- А я с самого детства знал, что Дед Мороз - это ты, - резко прекратив смеяться, говорит Митька. - Я даже всем рассказывал, что Дед Мороз - мой дядя.
Тут и я вдруг перестаю смеяться. Кажется, за эти полдня Митька ещё на шаг приблизился к стадии "лебедя". Тёмные коротко стриженные волосы, идеально ровные брови, зеленовато-карие глаза. Вот глаза у него - совершенно взрослые, и взгляд - пронзающий, неотступный. Я знаю, как действует этот взгляд: стоит его включить - и там, на другом конце невидимого провода, может случиться пожар.
-Восемь.
-Тю. Быстро время бежит.
-А я вот не считаю это правильным.
-Что?
-Что мы решаем за детей, рисковать им жизнью, или нет. Если есть возможность, надо детей увозить.
-Ну да, -сказала Светка. -Мое решение. Мы в Польше пожили какое-то время, потом вернулись. Дома лучше. Риски да, везде есть свои риски.
Светке налили рюмку. Она выпила одна, ни с кем не чокаясь..."
Лёха бил Альберта по лицу, по шее, по голове, ударил под дых, затем, видимо, рассёк нос, и кровь хлопнула на стену, забрызгав Канавинский мост. Бил Лёха с такой ненавистью, какой я ещё не видел, и мне казалось, что удары сыплются на меня, что это я сейчас умру под кулаками и ногами человека, которым движет чудовищная разрушительная сила.
- Лё-ох, отпусти его! Хрен ли он тебе мешает! - басил Толян. - Ну, пидор и пидор!