Киндер, кюхе, кирхе

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10

- Он с вещами ушел?
- Что?
Потрясенный страшным предположением, Олег вскочил с пола и, распахнув шкаф, стал лихорадочно перекладывать какие-то шмотки. Наташа точно помнила, что любовник брата уходил с пустыми руками, и испуганно молчала.
Олег метнулся в комнату, выдвинул ящик стола, потом облегченно выдохнул:
- Зарплату забрал, значит – уехал. Ведь правда? – и защелкал кнопками мобильника. – Евгений Иванович?! Здравствуйте, это – Олег. К вам Миша поехал. И я приеду завтра. Пусть он, когда появится, мне сразу позвонит. И… Евгений Иваныч, не давайте ему пьяному ключей от гаража. Вообще не давайте! …Нет, у нас всё в порядке. При встрече расскажем, - и через полминуты - по новому номеру: - Ярик, привет! От меня тут Самсонов уехал, может быть – к вам. Приютишь его на одну ночь? Я приеду, заберу. …Да, так вместе и живем. …У меня-то? Как железный болт, понял?! Покажу при встрече, если Мишка разрешит. …Я ночью звякну с вокзала, окей? – и принялся распихивать по карманам Мишины ключи и документы. – Нат, я уезжаю. Срочно.
- Может, ты мне что-нибудь объяснишь? Ты сейчас его вернешь, чтобы он продолжал целовать тебе руки по утрам, пока ты, прямо из его постели, не уйдешь под венец?
- Откуда ты… про руки? – смутился Олег.
- Утром видела в машине.
- Ясно. Давай, объясню, - он нашел в телефоне и увеличил на весь экран Светину фотку: - Вот это – Светлана.
Наташа оторопела:
- Эта?... Сколько ей лет? Что у нее с лицом? Она ждет от тебя ребенка?
- Ребенка – да. Лет – тридцать восемь. С лицом – травма. Она искала, от кого родить. А я хотел, чтоб Мишка перестал бояться, что я заведу семью ради детей. Так и срослось.
- Я не знала,… - растерянно произнесла Наташа.
- А полезла зачем? – взгляд брата был осуждающим. – Раз Светка так себя повела, то свадьбы не будет. Я ей скажу… потом, а то сейчас наговорю лишнего….

До Москвы Олег добирался на электричках. Ярику раз десять позвонил, в последний раз – уже с московского вокзала. Но Миша на студии так и не объявился. Самарский поезд отходил с Казанского в полночь. В полупустом плацкартном вагоне Олег сидел, обхватив руками плечи, и бесконечно повторял про себя: «Минь, ты же умный у меня, правда? Ты - сильный, да? Ты глупостей не сделаешь, я знаю!» В седьмом часу утра, после длинного перегона, на котором нет сотовой связи, пришла смс-ка: шесть пропущенных звонков из Сатарок. Он набрал номер сразу, не думая: прилично ли звонить в такую рань? Трубку сняла Мишкина мама:
- …Да, Миша дома, умывается с дороги. Подозвать?
- Не надо! – Олег почувствовал, как горло стискивает спазм. – Пусть отдыхает! Передайте, что я еду на «самарском», - и нажал «отбой».
Кусая губы, чтоб не разрыдаться вслух, он ткнулся лицом в подушку и накрыл голову курткой. Плечи его дрожали, и без того влажноватая наволочка быстро насквозь промокла от слез. Он так и уснул. Даже верней – отрубился. Под куцее одеяло забирался вагонный сквозняк, металлическая скоба полки больно впивалась в лодыжку. А он видел какой-то хороший, добрый сон. И только помнилось во сне, что что-то важное должно еще случиться, какую-то беду они должны обойти стороной, чтобы всё было в порядке. Проводница еле добудилась его перед Сатарками.
- Поднимайся, студент! В Сатарках стоим две минуты, одного тебя ждать не будут!
Олег спросонку не мог взять в толк, кто здесь – «студент», и куда торопиться?
- Беги, умывайся! – жалостливо ворчала проводница. - Вот ведь ездят – без вещей, без чемоданов, голодные, невыспатые…. Как там живут в этой Москве?

На вокзале Олега не встретили. Беспокойно вглядываясь в лицах прохожих, он спешил по заснеженной улочке. День был пасмурный, и под низким серым небом желтовато тлели фонари. У Олега колотилось сердце. «Только бы – пьяный! Только бы жив!» Одним духом он взлетел на второй этаж и зазвонил, с трудом держась, чтоб не начать стучать в дверь кулаками. Отворил ему Евгений Иванович - в замурзанной спецовке и пилотке из газеты, какие делают себе доморощенные маляры.
- Здравствуй, Олег! А Миша мне с ремонтом помогает, раз приехал. А то я в ноябре еще растележился и всё никак не закончу, а мать – бранится….
Олег энергично пожал его руку, скинул ботинки и шагнул в комнату, которую называли громким словом «зала».

