Я не был другом -- я любил.
Пойми -- совсем другое дело.
Это какой-нибудь дебил
Пусть тщится дух менять на тело,
Ну или там наоборот

...А маяться - да, придётся,
И жизнью всё это зовётся,
Которая манит и дразнится,
И та ещё, знаешь, проказница.
Тебе-то какая разница?
Ну да, ни клочка, ни словечка
И жил как сверчок за печкой,
А не у Христа за пазухой...
Жизнь вытерла место насух

Я больше не верю в судьбу - ни в черта, ни в дхарму, ни в троицу.
Быть может, поэтому ритм ползёт вкривь и вкось и не строится.
Что белые ноты дрожат на зыбких путях синусоидных,
Не жаль ни секунды, но мне в ладонях твоих успокоиться б.

Вокруг природа умирает,
Без боли, судорог, утрат,
Не грезит о прохладном рае,
Ей никакой не страшен ад.
Вот мне бы так уйти неслышно,
Не сожалея, не грустя,
Листом пожухлым, серой мышью,
Ведь что я? Так, сплошной пустяк.

Мне очень жаль, что ты грустишь, друг мой, 
Сидишь на кухне молча вечерами. 
Меж пальцев тлеет «Винстон», ждёт коньяк в стакане... 
Как я устал, что часто ты такой. 
Хочу узнать, о чём твои печали, 
Кто разбередил сердце – ведь не я. 
По-твоему, не лучше забытья 
Тот разговор, что мы едва начали. 

Не ясен пол у попугая.
Кричит, как резаный - самец?
А если тупо ожидает,
то значит самка наконец
решила счастьем поделиться?
Опять же пятна и окрас...
У парня - вроде бы темница,
у девок призрачней анфас.

Гул затих, я вышел из чулана,
Прислонясь к дверному косяку.
Всё, что прежде было так желанно,
Превратилось в смертную тоску.
На меня направлен ужас быдла
Тысячами гневных криков "вон!"
И уже доказывать обрыдло,
Кто же я: Она? Оно ли? Он?

Бог молод был и Он озорничал,
Лепил одну планету за другою,
Ну а чего? Начало всех начал!
И брови от усердия - дугою.
Подрос постарше - стал гневлив и строг,
И всё ему не так, и то - не это,
И ведь не возразишь, Он все же - Бог,
Причина сущего и средоточье света!

Забудутся живые лица
и те, глядящие со стен -
всё впереди и всё простится,
но что-то отдаёшь взамен,
простую плату, не дороже
последних спичек в рюкзаке,
солёной патины на коже,
следа от гальки на щеке.

Состарились, и дочь почти старуха -
и между ними вечное "почти"
и ритуал выслушивать вполуха,
некстати заглянув на полпути,
пренебрегая телефонным богом,
стерев его молитвы до одной,
бежать, к двери протискиваясь боком,
в проходе между шкафом и виной,