Киндер, кюхе, кирхе

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10

Поняли мужики, что было с Севкой, не все и не сразу.
Снова пришел март. И снова была пятница. Они «заседали» в стекляшке в неполном составе: Самсонов уехал на учебу, Валерка был в командировке в Питере. Видимо, в честь наступившей весны, разговоры кружили вокруг пикантных тем. И Лёха, расколупывая руками фисташки, вдруг спросил:
- А вот вам вопрос: если бы во всем мире ни одной бабы не осталось. И надо было бы вам для себя кого-нибудь из наших «молодоженов» выбирать, ну, под это дело,… - он искушающе понизил голос: - То вы бы кого выбрали: Мишку или Олега?
Арни прыснул смешком:
- Ну, ты – дебииил!
- Чего «дебил»-то? – игриво хохотнул Лёха. – Ты ответь, давай! Все отвечаем, не стесняемся!
- Сам-то первым скажи!
Лёха помялся, потом всё-таки выдал:
- Я – Мишку! Честно говорю!
- И я – Мишку! – сказал вдруг Арни и поднял высокую кружку: - Давай: за наш выбор!
Пал Палыч хмыкнул и молча присоединил свою кружку третьей к их тосту.
- Ни хера вы не понимаете ни в чем! – веско выдохнул Андреич. – Олег вашему Самсонову тыщу очков вперед даст!
- Олег, поди, только актив! – улыбнулся Лёха. – Ты, Андреич, того, хочешь новую роль  попробовать?
- Ты посмотри, какой у него Мишка довольный и ухоженный! Я думаю, Олег свою лялечку в обиде не оставляет, всё для Миши в лучшем виде!
- Ублюдки! – Нечаев со злостью грохнул на стол недопитую кружку и, подхватив куртку, быстрым шагом рванулся к дверям.
- Эу! Севка! А – платить?! – заорал Лёха.
Но Андреич положил ладонь ему на локоть:
- Заткнись. Пусть идет! Заплатим сами, завтра отдаст.
Мужики посмотрели на Андреича изумленно. А Андреич, уткнувшись взглядом в свою кружку, проговорил:
- Что, вы не поняли еще? На Олега наш Севка запАл по-серьезному. Оттого и злится. Оттого и с Мишкой дерутся они.
Тут подошла официантка с новыми полными кружками. И непристойный разговор закончился на этой неудобной ноте.

Уволился Нечаев в апреле.
Он собирал «отвальную» в той же стекляшке. Самсонов и идти не собирался: зачем ему «в чужом пиру похмелье»? Но Севка сам подошел:
- Слышь, приди! Я уезжаю. Не увидимся больше. Чего врагами расставаться? Выпьем на прощание!
Мишка пришел. Пил, как всегда, пиво. Севка очень быстро «набрался», рассказывал, что едет в Беларусь, где у его жены живет родня. Что место ему нашли на заводе. Зарплата - меньше, но житьё – дешевле. Что будут там грибы, огород и рыбалка. Мужики поддакивали. Потом, когда напились, стали отговаривать.
- Зачем тебе? – тряс его за плечо Леха. – Что здесь, плохо, что ли? Что, завод плохой? Что, детворе путевки в лагерь не давали?
Севка отбивался. Всхлипывая, стал говорить, что тесть задолбал. Что с женой – тёрки каждую неделю. Потом как-то быстро засобирался домой. И когда стояли, курили и ждали такси, подошел к Мишке:
- Самсон, поедем вместе, я тебя подкину до дома.
Мишка отнекивался, но Нечаев, схватив его за локоть, прошипел на ухо:
- Поехали! Я извиниться перед тобой хочу!
А когда такси остановилось в Мишкином дворе, Севка неожиданно рассчитался с шофером и вышел.
- Покурим, Миш?
Мишка покосился на окна: в кухне горел свет, Олег ждал его, но снисходительно пожал плечами:
- Ну, покурим.
Севка долго молчал. А потом, когда Самсонов бросил сигарету и собрался уходить, с усилием выдавил:
- Миш, пусть меня твой Олег трахнет, а?
- Чегооо? – отшатнулся Мишка.
- Ну, или ты хотя бы выеби, сволочь!
- Сев, ты что – башкой поехал?
В голосе Нечаева звучала боль:
- Поехал, Миш. Третий год его во сне ночами вижу. Все руки себе стер. С женой разладилось. …Жизнь вы мне сломали! – и потом заговорил быстро и сбивчиво: - Только один раз, а?! Я все равно уеду послезавтра. У меня билеты на руках. Он – трахнет и забудет. А я буду помнить всю жизнь. Пожалуйста!...
Мишка опешил от этих слов. Но ответил твердо:
- Сева: нет! У нас с Олегом, знаешь, сколько всего было? Плохого, сложного, больного. Мы друг с другом не только для того, чтобы потрахаться. Он не станет. Да и я не позволю.