Мебель была сдвинута к стене и укрыта газетами. Мишка в старой, еще доармейской рубашке с закатанными рукавами держал в руках развернутый рулон обоев. При виде Олега он вспыхнул и потупился. Олег, закусив дрожащую губу, смотрел на него тревожно и пристально. Мишкины щеки зарделись. Он быстро вскинул и тут же снова спрятал взгляд - застенчивый и одновременно торжествующий. Лицо Олега посветлело. С огромным облегчением он медленно выдохнул, закинул голову и на несколько секунд прикрыл глаза.
Евгений Иванович – простой, рабочий, деревенский человек. Пару минут назад он и в мыслях не держал, что бывают вот такие – «голубые». Ну, может, в бесящейся с жиру Москве да за границей - есть. А в Сатарках – откуда?! Пьяницы запойные – бывают. Наркоманы встречаются: растят коноплю на делянках, пока участковый их не шуганёт. «Не от мира сего» мужики – тоже попадаются, кто инопланетян ловит, кто всемирный заговор изобличает. Даже баптистов две семьи живет на выселках. Но этой городской заразы - мужиков на каблуках да в бабских шмотках – не! Да и в Мишке он был уверен. Парень с восьмого класса шлялся по девчонкам. Матери подружек набЕгались к ним со скандалами. С одной Мишкина мама даже дралась во дворе, за волосы друг дружку таскали: причитала гостья, что Мишка ее Настю обрюхатил. А сын - уперся: «Не я! Наговор!» Ругались, визжали. Потом та тётка еще в два дома приходила с тем же обвинением: зятя подбирала. И нашла, к слову сказать, свадьбу сыграли и без Самсоновых.
Так что если бы пять минут назад Евгению Ивановичу сказали, что сын его – гей, он в лицо бы плюнул трепачу. И вдруг…. Только слепой не понял бы этих взглядов и этих улыбок. Даже если б ребята всё сказали вслух, не стало бы ясней! Слова могут врать. Влюбленные глаза – никогда!
Они застыли друг перед другом, не решаясь сделать встречного движения. Евгений Иванович смутился, сам залился краской не хуже сына, пробормотал:
- Я это… наждачка-то припомнил где: в сарае! – и выскочил из квартиры, схватив с вешалки пальто.
Услышав, как хлопнула дверь, Олег подался вперед:
- Ми-и-инь?
Норовисто раздув ноздри и пряча улыбку, Мишка смотрел себе под ноги.
- Я приехал за тобой! – Олег придвинулся еще на полшага, голос его торжественно звенел: – Я – люблю тебя! Я не могу без тебя! Ты – вернешься?!
- Да! – наконец выдохнул Миша и поднял глаза, сиявшие счастливыми слезами.
Олег притянул его к себе. Мишка, бросив, наконец, свои обои, обвил руками его шею. Они не целовались. Ничего не говорили. Молча стояли, вжимаясь друг в друга. Олег старался удержать дрожание своих плеч. Мишку трясло, ему было – можно.
- Как посмел-то? – уже другим, чуть насмешливым, снисходительно-теплым тоном спросил Олег.
- Она сказала, что ребенку нужен папа, а я – мешаю!
- А меня спросить не надо? А если бы я с ума сошел, пока ехал, пока тебе дозвониться не мог? Об этом не думал?
- Прости! – виновато прошептал Мишка и теснее прижался к Олеговой груди.
- Драть я тебя жалею, а – зря! – улыбнулся Олег. – Отец-то твой чего ушел? Всё понял, что ль? …Сходи!...
Олег проводил друга до прихожей и, когда за Мишкой щелкнула дверь, снял с вешалки оставленный им шарф и двумя ладонями прижал его к лицу.

Сбегая по лестнице, Миша прикидывал, где искать отца – у гаражей или у магазина? Но искать не пришлось. Евгений Иванович курил на лавочке между сараями, в десятке шагов от подъезда. Миша молча подошел. Отец протянул ему пачку «Примы». Мишка взял сигарету и сел рядом, наклонившись над отцовской зажигалкой.
- Что, в городе совсем люди нормально не живут? – Евгений Иванович смотрел в сторону.
- Я больше не приеду! – в ответ сказал Миша. – Деньги присылать - буду, а ездить – нет.
Евгений Иванович обернулся и заговорил торопливо и испуганно:
- Миш, ты что?! Не бросай нас, сынок! …Ведь – квартира, дом в Ключах, огороды…. Кому это всё? Я ж и ничего не говорю! Я ж ничего и не видел! …Олег – хороший парень, вы – дружИте!
Если б за последнюю неделю Мишку не предали столько раз близкие люди, он согласился бы на это «не видел, не знаю». Но сейчас он с духом собрался и… как в прорубь с головой нырнул:
- Пап, ты всё правильно понял. Мы с Олегом живем как семья. Четыре года уже. Мы и из Москвы вдвоем уехали.
- …А Алина?
- Просто знакомая, племянница нашего друга. Мы так придумали соврать, чтобы меньше вопросов.
- … Там с вами дружат?
- Конечно! Друзья – «обычные», не геи. На заводе есть, кто пытается про меня гадости сказать, но таких немного. Ну, за глаза, может, больше….
Они сидели долго. Докурили. Взяли еще по одной. Мишка, выскочивший из дома без шапки и шарфа, продрог. Отец покосился на него, затушил бычок и, вставая со скамейки, хлопнул его по плечу:
- Идём в дом! Матери не скажем, хорошо? И бабке.
- Не скажем! – согласился Миша.
А перед самым подъездом Евгений Иванович обернулся с неловким смешком:
- …Гвозди-то кто дома забивает?
- Я! – честно и твердо сказал Мишка. – А Олег мне запрещает пить.
Стороннему человеку было б непонятно. А в Сатарках в хороших семьях бороться с пьянством – дело женское. Отец облегченно улыбнулся:
- Ну и лады! – и первым пошел в подъезд, удивленно и недоверчиво качая головой.

Заявление из ЗАГСа Олег забрал. Со Светой поговорил жестко. Ей бы извиниться, а она взбрыкнула:
- Не будет свадьбы – не увидишься с ребенком!
Но Олег не поддался, отрезал:
- Как хочешь, дело хозяйское.
Ни ей, ни даже Мишке не сказал, что всё было бы гораздо хуже, если б в Костроме у телефона оказалась не сестра, а пожилая, слабая здоровьем мама…. А Света, бросив после Олегова звонка трубку, в сердцах занесла кулак над округлившимся животом:
- Зачем ты есть? Ты ему не нужен! Ты никому не нужен, понял?! Ненавижу! - она, конечно, не ударила, бессильно уронила руку. Но малыш – от крика ли, или от всплеснувшего в ее крови адреналина – тревожно забил ножками. Живот заходил ходуном. Светлана испугалась, заметалась по своей небольшой кухне: - Тише, тише, маленький! Мама любит тебя, мама не обидит! Нам никто с тобой не нужен, только ты и я! – и, обняв себя руками за живот, прижалась к теплой трубе отопления и сдавленно и безысходно заскулила.
На таможне Верочка попыталась организовать бойкот Олегу за обиженную подругу. Но – не вышло. Светлана в рабочем коллективе слыла человеком вздорным, отношения у нее с коллегами были непростыми. Да и с ее беременностью история была ясна, как божий день: судачили, что это далеко не первая ее попытка найти «донора» для зачатия. Какая уж тут свадьба?! Прошел январь. Света вышла в декрет. Мишка сдал сессию. Миновало и четырнадцатое февраля. Ребята до последнего ждали, что Светлана примется звонить, вынуждая Олега идти в ЗАГС. Но Света проявила гордость.

