Свой мир я заберу с собой,
В рюкзак небрежно упакую,
Дорогой побреду - любой,
Не спрашивай, какого хуя,
Дай побеседовать с собой.

Душа больна — и мечется, и просит
Еще каких-то слов, цитат, ролей...
Но гаснет свет, цветы поток уносит
И смолкла песнь о Фульском короле.

Если это эксперимент, то психолог из тебя никудышный, а если ты действительно что-то чувствуешь, тем хуже. Потому что я не чувствую ничего. Нам не нужно больше встречаться.
Разве можно просчитать и смоделировать чувства? Несмотря на все написанные трактаты по психологии и биохимии любви, несмотря на выведенные «формулы», разработанные методики и руководства любовь была и остается terra incognita.
Чтение на смартфонах: **fb2-версия** **epub-версия**

А тебе не хотелось захлопнуть жизнь,
Оттого что любой человек - чужой?
И потом просто пялиться в горизонт,
Надышаться - пока свежо.
Потому как опять подыхать в толпе,
Одиночеством брезгуя на зубах,
Без таких передышек не хватит сил,
Душу высушит худоба.

Георгий Мартиросян родился в 1997 году в Белгороде. Окончил Инженерный юношеский лицей-интернат в Белгороде и Институт русского языка им. А. С. Пушкина в Москве (2019). Стихи публиковались в журнале «Воздух», на порталах «Новая карта русской литературы», «Полутона» и др. Участник программ «Iowa International Writing Program» (2016), «Playwriting In Russia» (2017). Шорт-лист Премии Аркадия Драгомощенко (2020). Дебютная книга «Если я забуду тебя, Иерусалим» вышла в серии «Поколение» издательства «АРГО-РИСК» в 2021 году. «История, которую я рассказываю в «Если я забуду тебя, Иерусалим», – говорит автор, – вырастает из Псалма 136 (отсылки к нему и Уильяму Фолкнеру – в названии и везде) <…> Эта книга – о моих потерях и о надеждах всех, кого я знаю, на то, что однажды в России отменят запрет на счастье».

"Мы не видим, как входит мой отец;
он смотрит на мои стопы,
но я всё ещё тебя люблю."

Маленькой точкой город твой на земле.
Движется поезд, движется поезд вне
станций, объятий, /лбом бы уткнуться в грудь/.
В стуке колес - "лучше его забудь".
 
Губы застынут в горькой немой мольбе,
господи, мне же...мне же не стать тебе.
Кадры мелькают, кадры сольются в ряд,
господи, мне же...мне никогда тебя.

Ветер притаился в подворотне,
чей-то крик отчаянный затих,
ночь такая темная сегодня…
хочешь, мы разделим на двоих
 
небо, что без звезд чернее мрака,
злобную ущербную луну,
ощущенье ужаса и страха.
Я не Вечность, ночь прошу одну.

Джастин болен. Ему не дожить до весны. Так сказала старуха из рода Древних, что в лачуге живет на краю деревни, и которая вещие видит сны. 
Он слабеет с каждым ушедшим днем. А на изломе лета он приходил к ней трижды. И каждый раз она говорила ему: 
- Я вижу... небо чужое и замок парящий в нем. Там, у подножья скал, беснуются волны, словно стереть норовят полоску суши. К морю приходит Ловец. Он ловит души. В ночи, когда луна становится полной.
Джастину странные снятся сны. Замок и море, но волны его спокойны. На берегу Ловец, его сети полны. Море играет огнями в свете луны. 
Джастин решает: «я должен туда идти». Время на убыль, время уже на исходе. Сны все настойчивей, морок ночной не проходит. Поздняя осень его застает в пути...

Я устаю от людей, указывающих мне, как терпеть
Обнажение снега в паспортном декабре,
Указывают, как мне спать или как мне трахаться,
Указывают, какими ножами вскрываться в пятницу,
Указывают время тоски и время поэзии…
 
Я просто смотрю - и не вижу подходящей бездны.

Об осени. О лете. О времени. О жизни. О судьбе