим с горы, посветлел лицом, положил локти на перила, немного подтягиваясь, чтобы был лучше обзор.

- Красиво, правда?

- Очень!

И надо же было, чтобы именно в этот момент прямо над ухом раздалось:

- Ой, это же Глеб Немов!

Глеб вздрогнул и совершенно по-детски попытался вжать голову в плечи. Никита обернулся. На них неслась белокурая дамочка неопределенного возраста в какой-то жуткой короткой юбке розового цвета и салатной кофточке с огромным вырезом, в котором явно просматривался бюст пятого размера. Но хуже всего было то, что следом за ней к ним спешило еще человек пять. Видимо, они нарвались на экскурсионную группу из России.

Никита запоздало вспомнил, что обещал Глебу кепку и темные очки. Очки остались в машине, кепку вообще забыли в номере. И теперь приближалась катастрофа.

- Ой, а можно с вами сфотографироваться? И автограф, для мамы!

Глеб вцепился в подлокотники. Его уже обступили со всех сторон. Любопытные глаза скользили по коляске, по неподвижным ногам, по Нику. Кто-то доставал фотоаппарат, кто-то тянул Глебу ручку и блокнот. А кто-то уже снимал Глеба на телефон.

- Не надо, пожалуйста, — пробормотал Глеб, отталкивая блокнот. – Я не Немов, вы обознались.

Голос тут же его выдал, конечно. Защелкал затвор фотоаппарата. Дамочка в розовом попыталась устроиться рядом с Глебом, чтобы попасть в кадр. И тут Никита окончательно пришел в себя.

- А ну-ка разошлись, пока я полицию не позвал! – рявкнул он, выдергивая фотоаппарат у новоявленного папарацци. – Вы приехали Израилем любоваться? Любуйтесь! Немов вам что, дрессированная собачка в цирке?

- Ты кто такой?

- Отдай камеру!

- Он народный артист, пусть общается с народом!

Недовольные реплики посыпались градом. Никита быстро стер фотографии и сунул камеру владельцу.

- А я видела этого парня в журнале! – вдруг взвизгнула дама в розовом. – Они же с ним педики! Точно, это он! Фу, какая гадость!

- Значит, автограф вам уже не нужен? Отлично! Тогда мы поехали! Приятного отдыха, — процедил Ник, берясь за ручки коляски.

Ему очень хотелось кому-нибудь съездить по морде, но Глеба надо было срочно отсюда увозить. Любимого и так трясло. Но хуже всего, что по щекам у него текли слезы. Глеб их даже не замечал. Он вообще смотрел прямо перед собой окаменевшим взглядом. Черт! Черт! Черт!!! Погуляли! Развеялись! Все, Никита Иосифович, сегодня ночью тебе опять не спать, будешь караулить свое сокровище, чтобы он еще чего не натворил.

Они добрались до машины, Никита помог Глебу перелезть, убрал коляску, сел рядом. Заставил Глеба повернуться к себе лицом. Сначала вытер слезы ладонью, потом собрал остатки губами, прижал к себе.

- Успокойся, родной мой. Это всего лишь бздыхи. Они не стоят того, чтобы обращать внимание.

- Кто они?

Незнакомое слово вывело его из ступора.

- Бздыхи. У нас в Одессе так отдыхающих называли. Не совсем нормальные люди, солнышком пришибленные. Знаешь, в своих городах они порой прилично себя ведут, а на отдых приезжают и последние мозги теряют, в хамов превращаются.

- Они мои зрители, Ник…

- Да какие зрители?! Ты для них вроде обезьянки, еще один объект, с которым можно сфоткаться, чтоб потом друзьям показать. Они твои песни даже не знают. Это не твои поклонники. Люди, которые тебя по-настоящему любят и ценят, побоялись бы подойти и тебя потревожить. И точно не снимали бы исподтишка. Поехали в магазин, купим кепку, и больше тебя никто не узнает. Ты только не убеждай людей голосом Немова, что ты не Немов, ладно?

- Я не хочу никуда. Поехали домой.

- Нельзя, солнышко. Водиле за все заплачено. У нас с тобой не так много денег, чтобы швырять их на ветер. И вообще, ты позволишь бздыхам испортить нам экскурсию? Я для тебя еще сюрприз приготовил.

- Сюрприз? Сюрпризов мне и не хватает.

Но в магазин они все-таки поехали. Кепку не нашли, купили бандану на голову и арафатку из плотной ткани вместо пледа – прикрыть ноги. Никита уступил, решив, что стрессов на сегодня с Глеба хватит. Заодно зашли в кафе рядом с магазином, взяли какую-то местную сладость из козьего сыра с медом и фисташками, горячего чаю. Глеб ел, и это было хорошим знаком. А вот сгорбленная спина и опущенные плечи – плохим. Постоянно хотелось его обнять, защищая от всех несправедливостей этого мира.

@@@

- Вот это – Голгофа! – преувеличенно бодро заявил Никита, когда они в очередной раз повернули и оказались на довольно просторной площадке. – Прямо перед тобой – Храм гроба Господня.

- Где?

- Кто где?

- Голгофа где?

- Вот, прямо перед тобой.

- Издеваешься, да? Голгофа – это гора! А здесь ровно. Скажи честно, тебе лень толкать коляску в гору.

- Чудо ты мое. Две тысячи лет прошло! Сровнялась горка-то! Давай-ка поторопимся, займем очередь в храм, а то нас толпа китайцев нагоняет, а они как саранча, размножаются на ходу. С ними мы до вечера простоим.

- Тут еще и очереди? За колбасой, что ли?

- Ну а как ты хотел? Сюда едут паломники со всего мира.

Никита пристроился в конец очереди, Глеб припарковался рядом. В черном с белым узором платке и очках вид он имел совершенно бандитский, чем немало забавлял Никиту. Но зато его больше никто не узнавал.

- А нас туда вообще пустят?

- Глебушка, ты чего? Как могут в храм не пустить?

- Ну не знаю. Может не стоит? Мы вроде как грешники. Еще рухнет он на нас…

- Ага, грешнее тебя тут отродясь никого не бывало. Угомонись уже. Первый раз слышу, что любить – это грех. Я все-таки надеюсь, у нас любовь, а не этот… Как его? Блуд, вот!

- Да и блуда в моей жизни хватало, — задумчиво произнес Глеб, рассматривая что-то на стене. – Ник, а это что за лестница? Стремянка какая-то. У них что, ремонт?

- А, эта. Нет, она тут уже кучу лет стоит, никто убрать не может. Тут же все святое, неприкосновенное. Вот какая из конфессий, служащих в храме, должна ее убирать? Католики, армяне, копты? Непонятно! Так и стоит.

Глеб хотел еще что-то спросить, но в этот момент рыжеволосый мужчина перед ними заметил коляску и начал что-то объяснять по-английски своим спутникам. Все как один закивали, одобрительно улыбаясь Глебу. Глеб напрягся.

- Что опять происходит?

Рыжий начал сбивчиво объяснять, помогая себе руками.

- Они нас пропускают без очереди, — перевел Никита. – Говорят, ты замерзнешь, тут ветрено.

- Да ну, ты чего…

- Не обижай людей. И они пропускают человека, а не артиста, как артиста они тебя точно не знают, так что не комплексуй. Поехали.

Никита поблагодарил туристов и покатил коляску ко входу.

Оказавшись внутри, Глеб ожидаемо испытал шок – слишком непохоже все это было на привычные в России храмы, слишком масштабно, людно и шумно. О чем он незамедлительно сообщил Нику.

- На втором этаже поспокойнее, но туда мы пойдем в следующий раз, когда ты встанешь, — Никита намеренно старался говорить «когда», а не «если». – А сейчас давай купим свечки и поставим за твое здоровье.

- Где купим?

- Да прямо тут, видишь, народ где толпится? Там уже освященные свечи, иконы и прочая атрибутика. Правда, дороже, чем на улице, зато не отходя от кассы, так сказать.

- Они что, в храме торгуют?

- Ну да. Удобно, правда?

- А это не грех?

- «Дом отца моего – не место для торговли» — сказал Иисус и изгнал торговцев из храма, — задумчиво процитировал Никита. – Как видишь, ненадолго изгнал. Да ладно, в России то же самое.

- Не знаю, я в России по храмам не хожу. Я вообще как-то не очень к этому всему…

Глеб замялся.

- Я тоже. Но быть в Израиле и не посетить это место – неправильно, согласись? Родной, побудь тут, чтобы в толпу не лезть. Я куплю свечки и вернусь.

Глеб кивнул, хотя в глазах отчетливо читалась неуверенность. В этом большом, холодном и мрачном помещении ему явно было не по себе.

Никита быстро вернулся.

- Ну все, пошли ставить. Главное, не перепутать, куда за здравие, а куда за упокой.

- Очень смешно!

У икон Глеб замолчал, думая о чем-то своем. Никита же поймал себя на том, что, кажется, первый раз в жизни о чем-то просит у Бога. Хотя в храмах бывал много раз – в детстве мать постоянно таскала его с собой. Он послушно ставил свечки, ни о чем не задумываясь, просто делая соответствующее ситуации серьезное лицо. В Москве с Ташей пару раз на то ли пасхальные, то ли рождественские службы ходил, по приколу и за компанию. Он всегда полагал, что человек сам вершит свою судьбу, и глупо просить высшие силы, если ничего не пытаешься изменить. И вот первый раз он не может надеяться на себя, и вынужден просить. Только чтобы жил. Хорошо бы, чтобы еще и был здоров. А все остальное – такие мелочи…

Поставленные им свечки горели ровно. Это хорошо, говорят. Кто на самом деле знает, как хорошо…

- Ник…

Так, пять минут покоя закончились.

- Что, солнце?

- А там что за камень?

- Пошли посмотришь. Это плита, на которую возложили тело Христа после распятия.

- А почему столько народу? И все с сумарями.

- Тут заряжают иконы, кресты, свечи освящают и так далее. Хочешь, твой крестик освятим?

- Не надо, Никит, я и не расстегну его. Это просто память о маме для меня, поэтому и ношу.

- И для меня память, — пробормотал Никита, вспоминая, как именно по этому крестику понял, что Немов ему не приснился в ту самую первую ночь. С этого и начались их отношения. Господи, кажется, это было так давно.

- А зачем на эту плиту тряпки кладут?

- Не тряпки, платки. Считается, что камень мироточит, вот и собирают драгоценную миру.

- Считается?

- Ну да, вообще-то служители каждый день натирают камень бальзамом, остатки которого и оседают на платках паломников.

- Но это же обман!

- Почему? Кто-то утверждал, что камень именно мироточит? Нет. Сами собрали, сами решили. Какая разница? Главное, чтобы людям помогало. Ну что, набрался благодати? Поехали на выход?