Новгород - часть Золотого Кольца. На Масленицу, Пасху и Троицу туда туристы валом валят. И город - празднует взахлеб: концерты колокольного звона, скоморохи, блины, катание на лошадях…. Мишке весь этот балаган нравился. Олег, хоть друга и подкалывал, тоже любил потолкаться в досужей толпе. На Масленицу они поехали в Витославицы* смотреть, как будут жечь чучело.* Навернули там блинов с икрой. Напились медовухи. У сцены постояли, посмотрели на танцующих девчонок. Встретили Алину Глазову с подружками, пофоткали их на резных крылечках часовен да на фоне ледяных скульптур. В обход толпы пошли уже к автобусу.
Тропинка огибала горку, на которой гомонила малышня.
- С дорооооги! – раздался у них за спиной звонкий детский голос.
Они едва успели отскочить: взрывая снег и на ходу заваливаясь на бок, мимо пролетели санки. Пацан лет восьми не удержал равновесия и врылся головой в сугроб. Вскочил и, на бегу вытряхивая снег из-под воротника, заспешил наверх, на горку, где колготилась ватага приятелей. Олег и Мишка остановились, с улыбкой глядя ему вслед.
- Позвони?... – обернулся Миша к другу. Тот нахмурил брови и недовольно дернул плечом, но Миша продолжал: – …Вы как назвать собирались?
- Я хотел – Юрка, - негромко и неохотно ответил Олег. – В честь Гагарина. Знаешь, я в детстве играл, что это я – Гагарин. Что меня вызывают и говорят: «Вы, Юрий Алексеевич, первым в мире полетите в космос!». А я: «Служу Советскому Союзу!» Я кино смотрел про отряд космонавтов. Ну, и – запало…. Светка, вроде, не против была. А теперь уже – не знаю. Назовет каким-нибудь своим, молдавским именем.
- Ты хоть одно молдавское знаешь? Я - нет!
- Я знаю: Гугуцэ. Такой мультик был в детстве – «Приключения Гугуцэ». Не помнишь?
- Вот еще! – энергично фыркнул Мишка. – «Гугуцэ» какой-то…. Позвони, давай!
Олег вздохнул и, косясь на суетящихся на горке пацанов, набрал телефонный номер:
- Света? Привет! Как дела?...

Всё когда-нибудь кончается. Закончилась и Светина беременность.
В апрельский теплый вечер все форточки в квартире были распахнуты. Олег возился у плиты, Мишка за компом мучил фотошопом отпускные фотки, когда затрещал телефон.
- Олег, у меня воды отошли! – волнуясь и от этого картавя больше обычного, тараторила Светлана. – А Лилька, сестра, приедет через две недели. И мама трубку не берет. И Вера не берет. А я пинетки не успела довязать. И живот болит. Что делать? – и расплакалась.
- Свет, не плачь! Ты в скорую звонила?
- Нет, рано же еще,… Мне десять дней еще ходить!
- Собирай документы, - скомандовал Олег. - В скорую я сам позвоню. Жди, мы приедем!
Миша, всё поняв по первым словам разговора, уже надевал куртку в коридоре.
Когда они подъехали, скорая стояла у подъезда. Дверь в квартиру была настежь, за кухонным столом мужик в тужурке скорой помощи заполнял по Светиному паспорту какой-то бланк. А Света, стоя посреди коридора, по-молдавски говорила по мобильному.
- Кто – муж? – медик меланхолично оглядел вошедших.
Мишка покосился на напряженного Олега, отодвинул его в сторону и решительно ответил:
- Я.
Фельдшер фыркнул:
- Ты себя в зеркало видел? Ты, может, сын?
- Не ваше дело! – отчеканил Мишка.
- Бумаги давай: обменную карту, медполис и справку на ВИЧ. Она сама по-русски изъясняется? А то – дверь открыла, паспорт дала, и всё трещит по телефону не по-нашему.
Светлана тем временем охнула и тяжело опустилась на стул. У нее были схватки.
Фельдшер оглянулся на нее и заорал:
- Да собирайтесь скорей! А то родите в машине! Я отвечать за вас не буду!
Света заплакала.
- Тихо! – вдруг рявкнул Мишка: он умел не только прогибаться под своего Лёлю. В Кулябе старшина Самсонов взводом командовал и за одиннадцать ночных боев ни одного бойца не потерял. Что ему были какой-то хамоватый фельдшер и испуганная тетка?! Он сделал грозный шаг на медика: – Если ты… еще раз… голос на нее повысишь, то огребёшь по полной, понял? У нее родственники – Глазовы. Ты местный, новгородский? Ты слышал такую фамилию?!
Мужик понятливо кивнул. Мишка обернулся к Свете:
- Сейчас маленькому больно?
- Что? …Не знаю,… - растерялась та.
- А какого ты тогда тупишь? Быстро собирайся и - к врачам! Ему там, может быть, плохо, а ты здесь по телефону треплешься!? Выбрала время! Давай документы, - и стал принимать бумаги из ее рук: - Медицинский полис – раз, паспорт – два, обменная карта….
Когда бумаги уложили в папку, Света взялась за какую-то сумку:
- Вот – одеяльце и шапочка, чтоб забирать из роддома. А пинетки я не довязала. Может быть, Лиля довяжет? …Нет, не успеет. …Может быть, Вера? Олег, отнеси Вере на работу пинеточки….
- Не трогай Олега, - спокойно, но веско сказал Миша. – Бери документы и выходи. В скорой поеду я.
Олег, стараясь выбросить из памяти драматичный давний случай с родами Жанки, попытался вмешаться:
- Нет, я поеду.
Но Самсонову сейчас лучше было не перечить.
- Ты пинеточки довязывать умеешь? Нет? Тогда бери одеяльце и вали в нашу машину. Поедешь за скорой. Свет, всё забрала? Где ключ от квартиры?... Пошли!
Из скорой Свету выносили на носилках. Мишка и подъехавший через пару минут Олег больше часа толкались в приёмном покое, но добились только телефонного номера справочной и гневного окрика санитаров, везущих на каталке стонущую бабушку. Мишка повернулся к другу:
- Здесь ничего не узнаем. Едем домой. Оттуда звонить будем в «справку».

