Я как-то научился отделять произведение от личности автора – и вам советую научиться. Иначе вся мировая (а тем более русская) культура по тем или иным критериям заслуживает "отмены".

- Это Эдуард, - сказал Толик, расстёгивая пальто и мягко улыбаясь. В ответ повисла тишина. У отца медленно погасла улыбка. Эдуард оказался высоким шатеном с серыми глазами и правильными чертами лица. Пожалуй, он был чуть моложе Толика и выглядел так решительно, будто он какой-нибудь специальный агент из американского сериала. - Здравствуйте, Эдуард! - поклонилась вдруг мама так, словно играла в детском утреннике и, по сценарию, случайно наткнулась на тарабарского короля. - Проходите, проходите скорее! Там уже всё накрыто.

Рассказ был ранее опубликован в журнале КВИР, ныне закрытом
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Я считал тебя техникой дыхания:
Оно было частым,
Сбивалось,
Немного ранило,
Когда палец на животе рисовал мурашки,
Опускаясь к паху
И сдвигая края рубашки.
Это было искусством, методикой, медитацией:
Мне казалось, что бронзовый Будда живет в твоих пальцах,
И я верил ему,
Я повторял уроки -
Раз за разом к тебе возвращаясь живым и громким.

"Несомненно, гибельное манит — может быть, именно в силу этой особенности человеческой психики так страшно притягательно время тоталитаризма (во всех смыслах — “страшно”). Дыханье “бездны на краю” заставляет замирать перед плакатами и фотографиями, фильмами и песнями сталинского времени. Но Танатос один не ходит — поэтому эта эпоха не только страшит, но и томительно влечет — ее эстетика, ее быт, нравы.

Именно в эту эпоху и в эту страну с их сгущенной концентрацией Эроса и Танатоса, в некий южнорусский город 1947 года попадает герой романа Николая Кононова “Фланер”. Именно попадает, будучи заброшенным силой судьбы, безжалостным античным роком, который способен и погубить, и спасти.

Завязка романа происходит в довоенной Польше, где безымянный герой, иногда именуемый как N, встречает свою роковую любовь — прекрасного и циничного Тадеуша. После чего начинается война, и мы видим героя уже среди депортированных военнопленных на острове Мальта. Затем он чудом спасается, сбежав из поезда, ползущего в сибирский концлагерь. Ни Тадеуша — вероятно, погибшего на войне, ни прежней жизни он больше уже никогда не обретет." (Светлана Иванова, журнал "Знамя")

Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Я редко заходил сюда, а если и заходил, то больше ковырялся в архивах. Пришло время высказаться. Можете считать меня хулиганом и скандалистом, обзывать и поливать помоями. Это неприятно, но я всё равно выскажусь по политической теме.

Бывает, что натыкаешься в реальной или виртуальной жизни на типа, и понимаешь, что перед тобой типаж. И тогда тип становится прототипом.

То, что я увидел, до сих пор вызывает у меня иногда тягучую сладость, стоит мне только вспомнить сидящего на мотоцикле деду Юру и его огромный, ровный, как линейка, член, который он, обхватив обеими руками, ласкал, ни о чём не подозревая. Член был мокрым и хлюпал, словно нога в галоше. Дедовы руки - всё такие же грубые и жёлтые - в этот момент больше напоминали руки скульптора или музыканта, играющего на флейте. И даже отсюда, с крыши, я чувствовал, какими они могут быть нежными, эти руки, и нежность, казалось, охватывала весь мир.

Рассказ был ранее опубликован в журнале КВИР, ныне закрытом.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Шпионы+маньяки+любовь=ОТТЕПЕЛЬ.
Такой оммаж эпохе надежд, которые осуществляются всегда, но как-то всегда же и сильно боком.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

Всегда стеснялся своих чувств,  всегда таил про себя...
А надо бы наоборот, тем более сейчас, когда каждый день как последний.

пора - подбросите, водитель? -
за прошлое благодарить,
и на мосту остановите -
на парапете покурить,
где вечно курит, кто сорвался
в ночной проём - пошли вы все! -
и навсегда припарковался
на бело-алой полосе,
сперва носком сбивая наледь,
с привычной наледью в груди…


но мой водитель мне сигналит,
и мост остался позади