- А мне что делать? Скажи, раз такой умный?!
- Ну… в клуб сходи. Может, познакомишься с кем.
- Ходил, веришь? Переступил всё и пошел. Там даже клеились ко мне. Но все – какие-то уроды. Мне от них не надо ничего, понимаешь?! Только Олега. Сейчас придешь – вы трахаться будете?
- Не знаю….
- А он – сверху, да?
- Да не только сверху, - невольно поддался Мишка на этот разговор.
- Мне по-другому – не надо. Мне кого трахать и дома есть. Я под него хочу!
- Ну, купи себе вибратор!
- Давай я тебе его куплю, а? Хоть четыре штуки. Самых дорогих! И ты будешь с вибратором, а я – с Олежкой. Нет, не подходит? То-то!
Миша мялся с ноги на ногу.
- Всё, Сев. Давай уже – пока! - и протянул руку.
Нечаев сунул в нее свою ладонь и задержал рукопожатие.
- Миш, ты не думай, я ж не гнида-человек. Я, знаешь, в интернете на фотку наткнулся, как ты парню рыжему сосешь. Только ты там – молодой совсем еще. Я ж мог на весь завод тебя опозорить. Но – не стал, понимаешь? Это, наверно, еще до Олега было, да? Тот твоим любовником был?
- У меня не было любовников до Олега, - ответил Мишка. – Это я,… - он запнулся, а потом договорил: - Я на порностудии снимался. Та фотка – оттуда.
- Снимался? С мужиками?
- …И с бабами.
- Что, и с бабами можешь?
- Ха! У меня, знаешь, сколько их было? Семьдесят штук!
- Врешь! Столько даже у меня не было.
- У тебя не было, а у меня – было. С дюжиной из них Олег знаком.
- Во всем ты лучше меня, сволочь, да? Ненавижу! – безнадежно выдохнул Нечаев и, низко опустив голову, пошел из двора.
- Севка! – окликнул его Мишка.
Нечаев остановился, не обернувшись.
- Прощай, Сев. Я не обижаюсь на тебя. И Олег не обижается. Правда!



- Ты до сих пор на меня злишься?
- Нет. С чего вы взяли?
- А почему тогда «выкаешь»? Или я такая старая, что у тебя язык не поворачивается сказать мне «ты»?
После недлинной паузы, вопросительно, почти задумчиво:
- А что обидней: если «не простил» или если «старая»?
- А ты хочешь, чтоб - обидней?
- Нет, наоборот….
Наташа улыбнулась.

***
Она снова выбралась к ним в гости. Привезла для Юрика яркие резиновые сапожки и кофточки домашней вязки, едва дотащила семь кило свежих волжских окуньков – это отцовский брат передал гостинец для любимого племянника. Рыбой она сейчас и занималась: на двух сковородах шипели, разбрызгивая масло, обвалянные в муке и специях аппетитные кусочки. На большом блюде горкой остывали готовые.

Она кивнула на блюдо:
- Пробу сними: я не пересолила?
Миша взял рыбёху за хвост и осторожно, чтоб не обжечься, надкусил золотистую корочку.
- Ммммм… объеденье! Соли - в самый раз! …Я на вас не злюсь: за что? Олег ведь остался со мной. И свадьба та расстроилась. Я вам благодарен!
– Мудрый ты. Маленький, но мудрый. Тебе Олег этого не говорил?
– Нет. Только что - Отелло и что - философ.
Наташа лопаткой снимала со сковороды поджаристые куски.
- Достань, пожалуйста, еще одну тарелку! …Вот я всё не могу понять: кто у вас главный?
- Олег. Разве не видно?!
- А кто принимал решение о рождении Юры?
- Он и принимал, – Миша снял с верхней полки стопку тарелок, вынул самую широкую, нижнюю, остальные задвинул обратно и наклонился над рыбой, выбирая себе новый кусок.
- Очень странно….
- Почему?
- Как я понимаю, у Олега два раза были серьезные отношения с девушками, и от обеих он ушел, едва те заикнулись о ребенке, - обернувшись, она увидела, как Мишино лицо исказила мгновенная боль, и растерянно договорила: - …Он тебе не рассказывал?
Миша отрицательно качнул головой и, стараясь сохранить нейтральный тон, спросил:
- И одна из этих девушек - профессорская дочь?
- Да: Юлечка. Она училась с Олежкой в параллельных классах. Я с ее мамой до сих пор общаюсь, - Наташа посмотрела на любовника брата и ответила на незаданный вопрос: - А вторая – из Москвы. Про нее знаю только, что они вместе работали и вместе жили какое-то время.
Мишка порывисто отвернулся от нее в узком пространстве кухни и застыл у окна, с силой опираясь о подоконник крепко стиснутыми кулаками. Наташа тревожно смотрела на его напряженную спину:
- Миша… Миш! Я это рассказала не к тому, чтобы ты сейчас всё бросил и уехал к своим родителям в Поволжье.
