Ты меня старше и видел больше, ты победил бы на дуэли
Не оттого ли, что скрежещешь зубами звонче? Да, неужели?
Ты зарабатывал прилично и больше тратил на самом деле,
Ты презирал мою практичность. Ещё смеёшься? Неужели?
Ты так безвольно и лениво болтался всюду, забыв о цели.
Её и не было в помине… Чувак, ты гонишь? Неужели?
Ты жалость мог себе позволить, лежать в постели,
Что-то мямлить. Считаешь, ты не ипохондрик? Ну, неужели

Любимые наши - щека заскорузла,
не названы сроки,
объятья крепки,
объятья - тиски каменистого русла,
прощальный виток уходящей реки.

Наживую день нанизан -
праздных бусин череда.
Пара горлиц над карнизом
суетятся у гнезда.
Черновик случайных линий,
незаконченный эскиз -
пара крестиков-былинок,
пара ноликов-яиц.

Есть благодать,
промежуток короткий,
в каждом витке катастроф -
время съезжать,
сундуки и коробки,
свёрнуты шеи ковров.

Незатейливы и робки
в слабом отблеске зари
эти спальные коробки,
тарахтящие внутри
вот в окошке человечек,
с очень трудною судьбой -
из трещоток и дощечек
сложен день его любой

Хотелось с детства быть тобою,
Вот прямо с детства заболел,
Когда -- за партою одною,
И парус где-то там белел,
И посреди "морского бою"
Вдруг понял я, что ты же -- boy,
И что -- нельзя, и что судьбою
Мне -- фьють в трубу. Труба. Трубой.

В неприбранной с ночи вселенной
бардак, как в обжитом дому,
и этот порядок смиренный
нельзя нарушать никому,
но в мятно-миндальных сомненьях
душа пребывает опять,
в грошовых своих заблужденьях -
а где ж ей ещё пребывать?

Купите картинки - дешёвые рамки,
мазков торопливых подсохшие ранки,
ведь это совсем ничего не меняет,
что каждый творцу за поспешность пеняет
вот лезет настырно по створке оконной,
упрямец-вьюнок горьковато-зелёный,
цепляясь за сердца воздушные реи,
за небо, которого нету черствее

Потеплело уже, потеплело...     
Потрясённая мысль сорвалась:
Вдруг нам выдали новое тело,  
Но душа до сих пор не нашлась.    
Будто не было нас, будто небо 
В плюсовое попало пике, 
И не ясно поэту, что делать
С крайней рифмой в последней строке...

Не называть родные имена,
облечь их в сеть случайных оговорок -
деревья так же прячут семена
среди костистых и негибких створок.
Скрывать слова, что были так близки -
в быту, в чаду, среди немытых чашек,
в горсти твоей веснушчатой руки
под жёсткими изгибами костяшек