Никита заметил, что Глеб начал ерзать в кресле. И правда слишком много впечатлений на сегодня. А им еще в одно место нужно успеть.

Когда они добрались до Стены плача, уже начало смеркаться. Но здесь было как всегда людно. Ортодоксы били поклоны и читали молитвы, время от времени присаживаясь на заботливо расставленные у стены пластиковые стулья отдохнуть. Туристы совали записки со своими желаниями в расщелины.

- Так, мальчики налево, девочки направо, — Никита сориентировался и направил коляску в нужную сторону. – Записку будешь писать?

- Кому? Ему?! – поразился Глеб.

- Угу. Все пишут. Есть у тебя заветное желание?

- Ну… В принципе…

Никита порылся в своем дорожном рюкзаке и выудил огрызок бумажки и ручку.

- На, пиши.

- Очки…

- Кто бы их взял. Пиши крупно.

Подглядывать Никита не собирался, но он стоял за спиной Глеба, а писал любимый крупными, слегка корявыми из-за отсутствия очков буквами. Хватило мимолетного взгляда, чтобы прочитать: «Пусть Ник всегда будет рядом». И пришлось закусить губу, чтобы не выдать себя. И украдкой вытереть глаза. Стараться держаться за Глебом, пока тот, пыхтя от старательности, сворачивал бумажку в тугую пульку.

Протиснуться к Стене между оккупировавшими пространство ортодоксами было не так просто, и коляску пропускать они не спешили. Но Никита довольно бесцеремонно растолкал парочку, выслушав что-то явно нелестное на иврите в свой адрес. Плевать. Глеб запихнул бумажку в подходящую расщелину, довольный как слон. И только потом спохватился:

- Никит, а ты?

- Что я? Я обо всем уже в храме попросил.

- У тебя одно заветное желание, что ли?

- Нет. Но второе уже исполнилось. Поехали, солнышко, становится совсем темно и холодно.

В машине Глеб почти сразу уснул, прижавшись поплотнее к Никите, устроив голову у него на плече. Никита прикрыл любимого не очень чистым пледом, так и валявшимся в машине, утайкой коснулся губами сомкнутых век. Правда спит. Вот такое его странное счастье. Признавшееся сегодня в том, что любит. Как умеет, пусть с оттенком эгоистичности, но любит. Не просят люди у Стены плача о случайных увлечениях и мимолетных желаниях. В Вечном городе поневоле становишься серьезным и четко осознаешь, что лично для тебя важнее всего. Наверное, потому, что здесь остро чувствуешь дыхание Времени.
 
 
 
========== Глава 5. Ульяна Громова ==========
 
 
Поездка в Иерусалим так утомила обоих, что на следующий день они едва не проспали массаж. Глеб вообще подбивал Никиту прогулять его и сразу отправиться на завтрак, но Ник не поддался – вытолкал свое сонное сокровище из постели и повез лечиться. В бассейне сегодня никто не резвился, Глеб вяло плавал вдоль бортика, судя по всему, мечтая быстрее вернуться в номер. Глядя на него, Никита даже засомневался, не переборщил ли он с прогулками, но вспомнив, как светились неподдельным интересом вчера глаза Глеба, как загадывали желания и дремали друг у друга на плече в машине, решил, что все было правильно. Еще пару дней отдохнет, и надо свозить его в Вифлеем. Или по Эйлату покататься, тут тоже много интересных мест.

Оставив Глеба в грязелечебнице и условившись, что на магнит тот съездит сам, Никита пошел покурить и прогуляться до ближайшего магазина – на территории центра был только один маленький ларек, где ничего толкового не продавали, а Нику были нужны сигареты и что-нибудь сладкое на вечер. Часам к одиннадцати Глеба обычно надирало попить чаю, а у него чай без печенек-шоколадок-пироженных – это деньги на ветер.

На своих двоих Никита пересек парк за пять минут, если не петлять по проложенным дорожкам, а идти по газонам, получается гораздо быстрее. На выходе он обратил внимание на странную делегацию, о чем-то спорящую с охранником на корявом, явно не родном английском. Две девушки, на вид лет восемнадцати-двадцати, пытались пройти к кому-то из пациентов реабилитационного центра. На сестер девушки никак не тянули: одна высокая блондинка, почти модельной внешности, с выдающимся бюстом, в ярком сарафане, на каблуках. Вторая маленькая, брюнетка, одетая и подстриженная под мальчика. И обе держали в руках по роскошному букету и по здоровой сумке. Все вместе это явно настораживало охранника, и он упорно стоял на своем:

- Позвоните вашему родственнику, пусть вас встретит!

- Интересные у вас порядки! – возмутилась брюнетка, с трудом подбирая слова и путая времена. – То есть больные люди на колясках должны ездить встречать здоровых?!

Охранник выдал долгую тираду о правилах внутреннего распорядка, которую девушки явно не поняли.

- Чего он от нас хочет? – по-русски обратилась одна к другой.

- Хрен его знает! Может, денег?

Никите стало жалко незадачливых посетительниц, он остановился.

- Охранник пытается вам объяснить внутренний распорядок центра, — пояснил Ник. – Ваш родственник должен либо встретить вас, либо заказать на ресепшн пропуск для посетителей. Проще всего позвонить ему сейчас.

- Мы не можем ему позвонить, — поджала губы брюнетка, даже не обернувшись. – Он нам телефона не давал.

- Спасибо! – добавила блондинка, улыбнувшись Нику и явно пытаясь смягчить резкость подруги. – Жалко, конечно. Куда это все девать теперь?

Она указала на сумки и букеты.

- Полицейское государство! – продолжила брюнетка. – У нас все было бы гораздо проще. Дал денег – и иди куда хочешь.

Она наконец перестала буравить взглядом охранника и подняла глаза на Никиту.

- Ой!

Сумка из разжавшейся руки выпала и ударилась об землю с глухим стуком.

Девушка попятилась от Никиты, как будто увидела приведение.

- Ла-арк! Эт-то он. Эт-то вы…

- Кто он? Уль, что с тобой? – растерялась блондинка.

- Мы знакомы? – удивился Никита, подбирая сумку. – Ого, у вас тут кирпичи, что ли?

- Книги, — машинально поправила Уля. – Детективы, про сыщика Гурова. Он любит. И сладенькое.

Все чудесатее и чудесатее! Сладенькое? И сыщик Гуров? Никита начал о чем-то догадываться.

- Вы ведь Никита, да? – пробормотала Уля, стараясь не смотреть ему в глаза. – Никита Тайлевич?

Поразительная осведомленность! Никита осторожно кивнул.

- В точку. И откуда вы меня знаете?

- Вы … э-э… Помощник Глеба Васильевича. Разумеется, я вас знаю.

- Интересно! А вы так и не представились! – Никиту ситуация уже начинала забавлять.

Блондинка строила ему глазки, а брюнетка так мило смущалась. Судя по краске на щеках, она даже была в курсе, что он не просто помощник. И если он правильно понимал, кто перед ним, девушки сейчас должны были не смущаться, а кидаться выцарапывать ему глаза.

- Меня зовут Ульяна. Громова. Родители пошутили, на свою голову. Это Лариса. Мы приехали из Москвы, сегодня прилетели. Хотели вот оставить, для Глеба Васильевича, поддержать… Вы не могли бы ему передать? Цветы и гостинцы вот…

Голос становился все тише и тише, конец фразы Никита еле расслышал. И понял, что совсем ничего не понял. Из Москвы приехали. К Глебу. Поклонницы. Тут все понятно. Ну за исключением того, откуда они вообще узнали, что Глеб здесь. Пресса же не могла ничего написать о его болезни? Никто же не знает, кроме своих. А эти не просто знают, они еще и адрес нашли. Цветы приволокли, с книжками и сладеньким. Никита взглянул на букеты и помрачнел. Даже он не знал до юбилея, что Глеб не любит розы, и если уж дарить ему цветы, то полевые. А эти две мелкие засранки приволокли именно ромашки и васильки. И где только достали? Можно не сомневаться, что в сумках именно те конфеты и печенье, которые ест Глеб. С книжками они угадали стопроцентно. Только вчера Глеб ворчал, что ему не нравится читать с планшета, что он любит «нормальные» книги. И серия про Гурова у него самая любимая.

Приехать вот так, в никуда, за хрен знает сколько километров. Сумочку передать… И что это? Сумасшествие или особая форма преданности? Где они только деньги взяли на такое предприятие? И что с ними теперь делать?

- Ну пошли, — вздохнул Никита. – Проведу вас к Глебу Васильевичу. Он сейчас на процедурах, но через полчаса должен освободиться.

- Нет!!!

Сказано было хором и так громко и уверенно, что Ник опешил. Почему нет? Разве не для того, чтобы увидеть своего ненаглядного Немова, они сюда ехали? Не из-за этого спорили с охраной?

- Вы не хотите встречаться с Глебом Васильевичем? – осторожно уточнил он.

- Нет. Мы только гостинцы передать… Думали, через сестру какую, или под дверью оставить…

Под дверью. Мда.

- Но почему? Я же вас проведу! Я не могу гарантировать, что Глеб Васильевич будет гостеприимен и любезен, он вообще последнее время не очень в настроении. Но автографы-то даст, я думаю. Вот фотографироваться с ним сейчас не стоит.

- Я знаю, — кивнула Ульяна. – Он не станет с нами общаться. Сейчас тем более. С поклонниками нельзя общаться, их нельзя приближать к себе.

Последнюю фразу она проговорила как какую-то заученную мантру. И в ней без труда опознавалось авторство Глеба. У Никиты голова пошла кругом. Дурдом какой-то. То есть эти девушки прекрасно отдают себе отчет, что для Глеба они всегда будут людьми второго сорта только потому, что любят его ненаглядного? Ну или его творчество? И это их не останавливает?

- Пошли, — он решительно отобрал у девчонок сумки и подтолкнул их ко входу. – Не съест вас Глеб Васильевич. Я прослежу.

По глазам девчонок было видно, как боролись страх (вдолбленный самим же Глебом, не иначе) и желание увидеть кумира, вполне понятное и объяснимое.

@@@

По дороге в номер Никита пытался вспомнить, в каком виде они оставляли помещение утром, и можно ли вести туда посторонних. Благо, у них двухкомнатный люкс, в гостиной ничего лишнего быть не должно, хотя кто знает? С Глеба станется где-нибудь оставить не только грязные чашки или огрызки печенек, но и какой-нибудь интимный предмет гардероба.