Он низко опустил голову, борясь со своей иррациональной, перехватившей дыхание обидой, и неловко спросил:
- Я – совсем дурак, да?
- Нет. Просто, видно, «Отелло». …Ты Шекспира читал?
- Шекспира?... – тон его стал озадаченным.
- Ну да. «Отелло» написал Шекспир, - Наташа снисходительно улыбнулась в спину доморощенному «философу». – Ты вообще, что ли, ничего не читал?
- Разве бывает только «всё или ничего»? – с вызовом ответил он. А потом, уже справившись с ревностью, усмехнулся: - …А если по-честному, то, правда: почти ничего.
- А ты не думаешь, что с годами Олегу станет не хватать общения? Только по молодости семью крепко держит секс. Потом нужны еще какие-то ниточки….
- У вас поэтому с мужем разладилось?
- …Нет, не поэтому, - Наташа закусила губу.
Мишка смутился:
- Простите.
- Да нет, всё в порядке! И ты - не обижайся. Это тебе просто информация к размышлению. Думай, если – философ!

* * *

…В тот раз вышло глупо. И, кстати, не Мишка был виноват, а – обстоятельства.
На Кубок Мэра по «дворовому» футболу завод собрал команду. Самсонов играл левого хавбека*. На правый фланг ставили Арниного племяша Данилу. Но за неделю до полуфинала тот подвернул лодыжку. Пришлось срочно выбирать замену. Перепробовали запасных, защитников, даже к форвардам приценились: все – «мимо»! После очередной тренировки тренер подошел к Мишке:
- Самсонов, у тебя обе ноги «рабочие», будешь справа играть*. А вместо тебя – Дробышев.
- Но как!? – возмутился Мишка. – Связки* ж натренировывать надо. А матч – уже в субботу.
- Кроме тебя – некому: Дробышев – «правша», Петюня весит шестьдесят кило, какая от него защита?! Егорыч – «не бегает», Аркаша молодой – «не возвращается»*. А до субботы – полных три дня. Успеете сыграться.
- Мне некогда: в пятницу – экзамен! - буркнул Мишка.
- В пятницу пропустишь тренировку. Всё равно два дня есть.
Подвести команду было нельзя. Тренировки Самсонов не пропустил. Тем более что экзамен по «Ревиту»* казался несложным. Но когда вечерами, вернувшись с заводского стадиона, он пытался вникнуть в мудрёную программу, оказалось, что не всё так легко.

Вот почему с экзамена он ехал, мягко говоря, не в настроении. В дверь звонить не стал, открыл ключом. Но пока кроссовки расшнуровывал да мелочь из джинсовки выгребал на подзеркальник, Олег, возню услышав, вышел в коридор:
- Ну как?
- Нормально….
- Что получил?
Мишка преувеличенно долго расправлял куртку на вешалке.
- …Чего молчишь-то?
- «Пересдачу»….
- В смысле? – Олег не ожидал такого: думал, что все Мишкины «неуды» остались в первых семестрах. – Как тебя угораздило? Ты ж говорил: подготовился!?
- Билет достался сложный. И задача…. Там функция редкая. Я не нашел её в хэлпах….
- Миня, - голос Олега был обманчиво ласков, - ты мне еще позавчера утром сказал, что полностью готов! И вместо того, чтоб заниматься, ушел мячик пинать.
- Ну, я и думал, что готов, - Мишка попытался просочиться мимо Олега в ванную, но твердая рука остановила его в узком коридоре и развернула лицом к стене. - Не надо руками! – возмущенно заорал Мишка, вильнув бедрами и прикрывая ягодицы ладонью. – Так нечестно!
- Надо, Миня. Надо! – Олег добавил еще несколько увесистых аргументов в пользу серьезного отношения к учебе. – И давай про честность – не сегодня! Ты вчера такие невинные глаза демонстрировал, собираясь на футбол! Я и подумать не мог, что всё так плохо!
Но Мишка всё же вывернулся, прижался спиной к стене и стиснул обеими руками Олегово запястье:
- Не надо руками! Не дам!
Олег смотрел на него сердито и пристально. Мишка под его взглядом смутился, отвел глаза и зачастил:
- Ну это – глупость же! Я – взрослый мужик, я сам всё понимаю. Я пересдам. Что я – враг себе?
Олег выдернул руку из Мишкиного захвата, выдохнул:
- Я всё понял! – резко развернулся и ушел в комнату.
Мишка побрел в ванную. Умывшись и огорченно потоптавшись на кухне, пришел к другу:
- Лёль, что на ужин?
Олег сидел за компом и с кем-то чатился «вконтакте».
- Ты что, съедобное от несъедобного не отличаешь? Что найдешь на кухне – всё твоё.
- Ну что ты злишься из-за ерунды?
