Гомосексуальные страхи

1. Сексуальные «метания» в молодости.

Сексуальные эксперименты чаще всего наблюдаются в подростковом возрасте; раньше реже, позже – это уже не эксперименты. Данное экспериментирование обуславливают два фактора: переизбыток несублимированного либидо и обострение комплекса Эдипа.

Одной из основных опасностей комплекса Эдипа является возможное сексуальное предложение матери. Данную возможность юноша вынужден блокировать всеми возможными ему способами. Так вот, в препубертате (7-12 лет) возможность сексуального предложения матери блокируется сама собой, тут мальчику ничего и делать не надо: он естественно маленький и естественно неполовозрелый, до секса еще не дорос. А вот в пубертате ему уже надо что-то делать для того, чтобы остановить вожделение матери. Можно сказать, что чем больше волос появляется на теле мальчика и чем больше его член, тем реальней для него опасность инцеста.

Нарастание возможности инцеста заряжает инцестуальные фантазии юноши, вытеснить которые ему теперь гораздо труднее. С наступлением подросткового возраста возможность инцеста начинает атаковать юношу и с наружи, в виде вожделеющей матери, и изнутри, в виде собственных инцестуальных фантазий. То что называют кризисом подросткового возраста, собственно, и есть реакция юноши на появившуюся двойную угрозу инцеста. И здесь каждый спасается как может. В обсуждаемом контексте этот момент очень важен, так как сексуальные эксперименты, которые начинает во множестве ставить юноша в пубертате, представляют собой как раз одну из полос обороны от надвигающейся угрозы инцеста.

В пубертате либидо у юноши слишком много, его надо куда-то девать. Чем больше либидо, тем более заряженными оказываются инцестуальные фантазии, соответственно, тем они опасней. Вот юноша и пытается организовать альтернативный канал сбрасывания либидо. Его сексуальные эксперименты являются, как раз, «земляными» работами по прокладке нового, альтернативного, канала сбрасывания либидо. А так как у этих экспериментов есть скрытая логика, - они должны базироваться на сексуальных фантазиях как можно более удаленных от инцестуальных, - то они, так или иначе, начинают цеплять гомосексуальную тему, как самую альтернативную инцестуальной из всех возможных. Вот, собственно, почему юноша склонный к сексуальному экспериментированию завязает именно в гомосексуальной теме.

2. Устойчивость непроизвольной идентификации с образом гея.

Стремление гомофоба добыть из себя негативные реакции на гомосексуальные стимулы вызвано, в том числе, и устойчивостью непроизвольно возникающей идентификации с образом гея. Иллюстрацией здесь может послужить следующее наблюдение гомофоба над собой: если ему удается вызвать в себе агрессию даже незначительной интенсивности по отношению к источнику потенциального гомосексуального предложения, то опасности гомосексуального возбуждения не возникает. И напротив, опасность гомосексуального возбуждения тем сильнее, чем более приятен потенциальный источник  гомосексуального предложения.

Совершенно очевидно, что именно эта особенность блокирования возможности гомосексуального возбуждения лежит в основе агрессии некоторых гомофобов, направленной на все, что может хоть как-то ассоциироваться у него с гомосексуализмом.

Откуда же у гомофоба может появиться непроизвольная идентификация с образом гея?

У всех инфантильных психик, к которым относится, как психика гомофоба, так и психика гея есть нечто общее. Подчиненные отцовской воле, все инфантильные невротики компенсируются через представление о собственной априорной социальной исключительности. В зависимости от сохранности чувства здравого смысла (принципа реальности) данное представление осознается инфантильным невротиком более или менее. Геи, у них с чувством реальности совсем плохо, культивируют данное представление осознано, открыто позиционируя себя в качестве неких божественных созданий, априорно отличных от окружающих "масс". У гомофобов с чувством реальности получше, поэтому представление о своей априорной социальной исключительности существует у них в неосознанном виде. Они не могут открыто позиционировать себя в качестве априорно исключительного социального явления, и только где-то в подсознании лелеют эту сладкую, еще не оформившуюся в слова мысль. Гомофоб живет так, как будто он такой же, как все, но в глубине души, часто, даже не очень глубоко, тлеет мечта о "вечном празднике", в которой все и всё сплошь изысканное и избранное, в том числе, и секс какой-то особенный.

Проблема, как ни странно это может звучать, именно в том, что представление о собственной избранности блокировано гомофобом в подсознании. Все, что не может быть осознано, не может подвергнуться критике: человек не может проверить на истинность представление, которого как бы нет.

Будучи нескорректированной принципом реальности мечта об избранной жизни становится неосознанным идеалом; соответственно, неосознанными идеалами становятся и все те счастливцы, которые живут в этом "вечном празднике". Но вот засада, - все эти «счастливцы» почти сплошь геи; по крайней мере, сами геи прикладывают много усилий для того, чтобы окружающие воспринимали их именно как людей из «вечного праздника». Встреча с геем, по сути, является для гомофоба встречей со своим идеалом; как бы парадоксально это не звучало, но пока избранность не подверглась коррекции принципом реальности, - это так. Конечно, гомосексуализм не входит в планы гомофоба, но в его планы входит избранность и «вечный праздник», соответственно, встреча с человеком из этого «праздника» будет для него всегда долгожданным событием.

Образ, который пытается воплотить гей, неожиданно для гомофоба, оказывается идеальным объектом для проекции им своего собственного идеала. На образ гея неосознанный идеал гомофоба ложится совершенно беспрепятственно. Беспрепятственность здесь обусловлена именно неосознанностью идеала. Если бы гомофоб знал идеал самого себя получше, то эта проекция была бы более проблематичной, а соответственно и невольная идентификация была бы, как минимум, неустойчивой.

Не понимая основы своего невольного внимания и зависти к гламурным геям, и пытаясь исключить даже возможность наличия в себя гомосексуальной предрасположенности, гомофоб начинает мучительное сканирование себя на гомосексуальные пристрастия.

Мучение здесь вещь обязательная; не просто оторвать себя от своего идеала, особенно если этот идеал неосознанный; трудно бороться с тем, чего как бы нет. Но, не ведая все эти тонкости строения собственной психики, гомофоб воспринимает сам факт наличия мучений в качестве доказательства своей гомосексуальной предрасположенности, что, конечно, не добавляет ему радости в жизни.

NB. По этой теме целесообразно посмотреть на страничке "Вопросы и ответы" вопрос «У меня есть проблема гомосексуальных страхов, так я ее сформулировал…».