К счастью, в комнате был относительный порядок. Глеб еще не вернулся, и Никита, усадив девушек на диван, занялся чаем. Ульяна распаковала сумки, и на столе, как Никита и предполагал, появились курабье, «Птичье молоко», гадкие на его вкус, но нежно любимые Глебом «Вагон Вилс» и еще с десяток наименований сладостей. Лариса расставляла чашки и помогала заваривать чай. Он Никиты не ускользнуло, как внимательно девчонки рассматривают интерьер, словно пытаясь запечатлеть его в памяти. А ведь это всего лишь казенный номер, пусть и «осененный присутствием» их драгоценного Немова. Как психологу Никите даже стало любопытно поведение поклонниц. Тем более, поклонниц его Глеба, как-то очень отличающихся от остальных, насколько он мог судить. Чего только стоили их напряженные взгляды, бросаемые время от времени на дверь. Они же боятся появления Глеба!

- Так как вы узнали, что Глеб Васильевич здесь? – нарушил Никита уже ставшую неловкой тишину. – Я надеялся, хотя бы это в газеты не попадет.

- И не попало, пока, — уточнила Ульяна. – Мы тоже надеемся, что не попадет. Звягинские сказали, что их Ольга едет навестить Немова. Ну я выспросила подробности. В личке, конечно, так что ни на каких сайтах это не засветится.

- Звягинские?

- Поклонники Ольги Звягиной. Мы дружим Вконтакте. Мы вообще все между собой общаемся, поклонники артистов одного клана. Ольга со своими в хороших отношениях, иногда сама в Сеть выходит, дает информацию о выступлениях. Иногда даже билеты им оставляет.

В голосе Ульяны прозвучала явная зависть. Никита потряс головой, пытаясь утрамбовать полученную информацию. Весь этот мир был для него совершенно непонятен и незнаком. Личка какая-то, кланы, Вконтакте, «Звягинские». Сидят перед ним две молодые симпатичные девушки. Зачем им это все? Мальчиков бы им хороших, чтобы дурью не маялись. Не мотались за стареньким дедушкой на край света. Мда, а сам-то… Да нет, ну тут вообще сравнивать нельзя. Он не девушка… И у него не такая охрененная разница в возрасте с Глебом. И вообще, он любит Глеба, Глебушку. А эти – артиста Немова.

- А дальше дело техники, — продолжила Ульяна. – Я пробила через интернет контакты этого центра, заказали билеты через Букинг. И полетели.

- Но зачем? Это же дорого!

От Никиты не укрылось, что одеты девчонки небогато. Лариса положила на стол старенький мобильник. Джинсы Ульяны явно были с рынка. Девчонки наверняка студентки, скорее всего, еще и не москвички. Живут на стипендию и то, что мама с папой пришлют, вряд ли они сами уже зарабатывают.

- У меня всегда есть НЗ на Глебушку. То есть на Глеба Васильевича, — тут же поправилась Ульяна и снова уставилась в пол – она явно избегала встречаться взглядом с Никитой.

- НЗ?!

- Неприкосновенный запас, заначка. Я подрабатываю внештатником немножко – я на журналиста учусь. Ну и вообще так всегда было. Вдруг он концерт объявит? Или что-то случится, как сейчас… Никита Иосифович…

- Ради Бога! Никита и лучше на «ты»!

Ника аж передернуло. И отчество она его знает. Он не удивится, если и всю его биографию тоже, начиная с детства.

- Никита… Вы… Ты… Скажи, пожалуйста, он поправится?

Наконец-то она подняла на него глаза. И во взгляде Никита прочитал столько неподдельной тревоги, что стало понятно, и как они тут очутились, и что если нужно будет поехать за Полярный круг передать Глебу Васильевичу цветочки и справиться о здоровье, они поедут. Декабристки, блин!

- Нигде же правду не напишут… А спросить не у кого… Даже у Каролевских есть пресс-секретарь, который с ними общается. А мы можем только гадать и искать по всему Интернету. И трястись, если три дня Интернет ничего про него не написал. Сиди и думай, у него отпуск или что-то случилось. Впрочем, сейчас в Интернет вообще лучше не заглядывать.

Ульяна осеклась, но Никита и так ее понял. То, что все желтые издания и Интернет-сообщества сейчас обсуждают ориентацию Глеба, он не сомневался. Интересно, почему даже это не отвратило девчонок от их кумира? Ирма и та не выдержала. А этим все равно, что ли? Но спросить Никита не успел – дверь в номер открылась и появился Глеб.

- Ты представляешь, я опять уснул на магните! Какой-то засранец меня вчера основательно утрахал! – с порога выдал он и застыл. – Что здесь происходит?!

- Глеб, у нас гости! – как можно более доброжелательно сообщил Никита, краем глаза замечая, как окаменели девчонки, в ужасе рассматривая своего кумира.

Интересно, что их шокировало? Кресло, взъерошенная и недовольная фигура в нем, так мало походящая на «концертного» Немова? Или тот факт, что их божество произнесло нелитературное слово «утрахал». Которое, кстати, можно понять и буквально.

- Я вижу, что гости, — процедил Глеб. – Вы что тут делаете?

Девчонки синхронно подскочили. Схватились за букеты.

- Мы просто цветы передать… И гостинцы там.. Как вы любите… Мы не хотели…

Вряд ли Глеб понял что-то в этом лепете. Цветы он взял, секунду подержав в руках переложил на диван. Он буравил девчонок мрачным взглядом и молчал. И Никите все это очень не нравилось.

- Глеб, давай пить чай. Девочки из Москвы приехали тебя проведать. Кучу вкусностей привезли.

- Я их звал? – отчеканил Глеб.

- Мы уже пойдем, наверное, — пролепетала Лариса.

Ульяна в присутствии Глеба, судя по всему, вообще потеряла способность к диалогу. Она смотрела на него такими щенячьими глазами, что трудно было поверить, что эта девушка получасом раньше ругалась с охраной, не побоялась сорваться в незнакомую страну почти без денег и вообще производила впечатление тех, что «коня на скаку…».

- Никуда вы не пойдете! – вмешался Никита. – Глеб, что с тобой? Давай к столу.

- Без меня!

Глеб Васильевич быстро пересек комнату и скрылся в спальне, неловко захлопнув за собой дверь. Никита повернулся к так и стоящим девчонкам, не зная, что сказать. Стыдно за любимого было неимоверно.

- Простите его, дамы. Вероятно, Глеб Васильевич не очень хорошо себя чувствует и не настроен принимать гостей…

- Не надо, все нормально, — тихо пробормотала Ульяна. – Не надо было сюда идти. Он не любит, когда так…

Никита почувствовал, что сейчас лопнет от злости. Не любит он! Мать твою, звезда зоопарка! Убудет от тебя что ли, если ты два глотка чая сделаешь, уделишь девочкам пять минут своего драгоценного времени!

Он провожал девчонок до выхода с территории центра, тщетно пытаясь унять эмоции. Что-то им говорил, как-то даже шутил. Лариса иногда смеялась, Ульяна вежливо улыбалась, но в глазах обеих читались тоска и обреченность. Они ведь знали, чем все закончится. Знали с самого начала. И все равно ехали. Даже не для того, чтобы увидеть. А чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

- Когда у вас самолет обратно?

- Сегодня вечером. Гостиница дорого…

Никита кивнул. У него была мысль предложить денег, но он был уверен, что Лариса в этой паре ничего не решает, а Ульяна не возьмет. Слишком хорошо знакомо ему это упрямое выражение лица, этот вызывающий взгляд, когда речь идет о деньгах. Сам когда-то таким был. Нет, ей сейчас не это надо.

- Ты куришь? – неожиданно спросил он, обращаясь к Ульяне.

Помедлила, но кивнула.

- Давай отойдем в сторонку, перекурим.

Лариса сделала вид, что разглядывает висящую на стене афишу. На иврите, ага. Ульяна отошла с ним в сторону, достала почти что «детские» LD Pink. Курила она тоже по-детски, не втягивая дым.

- Послушай. У него нейрогенный паралич. Это значит, что проблема не в спине, а в голове. На фоне стресса. Пройдет стресс, и он встанет. Все будет хорошо.

Благодарный взгляд, короткий кивок.

- Значит, это не косяк Гутенберга?

- Господи, ты и про него знаешь? Нет, не его.

- А что со сценой? Он вернется?

- Не знаю. Пусть сначала встанет. Он считает, что теперь не сможет вернуться. После той публикации.

Молчание.

- Ты меня, наверное, ненавидишь?

Никита и сам не знал, зачем это спросил. Какое ему дело до чувств Глебовой поклонницы? Ульяна покачала головой:

- Это его выбор. Он не обсуждается. Лишь бы ему было хорошо.

Докурили. Никита замялся, не зная, как прощаться. Просто «Пока» — слишком мало, обниматься и целоваться на прощание в данной ситуации как-то странно. Но Ульяна сама подала ему руку, крепко пожала. Никита заметил, что на большом пальце у нее тонкая полоска серебра.

- Спасибо за все. Ларка, пошли.

Никита проводил их задумчивым взглядом. Пешком пошли, на автобус. С дешевенькими рюкзачками за плечами. Мда…



А в номере его ждала буря под именем Глеб Васильевич.

- Ты что устроил? Ты зачем их сюда притащил?

Глеб орал так, что, кажется, стекла звенели.

- Я никого не притаскивал. Они сами приехали, — Никита старался говорить как можно спокойнее.

Он сел на диван перед накрытым, так и нетронутым столом, отхлебнул холодный чай, наблюдая, как Глеб катается перед ним взад-вперед.

- Они стояли на проходной и не знали, как тебя найти.

- А ты им помог?! Кто тебя просил?!

- Глеб, я тебя не понимаю! Это же твои поклонники! Не враги, не журналисты, поклонники! Они приехали на последние деньги, даже не увидеть тебя – они на это и не надеялись. Не делай такие глаза, ты хорошо их выдрессировал, прямо как Ирму! И когда успел? Они не хотели сюда идти, собирались просто передать тебе цветы и гостинцы. Ну и узнать, как ты себя чувствуешь!

- Охренительно я себя чувствую! В инвалидном кресле! Как они еще сфоткаться меня не попросили! И спеть заодно!

- Эти бы не попросили! Они тебя боятся! Любят и боятся! И твой сволочной характер знают лучше, чем я! – Никита сам того не замечая тоже перешел на крик.

- Ах сволочной?!

- А какой?! Ты посмотри – все твои любимые сладости. Книжки про твоего Гурова! Цветы! Они хотели сделать тебе приятное и даже не надеялись на благодарность. Они просто тебя любят. И беспокоятся за тебя. Неужели так сложно было выпить с ними чаю? Это же твои зрители, ты для них всю жизнь работал.