На следующее утро в цеховой курилке народ лениво перебрехивался перед сменой, когда дверь распахнулась, и ликующий Самсонов выпалил с порога:
- Мужики, поздравьте! У нас сын родился!
- У кого - «у нас»? – ядовито сощурился Андреич.
- У нас с Олегом. Звать – Юрка. Вес – три девятьсот, рост пятьдесят два сантиметра.
- Богатырь! – оценил Арни.
- Гыыы,… а кто рожал? – прыснул Лёха. – Ты ж на работе вчера был. …Неужто Олег?
Мишка обернулся:
- Нет, знаешь, у нас с ним не вышло. Пришлось бабу искать.
- И где нашли?
- У Лёльки на таможне. Взрослая. Бездетная. И всё будет по документам: «Юрий Олегович», и Олег – по паспорту папа! – Мишкин голос радостно звенел. - Мы в пятницу проставляемся в стекляшке, приглашаем всех-всех! – он покосился на Андреича и Севку: - Даже тех, для кого я – «пидорас».
Андреич, которому провалиться от стыда хотелось за свои некрасивые подозрения, первым протянул Мишке руку:
- Поздравляю! Тебя и Олега! И – маму. Как ее зовут-то?
- Света. …Спасибо! – Мишка благодарно пожал руку мастера.
- Пиши на матпомощь «по семейным обстоятельствам». Цех денег даст.
Но Нечаев фыркнул:
- Что он напишет? «Мой любовник нагулял ребенка»? Я таких заявлений тебе пачку принесу!
- Вам что дарить? – Андреич неожиданно для себя был рад такому повороту, и ему хотелось искупить свою недавнюю неприязнь к Мишке. – Вы всё купили-то?
- А что там надо? – Самсонов вскинул честные, наивные глаза. – Есть одеяльце, шапочка и какие-то пинетки….
Семейные мужики, кто знал не понаслышке, что ребенка в детский сад собрать - разоришься, а в школу – стОит вообще как вертолет, хором загоготали.
- Одеяльце! – от смеха утирал слезу Андреич. – Ребенок-то родился голым. В одной шапочке домой понесете? Список вещей на выписку из роддома - тридцать пунктов. У молодой мамаши здесь родня-то есть? Нет? В Молдавии? Ну, вы встрееетите ребенка! Я вам свою Татьяну Санну в помощь отряжу, повезет вас в выходной по магазинам. Папаши, блин!
Когда Мишка убежал делиться своим счастьем в техотдел, Нечаев прошипел ему вслед:
- Любовник - гуляет, а этот дебил – рад! Ребенку-то алименты до восемнадцати лет положены. Самсонову рыдать бы в уголке, а он едва не пляшет. Ебанат!
Рано оставшийся без родителей и выросший на руках чужих людей Андреич презрительно скривился:
- Дерьмо ты, Сева, а не человек. Плевка на тебя жаль!
- Ну и целуйтесь с пидорасами! – зло огрызнулся Нечаев.


Глава 8. 

- Идет коза рогатая за малыми ребятами, кто молока не ест - не пьет, того коза забодает-забодает-забодает!...
Выписывая ложкой пируэты, Миша поднес кашу к измазанной лукавой мордочке. Малыш завороженно следил за движением его руки, но как только ложка приблизилась ко рту, плотно стиснул губы.
- Кто такой хитрец у нас? – улыбался Миша. – Кто кашу не ест? Кого коза забодает?
Юрка увернулся от ложки и заливисто засмеялся.
- Не играй едой! – с усталым укором проговорил Олег. – Докармливай, ему пора спать.
- Мы наелись, а спать - не хотим! - Мишка вытер слюнявчиком пухлые Юркины щечки.
- К Светиному приходу надо закачать. Она сказала: еще раз нарушим режим, она его больше не даст.
- Она – психованная дура! – огрызнулся Мишка. – Думает, ребенка не даст, а мы всё равно будем ей еду таскать три раза в неделю? В магазин соберется – позвонит как миленькая: «можете на два часа забрать!» - он передразнил Светины интонации.
Озадаченно слушая спор взрослых, малыш плаксиво скривил губки, открывая взгляду четыре белых, ровных, еще совсем-совсем новых зуба.
- Не хнычь! – Мишка мягко прижался щекой к льняным кудряшкам на пока лысоватом затылке и, подождав, пока Олег перельет молоко из ковшика в бутылку, встал с малышом на руках: - Пойдем укачиваться. Раз сумасшедшая мамаша сказала «спать», будем спать! – а в дверях обернулся и, словно вскользь, бросил Олегу: - Посуду не мой без перчаток! Сколько раз сказано?!
Олег хмыкнул, но беспрекословно вытянул из шкафа резиновые перчатки: оберегая его руки, Мишка мог и настоящий скандал закатить! А в комнате, чувствуется, спать никто не собирался: Миша что-то весело, ритмично и совсем не в колыбельном тоне говорил, и малыш смеялся и гулил ему вослед.
- Был один шалопай дома, стало – два! – улыбаясь, проворчал Олег и подставил под кран кастрюльку и ковшик.

Случается, что благородство человеку труднее прощают, чем подлость. Поняла ли Светлана, что именно Мише обязана, что Олег с ней не порвал, или верила, что если б не Мишка, у нее была бы настоящая семья, но повела она себя очень некрасиво.
Матерью она была «сумасшедшей». Каждый плач, каждое диатезное пятнышко так трудно доставшегося ей малыша доводили ее до истерики. Она по три раза в неделю вызывала на дом детского врача. Ночами звонила в скорую. Когда сестра Лиля, прогостив три недели, укатила в Кишинев, Света начала донимать своими страхами и опасениями Олега. Он терпеливо возил их по поликлиникам, покупал дорогие лекарства и подолгу укачивал ребенка, пытаясь поддержать дурацкий, жестко насаждаемый Светой режим. И каждый раз, когда он уходил, задерганный ее причитаниями и обессиленный давящей атмосферой ее квартиры, Света тут же набирала Мишкин мобильный.
- Олег был у нас! – торжествующе выпаливала она. – Ему нужна семья: жена и ребенок! Ему нужны женское внимание, вкусная еда, глаженые рубашки. Он так сейчас не хотел с нами расставаться! Он собирается придти к нам жить навовсе!
Мишка выслушивал ее большей частью молча. Он верил Лёле и не верил этой полусумасшедшей тетке. Он сам ночами уговаривал Олега перетерпеть дурацкий Светин характер. И видел, что рождение сына принесло его другу только чувство вины и непонятный, иррациональный страх оказаться плохим отцом. Мишке было легче: пусть у него не было родных братьев-сестер, но в провинциальной глубинке отношение к детворе - простое и безыскусное. Самсону было лет двенадцать, когда материна сестра, тетка Лена, приезжая из деревни, оставляла на него своих - мал-мала-меньше! - троих пацанов и отправлялась по магазинам. А он играл с ними в солдатики, кормил овсяной кашей и лупил по жопе, если они дрались или пачкали скатерть и занавески. Когда он вернулся из армии, многие его подружки уже выскочили замуж. Заходя к ним в гости, он охотно тетёшкал чужих малышей, мог покормить карапуза из соски, пока юная мамаша треплется по телефону. А один раз даже укачивал, припевая колыбельную, пока подружка спешно принимала душ, чтобы успеть перепихнуться с горячим заводным Самсоном, пока муж не вернулся с работы. Поэтому Юрки – ясноглазого, теплого Лёлькиного Юрки – Миша ни секунды не боялся.
- Ну, ты и засранец, Юрь Олегыч, а еще – космонавт! – балагурил он, меняя памперсы.
А Светлана, развернув испачканные пеленки, причитала:
- Олег! Олег! Он покакал зеленым! У него – дизентерия! – и звонила в скорую, по пять раз мерила малышу температуру и пыталась разжать ложкой его губы, чтобы проверить, нет ли белого налета на языке.
Поэтому - ясно, к кому с большой охотой тянулся малыш, кому улыбался доверчиво-радостно и на чьих надежных, спокойных руках быстрее всего засыпал. И это бесило Светлану сильнее всего. Она начинала всё язвительнее и жестче разговаривать с Мишей по телефону. А он даже Олегу не мог передать ее слов: боялся, что Олег психанет, прекратит с ней все отношения и лишится ребенка. И Мишка копил всё в себе. Копил. Молчал. Но должно же было, наконец, прорвать нарыв?! И – прорвало….

