Девять дней одного года

Невероятно, но год начинался с аврала. Весь институт еще отходил от встречи Нового года, а лаборатория программного обеспечения четвертого января уже корпела за своими мониторами.
Ни у кого из друзей и сотрудников, наслаждавшихся отдыхом, не было иллюзий по поводу настроения ребят: жертвы коммерческого успеха института явились двигать прогресс невыспавшиеся и злые.
Обстановка сегодня была далека от обычной. Здесь всегда было весело и шумно, несмотря на то, что коллектив лаборатории состоял всего из шести программистов, начальника и его секретарши. Но у солидного Павла Петровича был свой кабинет, и он гвалта и шуточек не касался, позволяя молодежи беспрерывно пить кофе на рабочем месте и травить анекдоты – лишь бы работали. Самому старшему из его команды было только тридцать четыре, младшему – двадцать девять, а секретарше Леночке, его птичке, племяннице – так и совсем двадцать три. Что с них взять?
А работали они хорошо. Недаром Павел Петрович несколько лет прилежно искал по всему городу и сманивал к себе самых талантливых ребят. Когда-то давно, учитывая стремительный темп развития родной отрасли, он тоже был программистом, но постепенно организационные интересы взяли верх над профессиональными. Зато и теперь его навыков хватало с лихвой чтобы подбирать сотрудников, а еще доставать для их работы все необходимое. И вот в прошлом году его балбесы умудрились выдать такой уровень разработок, что на институт посыпались крупные, очень крупные заказы.
Настолько крупные, что в качестве самого необходимого на данный момент пришлось искать для лаборатории юриста. Ясно дело, оформлять копирайты и готовить договоры – не самое интересное занятие, но будучи верным своему принципу искать и находить самое лучшее, а еще ни капли не разбираясь в юридической науке, Павел Петрович отправился не куда-нибудь, а в Коллегию адвокатов. За этот абсурдный шаг он вынес немало насмешек со стороны руководства института, но вся ирония в момент увяла, когда ему неожиданно повезло. На оставленный в Коллегии запрос откликнулся известный и опытный Александр Александрович Сабурский – человек удручающе серьезный и, как оказалось, даже в чем-то легендарный. Правда в чем, выяснить пока не удалось, но поголовно все юристы, которых о нем спрашивали, как-то цепенели и уверяли, что Сабурский специалист высшего класса, а характер к этому отношения не имеет.
Вот с этим Павел Петрович был полностью согласен. Ему строгость и холодность будущего сотрудника даже нравилась – по крайней мере, в лаборатории не прибавится шума. Единственная неофициальная информация, которую удалось выудить из юридической братии, это прозвище Сабурского – Железный Феликс. Все остальные сведения о нем были официальны до предела: на отличном счету, два высших образования, холост. Да и профессиональные характеристики были просто блестящие.
Руководство института при виде Железного Феликса впало в ступор не хуже юристов. А потому на собеседовании прозвучал всего один, слегка заискивающий вопрос: что же заставило его оставить адвокатскую практику и преподавание ради скромной должности юриста в их лаборатории? Сабурский перевел невыразительный взгляд со стены на лоб говорившего и нейтральным до оскомины тоном сообщил, что за много лет устал от бурной деятельности.
Единственная просьба которую он высказал, принимая должность, – это отдельный кабинет, размер которого не имеет значения. В нем должен находиться сейф, размеры и марка которого, видимо, значение имели, потому что он написал их на листе крупными печатными буквами. Все комплекты ключей от сейфа должны находиться у него. Это все.
То, что «просьба» была воспринята как приказ, не удивило ни Сабурского, ни начальство. В кратчайшие сроки из кладовки лаборатории под столы сотрудников были выставлены все коробки с железом и расходниками, а купленный сейф согласно инструкции закреплен в углу. Кроме него в импровизированный кабинет поместились только стол с креслом и вешалка. Хозяйственный Павел Петрович велел закрепить над крошечным окном жалюзи, и, нервничая, позвонил теперь уже своему штатному юристу с неловким сообщением, что выйти на работу ему придется четвертого января. От сердца сразу отлегло, потому что Сабурский немедленно оправдал надежды нового руководства. Без недовольства, сожалений, охов и ахов он сухо произнес:
- Буду. До встречи.
И повесил трубку.
Павел Петрович проглотил поздравления с наступающим Новым годом, слушая отрывистые гудки телефона, и покладисто отложил свой спич на четвертое число.