- …Ерунды?! – Олег развернулся вместе со стулом. – На первом курсе – вспомни! - мы на Новый год вообще никуда не поехали, потому что у тебя через три дня был экзамен. Первого января в двенадцать дня ты уже сидел и занимался! Вот это было нормальное отношение к учебе. А четыре года проучился и - надоело? Теперь похеришь всё?
- Сказал же – сдам! – угрюмо буркнул Мишка.
- Ок. Сдашь – похвастаешься! – Олег снова развернулся к экрану.
Мишка поел и вернулся в комнату, встал у Олега за спиной:
- Кто там пишет?
- Олька со студии, - неохотно ответил Олег.
- И как она? Уже наела двести килограммов?
- Не спросил. …Прикинь, она «Крейсер Улисс»* читала!
- Что – хорошая книжка?
- Просто «не девчачья». Я не думал, что девушкам военные романы нравятся.
- Оля не «девушка», она – корова!
- …Все - пидорасы, один ты – Д’Артаньян, - хмыкнул Олег.
- Лёль, – голос Мишки был виноватым и жалобным, – пойдем уже спать, а?
- Ложись. Я пока занят. Тебе свет мешает? Я сейчас уйду.
Мишка бросил взгляд поверх его плеча: в окошке чата мельтешили смайлики.
- …Ты с ней снимался?
- Я со всеми снимался, кроме последних – Регинки и Аллы.
- И как она?...
- Она минет неплохо делает.
Мишкино лицо исказило страдание. А Олег выключил комп и, выходя из комнаты, щелкнул выключателем:
- Спокойной ночи!
Мишка полежал пару минут в темноте, потом пошел за другом. Тот был в ванной. Открыв дверь, Мишка замер: Олег стоял под душем и дрочил. Сквозь полупрозрачную штору было видно, как, привалившись плечом к кафелю и поставив согнутую в колене ногу на край ванны, он «гоняет шкурку» короткими быстрыми движениями.
- Лёль! – осуждающе окликнул Миша.
Шум душа стих. Олег откинул край занавески, не выпуская из правой руки возбужденного члена.
- Чего тебе?
- …Что ты делаешь?!
- Миш, ты – взрослый мужик. Я – взрослый мужик. Закрой дверь, пожалуйста, а? Если тебе ванная нужна – я через три минуты освобожу.
Мишка вышел, закусив губу с выражением детской обиды. Когда через пару минут Олег вернулся в комнату, верхний свет горел, и Мишка стоял у дверей.
- Олег, прости меня!
- За что? Ты – сам себе не враг! Как-нибудь без моих советов проживешь. Это ты меня прости, что я лез куда не надо.
– Я не проживу «без советов». Лёлечка! …Пожалуйста! – в голосе было отчаяние.
Олег подошел к столу и отодвинул от клавиатуры стопку учебников. Двойка в Мишкиной студенческой жизни была не первой. Движение Олега он понял однозначно. Он собрал со стола свои тетради, вытащил из шкафа большое полотенце и, сложив вдвое, постелил на столешницу. Потом, слегка стушевавшись под спокойным взглядом друга, быстрым движением стянул с себя шорты и трусы и улегся животом на полотенце. Олег подошел и положил ладонь ему на поясницу.
- Лёль, не надо рукой. Ну, пожалуйста! – попросил Мишка еще раз – тихо и безнадежно.
- Надо, Миш! – снова, как в коридоре, повторил Олег. – Должно тебя что-то удерживать от дурацких поступков!?
Короткие звонкие удары коснулись по очереди обеих ягодиц.
- Прости!... Не буду!... – выдохнул Мишка.
- Конечно, не будешь: умный же мужик! А вот когда научишься отвечать за свои поступки сразу, без детских увёрток?
Не длинное и не слишком строгое наказание доставило Мишке настоящую мУку: ему было жаль Лёлькиных рук. По-настоящему. До слез. До кома в горле. Когда Олег сказал своё:
- Вставай! – Мишка поднялся и, ткнувшись лбом в его висок, сразу нащупал пальцами наказывавшую его руку. Поднял ее к своему лицу и, касаясь губами красной после спанкинга* ладони, прошептал, обращаясь, кажется, к ней:
- Прости меня! Я больше не буду! Не будет так... никогда!
Олег подтолкнул его к постели. И, когда легли, развернул к себе спиной, прижавшись бедрами ко всё еще горящим ягодицам. Мишка спросил тихо и досадливо:
- Она так хорошо сосала?
- Нет. Просто так принято было говорить: «Оля неплохо делает минет». Мне кажется, эту фразу Тамара Михаллна придумала, - Олег назвал полузабытое имя режиссерши с порно-студии. – Олька – жирная, к ней в пару писАться никто не хотел. А Зюзя требовал, чтобы съемки с толстушками – были. Вот режиссеры и «заманивали» мужиков - то на слабо, то на сказки, чтоб деньгами не переплачивать….
