P.S. breathe

Она пахнет апельсинами. Яркая рыжая девочка с голубыми глазами. Она прекрасна.

Но у меня аллергия.

На ее запах, улыбку, заразительный смех. На ее мельчайшие черточки. Аллергия, что не дает прикоснуться к ней. Аллергия, что не позволяет даже взглянуть…

— Ты же терпеть не могла апельсиновый сок, — Катька знает это, хотя мы даже не подруги. — И у тебя аллергия на цитрусовые.

— Плевать, — пластмассовая трубочка покусана. Губы покусаны также.

Мне понравились апельсины. Никогда бы не подумала, что когда-то признаю это.
Я влюбилась в девушку. Эту новость принять оказалось легче.



Она завязывает волосы в длинные косы. Носит платья и кеды. И смотрит на меня так часто, что хочется исчезнуть.

У меня дрожат коленки.

Я хочу с ней заговорить.

Но стоит лишь услышать ее голос — щеки пылают алым оттенком ее помады.

Ничто не даст забыть о моей аллергии.



— Ты достала меня, — Катька дергает меня за руку, отнимая ладонь от лица. — Скажи ей об этом уже и перестань изображать умирающую!

Почему не друзья лезут в мою жизнь?
Почему о моем недуге так легко догадаться?

— Я не дура.
— Да, и ты не лесбиянка, я знаю.
— Отвали.

Я поднимаю глаза, сталкиваясь с ней взглядом. А Катька рядом фыркает, толкая меня вперед.

Она смотрит на меня. А я чувствую очередной симптом аллергии.

Аритмия. Да, именно она.

А потом я убегаю, запираясь в кабинке школьного туалета.

Опять.
Нет.
Снова.



Холодно.
Я пытаюсь согреться, сидя на подоконнике возле батареи.

В наушниках Placebo. Я делаю себе больно только музыкой. Я пока что хорошая девочка.
— Protect me from what I want.

Я влюбилась в нее в пору разноцветной осени.

Она любит осень, я знаю.

Для меня осень — только дожди… Дожди и апельсины.

Я вылавливаю ее огненно-рыжие волосы в толпе. Замечаю ее улыбку.

Глаза слезятся.

От аллергии нельзя излечиться. Она будет преследовать всю жизнь.



Мы в пустом классе. Только мы вдвоем.

Мне плохо.

Я задыхаюсь.

А она чистит апельсины. Ее пальцы, как и волосы, пахнут этими фруктами.

— Ты любишь апельсины? — ее голос немного подрагивает, но она улыбается.

Кажется, сердце сейчас остановится…

Аллергия может привести к смерти. Теперь я это точно знаю.

Она подходит ко мне и наклоняется. Ее длинные волосы касаются тыльных сторон ладоней. Щекотно.

— Так как?

Слишком сладкий запах. Слишком близко. Слишком…

— Слишком сильно люблю, — выдыхаю, а сердце все еще бьется.

— Я тоже. Даже несмотря на то, что у меня на них аллергия.

Маленькое солнце оказывается в моих ладонях.


2. сказки

Две ложки кофе, одна — сахара. И молока горячего доверху. Только так она и пьет, я привыкла.

Люблю ей кофе в постель носить и смотреть, как она морщит носик, когда зевает.

— Алиса, подъем! — голос у меня не бабский совершенно, но она уже привыкла.
— Не кричи, — спутанные волосы закрывают ее лицо. Ей лень их даже убрать. — Который час?
— Почти восемь, — фыркаю.

Она тянет руки к чашке. Ее пальцы в следах от грифеля карандаша. Она опять рисовала ночью.

Я не заметила. В который раз.

На белой чашке отпечатки ее серых пальцев. Алиса пьет медленно, а на губах незаметная полуулыбка.

— Ищи работу, — вышло грубее, чем я планировала.
— Я ищу. — Нет, ты только и делаешь, что расхаживаешь голой возле мольберта.

Только и делаешь, что рисуешь меня.

— Тогда я пойду, — в моем голосе проскакивает обида. Алиса перехватывает мою руку и тянет на себя, целуя в губы.

Я чувствую вкус молока даже больше, чем кофе.

Чашка на ее коленях.

Алиса гладит мою покрасневшую щеку большим пальцем и улыбается.

Я готова снова смириться.

— Я ищу, — повторяет вновь.
— Хорошо.



Алиса в стране чудес. Алиса думает, что так будет всегда.

Она просыпается, когда я приношу ей кофе, а встает лишь по велению вдохновения.