- Да ни хрена они не меня любят! Они любят артиста Немова. Которого сами себе придумали! И если я каким-то образом вылечу из созданного ими образа, их любовь обернется в ненависть! Что ты знаешь о поклонниках? Увидел двух смазливых дурочек и купился? Знаешь, сколько я таких встречал? Сначала цветы и подарки, а потом из подворотни кислотой в лицо! Потому что она там что-то себе напридумывала!

- Тебе кислотой в лицо? – прищурился Никита. – Что-то незаметно!

- Ну не мне, но были прецеденты у коллег. И у меня всякого было достаточно, чтобы понять простую вещь: поклонников к себе приближать нельзя! А ты вообще поступил по-свински, притащив их сюда без предупреждения. Особенно эту!

- Кого?

- Черненькую. Как ее там зовут? Что-то такое революционное.

- Ульяна ее зовут. Громова. Почему революционное?

- Мда, чему тебя в школе учили? Ульяна Громова – героиня Молодой гвардии. Краснодон, партизаны, и все такое. И эта такая же, как ее легендарная тезка, больная во всю голову!

- Больная потому, что переживает за тебя?!

- А ты считаешь, это нормально переживать за дядьку из телевизора старше ее на сорок лет?!

- Не совсем, — уклонился от прямого ответа Ник. – Так ты ее знаешь?

- Примелькалась. На все московские концерты ходит, цветочки носит.

- И? Приставала к тебе?

- Нет.

- Домой приходила, под дверью спала?

- Нет.

- Жене звонила угрожала? Тебе секс предлагала?

- Тьфу, да нет конечно! – возмутился Глеб.

- Так а в чем ее неадекватность тогда заключается?

- Слушай, ну что ты ко мне пристал? Просто раздражает! Она в каждой дырке затычка. На концертах, в Интернете, на сайте. Все знает, везде лезет. Сюда вот принеслась, нахрен?

- Убедиться, что ты жив и здоров? Поддержать, как умеет? Как ты сам им позволяешь, в строго очерченных рамках.

- Никит, я тебя умоляю! Не надо защищать человека, о котором ты ничего не знаешь. Все они хотят одного и того же – переспать с кумиром. Но это не ко мне, я с поклонницами никогда не спал. А конкретно эту твою Ульяну я уже лет десять вижу постоянно!

- Сколько?! – Никита отставил в сторону чашку, из которой так и не попил. – Глеб, ей не больше двадцати. Если ты ее десять лет видишь на своих концертах… Ты понимаешь, что секс здесь не при чем? В десять лет о сексе не думают! И, ты меня извини, конечно, но как сексуальный объект ты ее вообще не интересуешь, скорее всего. У нее кольцо на большом пальце. Она в теме.

- Какой теме?

- Ну лесбиянка, если грубо.

- Потрясающе! У меня еще извращенцы в фан-клубе! Очень радует! И это только подтверждает мою теорию – они все больные!

- Да ни хрена ты не понял! – взорвался Ник. – Она в десять лет в тебя влюбилась. Как в папу! Не надо быть психологом, чтобы понять. Тут копни, и сто процентов выяснится, что она из неполной семьи. Папы или нет, или такой, что лучше б не было. И она нашла себе тебя. Ходила на твои концерты, цветочки носила. А ты ее отпинывал. Ты же всегда отпинываешь людей, которые тебя любят. Но одни, когда их мордой об стол, разворачиваются и уходят туда, где их больше ценят. А есть такие извращенцы, которые все равно будут рядом, будут терпеть и любить такого, какой есть. Получать, утираться и любить дальше. Мальчика она себе не нашла и найти не сможет. Потому что мальчики на твоем фоне проигрывают. И потому что от яйценосителей ничего хорошего она в жизни не видела. Вот и попала в тему. А ты остался, идеал, мать твою!

Глеб ошарашенно смотрел на орущего Ника, уже не пытаясь возражать. А у Никиты как всегда резко кончился завод. На кого он кричит? Кого защищает? Девчонку, о которой действительно ничего не знает? Или себя?

- Все, ладно, закрыли тему.

Помолчали.

- Ник…

- М?

- Ты понимаешь, что мы сейчас ругались из-за моей поклонницы?

Ы-ы-ы! Не убить бы сейчас никого! Случайно!

- Все, Глеб, реально! Давай закроем тему твоих поклонников раз и навсегда. Я уже все понял. Водить тебе больше никого не буду. Даже если придут пешком с Северного полюса. Разбирайся сам.

Никита схватил валявшийся на подоконнике планшет и ушел в спальню, забился в угол кровати и открыл первое попавшееся приложение, бесцельно глядя в экран. Не прошло и пяти минут, как послышался шелест протекторов и тихое урчание электропривода. Подъехать с этой стороны кровати трудно, тут узко, но Глеб постарался. Остановился напротив и замер, ожидая, пока на него обратят внимание. Господи, ну что еще? Не наорался, эмоций не хватило? Сейчас второй раунд будет?

- Никит…

- Что?

- Тебя я никогда не оттолкну. Слышишь? Что бы ты там себе не напридумывал! Не смей даже сравнивать!

- Ну конечно…

- Никит, это совершенно разные вещи. Ты самое дорогое, что у меня есть. Впрочем, ничего больше уже и нет.

- А если бы было?

- Это ничего бы не изменило.

- Глеб, нельзя так с людьми обращаться. Ты еще хуже дядюшки иногда. У него хоть четкое деление: свой-чужой, все честно. А ты внешне для всех «свой», а на самом деле «чужой» для девяносто девяти процентов.

- Но ты-то входишь в этот один процент. Двигайся!

Залезло на его половину кровати, чудовище бесцеремонное, сунуло нос в планшет.

- А читать сегодня не будем?

Никита хотел напомнить, что ему привезли обычные книги, и он вполне может почитать без посторонней помощи, но передумал. Обидится же. Или опять поругаются. И смысл? Он устроился поудобнее и открыл приложение для чтения.
 
 
 
 
========== Глава 6. Работа ==========
 
 
Дождь. Уже третий день подряд дождь. Удавиться можно от тоски. Глеб Васильевич зябко передернул плечами, плотнее завернулся в домашнюю байковую куртку и отъехал от окна. Надоело все. Каждый день одно и то же: ранний подъем, массаж, который уже даже перестал веселить своей двусмысленностью, завтрак, бассейн, который тоже достал, а в такую погоду так вообще не было никакого желания лезть в воду. Глеб постоянно мерз, и это тоже раздражало, раньше он всегда спокойно переносил и жару, и холод. После обеда вообще скука смертная. Из-за погоды они никуда больше не выезжали, да Глеб и не настаивал. От одной мысли, что они опять нарвутся на русских, что его кто-нибудь узнает, становилось тошно.

А еще Глебу надоела еда. Надоел хумус и лепешки, сухой фалаффель и пресный, с сиротливо плавающими кусочками морковки жидкий суп. Хотелось борща, нормальной отбивной, коньяка. И вообще хотелось домой. Но это было невозможно.

Глеб не очень представлял, где теперь его дом. У Никиты? Там хорошо, привычно, уютно. Да, и шестой этаж. И центр города, на улицу нос не высунешь. Заехав в эту квартиру, он уже никогда из нее не выедет. Если только на кладбище. Он будет сидеть в четырех стенах и зависеть от Никиты во всем: и материально, и психологически, и физически. Да лучше сразу на кладбище, чем такая жизнь!

В Нововнуково еще можно было бы жить. Там высокие заборы и огромная территория, его собственный лес, пятьдесят соток, не шутка. Чужих нет, соседи… Да черт с ними, с соседями. Можно забор еще поднять. В гости там ходить не принято, а так – в машину во дворе пересел и поехал, кто там кого видит. О том, что особенно ездить ему будет некуда, Глеб как-то не думал. Его больше волновало, что в Нововнуково два этажа, лестница. В частном доме лифт не сделаешь. Или сделаешь? Но где такие деньги взять? Денег нет вообще. И не будет. На что он теперь может рассчитывать? На пенсию по инвалидности? Смешно!

А еще Ирма. Мысль о супруге больно резанула по сердцу. Глеб никогда не признался бы вслух, но он скучал. Может быть по Ирме, а может быть по той привычной жизни, которую она олицетворяла. Никита был замечательным, заботливым, внимательным, самым любимым мальчиком. Но порой Глебу не хватало каких-то банальных вещей – сочувственного взгляда, женской, почти материнской ласки, запаха духов, одних и тех же на протяжении тридцати лет. Он никогда не думал о том, чтобы расстаться с Ирмой. И уж тем более не предполагал, что слово «Развод» прозвучит из ее уст. Судебное извещение он получил уже в Израиле – Ромка привез его из Москвы. Согласие подписал, не задумываясь ни секунды. Ирма не знала, что с ним произошло, и не надо ей знать. Если бы он был на ногах, можно было бы спорить, попытаться что-то изменить. А так… До суда дело дойти не должно ни в коем случае, легче все подписать. О разделе имущества договорились по телефону – Ирма согласилась на московскую квартиру, это было справедливо, квартира была подарена ее родителями. Дом оставался за Глебом. Был еще вопрос, на что Ирма собирается жить. Алименты она требовать не могла, но Глеб всегда ее содержал и считал это нормой. Он и сейчас с радостью бы переводил на ее счет какую-то сумму… Если бы было, откуда переводить. К счастью, по телефону она про деньги ничего не сказала. Наверное, понадеялась на его порядочность.

- Солнце, ты где зависаешь? – Никита оторвался от планшета и обратил-таки на него внимание. – Ты как неприкаянный сегодня. Плохо себя чувствуешь?

- Что, вай-фай кончился? – съязвил Глеб. – И что ты нашел в этой своей игрушке такого интересного?

- Ну перестань. Я пытаюсь заработать немножко денег.

- Денег, — задумчиво повторил Глеб. – Тыкая в экран, ты заработаешь денег. Много?

- Как повезет. Сегодня уже десять тысяч.

- Рублей? А вот эта хрень, — Глеб стукнул по подлокотнику коляски, — сколько стоит?

- Не знаю, — пожал плечами Ник.

- А я знаю. Двести тысяч. Один день здесь – тридцать тысяч.

Никита отложил планшет в сторону и внимательно на него посмотрел.

- Откуда такая осведомленность?

- Оттуда же, из Интернета. Поиграл с твоей волшебной тыкалкой на досуге.

- И к чему вся эта математика?

- К тому, что я не собираюсь висеть ни на чьей шее! И тем более на твоей! Ты не должен работать, чтобы содержать меня. Давай заканчивать всю эту хрень и поехали домой.

Никита встал с кровати, подошел к Глебу, присел перед ним на корточки, чтобы глаза оказались на одном уровне, взял его за руки.

- Глеб, ну что ты опять начинаешь? Сейчас самое главное, чтобы ты поправился. Мы здесь лечимся.