В тот день Олег забыл зарядить телефон. Перед обедом позвонила Света в панике: участковый врач во время обхода обнаружил у Юрика какую-то проблему с ножками. Света рыдала в трубку, потом уходила рыться в интернете, снова звонила и пересказывала кошмары с родительских форумов. Мобильник потихоньку разряжался и жалобно пищал, сообщая, что вот-вот сядет аккумулятор. А у Олега была срочная работа, и он был весь на нервах. Накричал на Верочку, пошел отпрашиваться к начальнице, вышел оттуда с новой папкой документов, опять отвечал на Светины звонки и обещал, что скоро заедет за ней и ребенком, и они еще успеют в больницу. Короче, за весь день позвонить Мишке у него так и не сложилось. Уже в поликлинике, когда Светлана скандалила в регистратуре из-за талонов, а Олег выпутывал сонного Юрку из объемистого теплого комбинезона, мобильник в последний раз пискнул и отрубился. Со Светиного телефона звонить другу Олег не захотел. К врачу была очередь. Осмотрев малыша, ортопед сказал какие-то успокаивающие слова мамочке и выписал рецепты. Потом они заезжали в аптеку. …До дома Олег добрался только в восемь вечера, уже переживая и ожидая от Мишки скандала. Но Миши самого не оказалось дома. Набирая с домашнего телефона его номер, Олег готовился выслушивать возмущенные тирады и оправдываться. А Мишка снял трубку, буркнул коротко:
- Через десять минут буду! – и дай «отбой».
Олег облегченно выдохнул, и лишь сменив строгий костюм на домашние шорты, понял, как сильно устал и проголодался. Через две минуты он щедро вытряхивал на сковородку вчерашние котлеты. Одну, холодную, уложил на хлеб и впился в бутерброд зубами с наслаждением путника, обретшего приют после долгих скитаний.
В прихожей раздался звонок. Олег распахнул дверь и опешил: на пороге Арни Глазов сжимал за плечо Мишку, а тот смущенно прятал взгляд, словно нашкодивший школьник.
Арни втолкнул своего «пленника» в квартиру и шагнул следом:
- Привет! Ты своего архаровца как-нибудь воспитываешь?
- В смысле?... – растерялся Олег.
- Дед рассказывал, в старое время таких вожжами учили. Доступно и с гарантией!
Мишка вывернулся из Арниных рук и снял куртку. На его скуле набирал цвет внушительный свежий фингал. Олег возмущенно вскинул голову и шагнул к Арни грудь-в-грудь:
- Это – ты его так?... Охренел?! Я милицию вызову!
Глазов хмыкнул:
- Валяй! Смотри только, чтобы в следующий раз тебе не пришлось вместо милиции в скорую звонить.
- Да что случилось-то? Миш, что ты сделал?
Арни подхватил:
- Да, Самсонов, что ты сделал? Назови это каким-нибудь приличным словом!
Мишка, распахнув дверцы шкафа, бросал в спортивную сумку свои вещи:
- Пошли вы! – потом повернулся к Олегу: - Достал ты меня! Почему полдня трубу не брал? А она опять мне позвонила, рассказала, как ты ее сегодня четыре раза в разных позах отымел…. Всё! Я ухожу в общагу. А ты живи здесь с семьей. Что я у вас под ногами путаюсь?!
- Кто звонил? Светлана?
- А у тебя их много, что ли? – взвился Мишка.
- Мы Юру в поликлинику носили. Врач сказал, на ножках складочки несимметричные, подозрение на дисплазию*, - Олег достал из бумажника небольшой желтоватый листок: - Смотри: выписан – сегодня, врач – ортопед. Ты ж знаешь: там очередь, а Светка – врет тебе назло.
Миша, исподлобья зыркнув на рецепт, продолжал запихивать в сумку футболки.
Олег нашарил в Мишкиной куртке связку ключей и закрыл дверь изнутри на два оборота.
- Истеричка!... Пойдем, Арни, пива выпьем. Расскажешь, что было.
Рассыпав котлеты в три тарелки поровну, Олег открыл банку сатарковских соленых огурцов и разлил пиво по высоким бокалам. Арни залпом выцедил бокал и проронил:
- А ты, значит, от него гуляешь?...
- Мать твою налево…. Я с тобой не буду это обсуждать.
- А он тебе рога решил наставить. Знаешь, с кем? – Арни выждал полминуты и выдохнул: - Со мной!
- Чего? – отшатнулся Олег.
- Вообще краёв не видит! – Арни слегка пристукнул по столу пудовой ладонью, отчего подпрыгнули тарелки, и качнулась полторашка «Балтики». – Да любой другой на его месте костей бы не собрал!
Олег неуверенно спросил:
- Что он сказал-то? Ты, может, не так понял?
- СКАЗА-А-АЛ? – громовым голосом повторил Арни. – Он ко мне в трусы полез!
Олег вздрогнул и вышел в прихожую:
- Миш, это – правда?
- Ключи отдай! - буркнул тот, застегивая молнию на сумке.
Олег со злостью бросил ему звякнувшую связку:
- Да катись!
Мишка на лету поймал ключи, но не пошел к дверям, а опустился на пол около зеркала и закрыл лицо ладонью. Олег хмуро обернулся на Глазова:
- И ты проваливай!
- Погоди, - неловко пробормотал тот. - Он же спецОм нарывался. Понимал, что я не буду….
Олег не выдержал, вспылил:
– Рассказал? Молодец! Чего тебе еще надо? «Спасиба» за то, что не убил его? Спасибо! Денег еще, может, дать? Нет? Тогда вали отсюда на хер! – он резко повернулся и ушел на кухню.
Арни шагнул было за ним, но на его плечо легла решительная Мишкина рука. Миша протиснулся мимо него в узком коридорчике, встал в дверях кухни и спросил напряженно и серьезно:
- Лель, что с маленьким? Он будет хромой?
Олег молчал, отвернувшись к окну. В Мишкином тоне сквознуло отчаяние:
- Лёля!?
- …Сказали, небольшое нарушение. Массаж прописали и витамины для мозга.
- Какие могут быть для мозга - «витамины»? – вскрикнул Мишка. - Лель, ты башкой подумай! Нужна консультация. В Питер повезем. Звони Наташе!
- Звонил. Она приедет в выходные. Вроде, у ее Райки также было, от массажа прошло, - Олег вымученно вздохнул: - Ладно. Садись, ешь, - покосился на Арни: - А ты приглашения только в письменном виде принимаешь?
Мишка с готовностью пристроился к столу. Арни оседлал небольшую табуретку, придвинул тарелку и потянулся за огурцом.
- Весело у вас!
- Уржешься! – буркнул Олег.
- Тебе проще: если что, ты своему можешь и впечатать. А мне – никак. Настька – хрупкая. Я ее на одной ладони выше головы поднимаю. Знает, что я ее пальцем не трону, и как возьмется меня пилить – вилы!
Несколько минут три мужика за одним небольшим колченогим столом молча ели. Когда почти опустели тарелки, и сильно уменьшилось количество пива в высокой бутыли, Олег откинулся к стене и, глядя на своего Миньку пристально и чуть насмешливо, начал вынимать из брюк ремень.
- Ну, поднимайся! Вожжей в хозяйстве нет, обойдемся подручными средствами.
- …Чего еще? – недовольно дернул плечом Мишка.
- А ты что думал – с рук сойдет? Давай-давай, вставай!
Миша, мрачно насупившись, смотрел к себе в тарелку. Олег, легко дотянувшись на тесной кухне, тронул приятеля за локоть:
- Ну?...
Мишка хмуро огрызнулся:
- Прекрати!
- Еще поупрямишься – ляжешь. Причем - голым, понял? – спокойно сказал Олег.
- Лёля, не надо! – взмолился Мишка. – Уйдет он - лягу, как скажешь. Сейчас-то – зачем?!
- А ты думал: шебутить – на людях, а отвечать – в укромном уголке!?
Мишка, нахохлившись, молчал. Арни, с румянцем на скулах, прикончил свое пиво и подвинул пустой бокал на середину стола. Олег посмотрел на него вопросительно, потом снова налил полный. Арни понимал, что надо уходить. Но ноги его словно к полу приросли. Он не мог стронуться с места.
- Значит, не ляжешь? – голос Олега не предвещал ничего доброго. – Окей! – он обернулся к гостю: - Серёг, ты говорил, у тебя гостевой флигель пустует. Можешь меня туда пустить на пару дней, пока я съемную квартиру поищу? У меня в семье проблемы ….
Арни, не отрывая глаз от столешницы, пожал плечами и, вытащив из кармана связку разнокалиберных ключей, принялся снимать один с никелированного кольца. Мишка вскочил, взбеленившись:
- Не смей! Лёль, как ты можешь?!
- Я? – возмутился Олег. – Это меня, что ль, привели домой с фингалом? Это я в подворотню подался? Ты в Сатарках обещал, что то был последний раз. Не сложилось, оказалось – предпоследний? Или третий с конца? …Как тебе верить-то теперь? Опять запсихуешь и пойдешь стелиться под первого встречного?!
Арни положил ключ на стол. Олег взял его в руки и встал. Мишка подскочил и уперся ему в грудь двумя руками:
- Не пущу!
- Пустишь, - спокойно ответил Олег. – С гулящим жить не буду.
- Не пущу! – повторил Мишка. – Отдай ключ. Не уйдешь никуда. Я – лягу, - он забрал у Олега ключ и сунул его в ладонь Арни. А потом быстро пошел в комнату, на ходу выдирая болты из петелек своих джинсов.