Родители ее любят. Пока что у нее достаточно денег для всего.

Она живет в сказке: рисует и ни о чем не волнуется.

Алисе ничего не нужно. Иногда кажется, что ей не нужна и я.

Но пока мои портреты, нарисованные ее рукой, продолжают появляться, я не позволяю себе сомневаться.



К концу подходит четвертый курс. Татьяна крутится рядом со мной с середины третьего.

Она хорошенькая.
Я ей вроде как нравлюсь.
А может Татьяна влюблена в меня, не знаю.

Но я люблю художников.
А Татьяна не знает даже половины палитры красок.

У Татьяны ухоженные руки. Совершенно не такие, как у Алисы.

Татьяна знает, чего хочет в этой жизни.
Алиса живет в стране чудес.
А я нахожусь на грани ее сказки и собственной реальности.

Мне это нравится. Я сама выбрала.

Татьяна касается моей щеки. Я вздрагиваю, а она закусывает губу, хмурится. На пальцах Татьяны остаются серые разводы от карандаша.

На ее пальцах они не смотрятся совершенно.

— Меня раздражают эти метки, — она говорит об этом впервые.
— Так не смотри, — я отворачиваюсь. — И не трогай.

Это метки моей принадлежности. Метки, что исчезают слишком быстро.



Когда я возвращаюсь в нашу квартирку — в нос ударяет запах ароматических свечей и духоты.

Значит, у Алисы хорошее настроение.

— Ты вернулась! — она обнимает меня, утыкаясь в шею и целуя в ключицу.

По телу мурашки.

— Я сегодня так много рисовала! Шесть идеальных портретов! Теперь я буду уличным художником, неплохо, а? — ее глаза блестят золотом, отражая меленькие огоньки расставленных повсюду свечей.

Алиса старше меня на три года.
Алиса вечный ребенок.

— Неплохо, — соглашаюсь. А в груди поселяется ревность.

Я не хочу, чтобы она рисовала других.

Только я могу быть ее музой.

Мне страшно. Совсем немного. Но так будет лучше, я уверенна.

Алиса не может меня вечно ждать в нашей квартирке. Она не должна быть словно на привязи.

Хотя иногда мне кажется, что это я привязала себя к ней.

Ведь Алиса живет в стране чудес. Она свободна.

Она крепко сжимает мои запястья, на которых остаются серые метки.
Я целую ее в оранжевый от краски нос.

— Алиса в стране чудес, — улыбаюсь, путая ее непослушные каштановые волосы.

— Ты моя страна чудес.

В детстве я очень любила сказки.


3. не взрослей

Не взрослей, девочка, только не взрослей…

Улыбайся так, как в первую нашу встречу, когда я влюбилась в тебя. Смейся над моими глупыми шутками, но только не грусти. Держи мою руку, когда мы будем ходить ночью по крышам, ибо я боюсь высоты. Рассыпайся своей мелодичной болтовней о многочисленных мечтах-звездах и думай, что мы все еще дети.

Знаешь, девочка, я не хочу взрослеть.



— Мне скоро восемнадцать, — ты говоришь это легко и непринужденно.

— Я стану совершеннолетней, — в голосе мелькает тень тревоги.

— И буду взрослой, — я крепко сжимаю твою руку, но ты все-таки произносишь ненавистные нам слова.

«Пока мы дети, давай будем вместе?»
Пока дети — есть мы. Взрослых мы не существует в будущем.
Забавно, не так ли?

От твоей правды хочется курить. Но не могу, я все еще ребенок. Я не познала настоящих проблем, как говорят мои родители. Не ощутила разочарования в любви — ты все еще со мной, ты еще целуешь меня в совершенно не предназначенные для этого моменты. Мы будем оставаться беззаботными детьми еще несколько миллионов секунд.

Мы будем счастливы несколько миллионов секунд.



Я люблю тебя.
Всегда буду любить.
Только не взрослей, пожалуйста.

Давай будем снимать квартирку на двоих?
И заведем лысую кошку, как ты мечтала?
Давай просто жить…

А может лучше давай убежим?
От ограничений и криков, от осуждающий взглядов, ото всех.
Просто плюнем на все и убежим…

Но ты улыбаешься не той улыбкой. Твои губы дрожат, и ты говоришь:
— Я буду взрослой. И ты будешь взрослой. Нам не быть детьми вечно.

Знаешь, девочка, ты и так уже взрослая. Это я все никак не хочу становиться старше…