Мурашки по коже

*                          *                          *

-Эй… Ты как? Стас! Скажи что-нибудь…
У меня не было сил даже на то, чтобы открыть глаза, не то, что ответить. Я чувствовал его руки, которые несли меня куда-то подальше от проклятого места, где надо мной так долго надругались. Я чувствовал его аромат. Так пах только Максим. Я знал это. Я единственный знал, как замечательно пахнет мой парень.  
Он осторожно усадил меня в душевой кабинке и мягко обмыл мое истерзанное чужой похотью тело. Казалось, ему самому неприятно, что на мне остались отпечатки чужих пальцев и губ. Да, любимый, смой с меня эти ужасные воспоминания. Смой навсегда, чтобы завтра на утро весь этот кошмар показался мне видением. Плохим, отвратительным сном. Я сделал это для тебя, Максим. Потому что…
-…я люблю тебя… я тебя очень сильно люблю…

*                      *                     *

Сказать, что голова раскалывалась на кусочки, - значит, ничего не сказать. Едва проснувшись и продрав глаза, я начал сомневаться в том, что вообще смогу пережить это хмурое утро. Какое-то время я привыкал к невероятно ужасным ощущениям отходняка: прием наркотиков и немереного количества алкоголя дал о себе знать в виде сушняка и мигрени. Я осторожно повернул голову набок, чтобы не дай бог не потревожить болезненные иголки в мозгах, и с радостью обнаружил рядом новехонькую бутылку минералки. Не обращая внимания на боль и обезумев от счастья, я резко присел на постели и схватил спасительную бутылочку. Жадно поглощая живительную влагу, я постепенно стал приходить в себя. Еще немного, еще чуть-чуть. Самое ужасное уже позади. Оплата внесена, осталось получить долгожданный приз. Воспоминания о вчерашнем вечере меня не беспокоили: я помнил только начало «веселья», остальное было, словно в тумане, словно не со мной. Такой исход события меня несказанно радовал. Я не хотел помнить то, что со мной творили на протяжении продолжительного времени четверо похотливых незнакомцев. Я даже не хотел знать, как долго длился мой непередаваемый словами ужас. К черту! Это уже не имеет значения. Мне нужно забыть. Забудь, Стас, все закончилось. Все уже позади.
Я обнаружил свою одежду, аккуратно сложенной и перекинутой через японскую ширму: Максим даже к чужой одежде относился бережно и заботливо. Я невольно улыбнулся: мой любимый педант, что еще сказать? Неторопливо одевшись, ибо меня все еще штормило, я выскользнул из спальни и прошел в зал: здесь было пусто. Максим уничтожил все признаки вчерашней попойки: ни пустых бутылок, ни переполненных окурками  пепельниц. Я грустно усмехнулся, выглянул на балкон – тоже пусто. Я свел брови: где же он? Прошлепав до кабинета, я толкнул неплотно прикрытую дверь: Максим сидел за столом, в своем привычном синем костюме и с сигаретой между пальцев, и смотрел в экран ноутбука. Быстро подняв на меня свои серьезные глаза, он снова переключил внимание на экран.
-Привет, - шепнул я. Голос был хриплым. Видимо, я вчера еще и сигаретами баловался: во рту ощущался омерзительный привкус табака.
-Привет, - ответил он. 
Я медленно прошел внутрь, мягко прикрыв за собой дверь, приблизился к столу. Максим перевел на меня абсолютно равнодушный взгляд, а потом вдруг резко толкнул ко мне по столу ноутбук. Не знаю, как я успел среагировать, поймав его почти на краю. Я в шоке уставился на безмятежного Максима:
-Ты что делаешь? А если бы я не поймал его?
-Оно и к лучшему, - ответил он и затушил недокуренную сигарету в пепельнице. – Полюбуйся, - он кивнул на ноутбук. Я свел брови, поправил слегка упавшую крышку, присмотрелся и чуть не потерял сознание от приступа стыда и тошноты. 
-О боже!