- Да не лечимся мы! Мы убиваем время! И тратим деньги, которых нет. Ромкины, Иосифа, еще чьи? И главное, абсолютно без толку! Я не чувствую ног, я не могу ходить, и даже спина у меня по-прежнему болит. Я не получаю никакого удовольствия от пребывания тут, мне насточертели их супы и кашки. Я хочу домой!

- Куда домой?

- В Москву!

Никита замолчал. Похоже, такого ответа он не ожидал.

- Глебушка, может быть, не нужно торопиться? Если тебе так тут не нравится, поехали к бате. Эля приготовит что-нибудь вкусное. Что ты хочешь?

- Я хочу в Москву, — отчеканил Глеб. – Там мой дом. А здесь все чужое.

- Глеб, ну что там сейчас делать? Зима, холодно.

- Тут тепло! Я промерзаю до костей! Сыро, противно, в кровать ложишься – все влажное, тьфу!

Никита крепче сжал его руки, согревая.

- Глеб, ну что ты. Дождь в Эйлате не может идти долго. Выглянет солнышко, все будет хорошо. Пойдем в кроватку, я тебя погрею. Хочешь, ванну налью?

- И занесешь меня туда на ручках? А потом покормишь с ложечки? Достало, Никит! Все достало!

Глеб выехал из спальни в гостиную. Даже уединиться негде – иногда ему хотелось отдохнуть от Никиты. Он не привык постоянно быть в чьем-то обществе, пусть даже в обществе своего любимого мальчика. В той, прежней жизни, он всегда мог уехать домой, в Нововнуково, закрыть дверь в свою спальню и побыть наедине с самим собой сутки, а иногда и больше. Ирма знала, что в такие периоды лучше его не трогать, он восстанавливает душевные силы, которые тратит на сцене. А теперь куда уехать, где запереться?

В кармане куртки завибрировал телефон. И несмотря на поганое настроение, Глеб улыбнулся, взглянув на дисплей. Ольга все-таки приехала!

@@@

Шумная, суетливая, как всегда ярко накрашенная, не стесняющаяся раговаривать в полный голос, Ольга привлекала внимание всех, кто встретился им по пути – и персонала, и пациентов. Кто-то ее узнавал, кто-то просто удивленно косился на странную русскую. Глеб сам выехал ее встречать, и теперь сильно об этом пожалел. До сего дня ему удавалось оставаться незаметным в реабилитационном центре. Но теперь из-за Ольги оборачивались и на него.

- Тебя совсем здесь не кормят? – пытала его Звягина. – А я тебя пряников привезла, настоящих, тульских. У тебя чайник-то есть? Сейчас чаем тебя напою. Что ж ты такой бледный? Почему загорать не ходишь?

- Я в бассейн хожу, на море холодно, — попытался вставить Глеб, но его тут же перебили.

- А баня тут есть? Русская? Тебе бы сейчас в баньке попариться, мигом бы все прошло. Вот я тебя веничком бы отходила, про все свои хвори забыл бы. Ну хотя да, откуда здесь русская баня. Здесь этот их, как его? Хамам, вот. Слушай, а мальчонка твой с тобой же, да? Теперь-то ты нас познакомишь? Он такой симпатяга!

Глеб хмыкнул.

- Мальчонка, ага. Лось здоровый, сто килограммов поднимает. Ну симпатичный, не спорю.

- Слушай, Глеб, а в сексе он как? – Ольга понизила голос до громкого шепота, озорно сверкая глазами. – Это правда, что мужик мужику может какое-то необыкновенное удовольствие доставить?

- Оля! – возмутился Глеб Васильевич. – Ты о чем думаешь вообще? Ты приехала болезного навестить или интимные подробности его личной жизни выпытать? Проходи, приехали. Вот твой «мальчонка»!

Никита встал при появлении дамы. Он уже успел вскипятить чайник и выставить остатки привезенных поклонницами сладостей. Правда, осталось совсем немного, вечерами Глеб Васильевич методично подчищал запасы.

- Знакомьтесь. Это Ольга, это Никита. Вы уже сто раз виделись, но надо же вас представить друг другу по-человечески.

- Очень приятно, — улыбнулся Никита.

- Какой же ты зайчик! – Ольга откровенно рассматривала его со всех сторон. – И весь такой серьезный, настоящий мужик. Не то, что наш Борюсик, правда, Глеб?

- Оля, ради Бога, — закатил глаза Глеб. – Давай оставим тему секса? Я как-то еще не привык к мысли, что теперь все в курсе моей ориентации.

Звягина выкладывала на стол пряники, пироги, банки с вареньем. Глеб Васильевич подумал, что у всех, кто его навещает, почему-то первая мысль – накормить. Но увидев явно домашние, Ольгой испеченные пироги с визигой, тут же сцапал один, не дожидаясь, пока Никита разольет чай.

- Рассказывай, что у тебя с ногами? Какая нужна помощь? – потребовала Ольга, с шумом отпивая чай из блюдечка.

- Да какая помощь, — поморщился Глеб. – Тут уже всех эскулапов подключили. Они считают, что это у меня в голове. Вроде как я себе болячку придумал. Ага, мне, видимо, нравится в инвалидном кресле сидеть и ног не чувствовать.

- Глеб Васильевич несколько передергивает, — вклинился в разговор Никита. – Никто не говорит, что он симулирует болезнь. Речь идет о том, что причина паралича психологическая.

Он еще долго рассказывал Ольге, как они лечатся, жаловался на Глеба, пытающегося отлынивать от процедур. Ольга цокала языком, хмурила брови и задавала вопросы. Глеб заскучал. Опять о нем в третьем лице, как о предмете мебели. Ему хотелось узнать московские новости. Но спрашивать он боялся. Боялся узнать что-нибудь неприятное о себе, о том, как изменилось к нему отношение коллег.

- Да, Глеб, я чуть не забыла! – Ольга порылась в сумочке и выудила оттуда конверт, положила перед Глебом. – Это от Ильи. Ну и я от себя добавила немножко.

- Что это? – Глеб взял конверт и заглянул внутрь. – Оля, это что?

- На лечение. И долг Азаду Илья тоже покрыл. Кстати, он очень на него зол, так что будут у Азада теперь крупные проблемы, я думаю.

- Ничего не понимаю. Илья тут причем? Ты ему сказала, что со мной?

- Прости, Глеб, надо было с тобой посоветоваться. Но он у меня в гримерке был, когда я тебе звонила, сам половину слышал. И ты же знаешь Кароля! Для него помочь коллеге – дело чести.

- Мне тоже? Теперь?!

- А что изменилось? Ну да, Кароль не в восторге от твоих… кхм… предпочтений. И я думаю, когда ты вернешься, он основательно вынесет тебе мозг, вы опять поругаетесь, и дальше как обычно. Но он очень обеспокоен твоим здоровьем и хочет помочь. И я тоже. Так что возьми деньги, пожалуйста. И лечись!

- Подожди, — Глеб помотал головой. – А что с Азадом?

- А это уже Ромка твой его вкрячил Каролю. Рассказал эту историю с арендой. Как Илья орал! Мол, корпоративная этика, актерское братство и все такое. Ты же знаешь, он на этой теме повернутый. Тут же позвонил Азаду и сказал все, что о нем думает. В общем, за аренду ты больше не должен.

- Мда… Неисповедимы пути Господни, — пробормотал Глеб.

Никита фыркнул, подавившись чаем. Ольга тоже как-то странно на него посмотрела.

- Что?! – Глеб убрал конверт в карман куртки. – Израиль накладывает отпечаток. Не бойтесь, я не собираюсь теперь бегать по храмам и лоб расшибать. Так, к слову пришлось. Спасибо, Оль, правда. А Илье я позвоню.

- Это еще не все, Глеб. В Тель-Авиве студия «Ашали» есть, выпускает детские аудиокниги для русскоязычных. Так вот тебя там ждут в любое время для записи. Хотят, чтобы ты начитал им «Волшебника Изумрудного города» и еще что-то, я детали не знаю. Заплатят хорошо.

Глеб Васильевич ошалело смотрел на Ольгу. Никогда в жизни он сказки не начитывал.

- Это что, тоже Кароль договорился?

- Нет, это твой Дэнни похлопотал, у него же везде связи. Сам он тебе боятся звонить после того раза, попросил меня с тобой переговорить.

Ну да, действительно, предыдущий их разговор с Дэном не очень удался – тот позвонил в день после неудачной попытки Глеба вскрыть вены. Глеб Васильевич даже не стал выслушивать антрепренера, просто послал его к черту и попросил больше не звонить. Теперь было стыдно, конечно.

- Но подожди, Оль, я не могу. Как я, на кресле…

- А какая разница? Это же аудиокниги, тебя никто не увидит. Будешь в студии перед микрофоном сидеть и начитывать, в чем проблема?

- А голос? Оль, я голосом вообще не занимался. Даже не пробовал с тех пор. Я может быть вообще не звучу.

- Тебе не петь предлагают, а читать! У тебя же тембр сказочный, мягкий, обволакивающий. То, что нужно для детских книг. И не только! Я бы на месте этой студии заставила тебя любовные романы читать. Бабы бы оргазм ловили на первых строчках!

- Оля! Ник тебя слышит, между прочим! Смотри, он у нас ревнивый!

- Я ревнивый? – возмутился Никита. – Кто бы говорил?

Мальчишка сиял как начищенный пятак. Неужели его новость о подвернувшейся работе так обрадовала? По правде сказать, Глеб тоже был рад, хотя и имел кучу сомнений. Он действительно даже не пробовал голос и не представлял, как это – начитывать книжки? Но попытаться стоило!

@@@

Никита наблюдал за Глебом, стараясь прятать улыбку. После визита Звягиной любимый просто расцвел. Не успела за Ольгой закрыться дверь, как он заперся в ванной. Никита сначала встревожился, а потом услышал сквозь шум воды обрывки арии Мистера Икса и успокоился – Глеб просто решил попробовать голос. И голос звучал, насколько Никита мог судить. Конечно, Глеб сейчас заявит обратное, найдет кучу недостатков. Но, во-первых, голос был в наличии, и это факт – после всего случившегося Ник опасался, что любимый вообще не сможет петь. А во-вторых, Глеба звали все-таки читать.

Распевшись, Глеб вернулся в комнату вполне довольный жизнью.

- Послушай-ка!

Чтобы спеть «Мистера Икса» Глебу пришлось выпрямится в кресле. Плечи расправились, живот втянулся, и он снова стал напоминать Немова, даже несмотря на смешную домашнюю куртку в далматиновую пятнышку.

- Слышишь? Звучит! – гордо заявил он.