Олег выждал пару минут.
Арни с отрешенным видом медленно крутил в руках пустой бокал. Из комнаты не доносилось ни звука. Олег решительным кивком подвинул гостя с прохода:
- Дай пройти!
На темно-синем покрывале их кровати вниз лицом лежал обнаженный Мишка. Загорелые плечи вздрогнули в такт Олеговым шагам. Половицы коридора скрипнули еще раз: это подошел и остановился в дверях Арни. Мишка теснее вжался лбом в сложенные ладони.
По непроницаемому, тяжелому взгляду Олега никто не смог бы понять, как ему больно сейчас. Как гулко бьет в виски обида. Как крепко – едва не до обморока - перехватил дыхание страх потери. Надо быть сильным. Надо держать лицо. Но сжимающая ремень рука дрожит. Кураж схлынул. …Что его бить-то? Захочет гулять – не удержишь. Приспичит на беду нарваться – не спасешь. Взрослый уже «мальчик», не на поводке ж его водить!
И нашел к кому сунуться - к Арни! Это же из-за глазовского авторитета на Мишку никто не вякал на заводе. А без тылов, без друзей иди-ка, поработай во фрезеровочном цеху со своей нестандартной ориентацией…. А теперь всё - псу под хвост! Травить станут. Или, хуже того, держать за шлюху. Неизвестно еще, сколько народу видело этот Мишкин «демарш». Олег покосился назад: Глазов опирался плечом о дверной косяк и смотрел куда-то в сторону. …Прогнать его на хрен, а балбесу своему сказать, чтоб - одевался. А завтра – обоим увольняться, уезжать, искать работу в другом городе….
Но чертёнок, изнутри подзуживающий Мишку на авантюры, знал выход получше!
Поняв, что муж не решается начать наказание, Мишка вдруг шире раздвинул ноги, чуть привстал на коленях и качнул бедрами. Взгляду зрителей открылась упругая, гладко выбритая мошонка и начавший крепнуть член. Олег задохнулся от возмущения, ладонь энергично стиснула ремень.
- Что, есть чем похвастаться?! – в голосе звучала сталь. – Меня не хватает, на других мужиков потянуло?! - первый удар ожёг ягодицы и заставил Мишку быстро сдвинуть колени, прикрывая укромные уголки. – …Как только в голову пришло… швартоваться… к самому здоровому бугаю на заводе?
Удары один за одним опускались на тело. Мишка, сперва лежавший ровно, теперь поджимался при каждом щелчке, виляя бедрами из стороны в сторону. Конечно, это бывало уже между ними. Не раз и не два. Но до серьезной боли Олег Миньку не бил – жалел. Разве что за пьянку тому пару раз «прилетело» по-серьезному. Да после драки на проходной, когда Мишка с водилой заводского гаража Грачёвым на кулаках выясняли, есть ли у кого право обсуждать матом Мишкину семейную жизнь, после того, как Олег забияку своего из ментовки вызволил да стоматолога Грачёву оплатил, Мишка неделю старался на жесткое не садиться. …Ну и сейчас повод был не игрушечный.
- …Ты не знаешь, что этой темой не шутят?! …Не слышал, чем такие истории кончаются?! – Олег злился и замаха не жалел. – А если бы он полбашки твоей садовой снес одним ударом!? Где бы я тебя сейчас искал?... В морге?... – у Олега горло перехватило, говорить он больше не мог.
Было ли наказание мягким или суровым, Мишка делом чести для себя считал ни звука не издать. Когда и без того вокруг полно желающих тебе в лицо бросить, что ты – не мужик, то при Любимом, при самом своём главном человеке не станешь позориться. Сил найдешь, чтоб не завизжать как баба. Мишка задерживал дыхание перед каждым ударом, но раздышаться становилось всё трудней. Тогда, не приподнимая лица, он нащупал и вытащил из-под покрывала подушку, накрыл ею голову и прижал сверху крепко, обеими руками. И только потом рвано, со всхлипом втянул в себя воздух. Олег остановил руку на лету. Перевел дух. А потом бросил на кровать ремень и потянул подушку из рук друга:
- Хватит. Вставай!
Наказанный не заставил просить себя дважды: вскочил и, не поднимая ни на кого глаз, вскинул руки Олегу на шею и уткнулся лицом в его плечо:
- Лёля, прости меня! Я не всерьезную…. Просто – психанул.
- Кроме тебя же есть еще люди вокруг. А если б они психанули? – укоризненно проговорил Олег, уже прижимая любовника к себе и успокаивающей ладонью проводя по его дрожащей спине. – Ну, не будешь больше?
- Нет, - Мишка замотал головой, не ослабляя объятий.
- Ладно. Считай, что простил. Тебе больно?
Мишка молчал. Олег – привычно для них после порки – положил ладонь ему на поясницу, едва касаясь, провел по оставленным ремнем горячим следам, сдвинул руку на пах. Палец его медленно кружил по нежным местам, потом скользнул меж ягодиц и начал надавливать ритмично, но так слабо, что даже подушечка не проникала в святая святых. По Мишкиной спине прошла сладкая судорога.
- Лёля, не надо! – произнес он умоляюще.
Но пальцы Олега продолжали вкрадчивый танец. Заводясь против воли, Мишка пошире расставил ноги, впуская ласкающую руку в интимную зону.
- Пожалуйста, не делай! Ты же простил! – шептал он, пряча рдеющее лицо на Лёлькином плече и почти ощущая спиной жаркое, неровное дыхание Арни. – Он же – смотрит! 
- Но ты же – хотел его? – соблазняюще, с мягкой иронией, шептал ему на ухо Олег. – Чего хотел-то, а? Как представлял-то? Попробуешь?
- Нет! – мотал головой Мишка. – Не хотел! Не надо!
- Ему говори! – Олег резким движением за плечи развернул любовника на сто восемьдесят градусов. – Если не хотел – объясняйся чётко и вслух!
Мишка оказался с Арни лицом к лицу. Его щеки горели. Но и Арни едва переводил дух. Ширинка его набухла, он поднял ладони, остро желая и не решаясь прикоснуться к красивому сильному телу.