- А дрочил ты сейчас на кого?
- На тебя, ревущего под дверью.
- Я не ревел! – буркнул Мишка.
- …Значит, я зря кончил! – усмехнулся Олег.
- Значит, зря! – Мишка держался, чтобы не улыбнуться, но это у него плохо получилось. – Лёль, я трахаться хочу!
- С учебником завтра потрахаешься. Вот когда с ним закончишь, тогда….
- На матч-то отпустишь? Завтра - полуфинал….
- Иди. Команда же не виновата в твоей «двойке».
Мишка чуть приподнял голову, чтоб Олег просунул руку под его шею. Потерся щекой о хранящую отголоски экзекуции ладонь и еще раз прошептал – то ли ей, то ее хозяину:
- Прости!

А уже осенью, в следующем семестре, на скучной до зубовного скрежета лекции по философии Мишка – «думай, если – философ!» - загуглил в своем телефоне: «Крейсер Улисс, читать онлайн». И, разворачивая текст на весь экран, подумал, что в этом семестре, пожалуй, получит зачет автоматом. Ведь для зачета нужна посещаемость лекций. А если всю лекцию на задней парте хорошую книжку читать – то почему бы и не посидеть, ведь правда!?


Этот грипп Олег принес с работы. У них переболело полтаможни: Татьяна Дмитриевна, Аня, Вера, два охранника. А как-то вечером и у него взлетела температура. Мишка мотался в дежурную аптеку за аспирином, потом поил больного чаем, осторожно вытирал его слезящиеся глаза и держал на лбу прохладную ладонь, пока таблетки не подействовали, и пока Лёлька не забылся неспокойным и тревожным сном. Горячка продолжалась три дня. Потом стало лучше. Светлана Юрика на выходные, конечно, не дала. На пятый или шестой день болезни Олег позвонил Мишке на работу:
- Минь, я – поправился! Соскучился. Щи варю. «Поставишь» мне вечером «градусник», а?
Мишка поржал, пообещал сделать «небо в алмазах». На учебу забил, после работы поехал в магазин, затарился «вкусняшками». Дома Олег, всё еще в теплой толстовке, но уже веселый, а не измученный, как всю прошлую неделю, забрал у него в коридоре сумки, чмокнул в висок:
- Идем, щей налью. Под бородинский*, с чесночком – в самую жилу!
- Не хочется, Лёль. Устал я за день.
Мишка выглядел вяло, голова была мутная. Умылся, выцедил бокал пива и ушел к телевизору. Олег тревожно пошел следом:
- Ты не заболел? Давай, лекарство дам?
Но лоб у Мишки был холодный. И до таблеток он был не фанат.
- Аспирин у нас кончился, я позавчера последнюю тебе растворил. Я завтра заскочу в аптеку, а сейчас - лягу, ок?
- Снукер* не будешь смотреть?
- Не! - Мишка помотал головой и нырнул под одеяло. Олег взъерошил ему челку и вышел на кухню, аккуратно притворив за собой дверь. Почти до полуночи он смотрел бильярд по маленькому кухонному телику, одновременно листая новости с планшета. Умял еще одну тарелку щей с хорошим куском мяса. Собирался уже ложиться, когда Мишка вышел на кухню. Лоб его был покрыт испариной. Дышал он через силу.
- Лёль, мне что-то плохо. Сделай что-нибудь, а?
Олег тыльной стороной ладони коснулся его шеи: Мишка горел.
- У тебя температура. И – чёрт! – таблеток нет. Сейчас доскочу до аптеки.
- Не уходи! – Мишкин голос жалобно дрогнул.
Градусник показал тридцать девять и девять. Олег позвонил в скорую. Там приняли вызов и велели до приезда бригады дать больному жаропонижающее. Олег обежал соседей - два этажа. В трех квартирах никто не открыл. В одной веселилась молодежь. На вопрос «нет ли таблеток от температуры?» неестественно веселые девчонки понесли пургу и предложили поделиться другими препаратами. Еще в одной квартире старушка долго спрашивала через дверь, кто звонит, из какой он квартиры и что ему надо. Олег плюнул на бесполезное занятие и вернулся домой. Мишка лежал, укрывшись одеялом. Услышав шаги, он потянулся к другу:
- Лёль, не уходи! Мне что-то страшно.
Олег снова сунул ему градусник. Столбик поднялся до риски «сорок с половиной».
- Блядь, где эта скорая? Их за смертью посылать! Минька, Минь! Ты меня слышишь?! – он потряс любимого за плечо, но тот, открыв глаза, огляделся неузнающе и непонимающе.
Олег снова набрал номер скорой. Ему сказали, что машина выехала, и посоветовали снять с больного одежду и обтирать его прохладным уксусным раствором. Он метнулся на кухню, смёл с верхней полки кастрюли и банки. Уксуса не было. Таблеток не было. Скорой не было. На оклик и прикосновения хрипло переводящий дыхание Мишка не реагировал.