- Слышу, родной, уже все уши заложило.

- Сидя не поют, вообще-то, — вздохнул Глеб. – Но за неимением вариантов… Так, Никит, как хочешь устраивай, но завтра мы должны быть в Тель-Авиве. Я уже позвонил на студию, меня ждут к одиннадцати часам.

И когда успел?! Никита помедлил с ответом, пытаясь сообразить, как и на чем им доехать. Машину реабилитационного центра вообще-то заранее нужно было заказывать. Глеб требовательно и нетерпеливо на него смотрел. Да, попробуй скажи ему сейчас, что время двенадцатый час ночи, как-то поздновато идти договариваться.

- Ну хорошо, давай возьмем обычное такси.

Глеб кивнул.

- Поможешь собраться? Где моя сумка?

- Подожди, так ты что, возвращаться не собираешься?

- Нет конечно! Мы уже говорили об этом. Твой реабилитационный центр – пустая трата времени! Раз уж мы едем в Тель-Авив записываться, зачем мотаться туда-сюда? И потом, вряд ли мы запишем все за один день.

В глазах Глеба застыло хорошо знакомое Никите упрямое выражение. Бесполезно с ним сейчас спорить. Да может быть и не надо.

Собирался Глеб энергично, явно радуясь возможности покинуть насточертевшее заведение.

- Мне нечего завтра одеть! – горестно возвестил он, открывая шкаф, чтобы отправить в сумку его содержимое.

Действительно, никто не предполагал, что в Израиле Глеб будет работать, с собой брали два спортивных костюма, полудомашние футболки и джинсы. С точки зрения Никиты в студии вполне можно появиться и в футболке, но только не Немову! Этот должен всегда быть при полном параде.

- Давай завтра заедем в какой-нибудь приличный магазин и тебя приоденем, — предложил он, подозревая, что сейчас начнутся протесты – не те магазины, дорого, он на коляске, его узнают и так далее.

Но Глеб неожиданно легко согласился.

- И туфли нужны обязательно!

Ну конечно, куда нам сейчас без туфель-то!

- И седины в башке полно, — Глеб задумчиво рассматривал себя в зеркале. – Подкраситься надо.

У Никиты челюсть отвисла. Он предполагал, конечно, что Глеб подкрашивает волосы, но сам он никогда этот процесс не видел. И как-то не очень представлял.

- Сегодня уже не успеем, надо еще нормальную краску найти, — рассуждал Глеб, крутясь перед зеркалом в попытке рассмотреть затылок. – Завтра поеду седой. А вечером обязательно надо привести себя в порядок. Ты мне поможешь?

- Э-э, ну-у, даже не знаю. Может быть, Элю попросим? Думаю, она лучше в таких вещах разбирается. Мы ведь к бате едем ночевать? – осторожно уточнил он.

Глеб кивнул. Ну и чудненько. Дай бог здоровья Дэнни и Ольге. Кажется, Глеб начал оживать.

Остаток вечера Глеб репетировал – читал «Волшебника Изумрудного города». Читать ему пришлось с планшета за неимением книги. Даже разобрался, как куда листать. Что значит, мотивация появилась. Никита же валялся на кровати, слушая про приключения Страшилы, Железного Дровосека и остальных героев в исполнении такого родного голоса и одновременно пытаясь смотреть телевизор без звука. Смотреть не получалось – куда больше его привлекало любимое сокровище, закутавшееся в плед, в очках, сползших на кончик носа, с самым серьезным видом декламирующее детскую сказку.

Спать легли рано, чтобы успеть выспаться и выехать пораньше. Никита уже представлял, сколько времени потребуется, чтобы выбрать Глебу костюм, а если еще и с туфлями, то это часа на два, не меньше. За эти дни Ник выработал привычку засыпать после Глеба, на всякий случай. Как бы он ни вымотался за день, все равно не давал себе уснуть, пока не услышит размеренное сопение рядом. Обычно Глеб засыпал быстро, но сегодня процесс затянулся. Он то укрывался, то скидывал одеяло, поправлял подушку, переворачивался – он уже давно наловчился делать это самостоятельно, вздыхал, явно о чем-то размышляя.

- Ну что такое? – Никита приподнялся на локте. – Что ты маешься?

- Никит, я никогда ничего не читал для записи. Это Ромка у нас спец по таким вопросам, он кучу книг озвучил. Правда, взрослых. А мне петь привычнее.

- И что? Все когда-то бывает в первый раз. У тебя прекрасный голос, ты замечательно читаешь вслух. Детки будут счастливы.

- Угу… Слушай, я вообще не представляю, как они собираются микрофон опускать. В студии он фиксирован в расчете на стоящего певца. Сидя никто не записывается.

- Это у тебя на студии он фиксируется, а тут нет, наверное. Ну раз люди тебя приглашают, значит, как-то решат эту проблему.

- Ну да… Очки не забыть… И чаю бы с молоком, а то голос сядет.

- Господи, Глеб, да успокойся ты! Будет там чай. Очки я уже положил. Что ты как первоклассница нервничаешь? Первый в жизни выход на сцену?

- Ничего ты не понимаешь, — Глеб вздохнул и начал перелезать в кресло.

- Куда ты опять?

- В туалет. И пить хочется.

Ну все, началось. Сейчас полночи будет чаевничать и телевизор смотреть. Здравствуй, бессонница.

Никита посмотрел ему вслед, помотал головой и рухнул на подушки. Сегодня его точно не нужно пасти, пускай побудет наедине со своими мыслями.

@@@

Утром Никита обнаружил Глеба все так же сидящим у телевизора, из чего сделал вывод, что спать любимый не ложился. Но выглядел Глеб вполне бодро и жизнерадостно.

- На завтрак пойдем? – уточнил Никита, собирая последние вещи.

- Да ну их к черту, пусть сами едят свои кашки, — Глебу явно не терпелось покинуть реабилитационный центр. – Заказывай такси и поехали уже.

- Подожди, солнце, тебе еще придется посетить твоего лечащего врача. Карту забрать надо?

- По Интернету перешлют, — фыркнул Глеб.

- Ну хоть попрощаться? Невежливо как-то.

- За те деньги, что мы им платим, я должен еще вежливым быть?! Бери сумку и рвем когти!

Никита улыбнулся. Действительно, все это было больше похоже на побег. Но у Глеба блестели глаза в предвкушении работы, и это самое главное.

Уже из машины он позвонил отцу, предупредить, что они сегодня снова свалятся на его голову.

- Выгнали или сами сбежали? – уточнил Тайлевич-старший, ничуть, впрочем, не удивившись.

- Сами сбежали. Глебу работу предложили. Дома объясню.

- Непременно. Тогда я скажу Эле, чтобы приготовила праздничный ужин и искупала это хвостатое чудовище, которое перепортило нам весь газон! Даже не представляю, что надо делать с собакой, чтобы так ее избаловать!

В Тель-Авиве Никита знал не так много магазинов и очень надеялся, что Глеб не будет слишком привередничать. Но Глеб оказался на удивление покладистым – в первом же бутике подобрал плотные темные брюки из немнущейся ткани, светлую тенниску и синий клубный пиджак, который хорошо смотрелся даже на сидящем человеке за счет укороченных пол. Переоделся Глеб тут же в примерочной. Туфли нашли в соседнем магазине – Глеб выбрал модель из мягкой замши. Так странно, теперь он уже не чувствует, если где-то давит или натирает, а по привычке берет мягкую обувь.

В помещение студии «Ашали» Глеб въехал при полном параде с застывшей на лице доброжелательной маской. Немов собственной персоной, с возвращением!

Коллектив тут работал молодой, явно не из тех, кто вырос на «Нивах России», но к Глебу все отнеслись уважительно и доброжелательно. Он напрасно опасался, микрофон в комнате записи легко подогнали под него, перед носом поставили ноутбук с крупным экраном, на котором шел текст. Тут же накрыли небольшую поляну – и чай, и бутербродики, и даже столь вожделенный Глебом коньяк. Удачно записанную первую главу отметили рюмочкой, больше, правда, Глеб не пил, опасаясь за качество дикции. И все легко, весело, с шутками. Никита курил на балконе студии и с улыбкой слушал треп девочки-помощницы звукорежиссера, рассказывающей, как она перебралась из Гомеля в Израиль и как непросто здесь найти работу. Все было замечательно.

До дома добрались уже ближе к вечеру. Слегка охрипший Глеб тискал соскучившуюся Динку, уплетал приготовленное Элей мясо с картошкой и жаловался на реабилитационный центр. Никита любовался своим ожившим сокровищем и размышлял, стоит его завтра на запись отпускать одного или еще рано? Смущала только машина – залезть в такси, вылезти, загрузить коляску в багажник – тут без посторонней помощи не обойтись. Но с другой стороны, таксисты в Израиле достаточно доброжелательны и толерантны, а Глебу нужно больше самостоятельности. Да и отдохнуть хоть пару часов друг от друга не помешает.

После ужина Глеб с батей отправились катать шары в бильярдную, а Никита традиционно взялся за ноутбук. Но на сей раз не для того, чтобы посмотреть котировки.

На сайт Немова он вышел без труда, но ничего интересного там не обнаружил. Официальная информация, биография, список песен и список наград. Скука смертная. И последнее обновление сделано при царе Горохе. Нет, те, кто ему нужен, тусуются явно в другом месте.

Чтобы найти страницу фан-клуба Вконтакте, ушло уже больше времени. Когда-то он сюда уже заглядывал, но поклонники Немова тогда произвели на него не самое хорошее впечатление, и он про них забыл. Теперь же его интересовал вполне конкретный персонаж.

Никите было интересно, насколько прав Глеб в своих суждениях о фанатах. Если верить его характеристикам, сейчас в фан-клубе должен быть подробный отчет о поездке, фотографии центра, где был Глеб, двери номера, в котором жил Глеб, дорожек, по которым ездил Глеб. А то и сделанные исподтишка фотографии самого Глеба. Но почему-то Никите казалось, что всего этого не будет.

Он пролистал стену фан-клуба. Записи с юбилея, фотографии с юбилея, какие-то старые записи Глеба образца восьмидесятых хренового качества, видимо, из какого-то архива стянули. Несколько статей, вышедших после юбилея, но из исключительно серьезных изданий. Про Никиту и скандальные снимки ни слова, как будто поклонники их не заметили. Неужели вообще ничего? Ай да Глебушка, великий воспитатель! Твои поклонники ведут себя в точности как ты – для посторонних глаз все должно быть чинно и правильно, какие бы страсти ни кипели за кулисами.