- Арни, я не нарочно. Я на Олега злился и - на нервах, сгоряча…. Я знал, что ты – не станешь! …Я – дурак! Пожалуйста, прости! – скороговоркой выдал Мишка, а потом рванулся в Олеговых руках и снова уткнулся в спасительное и надежное плечо. – Я - сказал. Он теперь – знает!
Но опьяненный этой сценой Арни больше не мог терпеть, сделал три шага вперед, прикоснулся ладонями к наказанным жарким ягодицам и выдохнул шумное:
- Ввввваааах! – а потом заговорил хриплым голосом: – Олег, ты что такое творишь-то?! Кто это выдержит? Я же не железный!
Мишка рванулся:
- Пусти!
Но Олег крепче сжал его плечи и не дал сдвинуться с места. Арни подался еще на полшага. И Мишка оказался зажат между двумя телами. Арни медленно повел руками вверх, обнял парня под мышки, легко, как пушинку приподнял, прижимая спиной к своей богатырской груди. Немного отклонился, уложив его на себя, потом снова поставил на землю и вопреки легкости, с которой это проделал, восхищенно выдохнул:
- Какой тяжеленный, паршивец!... Тискать и тискать!
Олег, слабо касаясь, пробежал ладонями по Мишкиным рукам, плечам, шее. Потом вплел пальцы в его волосы и развернул лицом к себе:
- Тебе не стыдно, а? Привел домой любовника.
- Я не хотел….
- Ты – не хотел. Он – не хотел. А сейчас – что такое делается, а? Как мне теперь тебя на работу отпускать-то? Чего ждать? Что ты опять нарвешься на кого-то, кто «не хочет»!?
Арни всё большую волю и силу давал своим рукам: сжал Мишкины плечи, попытался и – к восторгу своему – не смог сомкнуть пальцы вокруг его бицепса, чуть развернул его к себе и, окончательно теряя голову, зарылся лицом в его шею, коснулся губами ключицы, скользнул подрагивающими поцелуями по накачанным мышцам груди. Мишка закусил губу от смешанного чувства стыда, возбуждения, страха перед будущей Олеговой реакцией и – чего уж тут! – сносящего крышу желания. Олег, стиснув ладонями Мишкино запястье, приник к его лицу горящим, ревнующим, неотрывным взглядом и потом насмешливо, предостерегающе произнес:
- …Правильно боишься!
- Олег, у меня с собой резинки нет! – стесненно выдохнул Арни. – …Дадите?
Олег отрицательно качнул головой. Арни вело - от распаляющей сцены, от жаркого, желанного уже теперь, стройного и сильного Мишкиного тела, от внимательных и иронично-строгих глаз Олега.
- Я схожу в аптеку. Ты только скажи, какие брать. Я быстро обернусь!
- Тебе – не нужно! – едва обуздывая захлёстывающее и его возбуждение, ответил Олег. – Ты же у нас - натурал. А у нас здесь девчонок нету, одни мужики! Зачем тебе резинка?
- Ну, ты – пидорааас! – восхищенно всхлипнул Арни. – Раздразнил – и прогонишь? - чуть отстранив Мишку, он придвинулся и, обмирая от глубины своего падения, потянулся ртом к губам Олега, прошептав: - Олег, а ты – только актив?
Олег смотрел на него насмешливо. Мишка – изумленно. Арни вскинул руку Олегу на плечо. Тогда Олег положил Арни ладонь на затылок, с силой наклонил его к себе и забрал его губы в свои. В десятке сантиметров от Мишкиного лица Олег целовал Арни взасос, ритмично толкая язык в его губы. Сердце Арни стучало так, что, кажется, слышно было всем троим. Рука Олега сместилась на его мощную шею, скользнула на спину и замерла между лопаток. Арни, повинуясь уже только первобытному, непреодолимому желанию, положил широкую ладонь на Мишкин член. И от этого прикосновения Мишка словно проснулся:
- Эй, вы! Охренели? – возмущенно заорал он. – У меня на глазах? Лёль! Совсем обнаглел? – и принялся расталкивать целующихся. Под Мишкиным напором они оторвались друг от друга. Мишке удалось вклинить между ними плечо, а после – оттолкнуть Олега. – Не смей! Никогда! Тоже ведь в верности клялся, скотина! – он со всей силы залепил пощечину.
Олег качнулся, с усилием переводя дыхание после поцелуя и, приложив ладонь к покрасневшей щеке, усмехнулся:
- Вот, Арни: у нас – так!
Арни еще не осознав, что ему отказали в продолжении, пытался снова придвинуться. Но Мишка, с вызовом глядя ему в глаза, уперся в грудь двумя руками, как до того упирался в грудь Олегу.
- Ладно, Серёг, ты – натурал. Подразнил нас и хватит! – произнес Олег, разряжая обстановку. И потом – Мишке: - Иди, одевайся!
Арни, уже чуть опомнившись, сдал назад. А потом с веселой злостью засмеялся:
- Двое на меня руку поднимали за последние десять лет, и оба – пидоры. Да ладно, Самсонов, не пялься на меня так, дыру прожжешь, - и пошел в прихожую.
Мишка, подхватив с кресла одежду, смылся на кухню – одеваться. Арни, зашнуровав было ботинки и сняв с вешалки куртку, нерешительно застыл в дверях. Олег посмотрел на него вопросительно, а потом сообразил, что Арни Глазову, которого знает весь город, выходить из квартиры двух геев с ширинкой, готовой вот-вот лопнуть – просто нельзя.
- Серёг, подожди пять минут. Я тебе скину на флешку фотки с рыбалки, которые обещал, - небрежно произнес он и ушел включать компьютер.
Через пять минут, когда Олег уже переписал нужные фотографии, Арни вышел из ванной. На его скулах всё еще играл румянец, но взгляд был облегченным и ироничным. И за то, за что он был зол на Мишку десять минут назад, теперь ему же был бесконечно благодарен. Олег посмотрел ему в глаза:
- Серег…. Хочу сказать…. Если вы с Мишкой хотя бы один раз… хотя бы что-то… я всё равно узнаю. И я его заберу и увезу навсегда. Так что ты думай: надо тебе ради одного раза или нет?
Арни, снова сделавшийся неторопливым, добродушным великаном, усмехнулся:
- Ладно, не бойся. Я его не трону. А с ним – сам разбирайся, по-семейному.