Все происходящее вчера в зале было снято на камеру: качество видео оставляло желать лучшего, но… Я захлопнул крышку, не в силах смотреть на экран, и уперся дрожащими ладонями в стол, опустив голову и пытаясь восстановить свое тяжелое дыхание. Я не хочу это видеть!!! Я не хочу это знать!!! 
-Зачем?! – сипло пробормотал я, жмурясь и едва не плача от ужаса. – Зачем ты это смотришь?! Зачем это снимали?!
Максим встал из-за стола, выключил ноутбук и вздохнул:
-Я не знал, что это снимают. Случайно увидел фотокамеру у одного из парней и тут же отобрал. 
-Зачем же ты оставил видео себе? Это же… просто ужас… Удали все! Или ты… собрался меня шантажировать? -  я нервно посмеялся и поднял на него свои влажные глаза. – Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня ничего нет.
Максим усмехнулся и снова закурил:
-Не переживай. Мне это не нужно. А вот они бы попытались. Я уверен.
Я облегченно вздохнул, прикрыв глаза, а потом медленно открыл их и осторожно взглянул на Максима: он стоял у окна, не смотря в мою сторону. Задумчивый. Уставший. Безразличный.
-Максим! 
-Да?
-Что случилось? Ты какой-то отчужденный.
Он повернулся ко мне, выдохнул дым.
-Ты доволен собой?
Я свел брови, не понимая суть вопроса:
-О чем ты?
-О том, что ты вчера сделал.
Я помолчал какое-то время, не зная, чем ответить, прислушался к внутренним ощущениям изможденной последними событиями души. Я не был собой доволен: я все еще чувствовал себя разбитым и не понимал, правильно ли поступил.
-Максим, я не знаю. Я сделал это, потому что хотел быть с тобой, - я с улыбкой подошел к нему, но он резко шарахнулся от меня в сторону:
-Не подходи!
Я в шоке уставился на него. Кровь ударила в голову. Звонкий стук в груди.
-Максим, что не так? Мы ведь теперь будем вместе, так?
-Нет, не так!
Еще удар. Удивление. Волнение. Страх.
-Но… как же… ты же обещал… 
-Мало ли, что я мог обещать! – скривился он в презрительной усмешке. – Господи! Неужели после всего, что я увидел на видео, я соглашусь быть с тобой?! Стас, ты вел себя вчера, как последняя шлюха!!!
Гром среди ясного неба. Мне казалось, я сейчас грохнусь в обморок. Я не верил своим ушам: его беспощадные слова выворачивали меня наизнанку, с каждой новой секундой сдавливая горло все сильнее и сильнее.
-Максим! Я это сделал для тебя… 
-Для меня?! Ты переспал с другими ДЛЯ МЕНЯ?! Что за бред?!
-Но ведь ты хотел этого!!! – выкрикнул я в отчаянии. - Не я!!! Ты заставил меня это сделать, чтобы мы наконец были вместе!!!
-Нет, - он медленно покачал головой, смотря в мои безумные глаза. – Я дал тебе выбор: спать с ними или нет. И ты выбрал неверный вариант. Я остался бы с тобой, если бы ты отказался от моего предложения. Я не смогу к тебе даже прикоснуться после них. Мне даже смотреть на тебя противно теперь!!!
Мне казалось, что сердце мое просто-напросто остановится от ужаса происходящего. С каждым новым оскорблением со стороны Максима мне становилось все паршивее, слезы покатились из глаз. Как же так? В данные минуты я не был готов играть в его жестокие игры. Не сейчас. Я и так сломлен дальше некуда.
-Максим… Не поступай так со мной… Прошу тебя… - пробормотал я, все еще надеясь на то, что он всего лишь в состоянии аффекта. Расстроен. Так же, как я. Все будет хорошо, все наладится, мы забудем об этом досадном инциденте. Мы забудем обо всем, что произошло плохого между нами. Ведь так?..
-Уходи. Немедленно.
-Максим… - выдохнул я от бессилия: я безнадежно не хотел верить, что все вокруг рушится.
-Убирайся!!! – выкрикнул он, смотря на меня бешеными глазами. 