Никита спустился еще ниже, поглядывая на даты. Песни, статьи, фотки, опять песни. Оп-па, а это что? На картинке – иллюстрации к записи была изображена свеча. Ну спасибо, хоть не икона. Хотя да, какие иконы, тут же заповедь «Не сотвори себе кумира» на каждом шагу нарушается. Но это все неважно. Никита несколько раз перечитал текст. Черт, какие же точные слова, точнее не придумаешь. Он думал о том же самом в те дни, о том же просил в храме. Только сформулировать не мог. Он, уже несколько лет проживший бок о бок с Глебом. А эта мелочь с глазами побитой собаки и замашками литературной тезки, нашла-таки нужные слова, чтобы выплеснуть накопившуюся тревогу, но не сказать ничего лишнего.

Ты, пожалуйста, только живи…



Мне не надо ни песен, ни плясок,

Не нужны ни концерты, ни туры.

Ты, пожалуйста, только живи.

Пой, как можешь, без верхотуры.



А не хочешь, не пой совсем,

Ты живи только, долго-долго.

Твоя жизнь — нашей жизни свет,

Без тебя в ней ни смысла, ни толка.



Я не верю ни в бога, ни в черта,

Но по свечке поставлю обоим.

Попрошу для тебя здоровья,

А себе лишь в душе покоя.



Ты, пожалуйста, только живи.

Пусть завидуют, пусть обсуждают,

Пусть осудят и даже забудут,

Ты живи, ты дыши, заклинаю.



Ты, пожалуйста, только живи.

Все твои уже там, но ты с нами.

Мы к тебе хоть на край земли,

Только бы не в Колонный с цветами.



Ты, пожалуйста, только живи,

Так, как хочешь, и так, как живется.

Ну а нам всех богов просить

За тебя, что еще остается?



И подпись – Ульяна Громова.

Никита еще раз перечитал стихотворение, размышляя, показывать Глебу или не стоит? Да нет, не стоит. Опять начнет кричать и ругаться. Ничего ему не докажешь, да и надо ли? Как сказал один умный человек, прежде, чем спорить с любимым, подумай, ты хочешь быть правым или счастливым? Никита хотел быть счастливым. А стихотворение себе все-таки сохранил.
 
 
 
========== Глава 7. Жизнь налаживается ==========
 
 
Жизнь постепенно налаживалась. Теперь не требовалось тратить уйму времени и сил, чтобы по утрам поднять Глеба с постели – он сам подрывался в семь, а в половине восьмого, чисто выбритый и тщательно причесанный, уже требовал завтрак. Быстро перекусив и одевшись, целовал Никиту, трепал за уши Динку и, совершенно счастливый, отправлялся на студию. Никита провожал его до такси, помогал пересесть в машину, каждый раз жалея, что его Бэха осталась в Москве. С Глебом он больше не ездил – любимый прекрасно справлялся сам, к тому же хотя бы иллюзия самостоятельности поднимала ему настроение. Полдня у Никиты было свободно, и он спокойно занимался биржей или тягал купленные для Глеба гантели – для него вес был маловат, но за неимением тренажерного зала под боком сойдет. Можно было, конечно, и тренажерный зал поискать, и машину в аренду взять, но Никита старался экономить, хотя бы на себе.

Из студии Глеб обычно возвращался уставший, но довольный. Пару часов отмалчивался, лежа перед телевизором, потом поддавался на массаж – Никита сумел-таки настоять на ежедневном массаже, хоть это он мог сделать самостоятельно и на дому.

К Глебу возвращались силы вместе с желанием жить. Никита искренне надеялся, что на студии захотят записать с Немовым еще хотя бы пару книг. И дело не в деньгах, Ник сам готов был приплачивать, лишь бы любимый был хоть как-то востребован.

Вечерами Глеб играл с Тайлевичем-старшим в бильярд или валялся с Никитой на широкой кровати в их спальне. Правда, никаких поползновений в сторону Ника он не предпринимал – присутствие в доме Иосифа Нахимовича обоих как-то стесняло, несмотря на запирающиеся двери и предельный такт хозяина. И когда батя вдруг объявил, что намерен на неделю вместе с Элей уехать в Египет, отдохнуть и сменить обстановку, оба вздохнули с облегчением.

- Вы точно справитесь одни? – беспокоился Иосиф Нахимович, пакуя чемоданы. – Пойми, сын, отпуск был давно запланирован, я тур за полгода вперед покупаю, так дешевле. И у Эли день рождения, мы всегда справляем его в другой стране.

- Все будет в порядке! Я уже большой мальчик, а Глеб у нас сейчас так и вовсе паинька, — заверил отца Ник, уже предвкушая свободу.

Все-таки он успел подзабыть, каково это, жить с родственниками. Даже у Вяземских в Москве он редко оставался дольше, чем на пару дней. Как говорится, в гостях хорошо, а дома можно без трусов ходить. И сексом заниматься, когда хочется, и где хочется. Вчера вот, вернувшись вечером в спальню после последнего штурма биржи, Никита обнаружил свое сокровище с голым торсом, соблазнительно раскинувшееся на постели. Жарко ему, видите ли. И как пройти мимо? Но стоило Никите присоседиться и пристроить руку на некоторые интимные части любимого тела, как его мягко, но решительно отстранили:

- Не сейчас, мой хороший. Все дома, неудобно!

Неудобно ему! Неудобно ходить со стояком, между прочим.

- Ты еще скажи, что бати стесняешься! Двери запираются, вообще-то!

- Не то, чтобы стесняюсь, — совершенно серьезно ответил Глеб. – Скажем так, не считаю нормальным трахать его сына в его доме.

Ник аж воздухом подавился. С каких пор Глеба стали смущать такие вещи? И под одной крышей с Ирмой было, и у Вяземских, да и тут тоже еще не так давно! Он перечислил все это Глебу по пунктами, но тот только головой покачал:

- Мой дом – это мой дом, там я хозяин. Ромка не считается, это же Ромка! А тот раз, когда ты силой уволок несчастного инвалида в спальню и практически изнасиловал давай спишем на невменяемость нас обоих!

Никита был так озадачен появлением новых тараканов в голове любимого, что даже спорить не стал. Да по правде говоря, его и самого напрягало присутствие родителя, пусть даже на другом этаже.

Так что теперь, узнав про Египет, Никита строил далеко идущие планы на неделю и особенно на первый вечер. Романтический ужин – это раз. Ванна с аромамаслами и свечками – это два. И потом долгий, потрясающий секс – это три. Можно попробовать что-то особенное, например, вернуться к римскому массажу, в первый раз Глебу ведь понравилось? Больше они не практиковали, и так все хорошо было, но сейчас, когда выбор поз у них ограничен, почему бы не возобновить хорошее начинание? А еще можно воспользоваться неспособностью любимого к сопротивлению и заласкать его до потери пульса. В общем, было бы желание!

Судя по заблестевшим глазам Глеба, он думал о том же. Вот и чудесно, только попросить его не слишком уставать завтра на студии и вернуться пораньше.

Вечер получился суматошный – батя собирал вещи, Эля готовила еду для Динки и Джека на неделю. Ценные указания сыпались на Никиту нескончаемым потоком: когда и сколько кормить собак, какие цветы как поливать, что делать, если опять придет скандалить сумасшедшая соседка справа и так далее до бесконечности. Глеб с ухмылкой наблюдал за этой возней, а когда все наконец угомонились и разошлись по комнатам, уже лежа в постели обнял его, прижал к себе и прошептал на ухо:

- Ты даже не представляешь, мой хороший, что тебя завтра ждет. Я дико соскучился по твоим сладким стонам.

Одних этих слов было достаточно, чтобы член Ника нетерпеливо дернулся. Но до завтра еще оставалась куча времени, и Ник только шумно выдохнул:

- Хочу тебя сейчас.

- Терпи, солнышко. Страдание, исполненное надежд, сулит влюбленным гораздо больше радости, чем миг блаженства, от которого угасают желания.

- Чего?!

Никита оторвался от обцеловывания выступающей ключицы и посмотрел Глебу в глаза.

- Ты где этой зауми набрался?

- Это Ромен Роллан. Классика!

- Терпеть не могу французскую литературу. Какой же ты у меня красивый!

Никита обвел руками плечи Глеба, совсем немного уже его собственных, руки с явно выступающими мускулами – с гантелями Глеб занимался сейчас каждый вечер, прошелся по груди, стараясь задеть соски.

- Красивый? Вы извращенец, молодой человек, — фыркнул Глеб. – Надо же выдать такую пошлость, как раз на уровне французской бульварной литературы. Можешь сказать, что я опытный любовник, если уж хочешь польстить, но назвать меня красивым, особенно теперь…

- Ты для меня самый красивый! Был и останешься! Даже когда будешь глубоким дедушкой!

- Ну говорю же, извращенец! Спи давай, хватит уже к моим интимностям подбираться! Завтра все будет!

@@@

С самого утра Никита носился по дому, готовя романтический вечер и сам над собой посмеиваясь – ну просто примерная женушка, которая проводила мужа на работу и бросилась на кухню к плите. Правда, начал Никита не с плиты, а с супермаркета. Выпроводив любимого, он отправился в ближайший гастроном за мясом, коньяком и свечками. Вообще-то Эля оставила им полный холодильник, но он собирался побаловать Глеба столь любимой им бараниной на углях, а еще хорошо бы яичек перепелиных вместо гарнира наварить, их Глеб тоже любит, может как семечки сразу пачку заточить.

В супермаркете нашлось и мясо, и яйца, и еще куча всяких вкусностей типа хамона и сыра Бри, мимо которых Никита не смог пройти. Не забыл он и заглянуть в секс-шоп, так удачно оказавшийся неподалеку – все-таки без нормальной смазки обходиться было проблематично. Девушка-продавец еще умудрилась всучить ему какой-то одеколон с феромонами и массажное масло. Словом, домой он вернулся, нагруженный пакетами.

Пока разбирал покупки, пока мариновал мясо и возился с барбекю на улице, пролетело полдня. Сервировать стол в гостиной Ник посчитал глупым занятием – Глеб терпеть не мог пафосные церемонии дома, на работе хватало. Поэтому он расставил тарелки и бокалы прямо на кровати в спальне, подложив книжки для устойчивости. Хорошо бы на полу все это организовать, в былые времена он так и поступал, и ужин на полу плавно перетекал в секс там же, но для Глеба сейчас перебраться с кресла на пол целое дело, на кровати ему будет гораздо удобнее.

Никита задернул шторы, создав в комнате полумрак, расставил свечки, на тумбочке пристроил планшет, который собирался использовать для музыкального сопровождения – он еще вчера подобрал подходящую случаю инструменталку. Собак накормил и запер обеих в вольере Джека, который чаще всего стоял открытым. Ник не имел ничего против шастающих по дому псов, но у Динки была отвратительная привычка садиться у кровати и наблюдать заинтересованными глазами за всем, что на ней происходит. Какие у Джека обычаи в этом плане узнавать совершенно не хотелось.