- Минечка, давай разденемся! – Олег стянул с него шмотки, принес миску воды и стал обтирать полотенцем и без того влажное от липкой испарины тело. Минут через пять в отчаянии набрал Службу спасения. Но тут зазвенел домофон.
- Скорую вызывали?
- Да! – заорал он в полный голос. – Что вы так долго?! – и, уже бросив трубку на рычажки, энергично добавил: - …Вашу мать!
Лифт меланхолично плыл по этажам. Олега трясло. Наконец, кабина громыхнула, остановившись. Из дверей неспеша вышел рослый парень в синей тужурке.
- Пожалуйста, скорей! Он без сознания! – выпалил Олег.
- Рассказывайте: что было, когда началось? Какая температура?
- Сорок и пять.
- Скоооолько? – парень сменился в лице, скинул куртку на пол тут же, у порога, и рванул в комнату: - Рассказывай, какие препараты давал? Кто еще есть дома? Гриппом кто-нибудь болеет из окружения?
- Никаких препаратов. Гриппом – я болел. Дома больше никого.
Врач провел рукой по лбу пациента, приподнял пальцем веко. Закатившийся глаз казался неживым.
- Ты ему кто?
- Друг.
- А голый он почему? Вы, что ли, гомики?
Олег сжал кулаки:
- Голый потому, что ваш диспетчер велел его обтирать. А вы помощь оказываете выборочно? Если вы сейчас не поможете ему, из-за того, что он… то я,… - Олег угрожающе подступил к медику.
- Тихо! Не ярись! …Помощь ему не оказали!... – огрызнулся тот. А сам уже, вскрыв ампулу, набирал в шприц лекарство. – Эй, парень! Как тебя…. Кулак сожми! – он перехватил Мишкину руку резиновым жгутом и яростно тер ладонью вверх по его предплечью. – Мне вена нужна. …Парень! – потом обернулся к Олегу: - Как его звать?
- Михаилом.
- Миха! Друг! Кулак сожми! – врач сунул больному под нос ватку с нашатырем, но тот только перекатился головой по подушке, не открывая глаз и не реагируя на оклики. Врач посмотрел на Олега и заорал: - Ты что диспетчеру не сказал, что он в таком состоянии! У нас врачиха есть, «мама Даша», она в вену даже трупу попадает. Если б знали, что у вас, то она б взяла ваш вызов. А я – не волшебник, я только учусь!
- А можно ей сейчас позвонить? – спросил Олег. Он еще не понимал, как всё серьезно.
- Она в Трубичино* поехала, на инфаркт. У нас с тобой времени нет ее ждать!
- Почему? – выдохнул Олег, обмирая.
- Градусник давай! - фельдшер сам придерживал горячее плечо, через три минуты поднял к глазам стеклянный «карандашик». - Ё* твою мать, сорок и восемь. Если не остановим гиперпиретическую лихорадку* – у него в крови белок начнет сворачиваться, понял?
Олег качнулся. Ноги его ослабли, под ложечкой перекатился леденящий ком.
- Чего у него вены хреновые такие? Что у вас темно, как в погребе? – фельдшер перебирал Мишкины кисти, оба локтевых сгиба, провел рукой под коленом. Но влажное от пота, немощно поникшее тело скользило под его пальцами. Медик кусал губы от беспомощности. – Слышь, если вы гомики, у вас же клизма есть?
- Зачем вам?
- Тащи сюда! Будем ставить.
- Вы – глумитесь? – Олега трясло. Он пытался сжать кулаки, но это выходило плохо.
- Блядь, ты – идиот? Я что – нелюдь, глумиться над умирающим? Есть такой способ снижения температуры: прохладная клизма. Теплоотвод изнутри. Завтра найдешь в интернете. Если такого способа нет – подашь на меня в суд, понял? Вот мой паспорт, чтоб знал, на кого подавать! - парень вытащил из внутреннего кармана и бросил на стол темно-синюю книжицу. – Тащи давай.
Олег, уже плохо осознавая, что происходит, и зациклившись на слове «умирающим», принес из ванной резиновую грелку, наконечник и крем.
- Как гламурно! – хмыкнул фельшер на розовый тюбик.
- Слушай, ты!... – вскинулся Олег.
- Ладно, заткнись. Кипяченая вода есть холодная?
- В чайнике….
- А, хрен с ней. Тащи из-под крана. Побольше. И клеенку давай!
Клеенка была - Юркина. Воды Олег принес трехлитровую банку.
- Клади его на бок! – командовал доктор.
- Давайте, я – сам, - потянулся Олег к наконечнику.
- Слышь, умник! Если ты у меня под ногами путаться будешь, я тебя вырублю на хрен с одного удара. И позвоню водиле своему, дяде Мите. И мы с ним будем друга твоего спасать. Если вы, пидоры, ничего нормального сделать не в состоянии.