Что же ты творишь?.. Я медленно добрался до коридора и вышел за дверь. В груди стоял ком боли, я едва держался на ногах, останавливаясь по пути домой каждые пять минут, чтобы отдышаться, на время избавиться от всхлипов и прийти в себя хотя бы на минуту. Я не чувствовал на своем теле капли дождя, который лил, как из ведра в то утро, я не чувствовал промокших ног. Мне казалось, я промок от слез, а не от ливня, и лишь дома обнаружил, что всю дорогу домой я шел без ботинок, забыв их надеть, когда выходил из квартиры Максима. Я сполз по входной двери на пол и уткнулся в колени мокрым лицом, разрыдавшись навзрыд и не пытаясь остановить этот бесконечный поток горечи. Я чувствовал себя разбитым. Я чувствовал себя растерзанным. Я чувствовал себя по-настоящему мертвым. Мою измученную доверчивую душу варварски стерли в мелкий порошок и развеяли по осеннему ветру. Я медленно превращался в живую мумию. После такого издевательства меня ни в коем случае нельзя было оставлять в живых, надо было просто пристрелить на месте, чтобы я даже не начинал изводить себя и разъедать изнутри болезненными размышлениями о своем бесполезном никому не нужном существовании. Я не боялся мучительного ада после смерти, ибо я уже пережил его в течение последних суток – вдоволь искупался в пламени отчаяния, заполучив бессменное клеймо на сердце. Поделом тебе, доверчивый, наивный Стас. В этом виноват лишь ты один!

*                      *                    *

Всегда считал себя интровертом, несмотря на многочисленные возражения родителей и друзей, которые уверяли меня, что я очень общительный и открытый. Наверное, моя интроверсия взяла начало из детства. Как говорят психологи, закладка характера происходит в школьный период. В отличие от двух старших братьев у меня не было своей комнаты. Точней, она была, если можно назвать комнатой оборудованную под житье кладовую, в которой помещались только детская кровать и стол. Отец повесил мне ковры на стены и прибил полки для книг. Я вполне уютно чувствовал себя в этом тесном помещении без окна, с висящей на проводе лампочкой вместо люстры. За столом я делал уроки, в кровати читал книги и спал. Мать в течение дня заглядывала в комнату, чтобы спросить, голоден я или не нужно ли мне чего, а так большую часть времени я был предоставлен самому себе. Меня не боялись оставлять одного, с радостью отправляли в летний лагерь, ибо знали наперед: со мной всегда все будет хорошо. Я рос уравновешенным и спокойным ребенком. Но безоблачный рай моих родителей длился недолго: до подросткового возраста. Их любимый младшенький паинька-сынок просто сорвался с катушек, видимо, отыгрываясь за все годы покоя. Родители только успевали ходить на школьные собрания, расплачиваться за разбитые стекла окон и умолять школьный комитет позволить мне доучиться. Отец пытался вставить мне мозги обратно с помощью ругани, мать просто молча обижалась и тихонько плакала, братья стегали ремнем до тех пор, пока я не стал давать сдачи. Я понял, что мне нравится быть изгоем: в школе меня боялись – что учителя, что ученики – а потому все вокруг держались от меня на расстоянии. Друзей из-за своего ужасного поведения я так и не заимел: никто не хотел связываться с драчуном, молчуном и психом. Но, тем не менее, я все же смог перейти в старшие классы и даже закончить их. Потом был выпускной. Первый неуклюжий, но удачный опыт секса в туалете. Университет, где я смог более-менее угомониться и снова взялся за ум. Теперь я знал, куда могу потратить свою излишнюю энергию: красивых девчонок в потоке хватало. Я выучился с горем пополам, начал работать, но для родителей навсегда остался младшим сыном-неудачником. Мною пугали старших братьев, говоря им, что если они будут плевать на свое высшее образование и высокооплачиваемую работу, то закончат, как я – в непонятной коммерческой фирме с железками в руках. Поэтому я не любил семейные праздники, особенно Новый год, когда родители собирали всю семью воедино, в том числе жен и детей моих братьев, и начинался скучный длительный кросс: кто был круче всех в этом году. Я всегда был слабым звеном. Надо мной любили потешаться. Смеяться. Я непринужденно смеялся вместе со всеми, подтверждая дерзкую иронию отца, что в семье не без урода, и я являюсь ярким подтверждением этого досадного факта, и по-английски покидал вечеринку, прекрасно зная, что меня не бросятся искать.