Закончив с делами, Никита отправился в душ. Заранее наливать ванну смысла не имело, остынет десять раз, да он и вообще сомневался, стоит ли. Прошлый раз упоминание о ванне вызвало у Глеба только отрицательные эмоции – залезть и вылезти из нее сам он не мог в любом случае. А Никите бы не хотелось портить вечер. Поэтому он решил принять душ, подготовить себя, а там видно будет.

В душе он простоял минут сорок, разрешив себе помечтать о предстоящем вечере, а заодно и снять излишнее напряжение. В силу возраста он мог себе позволить эту маленькую шалость – тем дольше сможет продержаться вечером. Это Глеб у нас товарищ долгоиграющий, Никите порой приходилось завидовать его выдержке и успевать два, а то и три раза прийти к финалу, пока любимый завершит начатое. Что ж, если разница в возрасте и отражалась на их сексе, то вполне благоприятно.

Когда Никита вышел из душа, переоделся в свежие джинсы и футболку и надушился купленным одеколоном с обещанными феромонами, часы показывали половину четвертого. Глеб обычно возвращался около четырех, так что Ник со спокойной совестью устроился на диване в гостиной, играясь с телефоном. Забивать голову биржей сейчас не хотелось, а телевизор он не слишком любил, так что скрашивал ожидание примитивной стрелялкой.

В очередной раз увидев на экране ехидную надпись «Gameover», Никита вырубил игрушку и посмотрел на часы. Половина пятого. И где Глеб? Обещал приехать пораньше, а получается уже попозже. Ник набрал любимого, тихо радуясь, что теперь можно спокойно звонить первому, а не ждать звонка на правах любовницы. Все-таки положительные моменты в их нынешней жизни тоже присутствовали. Но казенный голос на том конце сообщил, что аппарат абонента выключен или вне зоны действия. Интересное кино! Неужели еще запись идет? А телефон зачем отключать, он же умеет в бесшумный режим переводить.

Никита некоторое время послонялся по дому, еще раз проверяя готовность к встрече. Снова набрал Глеба. Абонент вне зоны. Черт возьми, сколько же можно записываться? Глеб говорил, что сегодня они должны первую книгу закончить. Не успевают и решили писать до победного? Не похоже на Израиль, здесь никто не будет бесплатно перерабатывать. В чем же дело?

Никита начал не на шутку беспокоиться. В голову полезли нехорошие мысли. Не может такси поймать? Они за эти дни уже столкнулись с одним водителем, который не хотел связываться с колясочником. Но это было скорее исключение, чем правило – обычно таксисты очень доброжелательно относились к Глебу, всячески помогая ему залезть и вылезти, а один их бывший соотечественник, узнав Немова, даже отказался брать с него деньги.

И как назло у Никиты не было телефона студии. Не Дэну же звонить узнавать. Впрочем, через еще час он был готов звонить и Дэну, и хоть самому президенту, если это поможет отыскать Глеба. Но Дэн тоже оказался вне зоны доступа. Никита дважды выскакивал на улицу и доходил до места, где обычно останавливалось такси. Стоял у дороги, курил и возвращался домой в надежде, что Глеб уже там. Но дома никого не было. Что же делать? До студии ехать минут сорок, если он сейчас возьмет машину и поедет туда, они могут разминуться. А если окажется, что Глеб просто заработался, Ник непременно получит нагоняй и выставит себя нервной барышней. Ну и черт с ним! Лучше так, чем сходить с ума от неизвестности! Тем более, что начало темнеть.

Никита схватил барсетку с деньгами и ключами и уже направился было к двери, как та распахнулась, и на пороге появился Глеб. Но в каком виде!

Без пиджака и без куртки, в одной рубашке, еще и наполовину расстегнутой. Глаза шалые и блестят, волосы взъерошены, на щеках румянец. Да любимый пьян!

- Привет, солнышко! – улыбнулся он, увидев Ника. – Как жизнь молодая?

- Это как понимать?!

Никита так и застыл, с барсеткой в руках, разглядывая Глеба и пытаясь унять нахлынувшие эмоции.

- Что именно?

- Ты где был?

- На студии.

- Почему так долго? Это ты на студии так набрался? Почему телефон отключил?

- Я не понял, что за допрос? – говорил Глеб на редкость четко, то ли был менее пьян, чем сначала показалось Никите, то ли быстро собрался, почувствовав надвигающуюся опасность. – Я встретил старого друга. Мы зашли в кафе после записи, выпить рюмочку. Телефон разрядился.

- Какого друга ты встретил? Глеб, я же волновался! Время девятый час! Я уже бог знает, что подумал! И почему ты раздетый? Где твоя куртка?

- Мне жарко! А куртка… Забыл… В кафе, наверное… Или в машине. Сейчас, надо у таксиста спросить…

Глеб развернулся к дверям, и Никита заметил, что колеса он крутит руками.

- А что с коляской? Тоже разрядилась?

- Ну да… Черт…

Крутить колеса руками было ему совсем непривычно, да и не рассчитано это кресло на ручное управление. Никита решительно взялся за ручки:

- Все, Глеб, уймись. Таксист давно уже уехал. Давай в спальню, проспись, завтра будем выяснять, где твоя одежда и с каким другом где ты гулял, что умудрился посадить аккумулятор.

Никита тщательно следил за тем, чтобы аккумуляторы кресла всегда были заряжены, тем более сейчас, когда Глеб уезжал на целый день без него. Спокойный тон давался ему с большим трудом, но ругаться с пьяным и уставшим Глебом было абсолютно бесполезно, это Никита знал по опыту. Взявшись за ручки и толкнув коляску вперед, Никита наклонился над креслом, чтобы убедиться, не спит ли еще примолкший Глеб, и отшатнулся. Расстегнутый воротник белой рубашки Глеба изнутри был перемазан помадой. Ярко-алой помадой.

- Друга, говоришь, встретил? – процедил Никита, оттягивая испачканный воротник. – А это тоже друг оставил?

Глеб вскинулся.

- Слушай, что за допросы? Что за тон вообще? Я оправдываться должен? Ты что-то не понял, мой хороший. Я даже перед женой никогда не оправдывался.

- Даже?! То есть хочешь сказать, я в твоей личной иерархии приоритетов где-то после жены и собаки?

Никита уже напрочь забыл о решении не выяснять отношения сейчас. Обидно было до слез.

- Значит, я тебя выхаживаю, ношусь с тобой как с писаной торбой. Готовлю романтический ужин, думаю, как бы так в постели извратиться, чтобы тебе удобно было, чтобы у тебя все получилось. А тебе уже ничего и не надо! Ты вырвался на свободу, ты снова Немов, и пошел по бабам? Как в лучшие годы? А я даже не Ирма, я должен молчать и терпеть? Так получается?

- Я не просил меня выхаживать! – глаза Глеба стали злыми и холодными. – И носиться не просил. Я тебе уже говорил, не нравится с инвалидом – не держу!

- Да причем тут это?!

- Ты сам только что сказал!

- Что я сказал? Ты услышал только то, что хотел услышать! Ты же всегда так делаешь, верно? Да, Глеб, я не Ирма! Я не смогу так! Если все – лучше сразу скажи, что все! Надоел, на девочек опять потянуло? Так скажи! Только не надо вот этих закулисных игр, вранья, отключенных телефонов и всего остального!

- Меня не…

Глеб хотел что-то сказать, но осекся. Пристально посмотрел на Никиту.

- Скажи, ты же повод ищешь? Ты хочешь поругаться и сделать виноватым меня? Чтобы не ты инвалида бросил, а он тебя? Тебя так совесть меньше грызть будет, да?

- Я?! Глеб, да что ж ты за скотина такая… Ты же…

Остаток фразы Никита проглотил. Еще только не хватало разрыдаться при Глебе. Не видя ничего вокруг, не соображая, что делает, Никита вылетел из дома.
Страницы:
1 2
Вам понравилось? 112

Рекомендуем:

Никита

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

8 комментариев

+
0
RomaK Офлайн 24 октября 2014 02:18
шикарная ПОВЕСТЬ! с удовольствием прочитал, переживал! Спасибо!
+
0
Нитил Офлайн 25 октября 2014 01:04
Спасибо, ОГРОМНОЕ СПАСИБО за доставленное удовольствие!!! Такая шикарная концовка... Даже не ожидала, что может так все обернуться. Очень переживала за героев после второй книги, боялась приступать к чтению третьей (как решилась сама не знаю) Не пожалела ни капельки!!!
+
0
starga Офлайн 26 октября 2014 16:42
СПАСИБО ОГРОМНОЕ! Прочитала всё три части,это (не знаю как передать словами,что бы не скатится в бла,бла,бла)лучшее из прочитанного мной за последнее время.Примите мою глубочайшую признательность .Вдохновения!
+
0
ewa13 Офлайн 30 октября 2014 14:56
Замечательное произведение,заслуживающее высшей оценки!!!!!!!!! Сюжет захватил с самого начала,и не дал расслабиться до последней буковки!!! Всё супер!
Г,г. так узнаваемо знакомыми кажутся!!!!!! Вызвали только добрые эмоции при прочтении......
Автору - БОЛЬШООООООООЕ СПАСИБО!!
+
0
Алекс Радкевич Офлайн 30 октября 2014 19:24
RomaK, вам спасибо, что читали!

Нитил, я ведь обещал, что ничего непоправимого с Глебом Васильевичем не случится. Я его тоже люблю:) Спасибо вам, что читали!

starga, огромное вам спасибо за поддержку на всех ресурсов, вторая и третья части во многом появились благодаря вашей обратной связи!

ewa13, спасибо. Оба ГГ узнаваемо знакомы?! :shok: Ну Глеба еще можно узнать, конечно. Но Ник! Или вы имели в виду, что знакомы по предыдущим частям?
Абиша
+
0
Абиша 5 ноября 2014 16:17
Начала читать! Заинтересовалась ! Мне нравится!!!!
+
0
ewa13 Офлайн 8 ноября 2014 10:50
ewa13, спасибо. Оба ГГ узнаваемо знакомы?! :shok: Ну Глеба еще можно узнать, конечно. Но Ник! Или вы имели в виду, что знакомы по предыдущим частям?[/quote][/u][u]


И по предыдущим конечно,кои прочитаны без перерыва,и слились в один большой роман-ссс))))
+
0
Spitamen Офлайн 28 октября 2015 12:33
Прочла все 3 части почти без перерыва....СПАСИБО ВАМ БОЛЬШОЕ!!! Интересно, увлекательно, интригующе и романтично!!!!
Наверх