Стыд, восторг, стыд… что? 
Чувство вломилось в мозг, и взорвалось. Ставшая ртутно-тяжелой, кровь докатилась до головы, разбилась о своды и снова обрушилась вниз. 
Ошеломлённый, я обмер. 
Парень дышал, очень часто и тихо. Казался мягким, податливым, он засасывал, раскаленно. Надавив на живот, я услышал, как там зажурчало, но это не показалось смешным. 
Кровь для растения? 
Все это было каким-то немыслимым удовольствием, пополам с болью, не входившим ни в какую из книг. Подо мной была жизнь, настоящая, не преломлённая в буквы, хаотично бурлящая животом и какими-то мыслями, очевидно. Я очнулся, услышав шипение под серой подкладкой; как змея, выворачиваясь из затоптанного синтепона, он вдруг яростно стал извиваться, освобождаясь, грыз ткань – хотел жить. 
Он не мог понимать, что во мне не сходилось.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Маленькой точкой город твой на земле.
Движется поезд, движется поезд вне
станций, объятий, /лбом бы уткнуться в грудь/.
В стуке колес - "лучше его забудь".
 
Губы застынут в горькой немой мольбе,
господи, мне же...мне же не стать тебе.
Кадры мелькают, кадры сольются в ряд,
господи, мне же...мне никогда тебя.

Завершение опуса о Людочке=Антошке Дальнопевцевой. Финита ля.
Начало Игрушки, Людочка, Агония и другие, Людочкина война.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Нейт с юных лет мечтал попасть в сказочный мир киноискусства. Казалось бы, мечта исполнилась - Нейт получает главную роль рыцаря-крестоносца Уильяма, но радость от достигнутого оказывается кратковременной, Нейту не нравится ни характер своего героя, ни своя игра, а, по мнению популярного киножурнала «Тотал филм», самым запоминающимся персонажем сериала стал антагонист Уильяма в исполнении Ричарда Эванса. Отношения с Ричардом тоже складываются не лучшим образом, между ними возникает стойкая антипатия. Или Нейту это только кажется?
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Именно «под себя», под свои воспоминания и фантазии, дорогие лично автору. Смесь египетской «Книги мертвых», романа И. Ефремова «На краю Ойкумены» и угорелой все еще подростковой фантазии пишущего.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Ветер притаился в подворотне,
чей-то крик отчаянный затих,
ночь такая темная сегодня…
хочешь, мы разделим на двоих
 
небо, что без звезд чернее мрака,
злобную ущербную луну,
ощущенье ужаса и страха.
Я не Вечность, ночь прошу одну.

Джастин болен. Ему не дожить до весны. Так сказала старуха из рода Древних, что в лачуге живет на краю деревни, и которая вещие видит сны. 
Он слабеет с каждым ушедшим днем. А на изломе лета он приходил к ней трижды. И каждый раз она говорила ему: 
- Я вижу... небо чужое и замок парящий в нем. Там, у подножья скал, беснуются волны, словно стереть норовят полоску суши. К морю приходит Ловец. Он ловит души. В ночи, когда луна становится полной.
Джастину странные снятся сны. Замок и море, но волны его спокойны. На берегу Ловец, его сети полны. Море играет огнями в свете луны. 
Джастин решает: «я должен туда идти». Время на убыль, время уже на исходе. Сны все настойчивей, морок ночной не проходит. Поздняя осень его застает в пути...

Бурлеск злободневный, но, боюсь, не ко времени, которое слишком сурово для водевильничанья. Однако начат-то до того… Продолжение цикла о несравненной звезде небывшего экрана трансгендерше Людочке 
"Любочка, Агония и другие".






Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

… одна за другой, все семь пуль крошат плитку, выбивают из-под нее брызги щебня, уходят в стену. А он все так же сидит на краю ванны. Уже не смеется. Смотрит на меня – грустно. Но не укоризненно. Я еще ни разу не видел укора у него во взгляде.
 - Ты не можешь убить меня, Тиган, - говорит он. Почти с сожалением.
 Я роняю револьвер на забрызганный пол, со стоном откидываюсь на бортик, едва не ухожу под воду с головой.
 - Почему? – шепчу я. – Почему не могу?!
 - Потому что я уже пять лет как мертв, - терпеливо отзывается он. И вздыхает.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Когда был на работе граф,
сантехника графиня вызвала из жэка.
Явился молодой повеса – Голиаф(!)
и, выпятив губу, представился поэтом.