 В то утро я проплакал несколько часов подряд прежде, чем понял, что я на самом деле одинок в своей жизни: мне некому было пожаловаться на свою судьбу. Я стоял в ванной напротив зеркала и смотрел на свое перекошенное истерикой лицо. Мою боль видело только мое собственное отражение.
 Я сломал свою сим-карту, купил новую с другим номером и вторично удостоверился в том, что одинок, когда забивал в телефон свои контакты, которые содержали в себе телефоны отца, матери, братьев, пары друзей и коллег по работе. В те минуты мне дико хотелось избавиться от своего прошлого, избавиться от напоминаний, избавиться от возможности все вернуть. Я собирал свою потерянную мужскую гордость по кусочкам: кривая мозаика из слез и разочарований. Этот жестокий урок должен принести свои плоды: я должен научиться себя уважать. Я должен научить других уважать себя. Я должен попробовать начать жить с чистого листа.
Не знаю, что послужило толчком: жалобы клиентов на мою рассеянность или шушуканье за моей спиной коллег на работе – но спустя две недели Елена Владимировна вызвала меня в свой кабинет и строго поинтересовалась, все ли со мной в порядке. 
-Я чувствую, что с Вами что-то происходит. Вы утомились? Может, больны, и Вам требуется отдых? 
Я устало усмехнулся и покачал головой:
-Нет, я в полном порядке. На меня жалуются клиенты?
-Нет, клиенты от Вашей работы в восторге. Ваше состояние волнует лично меня. Вы – очень хороший сотрудник, которым я дорожу и которого мне совсем не хотелось бы потерять, - директор очень заинтересованно посмотрела на меня. – Давайте решим все прямо сейчас. Может, Вас не устраивает премия? Может, Вы хотели бы что-то попросить у меня?
Я помолчал и тяжело вздохнул. Хороший момент! Таким моментом  некоторые наглые сотрудники нашего офиса непременно бы воспользовались. Я даже представил счастливое лицо отца, будь он здесь: «Да, сынок!!! Скажи этой дуре, что тебе нужна двойная премия!!! Обдери эту сучку, как липку!!!» Вот только я не такой. Черт возьми, я точно родился от какого-то наивного бесхитростного соседа.
-Елена Владимировна! Верните меня обратно в отдел по ремонту. Хотя бы на время. 
Она удивленно приподняла брови:
-Понизить Вас в должности? Я не вижу логики и смысла. Я, наоборот, планировала поднять Вас выше на ступень за отличную работу! – она покачала головой и вздохнула. – Сделаем так: понижать Вас я все равно не имею права. Вы остаетесь при своей должности, но поработаете с месяц-другой в отделе ремонта. Тем временем один сотрудник отдела ремонта займется Вашими заказами, заодно и поучится: все равно на Ваше место надо кого-то поставить. Вас устроит такой вариант?
-Вполне. Спасибо, - я с улыбкой кивнул головой. Сейчас меня устроил бы любой вариант, только бы не заниматься обслуживанием купленного клиентами оборудования и не встречаться с некоторыми личностями лицом к лицу. 
-Тогда можете сразу же приступать к работе в отделе ремонта. Я обяжу менеджера обеспечить Вас рабочим местом.
-Спасибо, - я встал со стула и направился к двери, чувствуя спиной тяжелый взгляд своей начальницы. Женщины всегда отчетливо видят чужую боль. Особенно взрослые женщины с немалым опытом за спиной.
-Последний вопрос.
Я обернулся: Елена Владимировна с грустью смотрела на мое лицо.
-Этот человек стоит того, чтобы так убиваться?
Я опустил взгляд, улыбнулся уголками губ и взглянул на любопытную женщину:
-Этот человек стоит того, чтобы умереть.