Когда за ним закрылась дверь, Олег позвал:
- Ну! Где ты прячешься-то?
Мишка вышел из кухни. Олег потянул вверх только что надетую им футболку:
- Раздевайся. Ебать буду.
- Чего он? Не злится? – Мишка кивнул на дверь.
- Он, видно, «затвор передернул», - усмехнулся Олег. - Не злится. А ты – смотри мне, еще раз сунешься к нему, разговор будет жёстче.
- Куда уж жестче? – хмыкнул Мишка.
- Тогда и посмотришь,.. не дай Бог!
Через одну минуту Мишка сидел на подзеркальнике, широко раскинув колени. А Олег, нажимая на его плечи, ритмично толкался в него.
- Больно сидеть-то?
- Стерплю.
- Дрочить себе будешь?
- Может, трахну потом?
- Нет, ты – наказан, - Олег уже с трудом держался, закусив губу. И всего через полминуты после того, как Мишка покорно принялся надрачивать, кончил, шумно выдохнув и зарывшись лицом в Мишкины волосы. Потом, опустившись на колени, чуть потянул любовника на себя: - Давай, поцелую зайца своего, - и мягко обвел губами напряженную головку.
И тут раздался звонок. Мишка посмотрел на экран мобильника:
- Арни.
Олег насмешливо поднял глаза:
- Ну – ответь! – и, округлив губы, забрал его член в рот под самый корень.
Мишка бросил телефон рядом с собой на подзеркальник и запрокинул голову. Олег на секунду прервал ласки:
- Ну, чего ты? Ответь.
- Глумишься? – хмыкнул Мишка.
- Не можешь ответить? Не хочешь? Больше хочешь, чтобы я сосал? – Олег снова скользнул губами вдоль Мишкиного ствола.
Мишка положил обе ладони ему на затылок и, чуть подталкивая его каждый раз при завершении движения, не реагируя на надрывающийся телефон, зашептал:
- Лёля, ты – охрененный! Ты – мой Бог! Ты – единственный! Кроме тебя – никого! Пусть весь мир отвалит от меня!
После того, как он кончил и притянул к себе Олега, после того, как в их поцелуе перестал ощущаться вкус его спермы, после того, как он губами, щеками, кончиками пальцев и кончиками ресниц изласкал Олеговы руки, телефон зазвонил снова.
- Возьми ты? – сказал Мишка, всё еще держа у лица нежную ладонь любовника.
Олег дотянулся до аппарата:
- Алло?
- Миш?... – спросил Арни, потом, узнав голос, осекся: - Олег?... Я – помешал?
- Нет, говори! – Олег улыбался.
- Это… скажи, пусть Мишка на работе не болтает.
- Арни, не пори муры! – фыркнул Олег. – Неужели ты думаешь, что он такое про себя расскажет?
Арни тоже хмыкнул:
- Ну да…. Но всё же передай, а?
Олег перевел телефон на громкую связь:
- Минь, Арни просит, чтобы всё, что сегодня было, осталось между нами!
- А что было? – томно откликнулся Миша. – Что он имеет в виду?
- Я понял. Я уже не помешал, - гоготнул на том конце трубки Арни. – Ладно, Олег. Сам – не стремайся. Всё будет окей.

Утром Мишка, как всегда, поднялся первым. И когда Олег вышел на кухню, уже допивал чай, стоя у подоконника. Олег встал рядом и чуть толкнул приятеля плечом:
- Ты – как?
- Отлично.
- Что, сидеть – больно?
- Ну… не очень. Арни всё же молодец.
- «Молодееец»? - ехидно протянул Олег. – …Понравилось вчера?
- Я не об этом. Он мог бы мне и посильнее въехать, ты был прав.
- Кто еще вас видел-то?
- Никто. Нас было двое в раздевалке.
- Ну а если «об этом» - то как? Скажи правду, - и, прежде чем Мишка успел рот открыть, быстро добавил: - О чем ты молчишь?
- Если правду,… - Мишка замялся, а потом договорил: - Если правду, то пока тискались – было горячо. Даже когда вы целоваться начали, то…. А потом он мне руку положил, а она – грубая. С мозолями. Я вообще не знаю, что он такими руками чувствует. И у меня сразу упал. Я бы с ним не смог. Это если – честно.
Олег осторожно положил ладонь Мишке ниже талии.
- Ладно. Всё в норме. А со Светкой я поговорю.