Сегодня поздравить удалось, благо оба пришли до начала рабочего дня. Но в ответ был получен лишь короткий кивок и, с места в карьер, – куча вопросов о заключенных и планируемых сделках. После часовой беседы, больше напоминавшей экзамен по незнакомому предмету, Павел Петрович вытер пот со лба, вручил Сабурскому папки с документами и пригласил его в зловещую тишину лаборатории.
В отличие от руководства его архаровцы и не подумали цепенеть. Пока начальник, тоном полным оптимизма, представлял друг другу юриста и коллектив, этот самый коллектив на нового сотрудника беззастенчиво пялился. И, кажется, приходил к мнению, что было бы тут на что смотреть…
Перед ними стоял прямо, словно проглотив аршин, худощавый немолодой мужчина выше среднего роста, в консервативном черном костюме и галстуке-в-какую-то-там-полоску. При таком официозе казалась странной и нелепой короткая стрижка ежиком. Волосы были невыразительного серого цвета, и таким же серым и невыразительным было лицо. Черты правильные, особых примет нет. Выражения на лице тоже нет. Никакого. Только непонятного цвета глаза цепко рассматривают каждого, как сквозь пуленепробиваемое стекло.
Да уж, юрист симпатий не вызвал.
Впрочем, этот самый юрист в долгу не остался. «Это ж надо… натуральный паноптикум. Просто какое-то стадо охламонов, другого слова не подобрать. Одеты все, как с помойки. Вот у этого, ага, Симонов Максим Витальевич, что это на голове… эээ… дреды, вот. А на руке, между тем, обручальное кольцо. Интересно, на ком женятся растаманы. Так, Воробьев Сергей Дмитриевич и Гадайский Владимир Евгеньевич типичные студенты-переростки: пиво, девочки, прогулы. Звездыкин Матвей Борисович выглядит приличнее всех, но крепко спит, судя по выражению лица. Явный маменькин сынок. А Илюшин Валентин Андреевич, это вообще что-то несусветное. Челка почти скрывает очки, и выражение лица такое искреннее, что хочется бежать без оглядки. Ну, этот хоть бритый, в отличие от остальных… нет, просто щетина светлая.
Остаются женщины, если это слово тут уместно… Хотя, младшая в юбке, по крайней мере, и ничего так. Секретарь, Леночка, ух ты, как нежно. Ага, семейственность не скрываем, что похвально. Ну, она совсем ребенок. Зато Тимофеева Светлана Юрьевна способна кровь литрами пить – стервозность так в глазах и горит. Джинсы на заднице сейчас лопнут, что такое расческа, она не знает, косметики нет… И курит, как паровоз, вон пачки на столе разбросаны. Наверняка она у них тут заводила.»
Если бы сотрудники лаборатории могли слышать наблюдения и выводы своего нового юриста, они были бы удивлены их точностью. А может быть, почувствовали бы себя еще более неуютно. Но и без того явление юридического чучела именно сегодня, в дополнение к мешающим по его милости коробкам, только ухудшило настроение. И заводила Светка Тимофеева не преминула съязвить:
- А вот можно для недалеких пояснить – чем же у нас будет заниматься… Александр Алексеевич, если не ошибаюсь? А то Звездыкин к полудню проснется, а Вовка новостную ленту Пал Петровича как пить дать переврет.
Завлабораторией сурово нахмурился, но Сабурский уже отвечал скучным менторским тоном:
- Александрович. Заниматься я буду тем, чтобы ваша деятельность имела соответствующее вознаграждение, невзирая на вашу недалекость. Пусть Владимир Евгеньевич так и пояснит Матвею Борисовичу.
В глазах Светки мелькнуло неподдельное изумление:
- А вы что, нас всех по именам запомнили?
- Это трудно? – отозвался новенький уже на пороге своего кабинета и, не дожидаясь ответа, плотно закрыл дверь.
- Вобля, – откомментил Серега Воробьев и пихнул локтем Гадайского.
Помолчали.
- Знаешь, Тимоха, ты ему лучше палец в рот не суй, - почти серьезно посоветовал Макс.
- Откусит с башкой вместе, Светик, - хмыкнул недалекий Звездыкин.
- Ой, Мотя, спи дальше, - задумчиво отмахнулась Светка. - Не, деньги эт хорошо… Ладно, посмотрим.