Олег промолчал и стал помогать врачу поворачивать Мишку. Тот не сопротивлялся и, кажется, не чувствовал прикосновений. Врач быстро наладил и наконечник и трубку. Поднял грелку повыше. Но вода, не задерживаясь в обмякшем теле, сразу потекла наружу.
- Чёрт, у него мышцы уже не держат ничего, - шепотом ругнулся медик.
И безысходное слово «уже» добило Олега, как контрольный выстрел.

Давно-давно, на студии, в Москве, его жизнь уже закончилась однажды. Огромное свинцовое небо навалилось на него всем весом. Дышать и жить было труднее с каждым днем и, казалось, что вот-вот его сломает окончательно. Но в те страшные, черные дни вдруг рядом появился Мишка. Своим широким плечом, сам того не зная, легко подпер он давящий Олега небосвод. И рядом с ним Олег заново учился дышать. Чувствовать уверенность в себе. И просто - хотеть жить! В окружающий его мир вернулись краски. И сила. И радость. И – любовь! А Мишка даже не догадывался, как много он значил для Олега. Но над этой их новой и счастливой жизнью вдруг нависла злая тень….

Мишкины силы утекали, истончались с каждым мигом. С каждым тиканьем часов, не принесшим облегчения и помощи. Любимое, еще час назад – красивое и желанное тело теперь сгорало изнутри. И, испепеленный этим жаром, Миша словно отдалялся, переставал быть самим собой. Его трудно было узнать: слипшиеся на висках волосы, отрешенные глаза, незнакомое, сосредоточенное на чем-то внутреннем, выражение лица. Олег опустился перед кроватью на колени и заплакал:
- Минечка. Любимый мой. Единственный. Живи! Хочешь, я вместо тебя умру?! Ты ж от меня заразился! За что тебе-то?! Маленький мой. Заяц. Я обижал тебя. Прости.
- Хватит выть! – грубовато прервал его врач. – Тазик принеси!
Но Олег не мог отпустить горячую, мелко дрожащую руку.
- Твою же ж мать! – выматерился врач. Сам пошел в ванную, нашел там таз и опустился на пол перед кроватью. – Бери его под мышки, поворачивай.
- Давайте – я. Чтоб вы не испачкались, - снова переходя на «вы» неловко предложил Олег.
- Слышь, интеллигент, ты где работаешь?
- На таможне.
- Вот. Все брезгливые остались у вас, понял? А я в жизни столько видел, что тебе в страшном сне не привидится. Держи его за плечи!
Олег придерживал Мишку, чтоб небольшое количество воды, все же попавшее по назначению, вылилось, хоть немного отбирая жар у смертоносного огня.
- Он тоже – видел! Он – воевал. У него медаль за охрану границы! – зачем-то сказал Олег.
- Правда? – вскинулся врач. – Но вас же не берут служить?!
- Он тогда еще не был….
Врач вдруг оживился:
- Какое у него звание?
- Старшина.
И, второй раз пытаясь влить холодную воду в безжизненное тело, врач кулаком пристукнул больного в плечо:
- Старшина! Сожми очко, слышь? Сожми. Держи, я говорю. Ты где служил-то, а? Говорят – кавалер?
Его ли окрик, Олегова ли сбивчивая речь-молитва, желание ли жить помогли Мишке понять, чего от него хотят. Дело пошло лучше. Мишкино сознание неуверенно выплыло из пелены.
- Лёль, это – кто? Зачем? Я – не хочу!...
- Тихо, Минька, тихо. Так нужно. Ты зажмись, чтоб воду удержать. Всё будет хорошо!
- Старшина, ты меня слышишь? – спросил врач. Мишка кивнул. – Кулак сжать можешь? – Мишка слабо, но осознанно стянул пальцы в подобие кулака. Врач кивнул Олегу: - Давай: еще раз быстро промываем, потом я снова пробую вколоть. Мне нужно, чтоб он удержался в сознании хотя бы полминуты.
Они еще раз наполнили банку холодной водой. Сопротивляться у Мишки сил не было. Но брови его недовольно и вопросительно сдвинулись.
- Миш, надо сделать укол. У тебя температура большая, нужно сбить, - пояснил ему Олег.
Врач, не тратя ни секунды даром, отломил шейки у трех ампул спирта, протер себе руки, снова затянул жгутом Мишкину руку.
- Кулак держи! Сожми, сожми, поработай!
Мишка начал сжимать пальцы. Олег покрывал поцелуями его плечо, шепча:
- Минечка, давай! Очень надо!
Мишка, напрягая все силы, до дрожи сжал кулак.
- Бинго! Вена! Крепче держи! – захлебнулся восторгом медик. Аккуратно ввел иглу, сорвал пережимающий плечо жгут и медленно начал вводить лекарство. – Всё, Мих, расслабляй руку. Будем жить!
Мишка, обессиленный простым движением как тяжелой работой, запрокинул голову и снова выпал из реальности.
- Минька! – отчаянным шепотом позвал его Олег.
- Не дрейфь, гомик! Всё будет тип-топ! – ободрил его врач. – Давай еще раз клизму. Пока препарат не подействовал. Еще десять минут продержаться и – победа!
Они снова повернули Мишку на бок. Теперь мышцы слушались его. После последнего промывания он вскинул голову и поискал глазами Олега:
- Лёль, если очень надо, чтоб я  с ним, то - пусть! Но только если ты потом не будешь ревновать. Хорошо?
Врач фыркнул:
- Брось, Мих! Ты нас еще обоих выебешь: и меня и Лёлю! Попомни моё слово! – а потом повернулся к Олегу: - Постель перестели! Мокро лежать ему!
Олег вытащил из шкафа простыню и подсунул под Мишку там, где был замокший край.
- Покурить где-нибудь можно? – спросил медик.
- На лоджии! – Олег показал на балконную дверь.
- А ты протирай его лоб, подмышки и шею прохладной тряпкой, окей? – парень сходил в коридор, нашел в кармане куртки сигареты и вышел на лоджию, очень тщательно прикрыв за собой дверь.
Минут через десять он вернулся. Вынул из чемоданчика градусник:
- Миш, руку подними! Что, слышишь меня теперь, а?
Мишка несильно кивнул и приподнял локоть. Градусник показал тридцать девять и два.
- Поняли, да? – облегченно и торжествующе выдохнул парень. – Медицина! А то – разнылись тут!
Больной утомленно заснул.
- Что с ним? – затревожился Олег.
- Спит твой любимый! – шепотом ответил доктор. – Кто у вас за мужика-то? Он?
- Нет, я. …Хотя, он – тоже. Мы – универсалы. Если тебе интересно.
- Да не, не так чтоб очень. Ладно, я поехал. Поставь себе будильник на два часа ночи, встанешь, опять померяешь ему температуру, понял? И так - до утра, каждые полтора часа. Чтоб не проспать ухудшения, если вдруг будет.
- А может быть? – испуганно спросил Олег.
- Чего только не бывает! – хмыкнул парень. – Я тебе оставляю лекарства. Если температура поднимется выше тридцати девяти, растворишь, заставишь выпить. Только сонному в рот не налей, чтобы не подавился.
- Да ладно, уж – не дурак! – буркнул Олег.
- Ну – не знаю, не знаю. У меня сегодня разные версии были. А что за имя у тебя – «Лёля»? Алексей, что ль? Леонид?
- Олег!
- А я – Игорь! – парень протянул Олегу руку. – Ну, не обижайся, если вдруг чего не то сказал. Было не до сантиментов!
Он собрал чемоданчик и вышел. Мишка спал. Олег наткнулся взглядом на брошенный на клавиатуру компьютера Игорев паспорт. Схватил его и рванул в коридор. На ходу его осенило и, сунув руку в карман куртки, он выгреб какие-то некрупные купюры и выскочил к лифту.
- Игорь! Ты паспорт забыл!
Врач уже говорил с кем-то по мобильнику. Увидев Олега, он отодвинул трубку от уха, кивнул благодарно, взял паспорт. Олег неловко протянул купюры:
- На! Еще это!
- Да ладно, не надо.
- Пожалуйста, возьми!
Медик кивнул снисходительно, сунул деньги в боковой карман и, зажимая ладонью микрофон мобильника, сказал:
- Ты постель-то перестели! Облили мы с тобой. Вам мокро спать будет, - распахнулась дверь лифта, врач шагнул туда, снова поднимая трубку к уху. Но в то мгновение, когда двери поползли навстречу друг другу, ободряюще сказал: - Давайте, Олег, не болейте! Михаилу - привет, когда проснется!
Олег кивнул, дождался, пока лифт закроется, и медленно пошел домой. В свою и Мишкину квартиру. В дом, где им долго-долго еще счастливо жить! И где он много лет будет по ночам тревожно вскакивать и щупать рукой Мишкин лоб, боясь вдруг пропустить температуру. И каждый год будет заставлять супруга делать прививку от гриппа…. Но это всё – впереди. А пока он щелкнул замком и замер в дверях комнаты, глядя на мирно сопящего Мишку. В комнате горел свет, у кровати стоял тазик с водой, на столе лежали взломанные ампулы, а в луже на полу валялись полотенца. И это было самое уютное место на Земле. Неправдоподобно, непередаваемо, нереально уютное. Лучшее. Спокойное. Гавань.
Олег смахнул счастливую слезу, улыбнулся и начал наводить порядок. Хотя, какой еще дополнительный порядок нужен в мире, в котором и так уже есть самое главное – живой Его Мишка!?